Сказки и были

[Марриэн]

Решила, что стоит завести страничку и в разделе прозы.  Пусть будет и для фэнтези, и, возможно, для всякой всячины.
Для начала - очередная северная сказка. Когда-то давно писалась на тур НДП, но не уложилась в сроки. Сейчас в порыве ностальгии я решила ее понемногу подредактировать и выложить.
Итак,
 

Trollbro

1

– Дорогу, дубина!
Вороной конь нетерпеливо переступает тонкими ногами, подковы звонко цокают по камням. Всадник в  алом, расшитом золотой нитью камзоле взмахивает хлыстом, с трудом удерживая норовистого рысака.
Ишь, торопыги!
Я стою в месте, где выложенный цветными булыжниками тракт упирается в деревянные бревна. Стою спокойно, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Легкий ветер щекочет шею, забирается под полотняную рубашку. Ясное утро, и впереди долгий июньский день.
– Две кроны, сударь. Вот расписание пошлин.
Я киваю на доску. Тщательно выписанные буквы блестят черной краской: я недавно обновил надпись. Полбанки черной эмали извел. А зря, наверное: такие, как вот этот, с белыми перьями на шляпе, не любят читать законы и предписания. Думают, что они их, белоперых, не касаются. Напрасно.
– Что-о-о? Две кроны за проезд? По какому-то раздолбанному мосту?
Ну, это уже злая чушь. Я свою работу выполняю исправно. Мост в прекрасном состоянии,  гильдейское собрание недавно выдало мне проверочный лист.
– Да, сударь, вы правильно поняли, две кроны.
По тракту катится изящная карета, запряженная шестеркой. Впереди и позади нее по двое лакеев верхами. Шустро скачут, только пыль вьется следом. Кучер щелкает кнутом, подгоняя лошадок.
– Это неслыханно! – кипятится всадник. – Я граф Аксеборг, слышишь ты, увалень!
Да хоть герцог, хлыщ белоперый.
Кучер натягивает вожжи. Лошади с фырканьем останавливаются, карета сотрясается от колес до укрепленного на дверцу герба: красно-золотой бычьей головы. Лакеи, все как один затянутые в красные ливреи, с сумрачным видом выстраиваются поодаль.  Да, экипаж ничего себе, только в пыли по тот же герб. Быстро же вы удираете, графья Аксеборг.
Маленькая ручка в белоснежной перчатке отдергивает занавеску с окна кареты. Серые глаза смотрят на меня с испугом и отвращением. Ну что ж, не привыкать. Дамочка высовывает головку со сложной прической и огромной мушкой на правой щеке и капризным голосом вопрошает:
– Вальдема-а-ар! Что такое? Почему мы остановились?
Всадник отвечает сквозь зубы, явно сдерживая благородную злость.
– Потому что этот невежа требует пошлину, Беатрис! Представляешь, две кроны!
– Ка-к-кой ужас! Он что, не понимает, с кем имеет дело?
Да нет, благородная госпожа, понимаю.
– Вы беженцы? – как можно невиннее спрашиваю я.
Всадник багровеет. Левый глаз у него начинает дергаться, а рука сжимает хлыст, будто хочет сломать.
Ого, зацепило все-таки!
– Т-ты! – от ярости он еле может говорить. – Как ты смеешь, негодяй! Граф Аксеборг ни-когда не станет беженцем!
Ага, попался!
– Тогда две кроны, сударь, – спокойно отвечаю я. – Согласно расписанию пошлин. И прошу не оскорблять смотрителя. Он при исполнении, знаете ли.
Граф кидает взгляд на лакеев. Ой, напугал. Я неторопливо повожу плечами, будто разминаю мускулы перед работой. Сжимаю и разжимаю пальцы.
Лакеи молчат. Граф тоже как-то сразу остывает.
– Ладно, – бросает он в пространство и достает из кожаного кошелька две монеты. С гримасой подкидывает на ладони и, не глядя, швыряет мне под ноги.
Одна падает в пыль. Другая отскакивает от булыжника, катится по дороге, и, завертевшись волчком, наконец успокаивается.
Я не двигаюсь с места. Солнышко пригревает плечи и затылок. В ивняке свистят трясогузки.
– Что еще?! – орет всадник, позабыв о графском достоинстве, – Открывай живее!
– Из ладони в ладонь, – медленно говорю я.
– Что-о-о?!
– Из ладони в ладонь, – повторяю я. – Так сказано в расписании. Я не попрошайка при церкви. Я на службе.
Граф поминает Нечистого и всю его свиту. Благородная госпожа хватается за голову. Всеобщее смятение. Ну-ну.
– Юрген, – наконец цедит граф. – Подними монеты и отдай этому… смотрителю.
Пожилой слуга тяжело спускается с лошади. Нагибается, подбирая деньги. С трудом рас-прямляется и идет ко мне. Горные духи!
Слуга протягивает мне монеты, и наши руки – моя здоровущая, темно-бурая лапища, и его, сухая, морщинистая ладонь, – соприкасаются.
– Прости, отец, – еле слышно шепчу я. – Пришлось тебе нагнуться из-за меня.
Он ничего не говорит, но выцветшие глаза смотрят с усмешкой и пониманием.
– Ну, а теперь что?! – брызжет слюной граф. – Пропустишь ты нас или нет, скотина?!
Я не смотрю на него. Пусть орет, пусть хоть надорвется. И лишь когда Юрген с одышкой взбирается на лошадь и берет поводья, я подкидываю монеты на ладони, отступаю в сторону и нажимаю на рычаг.
Гладкое, выкрашенное в черно-желтый цвет бревно шлагбаума медленно подымается, от-крывая настил моста.
–  Проезжайте, господа. Доброго пути.

Карета давно скрылась из виду. Улеглась пыль. Птицы, вспугнутые бешеным громыханием экипажа и окриками кучера  (тоже мне возница: думает, чем громче орет, тем лучше лошади слушаются), снова защебетали свою веселую утреннюю  ерунду, ветер резвился между берегами, донося медовые ароматы цветущего клевера. Солнце поднялось высоко; деловито, по-хозяйски оглядело землю и принялось щедро лить на зеленые холмы свет.
Я никуда не спешил. Опустил бревно на положенное место, прошелся по мосту, привыч-ным взглядом отмечая: вот неплотно подогнаны две доски – нужно исправить сейчас же, а здесь на столбе содрана краска – не иначе непутевый графский кучер задел-таки колесом…
Я оперся лапами о перила. Но, позвольте, я же еще не представился. Все «я» да «я», а это, между прочим, лишняя руна в Футарке, как говорил мой прадед. А кто такой «я» и откуда взялся – непонятно. Что ж, объясняю.
Я – Магнус Кувалда, тролль. Да, самый что ни на есть обычный мостовой тролль, какие живут по всему Снежному Краю от Гиблой горы на севере и до южного побережья. Происхожу из древнего и славного рода Троллсон и могу при случае похвастаться генеалогическим древом, какое не снилось и нынешнему нашему Северному королю. Испокон веку предки мои ведали мостами в этом краю и своим мастерством добились значительного положения в Мостовой гильдии. Например, старший мой брат Карл Гвоздодер служит смотрителем Коронного моста в столице и частенько заходит на огонек к Председателю Академии Наук – ярлу Нобелю, потолковать об архитектуре и прочем изящном искусстве.
Однако перейдем к моей гораздо более скромной персоне. Я младший отпрыск  в семье и пока еще не достиг такого мастерства и уважения, как Карл, и мост мой куда меньше, чем Коронный.
Но отнюдь не хуже.
Да, он неширок, но две крестьянские телеги спокойно разъедутся, не цепляясь осями. Выстроен он не из камня и чугуна, а из дерева, но какого дерева! Сваи из черного дуба, что растет только в Тролльем Доле! Такие сваи почти не гниют в воде и могут простоять не годы – десятилетия, а то и века. На настил пошли лучшие сосновые доски, какие только можно достать в округе – ни червоточинки, ни сучка. А сколько сил и времени я потратил, чтобы покрыть перила особым водостойким лаком! Зато теперь мост выглядит как новенький, и всякий знаток скажет, что мост через Пограничную – настоящий, trollbro.
Когда-то на этом мосту начинал службу мой отец. Потом он, как и другие мастера, был вызван на строительство Коронного Моста, да так и остался в столице, пока не вышел на пенсию. А я, когда пришло мое время, сам вызвался смотрителем сюда. Почему? Да просто интересно было посмотреть на новые места. И ничуть об этом не жалею.
Конечно, сначала я здорово струхнул. Еще бы! Все эти годы за переправой присматривал местный магистрат, то есть, считай, никто. Когда я впервые прошелся по мосту, гнилые доски трещали под башмаками, чудо, что не обрушились вместе со мной. Вот бы потешились местные зубоскалы!
Но это дело прошлое. А меня волнуют дни сегодняшние. Горные духи, до чего ж неспокойные они, эти дни…
Я оперся лапами о перила и, старательно прищурившись, поглядел на кромку дальнего леса, туда, где зубчатая синева крон граничила с лазурью неба. Ничего. Небеса чисты и безоблачны, только ласточки режут простор крыльями.
Ничего. Ну и хорошо, может, обойдется.
Честно говоря, я не верил, что война может подойти близко к Пограничной. И никто не верил, а завсегдатаи деревенской таверны высмеяли заезжего торговца шерстью, который вздумал доказывать обратное. Давно миновали те дни, когда лента реки и впрямь была рубежом королевства. Рассыпались в пыль сторожевые башни, и только остатки насыпи на холмах напоминают о былом.
Иные времена, иные границы. Слишком далека наша река от мест, где свистят ядра, зве-нят шпаги и льется кровь.
Так думали все.
А потом появились беженцы. Сначала тонкой струйкой, словно первый ручеек весной, затем крепчающим потоком, что готов обернуться половодьем. Разные они были: крестьяне, оставляющие за спиной невспаханные поля, ремесленники, оторванные от станков и горнов, какие-то непонятные то ли бродяги, то ли дезертиры, женщины с измученными лицами, хнычущие дети, седые старики. Кто со скарбом на подводе, а кто налегке. Некоторые оставались в деревне, но основная толпа шла дальше, через мост к сердцу страны.
Были и такие, как утренний граф, что старательно делали вид, будто и не от войны бегут, а так, по своим благородным делам спешат в столицу.
И все-таки не верилось. Несмотря на все рассказы не верилось, что враг сможет добраться до реки. Ведь на пути у него стояла наша Северная армия – лучшая на полуострове, отборные полки, что встанут грудью и не пустят врага вперед…  И тут же прокрадывалась предательская мыслишка: а ведь пропустили уже на нашу землю… Пропустили.
Вчера я первый раз в жизни видел, как отступают за Пограничную наши войска. Грустное зрелище.
Кавалерийский капитан крикнул мне: не пугайся, приятель, вернемся! Я и не пугаюсь. Я просто не хочу, чтобы над кромкой леса поднялись клубы дыма, не хочу, чтобы вон то ячменное поле потоптали вражеские кони.
Впрочем, это лишь мои частные размышления, до службы никак не касающиеся. Гильдия соблюдает нейтралитет.
Горизонт чист. Пора приниматься за дела.

[Von Untenbaum]

Начало очень многообещающее! Жду продолжения с нетерпением.

[Красный Волк]

Затягивает сразу, с первых же строк и без остатка, эрэа Марриэн - спасибо Вам ! Великолепнейший стиль, атмосфера - и, самое главное, герои! Покоряюще живые...
Сейчас как раз читаю Вашего "Стража беспорядка", просто упиваюсь им ( какой Ларс у Вас великолепный! Настоящий андерсеновский солдат! ). И здесь звучит та же мелодия светлой, пахнущей смолой, брусникой и теплым хлебом северной сказки, что и в "Страже". Очень земной сказки, достоверной и реалистичной буквально в каждой своей детали - и, в то же время, завораживающе  волшебной... Те же исландские сказки невольно вспоминаются. Где о троллях, альвах и скессах рассказывается этак запросто, как о соседях - с которыми рассказчик живет забор в забор...
Буду очень ждать продолжения. Но уже понятно: Магнус - не из тех, кто в решающий миг, когда приходится защищать то, что ему дорого, остается на "нейтральной полосе"...

[Convollar]

Интересно и очень живо. Будем ждать продолжения. А тролль - просто великолепный!

[Эйлин]

 С удовольствием прочитала начало!
С первой строчки заинтересовала. Сцена с  благородным  графом очень хороша! Магнус Кувалда -  интересная личность.
Спасибо за то, что  выложили! 

[Tany]

Интересно и завораживающе.
СПОЙЛЕРЫ

только вопросы по лакокрасочным работам немного смутили - банка эмали и лак на перила не совсем вяжутся с фэнтэзийным миром, где их Магнус Кувадла взял?)

[Von Untenbaum]

только вопросы по лакокрасочным работам немного смутили - банка эмали и лак на перила не совсем вяжутся с фэнтэзийным миром, где их Магнус Кувадла взял?

А я знаю - в ближайшем (к его мосту) супермаркете СПОЙЛЕРЫ

Praktiker

[Drago63]

"Я в восхищении!" (с)   

[passer-by]

Эрэа Красный Волк! Я не люблю писать ППКС, но здесь лучше не скажешь. Подписываюсь под каждым словом и завидую Вам, что ещё читаете «Стража», потому что я с большим сожалением закрыла последнюю страницу. Хотелось читать ещё и ещё.
Замечательно, что Марриэн открыла здесь страничку. А вообще-то она талантливо пишет как прозу, так и стихи.

Интересно и завораживающе.
СПОЙЛЕРЫ

только вопросы по лакокрасочным работам немного смутили - банка эмали и лак на перила не совсем вяжутся с фэнтэзийным миром, где их Магнус Кувадла взял?)

Ну, чтобы подобные вопросы у тебя не возникали, можно почитать тех же Глена Кука, или Терри Пратчета, ну или ту же Макс Фрай. Почти что классики, я бы сказала.
* в сторону * И вообще немножко странно предполагать, что краски могут существовать только вместе с супермаркетами, а графские кареты так и рассекали некрашеными.

[Von Untenbaum]

только вопросы по лакокрасочным работам немного смутили - банка эмали и лак на перила не совсем вяжутся с фэнтэзийным миром, где их Магнус Кувадла взял?)

вообще немножко странно предполагать, что краски могут существовать только вместе с супермаркетами, а графские кареты так и рассекали некрашеными.

Эмали какие - пентафталевые, или глифталевые, или нитро, или еще иные?
А вот к лакам для графских карет вопросов совсем не возникает ибо СПОЙЛЕРЫ

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B0%D0%BA

изобретены (у нас на Земле) чуть не в ХІІ ст. 

[passer-by]

Вы серьёзно считаете, что герою обсуждаемой повести необходимо было предварительно, перед тем как сказать о надписи, привести рецептуру и технологию изготовления использовавшейся им краски? Уточнить, на какой основе эмаль?
Там я привела несколько авторов. Вы к ним тоже такие требования предъявляете? Вообще ИМХО немножко странно выискивать в воображаемом мире соответствие земной истории. Вы бы ещё Веру Викторовну укорили. За неисторичность.
Ну а та, чёрная эмаль имела в своём составе скипидар в качестве растворителя и слюну скального паука, водящегося в Серых горах (где, как известно, золота нет) в качестве лака. ОК? 

[Colombo]

Вы серьёзно считаете, что герою обсуждаемой повести необходимо было предварительно, перед тем как сказать о надписи, привести рецептуру и технологию изготовления использовавшейся им краски? Уточнить, на какой основе эмаль?

На самом деле, если бы героем был гном, он бы обязательно привел и рецептуру, и рекомендованный растворитель. А то некоторые вот так "обновят надпись" и ходят потом неделю с черными, извиняюсь, лапами - не оттирается же ничем. Но тролль может и опустить подробности. Вот только на что он полбанки извел? Жирновато...

[Марриэн]

Спасибо всем за душевный прием! 
Von Untenbaum, Convollar, Эйлин, Drago63, надеюсь продолжение не разочарует. 
Красный Волк, между этим рассказом и "Стражем" пара лет точно есть, и одна значимая особенность мира Норланда ушла в "Страж" как раз отсюда. Если дочитаете - увидите.
Теперь к лакокрасочной дискуссии.  Tany , passer-by  , а вы обе правы. Нет, правда.
С одной стороны, мир вымышленный, и эмаль эта вполне могла быть изготовлена с помощью местной алхимии и слюны паука. А в сказке вообще можно и анахронизмы применить (гере Андерсен применял).
С другой стороны, меру в авторском произволе тоже надо знать, иначе оно из мира выдернет на раз.
Tany, вы ту дивную коровью масть с предпоследнего конкурса помните? Я помню )))
А если еще поднять вопрос, как долго эта краска хранилась и каков был способ запечатывания банки...
Короче, здесь я позволю себе сказать, что эмаль таки была и лак тоже. А вот если я позволю себе запаянную банку краски, например, в фэнтези про Ренессанс, где живописцы готовили краски вручную на маслице, то одна мне дорога - учить матчасть.
Colombo , все зависит от объема банки. 

Это была присказка, сказка - в следующем посте.

[Марриэн]

2

Под мостом стояла прохлада. Вода плескалась о сваи, бросая волнистые блики на темное дерево, течение уносило вдаль тонкие стебельки увядшей травы – видать, где-то уже пробовали косить. 
Я сидел на  крыльце, оттирал закопченную сковородку мелким песком и насвистывал под нос «Красавицу и тролля». Удивительно прилипчивая мелодия,  вроде простенькая, а так и вертится в голове по сотому разу. И кто такие сочиняет?
Я не привередничаю, просто с некоторого времени мне пришлось сделаться знатоком и ценителем музыки. Жизнь заставила.
Когда из-под копоти заблестела, наконец, медь, я хорошенько ополоснул сковородку речной водицей и оставил рядом – сушиться. А сам уселся поудобнее, опустив в Пограничную босые ступни.
Река привольно лежала меж берегами: одним – пологим, заросшим по склону ивняком, и другим – обрывистым, ни коня свести к водопою, ни самому спуститься. Сплошные камни,  будто с древности готовилась Пограничная к обороне. Даже я, у которого как у всякого тролля способность карабкаться по кручам в крови, спускаюсь сюда, к воде, не по склону, а по лестнице, c моста прямо на крышу дома.
Да-да, живу я, как и положено приличному троллю, под мостом. Прямо под обрывом река намыла пятачок песка и гальки, а смотрители, жившие здесь задолго до моего отца, укрепили островок валунами и возвели на каменном фундаменте хижину. Тесновато, конечно, но вполне уютно. Особенно когда я вытряхнул весь хлам, скопившийся за эти годы, отдраил полы и заново проконопатил стены. А лестница и люк в потолке –  уже моя придумка, и она отлично работает. Надо – поднялся к рычагу, чтобы получить пошлину, надо – убрал лестницу и сиди себе спокойно, уди с крыльца рыбу. Никто не потревожит.
Беспокойный комар назойливо звенел у уха, выискивая, куда укусить. Я лениво отмахнулся, но кровопивец не испугался: нагло спикировал на щеку. Ну что ж, сам виноват.
Оставлять поверженного противника размазанным по собственному лицу – некрасиво. Я решил умыться. Вода неподкупно отразила круглую физиономию с торчащими в стороны  ушами, носом-картошкой и рыжей копной волос. Не красавец, это уж точно. Но, как говорил мой прадед, руки-ноги и все прочее на месте – и ладно. Я улыбнулся, и отражение немедленно прищурило грязно-бурые глаза и показало крепкие белые зубы.
Шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп! Плоский обломок галки пропрыгал по воде, оставляя круги, и канул на дно, едва не задев меня по носу. Я вскочил. Тишина. Катит волны река, шумят ивы, шелестят камыши у противоположного берега.
Вот именно этот берег меня и интересовал. Точнее, маленький островок, отделенный узкой протокой, что полностью заросла желтыми кувшинками. За плотной стеной камыша ничего не было видно, кроме кроны кривой березки, но я очень хорошо знал, откуда прилетают по воде камни.
– Э, – крикнул я любителю печь блинчики. – Совсем совесть потерял!
Островок молчал. Березка покачивала тонкими ветвями. Над камышами стояли прозрачные стрекозы.
– Допрыгаешься у меня, – проворчал я. Умиротворенное настроение исчезло, опять вспомнились утренний граф и война. Я встал, подобрал сковородку и пошел в дом.

После полудня к мосту подошел еще один полк, на сей раз пехотный. Колонна нестрой-ной длинной лентой растянулась по дороге. Пока я поспешно подымал шлагбаум, солдаты усаживались на обочине, жадно глотали из фляжек то ли воду, то ли что покрепче. Разговаривали они мало. Обгоревшие на солнце лица не выражали ничего, кроме усталости, на потрепанные сине-желтые мундиры, на окровавленные повязки осела пыль.
– Подъём!
Вдоль колонны проскакал офицер. Лошадь под ним шла усталой рысью, черные перья на шляпе обвисли, голос был хриплым, сорванным.
– Подымайтесь! Через мост, в колонну по-четверо…
Они подымались, словно через силу. Вскидывали на плечо аркебузы и пики. Строились.
Офицер (судя по кокарде, он был в чине капитана) осадил коня рядом со мной.
– Эй, смотритель! Где-нибудь поблизости еще есть переправы?
– Нет, – ответил я. – Берег обрывистый, да и глубоко. Ближайший брод у Крысьей Горки, а это миль двадцать к востоку.
– Ясно, – серые глаза офицера нехорошо заблестели. – А если здесь с обрыва  спускаться?
– Человек не спустится без веревок, – уверил я, – а конь тем более. Одна дорога – через мост.
Неужели собрались засаду устраивать?
– Ясно, – снова процедил сквозь зубы капитан. – Слушай, смотритель, покажи моим парням дорогу на Лансборг. Донесение послать надо.
Я слегка удивился: должна же быть у офицера карта. Но после вспомнил, что «Синяя молния» – полк с побережья. Могут и не разобраться в здешнем сплетении дорог и троп. А Лансборг в  стороне от тракта.
– Ладно, – согласился я. – Только за мостом бы присмотреть…
– Я оставлю ребят, они приглядят. Все равно, обоз еще не прошел. 

«Парни» господина капитана – бравые с виду вояки – оказались потрясающе бестолковыми. Когда я проводил до перекрестка, они сначала долго и со всеми подробностями выспрашивали дорогу, но, стоило мне проститься и двинуться назад к мосту, свернули не направо, а налево. Я вовремя заметил, догнал и начал объяснять все заново. Солдаты скребли в затылке, кивали, но лица были настолько далеки от любой здравой мысли, что я сплюнул и повел дальше: прямо до развилки, где одна дорога убегает в Гельде, а другая, петляя между холмами, приводит в Лансборг.  Уж здесь сбиться с пути мог только полный дурень.
Назад я возвращался не спеша. Солнце еще жгло в полную силу. Я шагал по мягкой зеленой траве рядом с трактом, держа в одной руке башмаки, а другой сшибал пушистые головки одуванчиков. Настроение опять поднялось.
До моста было еще порядком, когда я заметил на солнечном пригорке ярко-красные ягоды. Уже поспела! Ну, как тут было не остановиться!
Я люблю землянику. С детства люблю. Нет, не подумайте, все те вещи, которые положено любить троллю: темное пиво, жареную на костре поросятину, крепкий табак – я тоже очень и очень уважаю. Но земляника… Словом, я взобрался на пригорок, расселся, словно восточный калиф, и принялся осторожно, по одной срывать крупные, пропитанные солнечным светом ягоды.
Земляника таяла на языке. Нежный аромат щекотал ноздри. Я совершенно забыл о време-ни, просто жарился на солнышке и вспоминал детство, дом… Дурак сентиментальный…
Желтая бабочка-капустница, мирно дремавшая на цветке, испуганно взлетела, закружила в воздухе. На траву вблизи от меня приземлился зеленый комочек.
Я бросил в рот еще одну ягоду. Комочек замер на миг, оттолкнулся задними лапами и … передумал. Опасается, ухмыльнулся я мысленно. Ну-ну, я на его месте тоже бы опасался.
Зеленая лягуха была почти незаметна в сочной луговой траве. Только черные бусинки глаз блестели, да видно было, как раздувается горловой мешок.
Немного помолчав для солидности, я сурово произнес:
 – Каяться пришли, ваше высочество? Прощение вымаливать?
Горловой мешок опал и вновь раздулся:
– Вот еще, – противным, истинно лягушачьим голосом, заявило земноводное. – Нужно мне твое прощение, как окуню подковы. Я по делу.
– Ишь ты, – раздражение у меня давно прошло, но ему это знать необязательно, – смелый какой! Ща как наступлю пяткой!
– Наступали уже такие, – фыркнула лягуха. – Поскользнулись да ребра сломали. Не будешь свои пятки в воду совать без разрешения!
Я запустил в наглеца ягодой. Лягуха ловко отпрыгнула в сторону и показала тонкий язык.
– Ну тебя, – рассмеявшись, сказал я. – Говори, чего надобно?
– А того, – лягуха снова подобралась поближе. – Эти невежи своим шумом мешают мне репетировать.
Я заржал. Земноводное надулось, даже нижнюю губу выпятило.
– А я и забыл: ваше высочество любит тишину, вашему высочеству противны грубые мирские звуки. Ржание коней и стук колес раздражают нежные ушки, а солдатские выражения оскорбляют тонкую натуру! Какое горе!
– Придурок! – сообщила лягуха. – Плевал я на матерщину. Но этот поганый скрежет распугал всю рыбу, и да… он оскорбляет мое чувство ритма!
– Ой, не могу, – возвеселился я. – Чувство ритма! А что за скрежет-то?
– Да, – с ледяным спокойствием сказал наглец, – ты действительно туп, как тролль. Я тебе целый час толкую… Ну, ладно, повторяю для… тролля. ЭТИ. СОЛДАТЫ. ПИЛЯТ. СВАИ!!!
– Что?! – задохнувшись, спросил я. Солнце словно померкло за облаками.
– Мост твой ломают!!! – возопила лягуха.
В следующий миг я уже бежал к дороге.

Противный звук застревающей в дереве пилы я услышал издали. Зубы сами собой стиснулись, а пальцы сжались в кулаки. Сволочи! Какие же сволочи! Мой мост! Где я знаю каждую доску, каждый гвоздь! Пилят! А я-то… Они, дескать, бестолковые, дорогу они не знают… Сам ты дурень последний, Магнус Троллсон! Тебе только за курами присматривать, и то разбегутся!
Ну, ничего, погодите у меня!
Я вылетел на тракт. Остановился, в ярости скаля зубы. Осмотрелся.
Господин капитан, чтоб его кошки драли, не обманул – оставил «ребят» приглядеть за мостом. И они приглядывали. Изо всей силы приглядывали. 
Двое, стоя на моем плоту,  уродовали центральную сваю. Аж вспотели, голубчики! Вон и мундиры поснимали, подвернули рукава сорочек. Пила то и дело застревала – еще бы, черный дуб, заговоренный чарами, но все же дело двигалось. Третий стоял на площадке у моего дома, видимо, караулил. От врага или от меня? Все равно!
Держитесь, дровосеки!

[Tany]

Ох и неправильные это солдаты, нюхом чую
Жаб какой милый
СПОЙЛЕРЫ

Марриэн, корову помню, еще как
passer-by, тут вроде бы нормальный мир, без скальных пауков, потому и насторожила банка эмали, само собой, кареты красили, и лак был известен давным давно, но вот лакированные перила на обычном мосту, это несколько другое Просто, слишком интересная, замечательная  вещь, потому и царапнули некоторые детали, хочется полного совершенства