Знак Последнего

[Майкл Джест]

                        Глава 5. 30 июля. Рим.

     Корнелия не сразу поняла, что проснулась, и недоверчиво открыла глаза, оглядываясь вокруг. Поняв, что она находится там же, где и засыпала – в доме Лепида – Бессмертная вздохнула и не поняла, радоваться этому или пожелать себе остаться в только что приснившемся сне.
     Ей приснилось детство, которого она совсем не помнила. Корнелия не знала точно, где она родилась, кто были ее родители, как она попала в рабство. Все это случилось уже так давно, что было решительно невозможно вспомнить эти сведения о ее жизни или разузнать у кого – то. Однако то, что ей сегодня приснилось, странным образом нашло отклик в ее памяти, и после пробуждения она была убеждена, что приснившееся когда – то произошло с ней на самом деле.
     Во сне она была еще совсем маленькой, ей вряд ли было более семи лет. Родных она в начале сна не видела, но точно знала, что они у нее есть, что она живет в своей семье, а не в рабстве. Корнелия не могла понять, где именно происходит действие сна, но запомнила, что там была теплая летняя погода. Во сне она шла через большой лес, на другом конце которого ее ждал кто – то из родных. Бессмертная плохо помнила, в какой момент погода переменилась, чаща стала все темнее, тропинка все глуше, а она сама поняла, что заблудилась. Поначалу она еще старалась найти дорогу, но затем остановилась посередине совсем заглохшей тропинки и расплакалась.
     Плакать ей пришлось недолго. Всхлипнув в очередной раз, девочка услышала хруст веток где – то в чаще и замерла от ужаса. Однако вскоре Корнелия вздохнула с облегчением – неподалеку от нее на тропинке появился не страшный лесной зверь, а человек, ведущий под узды лошадь. Человек этот был ей незнаком, и сейчас она не могла вспомнить черт его лица. Заметив ее, он махнул рукой и подошел ближе.
     - Ты заблудилась, маленькая? – спросил он ласково.
     - Да, - ответила Корнелия, стараясь не показать, что она только что плакала.
     - Скажи, куда тебе нужно?
     Она назвала какое – то место, которое сейчас вспомнить уже не могла. Видимо, место это находилось на дальней окраине леса, куда она и держала путь до того, как заблудиться.
     - Я знаю дорогу туда, не бойся, - ответил незнакомец, погладив ее по голове, - сейчас мы пойдем по этой тропинке назад, а когда выйдем на большую дорогу, я покатаю тебя на лошади.
     Девочка сразу развеселилась, взяла протянутую ей руку и пошла вслед за своим новым спутником по тропинке.
     Когда они много позже выбрались из леса и подъехали на лошади к поселению, где жила ее семья, им навстречу выбежали родители Корнелии. Сперва они с тревогой смотрели на незнакомца, но потом обрадовались возвращению дочери и пригласили ее спасителя провести у них надвигающуюся ночь, но тот отказался, сославшись на долгий путь и срочное дело. Махнув рукой на прощанье, он растаял в сгущающихся сумерках, так никогда больше и не появившись в жизни Корнелии.
     Чуть вздрогнув, Бессмертная очнулась от воспоминаний о только что приснившемся сне и отправилась умываться.

     - Другой Бессмертный, говоришь? – переспросил Марк Сульпиция, - А он тебя увидел?
     - Возможно, и увидел, но вряд ли узнал, - ответил Котта, раскладывая на столе добытую пищу, - я старался не оглядываться, чтобы ему было сложнее меня обнаружить. Но и сам я его не увидел. А когда я направился для отвода глаз в обратную от нашего убежища сторону, Зов пропал, и больше я его не чувствовал.
     - Выходит, он не проследил твой обратный путь сюда? – брови Элефонора были чуть сдвинуты, но лицо Старшего не выражало тревоги. Ливий и Авиуд, к которым Марк уже успел привыкнуть, внимательно слушали эту беседу.
     - Нет, - Сульпиций уверенно покачал головой, - он меня не выследил. Собственно, поэтому я думаю, что это было совпадение.
     - Что ж, как бы там ни было, пути сюда по – прежнему никто не знает, - заметил Элефонор.
     - А не лучше ли на всякий случай сменить это место? – спросил Терм, - Вы уверены, что его никто не знает?
     - Уверены, - чуть помедлив, ответил Сур. На его памяти их тут никто не находил, - да и потом, если мы все переместимся в другое место, пусть даже сделаем это поодиночке, мы будем сильно рисковать встретить еще кого – нибудь.
     Ливий и Авиуд не знали про Существо, поэтому они могли опасаться только встречи с другими Бессмертными, которые могут быть заинтересованы в Пророчестве. Служители же понимали опасность ухода из старого убежища гораздо более отчетливо.
     - А когда можно ждать Пророчества о Последнем? – видимо, Терма давно беспокоил этот вопрос, и он не утерпел. Сур скосил взгляд на Элефонора, подумав, что Старший вряд ли начнет посвящать Ливия в сложные особенности Календаря Служителей, а просто ограничится тем, что назовет приблизительную дату.
     - Видишь ли, Ливий, - начал объяснять Старший, усаживаясь поудобнее на одну из трех имеющихся в убежище постелей, - у нас существует особый Календарь. Это очень сложный Календарь, зачастую нам втроем приходится проводить много времени над тем, чтобы узнать когда случится следующее Пророчество или еще что – то важное. Сейчас я не буду распространяться об этом более подробно, это лишь утомит тебя и Авиуда. О твоем грядущем Пророчестве можно сказать, что оно случится не ранее, чем через шесть дней. Более точно его дату сейчас предсказать невозможно.
     - Спасибо за ответ, - поблагодарил Ливий, - признаюсь, мне уже надоело пребывать в неведении. Тогда выходит, что последующие дни нам предстоит просидеть здесь?
     - Думаю, да, - подтвердил невеселую догадку Терма Элефонор, - так будет безопаснее.
     - Что ж, действия вашего бога, в отличие от других, поддаются хотя бы какому – то предсказанию, - сказал Ливий, также садясь.
     - Что лишний раз подтверждает Его истинность, - заметил Сульпиций.
     - На богов у Ливия свой взгляд, - улыбнулся Старший, - не стоит забывать о его долгой дружбе с Эпикуром.
     - Кстати, касательно предсказания того, что те или иные боги сделают в будущем, - вступил в разговор Авиуд, который, как понял из разговора за игрой в шахматы Марк, в богов, как и Терм, не верил, - я припоминаю случай, когда человек сумел сделать весьма точное предсказание.
     - В самом деле? – поинтересовался Сур, - Думаю, нам всем будет интересно послушать о таком случае.
     - Да, Авиуд, расскажи, о чем это ты заговорил, - поддержал его Сульпиций.
     - Сдается мне, я знаю, о чем пойдет речь, но дадим Авиуду слово, - сказал Элефонор.
     - Что ж, я расскажу, - согласился Авиуд, - вы знаете, друзья мои, что по происхождению своему я являюсь евреем, и имя я ношу еврейское. Так вот, однажды я стал свидетелем странного чуда, сотворенного одним человеком от имени будто бы бога Израиля.
     - Не звали ли этого человека Илия? – уточнил Старший.
     - Да, - спокойно подтвердил Авиуд, - именно так его звали. Вижу, ты тоже знаешь эту историю.
     - Мне рассказывали о нем, - Элефонор пригладил рукой свои красивые волосы, - однако ты знаешь больше моего, ведь ты, по твоим собственным словам, видел это чудо.
     - Видел, хотя это было давно, - старый Бессмертный всегда рассказывал спокойно и с достоинством, - в те времена над Израилем царствовал Ахав. Сам же Израиль поклонялся двум богам: своему старому долготерпеливому богу и новому богу по имени Ваал.
     - Помнится, знавали мы одного почитателя Ваала, - пробормотал Сульпиций, но Марк его расслышал и вспомнил, что старшие Служители рассказывали ему о столкновении с Бессмертным жрецом Ваала.
     - В Израиле была страшная засуха, которая порождала голод и смерть людей. И тогда человек по имени Илия пришел к царю. Он сказал…
     - Он наверняка сказал, что засуха и голод постигли Израиль потому, что евреи поклоняются Ваалу? – поинтересовался Сульпиций.
     - Конечно, - подтвердил эту догадку Авиуд, улыбнувшись в белые усы, - именно это он и сказал. Ахав к тому времени отчаялся победить голод, а потому согласился собрать народ и прозвать жрецов Ваала, которых было четыреста пятьдесят человек.

[Майкл Джест]

     - Неплохое соотношение сил, - заметил Терм и улыбнулся, что с ним, как заметил Сур,  случалось весьма редко.
     - И в самом деле, неплохо, - последовал примеру Терма Элефонор, - вот видишь, Ливий, иногда бывают поединки не только один против троих, но и один против четырехсот пятидесяти. И даже в таком поединке можно победить.
     - Сдается мне, они не на мечах дрались, - усмехнулся Ливий.
     - Да, Илия выбрал несколько более изощренный способ, - продолжал свой рассказ Авиуд, - он предложил жрецам Ваала взять быка, заколоть его, разрубить на части и положить на жертвенник, но дрова не зажигать, а воззвать к своему богу, дабы он поджег эти дрова сам. Сам Илия обещал сделать то же самое. Жрецы Ваала приняли вызов, и им подвели быка. Я стоял в толпе совсем близко от них и слышал, как они насмехались над Илией.
     - А Илия был смертным? – поинтересовался Сульпиций.
     - Да, конечно, - ответил рассказчик, - это был простой человек.
     - Не такой уж и простой, - заметил вполголоса Элефонор.
     - Ну, - услышав слова Старшего, Авиуд поправился, - это был человек не совсем обычный, но он был смертным. Так вот, жрецы Ваала приготовили жертву, положили ее на дрова и стали взывать к своему богу. Они призывали его целый день – начали на рассвете и продолжали до того, как солнце не стало садиться.
     - Должен признать, твой народ отличается терпением, Авиуд, - отдал должное евреям Сульпиций.
     - Еще бы, - вновь улыбнулся в усы старик, - это отличает наш народ от других. Как вы уже успели догадаться, мольбы и просьбы жрецов Ваала ни к чему не привели – их жертва так и осталась несожженной.
     - Ну а жертва Илии, разумеется, тут же заполыхала? – осведомился Марк, догадываясь, каков будет конец этой истории.
     - Почти. Солнце стремилось к закату, народ устал за день и призвал Илию закончить скорее. Однако он не спешил. Ропот израильтян возрастал, признаюсь, я сам присоединился к нему, поскольку проголодался и изжарился на солнце не хуже жертвенного быка на костре. Илия же сделал жертвенник и выкопал вокруг него ров. Уже почти стемнело, когда он приказал поливать жертвенного быка, которого он возложил на жертвенник, водой.
     - Короче говоря, ему удалось дотянуть время до темноты, - присовокупил Элефонор.
     - Ты думаешь, что дело в этом? – спросил Авиуд, - Признаюсь, я сам думаю так, но с помощью чего можно поджечь насковзь мокрую жертву? После того, как он воззвал к своему богу, горела даже вода, я сам видел.
     - Вода, Авиуд, горела потому, что, сдается мне, водой она была непростой, - ответил Элефонор, - насколько я могу предположить, замысел Илии заключался в том, чтобы дождаться темноты и того, что народ устанет и ослабит внимание. Для пущей убедительности он приказал облить жертвенник водой и наполнить вырытый им ров этой самой водой, но без этого жертвенник никогда и не загорелся бы. Те, кто поливал жертвенник, наверняка были помощниками Илии.
     - Но как можно добиться того, чтобы вода горела? – спросил Терм.
     - Думаю, можно, - ответил за Элефонора Сульпиций, - более тысячи лет назад я был много восточнее Эвксинского Понта, так вот там я видел место, где вода могла гореть. Другое дело, что места там были болотистые, в Израиле во время засухи болот быть не могло, но вода, тем не менее, гореть может.
     - Тогда можно допустить, что можно заставить ее гореть и в тех условиях, которые не благоприятствуют ее произвольному горению, - ухватился за эту мысль Авиуд, - для этого нужно знать тайну, которая позволяет воде гореть в том месте, о котором рассказывал ты, Сульпиций.
     - Ну вот и какое – никакое объяснение чуду, который сотворил Илия, - улыбнулся Котта.
     - Да, - согласился Авиуд, но вдруг нахмурился, - однако это не объясняет еще кое – чего.
     - Чего именно? – уточнил Марк, которому вдруг захотелось узнать, как заставить воду гореть.
     - Того, что на следующее утро над Израилем разверзся настоящий ливень, который шел несколько дней.
     - Совпадение, - ни мгновения не сомневаясь, ответил Старший, - просто совпадение. Тебе ли не знать, Авиуд, что в жизни случаются подчас не объяснимые никакими законами совпадения.
     - Случаются, конечно, - поддержал Элефонора Ливий, - причем в жизни каждого из нас. Вот, например, у меня был друг, смертный. Одно время мы с ним весьма тесно общались, а затем мне пришла пора покинуть те края, где он жил. И вот спустя много лет мы встретились с ним прямо перед его смертью. Умирая, он просил меня позаботиться о его сыне, и я обещал ему. А когда я нашел его сына, то обнаружил, что он предБессмертный. Чем не удивительное совпадение?
     - Я и не спорю: чудо Илии вполне можно объяснить сперва расчетом, а потом простым везением, - сделал примиряющий жест Авиуд, - другое дело, что этот случай оставляет возможность верить в то, что произошло настоящее чудо. И множнство народа верит до сих пор.
     - Конечно, и это справедливо, - ответил Элефонор, - такое ведь случается далеко не каждый день.

     - Какая интересная гречанка, - подытожил Антистий, когда Искар поведал ему рассказы Ланики о царе Александре, - в отличие от фракийцев греческие рабы бережно хранят воспоминания о родной истории.
     Приходилось признать, что хозяин был прав – Ланика знала историю своего народа лучше, чем Искар, но ей наверняка повезло больше его, наверняка был кто – то, кто поведал ей все эти рассказы про царя Александра.
     - Кстати, Александр ведь и фракийцев победил, чтоб ты знал, - продолжил Варин. Белокурый лениво развалился в кресле, разглядывая стоявшего перед ним раба, - ты устал за день?
     - Немного, господин, - ответил молодой человек, хотя устал он очень сильно, но удивление от услышанного заставило его забыть об этом.
     - Что ж, памятуя о том, что на языке фракийцев значит «немного устать», дозволяю тебе сесть, - смилостивился Антистий, - рассказывать знакомым, что у меня в шкафах обитают рабы, увы, не получится, так расскажу хоть, что рабы у меня сидят в креслах наравне со мной. Приобрету славу второго Сенеки.
     Искар несмело – как и всегда в присутствии хозяина – опустился в кресло и устроился на самом краешке.
     - Да, Александр разбил фракийцев, - словно ответил на немой вопрос Искара Варин, - и сделал это без единой потери.
     Видишь ли, Александр был очень честолюбив и властен. После смерти его отца Филиппа ему хотелось удержать власть в македонском царстве в своих руках и преумножить то, что досталось ему от отца. И всю свою первую зиму на троне он заставлял свое войско упорно тренироваться, совершенствуя слаженность и поднимая боевой дух. Это было нужно ему для того, чтобы навести порядок на границах царства, покой которых нарушали племена вроде фракийцев и трабаллов.
     Когда Александр подошел к перевалу, на котором укрепились фракийцы, он увидел, что они усыпали все ущелье, засели за камнями и готовы стрелять по его воинам, когда они полезут вверх по горной тропе. Но это было не главной угрозой со стороны твоих соплеменников. Они вкатили на вершину тропы свои огромные повозки с тем расчетом, чтобы покатить их вниз, когда войско Александра пойдет по тропе.
     Искар прикрыл глаза и представил себе, как старались мужчины его народа, втягивая наверх тяжелые повозки, чтобы с их помощью расправиться с македонскими захватчиками.
     - Однако Александр перехитрил фракийцев. Он приказал своим солдатам подниматься по тропе вверх, а когда фракийцы будут скатывать повозки вниз, расступаться и давать им катиться дальше. В узких же местах он велел солдатам становиться на колени, прижиматься друг к другу и укрываться щитами.
     Все случилось именно так, как предполагал Александр – фракийцы покатили вниз повозки, будучи уверенными, что они посеят в строю македонцев панику и смерть, но ничего такого не произошло. Наученные Александром натренированные за зиму воины выполнили указания своего царя и остались целы и невридимы. Когда повозки фракийцев закончились, вперед мгновенно рванулся отряд македонских лучников. Фракийцы не успели опомниться, как оказались обстреляны целым градом стрел. Едва они оправились и решили сбросить отряд лучников вниз, как наверху оказался основной отряд македонцев и, укрывшись щитами и ощетинившись копьями, пошел вперед. Силы фракийцев были смяты и отброшены, они были вынуждены бежать, оставив своих женщин и детей на милость победителя.
     - И Александр убил всех пленников? – спросил Искар с замиранием сердца, готовясь к худшему.
     - Нет, конечно, зачем же убивать столько рабынь и наложниц, - заставил его вздохнуть с облегчением Антистий, - просто они сделались рабами, вот и все.
     Быть рабом не так уж и плохо – это Искар успел усвоить за свою недолгую жизнь; главное, чтобы хозяин попался хороший. Своим нынешним хозяином юноша был весьма доволен.

[Эрхе]

Давно не заглядывала ). Все же Метелл пишется с удвоенной "л", по крайней мере в оригинале ).

[Майкл Джест]

Эээ, в каком оригинале?

[Майкл Джест]

                       Глава 6. 31 июля. Рим.

     Корнелия оглядела присутствующих и села на то же место, которое занимала позавчера – неподалеку от Лепида. Собственно, дом Гая на сей раз посетили почти те же гости, что были тут и два дня назад: несмотря на всеобщее так называемое падение нравов, далеко не все знатные римляне испытывали приязнь к братцу и водили с ним знакомство. Лепид, конечно же, пользовался богатством своих родителей и выпавшим его на долю Бессмертием со всей пылкостью молодого беззаботного развратника – он, безусловно, понимал, что спустя еще несколько лет ему придется удалиться из Рима, поскольку отсутствие перемен в его внешности уже сейчас заставляло некоторых знакомцев Гая удивляться тому, как ему при всей беспорядочной жизни, что он ведет, удается сохранять гладкость кожи и стройную фигуру. Однако чего никто из смертных не мог заподозрить в Лепиде, так это того, что он худо – бедно умел обращаться с мечом. Конечно, он не был так искусен в обращении с оружием, как мог бы быть, если б не ленился и уделял приобретению новых навыков и оттачиванию старых больше времени, но даже с учетом этого для Бессмертного, ни разу не сражавшегося в смертельном поединке, Лепид фехтовал очень хорошо.
     Задумавшись о фехтовании, Корнелия посмотрела на Варина, сидевшего напротив нее. Белокурый умник был несколько задумчив и молчалив, сегодня он, в отличие от прошлого пира, не отпускал шутки по отношению к Лепиду и вообще вел себя значительно тише, чем тогда. Понимая, что у Варина могут быть какие – то ей совсем не ведомые причины для размышлений, Бессмертная все же на пару мгновений позволила себе допустить мысль о том, что такое поведение мерзавца связано с ней, но затем тут же отбросила эту мысль: вряд ли этого нахала можно было настолько очаровать с первого раза, чтобы он пребывал в таком состоянии из – за любовных чувств. Безусловно, Корнелия произвела на него впечатление два дня назад, но на этом останавливаться ни в коем случае не стоило, напротив, нужно было развить свой успех. Бессмертная еще раз посмотрела на Варина и, поймав его взгляд, сказала:
     - Антистий, ты так задумчив сегодня, за все время не проронил ни слова. Неужели что – то может тревожить тебя?
     Взгляды сидящих рядом гостей немедленно обратились в сторону белокурого, который продолжал сидеть, опустив голову. Наконец, поняв, что слова Корнелии обращены к нему, Варин словно нехотя поднял взгляд невыразительных голубых глаз и провел рукой по светлым волосам, после чего негромко ответил:
     - Увы, да. Меня беспокоит судьба одного юноши, попавшего под дурное влияние. Нет – нет, дорогой мой Гай, я говорю не о тебе, - улыбнулся он уголками губ Лепиду, - ты, безусловно, попал под дурное влияние, однако о тебе я ни капли не беспокоюсь – о тебе всегда найдется кому позаботиться. Однако не всем везет так, как тебе.
     - Подумать только, - воскликнула Корнелия, зная, что мужчинам нравятся фразы, подобные той, что она сейчас намеревалась сказать, - Антистий Варин способен о ком – то беспокоиться!
     - А почему бы и нет? – кажется, белокурый заглотнул приманку, голубые глаза взглянули на нее, и в них на мгновение промелькнуло живое выражение, - У меня довольно много друзей, отчего же и не позаботиться о ком – нибудь из них. И потом, о прекрансная Корнелия, - в подавляющем большинстве случаев подобное обращение говорило о преклонении перед красотой Корнелии, однако из уст Варина оно прозвучало весьма сдержанно, - заметь, я сказал, что меня беспокоит судьба одного моего знакомого юноши, а вовсе не то, что я беспокоюсь о нем самом.
     - Антистий, друг мой, - раздался голос Лепида, - все – таки ты один из самых необыкновенных людей из всех, что я знаю. Подумать только, сколько смысла ты вкладываешь в каждое сказанное тобой слово – в то время как мы, - он обвел присутствующих сперва глазами, а потом и изысканным жестом руки, - привыкли попусту сотрясать воздух, примитивно выражая свои мысли и чувства, свои пожелания и замечания первыми попавшимися на ум словами, порой лишь отдаленно передающими то, что мы в действительности хотели бы сказать. В чем разница между той фразой, что сказал ты, и той, что произнесла моя возлюбленная сестра, мы все хотим знать?
     Реплика Гая пришлась как нельзя кстати и избавила Бессмертную от необходимости задавать тот же вопрос Варину, поэтому она промолчала и лишь направила свой взгляд на полулежащего напротив нее мерзавца.
     - Дорогой мой Гай, разница есть, и она очевидна, - белокурый снова провел рукой по волосам и слегка накрутил локон вокруг пальца, - представь себе, что некогда у тебя был знакомый, в судьбе которого ты принимал участие – по твоему мнению, участие благотворное. Было ли такое твое поведение следствием долга, привязанности или попросту хорошего расположения духа – оставим этот вопрос в стороне, он не важен. Главное то, что ты принял участие в судьбе этого своего знакомого. Допустим, проходит определенное время, и ты узнаешь, что судьба твоего знакомца складывается не по тому пути, в расчете на который ты прикладывал свои усилия, а несколько в ином направлении. Ответь честно: неужели тебя будет беспокоить сам твой знакомый, его невзгоды, переживания, чувства, неприятные ощущения? Боюсь, положительный ответ на такой вопрос будет или следствием желания выглядеть лучше в глазах вопрошающего, или же попросту самообманом, - Варин сделал небольшую передышку и лениво оглядел внимательно слушавших его гостей. Корнелия отметила про себя, что когда он говорит, она волей – неволей попадает под странное, немного завораживающее воздействие его негромкого ровного голоса и начинает слушать особенно внимательно, а перед глазами почти что рисуется то, о чем Варин говорит, - Если говорить начистоту, то страдания наших близких нас не волнуют. В случаях, подобных тому, что я описал, нас может беспокоить разве что только то обстоятельство, что наши усилия, направленные на то, чтобы помочь кому – то, пропали даром, что судьба этого человека складывается вопреки нашей воле. Потому – то я и не беспокоюсь ни капли о самом этом юноше, однако судьба его меня несколько беспокоит, так как я принимал в ней некоторое участие.
     - Антистий, ты бесподобен, друг мой! – в голосе Лепида звучало неподдельное восхищение, - Ты попросту бесподобен! Я горжусь знакомстовом и дружбой с тобой!
     Корнелия с любопытством смотрела на Варина, обдумывая сказанное им. Ход его мысли был ей понятен, но она вряд ли могла с ним согласиться – за некоторых, пусть и весьма немногочисленных людей, она беспокоилась вполне искренне, и их невзгоды заставляли ее переживать их почти как свои собственные.
     «Интересно все же, сколько ему лет? – подумала Бессмертная, отведя глаза от ненавистного лица, - и сколько у него было учеников? Пожалуй, когда мы останемся вдвоем, я спрошу у него про учеников – думаю, ему есть, что рассказать.»
     Уловив за спиной Лепида какое – то движение, Корнелия взглянула туда и обнаружила, что к братцу наклонился один из его многочисленных рабов и о чем – то докладывает своему хозяину. Выслушав раба, Гай коротко кивнул ему и обратился к Варину:
     - Антистий, у фонтана на заднем дворе моего дома тебя ждет какой – то человек, который говорит, что принес важные вести.
     Корнелия успела перевести взгляд на Варина и увидела, что его лицо ни капли не изменилось, напротив, на нем проступило чувство легкого негодования на то, что нужно вставать с места и куда – то идти. Он неторопливо поднялся и, поблагодарив Лепида, вышел из зала. Подождав немного времени, Корнелия вышла следом за ним.
     Пройдя хорошо знакомым коридором, Бессмертная оказалось на террасе, выходящей к фонтану, и остановилась в тени так, чтобы по возможности слышать разговор Варина с вновь прибывшим и оставаться невидимой для них. Она чувствовала Зов Варина и понимала, что тот также ощущает ее присутствие, однако вряд ли это обстоятельство могло помешать его разговору с невысоким человеком в капюшоне, сидящим на скамье, а потому Бессмертная вся обратилась в слух.
     - Они в городе, это точно, господин, - говорил незнакомый голос из – под плаща, - где именно, я постараюсь узнать уже этой ночью.

[Майкл Джест]

- Что ж, хорошо, - медленно проговорил стоящий рядом со скамьей Варин, будто о чем – то размышляя. Корнелия не видела его лица, но, зная белокурого мерзавца, могла догадаться, что оно ничего не выражает, - ты неплохо поработал.
     - Я старался, господин, - в голосе незнакомца зазвучала гордость, - мы все старались.
     - Я доволен, - подытожил Варин, доставая мешочек и кладя его на скамейку рядом со своим собеседником, - надеюсь, ты еще поможешь мне.
     - Конечно, господин, - большая ладонь взяла мешочек, и он скрылся в складках плаща, - особенно если ты будешь так же щедр.
     - Буду, не беспокойся, - казалось, мысли Варина были где – то далеко отсюда, так рассеянно звучал его голос, - Ступай теперь.
     Немного разочарованная таким коротким и несодержательным разговором, Корнелия собиралась уже уйти вглубь дома, но замешкалась, и подошедший к террасе Варин заметил ее.
     - В зале несколько душно, не правда ли? – нашел он за нее объяснение ее присутствию здесь.
     - Да, я решила немного подышать воздухом, - кивнула Бессмертная и спустилась по ступенькам, - здесь лучше, чем в доме.
     Варин кивнул и молча посмотрел в сторону садящегося солнца. Некоторое время Корнелия глядела в ту же сторону, наблюдая за тем, как красный шар медленно опускается все ниже, а затем словно бы невзначай спросила:
     - Тот юноша, о судьбе которого ты беспокоишься, это один из твоих учеников?
     Казалось, ее вопрос настолько неожиданно прервал тишину, что Варин не сразу понял его суть. Наконец, он ответил:
     - Нет, конечно. Вряд ли стоит беспокоиться за судьбы своих учеников.
     - Почему ты так думаешь?
     - Потому что считаю, что ученик это прежде всего обуза, - уголками губ усмехнулся Варин, - на него уходит довольно много времени и сил, причем в большинстве случаев он никак тебя за это не отблагодарит, а в будущем чаще может и навредить. Так что после окончания обучения заботиться об учениках, равно как и об их судьбах – чрезмерная роскошь, на мой взгляд.
     - У тебя было много учеников?
     - Достаточно, чтобы понять все вышесказанное, - Варин снова усмехнулся. Сейчас он не казался наглым и самоуверенным, и Бессмертная отметила, что он мог бы быть вполне приятным собеседником, если бы между ними до того не произошло все то, что произошло.
     - Неужели у тебя не осталось дружеских отношений ни с кем из твоих бывших учеников? – немного удивилась она. Ей неожиданно показалось, что Варин – таки младше ее, и она решила во что бы то ни стало выяснить его возраст.
     - Пожалуй, нет, - ответил Варин, немного подумав, - Хотя ответ на твой вопрос зависит от того, что мы понимаем под дружбой и кого называем друзьями. Уверен, некоторые из моих учеников считают меня своим большим другом, однако я не стал бы считать их своими друзьями. Сложно считать друзьями тех, кто не сделал для тебя ничего полезного.
     - Может, ты и прав… - задумчиво проговорила Корнелия, вспоминая своих немногочисленных учеников, - сколько тебе лет, Антистий?
     Бессмертная едва успела договорить свой вопрос, как неожиданно откуда – то со стороны улицы раздался свист. Корнелия еще соображала, что бы это могло значить, а Варин уже крутанулся на месте, уворачиваясь от пущенной в него стрелы и поворачиваясь в сторону, откуда она прилетела.

     Ливий еще раз оглянулся и выступил из тени. Улица перед ними была пуста, и они с Сульпицием, не заметив за собой никакого наблюдения, быстро пересекли ее и снова скрылись в тени.
     Еще вчера он вряд ли мог представить, что покинет убежище Хранителей, да еще и с их согласия, пусть и не очень охотного, но сегодняшний полдень принес дым от пожаров, которые, судя по всему, имели место именно в той части города, где находился дом Терма. Ливий не был особенно привязан к своему римскому жилищу, однако в его кабинете хранились некоторые рукописи, которые представляли для него весьма большую ценность, а потому он сразу же заявил, что хотел бы проведать свой дом, пусть даже и не появляясь рядом с ним открыто. Расценив его пожелание как справедливое, Элефонор дождался темноты, отрядил ему в попутчики Котту и отпустил их на разведку к дому Терма.
     Впереди раздались чьи – то шаги, и Бессмертные замерли за углом обветшавшего одноэтажного здания, стараясь определить, сколько человек идет впереди и куда они направляются. Спустя несколько мгновений все стихло, и Котта кивнул Терму, показывая, что можно двигаться дальше.
     Миновав еще несколько улиц, они снова услышали впереди шаги, а затем уловили и голоса людей.
     - Мы выбрались из малообитаемой части Рима, теперь нам не удастся оставаться полностью незамеченными, - тихо сказал Терм.
     - Согласен, но особенно показываться на глаза тоже не будем, - голос Сульпиция звучал приглушенно, но бодро. Очевидно, Служитель сильно сомневался в том, что за ними могут следить.
     Оставив в соседнем переулке шумную компанию ночных гуляк, Бессмертные обогнули еще одно низкое здание и вернулись к прежнему маршруту. Вдруг впереди, за несколько домов до них, что – то шевельнулось, и Терм почувствовал Зов. Мгновенно напрягшись, он краем глаза взглянул на Котту и по его виду понял, что его спутник ничего не ощущает.
     - Смотри туда, - прошипел Ливий и указал рукой на неясную тень, качнувшуюся в том месте, откуда исходил Зов. Сульпиций бросил туда взор и прошептал:
     - Проклятье, я чувствую Зов…
     « Сульпиций почувствовал Зов, только когда я указал ему туда… И Зов очень странный… - пронеслось в голове Терма, - прямо как… прямо как тогда в лесу, перед встречей с Авиудом… Но я ничего не рассказывал Служителям про того странного Бессмертного, как объяснить Котте, что тут что – то не так…»
     - Странно… - прошептал Сульпиций, начинающий, судя по всему, понимать, что Зов Бессмертного, находящегося впереди, отличается необъяснимыми особенностями.
     Между тем тень таинственного Бессмертного промелькнула по стене здания, рядом с которым он стоял, и растворилась в переулке.
     - Что бы это ни было, оно нас заметило… - произнес Котта, и Ливий так и не понял до конца, были ли эти слова обращены к нему, или Сульпиций просто рассуждал сам с собой.
     - В любом случае, нам в другую сторону, - ответил он и свернул в очередной переулок.
     Наконец, они оказались поблизости от дома Терма, и все чаще стал явственно проступать запах дыма.
     - Похоже, пожар был неподалеку, но его уже удалось потушить, - заметил Служитель, - по крайней мере, тут людей совсем не видно, да и большое пожарище в темноте мы бы заметили издалека.
     - Надеюсь, что это так, - отозвался Терм и прибавил ходу: ему хотелось поскорее увидеть свой дом или то, что от него осталось. Свернув в последний раз, Бессмертные, к немалому облегчению Ливия, узрели дом последнего в целости и сохранности.
     - Ну вот и славно, - улыбнулся Сульпиций, - не зря ходили все же, есть приятные новости.
     - Да уж, - улыбнулся Терм и собрался уже повернуть назад, наглядевшись вдоволь на свой тихий и спокойный дом, как вдруг заметил, что окно его кабинета на втором этаже занавешено черной тканью. Это могло означать только одно: во время отсутствия хозяина у него дома побывал один из его старших учеников – Итимоней или Ганимед – и хочет предупредить учителя о чем – то чрезвычайно важном или же обратиться за помощью в каком – то сложном деле.
     - Сульпиций, - твердо сказал Ливий, - я боюсь, что мне придется зайти домой.

[Майкл Джест]

          Глава 7. Ночь с 31 июля на 1 августа и 1 августа. Рим.

Искар проснулся, разбуженный звуком, который вырвал его из сна и немедленно растворился в ночной тиши, став недоступным для памяти. Полежав некоторое время с открытыми глазами и прислушиваясь к мерному дыханию спящих товарищей, юноша был готов уже закрыть глаза и снова погрузиться в сон, как вдруг уловил раздающийся откуда – то звук, напоминающий звон мечей. Немного приподнявшись на своем месте и оперевшись на локти, молодой человек прислушался. Так и есть, откуда – то был слышен звон мечей. Сам Искар никогда не держал меча в руках, но он несколько раз видел, как с подобным оружием упражнялись другие, и в глубине души ему тоже хотелось однажды взять в руки клинок и научиться владеть им.
     Юноша сел на своей постели и прислушался снова. Звук исчез, ночь снова была тиха и безмолвна. Он изо всех сил напряг свой слух, чтобы уловить малейший звук в ночной тиши, и, если повезет, попробовать понять, откуда этот звук исходит.
     Наконец, спустя непродолжительное время, молодой человек снова уловил звон мечей. В первое мгновение ему показалось, что этот звук доносится откуда – то из дома, но затем он отверг эту нелепую догадку, и вспомнив об эхе, решил, что дерутся где – то на улице, неподалеку. Некоторое время неизвестные бойцы еще наносили друг другу удары, однако затем потасовка окончательно смолкла. Искар почувствовал, что ему все еще очень хочется спать, и, устроившись поудобнее на своем ложе, закрыл глаза и мгновенно уснул.

     - Ты с ума сошел! – приглушенно воскликнул Котта, - зачем тебе домой?
     - Черная ткань на окне моего кабинета, - спокойно ответил Ливий, зная, что он пойдет домой, даже если ему придется перешагнуть через тело Сульпиция, - видишь?
     - Ну и что?
     - Это знак того, что кто – то из моих учеников имеет сказать мне что – то очень важное. Я должен идти.
     - А если это ловушка? – не унимался Служитель, - откуда тебе знать?
     - Не ловушка, - покачал головой Терм, - никто из них не согласится заманивать меня в ловушку. Напротив, они хотят предупредить меня об опасности, или попросить у меня помощи.
     - Слушай, Ливий, - еще раз попробовал удержать его Сульпиций, - мы не можем так рисковать. Я не имею права отпускать тебя одного туда, где тебе может грозить опасность. И потом, в конце концов, если мчаться сломя голову к каждому своему ученику, который хочет с тобой поговорить…
     Терм не дал ему закончить.
     - У меня два ученика, Сульпиций, - с расстановкой произнес он и посмотрел своему собеседнику в глаза, - всего два. И сейчас я пойду к себе домой.
     
     Зов начал чувствоваться сразу же, как только Ливий прикрыл за собой потайную дверь, о которой помимо него знали лишь Итимоней, Ганимед и Станиен. Осторожно, чтобы не выдать своего присутствия кому – либо из слуг, поднимаясь по лестнице, Терм постепенно чувствовал все больше и больше знакомого в колебаниях ощущаемого Зова, и перед его глазами встал образ русоволосого статного человека, выглядевшего лет на дватцать семь, а в действительности имевшего за плечами более полутысячи лет. Дойдя до своего кабинета, откуда исходил Зов, Ливий придал лицу бесстрастное выражение и вошел внутрь.
     - Рад видеть тебя, - почти буднично сказал он поднявшемуся навстречу ему Итимонею. Обнявшись и оглядев друг друга с ног до головы, Бессмертные сели по разные стороны круглого столика, на котором стояли кувшин вина и блюдо с хлебом.
     - Тебя непросто застать дома, - заметил Итимоней своим звонким голосом, который сейчас по понятным причинам звучал тихо, - где ты пропадаешь?
     - Ерунда, я сейчас немного занят, - нашел, что ответить Ливий, - в Риме некоторое время открыто не появляюсь. Я и зашел только лишь потому, что увидел на окне наш условный знак.
     - Да, это я повесил черное покрывало, - кивнул Итимоней, - я в Риме не один, а с товарищем, и он сказал мне, что тут обитает, - ученик замялся, - ну, как бы ее ни звали…
     - Пусть будет Корнелия, - безразлично пожал плечами Терм.
     - Да, назовем ее так, - согласился Итимоней, - так вот, она в Риме, живет у Гая Лепида, который каким – то образом приходится ей двоюродным братом.
     - Да, я знаю, - рассеянно проговорил Ливий, однако на Итимонея не произвело видимого впечатления то обстоятельство, что новость, которую он принес в дом Терма, тому известна.
     - В таком случае, уж не ты ли устроил на нее покушение? – поинтересовался Итимоней, подмигивая учителю.
     - Вот еще, - фыркнул Терм, - если бы мне захотелось ее прикончить, я бы попросту сам срубил ей ее пустую голову, только – то и всего. И потом, покушение на нее было довольно – таки давно, и, если бы его устраивал я, то счел бы делом чести исправить свою промашку как можно быстрее.
     - Давно? – переспросил Итимоней, - возможно, я слишком долго не был в Риме, но неужели я настолько отстал от столичной жизни, по меркам которой несколько часов это давно?
     - Несколько часов? – переспросил удивленный Ливий, - об этом я ничего не слышал, расскажи – ка подробнее.
     - А рассказывать особо нечего. Это произошло в доме Гая Лепида, во время пира. Антистий Варин и Корнелия вышли на задний двор дома Лепида…
     «Неплохое начало, - подумал Терм, - Антистий Варин и Корнелия вышли на задний двор дома Лепида…»
     - И тут в них полетели стрелы со стороны улицы, после чего Корнелия скрылась в доме, а Варин кинулся догонять пустившихся бежать стрелков.
     - И как, успешно? – Терму стало интересно, чем закончилась погоня непобедимого Варина за ночными стрелками.
     - Я толком и не знаю. Мой приятель, который рассказал мне эти новости, не знает, чем закончилось это ночное приключение.
     - Что ж, любопытно, - согласился с рассказчиком Ливий, размышляя о том, до какой степени близости дошли в совместных прогулках по заднему двору дома Лепида Варин и Корнелия, - я совсем забыл спросить, как твои дела.
     - Все слава Богу, - ответил Итимоней, улыбаясь какой – то новой, незнакомой доселе Ливию улыбкой.
     - Какого Бога ты имеешь в виду? – улыбнулся в ответ Терм, немного насторожившись.
     - Господа Иисуса Христа, рабом Которого я являюсь, - отчетливо проговорил Итимоней.

     Закончив убираться в помещении, где спали рабы – ему, как самому молодому, поручили делать это каждую неделю – Искар вышел в коридор, и тут в его памяти неожиданно всплыла драка, звуки которой он слышал этой ночью. Намереваясь спросить у товарищей, неизвестно ли что – нибудь о ночных происшествиях, имевших место неподалеку от дома Антистия Варина, юноша поспешил было на улицу, однако на лестнице встретил своего хозяина. Молодой человек низко поклонился Антистию и услышал тихий насмешливый голос:
     - Ну что, мой фракийский друг, не желаешь ли ты навестить дом своего бывшего хозяина?
     Искар замер, не зная, как ему воспринимать эти слова.
     - Чего молчишь? – Варин добродушно подмигнул ему, - Я сегодня намереваюсь заглянуть к достопочтенному Гаю Лепиду в гости, отчего бы тебе не составить мне компанию?
     - Как будет угодно моему господину, - наконец, нашел, что ответить молодой человек.
     - То – то же, - кивнул хозяин, - кстати, я заметил, что в доме Лепида живет на редкость неотесанный конюх. Сдается мне, что он германец. Скажи, тебе никогда не хотелось отделать его как следует?
     - Хо… Н-нет, господин, вовсе нет, - запнувшись, ответил Искар.
     - Да брось ты, я по глазам вижу, что тебе охота выбить из него душу, - усмехнулся Антистий, - признайся честно.
     Все еще не привыкший до конца к манере своего нового хозяина общаться с рабами, юноша сумел – таки ответить:
     - Да, господин… Он часто досаждал мне… Но… но он очень сильный…

[Майкл Джест]

     - Брось городить ерунду, - одернул его хозяин, - пойдем – ка в атрий, а то на лестнице не очень удобно говорить о подобных предметах.
     Пройдя за Антистием в атрий, Искар остановился на пороге и посмотрел на Варина, ожидая приглашения войти. До этого он был в атрии Антистия всего один раз, когда здесь нужно было убраться, и потому чувствовал себя немного неуверенно – как и всегда в обществе своего нового хозяина.
     - Ну а теперь расскажи, почему этот германец показался тебе таким сильным? – осведомился Варин, поудобнее устраиваясь на скамейке и разглядывая Искара.
     - Он… он большой, господин… И его все боятся… - сумел выговорить юноша.
     - Ну, далеко не все, - невозмутимо проговорил Антистий, - запомни одно правило, оно тебе может здорово пригодиться по жизни: если для успеха дела тебе нужно победить кого – то, то половина твоей победы может быть достигнута тем, как ты преподносишь себя своему будущему сопернику. Ты можешь быть не самым сильным бойцом, но можешь побеждать гораздо более сильных, чем ты. Ты можешь быть не очень умным, прочитать мало стихов и исторических трудов, трудов по землеописанию, но в разговоре можешь выглядеть вдвое умнее своих куда более ученых собеседников, - хозяин, как обычно, остановился, чтобы Искар усвоил сказанное, - ты даже в шахматы – знаешь такую игру? – молодой человек кивнул, он видел пару раз, как играют в шахматы, - можешь играть весьма посредственно, но при этом обыгрывать куда более хороших игроков. Многое зависит от того, как ты себя поставишь. Понимаешь меня?
     Внимательно слушавший хозяина юноша кивнул. Варин продолжал:
     - Так вот, возвращаясь к твоему приятелю германцу. Слушай меня внимательно. Сегодня вечером ты вместе со мной отправишься в дом Лепида. Я хочу, чтобы там ты пошел пообщаться с рабами своего бывшего хозяина, поболтал с ними о чем – нибудь, рассказал, как тебе живется в новом доме. А если этот германец попробует тебя задеть или еще каким – то образом встанет на твоем пути, я хочу, чтобы ты его вздул, понятно?
     - Да, господин… - судорожно сглотнул молодой человек.
     - Учти, что это приказ, - мягче, чем обычно, проговорил Антистий, но Искар уже достаточно знал своего нового хозяина, чтобы понимать, что его указания должны выполняться беспрекословно, каким бы мягким тоном они не отдавались.
     - Но… господин… - сумел выдавить из себя юноша, видя, что Варин направляется к выходу.
     - Что? – повернул голову в его сторону Антистий.
     - Господин… Я… я не умею хорошо драться… как же я… господин…
     - Успокойся, о храбрый фракиец, - усмехнулся уголками губ хозяин, - жди здесь, я скоро приду и кое – чему научу тебя.

     «- У тебя было много учеников?
     - Достаточно, чтобы понять все вышесказанное, - Варин снова усмехнулся. Сейчас он не казался наглым и самоуверенным, и я отметила, что он мог бы быть вполне приятным собеседником, если бы между нами до того не произошло все то, что произошло.
     - Неужели у тебя не осталось дружеских отношений ни с кем из твоих бывших учеников? – немного удивилась я. Мне неожиданно показалось, что Варин – таки младше меня, и я решила во что бы то ни стало выяснить его возраст.
     - Пожалуй, нет, - ответил Варин, немного подумав, - Хотя ответ на твой вопрос зависит от того, что мы понимаем под дружбой и кого называем друзьями. Уверен, некоторые из моих учеников считают меня своим большим другом, однако я не стал бы считать их своими друзьями. Сложно считать друзьями тех, кто не сделал для тебя ничего полезного.
     Странный ответ, хотя, возможно, в чем – то он и прав… Варин явно из тех людей, встречи с которыми их бывшие ученики ждут с гораздо большим нетерпением, чем они – встречи с этими учениками. Любопытно все – таки, сколько ему лет… И куда он делся вчера вечером, ведь он так и не вернулся, и о нем ничего неизвестно… »
     Корнелия в задумчивости посмотрела в зеркало и улыбнулась своему отражению – увиденное не могло не радовать ее: так красива и привлекательна она была.
     « Странное ощущение, но я будто бы переживаю за него… Варин, безусловно, ублюдок и скотина, и я желаю ему только смерти – но именно я должна причинить ему эту смерть. Именно от моей руки этот умник должен умереть, а не от руки мерзавца, который убивает с помощью смертных. И, в конце концов, перед смертью он должен страдать, мучаться, а не умереть мгновенно, так и не успев сообразить, что произошло. Нет, Варин должен сперва прочно попасться в мои сети, сам еще не осознавая до конца, что происходит… Он должен постепенно влюбляться в меня, сознавать мое совершенство, желать меня больше всего на свете, забывать о своей маске невозмутимого подонка, думать только обо мне… Я лишу его уверенности в себе, лишу способности осознавать значение своих поступков, заставлю смотреть на меня, как на богиню, одно лишь прикосновение которой будет для него исполнением всех желаний… »
     Отбросив назад красивые волосы, Бессмертная продолжила любоваться собой.
     « Ты забудешь про свою позу непобедимого ленивца, перед которым добрая половина Бессмертных трепещет… Ты забудешь об Игре и о головах других Бессмертных, и прежде чем я отрублю тебе твою голову, ты потеряешь ее от любви, от всепоглощающей любви ко мне… Еще никто, никто и никогда не мог противиться мне, я брала любого мужчину, которого только хотела взять. И тебя я возьму, сколько бы лет тебе ни было, как бы ты ни старался показать, какой ты гордый и независимый… Ты обречен погибнуть просто потому, что встал у меня на пути, что посмел посмеяться надо мной… Ты далеко не лучший фехтовальщик, но выигрываешь за счет уверенности в себе, которая заставляет противника нервничать и ошибаться – и ты погибнешь от своего же оружия, ведь я, вполне возможно, фехтую не лучше тебя, но я смогу заставить тебя стать податливым в моих руках, податливым, как воск… И ты будешь готов сделать для меня все, что ты только можешь сделать, и даже замахнуться на большее… Ради меня ты будешь готов пойти с мечом на кого угодно, из моих рук ты с радостью примешь чашу с ядом…
     Я не хочу, чтобы ты погибал сейчас от рук каких – то наемников… Выживай, Антистий Варин, выживай и возвращайся ко мне… Именно я убью тебя… »

[Майкл Джест]

С удовольствием сообщаю, что первая часть "Знака Последнего" подверглась некоторым изменениям, которые воплотились во второй редакции этой части. Она доступна на дневнике автора вот здесь http://www.diary.ru/~Knya3-z/p42758608.htm

[Майкл Джест]

                        Глава 8. 1 августа. Рим.

     Элефонор задумчиво сдвинул брови на переносице:
     - И ты все – таки рискнул проникнуть в свой дом?
     - А почему нет? – немного обиженно отозвался Ливий, - в конце концов, это мой дом, почему бы мне туда и не «проникнуть»?
     - Как бы там ни было, - сказал Старший, бросив взгляд на Сульпиция, сидевшего за столом, - ты попал к себе домой. Ты увиделся со своим учеником?
     - Нет, - покачал головой Терм, - его там не оказалось. Более того, слуги сказали, что Ганимед уехал еще вчера утром.
     - Ганимед… - протянул Марк Сур, - Ганимед это…
     - Однорукий Ганимед, - усмехнулся Элефонор, - знаменитый однорукий Ганимед. Ты молодец, Ливий, что сумел выучить его так здорово биться левой рукой.
     - Дело не во мне, - скромно принял похвалу Терм, отмечая, что ему удается вести себя весьма непринужденно, - дело в старательности Ганимеда. Должен признать, он был не самым способным учеником в искусстве фехтования. Однако со временем путем долгих ежедневных тренировок он достиг большого совершенства. 
     - Он не оставил ничего, что бы указывало на опасность, которая тебе грозит? – поинтересовался Элефонор.
     - Оставил, - с задумчивым видом кивнул готовый к этому вопросу Терм, - оставил. Мне угрожает моя бывшая ученица. Она хочет меня убить, и она в Риме.
     - Эта угроза серьезна? – подал голос Авиуд, спускаясь в помещение снаружи.
     - Не сказал бы, - пожал плечами Терм, - по крайней мере, если она решит убить меня в честном поединке, то я должен с ней справиться. Она такая дикая кошка, что вывести ее из себя можно мгновенно, а остальное представляется достаточно простым.
     - Тогда в чем опасность? – поднял точеную бровь Элефонор, - Ты опасаешься, что твоя ученица может повести себя нечестно и попробовать завладеть твоей головой путем обмана?
     - Кто знает, - невесело усмехнулся Терм, - по крайней мере, я ее такому не учил. Другое дело, что сейчас она спуталась с Антистием Варином…
     - Спуталась? – переспросил Элефонор, отбрасывая пепельные волосы назад.
     - Их часто видят вместе, - ответил Ливий, - а зная Корнелию, можно утверждать, что она разделит ложе с любым мужчиной, какого захочет. И практически наверняка сумеет воспользоваться им.
     - Вполне возможно, что это так и есть, - кивнул головой Старший Служитель, - но зная Антистия Варина, можно утверждать, что его не интересуют женщины. Впрочем, его не интересуют простые людские чувства вообще. Варин расчетлив и жесток, и за этими его свойствами не стоит ни голос сердца, ни память о былом товариществе. Я никогда не слышал, чтобы он любил кого – нибудь, так что вряд ли Корнелия сможет что – то заполучить от него – разве что смертельный удар мечом.
     - Однако друзья есть у самых худших из нас, - заметил Терм.
     - Возможно, - согласился Элефонор, - но я никогда не слышал о друзьях Антистия Варина. Точнее, я слышал о людях, которые считали себя таковыми, однако им рано или поздно пришлось раскаяться в этой дружбе. Твой друг Эсхин, как говорят, одно время приятельствовал с ним.
     - Я ничего об этом не слышал от Эсхина, - немного удивился Ливий, - наверное, к тому времени, когда мы с ним стали друзьями, его отношения с Варином давно были закончены.
     - Это он так считал, должно быть, - покачал головой Элефонор, и пепельные волосы разметались по плечам, - Варин наверняка судил иначе. Я не знаю подробностей истории, которая предшествовала их поединку, но думаю, что Эсхин попросту отказался выполнить просьбу Антистия убить кого – то из его сильных противников, и Варин наказал его за это.
     - Я помню, ты рассказывал про то, что Варин иногда пользовался своими приятелями для того, чтобы их руками устранять своих врагов… - Терм удивился тому, как много плохого он знает о Варине, которого никогда в жизни не видел воочию.
     - Да, Варин иногда так поступает – конечно, тогда, когда он не уверен в том, что сможет справиться с врагом сам, и считает, что это вполне по силам человеку, которого он собирается заставить это сделать.
     - Но как ему это удается? – спросил Терм, - Ведь далеко не каждый Бессмертный, повзрослев, выполнит безоговорочно то, что скажет ему бывший учитель.
     - Это зависит от воспитания, - заметил Сульпиций, - можно воспитать ученика таким образом, что он пойдет за тобой в огонь и в воду, даже не задумываясь о том, действительно ли он считает правильным то, на что ты его толкаешь.
     - Именно, - согласился с товарищем Элефонор, - Варин как раз из таких учителей. Когда он берет к себе молодого Бессмертного на воспитание, он думает лишь о том, как использовать его в дальнейшем. Если ученик оправдывает его ожидания и выполняет ту задачу, для выполнения которой Варин привлекал его, то тот или теряет к нему интерес, или ищет для него новую цель. Я знаю это, так как общался с одним учеником Антистия Варина.
     - В самом деле? – заинтересовался Терм, - И как его звали?
     - Димас, - ответил Старший, - вряд ли ты знал его, он умер совсем молодым – ему не сравнялось и ста пятидесяти лет.
     - Я что – то не помню этой истории, расскажи – ка, - попросил Марк Сур, доселе молчавший.
     - Это было в 677 году, сто тридцать лет назад, - отозвался Элефонор, - я был тогда в Греции под видом простого торговца…
     Ливий про себя усмехнулся: он слабо представлял себе простого торговца с внешностью Элефонора. Впрочем, в то время у Старшего могли быть короткие волосы, и тогда его внешний вид вряд ли мого вызвать у кого – то удивление.
     - Однажды вечером, когда я возвращался на свой корабль в одиночестве и шел по узким улочкам рыбацкого городка, я почувствовал Зов. Спустя несколько мгновений дорогу мне преградил Бессмертный – на вид он был совсем юношей, ему можно было дать лет двадцать.
     «Кто ты, и что тебе нужно?» - спросил я его.
     «Меня зовут Димас, и мне нужна твоя голова» - ответил он и обнажил меч. Однако голос его звучал столь неуверенно, что я усомнился, действительно ли он хочет драться со мной. Как бы там ни было, мне пришлось достать меч и вступить с ним в поединок. Нужно отдать ему должное, фехтовальщиком он был великолепным. Единственное, что ему мешало в поединке со мной, так это странное возбуждение, чуть ли не страх, который он испытывал. При этом мне было совершенно очевидно, что чувство это внушаю ему не я, а кто – то другой. Наконец, после довольно продолжительного боя мне удалось выбить меч из его рук и тем самым закончить поединок. Его состояние заинтересовало меня, и я спросил его, что в действительности побудило его напасть на меня. Честно говоря, я не очень – то рассчитывал на правдивый ответ, однако бедняга, видимо, так настрадался, что готов был раскрыть мне душу, что он и сделал. Виной всему оказался Антистий Варин. Димас был его учеником, которого тот подобрал полторы сотни лет назад мальчишкой – сиротой и воспитал. Хотя воспитание это и было достаточно грубым и жестоким, Варин все равно заменил ему родителей, стал чем – то вроде отца. Точнее говоря, Димас относился к Варину как к отцу, а тот воспринимал его лишь как орудие в своих руках, как человека, который всем обязан ему и должен за это платить – своей преданностью, исполнительностью и, если понадобится, жизнью. Когда Димас пережил Первую Смерть, Варин стал его учителем. Однако он научил мальчика лишь двум вещам – прекрасно управляться с клинком и безоговорочно исполнять приказы своего учителя. Варин выдрессировал его, ему почти удалось превратить его в послушное орудие. Если он не был нужен своему учителю, Димас был предоставлен самому себе, жил почти нормальной для молодого Бессмертного жизнью. Однако стоило Варину забеспокоиться за свою жизнь и решить убрать кого – то из своих врагов чужими руками, как он призывал на помощь Димаса. И тот шел ему на помощь, будучи готовым на все ради своего учителя.
     - Но какой прок Варину от того, что ученик будет убивать самых сильных его врагов? – поинтересовался Терм, - Ведь Сила будет переходить к ученику, а не к нему. 
     - Во – первых, Варин тем самым избавлялся от людей, которые представляли для него опасность, - догадался Сульпиций.

[Майкл Джест]

     - А во – вторых, - присовокупил Элефонор, - рано или поздно он убивает таких своих учеников и тем самым за один раз получал Силу всех своих врагов, убитых таким послушным орудием в его руках.
     - Но почему его ученики так послушно шли у него на поводу? – допытывался Терм, - Ведь они могли отказаться.
     - Я сам спросил то же самое у Димаса, - кивнул Элефонор и стал рассказывать дальше, - и он ответил, что учеников, которые отказывались исполнять его волю, Варин попросту убивал. Впрочем, таких находилось не так уж много – большинство было предано Варину, как псы хозяину. Этого вполне можно добиться, если воспитывать ученика определенным образом. Да еще и вступать с ним в любовную связь, как произошло в случае с Димасом.
     - Ну наконец – то, - усмехнулся Котта, - а я – то уж думал, что мои предчувствия окажутся ложными.
     - Так Варин приказал Димасу напасть на тебя и убить? – догадался было Сур.
     - Нет, - покачал головой Элефонор, - не меня. Он приказал ему убить своего заклятого врага Цецилия Плавта. Но Димас отчего – то не сумел этого сделать. Не знаю, питал ли он к Плавту какие – то теплые чувства, что, впрочем, было бы удивительно, или же тому была иная причина. Однако, как бы там ни было, Димас не сумел напасть на Плавта, который тогда пребывал в Греции. Однако ослушаться своего учителя и любовника для него было страшным преступлением, пожалуй, самым страшным из всех, которые он мог совершить в собственных глазах. И он решил попросту погибнуть в поединке с кем – нибудь, кто первым подвернется ему под ругу. Первым подвернулся я.
     - И что ты сделал? – полюбопытствовал Сульпиций.
     - А что я мог сделать? – посмотрел на товарища Элефонор и накрутил локон на указательный палец, - Я попробовал объяснить ему, что он вовсе не обязан исполнять любые прихоти своего учителя только потому, что тот является таковым. Я сказал ему, что Бессмертный, взявший себе ученика, должен вести себя иначе, чем делал это Антистий Варин, и что Димас достаточно исполнял его прихоти и теперь может уйти. Но мальчишка боялся. И боялся он не столько того, что Варин найдет его и убьет в наказание за то, что тот ослушался его. Нет, боляся он главным образом того, что Варин узнает о его оплошности – узнает, что его приказ не был выполнен. Мерзавец настолько подчинил себе волю и разум несчастного, что тот едва ли не единственную радость находил в том, чтобы исполнять его приказания, а потом радостно смотреть ему в глаза, докладывая об исполненном.
     - Чудовище, - заметил Котта вполголоса, - просто чудовище.
     - Да, - отозвался Марк Сур, - Варин попросту мерзавец.
     - Об этом думал и я, - невесело ухмыльнулся Элефонор, - когда рубил парню голову. Об этом и о том, что буду счастлив когда – нибудь узнать, что Варин последовал за своими несчастными учениками.
     Ливий поднялся на воздух и уселся на привычное место, прислонясь к полуразрушенной стене здания, некогда стоявшего здесь.
     «К счастью, разговор сложился таким образом, что я сумел оставить свою ложь незамеченной, - подумал он с облегчением, - все – таки я умею добиваться своего, этого нельзя не признать. Но теперь нужно подумать, что мне делать дальше.
     Итимоней странным образом стал приверженцем учения человека по имени Иисус Христос, про которого я пару раз слышал. Это несколько необычно для Бессмертного с таким жизненным опытом, однако сейчас следует оставить это в стороне. Итимоней – христианин, и он вполне может оказаться тем самым человеком, который ждет Пророчества о Последнем. Недаром мы с ним говорили несколько отчужденно, я заметил это. Если эта догадка верна, то… То следует признать, что наиболее разумным было бы сказать о его приверженности новой иудейской ереси Служителям. Но если это ошибка? Вдруг Итимоней не имеет никакого отношения ко всей этой истории с Пророчествами? Он мой друг и негоже подставлять его под удар Служителей, не имея для этого веских доводов. Да и имея для этого доводы, стоит ли подставлять своего ученика…»

     - Ты, кстати, слышал такое имя – Спартак? – спросил Антистий Искара, когда они вышли из дома и направились пешком, как часто любил ходить Варин, к дому Гая Лепида.
     - Да, господин, - ответил Искар. Несмотря на неважную память на имена, он вспомнил имя раба, который стал вожаком бунта, случившегося в Риме в стародавние времена.
     - В самом деле? – усмехнулся Варин, - Это заставляет думать о тебе лучше, мой фракийский друг. Ведь Спартак был из того же племени, что и ты.
     Искар остановился, не веря тому, что только что услышал.
     - Да – да, Спартак был фракийцем, - голос Варина звучал немного громче чем обычно, так как они находились на оживленной улице и вокруг было шумно, - Ты так и собираешься стоять, как вкопанный?
     - Нет, господин, - ответил юноша и немедленно сдвинулся с места, - Просто я…
     - Я понял, ты удивился, - закончил за него Антистий. Видимо, сегодня хозяин пребывал в хорошем настроении и был непрочь поболтать со своей вещью.
     Некоторое время они молча пробивали себе дорогу сквозь разношерстную толпу, а затем Искар осмелел и спросил:
     - Господин… а Спартак… Спартак был сильным?
     Губы Варина тронула знакомая молодому человеку едва заметная усмешка:
     - Смотря что ты понимаешь под силой. Если силу духа, силу человека, способного повести за собой других к тому, что доселе казалось невозможным, то да, он был силен. И как воин он тоже был силен. Говорили, что в его последней битве, когда Спартак был убит, он сражался один против несколько сотен врагов, сомкнувшимся вокруг него кольцом и нападавших одновременно.
     - И это правда? – выдохнул потрясенный Искар, представляя себе нечеловеческую силу своего соотечественника.
     - Нет, конечно, - ответил хозяин, с легкой улыбкой наблюдая замешательство своего раба, - ни один человек не сможет справиться с таким количеством других, держа в руке меч и щит.
     - А со сколькими противниками может справиться очень сильный воин? – мечтавшему научиться владеть мечом юноше очень хотелось знать ответ на этот вопрос.
     - Видишь ли, это зависит от того, где происходит поединок, точнее говоря, побоище, - вдали показался дом Лепида, и Искару на мгновение стало не по себе - пребывание в нем он считал худшими днями в своей недолгой жизни, - Если на открытом пространстве и все участники вооружены мечами, то вряд ли один человек справится более чем с десятью противниками – при условии, конечно, что он великолепный фехтовальщик, а они - весьма посредственные. Если же наш одинокий герой находится где – нибудь в закрытом помещении, куда ведет узкий проход, то там он может продержаться против несколько большего числа людей – впрочем, и устанет он там быстрее, поскольку заварушка будет продолжаться, скорее всего, дольше, чем в первом случае. Ты что, вознамерился совершать подвиги с мечом в руках?
     - Нет, господин… - зарделся Искар, - Я ведь даже не держал меча в руках…
     - Ну, может, успеешь еще подержать, - подмигнул ему Антистий, - гляди – ка, а вот и дом твоего бывшего хозяина. Не соскучился еще по Гаю Лепиду? Ступай за мной внутрь, а потом делай все то, что я тебе сказал.
     - Ааа, вот и ты, Антистий, хи – хи, - раздался голос только что упомянутого Варином Лепида, - приветствую тебя, - появившийся в коридоре, по которому они шли, Гай Лепид протянул руки к хозяину Искара, - ни за что не догадаешься, встречу с кем я для тебя приготовил…

    Раб из дома Лепида не обманул Метела – Варин, действительно, появился у ворот дома в сопровождении одного из своих рабов. Пий расположился на достаточно большом расстоянии, так что ненавистный мерзавец не мог почувствовать его Зов. Теперь оставалось только укутаться поплотнее в плащ – по ночам на воздухе было прохладно – и терпеливо ждать, когда Варин покинет дом своего молодого приятеля.
     «Ну что ж, Антистий Варин, вот и пришло время поквитаться с тобой за смерть Эсхина. Ты убил его нечестно, воспользовавшись мгновенной потерей внимания, и сегодня тебя настигнет возмездие. Даже если с тобой будет кто – то еще, я справлюсь с вами обоими – Плавт меня многому научил, в том числе и твоим излюбленным приемам. Ты вовсе не так хорош, как кажешься, Антистий Варин, и ты знаешь это. И когда ты начнешь проигрывать, когда на твоей тунике появится первая кровь, ты почувствуешь, что совсем скоро ты умрешь… Я долго ждал этого дня, Варин, совершенствовал свое мастерство и учился владеть собой, и вот теперь готов отомстить тебе за смерть моего – и твоего тоже – учителя. Когда я приставлю к твоей шее клинок, в твоих глазах мелькнет страх, и это будет лучшее зрелище, что я видел в своей жизни. А потом я убью тебя, и ко мне перейдет твоя Сила, и я почувствую свое единение с учителем…»

[Майкл Джест]

                        Глава 9. 1 августа. Рим.

     Появление Юлия Марция в доме Гая Лепида было настолько неожиданным, что Корнелия до сих пор не могла привыкнуть к тому, что ее давний знакомый находится под одной крышей с ней.
     Корнелия познакомилась с Юлием около ста лет назад, и было время, когда они были весьма близки. Марций с его красивым, грустным, одухотворенным и в то же самое мужественным лицом, с вьющимися каштановыми волосами, с сильным тренированным телом, с умением поддержать в трудную минуту и размышлять на самые разные высокие темы был великолепным любовником, однако они с Корнелией давно расстались, и он остался в ее памяти одним из немногих ее возлюбленных, воспоминание о которых не вызывало у нее злости или неудовольствия после разрыва. Вместе с тем, с их любовью было покончено навеки: увидев Юлия Марция, Бессмертная удивилась и обрадовалась знакомому лицу, но не более того – ее сердце ни капли не вздрогнуло, когда она почувствовала его Зов и услышала его голос.
     Сейчас Марций казался еще более тихим и задумчивым, чем был прежде. По его устам, как и раньше, скользила знакомая Корнелии чарующая милая улыбка, однако красивые глаза не покидало выражение печали. Бессмертная слишком давно не видела своего бывшего возлюбленного, чтобы оценить, было ли это выражение всегдашним, или для грусти у Юлия имелся какой – либо веский повод.
     - Ты знаком с Гаем? – спросила Корнелия, едва они остались одни.
     - Да, - ответил Юлий своим красивым голосом, - мы познакомились несколько лет назад, когда я последний раз был в Риме.
     - Ты остановишься у него?
     - Нет, - покачал головой Марций, - я пришел только чтобы увидеться со старыми друзьями. Думаю, я не задержусь в Риме, - его взгляд совсем затуманился, и Юлий чуть слышно вздохнул, - вот и решил проведать тех, кого успею увидеть.
     - У тебя какие – то срочные дела? – полюбопытствовала Бессмертная.
     - Не то чтобы срочные, - Юлий грустно улыбнулся, - но есть одно дело, которое нужно сделать, и я думаю, что с ним не стоит затягивать.
     - А что это за дело? – Корнелия хитро улыбнулась и подмигнула Марцию в надежде, что он раскроет ей свои намерения.
     - Ты совсем не изменилась, - сказал ее собеседник, даже не пытаясь придать голосу радостное выражение, - позволь мне пока что оставить свои дела в тайне.
     Первой мыслью Корнелии было обидеться, но потом ей пришло в голову, что в таком случае Юлий никак не отреагирует и она все равно останется без ответа на свой вопрос – поэтому, чтобы не заводить разговор в тупик, Бессмертная заговорила о другом:
     - Ты приехал недавно?
     - Да, только вчера, - Марций немного оживился, - а кто из наших общих знакомых есть в городе?
     - Антистий Варин, Вибий Гирций, - начала перечислять Корнелия, - впрочем, Вибий, очевидно, куда – то уехал, поскольку я его давно не видела… И еще пара Бессмертных, о которых я только слышала, но не запомнила имен… Ты знаешь, на нас с Антистием было покушение…
     - Да, я слышал, - кивнул Марций, - в вас стреляли смертные.
     - Откуда ты узнал? – спросила Корнелия, раздасадованная тем, что не сумеет сообщить Юлию такую интересную новость.
     - Мне рассказал мой друг, с которым я приехал в Рим, Итимоней.
     - Итимоней? – недоуменно подняла брови Бессмертная, - Он твой друг?
     - Да, а почему бы ему не быть моим другом? – он посмотрел на нее и мгновенно все вспомнил, - Корнелия, Итимоней всего лишь ученик Ливия Терма, но не сам Ливий Терм. Как бы ты ни относилась к Терму, твоя ненависть не должна распространяться на его учеников. С равным успехом ты можешь сердиться на саму себя, ведь ты тоже оказалась его ученицей. Учителей не выбирают…
     - Возможно, но Итимоней не только ученик Терма, но еще и его ближайший друг, - парировала Корнелия, - к тому же, Терм уже устроил на меня покушение две недели назад, а потом провалился, как сквозь землю.
     - Терм устраивал на тебя покушение? – изумился Юлий, - С чего бы это?
     - Он боится меня и моей мести, - объяснила Бессмертная очевидное обстоятельство, - поэтому, узнав, что я приехала в Рим, решил избавиться от меня, натравив на меня целую свору смертных. А потом, когда им не удалось со мной справиться, он удрал из города. Потому – то недавнее покушение на Антистия было покушением скорее на него, чем на меня.
     - Подожди – ка, ты видела, как Терм руководил нападением смертных на тебя? Ты уверена, что это он? – брови Юлия сошлись на переносице.
     - Уверена, - не колеблясь, ответила Корнелия, - я не видела его, но больше некому нападать на меня, кроме него. Он попросту боится, что я отрублю ему голову, вот и все.
     - Подожди, Корнелия, - сказал Марций, - почему ты так уверена в своей правоте? Разве ты когда – нибудь слышала, чтобы Терм убивал других Бессмертных нечестным путем? Согласен, я знаю его хуже, чем ты, но я никогда не слышал о нем ничего подобного. Подумай, не наговариваешь ли ты на него?
     Юлий так мягко произнес последнюю фразу, что Бессмертной на мгновение вспомнился Терм, которого она любила – заботливый, пусть и строгий, умный, сильный – однако она тут же отринула подобные воспоминания и ответила Юлию:
     - Тебе легко рассуждать, на тебя не кидалось сразу десять смертных мерзавцев с мечами и факелами. А я пережила это. Так что не думай, что можешь меня образумить, ты просто не знаешь, о чем ты говоришь.
     - Может быть, и не знаю, - грустно улыбнувшись, сказал Марций. Корнелия в который раз за время их знакомства заметила, что будь на месте Юлия другой человек, который говорил бы ей те же самые слова, она давно бы уже накричала на него. Марций вызывал у нее доверие и симпатию – чувства, которые она не особенно привыкла испытывать к мужчинам, да и вообще к людям.
     - Просто, Корнелия, не стоит голословно обвинять кого – то в чем – либо. Подумай, может быть лучше стоит встретиться с Термом и поговорить с ним? Необязательно встречаться для этого один на один с ним, можно попросить кого – то пойти с тобой… И потом… Только не подумай, я не хочу тебя обидеть… Но ты уверена, что Терму есть резон опасаться тебя?
     - Что ты имеешь в виду? – щеки Бессмертной вспыхнули.
     - Не обижайся, прошу тебя… - лицо Юлия приняло такое огорченное выражение, что Корнелия умерила свой гнев, - просто я знаю, что Терм достаточно сильный фехтовальщик. А ты в последние годы жила вместе с мужем и вряд ли могла тренироваться… Извини, если я неправ…

[Майкл Джест]

     - Нет, Юлий, ты, возможно, прав… - Бессмертной отчего – то стало неудобно перед своим собеседником, настолько он был мил и добр, - возможно, Терму, и правда, незачем меня опасаться… Но это только возможно. Понимаешь, жизнь только одна, хотя такие, как мы с тобой, и живут долго, - она посмотрела ему в глаза, - и эта жизнь – самое дорогое, что у нас есть, ведь так?
     - У каждого есть что – то свое, что он называет самым дорогим, - опустив глаза, ответил Марций, - для тебя это жизнь, для кого – то другого что – то иное.
     - Не суть важно, я говорю о себе, - резко мотнула головой женщина, - так вот, жизнь это самое дорогое, и я не хочу ее потерять. Конечно, я не полностью уверена, что за мной охотился Терм, но вероятность этого есть.
     - Может быть, и есть, - покачал головой Юлий, - все может быть…
     - Кстати говоря, как ты смотришь на то, чтобы немного размяться с мечом в руке? – Корнелии в голову неожиданно пришла удачная мысль, - пир начнется еще не скоро, так что мы вполне можем поупражняться в атрии Гая.
     - Я не против, - улыбнулся Марций своей немного робкой улыбкой, - но, пожалуй, нам нужно спросить, что об этом думает Гай.
     - Что об этом может думать этот лентяй? – фыркнула Корнелия, - В худшем случае он составит нам компанию, а в лучшем вообще не придет.
     Корнелия проводила старого друга в атрий, зашла к себе, чтобы переодеться в просторную одежду и вернулась к Юлию, застав его рассматривающим мечи Лепида.
     - У Гая неплохие клинки, - заметил Марций.
     - Да уж, - Бессмертная пожала плечами, - вот только пользуется он ими крайне редко. Начнем, пожалуй? – она подняла свой меч.
     - Начнем, - кивнул Юлий. Его лицо сразу же стало серьезным и собранным, но назвать его жестким или неприятным Корнелия не могла.
     Марций пару раз пробно взмахнул мечом, посмотрел в глаза Корнелии и провел первую атаку. Видно было, что он всего лишь разминается, но она с трудом отвела угрозу и отпрянула в сторону, чтобы дать себе небольшую передышку.
     - Ты отлично начал, - заметила она, чтобы приободриться, - я что – то не могу припомнить, фехтовали ли мы с тобой прежде?
     - Пару раз, - ответил Марций, опуская меч, - но это вряд ли можно было назвать серьезной тренировкой.
     Корнелия решила попробовать атаковать своего противника, но быстро пожалела об этом своем начинании – Юлий легко отбил ее удары и молниеносно провел свою атаку, после которой Бессмертная едва – едва успела отскочить в сторону.
     - Здорово у тебя это получилось, - сказала Корнелия, немного задыхаясь. Сердиться на Марция она не могла, поэтому воспринимала его преимущество над собой с иронией, - где ты так выучился фехтовать?
     - У меня были хорошие учителя, - ответил Юлий без улыбки, - вот и выучился.
     - У тебя было много учителей? – поинтересовалась Бессмертная, двигаясь вокруг Марция кругом.
     - Ну, каждый противник, с которым тебе приходится фехтовать, учит тебя чему – нибудь, даже если это тренировочный поединок, - ответил Юлий, наступая и заставляя Корнелию пятиться. Она поймала себя на мысли, что дерется он далеко не в полную силу, словно опасаясь обидеть ее своим превосходством, - хотя тренировочный поединок со смертельным не сравнится – в смертельном приобретаешь гораздо больше опыта.
     - У тебя было много смертельных поединков? – Бессмертная лавировала мечом, предугадывая движения клинка своего соперника.
     - Наверное, могло быть и меньше, - загадочно ответил Марций, и лицо его отчего – то приобрело совсем безобидное выражение, - но могло быть и больше.
     - Ты не любишь поединки? – вопрос прозвучал глупо, но Корнелия была слишком занята очередной атакой Юлия – благо, та получилась слабее предыдущих, и она сумела отбиться без больших хлопот. 
     - Не очень, - Марций отступил на полшага назад, а потом снова провел атаку, еще менее опасную, - а ты разве любишь?
     - Сложно сказать, - выдохнула Бессмертная, - любой поединок это риск погибнуть.
     - И не только, - заметил Юлий, перекладывая меч из правой руки в левую, что сделало фехтование с ним довольно – таки непривычным, - это и риск убить другого.
     - Риск убить другого? – удивилась Корнелия, - Но почему ты считаешь, что это риск? Каждый отвечает за свою жизнь на поединке. В конце останется только один, не забывай.
     - Каждый волен считать так, как ему кажется верным, - эти слова Марция прозвучали так, что Корнелия не поняла, оправдывает ли он свою странную точку зрения или же предоставляет ей право думать так, как она думает.
     Едва Юлий произнес эту фразу, как Корнелия ощутила сразу два Зова. Очевидно, к дом Лепида посетил кто – то из Бессмертных, и сейчас хозяин и гость направлялись к атрию. Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге появились Лепид и Варин.
     - Ааа, вот они где, наши кровожадные друзья, хи – хи, - заметил Гай, - едва встретились, как сразу же взялись за мечи.
     - Здравствуй, Корнелия, - поздоровался Варин. Юлию он просто кивнул, никак не выказывая каких либо чувств от встречи с ним.
     - Вы знакомы? – полюбопытствовала Бессмертная у Марция.
     - В некотором роде, - ответил тот, - это мой первый учитель.

     Искар медленно прошел вдоль розовых кустов и подошел к знакомой скамейке у фонтана. Казалось, он совсем недавно бывал здесь каждый день, слушал журчание воды, опасался Гая Лепида, играл на дудочке, беседовал с Ланикой и уж никак не мог представить себе, что будет вспоминать эти дни как что – то приятное и дорогое – а сейчас ему казалось, что он уже давным – давно раб своего нынешнего хозяина и все то, что он сейчас успел вспомнить, было вовсе и не с ним.
     « Интересно, Ланика со своей госпожой еще здесь или уже уехали? Я бы очень хотел увидеться с ней… Хотя она и глупая, но она была мне настоящим другом, и если я по кому – то и скучал из здешних обитателей, так это по ней… Странно, здесь со мной не случалось почти ничего хорошего, а я вспоминаю последние дни тут с какой – то затаенной сладкой тоской в сердце… »
     Он провел рукой по волосам, огляделся и сел на скамейку.
     « Вот тут мы с ней впервые увиделись… Я умывался после тяжелой работы в жаркий день, а она хотела набрать воды. Я тогда еще рассердился на нее… Сидя тут мы беседовали, она рассказывала про царя Александра, про которого мне потом говорил хозяин… Если мы с ней еще увидимся, я расскажу ей про Спартака… »
     Искар зачерпнул рукой воду из фонтана, но не стал умываться или пить, а просто выплеснул ее обратно – ему было так томительно – хорошо, что не хотелось изменять ничего из своих ощущений.

[Майкл Джест]

     « А еще мы говорили тут о том, как мне спастись от Гая Лепида… И здесь же я защитил ее от Гулона… Тогда еще появился странный незнакомец в широкополой шляпе… Интересно, что это был за человек… Он явно был очень уставшим, наверное, преодолел долгий путь или не спал ночью… Он появился словно ниоткуда и говорил так странно… Он будто бы на кого – то похож, только на кого… »
     Задняя дверь дома открылась, и на пороге нежданно – негаданно появился Гулон.
     - Ага, ты и вправду тут, лентяй, - прогудел он, медленно спускаясь со ступенек и подходя к фонтану, - а я и не поверил, когда сказали, что ты пришел нас навестить. Это очень хорошо с твоей стороны, самое время переломать тебе все кости.
     - Кто еще кому переломает кости, - заметил Искар, приподнимаясь со своего места и старательно вспоминая все то, чему учил его на такой случай Антистий.
     - Я - тебе, конечно же, уж не рассчитываешь же ты на то, что к тебе снова придет на помощь твой приятель в шляпе, - осклабился германец.
     - Я и сам за себя постою, - как можно более уверенно сказал юноша, отступая за скамейку и прикидывая, сколько шагов нужно Гулону для того, чтобы оказаться рядом с ним, - а вообще – то не советую тебе пытаться драться со мной.
     - А я и не буду с тобой драться, - улыбка германца стала совсем звериной, - я тебе просто переломаю руки, так что ты никогда не возьмешь в руки свою дудку.
     - Попробуй, - улыбнулся Искар. Он старался делать все в точности так, как учил его Варин, хотя и не был уверен в успехе всего предприятия – слишком уж грозным казался ему Гулон. Насмешливая улыбка должна была, по замыслу Антистия, вывести противника Искара из себя, и молодой человек заулыбался еще паскуднее.
     - Погоди, я отучу тебя улыбаться, - рявкнул Гулон, бросаясь на него, - ты у меня получишь хорошенько, как получила твоя девчонка!
     - Что ты с ней сделал?! – выкрикнул Искар, уворачиваясь от удара германца и отскакивая в сторону, - что?!
     - Ничего особенного, - заухмылялся Гулон, - только она после этого недолго протянула и решила, что дальше жить ей незачем.
     Искар хотел было выругаться, но замолк. Внутри него закипала холодная ярость, но он заставил себя не обращать на нее внимания и просто выполнить все те приемы, которые показал ему Варин. Сейчас ему хотелось одного – убить Гулона – а сделать это можно было только оставаясь предельно собранным и хладнокровным.
     Когда Гулон снова кинулся на него, юноша изо всех сил схватился за правую руку гиганта и отвел удар от себя, после чего, успев немного испугаться, что было мочи ударил того ногой по щиколотке. Очевидно, Гулон почувствовал боль, так как скорость движения его тела мгновенно снизилась, а Искар, стремясь развить свой маленький успех, тщательно, как учил Антистий, сложил свою правую ладонь в кулак и ударил им противника по носу, после чего отступил на шаг назад. Разъяренный германец с окровавленным лицом издал рев и попытался рукой схватить Искара, но не дотянулся до своего верткого врага, который вдруг вцепился левой рукой ему в запястье и на мгновение сделал его неподвижным, а правой точно полуобхватил - полуударил средний палец Гулона, сломав его.
     - Ах ты ублюдок! – заорал германец, готовый разорвать Искара на куски, - Сучий потрох, мразь, сейчас ты сдохнешь!
     Крутанувшись на месте, он поймал отскочившего фракийца взглядом, и юноше на миг стало по – настоящему страшно. Однако мысль о смерти Ланики в мгновение ока заставило его забыть о собственном страхе, и он захотел одного – увидеть страх в глазах своего врага перед тем, как убить его.
     Гулон выхватил из – за пазухи нож и подбросил его в ладони правой, здоровой руки:
     - Ну все, сучонок, теперь ты точно сдохнешь. Я хотел просто покалечить тебя, но теперь убью, можешь не сомневаться.
     - Молись своим богам, германец, - проговорил сквозь зубы Искар.
     Гигант рванулся к нему, занося нож, однако фракиец сделал все в точности так, как учил его Антистий – отступил в сторону, перехватил руку с ножом, тщательно сохраняя равновесие, вывернул, нсколько это возможно, руку врага с оружием, дождался, пока нож выпадет на землю и начал движение в обратную сторону движения Гулона, чтобы отбросить того подальше. Падая на скамью, германец успел наотмашь ударить юношу, и тот свалился на колени. В голове у нео зашумело, но он приказал себе собраться и тут увидел лежащий прямо перед ним нож, выроненный германцем. Схватив его, молодой человек кинулся к пытавшемуся встать на ноги Гулону, ударом ноги опрокинул его на спину, несколько раз пнул в лицо, затем напрыгнул сверху и нанес удар ножом  - его противник дернулся, и лезвие вошло в плечо.
     - Вот тебе за Ланику, - прошипел Искар, не обращая внимания на крики германца, - вот тебе, - повторил он, нанося более точный удар ножом под ребра. Гулон изо всех сил дернулся, пытаясь сбросить с себя оказавшегося непокладистым противником фракийца, и рука юноши соскользнула с рукояти ножа. Еле удержавшись на германце и будучи не в состоянии вытащить нож, неглубоко засевший  у того между ребер, Искар вновь сложил кулак и принялся наносить врагу удары по лицу, левой рукой вцепившись тому в горло.
     - Вот тебе, мразь, вот тебе, - приговаривал он при каждом ударе, - вот тебе за Ланику, вот тебе, вот…
     Неожиданно прямо перед его глазами выросла рука германца, и молодой человек почувствовал, как его отбрасывает назад, а из носа начинает течь что – то теплое. Гулон попытался рывком вскочить на ноги, но Искар оказался проворнее и ударом ноги в лицо снова повалил гиганта рядом со скамейкой. Он застыл на мгновение в некоторой растерянности, глядя, как на его одежду капает кровь, как вдруг раздался вскрик. Юноша перевел взгляд на ступеньки, по которым только что спустился к нему Гулон и не поверил своим глазам: на них стояла Ланика, целая и невридимая, только очень испуганная, а за ее спиной возвышался Антистий Варин.
     - Ланика… - прошептал Искар, не веря своим глазам, - Ланика…
     Забыв обо всем на свете, он как мог быстро зашагал к крыльцу. Гречанка кинулась к нему, а юноша, бросив взгляд на лицо Варина и уловив за спиной какое – то движение, вспомнил, что оставил там Гулона с ножом.

[Майкл Джест]

                     Глава 10. 1 августа. Рим.

     Корнелия задернула занавеси на окне своей комнаты, присела на постель и озадаченно подперла подбородок руками, уперевшись локтями себе в колени. Более странного окончания дня, чем то, которое имело место, она не могла себе и представить.
     То, что учителем Юлия оказался Варин, выглядело почти невозможным. Бессмертная не могла поверить, что чуткий, заботливый, предупредительный Марций был учеником белокурого негодяя, для которого на свете не было ничего важного, кроме него самого.
     «Такой учитель, как Варин, просто обязан оставлять заметный след на поведении своих учеников – в умении воздействовать на людей мерзавцу не откажешь. Тем удивительнее, что Юлий когда – то постигал основы мастерства у него – настолько они разнятся во всем. Все – таки Марций замечательный – даже такой учитель не помешал ему стать великодушным и славным. Впрочем, каким бы негодяем Варин ни был, чему – то стоящему он Юлия научил – иначе чем можно объяснить невероятный в его устах отказ от тренировки…»
     Событие, к которому неизменно возвращались ее мысли, настолько потрясло ее, что Корнелия до сих пор не могла поверить, что оно действительно имело место.
     «Варин отчего – то казался печальным – впрочем, возможно, мне показалось. Лишь на первый взгляд он кажется человеком, который всегда пребывает в неизменном настроении – на самом деле, он, как и все, бывает в веселом расположении духа, а бывает грустным и задумчивым. По крайней мере, я порой могу улавливать его настроение. Иногда им владеет какое – то злое веселье, и тогда он, сдерживая, насколько возможно, внешнее проявление своих чувств, насмехается над собеседниками, поддевает их, выказывая свое превосходство. И превосходство это далеко не всегда такое уж мнимое – Варин, хоть и мерзавец, хорошо фехтует, прекрасно владеет собой, умеет произвести благоприятное впечатление, когда сам того захочет. А порой он молчалив, и видно, что никаких усилий для того, чтобы скрыть свое веселье, он не прикладывает – напротив, через силу старается хоть сколько – нибудь участвовать в разговоре. И я могу побиться об заклад на что угодно, что никто вокруг не замечает этих перемен в нем – слишком силен миф о несокрушимом равнодушии Варина, его способности любое событие осмеять и выставить случаем, над которым можно посмеяться. Никто не замечает, кроме меня, и это справедливо, поскольку навряд ли кто – то еще ведет на Варина охоту столь же изощренную, как я. Иные его враги стараются подавить его силой клинков, заманить в ловушку, извести при помощи смертных – и это у них вполне может получиться, однако уверенности в этом не может быть никакой. Я же опутаю Варина своими сетями наверняка, и он уже никуда не вырвется, сам себе не оставит надежды на спасение.
     Но все – таки, почему он повел себя так странно? К появлению Юлия он отнесся настолько равнодушно, насколько это возможно; мне даже показалось, что он с трудом вспомнил, кто стоит перед ним. Однако, как выяснилось, он очень хорошо помнит, кто такой этот Юлий Марций – иначе как объяснить отказ Варина от тренировки с бывшим своим учеником? Причем отказ этот был не сродни тому, который так взбесил меня однажды – тогда этот негодяй сказал, что уверен в своих силах и тренировки нужны скорее не ему, а мне. Сегодняшний отказ был признанием превосходства стоящего перед ним – признанием явным и бесспорным. «Не думаю, что нам стоит пробовать силы в этом атрии – вряд ли я смогу дать тебе что – то новое, равно как и противопоставить что – либо твоему искусству» - как еще истолковать эти слова, как не отказ от соперничества с заведомо более сильным бойцом. Удивленный Марций попытался что – то возразить, но Варин лишь вяло отмахнулся от его слов…»
     Корнелия прикрыла глаза, во всех подробностях представляя себе лицо белокурого мерзавца в тот миг, когда он отказывался от поединка с Юлием, - ничем не встревоженное лицо человека, который будто бы принял некое важное решение и теперь держится выбранного пути, каким бы сложным занятием это не оказалось.
     «Действительно ли Варин так равнодушно отнесся к тому, что был вынужден признать свою слабость по сравнению с Юлием? Отчего – то я сомневаюсь в этом… Скорее многолетняя привычка сдерживать свои чувства не подвела его и теперь, и он попросту скрыл то, что должен был чувствовать: обиду, боль, осознание собственной слабости, а может быть, и зависть – скрыл за вечной маской немного утомленного суетой окружающих равнодушия.
     Но, как бы там ни было, объяснить такое поведение Варина можно, хотя оно и стало неожиданностью. А как объяснить то, что случилось дальше? Странные слова Юлия о том, что он бросает вызов неким Служителям и просит меня и Варина, как людей, некогда бывших ему очень близкими, быть свидетелями какого – то там поединка? Едва дав свое согласие, Варин немедленно покинул нас, а Марций отказался сегодня объяснить мне все, сказав, что я узнаю обо всем в свое время. Право же, сегодня был очень странный день…»

     Ему определенно что – то снилось, но в какой – то миг странные звуки из его сна превратились во всхлипывания, которые он слышал над собой наяву. Искар попробовал приоткрыть глаза и увидел склонившуюся над ним Ланику.
     - Он очнулся… Слава Тебе, Господи Иисусе, он очнулся…
     Не понимая, о чем толкует Ланика и кому она возносит хвалу, юноша повернул голову и обнаружил себя лежащим на тех самых ступеньках, к которым он устремился, увидев живую Ланику.
     - Я же говорил, ничего с ним не будет, - раздался мужской голос, оказавшийся голосом Антистия, - германец оказался чересчур возбужден, чтобы нанести точный удар. Твой друг, прелестная гречанка, и сознание – то потерял не от этой царапины, а от удара головой о землю. Или от радости, что наконец – то увидел тебя, - Искар готов был поспорить, что губы хозяина чуть изогнулись в спокойной улыбке.
     - Ланика… - язык молодого человека слушался его не совсем охотно, и ему пришлось приложить усилие, чтобы сделать свою речь понятной, - значит, с тобой все хорошо…
     - Вот – вот, - снова послышался голос хозяина, - о чем я и говорю. Он так рад встрече с тобой, что забыл обо всем на свете. Как ты себя чувствуешь, сокрушитель германцев? – Антистий присел на корточки рядом с Ланикой, и Искар наконец – то увидел его. Юноша попытался было ответить, как вдруг в его памяти неожиданно всплыли слова Гулона, сказанные перед началом их схватки: «…уж не рассчитываешь же ты на то, что к тебе снова придет на помощь твой приятель в шляпе…»
     «Приятель в шляпе… - память юноши уцепилась за эту фразу, рисуя образ человека, некогда выручившего Искара и предотвратившего поединок с Гулоном, - приятель в шляпе…»
     Господин продолжал смотреть на молодого человека, слегка улыбаясь. Голова Искара закружилась, и он снова потерял сознание.

     Метел Пий был настроен ждать долго, однако на сей раз ему повезло – ненавистный Варин появился в дверях дома Лепида намного раньше, чем он мог ожидать. Правда, Варин вышел наружу не один, а вместе с носилками. Кто находился внутри них, Пий не разглядел – он стоял на значительном расстоянии, остерегаясь обнаруживать свое присутствие раньше времени. Впрочем, носилки двинулись в сторону дома Варина, а сам он зашагал в обратном направлении, как раз к месту, где скрывался Метел. Не желая встретиться со своим врагом так рано, Пий, стараясь не терять того из вида, стал отступать по направлению его движения. Варин, очевидно, никуда не спешил, он попросту прогуливался по сумеречным улицам Рима, и Метелу поначалу не составляло большого труда двигаться вниз по улице, однако вскоре стемнело настолько, что он все с большим и большим трудом различал позади себя фигуру Варина. Наконец, огладевшись вокруг и обнаружив, что наблюдателей у их поединка не предвидится, Пий решил, что настало время открыть Варину свое присутствие. Он остановился за углом ограды роскошного трехэтажного дома и принялся с удвоенным вниманием наблюдать за тем, как убийца его учителя приближается к нему. В тот миг, когда он уже рассчитывал почувствовать Зов врага, ночную тишину прорезал странный звук, напоминавший то ли крик кошки, то ли истошный вопль младенца. Раздавшись один раз, звук больше не повторялся. Услышав его, Варин на мгновение замедлил шаг, однако затем двинулся в прежнем направлении и немедленно почувствовал Зов Пия. Вновь остановившись, светловолосый – очертания его головы отчетливо различались в темноте – потянул меч из ножен и оглянулся вокруг, очевидно, стараясь определить, откуда исходит Зов. Пий прикинул расстояние, которое разделяло их – он мог покрыть его в пятьдесят шагов.