Анекдоты по КНК

Переделка оригинального рассказа Елены Заец, напечатанного в журнале «Профиль» № 13 от 31.03.2003 г., стр. 110.

Рассказ старой знакомой Зои Гастаки

Друг человека.

Глупо стремиться к чему-то просто так – в смысле, человеку в жизни нужен стимул. Например, зачем умываться, если скоро запачкаешься? А затем, что если не мыться, то не пройдёт трёх-четырёх дней, как от вас отвернуться друзья и знакомые, а бестактные посторонние люди примутся в вашем присутствии морщить нос и к чему-то тревожно принюхиваться. Таким образом у человека вырабатывается стимул насчёт помыться.

Есть мнение, что возраст женщины исчисляется в килограммах. Если это правда, то Зоя, соседке моих родителей, давно удалось побить рекорд всех старушек – долгожительниц – судя по её по тоннажу, Зоя уже дожила лет до двухсот, хотя на самом деле она только-только вступила в возраст бабы-ягодки-опять.
И вот ведь обидно – живи она на пару веков поменьше, её взял бы в модели какой-нибудь Диамни Коро и все были бы от нашей Зои в восторге, а её тощие подруги ей бы до смерти завидовали, потому что совсем не котировались бы. Впрочем, для эталонной красавицы тех времён Зоя была слишком высокой, так что получилось бы опять плохо.
В её борьбе с лишним весом каждый раз побеждал лишний вес: необыкновенно бурный аппетит плюс не слишком твёрдый характер не позволяли ей проявлять в деле похудания необходимую для достижения цели упёртость. То есть в вопросе избавления от излишков конституции Зоя была видным теоретиком – она знала все диеты, она перепробовала на себе и раздельное питание, и монодиеты, и спецклизмы, знаком ей был и гемокод, заедаемый тайскими таблетками для похудания, но результат каждый раз был один: озабоченная излишком веса Зоя в результате каждой очередной попытки постройнеть прибавляла ещё килограмма два-три живого веса. Что ни в коем случае не говорит о недостатках той ил иной диеты – дело в самой Зойке, которая могла держать свои аппетиты только до восьми часов вечера, а вот после восьми со стоном кидалась к буфету и, как кочегар в топку, забрасывала в себя всё, в чём так долго, то есть целых двенадцать часов, вынуждена была себе отказывать.
А поев, она принималась испытывать муки совести:
- Лена, ну как же так сделать, чтобы не есть?
- Не есть. – Другого способа я не знаю. Но этот ответ Зою не устраивал, ей хотелось есть, но как-нибудь так, чтобы как бы при этом ничего не есть. Боюсь, что так не бывает, особенно, если среди гастрономических приоритетов едока числятся не морковка и зелёный салат, а кремовые розочки с торта и буженина с салом.
И вот так, у меня на глазах, с Зоечкой происходили быстрые метаморфозы. Когда я была ребёнком, она считалась полненькой молодой женщиной; потом она превратилась в женщину крупную, потом в толстуху, а в последнее время перешла в разряд кошмарных жирных бабищ. И если дальше всё пойдёт такими же темпами, то не успеем мы оглянуться, как нашу Зою занесут в Книгу рекордов Золотых Земель как самую тяжёлую женщину на свете, и это будет ужасно печальное достижение…
Саму себя Гастаки не любила, презирала и стеснялась. На пляже она не была уже лет десть – боялась даже подумать о себе в купальнике. В зеркало она также старалась лишний раз на себя не смотреть. С личной жизнью у Зои тоже был полный швах – возможно, среди мужчин и есть любители пышных прелестей, но и прекрасное должно иметь пределы, а Зоечка пределов уже давно не имела. И разумеется, пережить её женскую печаль Зое помогало разве что усиленное питание – между прочим, некоторые врачи считают еду чем-то вроде наркотика. Раз так, то Зоя была законченной наркоманкой – даже с ломкой: в процессе очередного похудания она превращалась в очень неприятную, нервную, дерганую бабу, а стоило её покормить, как она тут же становилась милейшей тёткой. Ну и чем не абстинентный синдром?
А ведь стимулы похудеть у неё были! Ну, например, она могла бы стремиться к этому для того, чтобы ей в след не оборачивались дети и не тыкали в неё пальцами; чтобы спокойно пойти искупаться; чтобы наладить личную жизнь; чтобы лучше себя чувствовать, наконец, - но, видимо, эти стимулы её недостаточно стимулировали. Зойке нужно было что-то другое, что-то более убедительное…
Считается, что людям нравиться то, что на них не похоже. Ну, что блондины любят брюнеток, а брюнетки, наоборот, - блондинов, что мелким мужчинам нравятся крупные женщины и большие кареты, а мужчинам здоровенным, наоборот, больше по душе женщины негабаритные, а кареты… нет, всё-таки кареты им тоже нравятся большие. Ну, с каретами, значит, получилось исключение – зато про собак, например, я знаю почти точно: чем меньше сам хозяин, тем к более крупной породе он стремиться. И наоборот – поэтому, когда Зоя решила завести собаку, она купила себе йоркширского терьера, одну из самых мелких собачек на свете: чёлка, глазки и нервы – вот, собственно, и всё, из чего состояло животное. И вы после этого будете мне говорить, что все собаки произошли от волка? И эта? Ну нет – йоркширы произошли от мышей, а волков, шакалов и даже ызаргов в момент превращения мыши в терьерчика даже рядом не ходило.
Конечно, гораздо эффектнее и натуральнее Зоя смотрелась бы рядом с сенбернаром или торкской овчаркой – но её душа большего человека требовала чего-то изящного. И вот в её жизни появился йоркширский Тютюша, добавивший Зоечкиному облику ещё немного комизма: крошечная собачка смешно смотрела на мир из могучих объятий хозяйки, совершенно теряясь в её объёмных руках. Зато там Тютюша чувствовал себя в безопасности и много совершенно безнаказанно ужасно противным голосом облаивать весь остальной мир.
Маленький Тютюша был пёсиком нервным, трусливым и впечатлительным – и не надо его за то осуждать, я бы посмотрела бы на вашу отвагу и выдержку, будь вы в нашем опасном мире размером с голодную крысу. Но Тютюша даже среди своих собратьев по породе был исключением: он боялся абсолютно всего на свете – лошадей, детей, громких звуков, собственного мячика, закрывающихся дверей, кошек, голубей – и успокоение находил только в объятьях любимой хозяйки. Хозяйку он обожал и не боялся. Сама же Зоя больше всего на свете боялась на Тютюшу наступить – собачка постоянно крутилась где-то в районе её тапочек, а из-за излишков живота в тех краях у Зои был крайне ограниченный обзор.
Излишняя нервность Тютюши несколько раз ставила Зою в неловкое положение. Так, однажды на прогулке они повстречали шада, который, к слову, был негром (если это слово не допустимо уже и у нас, то можете считать негра багряноземельцем). И у Тютюши началась настоящая истерика – мальчик никогда не видел человека такого цвета, мальчик был потрясён и принялся орать, биться и даже кусать Зою, которая, вся красная, от стыда, пыталась уволочь свою расистки настроенную собачку подальше от негра – вдруг человек обидится? А Тютюша всё никак не мог успокоиться – даже дома он ещё часа три истерически взвизгивал, отказываясь слезать с Зоиных колен и всё пытался рассказать ей о том, какой же страшный ужас пришлось ему, маленькому, пережить.
Впрочем, тот ужас оказался не самым ужасным в жизни Тютюши – коварная судьба приготовила ему ещё более чудовищные испытания.
Однажды верный пёс сидел под дверью ванной и преданно ждал свою хозяйку, которая вот-вот должна была закончить водные процедуры. Вот она уже в последний раз сполоснула голову, вот тяжело завозилась с полотенцами – умненький Тютюша знал, что эти звуки означают скорое появление Зои, и приготовился радоваться… Но тут в коридоре раздался ужасный крик (позже выяснилось, что служанка опрокинула на себя огромную чашку горячего шадди, что была приготовлена для Зои) и недовытертая Зоя кинулась к двери.
Она спешила, и она была не одета. В смысле, она была совершенно голая, только мокрые волосы были обмотаны гигантским оранжевым полотенцем, и она, изображая спешку, бросилась к двери.
Но на пути сидел Тютюша, а Тютюша до сих пор ни разу в жизни не видел свою хозяйку в обнажённом состоянии. А увидев, он закричал совершенно не собачьим голосом, забился – и вдруг затих и упал на бочок…
Да. В наше циничное и распущенное время мало осталось таких чувствительных созданий, которые падали бы в обморок исключительно от лишней впечатлительности. Может быть, Тютюша вообще был последний такой на этом свете.
Зоя с причитаниями положила собачку на подушки и принялась дуть ему в носик. Тютюша приоткрыл глаз. Живой! Зоечка напоила его из пипетки и принялась всячески утешать, ласкать и целовать – Татюшино сердце немного успокоилось, и пёсик обессилено заснул. А Зоя сидела рядом с ним, держала его за лапку и думала о чём-то своём.
С тех пор прошло два года. Тютюша жив и здоров; хотя по-прежнему взволнован всем происходящим – впрочем уже не так, как в юности: всё-таки он возмужал и даже один раз удачно женился. А что до Зои – от Зои осталось ровно половина прежнего великолепия: обморок невинного пёсика при виде её обнажённых прелестей оказался именно тем стимулом, которого ей не хватало. Потому что если при виде вас в натуральном виде ваша же собственная собака от ужаса теряет сознание – это согласитесь, немного слишком для слабой женщины.
Её и сейчас не назовешь худенькой – однако она и не жирная бабища, а просто видная женщина; впрочем, если дело похудения и дальше пойдёт такими же темпами, а оно явно так и пойдёт, Зоя твёрдо сидит на немыслимо твёрдой диете, к тому же остервенело ходит в спортзал, делает себе какие-то полезные массажи и обёртывания и на этот раз полна решимости довести дело до конца, так вот – ещё пара лет, и она будет стройной, как Наоми Кэмпбелл, и тогда её жизнь станет немыслимо прекрасной. Впрочем, и сейчас жизнь потихоньку становиться ничего себе: тут Зоя решилась съездить на море и там, между прочим, познакомилась с одним таким… Впрочем, это уже совершенно другая история.
Я всегда считала: всем лучшим, что в нас есть, мы обязаны нашим животным. И жизнь опять доказала мою правоту.