Страницы: 1 [2]
|
|
|
Автор
|
Тема: Константин Симонов (прочитано 12184 раз)
|
Gatty
|
Не той, что из сказок, не той, что с пеленок, Не той, что была по учебникам пройдена, А той, что пылала в глазах воспаленных, А той, что рыдала,- запомнил я Родину. И вижу ее, накануне победы, Не каменной, бронзовой, славой увенчанной, А очи проплакавшей, идя сквозь беды, Все снесшей, все вынесшей русскою женщиной. 1945
Дружба настоящая не старится, За небо ветвями не цепляется,- Если уж приходит срок, так валится С грохотом, как дубу полагается. От ветров при жизни не качается, Смертью одного из двух кончается. 1954
«Осень, ветер, листья - буры...» Осень, ветер, листья - буры. Прочной хочется еды. И кладут живот свой куры На алтарь сковороды. И к подливам алычовым И к осеннему вину Что добавить бы еще вам? Лошадь? Женщину? Войну? Позднее киплингианство Нам под старость не к лицу. Время есть. И есть пространство. Только жизнь идет к концу. И последние стаканы, К юности своей жесток, Пью за скулы океана - Не за Запад и Восток. 1973
|
|
|
Авторизирован
|
"Нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память о мертвых". Маршал Советского Союза Рокоссовский
|
|
|
prokhozhyj
Естествоиспытатель
Хранитель
Герцог
Карма: 4671
Offline
Пол:
сообщений: 9534
Без звериной серьёзности.
|
Весь дом пенькой проконопачен прочно, Как корабельное сухое дно, И в кабинете – круглое нарочно – На океан прорублено окно.
Тут все кругом привычное, морское, Такое, чтобы, вставши на причал, Свой переход к свирепому покою Хозяин дома реже замечал.
Он стар. Под старость странствия опасны, Король ему назначил пенсион, И с королем на этот раз согласны Его шофер, кухарка, почтальон.
Следят, чтоб ночью угли не потухли, И сплетничают разным докторам, И по утрам подогревают туфли, И пива не дают по вечерам.
Все подвиги его давно известны, К бессмертной славе он приговорен, И ни одной душе не интересно, Что этой славой недоволен он.
Она не стоит одного ночлега Под спальным шерстью пахнущим мешком, Одной щепотки тающего снега, Одной затяжки крепким табаком.
Ночь напролет камин ревет в столовой, И, кочергой помешивая в нем, Хозяин, как орел белоголовый, Нахохлившись, сидит перед огнем.
По радио всю ночь бюро погоды Предупреждает, что кругом шторма,- Пускай в портах швартуют пароходы И запирают накрепко дома.
В разрядах молний слышимость все глуше, И вдруг из тыщеверстной темноты Предсмертный крик: "Спасите наши души!" И градусы примерной широты.
В шкафу висят забытые одежды – Комбинезоны, спальные мешки... Он никогда бы не подумал прежде, Что могут так заржаветь все крючки...
Как трудно их застегивать с отвычки! Дождь бьет по стеклам мокрою листвой. В резиновый карман – табак и спички, Револьвер – в задний, компас – в боковой.
Уже с огнем забегали по дому, Но, заревев и прыгнув из ворот, Машина по пути к аэродрому Давно ушла за первый поворот.
В лесу дубы под молнией, как свечи, Над головой сгибаются, треща, И дождь, ломаясь на лету о плечи, Стекает в черный капюшон плаща.
Под осень, накануне ледостава, Рыбачий бот, уйдя на промысла, Найдет кусок его бессмертной славы – Обломок обгоревшего крыла.
(1939. Памяти Амундсена.)
|
|
|
Авторизирован
|
Я повидал морское дно, Оно печально и темно, И по нему, объят тоской, Лишь таракан ползёт морской...
|
|
|
passer-by
|
Уже вспомнили все любимые стихи, тяжело с вами. *** Словно смотришь в бинокль перевернутый - Все, что сзади осталось, уменьшено, На вокзале, метелью подернутом, Где-то плачет далекая женщина. Снежный ком, обращенный в горошину,- Ее горе отсюда невидимо; Как и всем нам, войною непрошено Мне жестокое зрение выдано. Что-то очень большое и страшное, На штыках принесённое временем, Не даёт нам увидеть вчерашнего Нашим гневным сегодняшним зрением. Мы, пройдя через кровь и страдания, Снова к прошлому взглядом приблизимся, Но на этом далеком свидании До былой слепоты не унизимся. Слишком много друзей не докличется Повидавшее смерть поколение, И обратно не все увеличится В нашем горем испытанном зрении. *** Когда со мной страданьем Поделятся друзья, Их лишним состраданьем Не обижаю я. Я их лечу разлукой И переменой мест, Лечу дорожной скукой И сватовством невест. Учу, как чай в жестянке Заваривать в пути, Как вдруг на полустанке Красавицу найти, Чтоб не скучать по году О той, что всех милей, Как разложить колоду Из дам и королей, И назло той, упрямой, Наоборот, не в масть, Найдя в колоде даму, У короля украсть. Но всю свою науку Я б продал за совет, Как самому мне руку Не дать тебе в ответ. *** И ещё Если бог нас своим могуществом После смерти отправит в рай, Что мне делать с земным имуществом, Если скажет он: выбирай? Мне не надо в раю тоскующей, Чтоб покорно за мною шла, Я бы взял с собой в рай такую же, Что на грешной земле жила, - Злую, ветреную, колючую, Хоть ненадолго, да мою! Ту, что нас на земле помучила И не даст нам скучать в раю. В рай, наверно, таких отчаянных Мало кто приведёт с собой, Будут праведники нечаянно Там подглядывать за тобой. Взял бы в рай с собой расстояния, Чтобы мучиться от разлук, Чтобы помнить при расставании Боль сведённых на шее рук. Взял бы в рай с собой всё опасности, Чтоб вернее меня ждала, Чтобы глаз своих синей ясности Дома трусу не отдала. Взял бы в рай с собой друга верного, Чтобы было с кем пировать, И врага, чтоб в минуту скверную По-земному с ним враждовать. Ни любви, ни тоски, ни жалости, Даже курского соловья, Никакой, самой малой малости На земле бы не бросил я. Даже смерть, если б было мыслимо, Я б на землю не отпустил, Всё, что к нам на земле причислено, В рай с собою бы захватил. И за эти земные корысти, Удивлённо меня кляня, Я уверен, что бог бы вскорости Вновь на землю столкнул меня.
|
|
« Последняя правка: 28 ноября 2017 года, 10:38:26 от passer-by »
|
Авторизирован
|
"Чистоту, простоту мы у древних берем, Саги, сказки - из прошлого тащим,- Потому, что добро остается добром - В прошлом, будущем и настоящем!" (с) "Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать". Leana
|
|
|
Tany
Россомахи
Герцог
Карма: 6265
Offline
Пол:
сообщений: 11073
И это пройдет!
|
Кружится испанская пластинка. Изогнувшись в тонкую дугу, Женщина под черною косынкой Пляшет на вертящемся кругу.
Одержима яростною верой В то, что он когда-нибудь придет, Вечные слова "Yo te quiero"* Пляшущая женщина поет.
В дымной, промерзающей землянке, Под накатом бревен и земли, Человек в тулупе и ушанке Говорит, чтоб снова завели.
У огня, где жарятся консервы, Греет свои раны он сейчас, Под Мадридом продырявлен в первый И под Сталинградом - в пятый раз.
Он глаза устало закрывает, Он да песня - больше никого... Он тоскует? Может быть. Кто знает? Кто спросить посмеет у него?
Проволоку молча прогрызая, По снегу ползут его полки. Южная пластинка, замерзая, Делает последние круги.
Светит догорающая лампа, Выстрелы да снега синева... На одной из улочек Дель-Кампо Если ты сейчас еще жива,
Если бы неведомою силой Вдруг тебя в землянку залучить, Где он, тот голубоглазый, милый, Тот, кого любила ты, спросить?
Ты, подняв опущенные веки, Не узнала б прежнего, того, В грузном поседевшем человеке, В новом, грозном имени его.
Что ж, пора. Поправив автоматы, Встанут все. Но, подойдя к дверям, Вдруг он вспомнит и мигнет солдату: "Ну-ка, заведи вдогонку нам".
Тонкий луч за ним блеснет из двери, И метель их сразу обовьет. Но, как прежде, радуясь и веря, Женщина вослед им запоет.
Потеряв в снегах его из виду, Пусть она поет еще и ждет: Генерал упрям, он до Мадрида Все равно когда-нибудь дойдет.
|
|
|
Авторизирован
|
Приятно сознавать себя нормальным, но в нашем мире трудно ожидать, что сохранить остатки разума удастся. Yaga
|
|
|
Scorpion Dog
|
Я твоих фотографий в дорогу не брал: Все равно и без них — если вспомним — приедем. На четвертые сутки, давно переехав Урал, Я в тоске не показывал их любопытным соседям.
Никогда не забуду после боя палатку в тылу, Между сумками, саблями и термосами, В груде ржавых трофеев, на пыльном полу, Фотографии женщин с чужими косыми глазами.
Они молча стояли у картонных домов для любви, У цветных абажуров с черным чертиком, с шелковой рыбкой: И на всех фотографиях, даже на тех, что в крови, Снизу вверх улыбались запоздалой бумажной улыбкой.
Взяв из груды одну, равнодушно сказать: «Недурна», Уронить, чтоб опять из-под ног, улыбаясь, глядела. Нет, не черствое сердце, а просто война: До чужих сувениров нам не было дела.
Я не брал фотографий. В дороге на что они мне? И опять не возьму их. А ты, не ревнуя, На минуту попробуй увидеть, хотя бы во сне, Пыльный пол под ногами, чужую палатку штабную.
|
|
|
Авторизирован
|
Что ж, дорогие мои современники, Весело вам?
Георгий Иванов
|
|
|
Gustav Erve
Багровый ястреб
Герцог
Карма: 110
Offline
Пол:
сообщений: 2754
Пусть синагоги жгут,мечети валят(с)Песнь о Роланде
|
Бывает, случится не самое главное, Что даже не стоит событие имени. А все же среди полетов и плаваний Нет-нет, да и вспомнишь об этом именно. Погодка была…. Ни себе, ни вам Не пожелаю такого веселья. Сказал Амстердам: - Посадки не дам! – И в Брюсселе тоже не сели. Самолет мотало и вкривь и вкось, Дождем попадало и в бровь и в глаз, Как будто мы мелкая рыбная кость, Что небу в глотку назло впилась. Ему - лишь бы выплюнуть, все равно, С визами мы или без виз! Только б найти в облаках окно, Через которое сбросить вниз! И наконец, словно «вира-майна» Кто-то скомандовал за облаками, Мы валимся ночью в Франкфурт-на-Майне, Туман до земли продирая боками. Нам, собственно, надо бы прямо до Лондона, Но мы среди прочей укачанной публики, Поскольку погода нам Богом не додана, Нисходим на землю Боннской республики. Пол…. Четыре ноги. Сапоги. Над сапогами – два тела поджарые, Над телами – усы, над усами – носы, Над носами – две каски, почти пожарные. Смотрит нам шуцман в лица зеленые, Смотрит второй – в книжицы красные, Стоят, как два слона удивленные, Хоботом пробуя что-то опасное. И вдруг над их недремлющим глазом, В их гробоподобной – с решетками – комнате Мы с Фединым фыркаем оба разом: - Как там у Маяковского – помните? Еще только строим Магнитогорски И, первою сотней тракторов гордые, Еще собираем газики горьковские Покуда что из деталей Форда. Еще ни метро нет, ни Волго-Дона, И китайцам еще лет двадцать драться, И до Берлина свои знамена Не пронесли еще сталинградцы. А Маяковский насмешек лавину Буржуям на голову рушит бесстрашно! Хоть нет за спиной его и половины Всего, что сегодня стоит за нашими. И хоть с визами дело пахнет кутузкой И шуцманы, видно, на это надеются, Номы смеемся, мы, двое русских, Двух паспортов советских владельцы! И, подивившись такому нахальству, Для коего не предусмотрен параграф, Шуцман первый идет по начальству, А шуцман второй – видать, не из храбрых! – Он, подальше от нас затесавшись в угол, Пока их начальства звонят друг другу: - Что делать на ночь с красной опасностью? – В итоге – тот, первый, приходит снова И, с порога трубя, как труба ерихонская, Разрешает нам ехать в отель, взяв слово - Не взрывать и не портить республику Боннскую! Поскольку мы, собственно, и не хотели Заниматься подобными злодеяниями, Мы даем это слово, берем в отеле Номер в две пушных немецких постели И долго хохочем под одеялами. И только тут, на исходе дня, Когда кончены все по мукам хождения, Я вдруг вспоминаю, что у меня, Как ни странно, сегодня - день рождения! И поскольку уж это вспомнено мной, То, открыв чемодан Федина, Мы с ним пьем по одной и еще по одной: - За тех, кто в пути, - как дома заведено. За дождя пеленою немецкие шпили торчат, Над душой за стеною американцы мычат: - Что стесняться в своем Франкфуртском уезде? – За дверьми кто-то шепчется: - Deine…. Meine – Франкфурт-на-Майне – так Франкфурт-на-Майне! ………………………………………………………………………….. Наши крылья уже над Ламаншем висят. Утро. Можно поставить точку. Пусть над этим стихом улыбнется дочка, Когда ей будет двадцать, а мне – пятьдесят. Когда в этот вот самый Франкфурт-на-Майне, Что сейчас, казалось, глаза бы повыколол, Пригласят студентки единой Германии Подружек-москвичек к себе на каникулы.
|
|
|
Авторизирован
|
"Сегодня я видел то, что хуже смерти. Это называют миром"(с) Г.К. Честертон, Перелетный кабак "Правду ты сказал: есть у вас и культура, и наука, и искусство, и свободные учреждения да вот что худо: к нам-то вы приходите совсем не с этим, а только чтоб пакостничать." М.Е.Салтыков-Щедрин, "За рубежом"
|
|
|
Dama
|
Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: - Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой,- Просто ты умела ждать, Как никто другой.
|
|
|
Авторизирован
|
Ничьим богам не служи, ничьей веры не оскорбляй.
|
|
|
|
Страницы: 1 [2]
|
|
|
|