Легенда о героях Галактики - II

[Змей]

ЛОГГ использовали в патриотической прессе.
http://zavtra.ru/content/view/modeler-yudashkin-2012-11-21-132609/
 

[Красный Волк]

Весело .
А Юдашкину до имперских модельеров всё равно - как до Изерлона пешком. Черные с серебром мундиры...и галуны с аксельбантами...и эти стильные до невозможности адмиральские плащи...м-м-м!..
Да и у Союза флотская форма, в принципе, вполне себе ничего. Особенно береты (которые Ян так пламенно  ненавидит ).   

[Valckin]

А я ведь правильно понимаю, что нет никаких вбоквеллов-приквеллов по Оберштайну, да? 

[Знойный гиацинт]

Вроде бы нет.
Правда. один экстравагантный товарищ мне сказал, что тот невезучий дальтоник из "Утреннего сна" мог  бы в будущем "превратиться" в Оберштайна и не мытьем так катаньем стать военным. Но это в порядке бреда.

[Dio Eraclea]

Все бы хорошо, но эта тактика перестрелки пехотных колонн в Космосе... Эти нелепые скученные построения, в которых любой выстрел, не попавший в один корабль, попадает в другой... Эти ИСТРЕБИТЕЛИ, вроде как незаметно пристраивающиеся в УПОР к крейсерам...

[Знойный гиацинт]

Космические бои - штука вообще очень странная и довольно заштампованная. Описать их правдоподобно крайне трудно, да и не всегда интересно. Хорошо хоть корабли друг к другу под углом идут.

[Змей]

Песня Трунихта (есть нецензурное).
http://www.diary.ru/~dasha-bartie-r/p187252886.htm?oam

[Знойный гиацинт]

Спасибо, что нашли это. Образ Трунихта раскрыт верно.))

[Красный Волк]

Ну, вряд ли бы, наверное, Трунихт мог лично "выстрелить в глаз бармену за плохо помытый стакан" - не тот типаж . Хотя развеселую жизнь этому бармену, стопроцентно, с его подачи потом бы непременно устроили. А в остальном - да: он, родимый... Спасибо, эр Змей!

[Змей]

Спасибо, эр Змей!
Рад, что понравилось.

Образ Трунихта раскрыт верно
Но иметь дело ему приходится не с тем, с кем герою Слепакова.
 

[Эррор Ляпсус]

Кстати, я тут одну штуку вспомнил. Возник у меня фанфик (правда, покамест неоконченный) по ЛоГГу - "Записки Бернарда фон Шнайдера". Время действия - непосредственно после окончания основного сериала. Теперь думаю - выложить или нет? А если выложить, то куда? Сюда или в "Нашу прозу"?

[Змей]

Наверное сюда. Ждём с нетерпением!

[Красный Волк]

Очень ждем!

[Эррор Ляпсус]

Наверное сюда. Ждём с нетерпением!

Ну ладно... Сами напросились

Типа, предисловие (то, чего не было в записках)

СПОЙЛЕРЫ

Лайнер «Данциг» был переделан из старого десантного корабля и даже сохранил часть вооружения на борту, а также воинскую команду – раз в три месяца он ходил к планете Ёрмуганд, суровой, малонаселённой, да ещё и располагавшейся не в самом безопасном месте имперской периферии. Здесь вполне можно было опасаться и пиратского нападения. Так что команда «Данцига» состояла по большей части из бывших военных, по причине ранения или каких-то малозначительных для трибунала провинностей уволенных со службы. Пассажиры тоже обычно части представляли собой не самую приятную публику: рабочих, которые заключили кабальный контракт на несколько лет, чтобы спастись от каторги за долги (по мнению капитана Бельмана большинство из них меняло таким образом шило на мыло), сутенёров и работниц передвижных борделей, курсировавших по окраинам, а иной раз и весьма подозрительных личностей, в чьи дела капитан старался не вникать. Набивалось их из-за малого количества кораблей на линии как сельдей в бочку, на борту регулярно вспыхивали драки, а иногда случались и куда более неприятные происшествия. Хвала богам, ни на Земланде, ни на Ёрмуганде органы правопорядка обычно не интересовались тем, прибыло ли в место назначения ровно столько же пассажиров, сколько их убыло со стартовой площадки.
В этот раз Клаусу Бельману и так пришлось задержать отлёт из-за того, что порт на Земланде заняли войска адмирала Лоэнграмма, сражавшегося с аристократами. Вся ремонтная и заправочная служба работала на военный флот, а капитаны приграничных линий торчали на планете, уныло считая убытки и ругаясь с поставщиками и пассажирами, тоже недовольными задержкой. Понятно, что сохранение военной тайны в земландском порту, кишевшем не только солдатами, но и людьми самых разных занятий, превращалось в условность. Здесь ещё до получения официальных известий знали, что главные силы Лоэнграмма уже разбили Липштадский союз. Впрочем, большая часть земландцев откликнулась на сообщение о судьбе аристократической лиги лишь кратким вердиктом «Ну и хрен с ними». У них, в конце концов, хватало собственных проблем.
Прибытие скоростного посыльного корабля с Одина тоже не осталось для скучавших в порту секретом. Но вот с новостями на этот раз оказалось туго. На борту небольшого, но хорошо вооружённого судна был экипаж из солдат и офицеров военной полиции, а эти умеют держать язык за зубами. Они даже не покинули борт, за исключением офицера и двух солдат. А этот офицер, просмотрев в диспетчерской отложенные заявки местных, вызвал к себе капитана Бельмана.
- Порт будет блокирован ещё несколько дней, - сообщил офицер, не давая Бельману спросить, чем же он вызвал к себе интерес военной полиции. Впрочем, капитан, вероятно и так бы не решился. – Но вы можете покинуть его завтра, через двенадцать-четырнадцать часов, если согласны принять на борт группу людей, предоставить им три отдельные каюты и питание. Ну, и ответственность за их благополучную доставку на Ёрмуганд тоже будет на вас.
- Простите, господин коммандер, но сколько именно я должен принять людей, и как именно их разместить?
- Восемь человек. Молодая девушка, лейтенант военной полиции и группа охраны из шести солдат. Солдатам можно предоставить общую каюту, офицеру и пассажирке – отдельные. Сразу предупреждаю: все требования офицера выполнять немедленно. От контактов с обычными вашими пассажирами по возможности оградить. Лейтенант фон Бирхофф и его люди имеют право применять оружие без предупреждения. С девушкой имеет право общаться только сопровождающий офицер, продукты для неё передавать через него.
- Ссыльная?
- Быстро соображаете. Но лучше будет, если вы свои догадки оставите при себе.

Ссыльная и её конвоиры грузились на корабль рано утром, задолго до остальных пассажиров, когда в двигательном отсеке ещё шёл ремонт. Нет худа без добра – военная полиция оплатила услуги лучшей ремонтной команды в порту, да и флотские дали несколько своих техников, как успел убедиться Бельман, действительно весьма толковых. Жалко их к себе на борт взять нельзя.
Ещё не было шести утра по времени порта, как в военном броневагоне к кораблю подъехали и особо важные пассажиры. «Имеют право применять оружие без предупреждения»… А оружие, как убедился Бельман, у военников с собой было. Солдаты в полном десантном доспехе, офицер в облегчённой броне, но тоже и с пистолетом на поясе, и с тяжёлым бластером за спиной, как и его солдаты. Разве что без штурмового топора, в отличие от своих людей. Двое солдат, едва подойдя к трапу, заняли на нём позицию стволами бластеров наружу, ещё двое вошли в корабль и двинулись внутрь, проверить каюты, потом дверцу броневагона открыли, и офицер подал руку коротко стриженной светловолосой девушке лет шестнадцати, одетой в бесформенный рабочий комбинезон. Стоя на лесенке она была всё же выше рослого лейтенанта, посмотрела на него сверху вниз и, демонстративно не обращая внимания на предложенную руку, спустилась сама. Несмотря на тюремную стрижку и похожую на мешок одежду, незнакомка была весьма хороша собой и держалась с высокомерием пленной принцессы. Интересно, кого это ётуны послали на мою голову, подумал Бельман. Вот ведь незадача, никогда с высокородными осуждёнными не общался, и как с ними положено себя держать, понятия не имею. Ладно, пусть насчёт этого у сопровождающего лейтенанта голова болит. Кажется, она у него уже болит, судя по кислой физиономии.
Лейтенант пошёл впереди девушки, указывая ей дорогу и больше не пытаясь проявлять любезность. Следом за ними двинулись ещё двое солдат, внимательно смотревших по сторонам. Дежурившая на трапе пара пропустила их, двух слуг с багажными тележками и вошла следом, то и дело оглядываясь. Бельман сомневался, что кто-то и впрямь собрался бы напасть на корабль и отбить пленницу, скорее всего, военники просто были так приучены конвоировать важных заключённых. Проводив гостей взглядом, капитан поспешил в моторное отделение – проверить, как идут дела у ремонтной команды.

Первые четыре дня полёта прошли спокойно. Не только ссыльная со своими конвоирами не доставляла никаких проблем, но и остальные пассажиры вели себя тише, чем обычно: должно быть, слух, что на корабле, помимо штатной команды, есть ещё и отделение военной полиции, действовал даже на буйных.
Клаусу Бельману запомнился пятый день полёта, когда, уже вечером по бортовому времени, к нему вдруг наведался лейтенант фон Бирхофф. Бельман уже проверил обстановку на корабле – вполне здоровая с поправкой на контингент – и теперь досматривал с кружкой пива в руке очередную серию «Кладоискателей», собираясь пораньше лечь спать. В это время в переборку рядом с дверью кто-то постучал. Манера стучать была незнакомой.
- Кого ещё принесло? – нелюбезно осведомился капитан. – А… Простите, господин лейтенант.
Господин лейтенант явно чувствовал себя не в своей тарелке. И нелюбезность, и извинения он проигнорировал, с пару секунд, похоже, думал, с чего начать разговор, после чего спросил:
- Господин капитан, у вас есть вино?
Интересно. Что это наш бравый офицер решил отметить? Вино-то есть, но на периферии оно недёшево…
- Я заплачу по ценам Ёрмуганда, - поспешил добавить фон Бирхофф, видимо догадавшись о причине колебаний хозяина.
- Ну что вы…
- Заплачу. Военная полиция не обеднеет.
Странно он как-то произнёс «военная полиция», подумал Бельман, открывая сейф, находящийся тут же в каюте. Как будто не о своих, а о посторонних говорил. Может, недавно в ней служит?
- Сколько вам вина и какого? – поинтересовался капитан, мысленно накинув процентов двадцать цены. Сам сказал «не обеднеет», никто за язык не тянул.
- Я думаю, одной бутылки хватит. Какое получше.
- Красное фрейянское, «Вайнтрауб». Одинского или феззанского, простите, нет.
- Хорошо.
- Возьмёте?
- Нет. У меня будет к вам ещё одна просьба.
- Я слушаю, господин лейтенант. – Вот чёрт, похоже, и хлопоты какие-то нарисовались. Да и сон спугнул чёртов военник.
- У меня будет к вам просьба, - повторил фон Бирхофф. – Когда кок приготовит ужин, вы не могли бы отнести его и вино ссыльной в её каюту?
Удивил.
- А можно узнать, в честь чего, господин лейтенант? Надеюсь, вы не собираетесь её завтра расстрелять?
Лейтенанта от такого предположения передёрнуло. Нет, он явно в военной полиции совсем недавно. Чувства свои не привык скрывать.
- Нет, конечно. Видите ли… у ссыльной сегодня день рождения. Можете, кстати, её поздравить. Я потому и обратился к вам, что от меня она ни поздравлений, ни вина не примет. А вы, уж простите, производите впечатление единственного приличного человека на этом корабле.
Ещё больше удивил. Влюбился, что ли в подконвойную? Мне тут на борту не хватает ещё театральных страстей, переходящих в государственную измену… Но, честно говоря, не похоже. Скорее, такое впечатление, что он себя виноватым чувствует. Ну и… это… поздравлять её лейтенанту фон Бирхоффу, действительно, неудобно со всех точек зрения.
- Хорошо, поздравлю. Можно узнать, как её зовут, если это, конечно, не государственная тайна?
- Зовут её Элеонора. А вот фамилия её – действительно государственная тайна. Во всяком случае, пока. Поговорить с ней я вам разрешаю, если она захочет. Но предупреждаю – всё, что она скажет, также является государственной тайной, которую вы никому, кроме специально уполномоченных лиц, не имеете права сообщать.
- Ясно. Сколько лет ей исполняется?
- Шестнадцать.
- До чего плохо начинается юность… - пробормотал Бельман себе под нос.
- Да, - лейтенант сделался совсем мрачен, резко развернулся уходить, но в дверях оглянулся. – Однако тут я ничего не могу поделать.
И вышел.

[Эррор Ляпсус]

Из записок Бернарда фон Шнайдера

СПОЙЛЕРЫ

Мне пока нельзя пить. Нога периодически побаливает, бегать и прыгать мне решительно не хочется, но в целом всё вполне терпимо. Но кроме этого был ещё и ушиб головы. И какие-то проблемы с сосудами в мозгу как следствие, насколько я помню. Конкретно сейчас – не очень. Потому что, несмотря на запрет врачей, всё-таки пью.
Хорошо, что меня никто не видит. В гостиничном номере я сижу один. Вместо принятого в Рейхе в торжественных случаях вина я пью бренди. Привык на Изерлоне. Правда, чай с ним пил один только Ян. Остальные предпочитали неразбавленный. Впрочем, и случай вряд ли можно считать торжественным. Нет никакого общественно-значимого праздника, а мои личные обстоятельства – вряд ли заслуживающий особого внимания повод. Сегодня день моего рождения. Мне сегодня тридцать лет. У меня нет родителей, нет жены и детей, мои друзья далеко, а человек, который был мне ближе всех последние годы, погиб два месяца назад. Адмирал Виллибальд Иоаххим фон Меркатц. Пожалуй, он был мне вместо отца с того времени, как я начал служить у него. Он прощал мою лень и раздолбайство, он отмазал меня от трибунала, когда я накосячил по-крупному, он не сменил меня, хотя сотни раз мог найти себе адъютанта намного лучше. Собственно, ему бы пришлось сильно постараться, чтобы найти адъютанта хуже меня.
Сегодня я был у его родных. Им ничего не сделали – молодой кайзер был великодушен, хотя Меркатц сражался против него. Но это великодушие не смягчило меня. Я его ненавидел, этого белобрысого сопляка. Он затеял этот идиотский поход, который закончился самой героической и славной из оборон Изерлона. Все мы в очередной раз стали героями, и в глазах друзей, и в глазах врагов. Но многие из нас – посмертно. Пожалуй, я бы поменялся с адмиралом местами. У него были люди, которые его ждали, а меня не ждал никто. Но он погиб, а я выжил. Сломанная нога и удар по голове, экая ерунда – там, где погибли тысячи. Пилоты, наводчики, десантники… Почти весь полк розенриттеров полёг там, на «Брюнгильде».
Пока я разговаривал со вдовой, младшей сестрой и дочерьми адмирала, у меня, кажется, хватало выдержки. Но долго засиживаться там я не смог. Чувствовал, что могу начать нести такое, что подпадает под оскорбление величества и антигосударственную пропаганду. Насколько отношение к таким вещам поменялось в Новом Рейхе, я раньше как-то не интересовался, самому мне было решительно по… ну, практически, по пояс, но подставлять хозяев не хотелось. Хотя, раз уж само их существование не шло в разрез с правилами нового государства, видимо, поменялось здесь многое. Но мне было всё равно. Рейх больше не был моей страной. Союз пал. Изерлон по мирному договору должен был отойти к империи в обмен на автономию Баалат. Во всей Вселенной не осталось места, которое я мог бы считать своим домом. Ну и чёрт с ним. Я пью.
Голова уже болит. Пить мне нельзя. Впрочем, об этом я уже говорил. Даже не хочется представлять, что со мной будет твориться завтра. Я не пью ни за своё здоровье, ни за упокой умерших. Пью, чтобы забыть, пусть на несколько часов, прошлое и не думать о будущем. Это слабость. Наплевать. Я больше не воин, мне не зазорно её проявлять. Теперь неважно, что приличествует офицеру, имперскому или республиканскому, всё едино. Человек, которому я служил, больше не нуждается ни в чьей службе, а я болтаюсь посреди жизни как… пробка в проруби. Мне ничего не хочется. Разве что выпить.

Гостиница, всё-таки, первый класс. Даже свой собственный врач у них есть. Когда утром обнаружили, что мне совсем нехорошо, вызвали его. Этого я ещё не помню. Ну и слава богам. Было бы что хорошее… До вечера я валялся в постели, приходя к выводу, что пить мне пока слишком вредно. Очень глубокомысленное заключение, наглядно свидетельствующее об умственных способностях лейтенант-коммандера Бернарда фон Шнайдера. Впрочем, это ещё ладно. Хорошо хоть, никто меня во вчерашнем моём состоянии не видел. Даже то немногое, что запомнил, вспоминать противно. Размазня, а не офицер. Впрочем, пожалуй, уже бывший.
Как быть дальше, когда кончится выданное после госпиталя денежное пособие, я пока не решил. Возможно, вернусь на Хайнессен. Во всяком случае, в Рейхе мне совершенно не хочется оставаться. Или, может, на Феззан? А чем заниматься? Сейчас и без меня будет огромное количество демобилизованных, ищущих работу. Что, кстати, я умею? Читать компьютерные карты космического пространства. Стрелять умею вполне прилично, рукопашный бой в пределах обязательного курса училища… правда, с моим нынешним здоровьем боец из меня неважный. В астронавигации разбираюсь до некоторой степени. Такого народу сейчас будет вагон и маленькая тележка.
Около половины десятого вечера, подчиняясь непонятному импульсу, я включил коммуникатор и заказал билет до Феззана. И увидел, что на стандартных пассажирских рейсах билетов нет. А дополнительные и частные суда продают билеты по цене почти вдвое выше обычной. Интересно, с чего это столько народу вдруг рвануло на Феззан? Обрадовались возвращению кайзера из похода? Где здесь у нас лента новостей? А то весь день пялился в потолок и в шторы на окне, даже читать что-нибудь легковесно-развлекательное не хотелось.
Хорошо, что я и так лежал. Новости впечатляли.
Прошлой ночью умер кайзер всея Галактики Райнхард фон Лоэнграмм. Военный министр убит терраистами. Объявлен общеимперский траур.
Охренеть.

***

На кораблях, идущих к Феззану, были введены усиленные меры безопасности. Тем военным, кто не находился непосредственно в охране или команде корабля, приказывали сдать оружие до конца рейса и предупреждали, что, возможно, запретят носить его на планете. И, естественно, у всех, кто имел оружие при себе, усиленно проверяли документы. В конце концов, на Феззане находилась сейчас вдова Райнхарда – Хильдегарда, кайзерин и регент при малолетнем кайзере Александре, глава правительства Вольфганг Миттермайер «и другие официальные лица», практически вся верхушка Нового Рейха. Если терраистов не добили до конца (хотя в новостях утром сказали, что среди убитых найден епископ де Вилье), то правительство и генштаб – весьма заманчивая мишень для уцелевших.
У меня оружия не было. Привык на Изерлоне не таскать его при себе в мирной обстановке. Хотя тут, конечно, бабушка надвое сказала. Такая привычка офицеров Союза не раз выходила им боком. Вспомнить хотя бы, как Машенго получил на Хайнессене дубиной по голове – защищая Фредерику от терраистов в рукопашной. Был бы у него бластер – перестрелял бы их на месте. А тогда ещё повезло, что жив остался. Луис Машенго погиб во время штурма «Брюнгильды»; Поплан сказал мне, что он закрыл собой Юлиана от вражеского залпа. Проклятье! Почему умирают именно такие люди? Адмирал Меркатц, Ян Вэнли, Иван Конев, Патричев, Машенго, Шёнкопф... Какой-то очень неприятный у нас мир… Неудивительно, что терраисты хотят его раздолбать к чёртовой бабушке. А ведь эта долбанная осада Изерлона только чудом, да ещё сверхъестественной храбростью розенриттеров не закончилась нашей общей гибелью. Очень уж неравное было соотношение сил. Боюсь, даже покойный адмирал Ян не сумел бы в такой ситуации выкрутиться, если бы штурмовая группа погибла в полёте или на вражеском флагмане…
Но зато без оружия меня пустили на корабль сразу. Шутник, комендант госпиталя на Хайнессене, выдал мне документы, в которых чёрным по белому значилось: «Лейтенант-коммандер Бернард фон Шнайдер». А форму я по привычке носил старую. И во время службы в Рейхе носил, и на Изерлоне, и в «шервудском флоте» и опять на Изерлоне. А моё имя, к счастью, могло сказать что-то лишь достаточно любопытному человеку. Будь я так же знаменит, как Вальтер фон Шёнкопф, например, немецкое имя мне бы не помогло. А так большинство людей принимало меня за одного из множества демобилизованных офицеров Рейха. Нацепить, что ли, какой-нибудь значок с цветами республики? Правда, к чёрной форме он не подойдёт, по-моему. И вообще, всё хорошо было во флоте адмирала Яна, кроме их кошмарной формы. Адмирал был того же мнения.
Соседом моим по каюте оказался какой-то работник дворцовых служб, летавший в столицу Старого Рейха к семье и по этой причине пропустивший самые интересные события последних недель. Постоянно он работал теперь на Феззане, и через пару месяцев, если всё более-менее успокоится, да и цены на билеты упадут, планировал перевезти своих домашних туда. Сначала он порывался меня расспрашивать о моих военных приключениях, но сравнительно быстро до него дошло, что я не в настроении о них рассказывать. Он отстал, а я вынул из чемодана электронную книгу и улёгся на кровать.
Кое-что из имевшегося в блоке памяти книги нелегко было бы найти в широком доступе. Я сохранил некоторые заметки и тексты приказов адмирала Меркатца, самые ранние – с тех времён, как поступил к нему адъютантом. Ещё при императоре Фридрихе. Да и после того, хотя записывал адмирал мало. Слишком насыщенной у нас была жизнь с тех пор, как началась гражданская война в Рейхе, да и в последующие годы она скучнее не стала. И не о всём можно было говорить, то и дело ожидая либо гибели в бою, либо плена. Мало ли кому эти записи в руки попадут. Теперь-то уже, похоже, без разницы. Сейчас уцелевшие столько мемуаров понапишут… Вот только мёртвым уже ничего не написать, не сказать и не сделать.

Перед спуском на космолифте я попытался отыскать в базе данных сведения о Юлиане и обнаружил, что он уже отбыл на Хайнессен, в автономию Баалат, полученную по условиям мирного договора. Похоже, воспитанник адмирала Яна собирался-таки осуществить мечту своего воспитателя: получить образование и сделаться историком, чтобы рассказать потомкам о событиях нашей эпохи. Ну, он парень умный, наверное, сможет. У меня-то для большей части этих событий слова находятся обычно довольно крепкие, но слишком мало приличествующие научному труду. Впрочем, раз знакомое мне приличное общество в лице Юлиана и Катерозе отбыло с Феззана, поищем общества неприличного…
О Поплане мне удалось узнать, что он где-то здесь, в столице, но и только. Должно быть, герой Изерлона пользовался наиболее приятной частью славы – успехом у женщин. Рассудив, видимо, что раз главнокомандующий подал в отставку, то можно расслабиться. Впрочем, в этих делах военная дисциплина его и раньше не особенно стесняла.
Кроме Поплана я знал здесь только одного человека, да и то не факт, что он сейчас на планете. Так что я отзвонился по номеру, который принадлежал Борису Коневу, наткнулся там на автоответчик и оставил сообщение, что нахожусь в гостинице на окраине столицы. Из-за огромного наплыва людей, которые прибыли на траурные мероприятия и торжество, связанное с провозглашением нового кайзера, найти место ближе к центру оказалось совершенно невозможно. Хорошо ещё, что не пришлось болтаться в орбитальном порту над планетой.