Викинг и сивилла (кроссовер-автофанфик)

[Эйлин]

Союзники и единомышленники собираются вместе.  Пока все складывается  удачно, но пока лишь наметки, обсуждения, а впереди трудное и опасное дело. Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Артанис]

Эрэа Akjhtywbz22, эрэа Эйлин, большое спасибо Вам!

Спасибо за продолжение, эрэр Артанис!

Спасибо-то спасибо, а за что? Хоть бы приблизительно сказали, похожи ли персонажи Шаховской на себя в каноне. Одна Вы имеете такую уникальную возможность!

Союзники и единомышленники собираются вместе.  Пока все складывается  удачно, но пока лишь наметки, обсуждения, а впереди трудное и опасное дело. Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

Ну, эти люди и не с такими делами справляться умеют, кажется, это уже доказано не раз. Стирбьерну с его командой противостояла Золотая Змея, а здесь всего лишь пара "тиранозавров".

Бегство Ютурны всколыхнуло весь царский двор. Царица Туллия, все чаще обуреваемая приступами безумной ярости, теперь превратилась в настоящую фурию. Она осыпала проклятьями не только беглянку, но и всех, кто, по ее мнению, способствовал ее исчезновению, хлестала по щекам слуг, прежде чем отправить их на поиски. Никто не мог ее успокоить, потому что рядом не было Брута, которого она также отправила искать девушку, о чем уже успела пожалеть.
- У-у, проклятая, неблагодарная мерзавка! - стенала Туллия, метаясь по роскошно обставленному шатру, как зверь в клетке. - Вот чем отплатила за то, что мы позволили ей вырасти, не прикончили вместе со всем ее родом! Вот как воспользовалась драгоценностями, которые я позволила ей надеть. Но, пусть только ее доставят живой, а уж я сумею рассчитаться с ней за все! И она, и ее брат не раз запросят о смерти, раз не ценили царской милости...
К ней немедленно привели арестованного брата Ютурны, и царица выместила злобу на нем. Осыпаемый градом брани и пощечин, с разодранными в кровь щеками, Эмилий держался как подобает сыну Турна. Он не больше других знал о бегстве сестры, но понимал, что его жизнь зависит от каприза тиранов, не знающих справедливости.
- Благодарю богов, что хотя бы сестре моей удалось вырваться из ваших рук, - произнес юноша с незнакомой ему прежде гордостью.
- Удалось ли? Это мы еще посмотрим! - прошипела Туллия, делая знак воинам утащить пленника. - Я послала своих слуг за ней, и они скоро вернут ее во что бы то ни стало! Не радуйся, вам не избежать моей мести.
Увидев, какой опасности подвергается Эмилий, царевна Арета осмелилась просить за него, упав на колени перед мачехой:
- Молю тебя, матушка: сжалься над ним! Эмилий ничего не знал, он не был заодно с сестрой, не сам бежал бы с ней. Его не за что наказывать... Я никогда не просила тебя ни о чем, первый и последний раз в жизни прошу: пощади Эмилия...
Хлесткая пощечина, отвешенная Туллией ее племяннице, дочери ее родной сестры, опрокинула девушку на подушки. Царица взглянула на нее с жуткой усмешкой, исполненной злобного торжества:
- Я вижу, для чего  тебе понадобилось молить за Эмилия, этого твоего друга детства! Ты влюбилась в него, я давно это подозревала, ну а теперь я в этом уверена. Не надейся меня разжалобить! Эмилий будет казнен вместе со своей мерзавкой-сестрицей, а ты в тот же день выйдешь замуж за этрусского лукомона Октавия Мамилия. И думаю, что ему не понравятся слухи, сплетающие твое имя с именем сына Турна...
Помертвевшая Арета, слишком хорошо знавшая характер своей мачехи, упала без чувств, словно услышала свой приговор.
Тем временем царь и владыка Рима, Люций Тарквиний, прозванный Гордым, сидел в своем шатре, терзаясь мрачными мыслями и похмельем после бурного пиршества. Он не вникал в то, что творит его жена, не хотел, да и не мог вмешаться, даже не интересовался тем, какое именно событие привело ее в бешенство.
Прошло двадцать лет с тех пор, как Тарквиний Гордый захватил власть в Риме, свергнув царя Сервия Туллия, своего тестя и названого отца. Много крови пролил узурпатор, чтобы получить, а затем - удержать власть. Однако, как и происходит обыкновенно, злодеяния не принесли им пользы, подобно заостренному с обеих сторон копью ударили и по самому тирану с его чудовищной супругой.
Всего каких-то двадцать лет назад Люций Тарквиний восхищал римлян своим благородным обликом, царственной осанкой, горделивым блеском глаз, своими пламенными речами, склонившими Рим на его сторону. Легко увлекающиеся горожане приветствовали его как полубога, и он в самом деле чувствовал себя таковым. Куда же все это делось?! Теперь в кресле сидел, сжимая трясущимися руками винный кубок, дряхлый седой старик, разбитый подагрой и едва владеющий членораздельной речью. Пристрастие к разгульным пиршествам, которыми он когда-то любил отмечать свои победы, сказалось самым пагубным образом, истощив его до срока. А Туллия, гордая красавица Туллия, некогда умевшая покорить до полного рабства даже добродетельных людей, вроде Брута, - что сделалось с ней! Некогда роскошные черные волосы поседели, частью выпали, кожа одрябла, и никакие наряды и украшения, накладные букли и косметические средства, что в огромном количестве применяла молодящаяся царица, не могли скрыть очевидного. И от нее, как от мужа, осталась лишь руина былого величия.

[Артанис]

Сознание надвигающейся старости, за которой неизбежно последует смерть, пугало обоих и побуждало залить новыми бокалами вина терзающий страх. А многолетнее пьянство, в свою очередь, расстраивало здоровье, но не приносило желаемого облегчения. Узурпатор и его жена попали в порочный круг, из которого не было выхода.
Помимо старости, которую, не желая, они приближали сами, обоих терзали угрызения совести за былые преступления. Поступки, что кажутся правильными и даже неизбежными в молодости, превращаются в тяжелые гири, когда у совершившего нет больше сил выдерживать их.
Вокруг четы тиранов реяли тени их жертв, не оставляя ни днем, ни ночью. Арунс, брат Люция Тарквиния, отравленный Туллией, бывшей его женой. Первая жена царя, задушенная им, чтобы жениться на ее сестре. Царь Сервий, отец и господин им обоим, погибший страшной смертью на улице Злодейства - Туллия, его родная дочь, раздавила отца колесницей, промчалась по его телу, сама нахлестывая лошадей. Турн, осужденный Тарквинием на небывалую на свете казнь. И еще многие другие жертвы произвола. Но вряд ли кто-то из них согласился бы поменяться судьбой с Тарквинием Гордым и его супругой, видя, во что те превратили свою собственную жизнь!
Да, когда-то Люций Тарквиний был очарован Туллией так сильно, что под ее влиянием творил преступления, каких сам по себе, может быть, и не совершил бы. Прошло двадцать лет - и что осталось от этой любви? Трое буйных сыновей, едва ли не с малолетства перенявших образ жизни родителей. Их Тарквиний уже начинал бояться, допуская, что они могут решиться отобрать у него власть, как он сам поступил с Сервием. Боялся он и жену, думая, что она может отравить его, чтобы сделать царем своего любимого сына Секста.
Ужасна та семья, где нет согласия, где родители и дети таят друг против друга взаимную ненависть и страх!
Растерявшему былую энергию римскому царю не было дела до Ютурны и ее брата, и он не вмешивался, отдав их в распоряжение своей жене. Та же продолжала неистовствовать, пока в лагерь не вернулся Брут с другими слугами, посланными на поиски. Разумеется, они никого не привели. Лишь в одном из горных ущелий нашли обрывок платья и сломанную драгоценную заколку-стрелу. Никто, разумеется, не догадался, что эти вещи подброшены Брутом. Сам он с самым веселым видом поспешил заверить свою повелительницу, что Ютурна непременно будет схвачена очень скоро.
- А до того времени лучше подождать спокойно в Риме; там, в холе и неге, будто легче отвлечься от постигших тебя несчастий, - успокаивал он царицу, совершенно разбитую после недавнего приступа бешенства. - А для ее брата неизвестность будет мучительнее, чем если бы его прямо сейчас сбросили с Тарпеи. Пусть подождет в Туллиануме решения своей судьбы, пусть по сто раз в день переходит от надежды к отчаянию, и наоборот. Там он будет в полной безопасности и всегда под рукой, а здесь - только и следи, как бы не сбежал.
Постепенно Туллия, покорившись его увещеваниям, согласилась вернуться в Рим. Начались сборы; всем хотелось как можно скорее покинуть несчастливое место.
Никто в суматохе не обратил внимания на взгляды, какими обменялся Брут с главнокомандующим Спурием Лукрецием, с молодым патрицием Валерием, и даже с родственником царя Тарквинием Коллатином, с чьей свадьбы и начались все описываемые здесь события. Эти люди давно уже готовились действовать, став ради спасения Рима как раз теми, кого боялись Тарквиний с Туллией - заговорщиками, твердо намеренными ниспровергнуть их власть. Теперь им оказалась очень кстати весть, принесенная Брутом - о союзниках-чужеземцах, с которыми договорилась сбежавшая Ютурна.
- Быть может, несправедливо прибегать к помощи иноземцев, но не мы показали тому пример. Это Тарквиний охотно пользуется поддержкой своей этрусской родни, которую и натравит на нас, если противостояние затянется. По сравнению с ними, наемники-чужеземцы - меньшее зло: их народ ведь не претендует на власть в Риме, - так, в конце концов, признал во время тайного совещания Спурий Лукреций, честный патриций и опытный полководец, которого поневоле ценила даже семья тирана.
Другие и не пытались возражать. Без помощи извне им нечего было и думать поднимать восстание теперь, слишком мало было сил и людей. Отряд воинственных северян становился для них даром судьбы.
- Надеюсь, что они заслуживают доверия, - заметил Коллатин, которому такая возможность тоже не очень-то была по душе.
- До сих пор мудрость Брута нас не подводила.
- Это верно; но запомните, у меня есть к вам просьба. Если удастся свергнуть Тарквиния, не убивайте его, позвольте дожить свои дни в покое. Свергнутый властелин никому не страшен. Каким бы он ни был раньше, сейчас слишком стар и слаб, чтобы без своих сыновей и Туллии представлять для нас опасность.
Более опытные участники заговора обменялись недоверчивыми усмешками в ответ на предложение сентиментального юноши, однако никто не стал возражать прямо. Только Брут заметил, вспомнив могучих северных воинов, ожидавших своего часа в пещере Инвы:
- Мы-то постараемся учесть. Но не ручаюсь, что наши новые союзники, когда наступит их час, будут столь же милосердны...

[Эйлин]

Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Артанис]

Эрэа Эйлин, и я Вас тоже благодарю за внимание!
Хотелось бы, конечно, более подробных ответов, и побольше...

Глава 4. Переворот
Нечто непонятное ощущалось в этот день в Риме с самого утра, носилось в воздухе, подобно дыму лесного пожара, стелющемуся с гор. Люди, встретившись на улице, обменивались долгими многозначительными взглядами, прежде чем разойтись по своим делам. Какие-то всадники ездили по улицам и по одному, по двое заговаривали с горожанами. Уже собирались группы людей, все громче перечисляли все прегрешения Тарквиния, к которым приписывались и случайные несчастья последних лет. И неудача в войне с рутулами, и засуха, недавний мор на скотину - все, де, было карой богов за преступления царя и его семьи.
Ощущение своей многочисленного сделало горожан смелыми, как никогда за последние двадцать лет. Вообще-то в прошлые времена римские плебеи регулярно созывались на народные комиции, остаток былого самоуправления племени. Но Тарквиний Гордый за то и получил это прозвище, что правил единовластно, не советуясь с народом и с выбранными старейшинами - сенаторами. Это, естественно, не добавляло к нему симпатий со стороны горячих, увлекающихся римлян. И вот, теперь обстановка в городе сделалась похожа на трут, к которому достаточно поднести искру, чтобы все вспыхнуло. Остатки осторожности еще сдерживали их южный темперамент, но сознание своей численности придавало сил, как любой толпе. Никто еще не знал, что именно должно произойти, но многие ощущали нечто непривычное.
До царя и его семьи, отсыпавшихся после ночного кутежа,  неясные слухи не успели дойти. Зато, когда они, усталые и бледные, вышли к завтраку, дверь распахнулась, и в покои ворвался их средний сын Арунс с вытаращенными от изумления глазами, словно увидел призрак.
- Там... корабль на реке! Его создала Сивилла Кумская, она поет проклятья нам, и за ней следует толпа. С ней Инва и целое войско странных воинов! Они поднялись по Тибру на своем корабле...
Выкрикнув это на одном дыхании, Арунс упал в кресло. Его младший брат, Тит, подал ему чашу вина, а старший, Секст, презрительно скривил губы.
- Отдышись, и говори яснее! - он бросил мимолетный взгляд на отца и, не встретив возражения, продолжал, как если бы был главой семьи: - На Рим напали? Кто, и сколько их? Говори, что ты видел?
- Видел Сивиллу - страшную, словно Горгона Медуза! - прохрипел Арунс, приходя в себя. - Люди правду говорят о могуществе этой волшебницы: она вызвала себе чудесных помощников из воздуха, или из-под земли, и горожане тоже с ними...
- Что за люди сопровождают ее? Как они выглядят? - продолжал расспрашивать Секст.
- Как дикари, великаны, заросшие волосами! Таких свирепых людей не найти на земле, они, верно, вышли из царства Плутона... Слышите, они приближаются!
Сразу все взгляды обернулись к распахнутому окну, откуда и впрямь уже доносились нестройные, дикие крики. Но нет, там приближались пока еще не неведомые воины, вызванные Сивиллой. Всего лишь обычные горожане, но они стекались к дворцу с самым воинственным видом: кто с кухонным ножом, кто с топором или дубинкой, кто с простым камнем, подобранным по дороге.
Побледневшая как мел Туллия заметалась по залу, ища кого-то взглядом.
- Брут! Где Брут, приведите его! - потребовала она от своих домочадцев, присутствовавших в зале придворных и наемников-этрусков, охранявших дворец.
Но Брут исчез, и никто не мог указать царице, где его найти. Потрясенная Туллия рухнула в кресло, кусая руки и губы, окончательно разбитая этим новым ударом.
- Проклятый Пес! Как ты мог предать меня! - шептала она, не боясь, что ее услышат. - Ты же всегда был со мной, моим рабом, моим верным сообщником! Увы, никому нельзя верить, никто не заслуживает доверия... У-у, проклятый, ты у меня еще взвоешь, увидишь еще, как я караю за измену!
Тем временем вид толпы плебеев, явившихся, чтобы потребовать у него отчет за годы правления, вдруг всколыхнул Тарквиния и вернул на мгновение некогда присущее ему мужество. В свое время он сам, с помощью жрецов, использовал народное воодушевление, чтобы захватить власть. Но уже тогда, столкнувшись с трудноуправляемой силой толпы, хоть и поддержавшей  тот раз его, устрашился ее, и больше не привлекал на свою сторону. И вот теперь толпа все-таки поднялась против него! Ярость и отчаяние охватили царя. Он некоторое время наблюдал, как готовятся к бою его сыновья и воины, собираясь защищать дворец. Затем сиплым старческим голосом потребовал себе оружие и доспехи.
- Дайте же мне расправиться с мятежниками, как подобает царю! Я спущу с них кожу, не сразу, а очень медленно, по кусочкам... Подайте мне топор, я покажу, как рубить руки покушающимся на царскую власть! Лучники, ступайте к окну, стреляйте в этих кабанов, как на охоте... Эй, кто там мечтает быть царем вместо меня? Растопите золото; когда предатель будет схвачен, я увенчаю его золотой горячей короной! А эту их Сивиллу отдам на растерзание своим псам, прикажу затравить ее, как оленя...

[Артанис]

- Тебе бы стать поэтом, отец: завоевал бы власть и славу, живописуя небывалые пытки и казни, - усмехнулся Секст, прерывая охвативший Тарквиния порыв кровожадного вдохновения, некогда обрекший Турна Гердония на мучительную казнь. - Посиди с матушкой здесь. Я все сделаю, а может, и наши молокососы помогут, - он наградил презрительным взглядом младших братьев.
- Ты кого назвал молокососами? - гневно воскликнул вспыльчивый Арунс. Но младший брат коснулся его руки, и тот спохватился, отойдя прочь. Царские сыновья, вооружившись, разошлись к разным выходам из дворца, защищать отцовское наследство. Каждый из них при этом думал об одном: как хорошо было бы позволить мятежникам убить своих братьев, чтобы остаться единственным наследником...
А Тарквиний, столь властно остановленный старшим сыном, сразу обмяк и опустился в кресло. Сейчас он отчетливо осознал: если они и победят, больше править Римом ему не придется. Он не смог удержать власть, позволил сыновьям действовать и принимать спасительные решения вместо него - им и достанутся честь и слава победы. Но свергнутые властелины долго не живут.
Вместе с отцом и мачехой в зале осталась под охраной отряда этрусков только царевна Арета. Она, видя все происходящее, не проронила ни слова, потому что вообще была робка и молчалива, и потому что не знала, что ей чувствовать, когда злодеяния ее родных, наконец, пали на их собственные головы. Родственная привязанность, жившая в ней, несмотря ни на что, боролась со справедливостью и страхом за собственную жизнь. А Эмилий - где теперь он, брошенный в тюрьму по приказу царицы?
А тем временем по волнам Тибра, текущего сквозь город, мчался корабль под синим парусом, невиданной в Риме постройки. Могучие викинги мерно резали веслами воду. А впереди стояла, рядом с огромной статуей бородатого бога, Сивилла Кумская, позволяя себя разглядеть собирающимся на обеих берегах людям. Она пророчествовала, обращаясь к ним, и ее сильный звучный голос далеко разносился по реке:
- Спешите, граждане Рима, а не рабы тирана! Пробил час вашей мести. О том мне, мирно отдыхающей в своей уединенной пещере, возвестил громовым раскатом всемогущий Юпитер! Он сообщил мне: нынче переполнилась чаша терпения богов, и они решили покарать нечестивого царя, Люция Тарквиния, с его присными. Повелитель богов приказал мне обратиться ко всем честным римлянам, не запятнанным преступлениями. Он послал нам на помощь небесное воинство в знак своего благословения! - с этими словами Сивилла указала в сторону своих светловолосых и бородатых спутников, правивших чудесной ладьей.
Будто подтверждая ее слова, вдали прогрохотал гром. Римляне, сопровождавшие корабль по берегам реки, отчаянно вскричали, видя согласие небес со словами пророчицы, хоть им и без того не приходило в голову сомневаться. В те ранние времена своей истории они вообще были крайне суеверным народом, слепо преданным существующему религиозному культу, и не сомневались в его истинности. А бессмертная вестница богов, повсеместно почитаемая Сивилла Кумская, и вовсе считалась у них за полубогиню, и теперь в ее откровения вслушивался весь город. Люди протискивались ближе, чтобы рассмотреть высокую и величественную фигуру знаменитой пророчицы, расслышать все до последнего слова.
- Переполнена чаша мести! - снова провозгласила она. - Кровь доброго царя Сервия, убитого родной дочерью на улице Злодейства, вопиет к небу! Смерть Туллия-сакердота, утопленного в зашитом мешке... Смерть Арунса Тарквиния и первой жены его брата... Беззаконная в своей жестокости казнь Турна Гердония... Множество неправедных убийств за эти годы, по лживому приговору судей или вовсе без суда! Их кровь, сказал мне могущественный бог, вопиет к небу, их ненависть кипит на земле, и оттого та высыхает, не в силах ничего породить. Боги прокляли Тарквиния, и страна больна от этого. Рим должен либо обновиться, либо пасть. Развратные сыновья Тарквиния раздерут царство на клочки, разрушат все, что не успел их родитель. Что выберете вы, граждане Рима - дальше останетесь рабами тирана или завоюете себе свободу? Не черная, слепая, всеразрушающая месть собрала нас здесь сегодня, но благородная ярость, порожденная любовью к своей земле!
Ютурна вещала так вдохновенно, с таким неподдельным пророческим экстазом, что у слышавших ее волосы вставали дыбом. Казалось, она сама в эту минуту верит, что является посланницей богов, их рукой, призванной свергнуть Тарквиния. Быть может, так оно и было: ее побег из Рима, встреча с викингами и с Арпином убедили девушку, что совершается воля высших сил. И теперь она вложила всю свою веру, всю энергию, весь жар своей неукротимой души, чтобы увлечь римлян за собой.
Даже те, кто знал ее тайну, смотрели теперь так, словно наяву увидели божество: Брут, находившийся с другими заговорщиками на берегу; Арпин, по-прежнему в шкуре Сильвана Инвы стоявший за спиной Сивиллы; и, конечно, Стирбьерн со своими викингами. Даже они, почитавшие иных богов, теперь глядели на свою спутницу так, словно в ее облике к ним спустилась валькирия из Вальхаллы. Стирбьерн, раз взглянув на нее, уже не мог отвести глаз, словно завороженный ее пророчествами. Однако Ютурна не оглядывалась назад.

[Эйлин]

Смело и решительно стала действовать Ютурна и её помощники! Остальные столько лет таились, но теперь, когда с ними Ютурна, а также Брут со своими единомышленниками да еще викинги явились - дело стронулась с места и понеслось вскачь.  Но удастся ли так просто захватить власть?
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Артанис]

Спасибо Вам, эрэа Эйлин!

Смело и решительно стала действовать Ютурна и её помощники! Остальные столько лет таились, но теперь, когда с ними Ютурна, а также Брут со своими единомышленниками да еще викинги явились - дело стронулась с места и понеслось вскачь.  Но удастся ли так просто захватить власть?
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

Переворот и в каноне был, только на пять лет позже, чем здесь. И там тоже, кстати, Ютурна заметно поспособствовала. И Брут, и остальные заговорщики тоже. А здесь благодаря викингам удалось это осуществить раньше, что спасет немало человеческих жизней.

"Молот Тора" причалил к берегу, и Ютурна первой спрыгнула на берег, взмахнув рукой неистово приветствующим ее людям. Арпин и Стирбьерн, тревожно переглянувшись, последовали за ней, незаметно охраняя. Ютурна наотрез отказалась надеть кольчугу, ведь бессмертная и неуязвимая Сивилла в защите не нуждалась. И теперь мужчинам приходилось быть особенно внимательными, чтобы не проглядеть в толпе способную вылететь откуда-нибудь стрелу или копье.
Викинги, не теряя времени, последовали за своим предводителем: в полном вооружении, в строю, прикрываясь щитами, как принято у их племени. Они невозмутимо, ни слова не говоря, прошли сквозь расступающуюся перед ними толпу, и римляне, не скрывая удивления, провожали взглядом чудесное воинство, якобы вызванное Сивиллой с помощью волшебства. И впрямь, сколько ни вглядывались в них римляне, не могли придумать, откуда взялись эти люди; может быть, спустились с небес на своем чудесном корабле?
Толпа немедля повалила за волшебницей и ее свитой. Всем хотелось знать, что будет. В воздухе повисло напряжение, как перед грозой; казалось, между людьми проскакивают искры.
По дороге эта толпа встретилась с другой, более организованной, успевшей вооружиться, предводительствуемой римскими заговорщиками. Встретились, как две волны - и меж ними, точно в водовороте, завертелись, забурлили разговоры, слухи о последних таинственных событиях, новые впечатления. Пророчество Сивиллы дошло вскоре и до тех, кто его не слышал, и воодушевление захватывало все больше людей.
Брут, непривычно суровый, сосредоточенный полностью на одной цели, встретился в шумном людском море с Арпином.
- Где они? Защищаются? - во всеуслышание спросил человеческим голосом Сильван Инва.
- Засели во дворце, с ними все, кто остался с узурпатором. Этот орешек еще надо разгрызть, - так ответил ему Брут.
Действительно, приблизившись к дворцу, повстанцы увидели нацеленный им навстречу из окон и с плоской крыши частокол копий и стрел. Несколько горожан упали, убитые или раненые, остальным пришлось отступить на безопасное расстояние. Нет, они не повернули назад; порыв фанатизма, на который их настроила Сивилла, не мог рассеяться просто так, но казались разочарованными, что царский дворец не сдался им легко.
В это время распахнулась дверь, и большой отряд воинов вышел навстречу восставшим. Впереди них был, со злобной усмешкой на лице, старший сын Тарквиния, Секст.
- Рубите всех, кто сунется! - кричал он своему отряду. - Бейте мятежников! Никого не щадить! Риму не нужны предатели!
Одновременно крики и звон оружия послышались и с других сторон. Сыновья Тарквиния и их сторонники готовы были на все, чтобы отстоять свое право властвовать над Римом, творить что им вздумается, забыв все законы богов и людей. Загнанные в угол со всем своим родом, они сопротивлялись, словно крысы.
Но и заговорщики под руководством Спурия и Брута поднимали восстание не для того, чтобы уступить, для них эта битва тоже была единственным шансом. И вот, вокруг царского дворца завязалось ожесточенное побоище. Римляне, союзные Тарквинию этруски и пришлые викинги смешались так, что скоро сделалось трудно различить, кто есть кто; кровь и пыль сделали всех похожими.
Навстречу Бруту метнулся Арунс Тарквиний, облаченный в покрытые золотом доспехи, за которые можно было купить половину Рима. Яростно оскалившись, занес меч над головой старика.
- А, так это твоя работа, проклятый пес? - воскликнул он, перекрикивая шум сражения.
- Нет, это ваша работа! - отозвался Брут, с неожиданной ловкостью отбивая удар узловатой палкой. Про эту палку, в которой под слоем грубой древесины скрывался стержень из чистого золота, в Риме долго потом рассказывали легенды...

[Артанис]

Взбешенный Арунс, едва удержав меч в руках, обернулся вокруг, ища противника - и столкнулся со Стирбьерном.
Викинги с самого начала дрались вместе с римлянами, изумляя тех силой и точностью ударов своего оружия, выкованного из лучшего железа, своей силой и мужеством. Немногие из врагов, скрестив с ними оружие, могли выдержать больше одного удара "посланцев богов". Стирбьерн с гордостью смотрел на своих спутников. Хоть и в чужом краю, где никогда не слышали о Земле Фьордов, они не посрамили имени викингов. Молчалиый, старательный Аснар, неразлучные близнецы, пылкий Иринг, быстрый и ловкий Торголл Охотник - все они были здесь, сражались, как подобает одной команде. Могучий Хальфдан, лишившийся меча в самом начале сражения, орудовал исполинской дубиной так, что враги боялись подступиться к нему. Бьярни, владевший мечом не хуже, чем словом, наверняка мысленно уже складывал сагу, подобной которой еще никто не слышал. И даже самый младший из викингов, Эйнар, в своем первом бою дрался не хуже других.
Откуда-то издалека донесся голос Ютурны - она стояла на высоком белом камне над сражением и пела свои прорицания, вдохновляя союзников сражаться дальше. Услышав ее, Стирбьерн улыбнулся и обрушил свою секиру на голову Арунсу Тарквинию. Защитники дворца непроизвольно подались назад, видя гибель своего предводителя.
С противоположной стороны дворца тоже послышался победный клич. Прибежавший оттуда гонец доложил, что сторонники Тарквиниев разбиты, что младшего из царских сыновей, Тита, восставшие горожане забросали камнями, и вход во дворец открыт.
Однако Секст Тарквиний был еще жив и на свободе. Меч сломался в его руке, и он, оглядевшись по сторонам, стремительно метнулся внутрь дворца. Там, не отвечая на испуганные возгласы отца и матери, он схватил за руку свою сестру Арету. Грубо подняв ее на ноги, он ухватил девушку, вывернув ей руку, а второй рукой приставил нож к ее горлу.
- С дороги! - крикнул он, злобно оскалившись, ворвавшимся в зал повстанцам. - Прочь, или я перережу ей глотку! 
На белоснежной шее девушки появился красный порез, потекли первые струйки крови. Люди невольно расступались по сторонам. Брут, с ужасом глядевший на эту сцену, отступил одним из первых. Он слишком хорошо знал Секста Тарквиния, и не сомневался, что тот способен выполнить свою угрозу.
- С дороги, подлые псы! - рычал Секст, вытащив во двор стонущую от боли Арету. - Коня мне! Иначе она умрет!
Люди поспешно уступали ему дорогу, делая друг другу знаки опустить оружие. Римляне, и прежде ненавидевшие старшего царевича, теперь глядели с ужасом и отвращением, словно на мерзкое пресмыкающееся, заползшее на ступени царского трона. Они охотно растерзали бы Секста прямо сейчас, но он, зная это, не отпускал Арету ни на миг.
Но вот среди собравшихся возникло какое-то резкое движение, толпа расступилась, и навстречу Сексту выскочил высокий юноша с мечом в руках. При виде него сын Тарквиния побледнел и от неожиданности выпустил Арету. Ее тут же подхватили и унесли в безопасное место.
- Эмилий! И ты здесь! - изумленно воскликнул Секст.
- Да, я Эмилий, освобожденный восставшими римлянами из тюрьмы! А ты, подлый убийца, не заслуживаешь смерти в честном поединке!
Никто из тысяч свидетелей этой сцены не подал бы Сексту меча. Тот, поняв это, взмахнул ножом, своим единственным оружием. Эмилий легко увернулся от удара, и в следующий миг пронзил мечом последнего сына Тарквиния.
Радостный гул толпы приветствовал его победу - так, словно разом взревело стадо в тысячу быков.
Теперь путь был свободен. Лишь кое-где викинги и римляне еще добивали телохранителей Тарквиния, но передние ряды под предводительством Брута уже вошли в зал.
При виде него на поблекшем лице Туллии мелькнула радость.
- Это ты, Люций Юний! Так ты все-таки не мог забыть о своей царице, пришел спасти ее? - она даже забыла, что совсем недавно проклинала этого человека.

[Артанис]

Но Брут сурово покачал головой, пристально глядя ей в глаза.
- Нет, Туллия! Нет больше на свете вашего Говорящего Пса, больше уж я не стану унижаться и лаять у твоих ног. Сегодня пришел конец вашей власти. Ваши сыновья мертвы, весь Рим и сами боги поднялись против вас. Уезжайте в Этрурию к своей родне, или куда хотите, хоть в Тартар!
Тарквиний, услышав это известие, привстал в кресле, и тут же упал обратно, совершенно разбитый. Но Туллия еще раз огляделась по сторонам, будто ища хоть какую-то надежду на спасение.
- Спурий! Но ты-то спасешь нас? - окликнула она полководца, так же явившегося в зал во главе вооруженного отряда.
- Никогда! - бросил он с отвращением.
Тогда Туллия поднялась на ноги и, ведя безвольно следовавшего за ней мужа, сделала несколько шагов, с ненавистью глядя на собравшихся. Люди при виде нее хватались за мечи, но не спешили их обнажить, словно боялись испачкаться. Туллия заметила их гримасы и проговорила гордо, как в молодости:
- Радуйтесь, вы победили! Я оставляю дом, где родилась, и куда вам хватает бесстыдства явиться, чтобы сказать матери, что вы убили ее детей! Но поберегитесь, граждане Рима! Власть и успех - крепкое вино, оно сильно ударяет в голову. На что вы надеетесь, отобрав у нас трон? Милость грязной толпы ненадежна, а вы дали ей почувствовать силу. Не вас, так ваших внуков чернь может так же вытащить из ваших домов!
И, прежде чем кто-то успел ответить, чета свергнутых тиранов прошла через заполненный людьми зал, направляясь к выходу и ловя на себе ненавидящие взгляды. К ним присоединялись их последние уцелевшие воины и рабы. Их уже не преследовали. Битва закончилась.
Только в одном месте еще сражались. Могучий Хальфдан загнал в угол трех этрусков, и теперь даже молния Тора не заставила бы его прервать битву. Вместо сломанного в бою меча он вооружился чудовищных размеров дубиной, какую пара человек едва ли подняла бы. Но в могучих руках силача-северянина дубина порхала, как бабочка. Один этруск уже лежал с размозженным черепом, следующие удары обрушились на стены царского жилища. Тронное кресло отлетело прочь, сплющенное, как под молотом. Со стен посыпалась белая пыль.
Но тут один из уцелевших этрусков метнул дротик, глубоко вонзившийся в плечо Хальфдану.
Только этого не хватало берсерку, чтобы окончательно впасть в самозабвенную ярость. Перехватив дубину обеими руками, он обрушил ее на стену дворца с такой силой, что вся постройка содрогнулась. Затем еще и еще.
Стирбьерн первым понял, что тот делает. Вытолкнув за дверь сразу несколько человек, он закричал, перекрикивая поднявшийся грохот:
- Бегите! Прочь отсюда! Он хочет обрушить стену!
Люди и сами спешили убраться прочь из рушащегося дворца, точно при землетрясении. И последнее, что успел разглядеть Стирбьерн, были полные ужаса лица бывших царя и царицы, враз осознавших, что им никуда не уйти.
Вслед за тем новый страшный грохот потряс дворец. Проломленная насквозь стена стала складываться, осыпаться, как лавина в горах. Утратившая равновесие крыша угрожающе повисла, потом оставшиеся стены тоже подались под ее весом, и медленно стали крениться. Дальнейшее скрыло огромное облако белой пыли, заволокло все, точно невероятно густая метель. И в этой белой мгле поднялся огромный белый призрак - Хальфдан, каким-то чудом успевший выпрыгнуть вовремя из обрушенного им дворца.
Его оглушительное чихание и фырканье удостоверили тут же подбежавших викингов, что их товарищ и вправду жив и здоров. Отдышавшись, он лишь сказал Стирбьерну, пожав плечами:
- Ты велел всем уходить, и я ушел, когда стена стала падать.
Зато трое других викингов пали в бою перед дворцом, а из уцелевших многие были ранены. А потерь среди римских повстанцев было и не сосчитать. Тела погибших переносили в царский сад, чтобы на рассвете следующего дня сжечь всех вместе на общем погребальном костре.
Ютурна, все еще в облике Сивиллы Кумской, долго смотрела на развалины дворца, но, наконец, проговорила - и ее слышали все:
- Отныне навсегда пришел конец тирании в Риме!

[Akjhtywbz22]

Спасибо, эрэа Артанис . И за Вашу повесть и за напоминание о давно прочитанных, но не разлюбленных романах из римской истории Людмилы Шаховской.
Благодаря Вам, перечитываю "Сивиллу", чтобы освежить в памяти  и сравнить с Вашими героями Непременно начну перечитывать и всё остальное по порядку из имеющихся у меня книг Шаховской. Затягивает. Всё же о раннем периоде Рима, временах царей и становления республики реже пишут, чем о Цезарях и раннем христианстве.
Ваш стиль изложения похож на стиль в книгах княжны Шаховской, а также внимание к деталям, уточнениям. Сравнивать сюжет и героев наверное не имеет смысла, это же Ваш особенный фантазийный мир. Не обязательно, чтобы всё повторялось до мелочей. Но дух сильных, не сломленных тиранией Ютурны, Юния Брута, Эмилия, или легендарная жестокость и отвратительные преступления Тарквиния и Туллии с сыновьями - всё описано очень схоже.
Новая встреча с уже понравившимися раньше Стирбьёрном и его командой - порадовала, жаль было прощаться после "Золотой Змеи".
Жду продолжения

[Артанис]

Эрэа Akjhtywbz22, огромное спасибо!
Вы не представляете, какой подарок для меня возможность поговорить с человеком, который знает, о чем я пишу! Благодарю, что освежили свои воспоминания о "Сивилле"!

Всё же о раннем периоде Рима, временах царей и становления республики реже пишут, чем о Цезарях и раннем христианстве.

Это да, к сожалению. Вообще никого, кроме нее, не встречала на эту тему. Спасибо, что хоть кто-то написал! А то ведь люди воображают, что Рим прямо с первого дня основания был огромной империей с претензией на мировое господство. Шаховская, кроме всего прочего, прекрасно учит замечать последовательность событий, развитие общества и государства, обычаев, религии в разные времена.

Ваш стиль изложения похож на стиль в книгах княжны Шаховской, а также внимание к деталям, уточнениям.

Не всегда, но когда пишу по ее книгам, оно получается само собой, не приходится особенно прилагать усилий. До аристократки позапрошлого века мне далеко по уровню образования и манерам, но чему-то да смогла научиться...
Кстати, вот Вам посоветую из того, что раньше писала по "Сивилле". Самое лучшее - "Возвращение с местью". Альтернативный вариант, только сразу после первых книг, в пику слишком уж пессимистичному канону. Читать можно дальше в "Нашей прозе" или вот здесь:
https://ficbook.net/readfic/3150692

Но дух сильных, не сломленных тиранией Ютурны, Юния Брута, Эмилия, или легендарная жестокость и отвратительные преступления Тарквиния и Туллии с сыновьями - всё описано очень схоже.

Самое главное - чтобы они были похожими на свои канонные прототипы характерами и поведением, а события здесь, понятно, складываются несколько иначе. Надеюсь, что герои все-таки узнаваемы.
Дальше, впрочем, от Шаховской будет гораздо меньше, по сути дела, останется только Ютурна, а события будут уже ближе к миру моих "Саг..." о викингах. Но и Рим же нельзя было оставить без переворота, верно? А то что они стали бы делать без Ютурны?  

Новая встреча с уже понравившимися раньше Стирбьёрном и его командой - порадовала, жаль было прощаться после "Золотой Змеи".

Мне тоже было жаль, поэтому и решила сама по себе написать фанфик. Думаю, у Шаховской было после окончания первых книг такое же отношение к одному из героев. Но ни она, ни я не могли написать по-другому.
Еще раз благодарю Вас! Все-таки понимание дороже всего на свете, хоть и не стоит ничего.

Глава 5. Выбор Ютурны
Свергнутый тиран и его жена погибли под обломками своего дворца. Теперь развалины разбирали повстанцы и викинги. Следовало похоронить погибших, кем бы они ни были: по преданию, души брошенных без погребения становились злобными ларвами, вредящими живым, тем более - людей, погибших при таких обстоятельствах, как семья Тарквиния. Что и говорить, римлянам ни к чему были вредоносные призраки, да еще в самом сердце города!
Была, конечно, и другая причина, не только у викингов, собиравшихся взять честно завоеванную долю добычи, но и у многих горожан. Неужели сокровища последнего римского царя должны были сгинуть под обломками, навсегда вернуться в землю? Повстанцы, воображение которых двадцать лет питалось слухами о богатствах, пополняемых Тарквинием на войне и проскрипциях, не собирались уходить с пустыми руками! Теперь они, преисполненные победным торжеством и еще не остывшие после битвы, работали, точно кроты.
Слухи их не обманули: много золота и ценных вещей перенесли еще до окончания дня ан "Молот Тора", приятно отяжелив пустые сундуки. Только Стирбьерн при виде сверкающего металла сумрачно хмурился, не прикоснувшись ни к одной золотой монете, ни одной драгоценности. Себе в долю добычи он выбрал лишь большую серебряную чашу с топазами.
Римляне не мешали своим загадочным союзникам отмерить себе щедрую плату за помощь. Отчасти потому что продолжали все еще видеть в них посланцев богов, к тому же могучих и опытных в бою, но еще и потому что добычи действительно хватало всем. Тарквиний Гордый недаром истребил множество самых знатных и богатых патрицианских семейств, чтобы присвоить их имущество. Конечно, многое было попорчено при разрушении дворца, однако, когда раскопали подвалы, оставшиеся неповрежденными, найденные богатства превзошли все ожидания. А поскольку в том же подвале хранились и бочки с вином, вскоре на развалинах дворца начался настоящий пир, такой же безудержный, как недавнее восстание. Оборванные нищие потягивали дорогие вина из золотых кубков, кутаясь в царские мантии или просто в пышные драпировки. Раненые перевязывали себя тончайшими индийскими тканями, чувствуя себя владыками Рима. Бывший раб Евлалий Ультим, один из давних жителей пещеры Инвы, нацепил багряный плащ и помятую корону и в таком виде разъезжал на осле, изображая Тарквиния; люди катались по земле и корчились от смеха, глядя на него.
И никому, кроме, может быть, Брута, Спурия, Валерия и нескольких других вождей восстания, не приходило в голову, каким теперь должен стать Рим, свергнувший ненавистную царскую власть, насколько изменится их образ жизни. Опьяненным виной и победой горожанам казалось, что счастливая жизнь настала отныне и навсегда, о будущем не задумывался никто.
Но куда же исчезла Сивилла Кумская, вдохновившая римлян на восстание и воодушевлявшая их во время сражения? Никто не удивился ее исчезновению: разве не могла могущественная волшебница в одно мгновение переместиться по воздуху куда угодно или пройти сквозь расступившуюся землю? Выполнив волю богов, он не была обязана далее задерживаться среди смертных. Многие заметили появившуюся среди гостей черноволосую девушку, и даже узнали в ней якобы пропавшую недавно Ютурну. Но никому и в голову не пришло связать ее с поразившим всех до глубины души чудом богов.

[Артанис]

А Ютурна, умывшаяся, переодевшаяся и уложившая волосы, сидела среди победителей, празднуя вместе со всеми. Она, как никто, могла гордиться сегодняшним свершением. И она действительно торжествовала, хоть и не участвовала вполне в бурном веселье, охватившем горожан. Сегодня был день ее мести за своих родных. Ее отец и другие родственники теперь, несомненно, радовались, видя постигшую их мучителей кару. Только Ютурна почему-то не чувствовала полного удовлетворения. Они победили, что же дальше? Впервые в жизни она задумалась о будущем.
Если разобраться, она для всех в Риме была и оставалась чужой. Никогда не пыталась снискать чью-либо дружбу, и не стремилась к тому. И теперь вынуждена была себе признаться, что ее мало что связывает с Римом. Пусть даже здесь больше нет Тарквиния с его семейством - все равно она не забудет, что это Рим виноват в гибели ее отца, что Рим был тюрьмой для них с братом. Несомненно, скоро здесь все пойдет совсем не так, как было. Брут и остальные вожди повстанцев сумеют все изменить к лучшему. Ютурна желала им удачи, но по-прежнему не видела здесь места для себя. Удел римской женщины, патрицианки - выйти замуж, не по собственному выбору - по решению ее семьи, и хорошо, если этот человек не будет ей совершенно чужим...
Или вправду ее судьба - жить одиночкой, чужой для всех, как Сивилла? Уйти снова, куда глаза глядят, и люди не сразу хватятся ее. Быть может, только Арпин будет огорчен по-настоящему; но он не видел ее двадцать лет, и поймет, что она уже давно не маленькая девочка.
Уйти - и перед ней откроется весь мир, не скованный городскими стенами. Как в легендах ее новых знакомых, странников открытых морей... Они не знают границ, как перелетные птицы, даже границы суши им не указ, они покорили изменчивую морскую стихию и истребили опасных чудовищ в своем родном краю..
Неясные, еще не до конца оформившиеся мечтания девушки прервало прикосновение шероховатой ладони к ее плечу. Она подняла голову. Перед ней стоял Стирбьерн.
- Я хочу с тобой поговорить, - объявил предводитель викингов. Его лоб пересекала длинная царапина, полученная в недавней битве.
Ютурна охотно кивнула, словно ожидала этого. Она протянула руку Стирбьерну, и они вместе скрылись среди длинных теней, что отбрасывали вечером уцелевшие деревья и кусты в царском саду.
- Завтра мы уходим, - начал Стирбьерн, сразу беря быка за рога.
Девушка, хоть и ожидала этого, вздрогнула. Ей было неприятно это известие. Уже завтра новые союзники исчезнут навсегда, и она не сможет их поблагодарить за все, что сделали для нее и для Рима? Никто больше не расскажет ей о чудесах и чудовищах севера? И ей никогда не получить от новых друзей ни единой весточки?.. Ютурна стиснула зубы, чтобы не выразить вслух этих мыслей, не пожаловаться на несправедливость. Вместо этого она спросила печальным тоном:
- Так скоро?
- Неизвестно, сможем ли мы выйти обратно, в наши моря, - со скрытой тревогой объяснил Стирбьерн. - Волшебного камня, который нас сюда забросил, больше нет, и остается лишь надеяться, что нас впустят обратно. Чем скорее все решится, тем лучше.
Ютурна не могла не признать его правоту. Всегда лучше поскорее узнать свою судьбу, а там будь что будет. При мысли, что викингам, возможно, придется остаться здесь, навсегда вырванными с корнем из своего родного мира, она не почувствовала никакой радости, хоть ей и жаль было расставаться. Потому что по интонации Стирбьерна поняла, как сильно он хочет вернуться домой, и его спутники, наверное, стремились уплыть отсюда не меньше.
- Я верю, и не сомневаюсь, что вы сможете пройти обратно, в свое море, - заверила его Ютурна с таким же пылом, с каким призывала горожан к восстанию. - Боги привели вас сюда, и они же отпустят обратно, ведь вы исполнили их волю. Пусть они благословят вас на обратном пути, до самой вашей северной родины.

[Артанис]

- Благодарю тебя, прорицательница! Пусть и тебе поможет Тор, Метатель Молнии, которого вы называете, по-видимому, Юпитером, - при этих словах Стирбьерн задержал руку девушки в своей и взглянул ей в лицо при свете восходящей луны. - Ты поедешь со мной, Ютурна?
- Я? Поехать с тобой? На северный край мира? - у Ютурны на миг замерло сердце, а потом забилось еще сильнее. Не ожидая услышать этот вопрос, она, как поняла теперь, все-таки надеялась в глубине души, иначе зачем бы ушла от всех вместе с викингом?
- Да! Ничего, что наша земля холодна - ты полюбишь ее, когда узнаешь лучше. Там ты найдешь новых родных взамен погибших. Тебя примут как подобает моей жене. Ты увидишь, что мои родичи не похожи на ваших римских правителей, они чтут богов и уважают закон. У нас почитают прорицателей ничуть не меньше, чем в ваших краях. Мои люди уже говорят, что ты принесла нам удачу...
- Я? - саркастически усмехнулась Ютурна. - Давно уже не слышала такого. При дворе Тарквиния, наоборот, говорили, что я им принесу беду, и... я ее все-таки принесла.
- Зато нам ты подарила победу и богатую добычу в этой земле, которой мы не знали! Ты вела воинов в бой, как настоящая валькирия, не дрогнув, стояла под тучей стрел и мечей! Ни в одной саге не говорится о женщинах, подобных тебе. Мои воины верят, что только благодаря тебе мы сможем вернуться в свой мир. Так что, ты поедешь со мной?
С этими словами викинг, не дожидаясь ответа девушки, заключил ее в объятия и поцеловал, так что у нее мгновенно вылетели из головы все возможные ответы. Ее сердце опять бешено билось, щеки горели, как в огне. Девушке казалось, что земля качается под ногами, как палуба "Молота Тора". Не сразу придя в себя, она молчала, как оглушенная. Наконец, тихо проговорила:
- Если ты хочешь... я поеду с тобой.
Стирбьерн снова поцеловал ее, уже тверже и уверенней, и не собирался останавливаться, но вдруг поблизости от них послышались чьи-то голоса и шорохи.
- Пойдем отсюда, - сказала Ютурна, уводя своего спутника окольной тропой через сад, так что их не заметили.
Она увидела на садовой скамейке среди розовых кустов своего брата Эмилия с царевной Аретой. Они оживленно беседовали, держась за руки, и никого не замечали вокруг. Ютурна улыбнулась, отступив в тень. Что ж, почему бы и нет? Теперь им некого бояться, и никто уже не помешает сыну Турна взять в жены дочь заклятого врага. Могла ли Арета осуждать возлюбленного за убийство брата, за мгновение до того едва не убившего ее саму?.. Ютурне она всегда казалась слишком слабой и хрупкой, не созданной для несчастий, но теперь она могла пожелать брату счастья с ней. И он, таким образом, не очень-то нуждается в своей сестре. Ютурна глубоко вздохнула, словно принимая окончательное решение. Да, в Риме ничто, по-видимому, не удерживает ее.
Стирбьерн, догадываясь, что происходит на душе у девушки, повел ее прочь из сада, подальше от празднующей толпы. А когда они отошли достаточно далеко, поднял ее на руки, прижав к своей груди, и унес прочь, туда, где ждал на берегу "Молот Тора". И Ютурна не произносила ни слова, улыбаясь про себя: ведь викингу неоткуда было знать, что именно так по обычаям римлян положено "умыкать" невесту из родительского дома.
Издали за ними следил могучий человек, одетый в медвежью шкуру. Проводив их взглядом, он печально покачал головой и разом согнулся, сник, продолжая, однако, смотреть вслед, пока черные силуэты не растворились в темноте, и даже звук шагов окончательно стих. С усилием провел рукой по лбу, и надвинул на голову маску мифического чудовища, словно хотел, чтобы никто на свете не видел сейчас его лица.
"Все потеряно. Я слишком стар для нее, слишком поздно нашел ее вновь, и был слишком осторожен. Она достойна лучшего, мне же нечего ей дать. Она рождена любить воина, героя, а не скрывающегося в болотах изгнанника. Мне не следовало даже питать напрасные надежды. Что ж, я пожелаю ей счастья, и ничего больше не скажу. Никто и никогда не узнает".
С этой мыслью Арпин скользнул в заросли и скрылся быстро и бесшумно, как настоящий хозяин лесов.
А когда утренняя заря осветила развалины царского дворца и пирующих горожан, они не нашли на реке чудесный корабль, привезший посланцев богов. И многие тогда удивленно переглядывались: уж не приснилась ли им Сивилла Кумская и могучие бородатые воины?..

[Эйлин]

Спасибо  историю, эреа Артанис!  Хорошо написано, Ваш слог меня всегда радует. И рада за героев, сумевших победить, остаться в живых и нашедших свое счастье. Конечно, не все - жаль Арпина, но Ютурна нашла свое счастья с другим. Да и Стирбьерн ей очень подходит. Воистину - два сапога пара. Смогут ли они выйти в земли викингов? И что будет с ними дальше?