Кость (накатившее...)

[Kristalline]

Написала на днях, только сейчас решилась выложить. 

СПОЙЛЕРЫ

Ткань простыни – мягкая, тонкая, но сейчас она кажется раскаленным железным решетом, которое жжет и ранит. Странно, но болит от этих страшных ожогов совсем не тело – душа, подпаленная, горит и мечется, а огненное кольцо сужается, грозит поглотить окончательно. Остатки разума перестают различать сон и явь, и в ноздри бьет запах гари – отголосок погромов, и до сих пор теплится надежда на то, что кто-нибудь сумеет еще помочь, спасти.
Железо плавится, с шипением исчезает - а как оно испарилось, знает только Леворукий, несомненный хозяин этого места.
Глаза испуганно распахиваются, лицо вытягивается от изумления: здесь, рядом с ним, бросается из стороны в сторону женская фигурка – хрупкая, изящная, беззащитная; тень содрогается, взмахивает руками, ищет малейшую возможность выбежать из огня, не выдерживает, падает на колени, упираясь узкими ладонями в землю – или камень, в этом Закате не разберешь!
Она, ослабленная, сгибает локти, начинает биться лбом о костяшки своих пальцев, и он понимает, что это он – тот, который может остановить это бессмысленное разрушение, предотвратить слишком жестокую гибель этого невинного существа, корчащегося перед ним.
Она, заслышав его шаги и шумное дыхание, поднимается; он видит, наконец, ее лицо, искаженное, безумное, злое. Она отступает на несколько шагов, разворачивается и бежит прочь, он, узнавая и одновременно не узнавая ее, кидается вслед, протягивает руки, пытаясь поймать развевающийся шлейф ее платья.
– Кто ты? – кричит он. – Кто ты?
Она взмахивает рукой, бежит, не останавливаясь, и огонь, бушевавший только что, расступается перед ней, шипя, уползает. Он следует за ней, смутно догадываясь о том, что происходит, она останавливается, оборачивается к нему, он едва не сбивает ее с ног. И испускает изумленный вопль – узнает ее!
Она всматривается в его лицо, в уголках усталых глаз появляются слезы, он бережно берет ее руки в свои. Сейчас она перед ним – не та, что в ужасе убегала от спасения, она снова пересиливает свою боль, берет себя в руки, как вынуждена поступать всю жизнь; он это чувствует, он это понимает, но не может не задать вопрос, мучающий его и оставшийся пока без ответа:
– Кто ты?
Она горько усмехается, качает головой, будто понимая и то, что он сейчас готов броситься в полыхающее вкруг них пламя, лишь бы избавиться от стыда и раскаяния, и то, как важно услышать ему ответ; но не торопится говорить правду – да и вообще хоть что-то говорить.
– А ты меня не узнаешь?..
Она обиженно щурится, склоняет голову к плечу, а он сжимает ее запястья чуть крепче, чем ей хотелось бы, и пылко шепчет:
– Узнаю, но не знаю.
Глаза ее темнеют, она пытается сбросить со своих рук его ладони, но быстро прекращает попытки. Она наклоняется к нему и тихо произносит:
– Боишься огня?
Он перебарывает себя и кивает, чувствуя, как же это стыдно – признаваться в слабости той, которая должна видеть его только сильным.
– Не стоит, – качает светловолосой головой она. – Ведь это все я. Я, понимаешь?
Он хмурится, понимая только то, что она пытается донести до него что-то важное. Она вздыхает и повторяет:
– Это все я. Ты не можешь с огнем справиться, а я могу... И так всегда. – Немного помолчав, заметив, что его хватка ослаблена, она вырывается и прижимает руки к груди. Она не дает ему осмыслить ее слова, продолжает: – Я многолика. Я – этот огонь, я – кость. Твердая, крепкая.
Он вздрагивает – в памяти всплывают недавние события, когда эту кость вдребезги раскрошили злым ударом.
Она прислоняется щекой к его виску и добавляет вкрадчиво, почти нежно:
– А что такое мясо без кости?.. Что ты без меня?
Она улыбается, не ласково – жестко, зло, но он не видит ее торжества, не может прочитать по лицу ее истинные чувства, а ведь сейчас она срывает маску, не считая нужным притворствовать впустую.
Ему становится холодно, правда открывается ему и завораживает.
– Я не знаю. Ответь, кто я? Кто я с тобой, кто я без тебя?
Но она молчит, не желает откровенничать, боится ошибиться и выдать себя. Она скажет ему, кто он, но позже, когда изучит еще один коридор его души – для надежности...

...Она сидит в беседке и ждет его – далеко не первого юношу, пришедшего к ней на тайный разговор. Голова ее склонена, дрожащие руки теребят шаль. Она совсем его не жалеет, но все же так не желает снова лгать – ведь эти сказки станут еще одним тяжелым камнем, который рано или поздно в нее бросят. Но она знает – у нее не хватит сил оставить юношу, который попал в капкан, но об этом не подозревает; ведь сейчас за ее спиной стоит судьба, запахнутая в кардинальскую сутану, и недоброжелательно косится в сторону покоев ее сына. И оттого, когда он пробежит по тропинке, ведущей к беседке, завидев ее, замедлит шаг, отметит глубокие тени, залегшие под ее глазами – хоть что-то настоящее на этом маскараде фальши, она будет мастерски смешивать правду и вымысел в одно жгучее варево, рассказывая ему о том, как тяжело быть костью. Сломанной костью.

[Техна]

Психологично, где-то достоверно, но почему именно кость? Даже если Катарина себя ею ощущает, то вслух должна подобрать что-то более "поэтичное", а то на слово "кость" у очередного юноши может сработать подсознание, которое крикнет ему: "Осторожно! Смерть!"

[nyushik]

Мне очень понравилось

[Kristalline]

Эрэа Техна, эрэа nyushik, спасибо большое. 

Даже если Катарина себя ею ощущает, то вслух должна подобрать что-то более "поэтичное", а то на слово "кость" у очередного юноши может сработать подсознание, которое крикнет ему: "Осторожно! Смерть!"

Дело в том, что у меня лично кость ассоциируется с опорой, основой, так что я о такой трактовке даже не подумала.  Спасибо за ценное замечание.

[Эйлин]

    Хорошо! Затрагивает.

[Kristalline]

Эрэа Эйлин, благодарю.