Луна, дорога и меч - II

[Aemilia]

Замечательное стихотворение...
И музыка слов такая красивая, спокойная, медленная и в то же время полная жизни. Невероятно живые, необычные и такие простые образы. Красный Волк - это твой удивительный талант - облекать красоту и необычность в простые и понятные слова. Хотела процитировать несколько таких мест, но рука не поднимается кромсать это произведение на отдельные слова и фразы. Там в каждой строке то, о чем я говорю. Пиши, пожалуйста, еще. Такой дар - редкость.

[Красный Волк]

  Дорогие Tory, Aemilia, эр Drago - спасибо вам огромное за такие теплые и добрые слова!
  И вот еще одно, новое...

Купол неба, как вымытый, чист и светел -
Всласть дождя напились поля.
На губах оставляет весенний ветер
Вкус цветущего миндаля.

Вкус шафрана и дыма - тревожно-горький,
Что хмельней любого вина...
Запеклась рана в сердце кровавой коркой,
Начала заживать она.

Боль сговорчивей стала - и даже вроде,
Притупившись, почти ушла...
И небрежно свисают, как встарь, поводья
Вновь с передней луки седла.

И гюрзою степная дорога вьется
Меж горбами холмов опять...
Не наполнить иссохших до дна колодцев,
Не потечь горным рекам вспять.

Розовеет победно миндаль по склонам...
Бог дорог, ветров и разлук,
Дай же счастья упрямым глазам зеленым
Той, чьи брови - точеный лук.

Той, чей рот столько раз целовал я алый,
Той, чьи косы - рыжей огня...
Той, что твердо и ласково мне сказала:
"Уезжай. И прости меня..."

[Красный Волк]

Написалась вот такая попытка фан-творчества . Кто читал "Пропавший легион" Гарри Тертлдава, героя, думаю, узнает .

Лютнист.

...Учат древние книги: "Горьки дороги скитальца,
Птицы, канувшей в небо, как камень, он бесприютней..."
Но опять у костра рассыпают смуглые пальцы
Жемчуга переборов по струнам старенькой лютни.

На затылок беспечно треухая шапка сбита,
Треплет ленты цветные на шапке полынный ветер...
Бровь изогнута, зубы блестят - и всеми забыто,
Что тебе отправляться в опасный путь на рассвете.

Блики пламени пляшут по лицам друзей усталым,
По изрубленным в битвах щитам - и кольчугам пыльным...
Снова лютня твоя их, бродяга, околдовала -
И ей вторящий голос, лихой, молодой и сильный.

По плечам буйно кудри рассыпались смоляные...
Ты поёшь - и из далей, повитых ночным туманом,
Проступают долины и горы твои родные -
Край, который от века зовется Васпураканом.

Край, затерянный в высях орлиных под облаками,
Где качала тебя в детстве мать в резной колыбели.
Край вершин, коронованных синими ледниками,
Край селений пастушьих - и каменных цитаделей.

Край искусных в трудах мастеров - и воинов смелых,
Где весной лиловеет шафран на лугах зеленых,
Где отары тучны - и метки охотничьи стрелы,
Где арча и кизил встали чащей на горных склонах.

Там, в долинах, озер бирюзовых мерцают чаши,
Там веселые шутки - острее жгучего перца...
Стройных девушек нет чернокосых тамошних краше.
Ты одной из них отдал кольцо - а с кольцом и сердце.

Там в садах янтарем наливаются абрикосы,
Пахнет мёдом лозы виноградной тугая завязь...
...И, заслушавшись, кто-то вздыхает: "Во имя Фоса -
Как поёт! Вынимает из тела душу, мерзавец!"

Знают все: не едят в том краю из вражьих ладоней.
Покорить его многим хотелось - да всё напрасно...
Только нынче опять его топчут чужие кони -
И вода в его реках от крови сделалась красной.

Там ячмень истекает зерном на полях несжатых -
И размыли дожди пепелище дома родного...
Ты поклялся с лихвой за всё это стребовать плату -
Значит, снова тебе поутру седлать вороного.

И звенят под рукой твоей струны призывом к бою,
Зажигая вновь в душах суровых огонь тревожный...
Неразлучны отныне в скитаньях они с тобою -
Лютня, лук и, у пояса, сабля в потертых ножнах.

И пускай и на теле - рубцы, и на сердце - шрамы,
День настанет однажды, и в сердце радость воскреснет.
Князь без княжества, парень отчаянный и упрямый,
Да хранят тебя небо, надежда, любовь - и песня...

[Tany]

Ой, сколько я всего волшебно-прекрасного пропустила!

[Красный Волк]

  Спасибо Вам большое, эрэа Tany!
  И - еще одна вещь, написавшаяся не так давно по мотивам дальневосточной классической литературы. Только на сей раз - не японской, а китайской. А именно - по мотивам авантюрно-героического романа Ши Най-Аня "Речные заводи", истории о китайских Робин Гудах ХII века. Вариантов у которой в Поднебесной было много... ну, и можно, наверное, считать, что эта версия - один из них . А еще, когда это всё писалось, не раз вспоминались строчки Высоцкого. Которые - воистину на все времена: "...Попытайся ладони у мертвых разжать\ И оружье принять из натруженных рук..."

 Лотосы Ляншаньбо

1. Выбор Сун Цзяна.

…Мост у пагоды. Пруд в пятнах ряски. Кривой тутовник…
Гулок грохот копыт: «Небесам теперь не перечь…»
Кто же знал, что так выйдет – и ты, молодой чиновник,
Сменишь кисть на поводья, а тушечницу – на меч?

Каплет пена с удил. Ветер треплет полы халата.
По дороге вперед, как стрела, летит вороной…
Скоро дамба, водою залитых полей квадраты,
Зелень рощи – и крыши твоей деревни родной.

Здесь ты вырос, Сун Цзян. Всё тебе здесь с детства знакомо:
Запускал ты здесь змеев, в чужие лазил сады…
Ты осадишь коня у ворот соседского дома,
Где смеются друзья, пьют вино – и не ждут беды.

Невдомёк им, что завтра над кровлей огонь запляшет
И что стража наместника дом окружит кольцом…
Заварили в уезде они горячую кашу –
Но, предав их, как людям глядеть бы ты смог в лицо?

Головная повязка – в разводах пыли и пота…
«Бунтари и разбойники», - так их честят. Пускай!
Ты успеешь спасти их, друзей – постучав в ворота
И с седла прохрипев: «Уходите, брат Чао Гай…»

Ты коня не щадишь. Плеть свистит – и гремят копыта…
Кости брошены, парень. Подставлена ветру грудь.
…Своенравна судьба. От тебя, Сун Цзян, еще скрыто,
Что пока начинается только твой долгий путь.

Путь скитальца и мстителя. Путь в легенду и в песню –
И уже не развяжешь завязанного узла…
…И молва о тебе побежит по всей Поднебесной –
О разящем клинке, Небом поднятом против зла…


2. Второе рождение.

С южным ласковым ветром в Цзянчжоу весна пришла.
Солнце в лужах блестит и глаза ярким блеском дразнит,
Во дворах за оградами мэйхуа расцвела,
Снегом розовым площадь базарную замела –
И слетают, кружась, лепестки на помост для казней.

«Шевелись!» - стражник в спину толкает тебя копьем.
Руки скручены крепко, набита каньга на шею…
«Вот и всё», - снова боль жалит сердце скользкой змеей.
А с помоста уже выкликают имя твое,
И разбитые губы в усмешке кривятся злее.

Ох, как хочется жить… Нежен неба шелк голубой,
Ветер сладок, белы облака, точно клочья ваты…
«Обезглавить… За помощь злодеям из Ляншаньбо,
Возмущающим чернь и чинящим дерзкий разбой…» -
Приговора слова нараспев читает глашатай.

«Как наивны и молоды вы – и сказать нельзя!
Слово «дружба» для этого сброда – ничто, поверьте.
Чтоб спасти вас, и пальцем не двинут ваши друзья…» -
На допросах смеялись в лицо тебе. Что ж, Сун Цзян –
Покажи палачам своим: ты не боишься смерти.

«Жалко только отца – что с ним будет теперь, с отцом?
Побери Яньло-ван вас – скорей бы уже кончали!..» -
Кровь стучится в виски. А вокруг помоста кольцо
Незаметно смыкают две дюжины молодцов,
Оттирая досужих зевак от него плечами.

Травяные плащи – рыбаки, похоже, с болот…
Из бамбука сплетенные шляпы лица скрывают…
Кто они, слишком поздно до стражи твоей дойдет.
Первым прыгнет с мечом на помост их вожак. Вон тот –
И, не веря себе, ты узнаешь в нем Чао Гая.

Вопли к небу взметнутся. Скрестясь, клинки зазвенят,
И доспехи сверкнут из-под плотных накидок длинных.
И по стражникам стрелы хлестнут из толпы, как град,
И Лю Тан, заслонив тебя, крикнет: «Пригнись-ка, брат!»,
И ремни рассечет на руках твоих нож Ван Ина.

И плечо тебе кто-то подставит, хрипя: «Держись!»,
Когда ты пошатнешься, как раненый – или пьяный…
Лепестки на помосте… Блеск солнца… Синяя высь…
Снова рядом – друзья. Впереди – надежда и жизнь.
И тебя он еще подождет – чертог Яньло-вана…


3. Песня повстанцев.

Запахнись поплотней в плащ потрепанный травяной –
Ночь неслышно уходит, из плавней туман ползет…
Здесь на многие ли встал зеленый камыш стеной –
В сердце края озер, рукавов речных и болот.
Здесь теряется в топях легко человечий след,
И на листьях осоки сверкают капли росы…
И остры здесь клинки. И отсюда выдачи нет –
Разъяренного тигра не дергают за усы.

               Дремлют в заводях черных звезды лотосов белых,
               Серебром отражен в них блеск Небесной Реки…
               И полны наши чаши, и метки наши стрелы,
               И, как сталь, в нашем стане клятвы дружбы крепки.

Будда учит терпеть – но терпеть не осталось сил…
Если палки не раз рвали в мясо спину твою
И в деревне родной ты в голодный год схоронил
Всю свою разоренную податями семью,
И мотыгу сменил ты на лук и цеп боевой,
А в ямынях примет твоих списки давно висят
И охоту закон за твоей ведет головой,
У костров наших будешь ты встречен с почетом, брат.

               Слово «ненависть» всем тут до озноба знакомо,
               Все мы связаны, парень, тут одною судьбой…
               Если нет и не будет у тебя больше дома,
               Для тебя станут домом камыши Ляншаньбо.

Носовое весло раздвигает густой тростник,
Расступается чаща аира и орхидей.
Дальний гром барабанов – и выпи плачущий крик,
Алых факелов блики – и рябь луны на воде…
Хватит, брат, подлецам и мздоимцам поклоны класть -
Пусть до самого неба встает огонь мятежа!
О народе своем позабыла в столице власть –
И придется ей горький и злой пожать урожай…

                По деяньям – и мера, по долгам – и расплата,
                А душе - не по силам ни забыть, ни простить…
               «Право мести - от века справедливо и свято», -
                Говорят в Поднебесной… Так сумей отомстить!

[Красный Волк]

4. Брод.

В камышах побуревших редеют пряди тумана.
Небо алым окрасил рассвет, словно кровь дракона…
Там, на том берегу, рассыпают дробь барабаны –
И пестреют парчой императорские знамена.

Латной конницы строй крепко сомкнут, грозен и плотен,
Плавни он охватил с трех сторон, как петля тугая…
 А бойцов у тебя под рукою, Сун Цзян – пять сотен.
А гонец твой – сумел ли прорваться он к Чао Гаю?

Против леса мечей и литой чешуи доспехов –
Самодельные пики, цепы да куртки на вате…
Правда, конникам топи у брода станут помехой –
Только стрел вам, ты знаешь, совсем ненадолго хватит.

Страх червём вгрызся в душу – но губы упрямо сжаты.
Отступить вам нельзя – значит, драться насмерть придется.
…Помнишь, как по ночам ты, мальчишка, глотал когда-то
Жадно свитки о древних героях и полководцах?

Дождь стучал по бамбуковой кровле. И еле-еле
В изголовье, коптя и чадя, светильня мерцала…
Помнишь, как у тебя жарко щеки, Сун Цзян, горели
Над трактатом Сунь-цзы – и «Записками» Цао Цао?

О сражениях при Гуаньду и Красных Утесах
Ты читал – и жалел, что тогда не пришлось родиться…
…Тяжелы нынче травы в холодных осенних росах,
И рассветное солнце твои золотит ресницы.

Что ж… Поправишь ты шлема завязки на подбородке –
И испробуешь снова, как меч выходит из ножен.
И отдашь, обернувшись, приказ – простой и короткий:
«За щиты! Мы задержим их, братья. Насколько сможем».

Арбалеты натянуты. Пращники – наготове.
Поднялись конной лаве храпящей пики навстречу…
…В это утро в реке покраснеет вода от крови.
Не драконьей. Горячей. Дымящейся. Человечьей.

И рука, отнимаясь, колоть и рубить устанет.
И, когда не останется больше держаться силы,
У противников в гонги забьют заполошно в стане:
Обойдет Чао Гай их – и с маху ударит с тыла.

В этот день станут многим из них могилой болота.
Разве треть их вернется в Цзянчжоу – и то едва ли…
И, дыша тяжело, весь в крови, весь мокрый от пота,
Ты поймешь, что подмога пришла – и вы устояли.

А наградой тебе благодарные будут взгляды
Тех, кто в бой за тобой шел сегодня с такою верой…
И поверишь ты сам в то, что смог всё сделать как надо,
Услыхав за спиной хриплый смех Юань Сяо-эра.

И У Сун вверх секиру подбросит с воплем, ликуя.
И, плечо зажимая ладонью, серый от боли,
Улыбнешься с трудом ты густому басу Ли Куя:
«Хэй, а что говорил я? Что мы их съедим без соли!»

«Брат, ты лагерь наш спас», - Чао Гай потом тебе скажет
И при всех после битвы обнимет тебя за плечи…
И нефритовой глыбой на сердце прозренье ляжет:
А ведь им, древним ханьским героям, было не легче…


5. Саньнян.

 …Заалелась пионом – и вдруг улыбнулась светло.
Просияли глаза, задрожали густые ресницы…
Эти тонкие пальцы не ладили с детства с иглой –
Их не к пяльцам тянуло, а к луку, мечу и скребнице.

Эти пальцы успели отвыкнуть давно от колец –
Загрубевшие, в ссадинах свежих на сбитых костяшках…
Рана в сердце затянется, рваный оставив рубец –
Только как по живому ее штопать больно и тяжко!

И молчишь ты. И смотришь, как руки ее теребят
Желтым пухом весенним одетую веточку ивы…
- Ведь и я полюбила его, уважаемый брат, -
Признаётся застенчиво девичий голос счастливый.

- Передайте ему: я с охотой пойду за него…
…Тот, кто боль не умеет зажать в кулаке – не мужчина.
Никому не откроешь ты сердца, Сун Цзян, своего,
Веселясь через месяц на свадьбе ее – и Ван Ина.

Будет литься из чаш золоченых вино через край,
Будут флейты напевно звенеть – и греметь барабаны,
Посажённым отцом жениха будет сам Чао Гай,
Ну а сватов Ван Ин уже выбрал – тебя и Лю Тана.

И, под грохот и треск рассыпающих искры шутих,
Прозвучит в честь четы молодой пышных здравиц немало.
А чета из них выйдет на славу: красавец-жених –
И невеста-красавица, в шелк разодетая алый.

Волны черных волос. Как Мин-фэй, юным ликом нежна…
И румянец на щеки вот так же ей бросится жаркий,
Когда срок подойдет осушить им с Ван Ином до дна,
По обряду, две красным шнуром оплетенные чарки.

А потом, после пира, проводят их в брачный покой,
Где уже зажжены благовонные красные свечи…
«Счастья вам!» - ты шепнешь. И, пусть нынче тебе нелегко,
Верь, Сун Цзян: время хоть и не сразу, но все-таки лечит…


6. Меч Чао Гая.

Слёзы душат тебя, горьким комом горло сдавив…
Ночь – уже на излёте. Умолк звон цикад в траве.
Меркнет Северный Ковш – и над купами черных ив
Белой льдинкою колкой блеснула звезда Цивэй.

Души тех, кто отважен и честен был, говорят,
Улетают на этой звезде после смерти в рай…
Шепчут губы: «Ответь, как нам быть теперь, старший брат?
Не заменит никто нам теперь тебя, Чао Гай…»

После боя нахмуренный лекарь сразу сказал,
Вынимая из раны стрелу, что надежды нет…
Этой ночью ты сам Чао Гаю закрыл глаза.
Этой ночью, Сун Цзян, повзрослел ты на десять лет.

Был во мраке густом для тебя он светом свечи –
Твой вожак и наставник, отец твой второй и друг.
Помнишь, как он когда-то тебя, мальчишку, учил
Лихо ездить верхом – и натягивать сюннский лук?

Помнишь, как вы сидели у лагерного костра
И читал он о сливе цветущей стихи Ли Бо?..
… Не стыдишься ты слёз – так в груди эта боль остра.
Он ушел – и полсердца забрал твоего с собой.

А еще он тебя научил: сдаваться нельзя,
Как бы не было вызов непросто бросать судьбе…
…Ты не знаешь пока, что решили твои друзья:
Меч его, Чао Гая, отныне носить – тебе.

Беспорочен и чист лунцюаньский стальной клинок,
И нефритом зеленым украшена рукоять…
Скажет твердо У Юн, самый старший из вас: «Сынок,
Отказаться не смей – ты достоин его принять.

И достоин, нося этот меч, возглавлять наш стан…»
Вязкий жгучий комок тебе снова сожмет гортань –
И, как эхо: «Достоин!» - тогда повторят Лю Тан
И У Сун, и Ли Куй, и Ван Ин, и братья Юань.

И меча рукоять крепко стиснет твоя ладонь…
Тот, кто солнцем смог стать для других, не сойдет во тьму.
Чао Гай в твоем сердце из пепла раздул огонь –
И настало, Сун Цзян, время жарко вспыхнуть ему… 

[Convollar]

Сколько прекрасного я пропустила. Спасибо, Красный Волк!

[Drago63]

Замечательно!

[Dama]

А хорошо!

[Красный Волк]

 Дорогие эрэа Convollar и Dama, эр Drago - спасибо вам большое!

[Эйлин]

Как же  много  столь восхитительного я умудрилась не заметить!
Сколько   героев далеких времен Вы делает для  нас близкими!
Спасибо , эреа Красный Волк!

[Laty]

Как всегда, сильно.
Уже не раз убеждалась - если по мотивам прочитанного пишут ТАКИЕ стихи, то стоит найти и прочитать книгу, вдохновившую автора на столь прекрасный поэтический резонанс. Спасибо, эрэа Красный Волк!

[Красный Волк]

 Дорогие эрэа Эйлин и Laty, спасибо вам большое!

[Красный Волк]

 Новое .

...Прибой шумит о волнолом - то тих, как колыбельная,
То, брызги к звездам вознося, рокочет, как орган...
И знает сердце: где-то есть реальность параллельная,
В которой ждут тебя они - и Лисс, и Зурбаган.

Отдав швартовы, берега оставь вдали привычные
И, курс в туманы проложив, поверь в свою мечту -
В крик чаек, в зелень склонов гор и крыши черепичные,
В маяк над молом и сады в гранатовом цвету.

В лес мачт и гул толпы в порту. В закат, что, жаркой бронзою
В лагуне синей отражен, над мачтами горит...
В ракушечник беленых стен, увитых густо розами,
В мощеных улочек крутых горбатых лабиринт.

И в смех гитары за углом в таверне, в пряных сумерках.
И в запах кофе и сетей, ванили - и смолы...
И в сердце вновь воскреснет то, что, всем казалось, умерло,
Ростком проклюнувшись живым из спекшейся золы.

И по брусчатке башмаки матросские процокают,
И скрипнут ставни, и свеча затеплится в окне...
Над морем вспыхнет фонарем луна золотобокая -
И ты поймешь: всё это - явь. Всё это - не во сне.

Доверься дерзко блеску звезд, упрямому и вечному,
Переложи на новый румб штурвала колесо...
И что с того, что к ней пути на картах не отмечены -
К Земле Бегущей по волнам и алых парусов?..

[Drago63]

Блеск!