Любимые стихи - II

[prokhozhyj]

Я действительно люблю эти стихи, точнее, песню, посвящённую людям, создавшим и сохранившим на севере Московской области уникальный заказник в местах, где собираются перед отлётом на юг тысячные стаи журавлей. А выкложил их именно сегодня ещё и потому, что сегодня "Журавлиной родине" исполняется 30 лет. 

 
Николай Соболев. Журавлиная родина.


Вновь осень жёлтым сном на севере земли,
Вновь к югу за теплом собрались журавли.
Готовясь в дальний путь до будущей весны,
На родину свою взглянуть они должны.

  Слегка всхолмлённая равнина полна криков журавлиных,
  К нашим суетным низинам вдруг покой нисходит с неба,
  И летит, летит над миром эхо птичьей песни древней,
  И сливается с небесной синевой.

Придя из летних дней в страну знакомых лиц,
Встречаем мы друзей среди людей и птиц.
А время все быстрей, и нам пора опять
Всех в небе журавлей своих пересчитать.

  Слегка всхолмлённая равнина полна криков журавлиных,
  К нашим суетным низинам вдруг покой нисходит с неба,
  И летит, летит над миром эхо птичьей песни древней,
  И сливается с небесной синевой.

Опять весна придёт, из солнечной дали
В край леса и болот вернуться журавли.
И глядя, как растут на месте леса пни,
На нашу доброту надеются они.

  Слегка всхолмлённая равнина полна криков журавлиных,
  К нашим суетным низинам вдруг покой нисходит с неба,
  И летит, летит над миром эхо птичьей песни древней,
  И сливается с небесной синевой...

1981 г.

[tigris]

*пробегая мимо*
А вот это шедевр уважаемые знают?

Сергей Островой

Первое слово ребенок сказал:
- Мама!
Вырос. Солдатом ушел на вокзал.
- Мама!
Вот он в атаке на дымную землю упал.
- Мама!
Встал. И пошел. И губами горячими к жизни припал.
- Мама!
А у меня нет мамы. Она умерла.
Вот еще одной мамой стало меньше на свете.
Мама, зачем ты так рано в постель земляную легла?
Или жесткой тебе показалась кровать на рассвете?
СПОЙЛЕРЫ

А рассвет был из солнца. Из зелени. Из синевы.
Пенье птиц было слышно на самых далеких планетах.
Розоватые голуби вылетали из мокрой травы,
Долго пили росу и тонули в глубоких рассветах.
Ты ведь очень любила, когда зажигался рассвет.
Поднималась чуть свет. И детей на заре поднимала.
А теперь тебя нет. Почему? Почему тебя нет?
Поднимись. Приходи. У детишек сползли одеяла.
Нет, уже не придешь. Из глухого того далека
Не приходят назад. Остаются на вечном ночлеге.
Странной формы плывут над землей облака,
Будто белые женщины едут на белых телегах.
Ты седая совсем. Стала белой твоя голова.
Видно, вьюги мели, а снежинки растаять забыли.
Муж без вести пропал. Ты теперь ни вдова, ни жена,
А потом сыновья от тебя на войну уходили.
От тебя? Нет, с тобой! Слышишь, мама, все время с тобой,
Только в письмах они очень редко писали об этом.
Больше женам писали. И шли по дороге прямой.
И на письма твои не всегда торопились с ответом.
Это только потом, через годы, я стал понимать,
Как казнят матерей безучастьем и черствостью дети.
Друг мой, брат мой, товарищ мой, если зовет тебя мать –
Рвись к ней сердцем. Мчись к ней в самой крылатой ракете.
Каждый миг на счету. Будь быстрее, чем звук и чем свет.
Опоздаешь в пути – не простишь себе вечно.
Ты звала меня, мать? Я пришел. А тебя уже нет.
И дорога к тебе далека. И разлука с тобой бесконечна.
А сейчас вспоминаю – давно это было… давно…
Утро. Осень метет. Жмутся к небу озябшие птицы.
Ты все смотришь в окно. Ты все смотришь и смотришь в окно.
Хоть бы скрипнула дверь. Хоть бы вздрогнули вдруг половицы.
Сын из дома ушел! И когда он вернется теперь?
И потянутся дни. И слезы материнской не спрячут.
Ах, зачем между жизнями возникает закрытая дверь!
И детей провожая, зачем наши матери плачут?
Я собрал бы весь город у этой прощальной черты,
Я бы в трубы трубил, я бы праздновал так провожанье -
Пусть красивые девушки дарят в дорогу цветы,
И счастливую мать через город несут горожане.
Пусть увидят все люди, как вырос ее молодец!
Он родительский факел теперь пронесет через годы,
Он выходит в дорогу – мужчина, строитель, творец,
Все, что сделает он – это все материнские всходы…
Мать, я землю изъездил. Я многие знал города.
Я добро повидал, и война по мне смертью строчила.
Но друзей своих, мать, не бросал я в беде никогда.
И не лгал никогда. Это ты меня так научила.
Ты меня научила не прятать у сердца обид
(Сердцу трудно и так, для чего ему тяжесть такая?).
Если слово ты дал – это значит навеки. Гранит.
Если в гору идешь – поднимайся, других не толкая.
Ах, завет материнский, и что тебя в жизни мудрей?
Ты нас к звездам ведешь даже в темные ночи глухие.
Я берусь утверждать: в мире мало плохих матерей!
Отчего же тогда появляются люди плохие?
Отчего же тогда по земле еще ползает зло?
И смердит себялюбство? И сушит сердца скопидомство?
А ведь как на планете бы сделалось людям светло,
Если б всех матерей своих слушаться стало потомство.
Сколько мирных народов у нашего село костра.
Скольких мы обогрели горячим, душевным приветом.
Мама, как ты добра!.. Как была ты огромно добра!
Целый город, бывало, к тебе приходил за советом.
Если мерз человек – ты ему отдавала тепло.
И всегда незаметно. Всегда от души сокровенно.
Где мне слово найти, чтобы свет оно людям несло,
Чтоб людские недуги оно исцеляло мгновенно,
Чтобы слово мое открывало бы каждую дверь,
Возводило мосты, поднимало бы зелень из праха,
И когда в человеке сидит затаившийся зверь –
Чтоб пришло мое слово и зверя убило без страха.
Ты прости меня, мать! Я при жизни твоей не сказал
Половины того, что теперь не дождется ответа.
Жизнь не холмик пологий. Не картинами убранный зал.
Жизнь – вершина. Огонь. Праздник мысли и яркого света.
Вот за это за все – я твой сын! И пока я живу,
Мама, имя твое через жизнь пронесу как святыню.
Будут годы идти. Будут яблоки падать в траву.
Будет солнце всходить. Будут реки врываться в пустыню.
Будут плыть корабли в белизну марсианских морей.
Будет жизнь бушевать. Каждым атомом. Жилкою каждой.
А тебя уже нет… ты уже не откроешь дверей…
Люди! Братья мои! Берегите своих матерей!
Настоящая Мать человеку дается однажды!

[AndreaYork]

Та жизнь прошла,
И сердце спит,
Утомлено.
И ночь опять пришла,
Бесстрашная - глядит
В мое окно.
---
И выпал снег,
И не прогнать
Мне зимних чар...
И не вернуть тех нег,
И страшно вспоминать,
Что был пожар.

А.Блок.

Одно из самых лучших, что я читал в русской классике вообще.

[Яртур]

Любимое стихотворение любимого поэта, казачьего офицера Николая Туроверова. "Любэ" сделали из него песню, но некоторые стихи умирают, когда их пытаются петь. Как умерло стихотворение Тарковского "Вот и лето прошло".
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все мимо, мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою!
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо -
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомню навсегда.
(Ухожу рыдать.)
(Отрыдавшись) Б.Слуцкий. Кельнская яма.
Нас было семьдесят тысяч пленных
В боьшом овраге с крутыми краями.
Лежим, безмолвно и дерзновенно.
Мрем с голодухи в Кельнской яме.
Над краем оврага утоптана площадь -
До самого края спускается криво.
Раз в день на площадь выводят лошадь,
Живую сталкивают с обрыва.
Пока она свергается в яму,
Пока её делим на доли неравно,
Пока по конине молотим зубами,
О бюргеры Кельна, да будет вам срамно!
О, граждане Кельна, как же так?
Вы, трезвые, честные, где же вы были,
Когда, зеленее, чем медный пятак,
Мы в Кельнской яме с голоду выли?
Собрав свои последние силы,
Мы выскребли надпись на стенке отвесной,
Короткую надпись над нашей могилой -
Письмо солдату страны Советской.
"Товарищ боец, остановись над нами,
Над нами, над нами, над белыми костями.
Нас было семьдесят тысяч пленных,
Мы пали за Родину в Кельнской яме!"
Когда в подлецы вербовать нас хотели.
Когда нам о хлебе кричали с оврага,
Когда патефоны о женщинах пели,
Партийцы шептали:"Ни шагу, ни шагу..."
Читайте надпись над нашей могилой!
Да будем достойны посмертной славы!
А если кто больше терпеть не в силах,
Партком разрешает самоубийство слабым.
О вы, кто наши души живые
Хотели купить за похлебку с кашей,
Смотрите, как, мясо с ладони выев,
Кончают жизнь товарищи наши!
Землю роем, скребем ногтями,
Стоном стонем в Кельнской яме,
Но все остается - как было, как было! -
Каша с вами, а души с нами.

[bigbeast]

Здесь порван морозом камень
Здесь нету почти травы
Кедровый стланник и ягель
Под осень еще грибы.
Зимой нет дневного света
Морозы за пятьдесят.
Окраина континента
И очень много солдат.
Ведь с той стороны пролива
Полоски плавучих льдов
Взметнулись вверх горделиво.
Огни чужих городов.

Война не сменила планы.
Война сменила врага.
Планируют генералы
Удары через снега.
Планета мала для спора,
Останется лишь один
Для мира и Валинора
Хозяин и властелин.

Добытой Победы - мало.
Хлебнув последний глоток.
Уйдет на штурм перевала
Советский горный стрелок.
Стремительным дерзким рейдом
Предолев хребет
В атате его поддержит
Советский турист-студент.
В составе ударного вала
Илом смяв тишину
Летчик начнет устало
Свою вторую войну.
И сделает для командиров
Топооснову побед
Беззубый седой топограф
Которому тридцать лет.

Война не сменила планы.
Война сменила врага
Планируют генералы
Удары через снега.
Планета мала для спора
Останется лишь один
Для мира и Валинора
Хозяин и властелин.

Тихой воскресной ночью,
С севера, где не ждут
Сметая заслоны в клочья
Лавины пойдут на юг.
Вырвет грохот моторов
Лист из календаря.
И встанет над Валинором
Ядерная заря.

Илья Чибрикин.

Ночь тяжела и жестока, рассвет тяжел и багров,
- Смотри, восходит с востока множество алых кругов.
Пилоты в священном трансе, их крылья острей ножа,
И с ними Аматерасу, Небесная Госпожа.
Но против Царицы небесной, против её полков,
Те, кто не побоится даже Ветра Богов:
Всадники на турбинах, с пушками на крыле,
Новые паладины в стали и оргстекле.
    Это не полубоги, не ангелы даже на треть,
    Всё, что они умеют - летать, стрелять и гореть.
    Последнее, впрочем, реже: Подписью их побед
    Враг оставляет в небе извилистый дымный след.
Воют винты и турбины над мутной рекой Меконг,
Бьют снаряды и пули в синий небесный гонг,
Сплелись в ритуальном танце грохота и огней
Аматерасу-солнце с Властительницей Морей.
Но для Востока отныне лишен успеха поход,
Время настало богине скрыться в Небесный Грот,
Локаторы шарят в небе сотней невидимых рук,
К закату, на запад, прорвался единственный алый круг.
И это работа смертных, тех, кто горел на лету,
В вихре огненных клочьев рушился в пустоту,
Из тех, кто горел и падал, был сбит и врага сбивал,
Можно курган насыпать, чтоб выше Тибета встал.
    Но если восстанут боги с громами наперевес,
    Как пепел от сигареты, богов отряхнут с небес,
    Пушки забьются в злобе, залают громам в ответ,
    И в небе оставят боги извилистый дымный след!

Всеволод Мартыненко

[Леворукая]

Мои самые любимые:

Анна Ахматова

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»

Николай Гумилёв

Подражание персидскому

Из-за слов твоих, как соловьи,

Из-за слов твоих, как жемчуга,

Звери дикие - слова мои,

Шерсть на них, клыки у них, рога.



Я ведь безумным стал, красавица.



Ради щек твоих, ширазских роз,

Краску щек моих утратил я,

Ради золотых твоих волос

Золото мое рассыпал я.



Нагим и голым стал, красавица.



Для того, чтоб посмотреть хоть раз,

Бирюза - твой взор, или берилл,

Семь ночей не закрывал я глаз,

От дверей твоих не отходил.



С глазами полными крови стал, красавица.



Оттого что дома ты всегда,

Я не выхожу из кабака,

Оттого что честью ты горда,

Тянется к ножу моя рука.



Площадным негодяем стал, красавица.



Если солнце есть и вечен Бог,

То перешагнешь ты мой порог.

[Уленшпигель]

Ну да, "сероглазый король"...  Эх...

[Леворукая]

Ну да, "сероглазый король"...  Эх...

Да... Впервые лет в 13 это стихотворение услышала. Долго потом в себя прийти не могла, такое впечатление оно на меня произвело. И запомнила наизусть тут же, до сих пор хоть ночью разбуди - расскажу. С "Сероглазого короля", в общем-то, и началась моя любовь к поэзии серебряного века.

[Dama]

"Сероглазого короля", в общем-то, и началась моя любовь к поэзии серебряного века.

У меня не совсем с него, хотя оно одно из любимых. А ещё, помнится, на нём и ещё на "Солнечных часах" Бунина я растолковывала однокурсникам, что такое "подтекст".

[Леворукая]

А ещё, помнится, на нём и ещё на "Солнечных часах" Бунина я растолковывала однокурсникам, что такое "подтекст".

И как, успешно?

[Dama]

И как, успешно?

Вполне.

[Хронист]

Омар Хайям:

Лучше впасть в нищету, голодать, или красть,
Чем число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
Со стола у мерзавцев, имеющих власть!

Увы, не все мои коллеги последовали этому завету... Гайдар, Шохин, Полетаев, Улюкаев, Кузьминов... и много еще...

А в последнее время меня стали очень трогать за сердце стихи из французского шансона

Pardonnez-moi se caprice d'enfant...

или

Et si tu n'existais pas...

В них слышится пережитое мной или моими друзьями.

[Colombo]

Одно из любимых, об одном из любимых - многими здесь.

Новелла Матвеева - Песни Киплинга

Ты похлопывал гиен дружески по спинам,
Родственным пожатием жало кобры жал,
Трогал солнце и луну потным карабином,
Словно прихоти твоей мир принадлежал.

Кроткий глобус по щеке потрепав заранее,
Ты, как столб заявочный, в землю вбив приклад,
Свил поэзии гнездо в той смертельной ране,
Что рукою зажимал рядовой солдат.

Песня - шагом, шагом, под британским флагом.
Навстречу - пальма пыльная плыла издалека;
Меж листами - кровь заката, словно к ране там прижата
С растопыренными пальцами рука.

Брось! Не думай, Томми, о родимом доме;
Бей в барабан! Бей в барабан!
Эй, Томми, не грусти!
Слава - слева, слава - справа,
Впереди и сзади - слава,
И забытая могила - посреди...

Но, прихрамывая, шел Томми безучастный,
Без улыбки, без души, по земле чужой,
И смутили Томми слух музыкой прекрасной,
Чтоб с улыбкой умирал, убивал - с душой.

И взлетела рядом с пулей, со снарядом
Песенка: о добрых кобрах, о дневных нетопырях,
Об акулах благодарных, о казармах светозарных
И о радужных холерных лагерях.

Сколько, сколько силы в этой песне было!
Сколько жизни...в честь могилы! Сколько истины - для лжи!
(Постижим и непостижен, удержал - так отпусти же,
Отпусти нас или крепче привяжи!)

Песня! Все на свете дышит песней;
Ветер, гомон гонга, говор Ганга, мерный шаг слона...
Да не спеть нам ни единой, ни единой - лебединой,
Ибо в песню вся планета впряжена.

...Ноги черные сложив, как горелый крендель,
На земле сидит факир - заклинатель змей.
Встала кобра как цветок, и на пестрой флейте
Песню скорби и любви он играет ей.

Точно бусы в три ряда, у него на шее
Спит гремучая змея; зло приглохло в ней.
Властью песни быть людьми могут даже змеи,
Властью песни из людей можно делать змей.

...Так прощай, могучий дар, напрасно жгучий!
Уходи! Э, нет! Останься! Слушай! Что наделал ты? -
Ты, Нанесший без опаски нестареющие краски
На изъеденные временем холсты!

[kansiler]

Олег Ладыженский.
Нет, не разученное молодым поколением любителей Олди "Тот, кого считают сильным..."

- Разрешите прикурить?
Извините, не курю.
Что об этом говорить? -
Даже я не говорю.
А ведь так хотелось жить,
Даже если вдруг бросали,
Даже если не спасали,
Все равно хотелось жить,
Все равно хотелось драться
За глоток, за каждый шаг...
Если в сути разобраться -
Жизнь отменна хороша.

- Разрешите прикурить?
Извините, докурил.
Если б можно повторить,
Я бы снова повторил.
Я бы начал все сначала,
Я бы снова повторил,
Чтобы жизнь опять помчала
По ступенькам без перил,
Снова падать, подниматься,
От ударов чуть дыша...
Если в сути разобраться -
Жизнь отменно хороша.

[passer-by]

А, любимых стихов великое множество. Но здесь эрэа Dama вспомнила Бунина, у него есть моё любимое "Одиночество".

     И ветер, и дождик, и мгла
     Над холодной пустыней воды.
     Здесь жизнь до весны умерла,
     До весны опустели сады.
     Я на даче один. Мне темно
     За мольбертом, и дует в окно.
     Вчера ты была у меня,
     Но тебе уж тоскливо со мной.
     Под вечер ненастного дня
     Ты мне стала казаться женой...
     Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
     Проживу и один - без жены...
     Сегодня идут без конца
     Те же тучи - гряда за грядой.
     Твой след под дождем у крыльца
     И мне больно глядеть одному
     В предвечернюю серую тьму.
     Мне крикнуть хотелось вослед:
     "Воротись, я сроднился с тобой!"
     Но для женщины прошлого нет:
     Разлюбила - и стал ей чужой.
     Что ж! Камин затоплю, буду пить...
     Хорошо бы собаку купить.