Исповедь

Я уже признавалась, что пытаюсь писать фанфики тогда, когда в голову приходят совсем уж странные идеи на тему, как «все это» было. Я помню, что это мой третий вариант на тему смерти Джастина Придда, который несовместен с предыдущими, а те, тем же порядком несовместны между собой. Возможно, через 2 недели правильный ответ будет известен. Ну а пока я задалась вопросом, а почему Сильвестр, который вроде бы старательно изыскивал повод устроить Приддам неприятности, не ухватился за эту историю, и получился такой, хм, вариант ответа.

Исповедь.

Квентин Дорак с удовольствием добавил к разложенным по столу книгам еще один том. Секретарь перед уходом не забыл проверить чернила и остроту перьев. Кардинал предвкушал одинокую ночь. Нельзя, разумеется, пожаловаться, что днем к нему с удовольствием и без предупреждения стремились ввалиться многочисленные досужие посетители, но все же даже шарканье шагов и шелест одежд за дверью порой мешали сосредоточиться, а приучить себя не замечать посторонние звуки неразумно – слишком многие обрадуются смерти кардинала. Ночью же ничто не отвлекало от предмета размышлений, за исключением привратника (а может и не за исключением – следует как-нибудь проверить, но не сегодня) он был единственным бодрствующим человеком в доме. Вечер нынче мокрый и холодный даже по осенним меркам, в такую погоду даже кошки Леворукого небось сидят у Закатного Пламени.
А ведь кому-то не сидится – к двери приближаются торопливые шаги. Ближе, ближе. Нервный стук в дверь, и она распахивается, не дожидаясь ответа. Впрочем, подтянуть к себе тяжелое Сильвестр на всякий случай успел. Епископ Авнир всегда был ранней пташкой, но сейчас было слишком рано даже для него. То есть еще слишком поздно. Впрочем, как бы то ни было, его вообще не должно было быть в столице. Герцогу Придду вздумалось пригласить в родовой замок родственников, и несколько дней назад епископ отбыл. По времени выходило, что он как раз успел доехать туда, постучать по двери и не мешкая повернуть назад. Или не просто постучать? Вернулся среди ночи и не к себе. Успел поссориться с семьей?
Прямо на пороге епископ опустился на колени и взвыл: «Я должен покаяться, ибо согрешил. Но он сам, сам… Это кара свыше…» Дальнейшее утонуло в рыданиях. Единственным напитком в комнате были остатки безнадежно остывшего шадди. Если бы этот шадди был хоть чуть менее скверным, его бы уже не осталось. Омерзительный вкус подействовал. Слова стали более разборчивыми. Постепенно стало понятно, что действительно не успев приехать в замок Васспард, Авнир наткнулся на прогуливающегося наследника. Юноша, одержимый тщеславием, упражнялся в стрельбе из еретического ружья – Сильвестр удивленно поднял бровь – тревожа покой обитателей дома, пугая их ужасающим грохотом и отвлекая их от благочестивых размышлений, имея в виду потом поразить и смутить невинные умы младших братьев своим хвастовством, более того, помышлял даже публично унизить родного дядю, уговорившись с ним о соревновании. Что ж, епископ даже каялся всегда так, словно пенял Создателю на вопиющее несовершенство мира, раз даже он не смог не замараться. Поначалу юноша ответил на кроткую и уместную проповедь обидным смехом и глупыми отговорками ,при этом не стыдился приводить в свою защиту пример того же дяди, мол граф Гирке только что тем же самым занимался, даже посмел завести речь об отвратительных и жестоких обычаях заморских еретиков в обращении с их мерзким и четырежды мерзким оружием. Ах, вот в чем дело – догадался кардинал – «еретическое» ружье было украшено морисским орнаментом. Доходили ж любопытные вести, молодой граф Васспард в Торке совершенно неожиданно оказался среди ближайшего окружения Алвы. Сразу мысленно откидывать многочисленные прилагательные было тяжело – Авнир говорил быстро, то, увлекшись, возвышал голос почти до крика, то, спохватывался и переходил на приличествующий покаянию шепот. Тут бы за существительными с глаголами уследить и понять, что же и с кем стряслось такое, что требует немедленного покаяния.
«Но все же пастырская настойчивость смогла разрушить еретическое обольщение – юноша, казалось, согласился, что производимый им шум действительно может мешать домочадцам. Возрадовавшись, я направился было к замку, но юноша, вопреки ожиданию не последовал за мной. Обернувшись, я увидел, что он вновь целится из своего омерзительного ружья. Я возобновил убеждения, присовокупив к ним, каким отвратительным и опасным примером для младших братьев окажется лживое притворство со старшим родичем и священником. Я даже не побоялся встать перед ним, заслоняя мишень. Он опустил ружье, но скверные мысли, увы, прочно овладели несчастным юношей. Сердито бормоча ерунду…» - Авнир поймал удивленный взгляд кардинала и решил уточнить, – «Что воистину отвратительным и опасным примером для младших братьев будет после стрельбы оставить ружье заряженным...»,- Сильвестр одобрительно кивнул. Епископ, приняв жест на свой счет, продолжил: «…Принялся ковыряться в дуле мерзким на вид приспособлением. Он вынул пулю!» - Авнир окончательно сорвался на крик. – «Я видел ее своими глазами! Я ободряюще хлопнул его по плечу и хотел, правда хотел, вознести благодарственную молитву небесам. Но тут раздался ужасный грохот. Джастин лежал на земле весь в крови. Хотя я был в шаге от него, я даже не успел дать ему последнее утешение перед смертью. Слова осуждения из уст священника были последним, что он слышал в этой жизни… В ужасе я бегом вернулся к своей карете и вернулся в столицу.»
Воцарилось молчание, прерываемое всхлипами. Новости были ошеломительны. Очень хотелось запить их шадди – и слава Создателю, что не уже осталось даже той мерзости на донышке чашки, поскольку сердце и так колотилось сверх меры. Нет, кардинал не думал о чуде, покаравшем непочтительного юношу. В устройстве оружия он разбирался достаточно, чтобы знать, насколько опасна и ответственна процедура разряжания ружья противоестественным (тьфу, привязались велеречивые прилагательные) способом - даже когда пуля извлечена, расслабляться рано. До того, как ствол освобожден от пыжа и пороха, ружье все равно может выстрелить, и даже холостой выстрел может быть опасен для окружающих, а уж «стрельба» шомполом…
Но как именно ими можно воспользоваться? Сильвестр осторожно уточнил – итак, Джастин Придд мертв, а никто в замке даже не знает, что ты был там? «Не совсем так», - Авнир поднялся с колен: «Меня немного утешает мысль, что осиротевший отец простил меня. Мы встретились в придорожном трактире, где я был вынужден дать отдых лошадям. Я рассказал ему все. Он ответил, что это был несчастный случай, так он всем и объявит. Он даже благородно предложил не рассказывать о моем присутствии при печальном событии во избежание излишних толков.» Авнир снова зашмыгал носом. Сильвестр погрузился было в расчеты – итак наследник внезапно уезжает из дому в действующую армию, через некоторое время возвращается домой по приказу отца и под конвоем и тут же умирает от несчастного случая… Интересные перспективы… И ведь Вальтер не сможет никого убедить, что это было сделано не по его приказу. Похоже, последнюю фразу Сильвестр все же пробормотал вслух. Авнир вскинул голову с удивленно округлившимися глазами: «Да-да, Вы все видите, Ваше Высокопреосвященство. Несчастный отец сказал именно такую фразу, только я совсем не понял… Что Вы никого не сможете убедить, что это было сделано не по Вашему приказу…»