Рассказ-пародия - III

[Convollar]

Ооо! Ну и воображение и Арабеллы! Что-то подозрительно, может Питер не уделяет супруге достаточно внимания, если ей в голову лезут такие  ассоциации?

[Drago63]

Полагаю, чтобы не вышло недопонимания  , следует предоставить слово двум читателям с ФБ: (Грамматика сохранена) 

"Нечего подслушивать, Арабеллочка, нечего  :
Большое спасибо уважаемому автору за возможность еще раз окунуться в пучину захватывающих приключений Питера Блада в Карибском бассейне и вместе с ним вспомнить все, начиная с не очень приятных моментов до хэппи энда. А как иначе назвать то, что он, женатый и достигший высокого положения в обществе человек, рассказывает про это все лондонскому гостю? 
Как и Арабелле, мне почему-то казалось, что из капитана Блада получится довольно скверный домосед. Хотя, если послушать его самого, то Питер много раз говорил, что к столь гм... активной жизни его побуждают лишь внешние обстоятельства, и, не постучись Джереми Питт однажды в его дверь, Блад спокойно ухаживал бы за своими геранями.
Возможно, персонажу стоило бы и поверить (ведь он знает себя лучше, чем кто либо, да и приключений ему хватило на парочку жизней), но Арабелла - влюбленная женщина, а где любовь - там и страх потери.
Но вернусь к сюжету фанфика  Понять фразу про шпагу... вот так? Просто "вау"! Подумав, я решила зачесть это как комплемент капитану Бладу: он так впечатлил жену в первую брачную ночь, что ей теперь мерещатся такие намеки.  Что тут сказать? Разве что: "Молодец, Питер, продолжай в том же духе и дальше. А мы лишь бело позавидуем тому, как Арабелле с тобой повезло. Во всех отношениях"

-----------

"Бедный Блад и ведь ни в чем не виноват. Просто решил поделиться историей из своего прошлого и при этом действительно героической, таким можно гордиться. А от жены тут такое прилетело  Мда, вот что значит плохо подслушивать. Ты либо уж совсем-совсем стой только в кружке с дамами, либо подслушивай всё от начала и до конца. Ладно ещё просто на супруга пообижалась, а если с кем другим такой казус выйдет?  Там обида уже не прокатит, может более серьезным закончиться.
А вообще, так не привычно видеть Блада в такой вот мирной обстановке. При полном параде и вооружении на корабле ему идет больше  Надеюсь, что Арабелла не доведет ситуацию до момента, когда ему захочется сбежать обратно в моря-окияны. С этим весьма не плохо справляются и "Лучшие люди" Ямайки, не надо брать на себя чужие обязательства"

[Tany]

Мне вот тут подумалось: Людиии, вспомните, сколько лет было Арабелле на момент ее первой брачной ночи? То-то же! Будь ей 15-17, как любой нормальной невесте того времени, она и особого значения бы не придала этому событию, восприняла все, как должное, а потом впечатления и вовсе стушевались бы при последующей счастливой супружеской жизни. Но Арабелла - перестарок, ей уже под 30, даже по нашим меркам перезревшая девица, а ночь для нее  в самом деле стала ПЕРВОЙ. Вот и осталось навсегда неизгладимым ярким пятном, ударом шпаги, проделанным с  с искусством хирурга и ловкостью фехтовальщика! 

[Convollar]

Тёзка! Оооо!

[Drago63]

Дамы! Ну вы даете!  Да не в том смысле... тьфу, в грех введете, ей-Богу!  Ну какая же Арабелла "перестарок"? Чудесный спелый плод, сорванный с ветки в самую пору, налитый соками и полезными веществами... ой, куда меня потянуло! 

[Convollar]

Вас потянуло куда-то в нужном направлении!

[Красный Волк]

Ой, сколько же тут всего совершенно замечательного!   Каждая история - как изящно ограненный бриллиант в золотой оправе . И у каждой - свой неповторимый блеск... Огромное спасибо, эр Drago!
А что профессор Челленджер в Новой Зеландии делал? Надеялся привезти оттуда в Лондон живую птицу моа?

[Drago63]

 

Видимо, занимался там антропологическими изысканиями... 

[Drago63]

ДОПРОС

По мотивам произведений А.Конан Дойля. (Как обычно - простите, великий...  )
-----------

Холмс, нахмурившись, откинулся на спинку кресла. Его взгляд, и без того пронзительный, теперь, казалось, пытался прожечь дыру в смущенной даме, которая ерзала на краешке стула.

— Сударыня! — голос моего друга, как всегда, был вежлив, но теперь в нем отчетливо звучали стальные нотки. — Вы уверены, что вам больше нечего рассказать мне?

— Уверена... — пролепетала женщина, нервно теребя перчатки. Ее красивое лицо пошло красными пятнами.

Холмс выдержал паузу, совсем небольшую, но показавшуюся мне зловещей.

— Я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать! Не торопитесь с ответом, я подожду.

Дама вздрогнула и только чудом удержалась от слез, предательски заблестевших на ее глазах (восхитительных, что уж скрывать!). Мне внезапно стало жаль эту несчастную дурочку. Конечно, убийство всегда остается убийством, это тяжкий грех... Но откуда мы знаем, может, ее муж был жестоким тираном, постоянно оскорблял и унижал бедняжку, даже поднимал на нее руку? Впервые в жизни мне пришла на ум крамольная мысль, что английские законы вовсе не так совершенны, как я думал. Если бы эта дама могла легко получить развод, неужели она решилась бы на столь ужасное преступление! А теперь... Я тяжело вздохнул, представив суд, приговор и веревку над люком.

Может, присяжные смилостивятся и вынесут вердикт: «Виновна, но заслуживает снисхождения»? Но даже тогда ее ожидают долгие годы каторжной тюрьмы. Что останется от ее красоты к концу срока? Как печально!

От невеселых мыслей меня оторвал дрожащий женский голос:

— Мне что-то дурно... Прошу прощения, мистер Холмс, я ненадолго выйду. Может, на свежем воздухе станет легче!

— Да, конечно, сударыня. Вы уверены, что вам не нужна помощь доктора? — Холмс выразительно посмотрел на меня.

Я встрепенулся, кивнул, всем своим видом демонстрируя, что готов применить профессиональные знания.

— Нет, нет, благодарю! Вы очень любезны... Извините! — эту фразу дама договорила, уже направляясь к двери.

Снова наступила пауза. На сей раз надолго.

— Уотсон, я разделяю ваши чувства. Мне самому не по себе! — проворчал Холмс наконец. — Проклятие, иногда я жалею, что выбрал профессию сыщика! И она так беспомощна... Просто злость берет! Даже не попыталась защищаться по-настоящему. Не придумала элементарного алиби! Вы же сами все видели.

— Да, именно так! — вздохнул я. — Похоже, нет никаких сомнений.

— Ни малейших! Она убила мужа. Ничем другим ее поведение не объяснить. Ерзала, как уж на сковороде! А ее руки! Обратили внимание, как она терзала несчастные перчатки? Про красное лицо и дрожащий голос я уж и не говорю. Так ведет себя неопытный преступник, не привыкший лгать и изворачиваться.

Я кивнул. На душе было гадко.

— И вот теперь твердолобые британские присяжные отправят ее на виселицу, — хмуро произнес Холмс, барабаня кончиками пальцев по подлокотнику кресла. — Правда, есть надежда, что они признают ее заслуживающей снисхождения. Особенно если адвокат попадется хороший... Но и в этом случае убийцу ждут долгие годы каторги! Вы представляете, что останется от ее красоты?

Я невольно вздрогнул. Он что, читает мои мысли?!

И тут в дверь раздался стук. Вошла миссис Хадсон.

— Джентльмены, дама, которая была здесь, просит снова принять ее.

— Да, разумеется, — кивнул Холмс, торопливо приняв прежний вежливо-бесстрастный вид.

Миссис Хадсон удалилась, и через считанные секунды в гостиную вошла мужеубийца. Господи, какое волшебное преображение случилось с ней! Достойное спокойствие и уверенность в своем женском очаровании буквально сквозили в каждом ее движении, в каждом жесте. Она заняла предложенное место с величественной грацией королевы, садящейся на трон.

— Мистер Холмс, я готова ответить на все ваши вопросы!

В ее голосе не было даже следа былой дрожи, а на прекрасном лице — ни малейшего покраснения.

— Сударыня, вы приняли успокоительное? — не выдержав, спросил я. Профессиональный интерес оказался сильнее сострадания.

Раздался негромкий смех — чистый, звонкий, мелодичный.

— О да! Миссис Хадсон была столь добра, что предоставила его мне. Теперь со мной все в порядке!

— Миссис Хадсон? Простите... Но какое же лекарство она дала вам? И в какой дозировке?

— Пудреницу! — снова рассмеялась дама.

***


— Запомните, Уотсон: самая безупречная дедукция пасует, столкнувшись с этой распроклятой женской логикой! — сердито проворчал Холмс, когда мы остались одни. — Подумать только, ее больше беспокоили красные пятна на лице и лоснящийся нос, чем подозрение в убийстве супруга! Боже милостивый, ну вот как это назвать?!

— Вы же сами только что сказали. Это женская логика! — вздохнул я.

— Тьфу! Одно хорошо, что у нее неопровержимое алиби... Не будет ни виселицы, ни каторжной тюрьмы. Уотсон, прошу вас, подайте мне скрипку! Надо успокоить нервы.

[Akjhtywbz22]

Эр Drago63, как всегда блеск!
СПОЙЛЕРЫ

А насчёт "женской логики" - ну, мужчины же не скрывают, что им нравятся красивые женщины, что ж они удивляются, когда женщины нервничают, боясь показаться некрасивыми?.. 

[Tany]

Логика у нас правильная! Что такое подозрение в убийстве по сравнению с блестящим носиком?

[Drago63]

 

Теперь, скорее, трагическая пародия на рассказы "Пенсне в золотой оправе" и "Деловые люди". (Простите, мэтры...)

ВЛИПЛИ!
----------  

Мне пришлось перенести немало опасностей и испытаний во время злополучной афганской компании. Пулевое ранение в плечо, затем — брюшной тиф, чуть не отправивший меня к праотцам, прочие «прелести» походной жизни на жаре и в антисанитарных условиях... Богу было угодно спасти меня, вернуть на родину, познакомить с таким умнейшим человеком, как Шерлок Холмс. И зачем? Для чего? Чтобы мы вместе погибли от пуль, выпущенных полуслепой безумной женщиной?! Вот это влипли!

Наверное, такими же вопросами задавался мой друг, стоявший рядом со мной. С высоко поднятыми (как и у меня) руками. Скорее всего, ему тоже было страшно. Но Холмс, как обычно, сохранил спокойствие и хладнокровие.

— Сударыня, прошу вас, не нервничайте! — обратился он безупречно вежливым голосом к даме, которая, выйдя из потайного шкафа и близоруко щурясь, наставила на нас ствол крохотного револьверчика. Оружие выглядело несерьезно, просто смешно, но на таком близком расстоянии его убойной силы хватило бы с лихвой. — Вы видите, что мы стоим на месте, не делаем попыток убежать или напасть на вас. Давайте поговорим спокойно, как разумные люди!

— Да, да, Анна, ради Бога, послушай, что говорит этот джентльмен! — забормотал, стуча зубами от страха и обливаясь потом, дородный мужчина. Он сидел в постели, укрывшись одеялом до пояса и опираясь спиной о высокое изголовье.

Дама метнула в него взгляд, полный безграничного презрения и брезгливости.

— Ты всегда был жалким трусом, Сергей! Кстати, приказ «руки вверх!» касался и тебя. Ну-ка, живо! — ствол повернулся в его сторону.

Мужчина, сдавленно взвизгнув, поднял правую руку.

— А левую?! Может, у тебя под одеялом спрятано оружие! Быстро поднимай! Считаю до трех. Раз...

— Не могу поднять! — возопил тот, кого назвали Сергеем, посерев от ужаса.

— Что, все тот же ревматизм в плече?

— Да, ревматизм! — чуть не всхлипнул мужчина.

— Острый? — машинально уточнил я, даже не успев подумать, что вступать в разговор без разрешения этой сумасшедшей с револьвером было просто-напросто опасно для жизни. Сработал профессиональный рефлекс врача.

— Был острый... Теперь хронический! — плаксиво отозвался Сергей. — Наследство петербургского климата, чтоб ему... Сколько лет уже мучаюсь!

Дама презрительно усмехнулась.

— Ты же богат! Получил большое наследство. Похитил кассу организации. Да и за твое подлое предательство тебе наверняка дали награду... Что же до сих пор не вылечился?

— Здесь?! На этом гнилом островке, где постоянные дожди, туманы и прочая сырость?! Где толкового врача днем с огнем не сыщешь?! — с искренним негодованием возопил профессор Корэм... то есть, Сергей. Или как там его звали по-настоящему.

Я побагровел от столь же искреннего возмущения.

— Ну знаете ли! Попрошу без обобщений! Если вы полный невежда в медицине и не имеете понятия, что хронический ревматизм вылечить очень нелегко даже в самых лучших условиях...

— Значит, вы эмигрант? В таком случае прошу заметить, что вас никто силой на наш остров не тащил! — сурово отчеканил Холмс, глаза которого метали молнии. Оскорбленное чувство британского патриотизма взыграло в моем друге. — Если уж явились сюда, потрудитесь отзываться уважительно о стране, которая дала вам приют!

— Напрасные усилия, джентльмены! — вдруг усмехнулась дама, которую звали Анной. — Этот человек не имеет представления ни о хороших манерах, ни об элементарной порядочности. Увы, я поняла это слишком поздно! Подумать только, я когда-то даже любила это ничтожество... А ведь Алексей предупреждал, пытался открыть мне глаза! Боже мой, ну почему женщины бывают такими слепыми и глупыми?! — в ее голосе зазвучало искреннее страдание.

— Алексей всегда ненавидел меня! — огрызнулся Сергей. — Он мне завидовал и ревновал к тебе!

— Не смей поганить его имя своим лживым языком! — дама гневно нахмурилась, отчего ее лицо, и без того не отличавшееся красотой, стало выглядеть просто зловеще. — Он был лучше всех нас, вместе взятых! А сейчас мучается на каторге в Сибири! Хотя, по справедливости, именно ты должен был быть на его месте.

[Drago63]

— Анна, побойся Бога...

— Молчи! Иначе я убью тебя! Джентльмены, — Анна обратилась к нам — я должна кое-что объяснить. И обратиться к вам с просьбой. Ах да! Опустите руки, пожалуйста. Извините, я очень испугалась. К тебе это не относится! — гневно закричала она на «профессора». — Продолжай держать!

— Но у меня ревматизм...

— В левом плече, не в правом, — мстительно усмехнулась женщина. — Джентльмены, извольте выслушать мою печальную историю.

История, поведанная Анной, и впрямь оказалась очень печальной. Молодая неопытная девушка, переполненная энтузиазмом и революционными идеями, примкнула к организации, желавшей изменить жизнь на ее родине к лучшему и избавить общество от деспотизма. В той же организации состоял и будущий «профессор Корэм», которого звали Сергеем, и человек, безответно влюбленный в Анну, по имени Алексей.

Увы, как часто бывает, благие намерения увлекли романтичную молодежь на пагубный путь. Они решили бороться со злом, используя еще большее зло — террор. Алексей ясно осознавал ошибочность такого решения, всячески пытался убедить товарищей, включая Анну и Сергея (ставших к тому времени супругами), что террор лишь породит ответную жестокость правительства. Но его усилия были тщетны, он оставался в одиночестве.

После убийства крупного полицейского чиновника, совершенного организацией, власти устроили на нее настоящую охоту. Часть революционеров, включая Анну, Сергея и Алексея, была арестована. Сергей, оказавшись перед реальной угрозой казни, согласился стать осведомителем и таким образом спасти себе жизнь. Он выдал всех, подробно рассказав о роли каждого в работе организации, не пощадив даже собственную жену. Алексея же он оклеветал, представив одним из главных вдохновителей террора, что было подлой ложью. В результате нескольких революционеров приговорили к повешению, а остальных, в том числе Алексея, к каторжным работам в Сибири.

Анне через несколько лет удалось каким-то чудом бежать с каторги и связаться с уцелевшими членами организации. Они дали друг другу клятву выследить предателя и совершить возмездие.

— Но главное, я хотела вернуть украденные им документы организации! — говорила Анна, глаза которой буквально горели. Теперь она не казалась ни смешной, ни нелепой. Перед нами была женщина несгибаемой воли, готовая умереть за свои убеждения. — Там было доказательство невиновности Алексея! Протоколы наших собраний, его письма, в которых Алексей настойчиво пытался отговорить нас от террористических актов! Эти бумаги помогли бы спасти его от каторги. Ведь каторжные работы в Сибири — ужас. Настоящий ужас. Джентльмены, вы даже представить себе не можете, какие там условия, какой лютый холод...

— Я кое-что слышал об этом, сударыня, — кивнул Холмс.

— Мне удалось выследить этого жалкого человека, — Анна с презрением кивнула в сторону «профессора». — Поверьте, я ни в коем случае не хотела убивать секретаря! Бедному юноше просто не повезло. Он вошел в кабинет, когда я рылась в ящиках стола, разыскивая эти бумаги. Схватил меня с криком: «Воровка!» — и случайно сорвал пенсне. А я без него почти ничего не вижу! Я перепугалась и машинально, сослепу отмахнулась первым предметом, который подвернулся мне под руку. К несчастью, это оказался нож для разрезания бумаг, и он попал юноше в шею. Бедный мистер Смит! — лицо Анны исказила мучительная боль. — Потом я бросилась бежать и, почти ничего не различая, по ошибке свернула не в тот коридор. В результате вместо выхода я попала в спальню к бывшему мужу. Он перепугался, словно увидел свою смерть! — Анна криво усмехнулась. — Я обещала ему, что, если он спрячет меня и даст возможность беспрепятственно уйти с бумагами, его предательство будет забыто. Если же нет, я выдам его убежище организации. Он оказался благоразумным и подлым трусом, как в прошлый раз, когда сдал нас всех полиции.

— Анна... — пробормотал Сергей, красный от стыда.

— Теперь вы знаете все. Пожалуйста, скажите родителям мистера Смита, что я не хотела причинять ему зла! Это была трагическая, роковая случайность. Я горько сожалею о его смерти. И еще... — Дама извлекла из-под корсажа небольшой пакет, туго перетянутый бечевкой. — Вот документы, которые спасут Алексея от каторги. Умоляю вас, отнесите их в русское посольство и расскажите, при каких обстоятельствах они попали вам в руки. Это последняя просьба умирающего человека, отнеситесь к ней с уважением! — Она тяжело вздохнула, перевела взгляд на Сергея. — Тебе, негодяй, тоже стоило бы умереть, но я и так взяла на душу тяжкий грех, хоть и невольный... — Анна смотрела на бывшего мужа с ледяным презрением. — Живи, мерзкий червяк, и помни меня!

— Нет, не надо! — вскричал Холмс, увидев, что женщина подносит дуло револьвера к своему виску. — Остановитесь! Даю слово, я постараюсь облегчить вашу...

Слово «участь» потонуло в грохоте выстрела.

***


— Удивительная женщина! — с уважением произнес Холмс, когда мы ехали в русское посольство. — Опасная, даже страшная. Но сколько в ней было достоинства! Жаль, очень жаль, что она не ответила на чувства этого Алексея. Может, тогда все было бы по-другому.