Вниманию всех-всех-всех творческих личностей! - III

[Лукач]

 Эрэа nyushik, спасибо вооот такой ширины, вооот такой вышины, ну, а про длину и так понятно, большая она.     
 Но, доложу я Вам, Вы читателей на голодном пайке держите.     

[Инна ЛМ]

Что-то сегодняшняя порция маловата... (((
Как было верно замечено в фильме "Здравствуйте, я ваша тётя!": "Кусочек мог бы быть и побольше.."

[nyushik]

С трудом переставляя ноги – чувствовалось большое сопротивление, как будто Сила, исходящая от Повелителей, в большей мере просто «стекала» вниз, Марсель доковылял до ножа и протянул к нему руку. Рука тоже встретила сопротивление: как будто Марсель проталкивал ее сквозь слой густого и упругого желе… Ну, мы – Валмоны, нам всякие там Повелители вместе с их Силами и всяческие Раканы-тараканы – пусть уж Рокэ не обижается, - нипочем. Ножик – вот он, и рука – вот она, а теперь мы эту руку еще чуть-чуть продвинем…
Внезапно сопротивление исчезло, и клинок, переливаясь цветами, чуть ли не сам упал в руку Марселя. В руку, вокруг которой в ответ на прикосновение рукояти образовался ореол. Четырехцветный переливающийся ореол, в котором зеленый сменялся черебрянным, а золотой – синим…
От неожиданности Валме чуть не уронил нож. Что это?! Похоже, сюрпризы продолжаются. Только этого ему еще и не хватало для полного счастья! Или – нет? Может быть, это просто реакция на прикосновение рукояти? Нет, до самообмана опускаться нельзя. Такого папенька ему уж точно не простит! Итак, стало быть, мы Раканы… напару с папенькой? И с братьями? Или маменька с кем-то согрешила? Нет, такое в адрес матери даже думать нельзя… к тому же он похож на отца… Он завидовал Алве, что тот произошел от Леворукого, а, оказывается, кого-то из его пробабок Леворукий тоже не обошел своим вниманием… Леворукий Ринальди, который – Марсель почему-то был в этом абсолютно уверен, - был стопроцентным правшой…
Что же, папенька, пожалуй, будет удивлен. Это уже будет второй раз, когда ему удастся удивить отца. В первый раз, увидав похудевшего Марселя, папенька все же смог сдержаться, интересно, сдержится ли сейчас?
Марсель живо представил лицо отца, читающего написанное блудным сыном письмо? «Дражайший батюшка, со всем сыновним почтением спешу Вам сообщить, что мы с Вами (а также другие Ваши сыновья, а мои братья) вовсе не являемся представителями славного рода Валмонов, поскольку являемся представителями не менее славного рода Раканов». Тьфу ты! Разве же это слог? Да дражайший папенька не станет даже вникать в то, что написано – накатает ответ о сорока листах «об основных правилах эпистолярного жанра»…
Создатель, да о чем же он думает! Главное, чтобы этого четырехцветного сияния не заметили остальные! А отец – ему тоже ни к чему нервничать: при таком весе излишние переживания вредны…
Преодолевая возросшее снова сопротивление, Марсель опустил руку и поднял  взгляд. Усмехающийся Ворон смотрел прямо ему в глаза.

[Plainer]

Эрэа Нюшик, прелестно! *особенно в Ожидании всё ещё не дошедшего до нас СЗ-1*

[Лукач]

 Эрэа nyushik, ещё одно спасибо, такое же как вчера, только шириной поболее.     
 Так Марсель - Ракан?! Как он однако замаскировался. 

[nyushik]

Время текло как-то не так. Время вообще стояло на месте. Повелители все так же держали кинжал в воздухе, и все так же луч насыщенного синего цвета тянулся от ее сына к злосчастному клинку.
Герард, ее сын Герард – Повелитель Ветра?! Но ведь она никогда не изменяла Арамоне! Пучеглазый урод, бесспорно, заслуживал этого, но о кривоногой капитанше никто не мечтал, а сама она мечтала о синеглазом кэнналийце…
Неужели сам Арамона тоже был Повелителем Ветра, и сын получил наследство от папаши? Нет, не может быть! Нет, конечно, не все Повелители такие благородные, как Эпинэ – вон Окделл – свинья свиньей, хоть и Повелитель. Но Окделл – Повелитель-свинья, а Арамона был просто свиньей… К тому же – Окделл уже не Повелитель, он лишился своей силы…
От воспоминаний о муженьке Луизу передернуло. Ее передергивало и тогда, когда он был жив, но она честно родила ему четверых детей, моля Создателя лишь об одном: чтобы они не были похожи на своего драцоценного родителя. Четверых? Пятерых! Она снова позабыла о Цилле, и это могло означать только одно – ее бедная дочь до сих пор не упокоилась. Цилла единственная походила на Арамону, остальным детям повезло больше. Герард… почему-то по поводу него она переживала сильнее всего, хотя для девочек схожесть с отцом была страшнее. Может быть, просто потому, что он был первым? Она тогда еще бросила в реку кольцо – единственное любимое кольцо, – по своей стародавней привычке ожидать худшего и жертвовать меньшим ради сохранения большего. Всегда приходится чем-то жертвовать, так уж лучше чем-то не очень важным. То, что начинается с беды – пусть небольшой, - имеет хоть какой-то шанс закончиться нормально…
Кольцо… В кольце был синий камень. Синий, как глаза кэнналийского Ворона. Луиза потерла виски. Кольцо-то здесь при чем? Она, похоже, окончательно сошла с ума. Такое бывает только в сказках – в сказках, которые Дениза рассказывала маленьким Жюлю и Амалии. И Цилле, но Цилла все равно никогда не слушала… Только в сказках бывает, что у королевы, у придворной дамы, у тесемочницы и у нищенки, отведавших удивительной рыбы, одновременно рождаются сыновья, похожие друг на друга. Или – что в семье, в которой не было детей, рождается ребенок, прекрасный, как солнце – рождается после того, как женщина каким-нибудь чудесным образом находит удивительной красоты кольцо.
Но кольцо не было «удивительной красоты», и оно не было «найдено чудесным образом» - просто господин Крединьи вдруг ни с того, ни с сего решил порадовать уродливую дочь… И «рассветной красотой» Герард тоже не обладал, хотя, конечно, он был славный мальчик… Да и не в сказе они, в конце концов!
Не в сказке? А разве считала она раньше, что выходцы бывают на самом деле? И что ей придется спасать от дочери, ставшей выходцем, других своих детей?
- Так не бывает! – произнесла Луиза вслух. Дура, да чего же она стоит! Монсеньору угрожает опасность, и Повелителям, по-видимому, тоже – вряд ли им так легко держать в подвешенном состоянии брошенный глупым Окделлом нож.
Но в этот момент, разрывая пространство и время (Луизе показалсь, что она даже слышит звук рвущегося мироздания; только бы не забыться и никому об этом не ляпнуть; нет, она, конечно, привыкла притворяться дурой, периодически так даже проще, но она бы не хотела, чтобы кто-то думал, что она дура настолько), виконт Валме протянул руку и взял нож за рукоять.

[Лукач]

 Эрэа nyushik, СПАСИБО! Что я ещё могу сказать.

Монсеньору угрожает опасность, и Повелителям, по-видимому, тоже

Мне, мне угрожает опасность. Предчуствие близкого финала и растущее не по дням, а по часам любопытство, это знаете довольно-таки взрывоопасный коктейль. 

[nyushik]

Спруты держали крепко. Впрочем, Дикон и не думал вырываться. Что ж, он попытался и проиграл. Теперь уж его точно ничто не спасет. В тот раз Ворон почему-то отпустил его, в этот раз…
Катари. Жаль, что перед смертью он не увидит Катари. Она отказалась с ним разговаривать. «У нее нет для Вас времени и никогда не будет». А вдруг Айрис сказала ему неправду? Айрис вполне могла обмануть его! А он, легковерный дурак, больше так и не пришел! А теперь – теперь Ворон его расстреляет… или вообще прикажет повесить. Закрыв глаза, Дикон быстро представил себе, как чужие руки – руки спрутов! – надевают ему на шею веревку… Впрочем, здесь нет ни одного дерева, так что немного он еще поживет. А может быть, ему удастся бежать? Нет, спруты – надежные тюремщики. К тому же Придд наверняка получает от этого удовольствие…
Но он все же подождем впадать в уныние. Эр Рокэ, помнится, говорил, что из каждого положения есть как минимум два выхода. Он… он притворится, что ему плохо. Или – что он уснул… Ладно, придумает он позже, главное – чтобы солдаты утратили бдительность. А уж тогда… Он… он вернется в Олларию! Вот там-то его точно не станут искать! Все будут думать, что герцог Окделл отправился к границе, а он вернется в столицу и поговорит с Катариной! Нет, он просто увезет ее! Иначе Катари будет долго сомневаться… потом посчитает, что в трудной дороге она станет обузой для него…
Решено! Он приедет и увезет ее. А потом – потом они отправятся в Багряные земли. Алва сумели стать кэнналийскими соберано, Окделлы – не хуже! Он тоже сможет! Он сможет все что угодно, лишь бы Катарина была с ним!
А вдруг Катари … не любит его?! Мысль ударила, как кнутом, и заставила дернуться. Стальная хватка на запястьях усилилась. Нет, эти не выпустят своей добычи. Не выпустят, не уснут, не ослабят внимания.  И ему больше не суждено ни увидеть свою королеву, ни вернуть свое повелительство. Ничего… Какое страшное слово! Он…
- Валентин, прошу Вас – дайте герцогу Окделлу хлебнуть, иначе он сейчас упадет в обморок.
Дикон дернулся, как от пощечины. Окделлы никогда в обморок не падают – даже женщины, а он – мужчина! И сейчас он это докажет! Лучше умереть в честном бою, пускай даже на линии!
Молчаливый, как обычно, Спрут поднес фляжку к его губам. Ричард резко дернул головой.
- Я не буду! Я не хочу!
- Хотите Вы этого, или нет, но Вы выпьете.
Разрубленный змей, с этой медузой пора кончать. Лизоблюд! Или – блюдолиз? Почему-то стало очень важным вспомнить, как же правильно. Кажется, все же лизоблюд…
Дикон и сам не понял, что в его рот льется темная, ароматная, обжигающая дыхание и желудок жидкость, и что он эту самую жидкость глотает. Заставили! Ну, что же, больше они его ничего заставить не смогут!
На глаза наползала пелена. Темная, мутная пелена. И звуки стали какими-то неотчетливыми… И эти двое Приддов с гадкими ухмылками на не менее гадких рожах… Почему их двое? Двое – это может быть Савиньяков, или Катершванцев, но двое Приддов – это уже чересчур…
Внезапно он понял. Его отравили! Ворон не мог, Ворон до такого не опустится, а вот для медузы – в самый раз.
- Подлый отравитель, - губы едва шевельнулись, Дикон сам не разобрал своих слов. Вот так вот и заканчивается жизнь – нелепо, несправедливо, неожиданно…
- Мой оруженосец никогда не умел пить, - лениво протянул Алва. Стало быть, он в курсе? Ну, что ж, он отплатил своему оруженосцу той же монетой… - Надеюсь, когда он проспится, он будет вести себя более адекватно. Шанс, конечно, минимальный, но все же…

[nyushik]

Эры и эрэа, беру "творческий отпуск" на несколько дней - сегодня раздобыла СЗ!

[Инна ЛМ]

Эры и эрэа, беру "творческий отпуск" на несколько дней - сегодня раздобыла СЗ!

Это уж скорее можно назвать "читательским отпуском"... Поздравляю с добычей! Может быть, это натолкнет вас на новые идеи для фанфиков.

[Лукач]

 Покорно удаляюсь в отпуск и уже оттуда говорю - СПАСИБО!

[nyushik]

Я, пожалуй, плохо переношу людей. В том смысле, что когда их собирается много, мне чрезвычайно не нравится. Во-первых, мой любимец Робер тогда забывает обо мне. Во-вторых – он, кажется, и сам достаточно тяжело переносит большие сборища. С другой стороны – я уже так давно не был среди своих сородочей, что не могу с уверенностью сказать, как я бы переносил большое сборище крыс…
Впрочем, я отвлекся. В сумке было темно и – как ни странно, - страшно. Робер сумку сперва хотел оставить на Дракко – так зовут нашу с ним общую лошадь. Робер, правда, говорит «конь», но лично я большой разницы не чувствую. И вообще обидно: почему крыса – всегда краса, вне зависимости от того, она это или он, а лошади разного пола должны называться по-разному? Не слишком ли много чести? Впрочем, это я зря: Дракко – хороший конь, Или лошадь, но это я уж от вредности, а вредничаю я потому, что давно уже пора подкрепиться, аж живот подводит, но – нечем. Почему-то наш с Робером Карваль о нас не позаботился. Почему? Вылезти из сумки (которую Робер взял с собой, кажется, просто из-за задумчивости – вот с чем он совсем не считается, так с тем, что мне тоже любопытно) оказалось не так-то и легко, но любопытство – прекрасная движущая сила.
Правда, как только мне удалось вылезти, я сразу же об этом пожалел. Нет, ничего страшного не происходило: двое солдат скручивали Окделла, человека с двумя именами: «Ричард» и «Дикон». Вот чж что непонятно – то непонятно. Вот у меня, например, одно имя – Клемент. Ну, на самом деле в стае меня звали совсем по-другому, но имя, которым меня называют люди, у меня одно. А Окделл – у него не только с именем неразбериха, он сам… неразбериха. Вот чую я, что от него один вред! И не потому, что сам он вредный, а… просто всегда так выходит. Уж лучше он, право слово, был какой-нибудь сволочью, чем таким недоумком. Мой Робер его регулярно жалеет и даже плохо из-за него спит… Не люблю. Надо будет его как-нибудь укусить. Хотя у него на руке уже есть след, видимо, кому-то из моих собратьев он уже прищемил хвост… Ну его. Да и кусать не стану – из-за сестры. Сестра у него хорошая, и даже сразу поняла, когда я есть захотел… Ну, вот, опять я отвлекся. Ничего страшного снаружи не происходило: солдаты скручивали Окделла, который опять, наверное, что-то натворил, а все остальные застыли в странных позах и светились.
Это было неправильно – светиться должны окна, а не люди, - но не страшно. Ну, светятся себе и пусть их светятся. Но вот сзади… Я не знал, что там было, но шерсть сама собой вздыбилась. Там была опасность. Там было что-то, что хуже смерти… Там было что-то живое. Звучит глупо, да? Ведь живое – обязательно кто-то… Но там, сзади, было именно что-то, и я был совсем не уверен, что оно жило. Оно могло двигаться, говорить, совершать какие-то поступки – по своей ли воли, или ведомое волей каких-то совсем других существ… Вот только можно ли было назвать это – живым? И это глядело на меня сзади, заставляя сжиматься в комок, трястись от страха, леденеть от кончиков уса до кончиков хвоста… Да так и поседеть недолго! Я и так, правду сказать, слегка седоват, но седина только украшает и облагораживает – взять, к примеру, того же Робера…
Кстати, если бы он почуял то же, что и я, он бы немедленно повернулся. Он храбрец, мой Робер, и привык смотреть опасности в лицо. И сейчас я был благодарен, что он не почуял – вот чувствовал я, всей совей шкурой чувствовал, что глядеть на это нечто сейчас ни в коем случае нельзя. Это нечтои станет гораздо слабее, если его увидят все одновременно…
От страха мой желудок просто ссохся. Больше всего мне хотелось спрятаться назад в сумку, а еще лучше – чтобы эта сумка висела у седла, касаясь теплого конского бока… Уж рядом с Дракко мне всякая нечисть была бы страшна куда меньше… Но я не стал прятаться. Если это посмеет напасть на моего Робера и на тех, кого он любит – что же, я буду сражаться рядом с ним. И если мне даже суждено погибнуть – никто никогда не посмеет сказать, что Клемент предал своего единственного друга.

[Gvalchka]

О, это что-то совершенно потрясающее!!!
Клемент-репортер - удивительно! Всегда подозревала, что он парень непростой, а теперь окончательно убедилась! 

[Инна ЛМ]

Я никогда не сомневалась в готовности Клемента встать на защиту его любимого Робера - неважно, от  Зверя ли,  от выходцев или от самих раттонов!

[Лукач]

 Я полагую, что Роберу, после всего произошедшего, стоит внести нв свой герб изображение Клемента.
 А Вам, эрэа nyushik, очередное и искреннее СПАСИБО!