The Present

[Кьянти]

Было написано на фест "2 неизвестных"
Два не два, но один сюда опять влез - куда ж без него-то   

Автор: Кьянти
Бета: tigrjonok
Название: The Present
Жанр: General, humor, poetry
Размер: мини
Рейтинг: PG-13
Пейринг: согласно доставшимся номерам 13 и 31 – Руперт фок Фельсенбург и Леворукий.
Дисклаймер: Герои и цитаты из произведений В.В. Камши принадлежат В.В. Камше. Относительно остального: что чужое, - то, соответственно, не моё. Материальной выгоды не извлекаю.

Саммари: О подарках и умении их выбирать.

Предупреждения:
1) Спойлеры по СЗ-1
2) Это очередной аушный сюр с намеком на канон )))
3) Юмор – мрачноват

[Кьянти]

"Yesterday is history. Tomorrow is a mystery. Today is a gift.
That's why we call it 'The Present'".

Eleanor Roosevelt


Альте Дерриг
400 год К.С. 24 й день Весенних Скал


Вместо пролога.

«…Руппи прищурился, тщетно пытаясь разглядеть среди туманных фигур Ледяного, а потом над головой оказались черные ветки, и за ними – небо. Как он вновь оказался на земле, лейтенант не понял. Кажется, его что то толкнуло. Что то, чего он не видел. Ничего, сейчас он встанет.
– Я сейчас встану, – отчетливо сказал Руппи и не встал. Стало холодно, а липу окутало туманом…»





***

Холодный весенний вечер.
Дорога.
На дороге – карета в окружении всадников.
Суетятся люди, ветер доносит конское ржание, звуки выстрелов, чей-то крик.
Чуть поодаль – придорожная роща: в черных ветвях паутиной запутались слабые лучи заходящего солнца; свет сливается с тьмой, тьма перемежается светом, звуки становятся глуше, растворяются в сгущающейся тишине… Меж деревьев клубятся сизые тени – и из пепельной полупрозрачной дымки появляется темный загадочный силуэт. Высокая закутанная в плащ фигура осторожно ступает на снег, делает шаг, другой – и замирает у поросшего мхом ствола, застывает на миг, повернув черный провал капюшона к тонущему в тучах светилу – и воцарившееся безмолвие внезапно нарушает тихий довольный смех.
Порыв ветра волной прокатывается по кронам деревьев, – и плащ исчезает, на месте жуткой фигуры стоит темноволосый мужчина средних лет.
Черная рубашка, черные брюки, черный камзол, черные волосы, по-кэналлийски стянутые в хвост. Острые черты лица, бледные тонкие губы. И странные разноцветные глаза – один небесно-голубой, другой песочно-желтый – с узкими вертикальными зрачками.

Он стягивает с руки перчатку и касается липы, проводит ладонью по шершавой морщинистой коре, полной грудью вдыхает морозный колкий воздух и смеется, смеется, глядя в закат.
Потом поворачивается и шагает вглубь рощи, легко, словно в танце, скользя меж деревьями, не оставляя следов на снегу.

Неизвестный
(напевает)

-Когда качнется небо в переплете
Еловых лап, теряя высоту;
Когда любовь – как пуля на излете –
Случайно жертву выберет не ту;
Когда колокола на старой башне
Замолкнут – звук растает в тишине;
Когда вернуть захочешь день вчерашний –
Ты вспомни,
Вспомни,
Вспомни обо мне.

Дай руку – и пойдем гулять по крышам,
Ловя в ладони летнее тепло;
Возьмем Судьбы небесное стило –
Смерть зачеркнем и жизни перепишем;
Вернем ушедших и спрямим пути,
И сделаем из точек запятые,
И сможем даже счастье обрести,
А нет – хотя бы горы золотые…
Но только – наяву или во сне –
Давая волю радужным мечтам,
Ты помни,
Помни,
Помни о цене –
И будь готов платить по всем счетам.


Песня обрывается.
Неизвестный выходит из-за деревьев на небольшую прогалину на краю рощицы.
На запятнанном кровью снегу лежит человек, над ним, спиной к Неизвестному склонился еще один: некто светловолосый, явно предпочитающий шпаге старомодный тяжелый меч.
Неизвестный некоторое время молча изучает композицию: сочувственно разглядывает тело фок Фельсенбурга и морщится при взгляде на златовласое «исчадие Ада»– видимо, он хорошо знает обоих.


Неизвестный
(фок Фельсенбургу,
наигранно бодрым тоном)

- Здравствуй, Руперт. Здравствуй, мой хороший!
Ты чего разлегся на снегу?


Леворукий оглядывается через плечо и кривится при виде незваного гостя – очевидно, тоже с ним знаком.


Леворукий
(неприязненно)

- Отвяжись, торгашеская рожа.


Неизвестный
(картинно морщит нос)

- Фи, как грубо…

(Фельсенбургу)

- Руперт?


Руппи с трудом открывает глаза – и, судя по отсутствию удивления на лице, любопытного брюнета узнает.


Фок Фельсенбург
(едва слышно)

- Н…не мо…гу…


Неизвестный
(укоризненно качает головой и продолжает в том же духе)

- Ты не бережешь, мой друг, здоровье.
Бледен, слаб… Как твой гемоглобин?


Леворукий
(раздраженно)

- Он же сдохнет – от потери крови!
Отпусти мальчишку. Не губи.

(Руперту – участливо)

- Парень, как ты?


Фок Фельсенбург
(с трудом выговаривая слова)

- Хо… лодно и… боль…но…


Неизвестный
(заглядывает в мертвенно-белое лицо,
ровным тоном)

- Сожалею. Мальчик обречен.
Он вписался в это добровольно.


Леворукий
(вскакивает на ноги,
разъяренно)

- Добровольно?!


Неизвестный
(поднимает руки и предусмотрительно делает шаг назад)

- Я тут ни при чем.


Леворукий
(саркастично)

- То есть, он убийц с л у ч а й н о встретил
В чистом поле?


Неизвестный
(спокойно)

- Нет. Но я не лгу.
Чтобы кто-то выжил там, в карете, -
Кто-то  д о л ж е н  гибнуть на снегу.

(кивает на Фельсенбурга)

- Кто-то, кто осознанно подарит
Все свои непрожитые дни
Третьему лицу…


Леворукий
(с недоверием «переваривает» услышанное,
Руперту)

- Ты слышишь, парень?
Если это правда, то… моргни.


Фок Фельсенбург некоторое время бессмысленно смотрит в небо – черные ветви хороводом пляшут перед глазами, но потом делает над собой усилие – и моргает. Дважды.


Леворукий
(ошарашенно)

- Что за чушь… Ведь он совсем…


Неизвестный
(кивает, задумчиво глядя на лейтенанта)

- Мальчишка.
Искренний – и глупый, как школяр.
Преданный начальству. Даже слишком.
Редкий вид. Занятный экземпляр.
Да… Такие сами выбирают
В жизни путеводную звезду.
А когда, бывает, умирают,
То хотя бы не за ерунду.
Не за те дурацкие химеры,
Что у человечества в ходу…


Леворукий меж тем снова опускается на колено и склоняется над Фельсенбургом, пытаясь остановить кровь, – увы, безуспешно: красное пятно на снегу растет…


Леворукий
(прислушивается к болтовне Неизвестного,
раздраженно)

- Даже так? Хотелось бы примеры.


Неизвестный
(пожимает плечами)

- Если очень надо – приведу.


Леворукий
(нетерпеливо)

- Ну?


Неизвестный
(разворачивается спиной к собеседнику и пристально всматривается в темнеющий горизонт,
равнодушно)

- Свобода. Равенство. И братство.
Мрут за них по сотне раз на дню.
Честь... Любовь... Известность... Власть... Богатство...


Леворукий
(негодующе)

- Что?!


Неизвестный поворачивается на вопль, видит перекошенное лицо блондина – и тонкие губы кривятся в ироничной ухмылке.

Неизвестный
(насмешливо)

- Ну ты, ей-Богу… инженю.
Столько лет живешь на белом свете –
И не знаешь, в общем-то, людей.
Кстати, говорят, за всё в ответе
Т ы , о мой блондинистый злодей.


Леворукий
(слегка сбит с толку поворотом беседы)

- Я?!


Неизвестный
(издевательски)

- Конечно, ты. А как иначе?
Если ты вмешался – быть беде.


Леворукий
(зло)

-Я не понял, что всё это значит.


Неизвестный
(закатывая глаза и разводя руками)

- Ну, ты – Леворукий или где?


Златовласый собеседник, которого на самом-то деле зовут совершенно не так, морщит лоб, напрягает память – и, наконец, выуживает из неё отрывочные сведения о бытующих в Кэртиане представлениях, понятиях и взглядах. Его оппонент меж тем увлеченно развивает свою мысль.

[Кьянти]

Неизвестный
(развлекается, подкрепляя слова гримасами и «картинами в лицах»)

- Враг. Чужой. Закат. И – кошки, кошки!..
Грех. Порок. Соблазн. Измена. Зло.


Леворукий
(иронично)

- Т ы у них, конечно, свет в окошке…


Неизвестный
(легким тоном)

- Нет. Но мне чуть больше повезло.
Видишь ли, ни взрослые, ни дети,
Ни седые старцы, что мудры
И видали многое на свете,
Ах! – в меня  н е  в е р я т…

(помолчав, чуть более серьезно)

- До поры.
Но как только страхи или страсти
Перед ними встанут в полный рост,
Знают все, что Я по этой части.
На мои услуги дикий спрос.


Леворукий
(презрительно)

- Ты – ничто. Бесплотный, безымянный…


Неизвестный
(отмахивается)

- Именем кичатся дураки.
Плоть бывает редко без изъяна.
К Форме – легче клеить ярлыки…

(задумчиво)

А душа и сердце, друг любезный,
Знаешь, априори, ни к чему
Тем, кто на краю стоит над бездной,
Соскользнуть рискуя в злую тьму;
Кто уже приблизился к Пределу;
Кто идет по лезвию ножа…


Леворукий
(перебивает,
с нотой сарказма)

- Ладно, ты, философ, - ближе к делу.
В этой сделке в чем твоя маржа?

(насмешливо)

Ты ж не зря тащился по сугробам?


Неизвестный
(ядовито)

- Ну, а ты как думаешь, б л о н д и н ?


Фок Фельсенбург
(морщась не то от боли, не то от отвращения к беседующим,
со стоном)

- Прекратите… Сволочи вы… Оба…


Спорщики замолкают и оглядываются на раненного, про которого в пылу выяснения отношений как-то совсем забыли.
Неизвестный, придав лицу в меру виноватое выражение, первым обретает дар речи.


Неизвестный
(странным тоном: то ли и правда устыдился, то ли дурачится)

- Кстати, да. Согласен. Плюс один.


(берет Леворукого под левую руку и начинает аккуратно оттеснять его к краю прогалины,
издевательски-заботливо)


- Шел бы ты отсюда, друг сердечный,
К дому быстрым шагом налегке.
Вдруг опять твой шустрый подопечный
Огребет подносом по башке?
Или снова сядет. В Багерлее.
Тоже феерический провал.
Знаешь, чтобы было веселее,
Ты бы хоть его застраховал.
Он же регулярно пригревает
Всяких там рептилий на груди…


Леворукий отводит взгляд в сторону и пытается протестовать – но слабо и не существу.


Леворукий
(бурчит)

- Так уж «регулярно»… Ну, бывает…


Неизвестный
(кусает губы от сдерживаемого смеха,
назидательным тоном)

- Плохо бдишь, кошатник. Л у ч ш е  бди.

(откровенно веселится)

Твоего шального афериста
Надобно держать на поводке…


Леворукий
(видимо, вспомнив что-то, нехорошо улыбается,
с толикой ехидства)

- А не то – вторая «Каммориста»
Снова замаячит вдалеке?
Не у Вас ли, сударь, – ходят слухи –
Капер из-под носа увели?


Неизвестный мрачнеет на глазах, поджимает губы – лицо превращается в застывшую маску.


Неизвестный
(тяжело роняя слова)

- Я. Сегодня. В принципе. Не в духе.
Так что лучше ты меня не зли.

(уйдя в свои мысли)

Алва, несмотря на оплеухи,
Не живет без фортелей ни дня…

(очевидно, тоже припомнив что-то, заметно оживляется,
доверительно наклонившись к уху Леворукого)

Кстати, драгоценный, - ходят слухи –
Правда ли, что он…т в о я  р о д н я ?


Леворукий прикусывает губу и упорно молчит, изучая ближайший куст.
Неизвестный расцветает, наблюдая за реакцией оппонента.


Неизвестный
(с преувеличенным любопытством)

- Ты чего краснеешь, как девица?

(всплескивает руками и изображает «озарение свыше»)

Боже мой!.. Ну да. Я так и знал.

(укоризненно)

Это же «кирдык», как говорится.
Высший суд. Импичмент. Трибунал.

(грозит Леворукому пальцем)

Ты ведь не имел на это права.
«Никакой протекции родне»!

(качает головой)

Столько лет скрывать... Одна-а-а-а-ко…

(хлопает в ладоши)

Браво!


Леворукий
(внезапно разворачивается к Неизвестному, хватаясь за рукоять меча)

- Ты!..


Неизвестный
(мгновенно отступает и резко меняет тон,
жестко)

- А речь сейчас не обо мне.
Если лейтенант тебе дороже
Кровной, хоть и хлопотной, родни –
Ты с ним поменяться можешь тоже.
Жизнь за жизнь. Рискнешь?


Леворукий
(запальчиво)

- Я…

(осекшись, замолкает, с ненавистью глядит на Неизвестного и – отворачивается.
Фельсенбургу – тихо, избегая смотреть ему в глаза)

- Извини.



Леворукий уходит – медленно, сутулясь, тяжело ступая по снегу.
Неизвестный, не шевелясь, смотрит ему вслед – на бледном лице странная смесь торжества, отвращения и досады.
Золото волос в последний раз мелькает за деревьями и исчезает в подступающей мгле.
Брюнет сердито сплевывает на снег.


Неизвестный
(презрительно)

- Даааа… Орать мы можем, а на деле
Спросишь их: «Ну, что ж вы, господа?» -
Так, глядишь, ряды и поредели.
Все поразбежались. Кто куда.
Тоже мне, герой! Скажи на милость!
Нет, ну правда, Руппи, погляди!


Фок Фельсенбург

- Вряд ли я… смогу…


Неизвестный
(удивленно)

- А что случилось?


Фок Фельсенбург
(уголок рта дергается – несмотря на то, что слова можно разобрать с трудом, ирония слышна очень отчетливо)

- Как бы пуля… Вроде бы в груди…


Неизвестный оборачивается и, окинув взглядом распростертое на снегу тело и расплывающееся алое пятно, расстроенно прикусывает губу.


Неизвестный
(досадливо)

- Ах, ну да, ну да… Какая жалость…

(наклоняется над лежащим, заглядывает ему в лицо)

На меня хотя бы посмотри.


Холодные ладони ложатся на виски фок Фельсенбурга – и боль отступает, унося с собой и туман, стоявший перед глазами, и неимоверную тяжесть, давившую на грудь. Только воздуха по-прежнему не хватает.


Неизвестный

- Больно?


Фок Фельсенбург
(с легким удивлением)

- Нет…

(помолчав)

А сколько… мне осталось?


Неизвестный

- Думаю, еще минуты три.



Фок Фельсенбург
(прикрывает глаза)

- Можно я… спрошу?


Неизвестный
(с грустной улыбкой)

- Конечно, Руппи.


Фок Фельсенбург
(с трудом переводя дыхание)

- Объясни подробней… про «маржу»…
Прибыльное дело – эти… трупы?


Неизвестный молчит, по-кошачьи склонив голову набок, - и внимательно изучает лицо не в меру любопытного собеседника. Пауза затягивается – кажется, он никак не может решить с ответом. Или решиться на него.


Неизвестный
(ничего не выражающим тоном)

- Ладно. Так и быть. Тебе – скажу.
Я не получу и полсуана
С дарственной, оформленной тобой.


Фок Фельсенбург
(уголок рта снова дергается – услышанный ранее разговор не прошел бесследно)

- Ну, не ври…


Неизвестный

- Всё честно. Без обмана.
Глупо блефовать перед Судьбой...
Я довольно быстро выясняю
Душ людских надежды и мечты,
Покупаю, продаю, меняю –
И ищу…


Фок Фельсенбург

- Кого?..


Неизвестный
(тихо)

- Таких, как ты.
Тех, кто ход истории ломает…


Руперт в изумлении открывает глаза – и видит низко склоненное над собой чужое лицо, кривую усмешку на тонких губах, жуткие вертикальные прорези зрачков. Это пугает, лейтенант слабо дергается, предпринимая безуспешную попытку отодвинуться.


Неизвестный
(придерживает его за плечо)

- Полноте, не дергайся, лежи…
...Тех, кто худо-бедно понимает:
Жизни равноценна т о л ь к о  ж и з н ь…
Многие глядят в Наполеоны.
Славный был, не спорю, господин.
Но: таких «глядящих» - миллионы.
А в сугробе мерзнешь ты один,
Стоя на краю своей могилы,
Кровью истекая, чуть дыша…
Вера в человечество, мой милый, -
Самая желанная маржа.
И пока таких, как ты, в природе
Прочие еще не извели –
Я ваш мир подделок и пародий
Подожду стирать с лица земли...
Свойственно людской дурной породе
Нагло заявлять, что «жизнь – игра».
Жизнь – п о д а р о к. Понял?


Фок Фельсенбург
(шепчет)

- Понял… вроде…


Неизвестный
(встает с колен и отряхивает налипший снег)

- Вот и чудно.


Фок Фельсенбург
(отчаянно)

- Что… уже пора?


Неизвестный
(уловив тон сказанного, замирает,
тщательно подбирая слова)

- Время есть. Еще… совсем немного.

( и, помолчав, неожиданно предлагает)

Хочешь – передумай.


Фок Фельсенбург закрывает глаза – липы опять сплетаются в жутком хороводе и боль окатывает сознание новой волной, стирая из памяти образ того, ради кого он на это и решился…


Фок Фельсенбург
(слабо качнув головой)

- Не хочу…


Стук сердца становится реже, сбивается с ритма, ложится на знакомый мотив – реальность шелком холодным выскальзывает из рук, и Руппи, подчиняясь причудам бреда, начинает напевать – по крайней мере, ему так кажется.
Неизвестный наклоняется к Фельсенбургу и с любопытством прислушивается к серии хриплых выдохов.


Неизвестный
(скрывая удивление)

- Что за… песня?


Фок Фельсенбург

- Так… Перед дорогой
Вальдес пел…


Неизвестный
(задумчиво)

- Ну, пой. Я помолчу.

[Кьянти]

… Белые губы шевелятся беззвучно, но Неизвестному необязательно слышать слова, и видеть черные заломленные в отчаянии ветви, и чувствовать кожей стылое прикосновение мерзлого воздуха – тем более, что Фельсенбург тоже ничего этого уже не слышит, не видит и не чувствует…

Корабельными мачтами высятся над головой липы, звенит и хохочет ветер, наполняя тугие паруса, скрипит под ногой доска – и танцует, танцует бескрайнее синее море с белым снегом пенных гребней, бережно качает его на волне…
Пальцы гладят теплое дерево, и улыбается Олаф, глядя в распахнутое настежь весеннее небо, и забавно морщит нос Арно, азартно блестят черные глаза, солнечный свет заплутал в льняных прядях, а на юте сидит Ротгер в белой рубахе, обнимает ведьму-гитару за талию – она плачет, он смеется, хотя, может быть, и наоборот… Кружит голову знакомый до боли чуть горьковатый свежий запах – море всегда пахнет так: свободой и солью…
Вальдес поет, и Олаф поет, и Руппи поет – и норд-ост срывает слова с губ, подпевает.
Какое им дело до этого странного типа в черном, молча стоящего у самого борта?
Он сойдет на берег – и всё, а у них впереди – Дорога. Долгая-долгая, ясная-ясная…
А перед Дорогой – всегда поют…


…Кто-то жаждет золота и власти,
Кто-то ищет славы и любви.
Наша участь – паруса и снасти,
Шквалы, мели, прочие напасти –
Ведь у нас морская соль в крови.

Страсть, болезнь, безумие, отрава –
Как угодно это назови.
Мы другие, мы имеем право
Не скрывать крутые наши нравы,
Ведь у нас морская соль в крови.

На характер – позже или раньше –
Море всех проверить норовит:
Те, кто лжив, труслив и полон фальши
Держатся от палубы подальше,
А у нас – морская соль в крови.

Мы живем под всеми парусами –
Знай, ветра попутные лови.
То, что вы зовете чудесами,
Мы творим – богам на зависть – сами,
Ведь у нас морская соль – в крови…

А когда изменит нам удача,
Захлебнутся чайки горьким плачем,
И Создатель, строго хмуря брови,
Назовет последний день и час,
Море – верно, преданно и честно,
Вопреки пророчествам небесным –
Будет до последней капли крови
На плаву держать упрямо нас…


Холодает.
В синих сумерках плывет заострившийся мальчишеский профиль, тонкий, четкий, словно вырезанный из белой бумаги.
Рядом на снегу, закрыв кошачьи глаза, сидит Неизвестный, обхватив руками колени и положив на них подбородок, – смотрит чужие сны, пробует на вкус чужое шальное счастье…
Наконец, он возвращается к реальности, косится на лежащего Фельсенбурга, фыркает – и в прищуренных глазах пляшут-танцуют черти…



Неизвестный
(насмешливо приподняв левую бровь и левый же уголок рта)

- Верно. Если жить безумно хочется,
Да еще «морская соль в крови» -
Можно наплевать на все пророчества.

(тяжело вздыхает и щелкает пальцами)

Ладно, родич кесаря… Живи.


Фок Фельсенбург медленно приходит в себя, открывает глаза…
Дышать становится как будто легче.


Неизвестный
(с чуть заметной усталостью – и досадой)

- Даже если карта будет бита,
Некоторым рано умирать.
Несмотря на прелести гамбита
Мне придется…

(разочарованно разводит руками)

… всё переиграть.
Мне, конечно, нужен тот, в карете,
Но, похоже, не такой ценой…

(внимательно смотрит на изумленного Руперта,
веско)

Кстати, мой совет: держи в секрете
Факт того, что виделся со мной.
Я нечасто делаю подарки
Смертным. Да еще себе в ущерб.
Люди…

(оглядывается, прислушивается к голосам, звучащим все ближе и ближе – и недовольно кривится)

…О, идут… Ну вот, накаркал…
Мне пора.

(поворачивается к Фельсенбургу – и неожиданно, расплывшись в улыбке, подмигивает ошалевшему Руппи)

Увидимся, mon cher.

***



Вместо эпилога.

« – Остановилась! Как есть остановилась… Кровь то!
– Повезло! Ну, теперь до ста лет не помрет.
– Адмиралу его доложи! Живо!
Только что было светло, и сразу – вечер. Мир тает в лиловых сумерках, но ночь – это звезды, а где звезды, смерти нет.
– Господин Роткопф, – шепчет Руппи, – с вашего разрешения я доложу сам!»

[Lavri]

А когда изменит нам удача,
Захлебнутся чайки горьким плачем,
И Создатель, строго хмуря брови,
Назовет последний день и час,
Море – верно, преданно и честно,
Вопреки пророчествам небесным –
Будет до последней капли крови
На плаву держать упрямо нас…

Эрэа Кьянти, брависсимо!!!

[Nodame]

Cпасибо огромное, эреа Кьянти!!!
Слов нет... В общем, море удовольствия от чтения Ваших миниатюр.  Сразу же хочется растащить на цитаты. 
Еще раз спасибо! Еще много, много раз!

[Эстравен]

Жизни равноценна т о л ь к о  ж и з н ь…

Вера в человечество, мой милый, -
Самая желанная маржа.
И пока таких, как ты, в природе
Прочие еще не извели –
Я ваш мир подделок и пародий
Подожду стирать с лица земли...
Свойственно людской дурной породе
Нагло заявлять, что «жизнь – игра».
Жизнь – п о д а р о к.

  Эреа Кьянти, тысача тысяч спасибо за Ваш подарок!  Тут действительно можно цитировать без конца.  Отдельная благодарность за прекрасную песню.  Как раз в духе Вальдеса.  А Руппи - даже перед смертью грезить морем...    Какие диалоги! Характеры! Пред Судьбой отступит даже Леворукий. 
   И вспомнилась летопись: (цитирую по памяти, а читал ещё в универе, не обессудьте, коли что не так ) больше любви никто же не имат, ниже кто жизнь положит за други своя. Вот (отчасти) об этом Ваш замечательный фанфик.  Ведь наша жизнь - это самый удивительный, самый главный дар.  Порой не все осознают сей факт , но всем обидно когда-нибудь подарок потерять...  Но Руппи повезло!
 

[Leana]

Действительно подарок. Красиво, пронзительно, щемяще... Спасибо.
СПОЙЛЕРЫ

А что до Вальдеса, который по матчасти вроде бы "непоющий"...  Какая разница, если песня такая замечательная! 

[mediana]

Спасибо огромное, просто великолепно!

[Dama]

Восхитительно!

[Кьянти]

Эрэа Lavri ,
спасибо большое!
Очень рада, что понравилось

Эрэа Nodame ,
тащите на здоровье - мне очень приятно
Искренне рада, что чтение фика доставило Вам несколько приятных минут
И спасибо Вам за такую позитивную обратную связь )

Эстравен ,
благодарю!
Хорошо, что песня пришлась по душе 

>>Руппи - даже перед смертью грезить морем..
А почему бы и нет? ))
Что наша жизнь как не одно большое плавание... 

>>Пред Судьбой отступит даже Леворукий.

Как Вам сказать... Видите ли, я верю в Судьбу как таковую, но, полагаю, что действительно ключевых, строго предопределенных моментов, которые, как ни прыгай, не обойдешь -  не так уж и много в нашей жизни. Подавляющее большинство ситуаций - наш выбор и его результаты. Так что в данном случае, предпочитаю по-прежнему придерживаться мнения, что это было не отступление, а выбор. - "верный" или "неверный", не мне судить )

>>>Жизни равноценна т о л ь к о  ж и з н ь…

больше любви никто же не имат, ниже кто жизнь положит за други своя

Эмоционально - согласна с Вашей цитатой полностью.
Рационально - если такой подход вообще применим в данном контексте - и жизнь жизни рознь, и любовь бывает разная... )
Хотя тут многое спорно.

Очень интересные вещи Вы читаете. Если дадите ссылку , где это можно найти в сети - если это в ней есть - буду очень благодарна.

>>>наша жизнь - это самый удивительный, самый главный дар.
Плюс один, как говорится )

>>>Руппи повезло!
Это результат его выбора, полагаю. 

 Эрэа Leana ,
спасибо большое!
СПОЙЛЕРЫ

Рада, что песня пришлась по вкусу. 
А что до господина вице-адмирала... Ну, во-первых, думается мне, матчасть не протокол, кое-какие-нюансы могут и остаться за кадром, а во-вторых, вряд ли меня кто-то сможет убедить, что человек с таким характером не поет - хотя бы в душе. Или в дУше  Так что, наверное, ничего страшного, если он - чисто теоретически - составит конкуренцию нашему дорогому соберано 

mediana , благодарю Вас!

Эрэа Dama, спасибо Вам большое!

[Хэлденн]

Но только – наяву или во сне –
Давая волю радужным мечтам,
Ты помни,
Помни,
Помни о цене –
И будь готов платить по всем счетам.

У меня просто нет слов. Я вообще не любитель эпических стихов, но это сочетает в себе красоту и изящество лирики и доходчивость поэм. Даже захотелось отиллюстрировать)
Благодарю Вас вслед за всеми вышеподписавшимися, эрэа Кьянти.
И опять, опять эта тема выбора... Иэх, бедный Ринальди... Выбор , на мой взгляд, вообще самая страшная штука, которая только может случиться с человеком.

[Rukella]

Аплодисменты! Ушла учить наизусть и растаскивать на цитаты  .

[nyushik]

Эрэа Кьянти, можно кусочек уволочь... для подписи или как это тут называется? Посмотрела в профиле - персональное высказывание называется. Можно? Ну, пожалуйста!!!  Вот этот:
Страсть, болезнь, безумие, отрава –
Как угодно это назови.
Мы другие, мы имеем право
Не скрывать крутые наши нравы,
Ведь у нас морская соль в крови.

[Tory]

Позвольте и мне присоединить свой голос ко всеобщему восторженному хору, эрэа Кьянти!
Огромное вам спасибо, ваши миниатюры - истинные жемчужины, огромное удовольствие читать и перечитывать их. Если осмелюсь, тоже попрошу одно из четверостиший на подпись... Ибо выбрать трудно - все прекрасно. Где-то когда-то слышала, что древние индусы делили все написанное людьми на "придуманное" и "услышанное", в смысле "услышанное свыше". Ваше - истинно услышанное, тонкое и прочувствованное.
Еще раз спасибо!