Оклеветанный Король
или
розы не цветут на болоте

Опыт исторически-театрального эссе

Борис ТУХ

2 октября исполнилось 555 лет со дня рождения Ричарда Третьего, короля Англии в 1483-1485 годах, павшего 22 сентября 1485 г. в битве при Босуорте. А незадолго до этого, в начале августа, Ричард – в третий раз за последние тридцать с небольшим лет – появился на эстонской сцене. На этот раз – в спектакле т.н. Озерного театра, на холмах, окружающих озеро Лейго (примерно в 30 км от Тарту в сторону Отепя).

Эти два события и заставили меня написать такой вот странный очерк.

Реклама – двигатель Шекспира

Я не знаю других примеров того, как спектакль (оказавшийся в конечном счете ниже среднего) начинали рекламировать за год до премьеры. Весь Таллинн был покрыт плакатами с изображениями конного рыцаря и надписями «ВОЙНА РОЗ. Шекспир/Кейль. Режиссер Тыну Ленсмент». Сомневаюсь, что к тому времени был готов хотя бы текст. Не говоря обо всем остальном.

Обещанной масштабности не получилось.

«Невиданных еще в Эстонии самых зрелищных батальных сцен» мы так и не увидели:  шекспировские (?) герои за все трехсполовинойчасовое действо ни разу не обнажили мечей. И ведь не потому, что в Эстонии некому ставить фехтовальные поединки - в «Макбете», поставленном Айном Прооса в руинах Раквереского замка, и в «Мстителе», летнем проекте Пярнуского театра «Эндла», бои были массовыми и яростными. Я уж не говорю о блистательном фехтовании в «Мушкетерах» Линнатеатра.

В спектакле «Война Роз» участвовали  11 актеров (некоторые, как и во времена Шекспира, исполняли по две и больше ролей) и ансамбль Ultima Thule, лидер которого Рихо Сибуль сыграл несчастного короля Генриха VI. Для того, чтобы разыграть на холмах, окружающих озера Лейго, битвы Йорков с Ланкастерами, личного состава явно недоставало, поэтому все действие  было сосредоточено вокруг маленького заболоченного озерца, а чтобы придать постановке милитаристскую окраску и заодно подчеркнуть связь с современностью, в спектакле были задействованы четыре единицы колесной техники  и много взрывпакетов.

Когда колесный бронетранспортер со злобной  мегерой Маргаритой Ди Наполи  въезжал в озеро и ехал  по дну, или когда над водой вставали фонтаны взрывов, это впечатляло! Однако ничто не ново под луной: военная техника первой половины ХХ века уже «засветилась» в экранизации «Ричарда Третьего», которую сделал в 1995 году Ричард Локрейн с Йеном МакКелленом в заглавной роли. Там персонажи носили мундиры времен Второй мировой войны, Ричард и Ричмонд вели поединок на танках, а герой МаКеллена больше всего был похож на фашистского лидера – из модных романов в жанре альтернативной истории.

Примерно в 1997 году, когда Мати Унт выпустил своего постмодернистского «Ричарда Ш», у нас с ним зашел разговор о том, насколько правомерно одевать шекспировских персонажей в современные (т.е. в данном контексте вневременные) цивильные костюмы. «Я не такой сноб, чтобы обряжать их в костбмы елизаветинской эпохи», - сказал Мати. «А как тебе в таком случае фильм Локрейна?». Мати поморщился: «Никак! Он тоже жестко привязывает сюжет к конкретной эпохе – примерно к 1930-м годам. А в то время подобной гражданской войны в Англии быть не могло!»

Соавтор стратфордского гения

Театральный критик Андрес Кейль адаптировал Шекспира для Озерного театра и режиссера Тыну Ленсмента, смонтировав текст из сильно сокращенных трех актов последней части «Генриха VI», большей части  «Ричарда III», сонетов и собственноручно написанных сцен, которые должны приблизить борьбу за престол в Англии XV века к тому, что творится в современной политической жизни. Совместная декларация драматурга и постановщика звучит так: «Полтысячи лет спустя то, что мы видим вокруг – в Эстонии и во всем мире – похоже до ужаса. Это спектакль о власти, любви, деньгах и женщинах. О любви к власти,деньгам, женщинам и самим себе... И есть ли разница, действуют ли на сцене великие короли Англии или любой из нас?»

Разница, увы, огромная! Королевское воспитание есть королевское воспитание. Династия Плантагенетов, ветвями которой были Ланкастеры и Йорки, к началу Войны Роз  правила около 300 лет. Эти парни были жестоки и мстительны, они предавали (но предавали и их), однако тогдашние масштабы личности несравнимы с ничтожеством современных политиков. Герои Войны Алой и Белой Розы всегда были готовы ответить за базар с мечом в руке; в отваге им не откажешь! А о повторяемости  исторических схем, позволяющей придавать шекспировским хроникам оттенок горькой иронии и площадного фарса, написано уже столько, что декларация авторов спектакля обернулась набором банальностей, вы уж извините.

Андрес Кейль считается одним из самых радикальных театральных критиков Эстонии. Но в его инсценировке ничего новаторского не обнаружено. Идея совместить две последние части «Генриха VI“ c незначительно сокращенным текстом «Ричарда III» и назвать композицию «Войной Роз» принадлежит английскому режиссеру Питеру Холлу и его ассистенту (автору инсценировки) Джону Бартону. Спектакль был поставлен в Королевском Шекспировском театре в 1964 году, к 400-летию великого барда. Много лет спустя восстановленный в Лондоне театр «Глобус» открылся постановкой этой композиции. А начинать «Ричарда III“ не с обращенного в зал монолога гениального злодея, а с финальной сцены «Генриха VI», коронации Эдварда Йоркского, которая завершается звучащей как убийственная эпиграмма репликой «Греми труба, прощайте все невзгоды. Счастливые нас ожидают годы!» (на самом деле впереди 14 лет сплошного кошмара) – придумал еще Лоуренс Оливье в 1955 году. (Кстати, так же начал своего «Ричарда Ш» в 1974 году Вольдемар Пансо!).

Сам Кейль, не ограничившись ролью инсценировщика, сыграл в спектакле две небольшие  роли: короля Франции и лорда-мэра Лондона. Актер он лучший, чем критик, а критик лучший, чем драматург.

Необходимое историческое пояснение

В Войне Роз истребили друг друга две младшие ветви династии Плантагенетов: Ланкастеры и Йорки.

Династия Плантагенетов  до того успела познать гордые взлеты и унизительные падения.

Эдвард II (1284-1327) был позором Англии: трусом и гомосексуалистом. Его сын Эдвард III (1312 – 1377) на поле брани и в супружеской постели  яростно доказывал, что является полной противоположностью отцу. К сожалению, воинские и мужские доблести Эдварда лет через сто обернулись бедствием для страны. Плодовитость королевы Филиппы (14 детей, из них 8 сыновей; многие, правда, умерли в детстве) и славные победы при Креси и Пуатье стали двумя минами, заложенными под династию Плантагенетов.

Столетняя война, легкомысленно развязанная Эдвардом Ш, который полагал, что имеет – будучи внуком Филлиппа Красивого – большие права на трон Франции, чем эти выскочки Валуа,  показала, что одной воинской доблести для победы недостаточно. На протяжении почти всей Столетней войны Англия имела лучших полководцев, чем Франция. В поле англичане били французов при любом соотношении сил. (Обычно – один к трем или один к пяти; при Азенкуре даже один к пятнадцати!) Английская армия отличалась сплоченностью: для рыцарства набранные из свободных крестьян (йоменов) пехотинцы были товарищами по оружию; благородные лорды и сэры понимали, что очень большой долей своих побед они обязаны простым парням в домотканной одежде и с дальнобойными луками в руках. Французские рыцари свою пехоту считали быдлом, годным только на то, чтобы своими телами устилать дорогу к славе высокородным господам. При Креси французская конница, идя в атаку, потоптала свою же пехоту, а потом, еще перед тем, как вступить в рубку с англичанами, была ополовинена английскими стрелами. Удивительно ли, что уровень жизни английских крестьян был на порядок выше, чем французских, а английские феодалы, напротив, были беднее французских... и старались компенсировать разницу военной добычей!

Но Англия очень скоро истощила свои ресурсы. Во время перерывов в войне на остров возвращались люди, умевшие только сражаться (и жившими за счет войны: с феодалами все понятно, однако и йоменам за участие в походах и битвах неплохо платили). Не имея удовольствия скрестить мечи с врагом внешним, они искали внутренних врагов: начали йомены, восставшие в 1381 году под руководством бывшего кровельщика, а впоследствие лучника Уота Тайлера. Продолжили феодалы: большие или малые гражданские войны прекращались только на время очередной экспедиции во Францию. Но... не все коту масленица. Где-то к 1430 году французы испытали резкий подъем пассионарности (Жанна д’Apк – яркий тому пример), а пассионарность англичан, напротив, находилась в состоянии надлома. Роковую роль сыграло и то, что Эдвард Ш прожил слишком долго. Он пережил своего старшего сына и корона досталась внуку, Ричарду II, который, увы, выдался не в деда, а в прадеда. А возле престола хищно кружили дядья и кузены молодого короля. К тому моменту браки между представителями разных ветвей династии привели к тому, что трудно было определить, кто стоит ближе в очереди на наследование трона. Решительнее всех оказался сын герцога Ланкастерского Джона Гонта Генри Боллинброк. В 1399 году он низложил осточертевшего всем короля (который позже был убит) и стал править под именем Генриха IV. Так было положено начало династии Ланкастеров. Сын его Генрих V разгромил французов при Азенкуре,женился на дочери безумного Карла VI Валуа Екатерине и заставил Францию согласиться с тем, что их сын будет править обеими странами. Но это были Пирровы победы. В 35 лет король умер, оставив (номинально, разумеется) обе короны своему годовалому сыну.

Управляла за него многочисленная родня, причем особенно усердствовали побочные потомки Джона Гонта, бастарды из рода Бофортов. Отсутствие административных и полководческих талантов эти достойные люди компенсировали стяжательством и надменностью. При Ланкастерском дворе в ходу был французский язык; гордые потомки норманнов так и не почувствовали себя едиными с собственным народом. Двое из этой камарильи, герцог Сомерсет и маркиз Сеффолк, сосватали юному (к тому же психически и физически неполноценному, вроде московского Феодора Иоанновича) Генриху VI очередную французскую волчицу, дочь безземельного господина Рене, именовавшегося королем Неаполитанским, Маргариту.  (Ту самую, которой г-н Кейль дал мафиозную фамилию Ди Наполи!) Красавица отличалась тем, чего так недоставало ее мужу: железной волей и честолюбием.

Народ Англии Ланкастерскую клику ненавидел. Еще с времен Уота Тайлера: восставшие йомены, придя в Лондон, первым делом разнесли по кирпичику Савойский дворец, принадлежавший Джону Гонту. А Ричард Плантагенет, граф Кембридж и потомок (по женской линии) оборвавшейся ветви Йорков, отсидевший в тюрьме по облыжному обвинению, был очень популярен и имел сторонников как среди феодалов, так и среди зажиточных горожан. Хотя бы потому, что был приветлив, не надменен и говорил исключительно по-английски. Ричард потребовал себе Йоркское герцогство – и палата лордов признала его права.

У Шекспира  это описано очень красиво. Спор происходит в Темплском саду. Ричард Плантагенет заявляет:

На самом деле все было куда прозаичнее. Алая и белая розы были опознавательными знаками («бейджами»)  боевых знамен соперничающих домов. А потом (в условном геральдическом обозначении) вошли и в гербы.

В следующей сцене шекспировской хроники малолетний король делает Йорка первым дворянином Англии:

Король Генрих

Семя войны брошено в борозды; остается ждать всходов.

В спектакле Ленсмента/Кейля этого зачина нет.

Война. На сцене появляется вундеркинд

Причиной войны стали недовольство английского общества неудачами в Столетней войне и политикой, проводимой женой короля Генриха VI королевой Маргаритой и ее фаворитами. Чем старше становился Генрих, тем яснее было, что его правление – несчастье для страны. Йорка старались оттеснить от регенства, а не таким он был человеком, чтобы стерпеть ограничение своих прав. Сторонники обоих домов взялись за мечи. В 1455 году при Сент-Олбансе малочисленная, но лучше управляемая и мотивированная армия Йорков разбила войска Ланкастеров. Ненавистный Сомерсет, был убит; победители пронесли по Лондону его голову, насаженную на пику, а затем, если верить Шекспиру, швырнули к ногам смертельно перепуганного короля.

Согласно хронике Шекспира «Генрих VI», Сомерсета убил на поединке младший сын Йорка Ричард. Почетно, конечно... вот только к моменту битвы при Сент-Олбенсе Ричарду было три года!

Шекспир – гений. Поэтому каждое его слово звучит убедительнее, чем... правда. В его эпоху еще не было такого необходимого для драматургии понятия, как развитие характера во времени. Правда, младший сын Йорка на протяжении хроники меняется... но по другой причине.

Вначале о его уродстве (горб, сухая рука) нет речи. (Возможно, Шекспир исходит из того, что зрителям оно было известно. Хотя исторический Ричард Плантегенет Йорк, герцог Глостер, а последние 25 месяцев – король Ричард Ш уродом не был; единственный его физический недостаток – одно плечо выше другого, но на это сетовал разве что кузнец, ковавший для него панцирь).

Чудовищной своей репутацией младший из Йорков обязан в первую очередь Томасу Мору. Тот, правда, никогда не видел Ричарда; канцлер короля Генриха VIII выполнял социальный заказ династии Тюдоров, которой необходимо было представить свергнутого короля в самом черном цвете. Мы еще увидим, как четко работало тюдоровское министерство правды. Ирония судьбы в том, что некоторое время спустя король отрубил своему верному канцлеру голову – за то, что Мор был против его намерения порвать с Римом. Шекспир писал свои хроники уже в 1590-х годах, когда тюдоровский пиар был не столь актуален: врагом номер 1 считался не свергнутый и убитый 100 лет назад Ричард, а здравствовавший Филипп Испанский. Шекспир решал задачу чисто эстетическую: изобразить абсолютное зло так, чтобы придать ему своеобразное дьявольское обаяние, да еще и сделать это с максимальной убедительностью. Горб и сухую руку Ричарду III приписали задолго до Шекспира; великий поэт популяризировал сомнительные исторические источники. (По тогдашним канонам внутреннему уродству сопутствовало внешнее; прекрасный душой горбун Квазимодо –это уже более поздний этап развития литературы.)

Но в первых сценах Ричард далеко еще не злодей.

Легкомысленный Эдди и верный Дикон

Герцог Йоркский и его второй сын, 16-летний Эдмунд граф Ретленд, погибли в 1460 году. Королева Маргарита не могла смириться с тем, что ее малохольный супруг согласился назначить Йорка наследником трона (в обход принцу Уэльскому Эдварду, рожденному Маргаритой на 7-м году супружества и, надо думать, не от короля). Дождавшись, пока Йорк распустит большую часть своей армии, она предательски напала на не ожидавшего такого сюрприза герцога. Согласно Шекспиру, сначала сына зарезали на глазах тяжело раненого отца, а потом обезглавили и Йорка, причем на отрубленную голову надели бумажную корону.

Формальным главой дома Йорков стал старший сын герцога, 18-летний Эдвард граф Марч, а фактическим – Ричард Невилл граф Уорик , вскоре прозванный The Kingsmaker (Делатель королей). Блестящий полководец и администратор, Уорик разбил королевские войска в битве при Таунтоне (это было самое кровопролитное сражение Войны Роз), после чего путь на Лондон был открыт. Старший из сыновей Йорка стал называться королем Эдвардом IV, 12-летний Джордж – герцогом Кларенсом, а 9-летний Дикон (Ричард) – герцогом Глостером. В то время взрослели рано. В 13-14 лет Ричард уже был воином. По Шекспиру, уже тогда он силой воли и убежденностью превосходил братьев.

Спектакль Кейля/Ленсмента начинается со смерти Йорка. Сквозь постмодернистское смешение эпох, стилей и костюмов проглядывает куда более древняя, чем у Шекспира, сюжетная схема. Первый акт – история трех принцев, отец и брат которых были убиты по наущению злой ведьмы. Старший брат Эдди (Уку Уусберг), т.е. будущий король Эдвард IV - жизнерадостный богатырь, действительно «шесть футов мужской красоты», средний, Георгий, т.е., конечно, Джордж (Тармо Прангель) ни то, ни сё, младший, Рич (Яанек Йоост), которому суждено стать Ричардом III, тонок в кости, невысок; сильно горбиться ему не надо, горб Рича – это его комплексы, вечные обиды младшего брата на то, что старшие им помыкают, на то, что у матери он был нелюбимым сыном... Целиком переосмыслен авторами спектакля образ Бэкингема (Сулев Теппарт). Бэкингэм, в своем камуфляже больше всего похожий на сурового, но справедливого сержанта из учебного лагеря американской морской пехоты, скорее всего таким дядькой-сержантом и является. Герцог Йорк, очевидно, приставил его к сыновьям – обучать ребят военному делу, и Бэкингем отрабатывает свое жалованье, зная, когда приструнить резвых мальчишек, когда можно быть с ними фамильярными, а когда – отдавать дань уважения королевской крови. Компания с шумом и гамом въезжает на армейском джипе в поместье Йорков, парни организуют пикник, дурачатся, сквернословят – и вдруг обнаруживают окровавленные мешки с головами отца и брата... Веселой жизни конец – отныне они будут мстить королеве Маргарите (Вийре Валдма) за эти два убийства, а ее мужу Генриху – за безволие, за то, что при его попустительстве в государстве творится произвол.

То, что принцев играют молодые актеры, главное достоинство спектакля. Эдвард впервые был коронован в 18 лет, Ричард был почти на 10 лет моложе брата; в финале «Генриха VI” ему 19, а погиб он в 32 года. Обычно Ричарда играют немолодые актеры: Лоуренс Оливье, Рамаз Чхиквадзе, Михаил Ульянов, Эйнари Коппель и др. Но тогда бессмысленной становится сцена, в которой Ричард обольщает Анну. Конечно, Шекспир не мог знать Фрейда, но именно эту сцену надо играть по Фрейду: закомплексованный мальчишка, тяготящийся своей некрасивостью, бросает вызов судьбе, пытаясь завоевать сердце самой красивой невесты Англии. Добившись своего, он верит: теперь открыт путь к славе и короне: обольстить нацию сложнее, чем желанную женщину....

Но вернемся на берег.

Пока соотношение сил не в пользу братьев: злая королева приезжает на бронетранспортере, с ней не сладишь! Генрих оправдывает жену: «Можно ли ее, итальянку, винить в том, что ее кровь горячее, чем наша?» (Логика бесподобная, но от современных политиков и не такое услышишь!) Исторический Генрих VI был не только слабовольным, но и слабоумным; здесь,скорее, его душа изъедена рефлексией: он говорит, что государство разваливается, что у Йорков больше прав на престол... (Справедливо, но даже у Шекспира король не рубил сук, на котором сидел, этот монолог нужен лишь для просвещения публики!). У Рихо Сибуля незадачливый король больше всего напоминает Горбачева между Форосом и Беловежской пущей...

Принцы едины, пока им плохо. Когда Эдди становится королем, братские узы рушатся: недалекий Эдди слишком много о себе понимает, он убежден, что сев на трон, стал великим уже по определению. Братья и Варвик столько сил потратили на то, чтобы возвести Эдди на престол, Уорик поехал во Францию сватать ему принцессу, а Эдди угораздило между делом жениться на вдове Элизабет Грей (Керсти Хейнлоо), вдове значительно старше его, имевшей двоих сыновей и целую кучу бедных родственников, которые очень хотели получить какие-нибудь хлебные должности при дворе.

Исторический Эдвард IV в самом деле полагал, что королевская жизнь состоит из одних удовольствий. Он не пропускал ни одной юбки, но, в отличие от столь же женолюбивого, но жестокого Генриха VIII, не опускался до насилия. Если дама не давала, мягкосердечный Эдди готов был на всё. Даже на тайный брак. Правда, удовлетворив свою похоть, ухитрялся забыть, что обвенчан. Еще до леди Грей он был тайно женат то ли на Элеоноре Батлер, то ли на Элизабет Люси (мне почему-то кажется, что на обеих; один раз этот фокус сошел ему с рук, и он решил, что может продолжать в том же духе). Однако леди Грей была из другого теста. Она быстро прибрала к рукам молодого короля, а ее родня, Вудвилли и Греи, получили титулы графа Риверса и маркиза Дорсета и должности. 

В спектакле Озерного театра хороши те сцены, в которых обыгрываются возможности ландшафта. Сцена неудачного сватовства к французской принцессе – одна из самых эффектных. Французский король желает унизить английских гостей (реванш за Столетню войну!). Он сидит на берегу, а Уорик (Меэлис Ряммельд) и его дочь Анна (Маарья Якобсон) топают к нему по болоту, по пояс в воде...

У Шекспира возмущенный легкомыслием короля Уорик афористически восклицает: «Не то, чтоб Генрих стал мне очень мил, но я Эдварду отомстить решил» и решает доказать неблагодарным Йоркам, что способен сделать короля из любого дерьма (в данном случае – из низложенного Генриха VI). Исторически так и было. Для закрепления союза он выдал младшую дочь Анну за сына Маргариты. (Старшая, Изабелла, была ранее обручена с Джорджем Кларенсом, который оказался полным ничтожеством: прикинув, что Эдди и Дикон, при всех своих талантах, не смогут справиться с куда более опытным Уориком, принял сторону Ланкастеров. Потом, правда, сообразил, что просчитался – и вернулся под знамена братьев.) В спектакле Уорику оставлена только одна дочь (Изабелла у Шекспира не выходит на сцену) – и получилось, что сначала за Анной ухлестывал Джордж, потом ее выдали замуж за Принца Уэльского... и только после этого она стала женой Рича. Такой, понимаете ли, переходящий приз. Правда, тогда непонятно, с какой стати Джордж предал братьев.)

Верность меня связывает

Таков был девиз Ричарда. Он был верен своему брату и тогда, когда дело Йорков казалось проигранным и им приходилось спасаться за море, в Бургундию, и тогда, когда сопротивление Ланкастеров было сломлено.

Уйти от этих фактов не могут ни Шекспир, ни его интерпретаторы. Молодому актеру Янеку Йоосту в спектакле Озерного театра приходится – без особой помощи со стороны режиссера и инсценировщика – отдуваться за то, что и у Шекспира концы с концами не сходятся. Мы уже говорили об этом. Младший из Йорков поначалу – самый преданный сын и брат, самый убежденный мститель за отца. Кларенс изменил, Ричард Глостер оставался с братом в самые тяжкие дни и выиграл для него решающую битву при Тьюксбери. (В спектакле эта битва больше всего похожа на игру «Зарница», ну да ладно – не получились у Ленсмента и Кейля батальные сцены.) Но в последних сценах «Генриха VI» отважный горбун вдруг оборачивается лицемерным чудовищем, гением Зла, которому во всю мощь дано развернуться уже в следующей пьесе, где его роль – заглавная.

У Кейля опущены очень многие мотивы, которые удлинили бы и без того длинный спектакль. Скороговорка портит дело, однако в инсценировке поступки Ричарда если не оправданы, то хотя бы объяснимы. Жестокость его - поначалу не знаковая деталь: время было кровавым.. И только придя убивать Генриха и выслушав от него в свой адрес такое, что, право же, свихнуться можно, Рич начинает думать: а может я и в самом деле такой негодяй? Вы меня видите таким – ну что ж, получайте!

А вы бы как поступили, если бы юродивый король (а юродивые обладают даром прорицания, в этом суеверный Ричард не сомневался) выдал ему:

И если учесть, что Ричарду еще нет 19-ти, его монолог:

— выглядит бравадой юноши, который старательно гонит от себя мрачные мысли.

«Генрих VI» и «Ричард III» - слишком разные структуры; органически соединить их можно, только создав на их основе третью, вполне самостоятельную, а на такое Кейль оказался неспособен. Композиция спектакля рассыпалась на две неравные части. Первый акт получился захватывающе дерзким, во втором и зритель к концу длящегося три с половиной часа действа устает, и драматическое напряжение спадает – в результате всё рушится. Да и режиссерская фантазия исчерпывается в первом акте: возможности пространства использованы, новых сюрпризов на второй акт не припасено...

Путь к трону

Эдвард благополучно правил Англией с 1471 по 1483 год; Ричард, герцог Глостер и Верховный Лорд Севера, в то время в основном занимался управлением северным краем и военными операциями против шотландцев и в Лондоне почти не появлялся. С родней королевы у него были натянутые отношения. Те вели себя примерно как современные нувориши: психология у людей, попавших из грязи в князи, во все века одинакова.

На леди Анне Невилл он женился вскоре после коронации брата. Фантастическая по накалу сцена, в которой Ричард буквально гипнотизирует Анну, заставляя ее принять предложение руки и сердца, целиком выдумана Шекспиром. Во-первых, Ричард не был уродом, во-вторых, для дочери погибшего изменника такой брак был спасением. Тем более, что алчный Кларенс,женатый на ее старшей сестре, намеревался присвоить всё наследство Уориков, а Анну отправить в монастырь. Кларенса в конце концов казнили – за постоянные интриги, но нет никаких доказательств, что это было сделано по навету Ричарда.

Однако эта сцена – одна из жемчужин шекспировской драматургии. И в спектакле Озерного театра она имеет решающее значение. Рич не сам приходит к мысли взойти на трон: прожженный политик Бэкингем понимает, что Эдди – никуда не годный король, зато у Рича есть государственный ум, есть харизма, и при нем Англии будет куда лучше, чем при его беспутном брате. Бэкингем искушает юного герцога Глостерского – а тот сам знает, что наставник прав: у Рича, по крайней мере, есть концепция и воля сделать Англию процветающей страной! И только после диалога с Бэкингемом становление характера завершается. Сцена соблазнения Анны – блестящий театр одного актера, сыгранный не столько для девушки, сколько для единственного зрителя, Бэкингема.

Вот только от партнерши Янек Йоост в этой сцене не получает поддержки. Маарья Якобсон – актриса талантливая; вероятно, ошибка тут в режиссерском задании. Сцена эта по сути своей очень эротична: девушка оказывается в мощнейшем поле интелектуального и сексуального воздействия Ричарда, в концовке сцены она почти отдается партнеру... а может быть и в самом деле отдается – не зря же Ричард после ухода ее восклицает: «Была ль когда так женщина добыта?!». Играть эту сцену можно только так – иначе нечего огород городить. Верно определив ее место в композиции, режиссер не смог подсказать актрисе верное сценическое самочувствие – и в очередной раз все испортил. Зато, опустив историю с двоеженством Эдварда и заставив Ричарда отравить брата (этого даже создатели тюдоровской легенды себе не позволяли), Кейль и Ленсмент наполовину обессмыслили второй акт.

Реальные факты таковы: после смерти 42-летнего Эдварда Ричард покидает свою северную резиденцию. По завещанию брата Ричард должен был занять пост протектора (регента) при 12-летнем будущем Эдварде V. Вудвилли, Риверсы и Дорсеты попытались было оспорить его права, но Ричард Глостер железной рукой пресек попытки родственников королевы взять под свою опеку сыновей покойного – вплоть до арестов и последующих казней.

Незадолго до коронации «маленького принца» один проповедник (д-р Шоу) публично заявил, что покойный король был двоеженцем и его дети, следовательно, бастарды. А значит не могут наследовать трон.

Знал ли Ричард о двоеженстве брата? Не исключено: у Эдварда не было от него секретов. Мне почему-то кажется, что знал, но хранил тайну при себе. При жизни Эдварда болтать об этом было бы глупо, а после смерти... Давайте посмотрим, нужно ли это Ричарду? Он и так обладает полной, фактически диктаторской, властью. Отдавать приказы от имени юного короля проще – мера ответственности все-таки поменьше. Свой долг перед братом Ричард исполнил, теперь надо было исполнять долг перед Англией. Дать стране оправиться после почти 30 лет смуты. Но для этого нужна реальная власть, а не тонкий золотой обруч на голове.

В интересах Ричарда – навести порядок и добиться стабильности. На это ему отпущено девять лет – до совершеннолетняя короля. Узурпировать трон в такой ситуации – себе дороже.

Можно предположить, что Ричард не хотел и боялся трона. Oн был суеверен (как большинство тогдашних людей). Два короля по имени Ричард были неудачливы. Первый, прозванный Львиное Сердце, стяжал славу в крестовом походе (который не дал ни Англии, ни ему лично ровно никаких выгод), на родине почти не бывал и вошел в историю, как отважный рыцарь, но некомпетентный король. О Ричарде Втором мы уже говорили.

Чтобы понять Ричарда, вглядимся в один из немногочисленных уцелевших его портретов, написанный незадолго до роковой битвы при Босуорте. Внешность, безусловно, привлекательная: этот человек тонок в кости, но, очевидно, силен (любимым оружием Ричарда был боевой топор). Сжатые тонкие губы говорят, скорее, о некоторой нелюдимости и скрытности, чем о дурном характере. Ричард не любил тусовок, в своей северной резиденции он чувствовал себя лучше, чем в Лондоне. Взгляд его – взгляд умного, но глубокого разочарованного в жизни человека, находящегося, скорее всего, в тяжелой депрессии. Причин тому предостаточно. Анна была тяжело больна (скорее всего, туберкулезом), их сын тоже отличался хрупким здоровьем (он умер в 1484 году, а вскоре скончалась и Анна). Своего незаконнорожденного сына Джона Глостера, родившегося где-то около 1469 года, Ричард эдиктом о престолонаследии лишил права претендовать на трон: «В гербе английских королей не должно быть темной полосы». (Темная полоса - знак незаконного происхождения, Джон Глостер в ряду королевских бастардов стоял ниже, чем сыновья Эдварда.) Скорее всего, портрет писан тогда, когда Ричард подавил мятеж Бэкингема, своего друга и многолетнего сторонника (хотя тот был из Ланкастерского дома). Кто в подобной ситуации не задумается, отчего самые лучшие друзья и даже братья в конце концов предают тебя?

На портрете Ричард надевает на руку перстень (очевидно, символизирующий королевскую власть), но делает это нерешительно, как бы через силу. (Есть еще один портрет, плохо сохранившийся, писанный на деревянной доске, каким-то образом его занесло в Чувашию. И на нем король в раздумье вертит на пальце перстень. Деталь явно что-то означает, о чем мы можем только строить догадки!)

Еще одна удивительная деталь. В Тауэре хранятся гербы всех королей Англии. И на каждом гербе геральдический щит поддерживают с двух сторон два льва. За исключением одного, на котором вместо львов – два вепря. Это герб Ричарда. Белый вепрь был в его личном гербе – и перешел в герб Англии. Значило ли это, что Ричард считал себя временным, промежуточным королем? Не знаю. Во всяком случае что-то ему мешало привести герб в соответствие с традицией.

Благороден, но несчастлив

Ричард покровительствовал торговле и увеличил налог на импортные товары, защищая английских купцов от конкуренции. Он любил читать, что для монархов того времени было не таким уж обычным делом. Его стараниями в королевском дворце появились библиотека и небольшой оркестр. Словом, очень неплохой монарх. Но английская нация, находившаяся в ту пору в стадии надлома пассионарности, не обладала достаточным энергетическим потенциалом, чтобы поддержать короля в трудную минуту. Большинству народа было все равно, под алой розой жить или под белой – или под каким другим цветком. Лишь бы не под французской лилией или шотландским чертополохом!

Так вот – о лилии. Ричард намеревался добить Францию – однажды, еще при Эдварде, Йорки попытались было сделать это, опираясь на помощь своего союзника Бургундского герцога, но Людовик XI откупился...

Людовик любил загребать жар чужими руками. Приготовления Ричарда к войне его пугали. После смерти Анны Ричард начал вести переговоры о женитьбе на португальской принцессе: это было чисто политическим решением; португальские порты могли стать превосходными базами для войны против Франции.

Зато при дворе Людовика оттирался бежавший из Англии Генри Тюдор, граф Ричмонд, сын уэльского джентльмена Оуэна Тюдора и дальний родственник Ланкастеров. По боковой, опять же, линии. Мать Тюдора была вторым браком замужем за могущественным лордом Стэнли – этот дом после того, как в войне были истреблены многие представители старой знати, стал очень влиятельным. На безрыбье и рак рыба. Оппозиция внутри самой Англии группировалась вокруг Стэнли, оппозиция эмигрантская – вокруг Тюдора. Между ними шла постоянная переписка. Этими кругами был пущен слух, что находившиеся в Тауэре бастарды Эдварда убиты по приказу Ричарда. Другой слух гласил, будто Ричард отравил Анну, чтобы жениться на своей племяннице Элизабет, дочери Эдварда. Вроде бы одно исключает другое... но, как подметит много лет спустя д-р Йозеф Геббельс, ложь должна быть чудовищной – тогда в нее непременно поверят. (На самом деле Элизабет была просватана за Тюдора – и сразу после битвы при Босуорте стала его женой.)

Почему Ричард не казнил Стэнли? Во всяком случае, не из боязни вызвать недовольство палаты лордов. Хестингса и Бэкингема он казнил, не очень-то посчитавшись с палатой; позже Тюдор в эдикте о своем восшествии на престол припомнит ему эти самоуправства. Чрезмерное великодушие? Апатия? Или то и другое?

Заметьте, что Шекспир, вравший напропалую, но, отдадим ему должное, очень точно чувстввовавший характеры своих героев, снижает драматическое напряжение на отрезке от коронации Ричарда до ночи перед последней битвой. Король словно теряет интерес к происходящему, решения принимает через силу. Какие-то отзвуки реальных событий до Шекспира могли дойти. Предположим, что Ричард пребывал в нерешительности. Возможно, он и не предполагал, как тяжела ...не шапка Мономаха, ее тяжесть почувствует другой монарх, тоже оклеветанный (ну не убивал он Дмитрия) Борис Годунов... Но корона Плантегенетов не менее тяжела.

Кейль и Ленсмент, торопясь завершить свою постановку, скомкали все. В финале онидоводят преступного короля до истерики: Рич утыкается лицом в материнскую юбку, а весь актерский состав под музыку скандирует: «Да здравствует Ричмонд! (Будущий король Генрих VII Тюдор) Смерть Ричарду!»... Затюканный ребенок возвращается в свое детство? Ход, увы, не новый. В спектакле Мати Унта Андрус Ваарик играл такого нелюбимого ребенка. В одной сцене мать, герцогиня Йоркская, утирала ему нос платком – с силой и раздражением: мол, как ты достал меня, сопливый! Кое-что близкое было и в той манере, с которой Ричарда играл Константин Райкин. В финале спектакля все трое братьев, уже убитые, сидят в раздумье на лавочке, и Эдди вспоминает о золотом детстве, о том, как чудесно было им, когда они, перемазанные, как поросята, играли в песочнице...

Ни к реальному, ни к шекспировскому герою это не имеет отношения.

Босуортское поле

Когда Тюдор, наконец, высадился с войском, основу которого составляли французские наемники, Ричард привел свою армию на Босуортское поле, будучи внутренне не готовым к жестокой борьбе. Он положился на свой талант полководца и численное преимущество; к сопернику отнесся презрительно, даже постов не выставил. Ну не мог человек, считавшийся одним из лучших военачальников Европы, считать опасным противником всем известного труса, ни разу не обнажавшего меч.

Тюдор и не собирался соперничать с Ричардом в искусстве ведения боя. У него были другие козыри.

Историки сходятся на том, что у Тюдора было немногим более 5000 бойцов (французские наемники и валлийцы, поддержавшие своего земляка). Армию Ричарда одни оценивают в 12 000 человек, другие даже в 15 000, но это преувеличение. Восемь тысяч – вот наиболее вероятная цифра. Этого вполне хватило бы, чтобы раздавить Тюдора...если бы вся эта армия принадлежала Ричарду. Фактически не менее половины ее составляли вассалы графа Стэнли, еще полторы тысячи находились под командованием лорда Нортамберленда. Англия выжидала исхода судьбоносной битвы довольно равнодушно: большинству было все равно кто победит, лишь бы, наконец, прекратилась гражданская война. Обывателю ужасный конец милее, чем ужас без конца.

Даже у Шекспира речь, которой король ободряет своих сторонников перед битвой, выглядит вполне грамотным обращением к солдатам:

Шекспир в последней сцене старается быть по возможности объективным. Насколько это ему позволено. Он не скрывает ни безумной отваги, с которой сражался Ричард, ни того, что исход сражения лишило предательство Стэнли и Нортамберленда. Верный Норфолк погиб в первой же атаке. У Ричарда оставался последний шанс: с горсткой лично преданных ему рыцарей он ринулся на холм, с которого наблюдал за ходом битвы отнюдь не блиставший доблестью Тюдор. Попытался пробиться к вождю вражеских сил и убить его, но был окружен толпой телохранителей Тюдора и погиб. Корону, свалившуюся с шлема, нашел в кустах боярышника лорд Стэнли и преподнес пасынку.

По Шекспиру, Ричард гибнет в поединке с Тюдором. Лоуренс Оливье, снимая свой фильм, отменил такую концовку: его Ричард погибал примерно так же, как исторический.

Министерство правды действует

Генри Тюдор начал свое царствование с подлога. Первым днем царствования он объявил не день битвы при Босуорте, а день высадки. Таким образом, все, кто сражались на Босуортском поле за Ричарда, автоматически зачислялись в изменники.

В первом эдикте нового короля Ричард обвинялся только в узурпации власти и в казнях без соблюдения необходимых судебных процедур Хестингса и Бэкингема. Одновременно отменялся изданный им закон о престолонаследии. Дети Эдварда IV объявлялись законными: не жениться же на незаконной дочери короля. А свадьбой с Элизабет Йорк Генри как бы соединял Алую Розы с Белой, устанавливая гражданский мир.

Вот текст, не вошедший в каноническую редакцию «Ричарда Ш». Очевидно, Шекспир сам испугался того, что написал, и сжег рукопись:

Далее идут несколько густо замазанных чернилами строк.

Нам известно, что своего отчима Генрих VII Тюдор казнил через несколько лет: мертвые не болтают. Казнен был и Тиррел, который в каноническом тексте убивает принцев по приказу Ричарда.

Отсутствие такого обвинения в первом эдикте Тюдора свидетельствует о том, что по крайней мере 22 августа 1485 года принцы были живы.

В XV веке телевидения не было. Не так-то много людей могло сказать, что видели Ричарда живым. В состряпанную легенду о физическом уродстве последнего Йорка приказано было верить. Как и в то, что он велел убить принцев. А сто лет спустя гений Шекспира придал этому черному мифу неотразимость.

• *  *