Неизвестные стихи графа Медузы - V

[Артанис]

Я - не песец! Но я пришел!
 Впрочем, загадку, думаю, отгадать будет легко.

СПОЙЛЕРЫ

С этими словами Марсель отвернулся и спрятался за дверью так быстро, как смог себе позволить, чтобы не показаться невежливым. Стражи Заката-то они все-таки Стражи Заката, мало ли чего. «И с какой стати я пригласил его к чаю?» — говорил сам себе Марсель, пробираясь в кладовую. Он только что позавтракал, но теперь подумал, что пара пряников и стаканчик чего-нибудь ему не повредит.
Тем временем Ринальди еще стоял за дверью и долго, но тихонько смеялся. Потом сделал шаг к двери и нацарапал концом меча непонятный знак прямо на зеленой краске. А потом ушел, как раз когда Марсель доедал второй пряник и начинал думать, что удачно избежал приключений.
На следующий день Марсель почти забыл о Ринальди. Он вообще плохо помнил случайные разговоры, а вчера был слишком взволнован, чтобы написать в блокноте для приглашений «Ринальди — чай — среда». Но стоило ему усесться пить чай, как у двери раздался громкий звонок, и тогда он вспомнил! Он метнулся в кухню, поставил чайник снова на огонь, принес на стол еще одну чашку с блюдцем, пару пирожных и побежал открывать.
«Извините, что я заставил Вас ждать!» — собирался он сказать, и вдруг увидел, что это вовсе не Ринальди! Это был человек с регентской цепью и со светлыми глазами, ярко блестевшими из-под темно-пурпурного капюшона. Как только дверь открылась, он поспешил внутрь, будто знал, что его ждут. Повесив плащ с капюшоном на крючок, он с низким поклоном произнес:
— Герцог Ноймаринен. К вашим услугам!
— Виконт Марсель Валме! — сказал Марсель, от удивления не задавая вопросов, так как на минуту от такого нахальства онемел. Но когда молчание, наступившее вслед за приветствием, стало невыносимым, он добавил: — Я как раз собираюсь пить чай; прошу к столу.
Он произнес это без раздражения, хотя и несколько скованно. А что бы вы делали, если бы к вам вдруг явился без всякого приглашения незнакомец и, ничего не объясняя, повесил свой плащ на вешалку?
Они недолго пили чай, во всяком случае, едва успели приняться за третье пирожное, когда звонок зазвонил снова, и громче, чем в первый раз.
— Извините! — сказал Марсель и бросился открывать надеясь на этот раз увидеть Ринальди и сказать ему «Наконец-то!» Но это был не Ринальди. На пороге стоял весьма пожилой человек с седыми волосами в синем плаще. И он тоже, как и первый, едва дверь открылась, почти прыгнул внутрь, будто его приглашали.
— Я вижу, они уже начинают собираться, — сказал он, заметив на вешалке пурпурный плащ Ноймаринена. Свой синий плащ с капюшоном он повесил рядом и, положа руку на сердце, представился: — Фок Варзов. К вашим услугам!
— Спасибо! — сказал Марсель, судорожно глотнув. Это было не самое правильное слово, но он сильно расстроился, услышав, что «они начинают собираться». Гостей он любил, однако предпочитал знакомиться с ними заранее и приглашать персонально. Он с ужасом подумал, что может не хватить пирожных, — и тогда он как хозяин (а долг хозяина он знал и любой ценой выполнил бы) может остаться без сладкого!
— Идемте пить чай! — только и удалось ему произнести после тяжелого вздоха.
— Если Вас не затруднит, мне больше подошло бы пиво, уважаемый, — сказал фок Варзов. — Не откажусь и от кекса — с тмином, если найдется.
— Конечно, найдется! — услышал вдруг свои собственные слова Марсель, а затем с удивлением обнаружил, что уже спешит в кладовую, наливает пиво в кувшин и достает пару прелестных круглых кексиков с тмином, которые утром так любовно пек для себя на «после ужина».
Когда он вернулся в столовую, фок Варзов и Ноймаринен уже болтали, как старые друзья (на самом деле они были почти братьями). Марсель поставил перед ними пиво с кексами, и тут снова громко зазвенел звонок — два раза.
«Это уже наверное Ринальди», — подумал Марсель, поспешно подбегая к наружной двери. И опять это был не Ринальди, а еще двое военных, оба в черно-белых плащах с капюшонами и серебряными поясами. У каждого имелся мешок с книгами и пистолеты со шпагой. Они попрыгали через порог в коридор, как только дверь открылась.
Странно, но Марсель уже перестал удивляться.
— Чем обязан, уважаемые офицеры? — спросил он.
— Валентин Придд, — сказал один.
— И Герард Арамона! — добавил другой, после чего оба сняли плащи и дружно поклонились, хором выражая готовность служить.
— Как поживаете Вы и Ваша семья? — ответил Марсель, начиная вспоминать о хороших манерах.
— Ага, Ноймаринен и фок Варзов уже здесь, — сказал Валентин. — Пошли к толпе.
«К толпе! — подумал Валме. — Ох, как мне это не нравится. Надо посидеть, собраться с мыслями и чего-нибудь выпить». Он присел в уголке со стаканом и только разочек глотнул, — а четверо военных за столом уже болтали про шахты, золото, про драки с дриксами и гаунау, про грабежи гайифцев и другие дела, которых Марсель не знал и знать не желал, потому что они пахли приключениями, — как вдруг звонок у двери опять забренчал «Динь-дилинь-динь!», будто озорной ребенок старался оборвать шнур.
— Еще кто-то пришел! — сказал Марсель, моргая.
— По звуку похоже, что это те четверо, — сказал Герард. — Когда мы сюда шли, я их видел, они довольно сильно отстали.
Бедный Валме почти повалился на лавку в прихожей и обхватил голову руками, с ужасом думая о том, что уже случилось, что еще случится и сколько их соберется к ужину.
Звонок зазвонил настойчиво и пришлось бежать к двери. Там было не четверо, а пятеро. Пока он сидел в коридоре, подоспел еще один военный. Не успел Марсель повернуть ручку двери, как все они оказались внутри, кланяясь и повторяя друг за другом: «К вашим услугам, к вашим услугам…» Их звали Лионель Савиньяк, Эмиль Савиньяк, Арно Савиньяк, Ойген Райнштайнер и Жермон Ариго. Три красных, бирюзовый и голубой плащи были повешены рядом, и вся пятерка, заткнув широкие ладони за золотые и серебряные пояса, потопала в столовую к тем, кто пришел раньше.
Получилась уже почти толпа. Один требовал пива, другой — вина, третий — кофе, все просили кексов, так что Марсель сразу оказался очень занят…
И вот уже на камине красовался большой кофейник, кексы были съедены, и военные принялись за ячменные лепешки с маслом, когда опять раздался… не звонок, нет! Кто-то колотил по прекрасной двери! Кто-то бил по ней палкой!
Марсель со всех ног помчался по коридору к двери, ошеломленный и рассерженный, — эта была самая нелепая среда в его жизни! Он резко рванул на себя ручку двери, и в коридор ввалились, вернее свалились друг на друга у его ног еще четверо военных! А за ними хохотал, опираясь на рукоять меча, Ринальди. Этим своим мечом он сделал на красивой двери большую вмятину и, кстати, сбил с нее секретный знак, который поставил вчера утром.
— Поосторожнее! — сказал он. — На тебя это непохоже, Марсель. Заставляешь гостей ждать за дверью, а потом распахиваешь ее, как хлопушку! Разреши представить тебе Норберта, Иоганна, Хайнриха, а главное, Рокэ Алву!
— К вашим услугам! — сказали Норберт, Иоганн и Хайнрих, выстраиваясь в шеренгу.
После этого военные повесили на крючки два серых плаща и один коричневый, и еще один черно-синий с длинным серебряным кушаком. Последний плащ принадлежал Рокэ Алве, очень надменному воину. Он был не кто иной, как сам Первый Маршал Рокэ Алва и ему очень не понравилось, что он свалился на коврик у двери, а на него повалились Норберт, Иоганн и Хайнрих. Хайнрих был вдобавок толст и тяжел. От обиды и гордости Алва даже не произнес традиционного среди военных приветствия про услуги, но бедняга Марсель так извинялся и столько раз повторил, что ему «очень жаль», что Алва, в конце концов, процедил «Ничего-ничего» и хмуриться перестал.
— Ну вот, мы все собрались! — сказал Ринальди, оглядев вешалку, на которой висели 13 плащей с капюшонами (лучших праздничных плащей) и его шляпа. — Веселая компания! Надеюсь, опоздавшим оставили поесть и выпить. Это что — чай? Нет, спасибо! Мне красного вина.
— И мне тоже, пожалуйста, — сказал Алва.
— Малиновое варенье и пирог с яблоками, — сказал Норберт.
— Рубленую запеканку с сыром, — сказал Иоганн.
— Мясной пирог и салат, — сказал Хайнрих.
— Еще печенья! Пива! Кофе! — кричали остальные военные из-за двери.
— Сделай яичницу побольше, вот умница, — крикнул Ринальди вслед Марселю, который уже бежал в кладовые. — Да захвати холодную курятину и маринады!
«Похоже, он лучше меня знает, что лежит у меня в кладовых», — подумал виконт Валме, у которого уже голова кругом пошла и который начинал думать, что вот это и есть самое огорчительное Приключение, причем явившееся к нему в дом. Он таскал гостям бутылки и тарелки, и ложки, и вилки, и ножи, и стаканы, и блюда, и продукты на больших подносах, раскраснелся, разозлился и ему стало очень жарко.
— Будь прокляты эти военные, разрази их гром! — произнес он в коридоре вслух. — Почему они мне не помогают?
Р-раз! В коридоре у дверей кухни возникли фок Варзов и Ноймаринен, а за ними Герард и Валентин, и прежде чем Марсель открыл рот, они уже схватили подносы и даже пару маленьких столиков и мигом все поставили в столовой.
Вечеринка шла своим ходом. Ринальди сидел во главе стола, тринадцать военных разместились вокруг. Марсель на табурете у камина грыз коржик; у него аппетит совсем пропал, но он старался делать вид, что все в порядке и что он не считает происходящее Приключением. Военные ели, ели, пили, пили, говорили, время шло, еды на столе было много… Наконец, они отвалились от тарелок, отодвинули стулья от стола, и Марсель попытался собрать посуду. Он даже произнес самым вежливым тоном:
— Надеюсь, Вам у меня понравилось. Не останетесь ли к ужину? — втайне ожидая, что они теперь уйдут, но Рокэ Алва за всех ответил:
— Конечно! И после ужина останемся. Нам потребуется, много времени на все дела. — А потом он закричал: — Давайте музыку и убирайте со стола!
При этих словах все военные вскочили на ноги, кроме Алвы: он был слишком важной персоной, чтобы принимать участие в таких делах, поэтому остался беседовать с Ринальди. Военные быстро сложили тарелки, блюдца и стаканы в высокие башни и помчались с ними на кухню, не ожидая, пока появятся подносы.

[Tany]

 
Бедный Бильбо Марсель! Вот только, думаю, он не долго позволил бы с собой так обращаться. "Что не нравится Валмонам..."

[Артанис]

Поздравляю с отгадкой, эрэа Tany!
Ну, в первых книгах он и производил такое впечатление: мирный житель, чудом оказавшийся среди суровых военных, в самой неподходящей, казалось бы, среде, хоть и не в такой концентрации. Будет с чего растеряться.

[Vieux Gogan]

СПОЙЛЕРЫ

Артанис =++

Когда чтение старинной рукописи об эориях, пришедших на поклон к навознику Валме было закончено, в лавочке настала тишина... Но поднялся мудрый завсегдатый - а так как он был датый чуть менее, чем повседневно, грозно вопросил у отсутствующего (ходил "туда обратно" без всяких там на букву "х") хозяина, восторгавшейся рукописью герцогини (немного похожей на холтийца Лао-дзы, Учителя Пути, но не по-холтийски прекрасного ликом) и принесшей старинную рукопись популярной современной писательницы:

 -  Кто автор сей старинной рукописи,в коей Савиньяки, Алва, Ноймаринены, и даже сам Ринальди, поправ законы человеческие и божеские - в той их части, что касается престолонаследия, - открыто признают, что будут служить Марселю Валме?! Ритуальная фраза "к вашим услугам", известная со времен первых анаксов, которой эории на Террасе мечей подтверждали право Раканов распоряжаться родами Пенья,Борраска...

- Тсс! Любезнейший! В Варасту захотели? - осведомляется осторожный посетитель, уже ни на кого не похожий, - такое политическое прочтение безобидного гм.гм... да. шуточного пафлета, оно ведь даже не Варастой, Седыми Землями пахнет!

- Все равно! Обязать эрэа Артанис отчитаться публично о связях с Вальмоновским лобби! - продолжал бушевать завегдатый - а Варасты и Седой земли не страшуся! Музыку вперед!
(поет и пляшет):
 Но я Варасты, Варасты не страшуся -
 Вараста тоже талигойская земля,
 эх вейся чубчик...

- У нас эту песню поют так, - тихо сказал молодой дриксенский эмигрант благородного, полного великосветских тайн и воинских приключений вида, скромно поправив шейный платок:

 Седых Земель я тоже не боюся
 Седые замели ведь - варитская  земля!
 Так вейся, вейся, Вернер кучерявый,
 Развивайся, сволочь на фалу...
 
все осторожные посетители забегаловки падают в обморок, предлагая переименовать "Лавичку" из "Забегаловки у Гогана" в "Загибаловку"

[Colombo]

Бедный Бильбо Марсель! Вот только, думаю, он не долго позволил бы с собой так обращаться. "Что не нравится Валмонам..."

О да! Думаю, он предложит эориям целую четырнадцатую (или шестнадцатую?) часть добычи, чем бы она, добыча, ни являлась.

Из угла "Огибаловки" раздался подчеркнуто пьяный рёв:

Шестнадцать человек на сундук выходцА!
Йо-хо-хо, и бочка тюрегвизе!

[Convollar]

все осторожные посетители забегаловки падают в обморок, предлагая переименовать "Лавичку" из "Забегаловки у Гогана" в "Загибаловку"

Осторожно выбравшись из-под стола, неизвестно как тут очутившаяся Лиса, пользуясь всеобщим обмороком, забирается на стол и исследует - не осталось ли где забытого масла или сыра!

[Vieux Gogan]

все осторожные посетители падают в в "Загибаловку"

Осторожно выбравшись из-под стола, неизвестно как тут очутившаяся Лиса, пользуясь всеобщим обмороком, забирается на стол и исследует - не осталось ли где забытого масла или сыра!

Её замечает таинственный дриксенский аристократ эмигрантского вида,чьи кудри развеваются, чьи таланты развиваются,чей взор нежен и обещает... Как подабает персонажу, заявлет загадочно: "Что мы знаем о лисе? Ничего - и то не все!", чем срывает. Но продолжает:
- Пожалуй, я тоже спою. Тут некоторые дерзают спорить, виновны ли Кальдмееру электроовцы... то есть.. В общем, старинная морская песня моей родины, половина текста от адмирал неоткрытых морей и Индий, эра Христофора К. - но , в данном случае, не Кальдмеера.
/музыкантам/
- Мотивчик вы все знаете, но припев - это совсем другая музыка! Учтите.
Прокашлявшись, поет основной текст лирично, припев - популярно:

1.
Снова моря
суд небрежный,
слышен кэцхен
шепот нежный..
Надо мной висит Бермессер,
надо мной висит Бермессер
нашей юности надеждой!

2.
Снова моря суд небрежный,
Слышен кэцхен шепот нежный..
Снова Бешеный здесь рулит,
И прекрасен он и горд!
Две души - моря и горы -  в нем живут неразделимо,
Жаль, не служит с ним на флоте
славный малый - Дааааааааааавенпорт!

Припев:
  Найра-лейла
  Подам в суд Моря:
  Ведь Вальдеса любит волна,
  Кальдмееру пусть не везет,
  Но если цель одна –
- подвесить на просторе,
  Того, кто, гад, струсил
  И Юхана бросил –
- Бермессера тот найдет! (2 раза)


 И на суше, для примера,
 вновь на дереве – астера;
 Хорошо, что есть на шее
 Адрианова эспера...
 Хорошо, что есть на свете славный малый         -  Фельсенбург!

Рукоприкладство переходящее в рукоплдескание

[Colombo]

все осторожные посетители падают в в "Загибаловку"

Осторожно выбравшись из-под стола, неизвестно как тут очутившаяся Лиса, пользуясь всеобщим обмороком, забирается на стол и исследует - не осталось ли где забытого масла или сыра!

Её замечает таинственный дриксенский аристократ эмигрантского вида,чьи кудри развеваются, чьи таланты развиваются,чей взор нежен и обещает... Как подабает персонажу, заявлет загадочно: "Что мы знаем о лисе? Ничего - и то не все!", чем срывает.

...покров тайны. Этот аристократ ничего не знает о Зорро. А вот Марсель знает, потому что учил кэналлийский. И опять из того же угла послышалась песенка в ответ (если считать стишок про лису загадкой):

Хорошо живет на свете Фельсенбург!
Он за клевету прикончил сразу двух!
Он сейчас ничем не занят,
Может, кесарем он станет...
Если, конечно, вовремя подкрепится. Да!
Трум-турум-турум-турум турум-тум-тум!

Арно был не в голосе и только тирлимбомбомкал.

В общем, старинная морская песня моей родины, половина текста от адмирал неоткрытых морей и Индий, эра Христофора К.

Меньше. А главное - идея эра Гогана.

[Vieux Gogan]

Хорошо живет на свете Фельсенбург!
Он за клевету прикончил сразу двух!
Он сейчас ничем не занят,
Может, кесарем он станет...
Если, конечно, вовремя подкрепится. Да!

ах, благодатная музыкальная тема...

кошки и эсператисты,
трилобиты и лоббисты...
Нет, он кесарем не станет -
к жизни интерес увянет,
да и астера, конечно же не согласится.. ДА!
ХАРАШО ЖИВЕТ НА СВЕТЕ ФЕЛЬСЕНБУРГ:
он накоротке с астэрой: "Кель бонжур!"
А с астерой и эсперой -
все равно измазан он самый первый!
потому что с детства правильно питался яблоками от Гудрун!
СПОЙЛЕРЫ

(а вовсе не от Катарины, у Гудрун - полезнее...)

...чьи кудри развеваются, чьи таланты развиваются,чей взор нежен и обещает... Как подабает персонажу, заявлет загадочно: "Что мы знаем о лисе? Ничего - и то не все!", чем срывает.

...покров тайны. Этот аристократ ничего не знает о Зорро. А вот Марсель знает, потому что учил кэналлийский. ;

поэтому, прерывая развеселившихся Арно и Руппи, прямо в Таверне поёт на кэналлийском:

О! О! О! Ставлю на Зорро!
Это странный ход но на Зорро
                                     - всегда везло...

(как выясняется, это был только припев)

И Башни блуждает цветное панно
Мне Цилла кричала поставь на Зорро
Я ставлю себя, а куда все равно
Попадаю к ней в засаду....

Я удачно внедрен в талигойский пейзаж
В том, наверное, мне повезло:
Но дождь разрушил мой чудесный коллаж
И я хотел бы быть вместе с Зорро!

[passer-by]

В воздухе появляется нежное облачко, которое поёт дурным голосом:

Если бы ты знал, как мне жаль,
если бы ты знал, как болит,
яблоки ты воровал у Гудрун,
ты б узнал, что она говорит.
Мне не важно, что ты сказал,
но бахвалился астэрой и как!
Я тебя услышала, поняла,
да и ты далеко не дурак.
Снова стою одна,
снова курю, мама, снова,
а у выходцев тишина,
взятая за основу.
Вот какой печальный момент,
как тут не спросить, где стакан,
пегая кобыла ищет, где пациент,
ну а Цилла шьёт сарафан.

[Vieux Gogan]

В воздухе появляется нежное облачко, которое поёт дурным голосом:

[color=Purple]
Мне не важно, что ты сказал,

- Знаменитая песня.. - ворчит отгадчик в рассчете на халявную тинту, тока как, она, Блин, называется?, вот, блин, момент печальный - музЫку помню, кто поет, зачем поет - не помню! - облаку, агрессивно:
- Ты сам-то понял, что ты сказал?
  Ведь не важно что - злой базар:
  Одинокая тебя поняла,
  Не добраться теперь до Гальтар...

[Colombo]

В воздухе появляется нежное облачко, которое поёт дурным голосом:

А мне голос нравится...
http://www.youtube.com/watch?v=ajcf8Y5fp5Y

И мысль хорошая, классическая - как тут не спросить: мама, где же кружка стакан?

[passer-by]

Заходит духовной жаждою томимый Промах в поисках  кружки стаканчика «Слезы девственницы». В недоумении разводит руками и бормочет:
Все куда-то подевались,
Добрые, плохие,
Здесь когда-то красовались
Всякие такие,
Стихотворец кропотливый,
Выходцы лихие,
Арамона бережливый,
Цилла и другие.

Вся лавчонка опустела,
Все куда-то ускакали.
Разбежались, улетели,
Крыльями мелькали.
Улепётнул автостопом
Рейсом молчаливым
Арамона с мизантропом
Котиком ленивым.
А хозяин из лавчонки
Вылетел с дуплетом,
Но утырил в кулачонке
Выходцев штиблеты.
Было громко и туманно,
Бахали пищали,
Было странно, негуманно,
Бражники дрожали.

Стало тихо, не кусаче,
Не жужжаче, не чудаче.
Стало неважнец.

Не обнаружив ни выпивки, ни стакана, уходит.