Интервью
Элеоноры Раткевич с Вуком Задунайским

С Вуком мы встретились в замечательном московском ресторане «Югославия», за рюмочкой настоящей сербской сливовицы и тарелкой чевап (это такое балканское блюдо из рубленого мяса, очень вкусное, кстати). Разговор получился веселый, хотя не без мистики и знаменитого балканского юмора.

Вук, будем сейчас тебя пытать…

О, это так романтично!

Каждый приходит к писательству своей тропой, и двух совершенно одинаковых троп быть не может, хотя похожие и даже очень похожие бывают. Как бы ты охарактеризовала свою тропу?

Порой мне кажется, что я то ли десантировался в писательскую среду с парашютом, то ли въехал на танке, а может и был заброшен какими-то совсем уж внеземными цивилизациями на подводной лодке, вставшей на прикол в глухих лесах Валдайской возвышенности. То есть прошел путем, которым не только нормальные люди, но и даже писатели-фантасты не ходят.

Почему именно Валдайской?

В мире немало замечательных мест, мест силы. Но именно сюда, на водораздел наших великих рек - Волги, Западной Двины, Днепра – меня неизменно тянет каждый год. Только здесь я отдыхаю душой.

А как же Балканы?

О, Балканы – это не отдых, это вечный праздник!

Вернемся к ним позже. А сейчас снова про твой писательский путь.

Никогда в писатели, особливо - в пейсатели понтасты, не собирался. Ну вот как-то не было во мне уверенности, что я могу сообщить людям что-то умное, полезное или новое. У меня непростые отношения с тем, что называют «художественной литературой»: некоторые вещи мне нравятся, к некоторым отношусь нейтрально, но основная масса либо вызывает неизбежный вопрос – зачем это написано? - либо еще более неизбежный ответ – ну и зачем я это прочитал? Увы, большинство писателей этими вопросами не очень озадачивается. А зря! Для многих произведений характерно либо вообще отсутствие каких-либо идей - чтиво оно и есть чтиво – либо идеи там все-таки есть, но такие, что лучше б их и не было вовсе. Орды лихих попаданцев, гламурные фройляйн в бронелифчиках и нано-керогазки, бороздящие просторы больших и малых издательских домов – все это тина, поднятая со дна коллективного бессознательного пертурбациями российской действительности последних десятилетий. Читать это неинтересно уже сейчас – что ж завтра-то будет? А через десять лет? Писать такое неинтересно тем более. Потому я и руководствовался по жизни старым добрым правилом: «Можешь не писать – не пиши!» До тех пор, пока мог. А вот когда приперло меня, когда стало проситься на волю нечто, когда стали сниться «живые» сны и за один миг в голову начали приходить решения, которые безрезультатно обдумывались прежде годами, когда я понял, что мне есть, что сказать миру, да так сказать, чтобы не было мучительно больно за каждое напрасно написанное слово – тогда я сел и начал писать. И даже принес написанное на конкурс «Наше дело правое»…

… и даже победил там сразу в трех номинациях: зрительское голосование, голосование авторов и топы учредителей. Ты на это рассчитывал?

Никоим образом! Это было бы невежливо по отношению к учредителям и участникам. Хотя я прекрасно понимал, что моя вещь (это было «Сказание о том, как князь Милош судьбу испытывал») сильно отличается от других конкурсных вещей и по форме, и по содержанию. Не лучше и не хуже – просто отличается. Как в «Дозорах» Сергея Лукьяненко: мы не темные и не светлые, мы иные. Я рассчитывал на то, что моего князя Милоша заметят – и в этом, кстати, не ошибся. Но вот так сразу да по принципу «Пришел, увидел и так далее…» Скажем так – я не был в этом уверен. Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

Твои сказания можно охарактеризовать как союз истории, мистики и злободневности. А есть ли место мистике в век высоких технологий?

Мистика, на мой взгляд, это видение системности мира там, где ее нет, либо когда ее наличие там недоказуемо. В этой своей ипостаси мистика непосредственно смыкается с наукой – как это, собственно, всегда и было в истории человечества. Как бы не гордились серьезные научные мужи своей рациональностью, но никто же не будет отрицать, что первые свои шаги наука делала в трудах египетских и месопотамских жрецов, астрологов и алхимиков более поздних эпох. Знакомая нам со школьной скамьи и потому привычная модель Бора настолько умозрительна, насколько и мистична. Это тоже фантазия, в своем роде. Возможно, поэтому многие физики серьезно верят в Бога. А мистика цифр – это уже почти высшая математика! Так что на выходе, если смотреть по формальным основаниям, вышел у меня гибрид мистического (или как его еще называют – магического) реализма с альтернативной историей и т.н. хронооперой. Но мне больше понравилось, как назвал сей синтетический жанр один из моих читателей. Сакральная фантастика. Ни больше, ни меньше. Это уже не по форме, это по содержанию.

Оказывается, ты поклонник точных наук?

Я поклонник любых наук, если они по-настоящему науки и если они приносят пользу людям. Мое образование лежит в основном в гуманитарной плоскости, я юрист, основная работа связана с государством и правом, но к тем, кто «разлагает молекулы на атомы, забыв, что разлагается картофель на полях», всегда питал некоторую зависть. Белую, разумеется. Даже в моей профессиональной деятельности без точных наук уже сложно обходиться. Неправда, что гуманитарные науки – это сплошь спекуляция и болтология. Если хорошенько покопаться, то можно найти там и нормальные общесистемные закономерности развития. А поелику это так, то без математики скоро уже и повесть не напишешь, и протокол не составишь.

Твоя профессиональная деятельность как-то влияет на творчество?

Ответить на этот вопрос «нет» означало бы просто напросто лукавить. Конечно влияет! В нашем обществе и государстве… да что там – в глобальном «срезе» тех же самых явлений – происходят столь быстрые и невероятные метаморфозы, что делать вид, будто их нет, и писать в очередной раз про сравнительный анализ моделей упомянутых бронелифчиков (хотя я ничего против них не имею – нормальная такая деталь туалета) или про навязших в зубах вампиров гламурных опереточных в ассортименте, уже не выходит. А когда начинаешь копаться в истории, гражданам не шибко знакомой (ну кому сейчас есть дело до, скажем, падения Константинополя или до войн диадохов), то понимаешь, что многое из того, над чем мы сейчас размышляем как над туманной перспективой еще более туманного будущего, уже было. Прав был Екклесиаст. И вот тут мы подходим к самому интересному, ибо главный цимес не в том, как профессиональная деятельность влияет на творчество, а в том, как творчество влияет на профессиональную деятельность. Раскрывать подробности пока не буду, это дело будущего, но определенные тенденции наметились.

Получается, что для тебя твои сказания – это не просто рассказы и повести, а что-то большее? Отдых посредством смены деятельности? Хобби? Причуда? Потребность высказаться? Что-то еще?

И то, и другое, можно без хлеба (с) Конечно, стилизуя речь сказаний под старину, порой с ощутимым балканским колоритом, повествуя о героях минувших дней, просто о людях языком, так не похожим на родной канцелярит, отдыхаешь душой, переносишься в иной мир, непохожий на наш, но не менее прекрасный и жуткий. Но не только это. Как и любого творческого человека (в хорошем смысле слова, а то сейчас под творческой жилкой частенько имеется в виду стервозность, безответственность и истероидность отдельных фигурантов а ля незабвенный Васесуалий Лоханкин), меня мучит жажда донести содержимое моей головы до мира. Кто-то назовет это хобби или причудой. Но мы-то знаем, что не все так просто… Кстати, мой балканский проект не ограничивается историей региона. «Балканский венец» - это только первая его часть. Уже начата и, надеюсь, будет дописана вторая часть, также состоящая из нескольких сказаний. В них будут Карагеоргий и усташи, вторая мировая и новые балканские войны, Вук Огнезмий и династия Обреновичей, балканские вилы (которые русалки) и даже без пяти минут Гаврило Принцип. Все намеки, «разбросанные» по текстам, будут собраны воедино и «прозвучат», все бронепоезда на запасных путях тронутся к пункту назначения, а все рояли в кустах – заиграют. И вот тут… Раскрывать сюжет – не в моих правилах, но в последнем сказании, которым «рукопись окончится моя», будет многое из видения будущего, которое вполне укладывается в прокрустово ложе стратегического планирования даже несмотря на ощутимые фантастические допущения. Попаданцы – будут! Гламурные девы – правда, без бронелифчиков – будут! Нано-керогазок только не будет – но их с успехом заменят современные тактические вооружения.

Ты довольно долго «баловалась пером», являя недюжинный талант сатирика и пародиста и вдруг - сказания? Как произошел фазовый переход?

Философский закон перехода количества в качество в общем-то никто не отменял. Просто очень часто у нас количество написанного переходит не в собственно качество, а в его отсутствие. Но это уже другой вопрос. Мое персональное количество накапливалось, накапливалось… Катализатором стал конкурс «Наше дело правое» с установленными сроками представления работ: тут уж хочешь – не хочешь, а надо сесть и написать о наболевшем без отсылок на то, что мало времени и много работы. Когда сказано А, вроде бы уже неприлично не сказать Б и прочие буквы алфавита. Сам же замысел первого сказания кристаллизовался из сна, в котором явственно присутствовали князь Милош и будущий султан Баязид. Они сидели в Будве, в приморской корчме, и употребляли… примерно то же, что и мы сейчас, ну а от таких посиделок до Косовской битвы и всего, из нее вытекающего, оказалось рукой подать. Любопытный факт: основной массив конкурсного обсуждения сказания касался именно гастрономических и алкогольных подробностей. Видимо, затронул я глубинные струны душ наших людей.

Расскажи о своих Балканах, о том, как ты их видишь.

Можно сто раз сказать «Балканы», но при этом, как говорится, во рту слаще не станет. А еще лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Балканы – они очень разные на самом деле. Я больше знаком с Сербией. Это гремучая смесь жаркого климата, красивых гор, очень красивых, темпераментных и гордых людей, старинных православных храмов и очаровательных сельских домиков, экзистенциальной печали и знаменитого балканского черного юмора, необычайно вкусной еды и бодрой, почти восточной музыки. Когда все это перед тобой, цветет и колосится, образуя непередаваемую картину – этим невозможно не увлечься. И люди в Сербии очень хорошие и душевные. Очень быстро находят с нами общий язык – в отличие от тамошнего правительства, кстати. Сербов любят обвинять в том, что они до сих пор воюют в войнах, которые давно уже закончились (у Кустурицы в «Андеграунде» есть такой эпизод, где один из героев, вылезших из трансцендентного подполья, палит из пушек в какой-то из современных балканских войн, причем даже не знает, по ком палит, выкрикивая при этом «Фашисты сволочи!»). Отчасти это так и есть: сербы – это народ воинов, мужчин, а для мужчин война – привычное занятие. Но есть и такое наблюдение: сербское правительство планомерно вступает во внешнеполитические союзы, которые тоже уже практически рухнули. Однако беготня по следам ушедшего поезда – не лучшая внешнеполитическая доктрина. Любовь к прошлому хороша, только когда она приносит позитивный результат в будущем.

Так кем все же приходятся русским сербы, а сербам - русские?

Если брать за исходную точку тот тезис, что все люди братья, то мы братья скорее родные. Может, теперь уже не сильно по крови – но по духу уж точно! Но увы – сейчас, что называется, порвалась связь времен, и даже родственники не поддерживают близких отношений друг с другом. Развели еврометаморфозы сербов и русских. Сегодня сербскую речь россиянин не сразу-то и поймет. А ведь еще не так давно, в начале 19-го века, это были очень, очень похожие языки, их носители понимали друг друга без предварительной подготовки. Есть такая версия, что «новый» сербский алфавит Вука Караджича на самом деле был проспонсирован Австрией, желавшей отдалить наши народы друг от друга из геополитических соображений. Не знаю, насколько это можно представить именно в таком свете, но сегодня – увы! – сербам и русским для взаимопонимания нужно работать над собой. Впрочем, все налаживается очень быстро. Как сказал мне один сербский батюшка, «русские – наши братья». Осталось разобраться, что, и главное - кто мешает братьям жить в полном смысле слова по-братски.

Кстати, а почему ты Вук, да еще и Задунайский? Откуда такой необычный псевдоним?

В Сербии имя Вук весьма распространено. Вуков в Сербии примерно столько, сколько в Бразилии донов Педро. Вук - это волк на самом деле. Так обычно называют мальчиков, выживших после нескольких детских смертей в семье. Ребенка как бы посвящают волку, обманывая, таким образом, силы зла. Но мой псевдоним пошел немного из другой «оперы» - он в честь города Вуковара, где шли ожесточенные бои сербо-хорватской войны начала 90-х, а это уже совсем другая история… С Задунайским проще. Известно несколько господ Задунайских: господарь Дракула Задунайский, зуб которого воспели братья Стругацкие, русский фельдмаршал Петр Александрович Румянцев-Задунайский и сын турецкоподданного тов. Остап Бендер-Задунайский. Все трое – безусловно, выдающиеся личности. Надеюсь хоть отчасти соответствовать.

Раз уж речь зашла о личностях, то кого из твоих героев ты ценишь выше: как политика и как личность?

Непростой вопрос. Герои все мои, как один, противоречивы до безобразия: вроде и патриоты своей страны – но при этом не без кровопийства, вроде и святые через одного – а таких грешников еще и поискать надо, вроде и герои – но местами что-то монструозное проглядывает. В этом плане наиболее светлая личность – это, конечно же, Милош Обилич. Хотя и прославился он делом кровавым, но то случилось на поле брани, а султан был все-таки врагом номер один. А вообще мы мало что знаем о Милоше. Есть версия (но мы ей не верим!), что его вовсе не было либо что он был борцом за независимость Албании. Но очевидно одно: на колья он никого, как господарь Влад, который Дракула, не сажал; жестоким и эффективным политиком, как король Милутин, не был; да и до глобальных заморочек Александра нашего свет Македонского ему далеко. Это настоящий герой, исполнивший свой долг до конца, честь ему за это и хвала.

Согласна ли ты с утверждением, что время ярких личностей ушло, и ушло навсегда?

А вот нет, не согласна. Просто каждому герою, как и каждому овощу, свое время под солнцем. Современники того же Милоша, вероятно, как героя его и не воспринимали. А, к примеру, другого героя, Вука Бранковича, даже произвели в предатели. Или вот еще один колоритнейший балканский персонаж – Марко Кралевич: незаконнорожденный сын нелегитимного правителя, да еще и союзничавший с турками. При жизни его, скорее всего, терпеть не могли – а через триста лет тоже в герои выбился. Герои есть и в наше время. Они были, есть и будут есть. Народ не может жить без своих героев – иначе и вправду наступит так невпопад опошленный Фукуямой конец истории. Просто плохому танцору всегда ноги мешают, а плохому герою – эпоха. Хороший герой – плоть от плоти своего времени, засиять на его небосклоне ему не помешают ни происки врагов, ни помощь друзей, ни информационная политика СМИ. Героям мешают обычно совсем другие вещи…

Если представить, что в 2512 году человечество уцелеет и будет что-то читать и, следовательно, что-то писать, вдохновит ли автора, похожего на тебя, наше время? Если да, то о чем бы мог он рассказать своим современникам?

А чего не вдохновит-то? Очень даже вдохновит. У нас куда не глянь – просто тема для фантастического романа. Лично я вот практически не успеваю записывать. Есть у меня в задумках вполне себе сюрреалистический роман под названием «Труба» - он как раз про наше сегодняшнее, которое не менее мистично и волшебно, чем прошлое, будущее и вымышленное вместе взятые. Эдакая помесь «Андеграунда» Кустурицы с махровой пелевенщиной. Главный герой там – вполне реальный человек, наш современник, и я даже с ним знаком. Интересно не просто описывать, но и самим творить этот пресловутый магический реализм. Наша жизнь полна абсурда и мистики – в этом плане она мало отличается от жизни обитателей того же Константинополя в эпоху его переименования в Истанбул. Фантастам будущего тут однозначно будет чем поживиться.

Тогда где, получается, правильней находиться человеку пишущему - в башне из слоновой кости или в башне танка?

Идеальный вариант - в башне танка, отделанной снаружи слоновой костью. Изнутри тоже неплохо – но обычно сразу на внутреннюю и внешнюю отделку не хватает материала, приходится выбирать что-то одно. Но без танка в наше просвещенное и цивилизованное время – никуда.

Ты ведешь довольно активную сетевую жизнь. Что тебе это дает, если дает?

Вот, кстати, еще одно средоточие современной мистики. Сеть. Отнюдь не всегда бессмысленная – но зато всегда беспощадная. Кажется, что в Сети можно скрыться от кого угодно – но это ошибочное мнение. От себя-то не скроешься. А значит – и от мира тоже. Когда я однажды пришел в Сеть, то вообще не задумывался, зачем я делаю это. Теперь понимаю – сетевое общение помогло мне если и не найти, то хотя бы уточнить себя самого. Я бы уподобил сеть Зазеркалью, потустороннему миру, возникшему на границе мира реального и наших представлений о нем. Там все зыбко и неопределенно, люди и явления меняют свои обличия с калейдоскопической скоростью, на которую только способен наш разум. Главное тут - не растеряться. Ибо есть некий основной закон Сети: зло здесь – тоже зло, а добро – тоже добро. Если помнить этот закон и следовать ему, то Сеть не сломает тебя. Когда-то я тоже пришел неофитом в эту реальность, я учился (до сих пор учусь!) вести себя в ней, управлять собственной информационной средой – это полезные навыки. И как всякое знание, оно не достается бесплатно в трансцендентном смысле. За него тоже приходится платить. Но если пройти все барьеры и миновать все ловушки этого Зазеркалья, то можно потом спокойно гулять по нему, свободно порождая новые смыслы и образы. А еще в Сети я нашел немало замечательных людей, которые впоследствии стали моими друзьями.

Говорят, что общаясь с человеком в Сети, нельзя правильно его оценить и для этого необходимо личное общение. А ты как думаешь? Что ты думаешь о сетевых союзах и войнах, дружбе и ненависти?

Действительно, люди в Сети (точнее, их сетевые образы), на первый взгляд, довольно сильно отличаются от людей в реале. Но ключевое слово тут «на первый взгляд». Добро и зло не меняются местами даже в Сети. Это наваждение, морок – кстати, в сказках такое случается обычно заради проверки чистоты и крепости помыслов главных героев. Напяливая добру личину зла и наоборот, героев банально дурят, испытывают. Гештальт тут в том, чтобы под любой маской увидеть настоящее лицо – и в жизни, и в ее отражении. И это всегда происходит. Может не сразу, но происходит. За десять лет в Сети поднакопились кой-какие методики отделения агнцев от козлищ, то есть реальной личности от ее сетевой проекции. Вывод: как и в жизни, первое впечатление здесь часто бывает верным. Если, прочитав чей-то блог, вы почувствовали подкатывающую к горлу тошноту, то в 90 % случаев вы не сможете с этим человеком общаться и в реале. Отсюда идет и все остальное: сетевая любовь и сетевая ненависть, сетевые войны и сетевой мир… Все это проекция нашего мира, собрание наших представлений о нем, тут действуют те же самые законы.

Несмотря на чудовищную занятость, ты активно занимаешься конкурсом НДП. Почему?

Потому, что я «вышел» из этого конкурса, как из пресловутых «пифагоровых штанов». Такое не забывается. Потому что это очень хороший и правильный конкурс. Потому что он нужен многим. Потому что.

Ты увлекаешься творчеством Эмира Кустурицы. Чем он тебя покорил? Как ты вообще относишься к кино?

Да нормально отношусь – как и ко всякому искусству. Главное, чтобы оно не превращалось то ли в памперс для озабоченных пациентов, то ли в ментальный вибратор. А что хороших фильмов маловато стало в последнее время – так хорошего вообще много не бывает. Кустурицу я люблю за то, что сказку, веселую или страшную (на Балканах это почти одно и то же, так что не всегда разберешь, где тут кончается одно и начинается другое), он может подать в современных декорациях, но так, что ты только к концу поймешь, почему этот самый конец был где-то на подсознательном уровне очевиден чуть ли не с начала. Это мистика и волшебство – только ряженные в одежды реальности. Вот мальчик-сирота идет в город искать себе невесту, встречает по дороге инфернальных злодеев, животных-помощников (того же феерического кабана!), ему помогают «двое из ларца, одинаковых с лица», и под конец, что интересно, он обретает искомое не фоне летающего по небу футбольного фаната итальянской лиги («Завет»). Или вот сюжет про то, как дедушка сперва уходит на тот свет, чтобы помочь внуку жениться на любимой девушке, а потом – возвращается оттуда с той же целью («Черная кошка, белый кот»). Или жуткая и при этом очень правдивая история о параллельной реальности, в которую попал прямой наводкой целый народ (да что народ – все человечество туда под шумок угодило!), а выйти из нее не так-то просто («Андеграунд»). Это самый сильный и самый страшный фильм Кустурицы. Для наших реалий его название звучало бы как «Яма» или даже как «Зиндан» - веселенькие такие местечки. Это все к вопросу о том, про что писать будущим поколениям фантастов. Да много о чем. Но главное – писать правду.

За тобой замечена любопытная особенность. Ты довольно часто видишь глубины там, где другие не видят ничего выдающегося. Конечно, красота в глазах смотрящего, но ты ее избираешь точкой опоры и начинаешь переворачивать вокруг нее мир. Откуда этот поиск третьего смысла там, где и первый-то под вопросом?

Если «первый смысл» под вопросом, то это, как правило, означает не вообще отсутствие смысла, эдакий смысловой вакуум (кстати, где-то читал, что по последним данным разведки и абсолютного вакуума в физике-то уже нет), а то, что: а) имеется некий тезис; б) имеется некий антитезис, равный ему по силе. Куда в таких, приближенных к боевым, условиях податься бедному диалектику? Правильно, заниматься синтезом! Казалось бы, вот перед тобой какой-нибудь средний сюжетец, ни о чем, но ежели покопаться в нем хорошенько, проверить все тезисы-антитезисы, культурные отсылки и бэкграунд, такое можно откопать! Это только с одной стороны, увидев сюжет про солдата миротворческого контингента, открывшего огонь по косоварам, которые шли громить старинный православный храм, можно сказать, что это он случайно и вообще – от испуга. А вдруг и вправду посмотрели на него своими пустыми глазницами ослепленные короли?