Форум официального сайта Веры Камши

Внимание! Данный форум доступен только для чтения,
для общения добро пожаловать на новый форум forum.kamsha.ru

Добро пожаловать, гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь, если хотите стать полноправным участником форума.
28 марта 2024 года, 13:20:16

Войти
Поиск:     Расширенный поиск
ВНИМАНИЕ! В ближайшие дни должен состояться переезд форума на новый хостинг и новый движок! Переезд будет сопровождаться временным отключением доступа к форуму. Подробности - в разделе "Работоспособность форума"
844443 Сообщений в 12090 темах от 7410 участников
Последний участник: Vera_Kamenskaya
* Начало Помощь Поиск Календарь Войти зарегистрируйтесь
+  Форум официального сайта Веры Камши
|-+  Клуб любителей всяческих искусств.
| |-+  Наша проза (Модераторы: Вук Задунайский, Blackfighter)
| | |-+  Мифология
« предыдущая следующая »
Страницы: [1] 2 3 Печать
Автор Тема: Мифология  (прочитано 3005 раз)
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Мифология
« было: 13 июля 2007 года, 09:58:44 »

Ах, Нефела, белая Нефела,
Что тебе угрюмый Орхомен?
Фрикс убит, и утонула Гелла,
И зарезан золотой овен.
Даже нету звания богини,
Даже сердца нет, как у людей -
Только путь по вековечной сини,
Только ветер, глупый блудодей.
Лишь порою под стеклянной сферой
Ты прольешься струями дождя:
Только раз была ты в жизни Герой -
И об этом плачешь, уходя
Под задорный свист сынов Эола
И под грохот Диевых литавр.
Вслед тебе глядит с земли веселый,
Матери не помнящий кентавр.

***

Кассандра говорила, я молчала,
Хоть знала все не хуже, чем она.
Я знала про конец и про начало
И видела Гомера письмена.

Но я молчала. Можеть быть, от страха?
Пожалуй, но не за себя был страх.
Я им нужна была - как Андромаха
С младенцем обреченным на руках.

И я молчала - а порою роем
С холодных губ моих слетала ложь.
Я говорила мужу перед боем:
"Ты справишься с Ахиллом и придешь".

Да, я молчала, но смотрела прямо
На гибель раненой моей страны -
Как зарубили старого Приама
И сбросили младенца со стены.

Так я молчала, и неслась по миру,
И не пыьталась будущего счесть
Я ничего не рассказала Пирру,
И Дельфы - за Астианакта месть.

Который раз алела кровью плаха,
Которая прошла с тех пор война,
А я молчала. Ибо Андромаха
Всем только молчаливая нужна.


« Последняя правка: 13 июля 2007 года, 10:01:28 от Кладжо Биан » Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
otchelnik
Верноподданный шахиншаха Ирана
Герцог
*****

Карма: 235
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 4394

Да будет свет!


просмотр профиля E-mail
Re: Мифология
« Ответить #1 было: 13 июля 2007 года, 11:58:17 »

Спасибо большое за стихи о Древней Греции!
Сколько тем для проклятий и восхвалений! Глазки вверх
Авторизирован

Смотри на каждого  человека, как на заброшенный рудник,наполненный алмазами неограненными.
               Баха-Улла.
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Re: Мифология
« Ответить #2 было: 14 июля 2007 года, 15:32:17 »

Крутись, клубок, крутись! Наматывайся, нить!
Следи за ней, заплаканная пряха.
Ведь каждый обречен кого-то пережить.
Нетороплива жизнь, как черепаха.

Нескоро прозвенит Гермесова струна,
Сомнительна грядущая награда;
А жизнь еще длинна, беззвучна и скучна –
Прими, терпи: наверное, так надо.

Крутись, клубок, крутись, и пеленай весну,
И различить не дай в минувшем мраке
Как с белого коня в зеленую волну
Сын падает, клубящийся, как факел…
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Re: Мифология
« Ответить #3 было: 14 июля 2007 года, 15:33:37 »

НА СТАРОЙ МИКЕНСКОЙ ДОРОГЕ

Старуха:
Вы спрашиваете, кто я такая?
Не все ли вам равно? Гадалка, ведьма,
Гадаю по руке, на винной гуще –
Подай, красавчик, грош – все расскажу!
Что? Суеверье: Бог подаст? Конечно,
Для вашей веры нужно слишком много –
Треножники, дубы, хотя бы свитки…
Кто мне поверит, будто я – царевна,
Дочь гордого заморского царя –
Не помню имени – ни одного…
Его когда-то продавали в рабство
И выкупили снова за платок,
Потом родил он сорок сыновей
И дочерей, царил в свей столице –
Как звался этот город? Пелион?
Не помню… Ты же все равно не веришь,
И ты, второй – никто, никто, никто,
Никто не верит и иникто не любит –
А разве я когда-то не любила?
От этого-то все и началось…
Меня увидел бог, такой красивый –
Не помню имени… а я была
Моложе вас и, думала, сумею
И бога вокруг пальца обвести.
Я выпросила дорогой подарок –
И не далась ему, а он нахмурил
Свои крутые золотые брови
И уронил: «Да кто тебе поверит?» –
И мне никто не верил... Умный бог
И злой, как я… Отец меня жалел,
Считал, что я безумна от любви,
А мать – та ненавидела меня:
Я было выкрала из колыбели
Мальчишку-брата, но его убить
Не дали мне, и вот пришла война,
И из-за моря медные солдаты
Нас убивали… И тогда опять
Я бога позвала того на помощь,
И он пришел, большой и золотой,
И засмеялся, и сказал: «Я добрый,
Я лучшего их витязя убью,
Дай срок». И десять лет был этот срок,
И десять лет нас убивали греки,
Меня же прятал под замок отец.
Мой старший брат – он был такой большой,
Но и его они убили тоже,
И остальных, и маленьких детей…
Из-за чего? Из-за какой-то девки,
Да чести, да земли, да рудников…
А бога я видала в третий раз –
Остыв, мы захотели помириться,
А он убил стрелой из-за угла
Красивого ахейца и смеялся:
«Вот я и сделал то, что обещал».
Война пошла опять. Я притворилась,
Что образумилась, и мне поверил,
По-моему, какой-то старый жрец –
Но тут его ужалила змея…
И греки лошади вспороли брюхо,
Посыпались оттуда, как горох,
И перебили всех… Мальчишка рыжий
В доспехах, непосильных для него,
Отца зарезал – я-то знала это,
Я только правду говорила людям –
Ведь я их не любила никогда!
Когда данаец вшивый и плечистый
Меня насиловал в каком-то храме,
Я крикнула ему: «Подохнешь в море!
ЧС богами или против них – подохнешь!:
Я видела, как он тонул, хрипя…
Но это после, кажется; тогда же
Воды там не было – один огонь,
И падали обугленные балки,
Давя собою и солдат, и пленных…
Три дня горело, а потом дымилось,
И нас делили, женщин, те, кто выжил,
И я досталась главному царю.
Он тоже умер… Рыжему мальчишке
Невесту сына он пообещал
В награду за геройское убийство –
А после горевал, а я сказала:
«Не огорчайся, царь, твой сын его
Еще убьет когда-нибудь – я бога
Об этом попрошу». Он рассмеялся,
Всю ночь меня ласкал и бормотал:
«Ну, бешеная, как же это вышло,
Что я остался жив? Вот уж не чаял!»
А я молчала – было все равно,
Жена его зарежет или брат…
Потом мы долго-долго плыли морем,
Потом по пурпуру сошли на берег,
И главный царь ласкал свою жену
И говорил наместнику «спасибо».
Я закричала: «Бойся их обоих!» –
Я знала, он мне тоже не поверит
И только опрометчивее станет –
А я за мертвый город отплачу.
Они убили главного царя,
Он в бане плавал в собственной крови,
Меня царица с ним убить хотела,
Но тот, ее любовник, возразил:
«Зачем ты мертвеца ревнуешь к ведьме?
Довольно крови! Пусть ее идет –
Ведь все равно никто ей не поверит!»
И я его почти что пожалела –
Я кровь его увидела вдали…
Но я устала… Молодые люди,
Хоть хлеба дайте, я вам погадаю!
Ты, что постарше, женишься на стерве,
Но очень благородной и красивой –
Почти как я когда-то… Ты, помладше,
Найдешь сестру, потом зарежешь мать,
Потом сойдешь с ума и воцаришься –
Вот видите, конец венчает дело!
Вам, думаю, еще поможет бог –
Тот, мой знакомый – он красивых любит,
Он сам красивый и ужасно хитрый,
Ему бы быть не богом, а судьей!
Ну что, не верите? В престол, в жену-
Красавицу? Чего же вам еще?
Ни царства, ни красавицы задаром
Никто не получал! Ну, дайте грош!
За правду – медный грош!

Первый юноша:
Пойдем, Пилад!
И наплела же чуши эта ведьма!
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
May
Барон
***

Карма: 32
Offline Offline

Пол: Жен.
сообщений: 100


Жизнь это вам не фунт изюму

348095277
просмотр профиля WWW
Re: Мифология
« Ответить #4 было: 15 июля 2007 года, 16:54:04 »

Мне очень понравился "Крутись, клубок, крутись!"
Авторизирован

Владение русской орфографией - это как владение кунг-фу: настоящие мастера не применяют его без необходимости... (с)М

Бабу-Ягу со стороны брать не будем, воспитаем в собственном коллективе.
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Re: Мифология
« Ответить #5 было: 20 июля 2007 года, 20:09:23 »

ЛАБИРИНТ

Проклятие строителю Дедалу,
Проклятие – но и благословенье
Воздвигшему прекрасный и ужасный,
Священный, ненавистный Лабиринт.

Седеющие дети лабиринта,
Мы странствуем по замкнутому кругу
И вспоминаем море и Афины,
Все дальше уходящие от нас:

Как плыли мы на лупоглазом судне,
Как нам отверзли двери Лабиринта,
И каждый возомнил себя Тесеем
И ринулся в витую глубину…

Мы бродим по пронизанным спиралям,
Взыскующие тщетно Минотавра,
Которого ни раз не видали –
И вряд ли доведется увидать:

Ведь Минотавра выдумали люди,
Привыкшие страшиться и молиться,
И если он и есть на самом деле,
То он едва ли думает о нас…

Мы научились чувствовать, где север,
И обходиться без воды и пищи,
И видеть в самых темных закоулках,
И выбирать недолгого царя.

К нам раз в семь лет приходит пополненье –
Афинские мальчишки и девчонки;
Мы учим их бродить по коридорам
И не искать себе пути назад:

Ведь если что-то вечное бывает,
То это наши арки и колонны,
И переходы, и долги, и страсти,
И весь наш каждодневный Лабиринт
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
otchelnik
Верноподданный шахиншаха Ирана
Герцог
*****

Карма: 235
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 4394

Да будет свет!


просмотр профиля E-mail
Re: Мифология
« Ответить #6 было: 24 июля 2007 года, 13:46:33 »

Спасибо большое, Кладжо Биан, за Ваши стихи!
Особенно - за « На старой Микенской дороге»!!!
Очень интересно о Кассандре в « темной стиле»…
Авторизирован

Смотри на каждого  человека, как на заброшенный рудник,наполненный алмазами неограненными.
               Баха-Улла.
Rual
Заслуженый вампир - провокатор
Герцог
*****

Карма: 119
Offline Offline

Пол: Жен.
сообщений: 588


Esse quam videri!


просмотр профиля
Re: Мифология
« Ответить #7 было: 24 июля 2007 года, 13:58:18 »

С удовольствием прочла) спасибо)
Авторизирован

Но если спиною ты чувствуешь Рок,
И боль причиняешь, любя,
Знай, это тебе преподносят урок -
И Магия ищет тебя...
Konstantin
Зануда и Консерватор
Герцог
*****

Карма: 1392
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 5561


история - учитель жизни


просмотр профиля E-mail
Re: Мифология
« Ответить #8 было: 25 июля 2007 года, 13:58:03 »

 Улыбка Эр Кладжо Биан, очень понравилось ! Особенно про несчастную Андромаху... Плач
Авторизирован

не осуждайте и не осудимы будете
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Возвращение Телегона
« Ответить #9 было: 25 июля 2007 года, 14:34:29 »

Спасибо всем на добром слове. Следующее здоровое, придется на два поста делить

Возвращение Телегона

Вот я и вернулся, мама. Я-таки доплыл до Итаки,
странного и заветного острова сказочной были
моего детства, давней полуреальной мечты
из непонятной и грубой песни случайного странника,
до острова моего отца. Нашел ли его я? не знаю.

В сущности, я ведь не столько хотел отыскать Одиссея,
сколько его диковинный мир - без чудес, с одними богами,
где хлеб растят на полях и мелют на мельницах прежде
чем подают на стол, где глаза у зверей другие,
чем у наших зверей, где люди ходят в доспехах и совершают подвиги,
а женщины любят их только за это и за странные резкие песни,
совсем не твои и не птичьи - песни силы и крови, соленого пота и мужества.
Помню, когда ты однажды застала меня в свинарнике -
мне было двенадцать лет, и я впервые услышал от какого-то блудного ветра
отголоски греческих песен, - ты очень рассердилась,
увидев, что я стою на коленях перед свиньею,
вглядываюсь в ее кроваво-карие глазки и спрашиваю об отце.
Ты даже покраснела от гнева - я в первый раз увидел,
как наливаются розовым твои мраморные щеки
и глаза расширяются широко и тоскливо-тоскливо, -
и сказала: “Ступай-ка в дом. Они ничего не помнят,
кроме своих помоев. Ничего, зато они счастливы”.
Я ушел, но тебе не поверил. Сидя на скалах, смотрел
в сине-зеленую даль и искал полосатый парус -
ведь должен отец приплыть и показаться мне?
Чайки кричали, и я не знал, что звучит в их крике -
голод, свобода или воспоминанье о прошлом,
когда они были людьми, храбрыми моряками, похожими на титанов.
Но парус все не показывался, и до своего отъезда
я представлял корабль чем-то очень обычным, живым и крылатым.
Помнишь, как я удивился, когда в то яркое утро
после долгой бессонной ночи и пустых уговоров
ты со вздохом меня привела на берег и сказала,
указав на лануну: “Вот твой корабль. Я вырастила его
из ветхой доски Арго, вырванной Синими Скалами, “ -
он был совсем деревянный, хотя и умел говорить
и слушался меня, как собака, и все-таки был
не совсем настоящий... я даже не удивился, когда он потом исчез.
Впрочем, другой корабль - такой, как был у отца, а потом у меня -
не мог бы, конечно, проплыть со мною сквозь серый утес
к феакам.

Царь меня принял ласково и печально,
от него я узнал, что это из-за отца
разгневанный морской бог отгородил их мир от остального света
серым утесом. “Впрочем, - сказал царь, - я не жалею,
так нам даже спокойнее. Тогда я уже боялся, что мы станем совсем людьми
и начнем убивать друг друга, совершать ненужные подвиги
и ценить тяжелое золото. Все обернулось к лучшему. Передай привет матери.”
Его дочь на меня смотрела зеленым прозрачным взором,
словно пыталась что-то вспомнить, потом махнула
рукою и убежала по берегу, и следы ее зализала волна.
Я хотел расспросить об отце, но она отказалась слушать.

Я приплыл на остров киклопов, когда уже пришла осень,
и все жители были заняты на виноградниках
и в винодельнях. Они возвращались к пещерам веселые, потные,
из середины лба глаза весело сверкали,
они угостили меня вином и накормили сыром,
рассказали легенду о Великх Киклопах, ковавших небесные молнии
и казненных безумным богом ни за что ни про что.
Я спросил их об Одиссее. “Мы не знаем такого, - отвечали они, -
из-за моря к нам приплывал только великий бог -
там его зовут Дионисом, а у нас его имя - Никто,
он даровал нам вино и осенил благодатью нашего слепого пророка...” -
но к нему меня не пустили, он был уже очень стар,
и я успел уехать прежде, чем остальные принесли меня в жертву,
как они все поступают с сыновьями своих богов.

Я приплыл к Калипсо - она-то отца еще помнила,
сказала, что я не очень похож на него, однако тоже красивый мальчик,
и пригласила остаться и погостить у нее;
я отказался. “Ну да, конечно, - вздохнула она, -
вы всегда уплываете, идиллия - это так скучно,
уж я-то знаю...” Внезапно лицо ее исказилось,
и она закричала: “Плыви, убирайся отсюда, щенок,
знать тебя не хочу! Возвращайся обратно, на свой счастливый остров,
ты не сын Одиссея - он был бесплоден, слышишь, он ничего не мог!
Иначе бы не у Кирки, а у меня был бы сын, семеро сыновей!”
Уплывая, я оглянулся: она неподвижно стояла на берегу, как дерево,
и плакала.

Я приплыл на развалины Трои - местные пастухи
едва не убили меня, услышав мои расспросы, и сообщили мне,
что Одиссей - это страшный, чудовищный медный колдун,
ездивший в животе у деревянной лошади,
и я ужасно расстроился - так это было знакомо,
так обычно-волшебно... Думаю, они лгали.

Я побывал в Египте. Местный оборотень Протей
принял меня радушно, заколол на обед упитанного тюленя
и рассказал о том, как он сражался с отцом
в виде змея, и льва, и огня, и текучей воды,
и как отец его пересилил и перехитрил.
“Мне не обидно, - сказал он, смеясь. - Он был умный и крепкий,
но ни во что не умел превращаться. Мы потом помирились,
ия устроил веселый пир и кормил их с Еленой, оба они обжоры”.
По его бороде струились капли нильской воды
и расплывались лужицами на тюленьем жире,
время от времени радужно переменяя цвет.
Когда я уже уходил в море, Протей неожиданно вынырнул рядом с бортом
и крикнул: “А все-таки, парень, ты чего-то напутал,
его звали по-другому”.

Я побывал в Колхиде, и кузина Медея
выслушала меня с неподвижным лицом, темная и сухая,
словно обугленный ствол; потом резко рассмеялась
и сказала: “Ты гонишься за призраком, Телегон.
Одиссей - это миф или в лучшем случае неудачник,
не постыдившийся приписать себе чужие подвиги;
впрочем, все греки - мерзавцы”. Я не поверил ей,
в тот раз, а потом поверил, а теперь уже снова не верю.

Тот мир - совсем не такой, как я думал; я не нашел
медных героев, и медного неба, и виноцветного моря,
хотя и море и небо там правда совсем другие,
не синие, как у нас, а густые и серо-зеленые.
Из бравших Трою почти никого не осталось в живых, из троянцев один еще жив -
я прослышал о мореходе, который плыл из Пергама
и где-то в Африке бросил царицу, тоскующую о нем,
и решил, что это отец; к сожалению, оказалось,
что это другой человек, но царица уже умерла, и я все равно
едва ли его отыскал бы.

(продолж. сл.)
« Последняя правка: 25 июля 2007 года, 14:36:00 от Кладжо Биан » Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Возвращение Телегона (окончание)
« Ответить #10 было: 25 июля 2007 года, 14:34:55 »


В Италии я попал к старику Диомеду - он еще помнил отца
и очень его не любил, говорил о нем только дурное
и прежде всего отрицал, что мой отец был героем, а не дипломатом.
Огромный, прямой, как сосна, корявый и лысый,
он путал Трою и Фивы, которые тоже когда-то
разорил (и на месте Фив до сих пор ровное место,
я видел), путал все подвиги, и все-таки первым из всех,
кого я встретил в том мире, говорил, как герои из песен
и, кажется, правда был им. На прощанье он обнял меня,
подарил старинный клинок и глухо сказал: “Паренек,
если найдешь отца, хотя он, наверное, тоже не слишком любит меня,
передай привет... и скажи: когда я вспоминаю Трою,
то не битвы, и не пожар, и не осадную скуку,
а как мы с ним стояли вдвоем, со статуей на руках,
а перед нами стояла Елена... Я мог тогда стать предателем,
если бы твой отец не увел меня. И хотя я почти ненавидел его,
даже хотел убить, но пусть он знает: за это я ему благодарен.
Иногда бывает полезно, когда человек настолько не умеет любить, как он”.
Большой и бурый, как башня, он смотрел на меня сверху вниз,
словно что-то желая добавить и не находя нужных слов -
у него вообще со словами было неважно -
потом вдруг махнул рукою, повернулся и ушел в дом.

Я побывал в Афинах и Микенах, в Коринфе и в Спарте.
Царь Орест был занят какими-то государственными делами,
и ему было недосуг - он правит почти всей Элладой, и очень жестко правит,
словно бы вымещая на ней какое-то горе,
а пахари на полях Аргоса и рыбаки на Коринфском заливе
вспоминают о добрых временах Эгисфа, Пелопа и прочих древних царей.
Об Одиссее они уже ничего не знают - говорят, был приказ
царя позабыть о нем, и даже остров Итаку успели переименовать,
потому что царь не хотел иметь у своих границ или в своих границах
остров, где ждут второго пришествия мудреца.
Может быть, это и ложь, но Итаку найти очень сложно.
Впрочем, всем не до Итаки - ожидают варваров с севера,
зарывают деньги, точат клинки или бегут подальше -
в Египте и Финикии резко выросла численность населения за счет приезжих.

В Спарте я разыскал Елену - это старуха, дряхлая, в парике и румянах,
очень усталая и уже почти все позабывшая:
“Одиссей... - говорила она, шамкая сухими губами, -
кто такой Одиссей? Жених? ну, их было так много...
Брал Трою? Я отдавала ему статую? может быть...
хотя нет, я тогда жила в Египте, так всюду написано”.
Так правда всюду написано. В Спарте запрещено упоминать о том,
что Троянский поход не был цивилизаторским продвижением в страну варваров,
и поэтому большинство считает, что это была просто царская свара
из-за черноморских проливов и завышенных цен на зерно.
Там вообще говорят о ценах гораздо больше, чем о героях и подвигах,
даже больше, чем о богах. И никто не помнит отца,
это - вчерашний деньб, а, как говорят их ораторы,
нужно жить сегодняшним днем и готовиться к завтрашнему -
или стать рабами дорян (это кочевники с севера,
их вождь утверждает, что приходится внуком Гераклу,
а кроме Геракла героев не было никогда. С ним было очень скучно).

Однажды, переправляясь на какой-то очередной остров,
глядя, как смуглые спины гребцов разгибаются и сгибаются
под рабочую песню и резкий посвист бича,
слизывая соленые брызги с обветревших губ и щуря глаза от солнца -
там оно ярче и жестче, - я упомянул об отце,
и черный моряк, со свалявшейся жесткой седой бородою
и помешанными глазами поглядел на меня из-под густых бровей
и сказал: “Я помню его. Он казнил моего сына,
подло оклеветав”. - “Зачем?” - спросил я. “Из зависти, -
хмуро и как-то почти равнодушно ответил старик. -
Они оба были умны, но мой сын был умен по-новому
и когда-то заставил Одиссея стать полугероем, а тому очень не хотелось.
Он оговорил сына, подделал документы, и Паламеда казнили.
И все-таки своего Одиссей не добился:
этот мир стал таким, каким ожидал мой сын. Ты напрасно ищещь героев,
их уже не осталось. Никто в этом не виноват,
просто кончилось время легенд и началась история -
я-то уж это вижу, я знал еще Сизифа и встречался с Хироном.
А теперь не осталось Хиронов, Гераклов, Фесеев, даже Ахиллов нету,
нет даже Одиссеев. И иногда я рад, что мой сын не дожил до этого -
так неприятно видеть свои пророчества сбывшимися...”
Он спокойно смотрел на солнце, этот нелепый старик из нелепого мира,
и его руки были руками древнего воина и великого морехода.
“А ты разве не герой?” - несмело спросил я его. Он даже не усмехнулся,
только пожал плечеми: “Нету больше героев.
А я никогда им и не был - я так... потому и выжил,
потому и дожил до этой мерзости, пережив свое время”.
На обратном пути я хотел увидеться с ним, но он куда-то пропал,
утонул, или умер, или сделался морским полубогом, не все ли равно?

Вот ему я поверил. И мне еще больше захотелось пусть не найти,
так создать мир героев и песен. Таких еще было достаточно,
голодающих по былому, неприжившихся в новом мире,
ищущих своей Трои и своих Минотавров, да, их было достаточно
на команду одного судна. И мы подняли черный парус - ты не поверишь, мать,
но мы, опоздавшие сделаться героями, стали пиратами.
Это было сначала похоже - потопленные корабли казались нам судами
древнего Миноса; полыхающие деревни на выжженных берегах
отбрасывали на наши загоревшие лица точно такие отблески,
как когда-то троянский пожар на лицо моего отца,
и выли рыбачки-Гекубы, и сельские кузнецы были сильны, как Гектор, -
до тех пор, пока нам удавалось в этом себя убедить.

Да, это была игра, кровавая и жестокая, как все игры того мира,
мы играли в великих витязей, как переростки-дети,
и мы не спрашивали, почем в такой-то округе хлеб
и насколько почетен брак с дочкой соседа-помещика -
мы брали хлеб, брали женщин и платили своею кровью, и она была настоящей.
Я потом попрошу тебя посмотреть мою ногу - ее задело копье,
разрезало мышцу, и колено плохо сгибается, а там ведь никто не умеет
лечить наложением рук, я и сам разучился,
позабыл, как все это делается - потому что мои герои тоже этого не умели.
Много мне здесь придется вспомнить - ведь там я себе запрещал творить чудеса,
и отвык. Ты будешь смеяться, но даже огонь теперь
я едева ли сумею развести, как бывало, взглядом,
потому что в том сказочном мире это совсем не принято,
а я так старался быть сыном своего отца... быть своим
если не для древних воителей, которых я не застал,
то для их полудиких потомков. Как ни странно, меня немного
любили и очень боялись - может быть, потому, что я лучше всех умел
верить в нашу игру... Да, глупо, конечно, я все понимаю,
но все равно не жалею.

Мы высадились на берег скалистого островка, нищего и убогого.
Тощие козы косились на нас фиолетовыми глазами,
насмешливыми и влажными. Вокруг усадьбы не было даже тына,
и мой приятель с усмешкой вздохнул, потерев щетину на подбородке:
“Да, это вам не Троя”, - и, охнув, завалился на правый бок,
а в левом дрожала стрела. Два десятка крестьян с дрекольем
и несколько стариков в тусклых помятых касках двигались от усадьбы,
двое с луками. Я поднял копье - то, тобою дареное,
с ядовитым шипом, - и метнул его в самого меткого.
Он упал, остальные бросились наутек, мои ребята за ними.
Стрелок лежал на песке, тощий, коротконогий,
рыжеватая синева топорщилась вокуг лысины. Ногой я перевернул его -
он был слеп, и мне стало жутко. Сухая рука ощупала рану,
копье: “Скат, - шепнул он, - шип ядовитого ската,
боги очень удачно выбрали из тех двух
предсказаний: все-таки смерть от моря, а не от сына”.
Он тяжело дышал - до смерти оставались минуты,
скорчились ноги, на поджарых ляжках белели старые шрамы,
а беззубый рот ухмылялся. По годам он мог быть под Троей,
и я спросил: “Старик, не знавал ли ты Одиссея?
Может, хоть слышал о нем?” Тот поднял седую бровь
и прохрипел: “Зачем тебе?” - Сам не пойму, почему,
я сказал ему правду. Он молчал - я решил, что он умер,
но внезапно он сел и выдохнул, сплюнув кровью:
“Тебя обманули, парень, возвращайся домой.
Был такой Одиссей, порядочный сукин сын,
но он умер. Плыви домой и дай людям о нем забыть,
потому что он сам так хотел перед смертью.” - “А как он умер?” -
спросил я; старик уже осел на песок, дрожа,
губы его шевельнулись: “Умер, как надо - от моря”, -
дернулся и затих. И я поверил ему, собрал ребят и отчалил.
“Нищий остров эта Итака, - проворчал мой рулевой, -
не стоило и высаживаться”.

Вот я и вернулся, мама. Спутники разбрелись
по портам пропивать добычу - им надоела игра,
кое-кто утонул, кое-кого повесили, мой кормчий торгует маслом.
Капитанскую долю добычи я отдал слепому певцу,
чтобы он все же придумал что-нибудь про отца - он обещал постараться.
Теперь я останусь здесь, с тобою. Наверное, навсегда,
потому что на нашем острове “навсегда” еще может быть,
а я не хочу больше видеть, как кончается время.
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Konstantin
Зануда и Консерватор
Герцог
*****

Карма: 1392
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 5561


история - учитель жизни


просмотр профиля E-mail
Re: Мифология
« Ответить #11 было: 25 июля 2007 года, 18:32:31 »

 Улыбка Вот это да !!! Вы давно это написали ?  Улыбка
Авторизирован

не осуждайте и не осудимы будете
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Re: Мифология
« Ответить #12 было: 25 июля 2007 года, 20:35:43 »

Несколько лет назад. Там целый цикл был, но остальные еще длиннее...  Подмигивание
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Бывший город
« Ответить #13 было: 17 августа 2007 года, 16:41:49 »

Почему они победили?
Нет, не отвечай, Тиресий –
это вопрос, на который должен ответить сам
повелитель сожженного царства, которого больше нет
на карте – и в Илиаде вторую главу назовут “Беотия”, а не “Фивы”.

На такие случаи есть классическое оправданье:
Их было больше. Да, больше. Не сколоченная наспех шайка
бастардов и авантюристов, героев и мертвецов – Семерых, как тогда.
Десять лет этих молокососов растили для новой войны,
десять лет, десять лет – для одного сраженья,
десять лет каждое утро их матери, поседевшие тогда за несколько дней,
будили мальчишек словами: “Вставай – уже солнце взошло –
если ты будешь и дальше валяться,
не выгонишь скот, не выполешь сорняков,
то на какие деньги ты купишь себе доспехи – чтобы мстить за отца?”
Десять лет еженедельно на балкон выходил Адраст –
опаленный своим позором, блистательный, скорбный и гордый,
и повторял угрозы и проклятья в сторону Фив.
Десять лет по пелопонессу копили ратную силу, десять лет наливался колос,
чтобы созреть и лопнуть, и пролиться медным зерном.
И когда этот час настал, они вышли в поход на Фивы
и сравняли Фивы с землей.

Ты знаешь, что было странно, когда я слушал послов?
когда смотрел со стены на кипящий шлемами лагерь –
перья бронзового орла, щетину медных ежей?
Они не хотели драться. Может быть, ты не поверишь,
и уж точно – внуки и правнуки не пожелают верить,
но они не хотели драться (кроме, может быть, одного).
Когда явились послы – трое, в латах, как для поединка:
Ферсандр, Алкмеон, Диомед – трое главных, а прочих забудут –
меня удивило, как мало друг на друга похожи эти три побратима,
три вынужденных соратника, скованных одной цепь.
(и цепь называлась – месть,
и ковали ее отцы, мертвецы, десять лет назад
приготовившие оружие, протоптавшие им дорогу,
даже семь фиванских дорог между семью эпигонами распределили отцы,
потому что чем меньше выбора, тем верней победа – и все же,
все же этого недостаточно...) Алкмеон был мрачнее тучи,
он уже заранее знал – это ваша порода, Тиресий! – что ему предстоит,
что он должен будет свершить, если переживет войну –
и никогда в жизни, ни разу прежде я не видал,
чтобы кто-то так жаждал смерти – разве только Эдип.
Но он был старшим из них, он был настоящим вождем и был невправе погибнуть,
долг его перед отцом, прямо на колеснице
въехавшим в лоно земли, был страшней, чем у всех,
и он расставлял отряды, он размечал атаки –
красно-синие стрелки на ветхой отцовской карте –
и не смел пренебречь родовым проклятым чутьем.
Он молчал, бессловесный глашатай войны.
Ферсандр, сын Полиника, сдва ли не младший из них –
это другое дело: с мальчишеским любопытством
он смотрел на щиты на стенах – круглые наши трофеи той последней победы –
ратник, факел, башня и Сфинкс –
и на фрески (убийство змея, рождение Диониса,
и так до моего старшего – Мегарея, приносящего себя в жертву).
Ты знаешь, он выглядел даже смущенно – он понимал,
что его отец был предатель, хотя и великий герой.
Я смотрел на него с улыбкой, и глаз мой ласково гладил знакомые эти черты –
финикийский кадмидский нос, выпуклый лоб эдипа,
губы моей сестры, Полиниковы острые скулы – и что-то еще, еще...
и в этот момент к послам вышел Лаодамант, маленький мой царек.
Он подошел к Ферсандру – и я вздрогнул.
И все вздрогнули, кроме тебя: так они были похожи
лицом, осанкой, повадкой, веселым и нервным нравом;
они дружелюбным взглядом обшаривали друг друга,
обнюхивали друг друга, как два забавных щенка –
и вдруг Ферсандр, не сдержавшись, широко улыбнулся. И тут же
светлая эта улыбка отразилась в его двойнике.
Обняв друг друга за плечи, они шагали по залу, по каменным плитам,
по негласному сговору стараясь не наступать на чуть заметные щели,
и когда у них на пути протянул свой проворный палец
пурпурный луч заката, они оба перешагнули через него, смеясь
над чем-то, что не имело (клянусь!) отношенья к войне.
«Царь...» – сказал Алкмеон; «Царь...» – вмешался и я.
Они вздрогнули, но не сразу шарахнулись в разные стороны –
сначала наоборот, встали ближе друг к другу
и только потом, со вздохом, разошлись по местам.
Когда я ушел послом сообщать о капитуляции,
то был принят почти любезно – только один Ферсандр
с полными слез глазами замахнулся мечом, крича: «Проклятый старик!
Это все из-за тебя! Из-за тебя я убийл его!»
Я мог бы возразить: «Нет, из-за ваших отцов», -
но он бы меня не понял.

Третьим был Диомед – самый спокойный и самый
страшный, хотя тогда я этого не понимал:
он говорил больше всех – очень чужие слова,
чужие не только ему, но и всем остальным – я заметил:
слишком спокойно и слишком серьезно. А после конца приема,
когда Ферсандр и наш смешной лопоухий цареныш
(при тебе-то уж я могу так называть беднягу),
присев на ступенях трона, снова начали болтовню,
только что не бросая на разграфленный пол монеток или костей –
такие зеркальные, славные, забавные малыши, -
когда Алкмеон угрюмо смотрел то на них, то в окно,
запоминая изнутри вид на башню свою и хмуро скребя скулу
грязным обкусанным ногтем,
вот тогда Диомед подошел ко мне и произнес негромко:Господин...» –
он был очень смущен, но говорил уверенно, -
господин, не сдавайтесь без боя. Ведь кто-то должен погибнуть –
например, сын Адраста. Вы должны его не любить».
Я не понял, старый дурак, а он не добавил ни слова,
и через пять минут они все втроем удалились:
я смотрел из окна, как послы переходят мощеный двор,
как Ферсандр, словно по привычке, старается не наступать
на щели меж серых плит, как Алкмеон не смотрит
под ноги – только вперед (и он не споткнулся ни разу),
как свистит Диомед...
Они исчезли под аркой, и скрип ворот, как веревка,
жесткая и лохматая, вдруг провел по душе –
и внезапно я понял, что имел в виду этот мальчик,
а точней – что имел в виду тот, кто его послал.
(продолж. ниже)
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Кладжо Биан
Герцог
*****

Карма: 505
Offline Offline

Пол: Муж.
сообщений: 939


Дело вкуса...


просмотр профиля WWW E-mail
Бывший город (окончание)
« Ответить #14 было: 17 августа 2007 года, 16:43:07 »

А послал его Агамемнон;
я мог бы сообразить и раньше – ему одному выгодна эта война,
ему одному полезна (кто бы ни победил)
гибель адрастова сына, стоящего между ним
и аргосским старым престолом.
Я могу поручиться, что сейчас он уже сидит во дворце у Адраста,
и выражает ему соболезнования, и щурит глаза на жаркий венец.
Адраст, возможно, не слышит его искусных речей и сомнительных утешений –
он выжжен уже дотла, и даже взгляд у него – как культя у инвалида.
Его трескучие речи слишком пышно цвели –
все сладкие их плоды теперь сорвет Агамемнон,
а горечь оставит ему... и мне.
Что ж, так старикам и надо, наше время прошло,
прошло навсегда, и наших не воскресить сыновей.

Знаешь, Тиресий, порою, обычно перед закатом,
когда затихает город (точнее, когда затихал) и шум тает пестрой стеной,
оседают крики торговцев, и из-за черных ворот
доносится неожиданно случайный свист пастуха и блеяние овец,
когда розовые лучи ласкают древные башни
(теперь, впрочем, нет и башен) –
я иногда захожу в комнату сыновей.
Там все осталось, как было. На выгоревшем ковре стареет рваный их мяч,
на столе, просвечен закатом – недопитый стакан Мегарея
и корка серого хлеба (он любил потихоньку жевать мужицкую пищу);
на кровати валяется полуразвернутый свиток – это Гемон недочитал;
в сундуках – плащи и рубахи, по ковру тихонько ползут
их домашние туфли (почему-то их три, и это сперва раздражало меня);
над кроватью младшего в рамке – самодельный плохой портрет Антигоны,
над столом у старшего – очень героическая и безвкусная
картинка: «Осада Трои непобедимым Гераклом».
Все осталось, как было – кроме самих мальчишек.
Даже запах, даже мелодия тишины – а их больше нет.
И это тоже причина нашего поражения:
Мегарей покончил с собою, принес себя в жертву дракону в тот раз,
ради нашей победы, ради благословенья дракона,
которого закололи славные наши предки, чтоб основать этот город.
Помню: я был в кабинете, шарил по плану пальцем,
беспокоился, как бы царь не наделал новых ошибок,
когда вошел адъютант – бледный, дрожаший, разбитый – упал на колени
и шепнул: «Господин...» – «Измена?» – я повернулся,
но он покачал головой: «Господин, ваш сын Мегарей...»
Я вспомнил твое предсказанье и промолчал.
Потом о чем-то распоряжался,
командовал обороной, с башни следил за битвой – и только когда все кончилось,
заметил в своей руке смятый листок того плана. Я его сохранил.
Я знал, что так было надо. Ты помнишь – я не роптал,
но хотел отомстить мертвецам – и эта девчонка
увела и младшего сына за собою... Они любили друг друга,
и она не была виновата – только я. И теперь иногда
мне кажется: если б Гемон тогда уцелел – уцелели бы Фивы,
был бы еще один человек Креонтова рода, чтобы собою пожертвовать;
впрочем, я не уверен, что ему бы позволил – точнее, уверен, что нет...
но ведь и старший тогда не спрашивал разрешенья.
Наверное, комнату мальчиков сломают – Ферсандр собрался
заново перестроить дворец на аргосский лад. Пожалуй, так будет лучше.
Думаю, мне разрешат отлучаться из города, чтобы заходить на кладбище. Впрочем,
«из города» – сильно сказано: стены уже больше нет.

Ведь есть еще отговорка: то Проклятие Змея,
которое до сих пор тяготеет над этим местом (ты мне сам говорил) –
и можно сказать, что гибель города –
только плата за все эти сотни лет.
Но это слишком легко –
спрятаться за проклятьем, как за круглым и черным щитом.
Мы привыкли к нему – мы, земнородная знать: ведь оно тяготеет не только
Над царями. Когда я прохожу коридором в свой кабинет,
а со стен на меня глазеют невидимые глаза
и шуршит по высохшим жилам шелестящая чешуя,
я слышу это проклятье – беззвучный змеиный шип,
я чувствую его запах и, конечно, верю в него,
но никогда я не строил расчетов на этой клубящейся почве –
зря или нет, не знаю, но я – правитель Креонт,
я отвечаю за все, и проклятие тут ни при чем.

Да, отвечаю за все. Моя вина в поражении велика, и я себе никогда не прощу,
что после той победы дал себе, и царю, и народу
упиваться запахом трупов и лавров. Понимаешь, первое время
мне было не до того: оба сына, оба племянника,
эта девочка и жена – даже для меня слишком много умерших так сразу.
Я бродил по дворцу, выходил на улицы Фив,
кипевшие празднично, но натянуто и напряженно,
словно в ожиданьи чумы, как тогда, при Эдипе.
Я не искал ее запах,
я поднимался на стены, глядел на долину, поля,
на нашу узкую речку и блеющие стада,
повторяя себе: это родина, мы защитили ее, и это самое главное.
Хуже всего, что себя я почти убедил. И других.
К этой последней войне мы были совсем не готовы –
даже стрел не хватало в бою,
и с идиотским «Ура» мы лезли голою грудью на жала аргосских копий.
Стены дрожали и ухали под их мерным тараном,
горящие стрелы вонзались в застрехи, поджигая солому и доски,
одна влетела в окно дворца и упала у статуи Кадма –
воткнулась в пол и горела, как свеча по обету.
Толпы бежали к кремлю, скреблись, как мыши, в ворота,
пытаясь их выдавить тяжестью собственных тел – а я не мог их впустить,
потому что после того, как погиб наш маленький царь,
воины озверели (до сих пор не пойму, за что они так любили
этого мальчика) – и, когда ворота упали, свои рубили своих,
отбросили, загородили проем балками, бревнами, трупами
и щерились из-за них. Стоя на главной башне,
я чувствовал чад и смрад – это вонял мой город,
весь город – как труп Полиника гниющий, и не было Антигоны.

Тогда я собрал у себя поредевший штаб и сказал:
«Надо капитулировать. Драться дальше – самоубийство».,
и немногим, кто возразил, быстро заткнули рты,
подготовили документы, подписали и стали искать
парламентера. Даже ты отказался идти (доживая седьмую жизнь,
горько пасть от меча – понимаю и не виню).
Весь штаб смотрел на меня;
я был готов платить долги – сорвал белое покрывало
с зеркала в комнате, где лежал изувеченный труп царя
и вышел, споткнувшись в воротах.
До лагеря было близко,
Шесть мальчишек в плащах полководцев толпились и гомонили –
Лишь Алкмеон молчал и заколотый сын Адраста. Половина была пьяна.
Когда я стоял перед ними – веселыми, наглыми, гордыми,
хлопающими себя по смуглым поджарым ляжкам,
рычащими (как Ферсандр со своим нелепым мечом)
или хохочущими, как Диомед, отшвырнувший серьезность и взрослость –
глядя на них, я понял (или мне показалось, что понял), в чем дело,
почему они смогли то, чего не смогли их отцы.
Те дрались – из обиды и из нужды: бездомные, плунищие,
униженные приживалы, лишенные даже родины –
а эти, которые десять лет росли для постылой мести,
десять лет – под тупыми лозунгами Адраста, как под дождем –
они пошли на войну, как утром ходили в школу, когда зазвонит звонок.
Для Семерых против Фив эта война была главной,
это был их единственный шанс, и им нечего было терять –
а потом, они знали,
что у них за спиною, в тылу, подрастают эти ребята,
которые отомстят и доделают (так им казалось) их славное дело.
А для самих эпигонов эта война – эпизод,
неприятное выполнение опостылевшего обета,
который отцы и матери когда-то дали за них;
и детей у них еще нет; и им так хотелось скорее покончить
с этой досадной обязанностью, победить, сокрушить
(больше нет для них вариантов – алкмеона я не считаю) –
и отправиться в Спарту, чтобы посвататься к этой, к Елене,
красуясь медалями, шрамами и свежей с иголочки славой.
Елена куда интереснее – и они не могли, конечно,
позволить себе погибнуть под какими-то Фивами.
И когда Ферсандр замахнулся, они удержали его –
дружелюбные и веселые, как будто я – школьный сторож,
который пришел с колокольчиком,
чтобы оповестить, что урок, наконец, окончен.
Но неужели этього оказалось достаточно?
Неужели целому городу для того, чтобы стать пожарищем,
дымящимися руинами – нужно настолько мало:
просто сделаться неинтересным даже своим врагам?

Ферсандр бранился, пытаясь высвободить оружие
и разрубить мне череп, чтобы одним ударом
отомстить за убийство несбывшейся дружбы – и я его понимал,
но сказал: «Подожди, царь Фиванский. Ты можешь меня убить,
но сначала подумай, мальчик: ты уверен в том, что ТЕБЕ
не понадобится Креонт? Ты готов принять на СЕБЯ
ответственность за все беды, которые грянут впредь,
за этот сожженный город, за вытоптанные поля,
за чуму и за недород, за мятежи и смуты
(ведь и за них отвечает царь). Решай: ты готов?»
Он выругался и бросил меч, вонзившийся в землю
У самой ноги алкмеона (тот даже не шевельнулся, уже не видя меня,
Ферсандра, лагеря, войска – только будущее безумье,
которого никому не отнять, не принять на себя
вместо него.
Они подписали. Это забавно, тиресий,
Но я теперь – комендант и правитель Фив. Как всегда,
как еще при Эдипе – только вот Фив больше нет.
Я возвращался в кремль по дымящимся черным улицам,
Где фундаменты вместо домов и воющие собаки,
И сытое воронье. Две женщины подметали
Пол в доме без стен и крыши – очень тщательно и аккуратно.
С кремлевских ворот сбивали драконов, заменяя их на орлов.
Ко мне подошел писец, поклонился, строго взглянул
и заявил: «Комендант, я с требованьем от народа:
объяви выходной на два дня всем служащим – а иначе
мы не ручаемся ни за что». Он протянул бумагу,
я подписал. На площади бранились обрубки воинов, толпясь у винного склада –
когда я рявкнул на них, они расползлись, ворча, -
и тогда я понял, что Фивы возродятся теперь нескоро.
Я сел на камень у входа в священное подземелье,
где Кадм когда-то убил того легендарного змея,
и прислушался. Все молчало – только голос ребенка звенел вдалеке
да усталый горнист протрубил отбой. Проклятье иссякло,
впиталось в землю, как кровь, уползло под камни – прошло,
как прошло наше время, Тиресий, может быть, не лучшее время,
но такое уж нам досталось – наше время и наше место,
этот город с семью воротами, которого больше нет.

Теперь ты должен уйти. Надо все начинать сначала,
надо, чтоб люди сами взялись за мотыги и пилы,
чтобы люди поверили: город воскреснет. Твои пророчества могут
этому помешать – ведь ты говоришь только правду, я знаю тебя.
Мы не увидимся больше. Прощай. Спасибо тебе за все –
и за то, что сейчас ты меня выслушал, тоже.
Авторизирован

Никому не в обиду будь сказано
Страницы: [1] 2 3 Печать 
« предыдущая следующая »
Перейти в раздел:  

Powered by MySQL Powered by PHP Форум официального сайта Веры Камши | Powered by SMF 1.0.10.
© 2001-2005, Lewis Media. All Rights Reserved.
Valid XHTML 1.0! Valid CSS!