"Росик" - стоит продолжать?:)

…Он бежал – хрипя, задыхаясь, через «не могу», и «совсем не могу», и тупую иглу – вязальную спицу – кинжал – пику в левом боку… Потом шел, шлепая раскисшими сапогами по каменистому дну ручейка. Сперва просто опустив голову, глядя под ноги – хотя и нельзя было в такой темноте ничего разглядеть, только почувствовать, как вода обтекает ноги. Потом – пригибался все сильнее по мере того, как уже и ниже делался подземный ход. Наконец пополз на четвереньках – да хоть по-адуански на брюхе, лишь бы перевязь о камни не перетерлась, последнее дело – потерять оружие… Только вперед, туда, откуда тянет еле уловимым сквозняком. Раз тянет – значит, там выход, воздух, жизнь.
Он остановился. Прислушался. Тихо. Оглянулся. Вроде, зловещие лиловые глаза нигде не светятся… На всякий случай проверил, как ходит в ножнах клинок. Перевел дух. Пополз дальше, стиснув зубы, чтобы не стонать: ободрал в кровь колени, локти, ладони – ледяная вода ручья обмывала ссадины, уже это было хорошо. А еще эту воду можно было пить. Хотелось. Внутри все горело. Но он понимал: нельзя. Не потому что – Лабиринт, а просто: если напьешься – ляжешь и с места уже не сдвинешься.
…Он испугался, что не протиснется – и удивился, что еще помнит, как это – пугаться. Не он помнит – тело. Дрожь и холодный пот. Так близко, так заманчиво… Неужели? Нет. Слава Создателю, Леворукому и кто там еще есть: земля подалась. Еще один, последний, отчаянный рывок – и он выбрался. Полежал, жадно хватая ртом прохладный сладкий воздух. Кое-как приподнялся на локтях и отполз на пару бье от дыры. И даже не услышал – почувствовал, как земля сзади оседает. Хорошо. Можно надеяться, что твари не вылезут вслед за ним.
Лежал, уткнувшись лицом в шершавые, влажные от росы листья – что за трава, не разобрать было в темноте. В темноте?! Но ведь он же выбрался, выбрался!! Или у него потемнело в глазах? Нет, просто сейчас ночь. Интересно, сколько же времени длилась вся эта… мистерия, раздери ее кошки? Он перевернулся. Посмотрел в небо – и не узнал ни одного созвездия. Что за кошатина, куда завел его клятый Лабиринт?
Полежать немного. Собраться с силами – хотя было б с чем собираться… Собираться, соберано… Он – соберано, он – Повелитель, он – Первый Маршал. Он сейчас, вот прямо сейчас, возьмет и встанет. Потому что – обязан встать. Ну же! Перевернуться… приподняться на локтях… выпрямить руку… теперь – другую… согнуть колено, повернуться… Давай, Росио…
Встал. Даже постоял немного на дрожащих ногах, и – тяжело сел. А если без куртуазии, то плюхнулся задом в траву – листья обиженно хрупнули. Сочный такой звук. Каррьярра, до чего пить хочется… Раз тут есть растения – значит, должна быть вода! Он зажмурился, помотал головой. Огляделся. В лунном свете совсем рядом, справа и чуть впереди, чернел какой-то сарай. Слева – еще один, это был светлого кирпича, с крохотными окошками. А чуть поодаль… Квальдэто цэра! Закатная башня. Нет, даже две рядом. Но от одной уцелел, похоже, только первый этаж, а от второй – и того менее. И никакого вокруг них Закатного света. Это что же – все кончилось? А как же…?
А вот так: либо ты, Росио, сейчас поднимешь себя за шиворот и пойдешь-поползешь-потащишься искать воду – либо сдохнешь тут от жажды. Тертиум нон датур, как говорил ментор на уроке гальтарского.
Подыхать не хотелось, да и глупо бы это было. Бездыханный Первый Маршал, распростертый на каких-то там мокрых лопухах, оборванный, грязный – фи! Видел бы это Валме – свалился бы рядом и умер. От отвращения.
Он машинально обтер о штаны выпачканные в земле руки – растревожил ссадины, боль немного привела его в чувство. Сорвал пару подвернувшихся под руку листьев, чтобы слизнуть с них росу – но вожделенных капелек было ничтожно мало, и жажда стала только сильнее. Листья, шершавые, покрытые пушком, щекотали язык. Голова кружилась. Вставать он уже не рискнул. Пополз на четвереньках. Шпага, шурша, волоклась за ним по траве – чудилось: крадется ызарг.
Возле стены черного сарая шла дорожка, вымощенная большими горбатыми камнями – он сразу вспомнил взбесившиеся надорские булыжники. А сам сарай оказался железным – кому взбрело в голову, и зачем?.. Двигаться становилось всё труднее.
Угол сарая. Уже не камни – обыкновенный гравий. Ограда – решетка, похожая на рыболовную сеть… в Олларии таких не водится… Дерево. А под ним белеют два ведерка – и в них в лунном свете отблескивает..! Слава тебе, Леворукий.
Он пил – торопливо, жадно, захлебываясь. Потом сел, привалившись спиной к жалобно скрипнувшему деревцу, пристроил рядом шпагу, прикрыл глаза – и темнота накрыла его.

Свет. Не Закатный. Просто теплые озорные солнечные зайчики углядели его с высоты – и давай скакать наперегонки – по лбу, по щекам, по векам… И ветерок в листве шуршит. Хорошо. Даже открывать глаза не хочется.
А надо. Только – осторожно. Потому что поблизости кто-то есть! Алва это чувствует. Этот кто-то приглядывается, изучает его. Рокэ слышит его шаги – шлеп-шлеп по утоптанной земле, шаги слишком легкие для солдата, слишком громкие для того, кто подкрадывается к добыче, гравий скрипит под ногами, Ворон весь подбирается, готовясь...
- Уххх… Рокэ Алва… Живой… Ну-ка, правда живой?.. – Женский голос. Низкий, грудной… Кто вы, прекрасная дора?..
Теплая чуть шершавая рука осторожно трогает его руку – там, где бьется пульс, прикасается к шее, к губам. Он чуть приподнимает веки и сквозь ресницы видит – ее. Села рядом, прямо на гравий – ей же больно! Хм. На дору не похожа. И на эрэа тоже. Да и шадин в таких штанах и кофточках не разгуливают даже дома!
На вид – лет тридцать, может – меньше чуть-чуть. Маленькая, стройная, волосы темные. В карих веселых глазах – смесь недоверия и восхищения, как у ребенка, который никак не может поверить, что ему и в самом деле подарили вожделенную игрушку.
- Настоящий, живой… Откуда же ты тут взялся? Из Лабиринта выцарапывался – и не туда свернул? Вон какой замученный… Бедненький… Росио… Росик мой…
«Ро-сик»?!!
Он открывает глаза, пытается вскинуть голову и приподнять бровь по-первомаршальски. Но, видно, плохо получилось – потому что кошки знает что в смешных штанах ничуть не смутилась и не испугалась. Наоборот, улыбается.
- Ну вот, слава те господи, очухался! Росёнок – чумазый, как поросенок!
- Дора…
- Анна. Добро пожаловать ко мне на дачу, - она широким взмахом руки указывает на кусты, деревца и то, что ночью показалось Рокэ Закатной башней.
- Благодарю вас, дора Анна, вы очень добры… - Пусть она будет кем хочет – он останется собой. Ну, постарается, по крайней мере.
- Да не стоит, Росио – не бросать же тебя тут! Ну-ка… - она быстро ощупывает его – руки, ноги, грудь – безо всяких церемоний, но осторожно, не желая причинять боли. – Так, вроде ничего не поломано… Идти сможешь сам? Или мне тачку из гаража выволакивать?
Соберано Кэналлоа – на тачке?!!
- Не беспокойтесь, дора Анна. Я вполне в состоянии…