Страницы: [1] 2 3 ... 9
|
|
|
Автор
|
Тема: Руперт фок Фельсенбург. Удивительный человек? (прочитано 19121 раз)
|
Лукач
|
Руперт фок Фельсенбург. Вот удивительный парень. Как в нём все переплетено. Он дрикс, и приказ кесаря - взять Хексберг он воспринимает как само собой разумеющееся. Он молод, а потому жаждет проявить себя и не сомневается, что одержит верх. Хочет драки, настоящей схватки не на жизнь, а на смерть, но при этом, действия Кальдмеера, позволяющего Вальдесу уйти без боя не вызывают у него протеста. И кажется рад, что Вальдес этой возможностью не воспользовался. Руперт офицер дриксенского флота, но, кажется что своих, то есть Бермессера и Хохвенде ненавидит куда больше талигойцев, с которыми предстоит бой. Он искренне благодарен Джильди, а потом и Вальдесу, даже не за своё спасение, а прежде всего за то, остался жив Кальдмеер. Руперт СДРУЖИЛСЯ, это с трудом укладывается у меня в голове, с офицером вражеской армии. При этом, он остаётся верен своей стране. Цели войны, которую развязала его Родина не вызывают у него протеста, но он полон решимости добиться возмездия тех, кто по его мнению виновен в гибели его товарищей. И ни слова упрёка талигойским морякам, которые как раз и топили дриксов. Вальдесом он, похоже, вообще восхищается. Всё же в ту эпоху к войне относились как некоему спорту. Если спустя двадцать лет, когда кесария построит новый корабли, обучит экипажи и подготовит офицеров, адмирал Руперт фок Фельсенбург получит приказ взять Хексберг, то он этот приказ без трепета примет к исполнению. И какое значение сыграет то обстоятельство, что обороной города будет командовать, например Арно Савиньяк? Никакого. И при всём при этом, у меня нет никакой антипатии к Руперту. Он идёт своим путём прямо, не мечется, не старается прибавить себе значимости, умеет доводить намеченное до конца. Он симпатичен, но не типичен.
|
|
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
Gatty
|
Всё же в ту эпоху к войне относились как некоему спорту. Если спустя двадцать лет, когда кесария построит новый корабли, обучит экипажи и подготовит офицеров, адмирал Руперт фок Фельсенбург получит приказ взять Хексберг, то он этот приказ без трепета примет к исполнению. И какое значение сыграет то обстоятельство, что обороной города будет командовать, например Арно Савиньяк? Никакого. А вот вам выдержка из воспоминаний Дениса Давыдова. В какой-то степени я в истории Руппи отталкивалась и от нее. "Трогательное происшествие случилось со мною после сражения. За год и два месяца армия наша поражена была под Аустерлицем. Кавалергардский полк разделил поражение с прочими. Служивший в этом полку поручиком родной брат мой, тогда двадцатилетний юноша, был жестоко ранен он получил пять ран саблею, одну пулею и одну штыком и был оставлен замертво в груде трупов на поле сражения. Так пролежал он до глубокой ночи. Ночью он очнулся, встал и кое-как добрел до огня, сверкавшего из ближайшей деревни, которую нашел полную русскими ранеными, между коими он и поместился. Спустя трое суток двое кавалергардов, подобно ему, но гораздо легче его раненных, — Арапов и Барковский, — уговорили его идти вслед за отступавшею армией нашей, и он, не зная о ее направлении, побрел вместе с ними, как бродят люди, изнуренные страданиями и голодом. Путешествие их продолжалось недолго. Гвардейский конногренадерский эскадрон, отряженный из французской армии для собрания раненых как французских, так и русских, настиг странников и объявил им об их участи. Делать было нечего надлежало повиноваться. Эскадрон пошел далее, но командир оного препоручил брата моего и его двух товарищей одному из офицеров своего эскадрона для доставления их в Брюн, где тогда находилась главная квартира Наполеона.
Но бедненький ох, а за бедненьким бог — говорит пословица. Офицер сей был поручик Серюг , племянник министра Маре (герцога Бассано). На его произвол отданы были и жизнь и смерть брата моего. Я говорю — и жизнь и смерть, потому что ненависть французов к русским и русских к французам началась с этой эпохи. В обеих армиях вошло в обычай срывать с пленного последний покров, последнюю обувь и, изнеможденного голодом, усталостью, стужею или ранами, предавать смерти. Начальство этого не приказывало, но за этакие поступки никогда не взыскивало. Человеколюбивый и сострадательный Серюг не был еще заражен этими гнусными примерами. Соболезнуя злополучию своего пленника, он простер свою снисходительность до того, что воспретил ему идти пешком, посадил на лошадь и, видя его ослабленным от голода, разделил с ним последний кусок собственного хлеба. Так привез он его до пастора ближайшего села, приказал ему накормить его при себе досыта, снарядил для него повозку и отправил его в Брюн, оживя его дружеским и, можно сказать, братским участием. Кроме того, он дал брату слово отыскать его в Брюне, куда надеялся вскоре возвратиться, и, на случай невозврата, взял с него слово прибегнуть прямо к дяде его, министру Маре, и требовать от него всех вспомоществований, необходимых в его положении.
Все это слышал я от брата по возвращении его из плена и за несколько недель до отъезда моего в армию.
Прибыв с арьергардом в Людвигсвальд 29 января, я отпросился у князя Багратиона в Кенигсберг для собственных надобностей и, по прибытии туда, пристал у генерала Чаплица, исправлявшего тогда должность коменданта города. Чаплиц объявил мне, что какой-то французский офицер, раненный в последнем сражении, спрашивал обо мне или, лучше сказать, осведомлялся, нет ли в армии нашей гвардии поручика Давыдова ? Я один был гвардии поручик Давыдов в целой армии и, из любопытства узнать имя этого французского офицера, просил показать себе именной список пленных чиновников. Каково было мое удивление, когда имя гвардии конно-гренадерского поручика Серюга первое бросилось мне в глаза при раскрытии огромного фолианта! Увидеть это имя и бежать к Серюгу было одним движением. Я еще не добежал, еще не видел его в лицо, а уже был братом его, другом, вечным другом и страстным братом. Надобно сказать, что жители Кенигсберга, узнав о прибытии армии нашей к стенам города, опасались отступления ее далее и занятия города французами, почему, дабы предварительно заслужить Наполеонову благосклонность, они употребили все старание испросить у Беннингсена позволение разобрать по домам своим раненых французских офицеров для пользования и содержания их на своем иждивении. Разумеется, что в этом фортуна более благоприятствовала племяннику министра, чем другому. Серюг пользовался гостеприимством богатейшего гражданина в Кенигсберге.
Я нашел его в высоком, роскошно убранном доме, коего весь первый этаж предоставлен был на его волю. Кровать с занавесью, белье отличное, ширмы, столики, диваны, обширные кресла возле кровати, полусвет и курение в комнате, и врач, и лекарства, — ни в чем не было недостатка. Но он лежал бледный, изнеможенный, в жестоких страданиях. Несколько сабельных ран по голове и по рукам не столько его беспокоили, сколько мучила его рана пикою в пах, глубокая и смертельная. Я тихо и осторожно подошел к кровати страдальца и объявил ему мое имя. Мы обнялись, как будто родные братья. Он спросил о брате моем с живейшим участием; я благодарил за сохранение мне его и предложил себя к его услугам с душевным чувством. Он на это отвечал мне: «Вы видите, я на попечении доброго человека и ни в чем не нуждаюсь. Однако вы можете мне сделать большое одолжение. Без сомнения, между пленными есть раненые моего взвода, не можете ли вы исходатайствовать у начальства двух или хотя одного из моих конно-гренадер для пребывания подле меня. Пусть я умру, не спуская глаз с мундира моего полка и гвардии великого человека».
Разумеется, что я бросился к Беннингсену и Чаплицу, испросил у них позволения на избрание из толпы пленных двух конно-гренадер взвода Серюга и уже чрез два часа явился к нему, сопровождаемый двумя его усачами, осененными медвежьими шапками и одетыми во всю форму. Нельзя изъяснить радости несчастного моего друга при виде своих сослуживцев. Изъявлению благодарности не было бы конца без просьбы моей прекратить порывы сердца, столь изнурительные в его положении.
Двое суток я не оставлял Серюга ни денно, ни нощно, на третьи все кончилось: он умер на руках моих и похоронен на кенигсбергском кладбище.
За гробом шли двое упомянутых французских конно-гренадер и я — поручик русской гвардии. Странное сочетание людей и мундиров!
Глубокая печаль живо выражалась на лицах старых рубак, товарищей моих в процессии... Я был молод... Я плакал."
|
|
|
Авторизирован
|
"Нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память о мертвых". Маршал Советского Союза Рокоссовский
|
|
|
Dama
|
Война войной, а люди людьми.
Мне приходилось слышать от фронтовиков, что на тех участках фронта, где подолгу стояли в обороне, между нашими и немцами завязывались некие отношения, например, менялись едой или куревом, оставляя их на "ничьей земле". Случалось даже, что у них просили прислать врача, разумеется, оставляя взамен заложников.
Моя родственница, девочкой оказавшая на оккупированной территории, вспоминала, как денщик стоявшего в их доме немецкого офицера не только подкармливал хозяйских детей, но и давал им тайком послушать московское радио.
И ещё вспомнилось, как было в газете лет пятнадцать назад - бывший немецкий солдат разыскивал русскую крестьянку, вылечившую его во время войны.
|
|
|
Авторизирован
|
Ничьим богам не служи, ничьей веры не оскорбляй.
|
|
|
Уленшпигель
Старый циник
Россомахи
Герцог
Карма: 967
Offline
Пол:
сообщений: 12892
Я ваше зеркало
|
Личные отношения это одно, а война между государствами -другое. Для дворян было нормой дружить с кем то , кто например вассал другого сеньеора, но воевать когда твой сеньор пошел войной на сеньора твоего приятеля крайне добросовестно.
|
|
|
Авторизирован
|
"Вы смогли бы к примеру уважать киркореллу?" Рокэ Алва<br />Неча на зеркало пенять...<br />" Но человек -не зверь, когда смешно -смеяться должен он." "Тим Тайлер, или проданный смех." Джеймс Крюс<br /> "Прерывая жизнь грешных, ты обрываешь цепь непотребств, ими творимых..." Бонифаций
|
|
|
Лукач
|
А вот вам выдержка из воспоминаний Дениса Давыдова. Да, пожалуй слово "спорт" тут не самое подходящее. Правильнее будет сказать, что Руперт умеет увидеть во враге - человека, а в человеке - врага. Очень ценное способность, к тому же, не лишена практического смысла, хотя он, конечно же, не является здесь главной состовляющей. Война войной, а люди людьми. Если продолжительное время живёшь, или хотя бы сосуществуешь, бок о бок с человеком, то рано или поздно начинаешь искать некие точки соприкосновения. Это конечно, при условии, что ты не дуб как дерево, и не получаешь постоянной подпитки ненависти. Враг - гадок, мерзок, гнусен и отвратителен. Личные отношения это одно, а война между государствами -другое. Для дворян было нормой дружить с кем то , кто например вассал другого сеньеора, но воевать когда твой сеньор пошел войной на сеньора твоего приятеля крайне добросовестно. Ныне это звучит так - Ничего личного, только бизнес.
|
|
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
tigris
Ланиста
Герцог
Карма: 958
Offline
Пол:
сообщений: 2451
Злодей и пасквилянт
|
Руперт офицер дриксенского флота, но, кажется что своих, то есть Бермессера и Хохвенде ненавидит куда больше талигойцев, с которыми предстоит бой. Эр Лукач, скажите, и почему я уверен, что ответ на этот вопрос Вы знаете не хуже меня?
|
|
|
Авторизирован
|
Я не то, чтобы против миссий, я терпеть не могу мессий. © Markiz
Только мне – влюбленный шепот, только мне – далекий топот, Уходящей жизни опыт – только мне. Кому ж еще?! © О. Ладыженский
|
|
|
Лукач
|
Руперт офицер дриксенского флота, но, кажется что своих, то есть Бермессера и Хохвенде ненавидит куда больше талигойцев, с которыми предстоит бой. Эр Лукач, скажите, и почему я уверен, что ответ на этот вопрос Вы знаете не хуже меня? У меня только один ответ эр tigris. Мы с Вами читали одну книгу.
|
|
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
LadyRo
|
Это конечно, при условии, что ты не дуб как дерево, и не получаешь постоянной подпитки ненависти. Враг - гадок, мерзок, гнусен и отвратителен.
Позволю себе влезть и не согласиться. Гадок, мерзок, гнусен и отвратителен - это не враг, это подлец. Тот же Бермесер - он мерзок. А враг - это просто враг, его можно уважать, даже можно восхищаться определенными его качествами, но при этом он останется врагом. С чего бы Руппи ненавидеть талигойцев? Это нам с вами, возможно, нужно ненавидеть человека для того, чтобы убить его, и то - далеко не обязательно, а во времена, когда ценность человеческой жизни была еще ниже, это было излишним. Ненависть - это нечто личное, это для возмездия и правосудия, а война - это профессия, она для политики, выгоды и славы.
|
|
|
Авторизирован
|
Ох уж эти женщины, хлебом не корми, дай поосвобождать какого-нибудь маршала… (с)
|
|
|
Лукач
|
Позволю себе влезть и не согласиться. Гадок, мерзок, гнусен и отвратителен - это не враг, это подлец. Тот же Бермесер - он мерзок. А я и не спорю. А враг - это просто враг, его можно уважать, даже можно восхищаться определенными его качествами, но при этом он останется врагом. Подобную роскошь, как я полагаю, может себе позволить командир высокого ранга. А вот те, кому идти в штыковую атаку, как они могут оставаться холодно-отстранёнными. С чего бы Руппи ненавидеть талигойцев? Ну например с того, что именно талигойцы подняли алые флаги на своих кораблях. Руперт тем и замечателен, что умеет оставлять войну в прошедшем дне. Да, был ожесточённый бой,в котором пленных не брали. Да, многие его товарищи погибли. Но это вчера, а сегодня он жив и его адмирал жив, и всё это благодаря тем, кто топил дриксенских моряков. Руппи не приспособленец, он реалист в самом лучшем смысле этого слова. Он желает, как мне думается не просто победы, а достойной победы. У него нет ненависти к талигойцам. Зато он желает воздать по заслугам Бермессеру и Хохвенде. В том числе и потому, что подобные типы делают невозможной, победу над талигойцами. Ненависть - это нечто личное, это для возмездия и правосудия, а война - это профессия, она для политики, выгоды и славы. Даже в самой мирной профессии, например в медицине, когда возникает соперничество, разгораются такие страсти, что ненависть цветёт и пахнет. А какая война обходится без соперничества? Тут всё зависит от конкретного человека. Тот же Руперт вне всякого сомнения прикажет повесить талигойского лазутчика. Но случись Арно Савиньяку попасть в плен, наверняка пригласит к его себе в гости.
|
|
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
LadyRo
|
Подобную роскошь, как я полагаю, может себе позволить командир высокого ранга. А вот те, кому идти в штыковую атаку, как они могут оставаться холодно-отстранёнными. Холодно-отстраненными - не обязательно, но ненавидеть? Это не обязательно для того, чтобы убивать. Это и в наши-то времена не обязательно, убивают ради денег, ради славы, и просто от скуки. А в те времена человеческая жизнь ценилась ниже и, имхо, каких-то особо сильных эмоций, чтобы совершить убийство, не требовалось. В бою же вообще может быть достаточно инстинкта самосохранения - убей или убьют тебя. Ну например с того, что именно талигойцы подняли алые флаги на своих кораблях. Ну да, а еще за то, что они зачем-то оказывают сопротивление. Тут всё зависит от конкретного человека. Тот же Руперт вне всякого сомнения прикажет повесить талигойского лазутчика. Но случись Арно Савиньяку попасть в плен, наверняка пригласит к его себе в гости.
Ну и опять же, причем тут ненависть? Разве судья ненавидит преступника, отправляя его на казнь? Я это все к чему? Ненависть, имхо, штука слишком сильная для постоянного употребления. То есть если противник напал вероломно и истребляет твой народ - оно понятно. Если у тебя личный счет, личные тяжелые потери - тоже, пожалуй. Но в условиях войны, идущей в Хексберг... ей же Абвении, я не вижу. за что Руппи ненавидеть талигойцев? Грубо говоря - что они ему сделали? Хотя это, боюсь, тут оффтоп...
|
|
|
Авторизирован
|
Ох уж эти женщины, хлебом не корми, дай поосвобождать какого-нибудь маршала… (с)
|
|
|
Лукач
|
Что бы не углубляться в оффтоп, отвечу по возможности покороче. Руперт не считал поход на Хегсберг несправедливым. Руперт хотел боя, но при этом, ему, как мне думается, не пришло в голову не брать пленных. Талигойский же флот поставил себе задачу непросто победить в сражении, а полностью уничтожить дриксов. Да, с точки зрения талигойцев у них были на это все основания. Но Руперт же не талигоец. Он, Кальдмеер и все кто были вместе с ними , спасены только потому, что на них наткнулись фельпцы. И Руперту об этом было прямо сказано. То есть, с одной стороны, Руперт не разделяет мнения талигойцев по поводу попытки захвата Хексберга, а с другой, он не держит на них зла за то, что они целенаправлено уничтожали его товарищей. Он же стремится обратно в Дриксен не для того, чтобы собрать новый флот и громить фрошеров. Руперт озабочен прежде всего восстановлением доброго имени Кальдмеера и справедливой карой для Беме и Хове. Вот что мне в нём и нравиться. Умение оставить вчерашнее в прошлом. Способность не делать противника ВРАГОМ. Видеть в людях содержание, а не оболочку. И ставить себе правильные задачи.
|
|
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
tigris
Ланиста
Герцог
Карма: 958
Offline
Пол:
сообщений: 2451
Злодей и пасквилянт
|
Эр Лукач, а Вы не помните, кто в данном случае свой дом защищал? Было бы наоборот, вполне возможно, и дриксенцы пленных бы решили не брать. Вполне обычный урок для тех, кого не звали? Жестокий? Может быть. Несправедливый? Похоже, Руперт сам ответил на вопрос.
|
|
|
Авторизирован
|
Я не то, чтобы против миссий, я терпеть не могу мессий. © Markiz
Только мне – влюбленный шепот, только мне – далекий топот, Уходящей жизни опыт – только мне. Кому ж еще?! © О. Ладыженский
|
|
|
Лукач
|
Эр Лукач, а Вы не помните, кто в данном случае свой дом защищал? Было бы наоборот, вполне возможно, и дриксенцы пленных бы решили не брать. Вполне обычный урок для тех, кого не звали? Жестокий? Может быть. Несправедливый? Похоже, Руперт сам ответил на вопрос. Во время Двадцатилетней войны, маршал Рене Эпинэ, когда повёл свои войска против корпуса Поля Пеллота, тоже приказал поднять алые флаги. И всех, кто попал в плен, казнили, за исключением шестнадцати дриксенских офицеров. Их, после того как они стали свидетелями казни, отпустили. То есть, война войной, но существуют определённые правила, которые принято соблюдать в независимости от того, на чьей земле идут бои. В данном случае, талигойцы, а точнее марикьяре, сочли нужным действовать вопреки этим установлениям. Кто-то другой, чудом не став жертвой нетрадиционной войны, ожесточился бы. Или как вариант обратился бы против своей страны. Руперт сумел остаться верным Родине и сохранил рыцарский дух.
|
|
« Последняя правка: 17 августа 2009 года, 00:12:06 от Лукач »
|
Авторизирован
|
Завидно Зверем быть, Вино победы пить. Пелагея.
|
|
|
tigris
Ланиста
Герцог
Карма: 958
Offline
Пол:
сообщений: 2451
Злодей и пасквилянт
|
Похоже, мы с Вами об одном и том же говорим, но разными словами.
|
|
|
Авторизирован
|
Я не то, чтобы против миссий, я терпеть не могу мессий. © Markiz
Только мне – влюбленный шепот, только мне – далекий топот, Уходящей жизни опыт – только мне. Кому ж еще?! © О. Ладыженский
|
|
|
Dreamer
|
В данном случае, талигойцы, а точнее марикьяре, сочли нужным действовать вопреки этим установлениям. Кто-то другой, чудом не став жертвой нетрадиционной войны, ожесточился бы. Или как вариант обратился бы против своей страны. Руперт сумел остаться верным Родине и сохранил рыцарский дух. Вот интересно, а где это Руппи считает, что марикьяре действовали "вопреки этим установлениям" и что война была "нетрадиционной"? Его мысли нам вроде бы известны, так где там "фрошеры целенаправлено уничтожали моих товарищей, это не по правилам, но зла на них я не держу"? На мой взгляд, он, как и Олаф, вовсе не воспринял действия противника как нечто из ряда вон, в отличие, скажем, от поступка Бермессера. Что же получается, безжалостные действия марикьяре вообще не произвели на Руппи заметного впечатления и поэтому не нашли отражения в его мыслях? То, что не ожесточился, это в плюс, но вообще проигнорировать "зверства" противника? Хорошо ли это?
|
|
|
Авторизирован
|
Печальный крик, крылом скользящий в пене, Уходит в скалы, вверх, рождая волны, Ветер умирает ...
|
|
|
|
Страницы: [1] 2 3 ... 9
|
|
|
|