|
Юрий Максимов. "Черный снег"
- Если вы смотрите эту запись, значит, дело моей жизни осталось
незавершённым. – пожилая женщина строго глядела с экрана.
– Однако, это дело выходит за рамки амбиций конкретного
человека, оно больше, чем я. Мне горько сознавать, что я так и не
смогла найти подлинных единомышленников или учеников. С пониманием
отношусь к тому, что мой сын не разделяет этих целей, однако не вижу
другого выхода… - госпожа Феклина на миг запнулась и
отступила к серой громадине камина. - …кроме как поставить
ему условием… Если Серёжа хочет получить наследство, он
должен отыскать человека, который мог бы адекватно донести до сведения
общественности собранные мною материалы. Прости, сынок, но я
действительно не знаю, кому ещё это поручить.
Госпожа Феклина вопросительно посмотрела куда-то вправо, и запись
прервалась.
- А что за материалы имеются в виду? – поинтересовался
щеголеватый следователь с вздёрнутыми кончиками усов.
- Это касается темы диссертации моей клиентки. –
уклончиво ответил нотариус Иваненко, и нервно поправил одинокую прядь
волос на лысине. Вторжение усатого господина из
“Предпоследнего Дознания” ему было крайне
неприятно. Пусть представитель спецслужбы, пусть с ордером, а факт
остаётся фактом: пришлось огласить завещание постороннему лицу, да к
тому же до фактической смерти клиента. А теперь ещё и
материалы…
- Я бы хотел взглянуть на них.
- Не вполне уверен, что ваш ордер даёт такие полномочия. –
осторожно возразил нотариус, разглядывая бланк с характерной эмблемой
– два синих треугольничка в круге. – Ведь Ольга
Фёдоровна ещё даже не умерла… окончательно.
- Из четвёртой стадии комы никто не возвращается. – буднично
ответил следователь, оглядывая аскетичное убранство офиса. –
Вам, надеюсь, доводилось слышать о специфике нашей службы? Если
сомневаетесь в моих полномочиях – проконсультируйтесь с
начальством.
Начальство уже дало инструкции: оказать всяческое содействие. Вздохнув,
Иваненко смирился с неизбежностью беспорядка. Что ж, отчего бы в этот
слякотный ноябрьский день и впрямь не случиться какой-нибудь пакости?
Он отыскал формуляры в базе, вывел бланки, положил на стол:
- Заполните здесь и здесь, господин…
- Карев. – напомнил следователь, доставая из кармана пиджака
серебряную ручку.
Пока он расписывался, Иваненко с кислой миной на лице открыл сейф.
Нотариус был человеком педантичным, поэтому обстоятельства, вынуждавшие
не только мириться с нарушением, но и самому его совершать, казались
издёвкой судьбы.
- Вот и чудненько. – Карев поднялся и протянул руку за
инофоконом. Отдавая холодный металлический шарик, Иваненко с удивлением
подумал, что для следователя эта ситуация, как раз напротив, выражает
привычный порядок. Так при столкновении двух разнонаправленных
жизненных векторов, воплощение идеала одного неизбежно предполагает
нарушение идеала другого…
По такой-то погоде – вещь вполне закономерная.
...
| |