Вниманию всех-всех-всех творческих личностей! - III

[DSetta]

А дальше будет?

[Terri]

Уж лучше он, право слово, был какой-нибудь сволочью, чем таким недоумком.

А ведь Ваш Клемент, уважаемая эрэа, обозначил суть всех баталий на форуме по поводу Ричарда Окделла! Примите мое искреннее восхищение! И мои поздравления умнейшему Крысу!

[Sharlett]

Хм.... а я Марселя в дом Ветра всегда записывала...

[Dolorous Malc]

Ну вот, тема уже на вторую страницу уехала.

Эрэа nyushik - можно таки надеяться на завершение?

[nyushik]

Будет обязательно; просто превращение дома в лазарет с середины декабря как-то нарушило творческие планы. Но все уже выздоровели, может, теперь творческая мысля появится

[Dolorous Malc]

Здоровья Вам и творческих успехов!

[nyushik]

Впереди коротко заржал Баловник. Баловник?! Откуда тут Баловник? Пегая лошадка, ступая неровно, точно прихрамывая, медленно вышла из тумана. Но ведь только что не было тумана! Какое вокруг все отвратно-зеленое! Такая, помнится, была луна в ночь придательства Придда и похищения Ворона. И лошадь – какое отвратительное животное! Под стать уродливой маленькой ювелирше…
От воспоминания о смеющемся щербатом рте, уродливой родинке над губой и толстом, обтянотом ночной рубашкой животике Дикона передернуло. Лошадка и девчонка так подошли бы одна другой, как будто… как будто они были единым целым существом.
На лошади и впрямь кто-то сидел, кто-то тоненький и хрупкий в белом балахоне с капюшоном, закрывающим лицо. У Дикона от тягостного предчувствия заныло сердце.
Лошадь, медленно и неровно ступая, все приближалась. Дику стало страшно. Почему он один?! Куда делся Ворон, куда делся Робер, куда делись, в конце концов, державшие его солдаты Спрута?!
- Дикон, - тихо и медленно произнесла фигура и откинула капюшон, но это уже было и не нужно: этот голос Ричард узнал бы из тысячм. Катари?! Верхом на этом прихрамывающем уродливом животном? Здесь? Ночью, одна?!
- Дикон, поехали со мной. Ты не должен здесь находиться! – Катари дрожала, не то от страха, не то от холода. Он поедет, он непременно поедет, но сперва нужно хоть как-то согреть ее!
- Подожди! – он лихорадочно принялся расстегивать пряжку плаща. Сейчас он закутает ее, и они уедут, уедут туда, где никому не будет до них дела! Она приехала за ним – стало быть, она все же простила его. И не только простила – стало быть… она его любит!
- Ну же, Дикон, не медли! – тонкая рука поправила выбившуюся из капюшона светлую прядку. – Тебе не место среди всех этих людей!
Людей? Каких людей? Только что здесь не было никаких людей – только он и Катари!  Дикон оглянулся. Никого и не было, но почему же тогда у Катари такое испуганное лицо? Неужели она видит кого-то, кого не видит он?!
- Давай мне руку, Дикон, быстрее! Во имя твоего отца!
Про отца она могла и не говорить – Дикон поедет с ней во имя ее, во имя своей королевы, во имя единственной женщины в мире!
- Погодите, юноша, куда Вы так торопитесь? – юношей его всегда называл Алва, но сейчас рядом с ним стоял Придд. Гнусная медуза! Он ведь тоже влюблен в Катари! Влюблен – и таскает ей пропахшие пылью цветы! Потому что у Приддов нет вкуса и никогда не было!
- Вы не смеете препятствовать нам! – холодно сказал Дикон. Шпага! У него ведь нет шпаги! Ее отобрали! Ну, что же, просто так он все равно не отступит. Если в Придде осталась хоть капля чести – он даст ему шпагу. Если же нет – тем лучше: Катари воочию убедится, что он не ошибался в отношении спрута.
- Валентин! Не мешайте нам! Я делаю, что должна сделать, и только!
- Ты не заберешь его, мерзкая тварь!
Катари – мерзкая тварь?! Да как только у гаденыша язык повернулся сказать такое!
Дикон рванулся, стремясь вцепиться в безупречно расчесанные каштановые волосы, но что-то держало, его спаоги словно приклеились к месту, на котором он стоял.
- Валентин, во имя Создателя… Во имя Джастина, я же любила его!
Джастин?! Джастин, брат Валентина, мерзкий извращенец, убитый собственной семьей за противоестественную связь с Вороном?! Катари любила этого… это…
- Смею заметить, я – не герцог Окделл, и запудрить мозги мне у Вас не выйдет!
В руках у Придда что-то блеснуло. Клинок? Фамильный клинок Борраска? Нет, помнится, он выглядел по-другому.
- Приказываю тебе именем Волны – убирайся туда, откуда пришла, тварь!
Что-то дико захохотало и съежившийся Дикон с ужасом заметил, что смеялась пегая кобыла. Придд выкрикнул что-то еще – на незнакомом Дику языке, и резко дернул обеими руками – как будто что-то выплескивал на Катарину.
- Дикон! Дикон! - закричал Альдо голосом, полнмы боли.
Альдо? Откуда взялся Альдо и куда делась Катари? Небо мигнуло, и Ричард, мигнувший вместе с небом, понял, что на лошади – не Альдо, а Айнсмеллер, Айнсмеллер, одетый в одежду Альдо и натянувший на себя корону Раканов.
- Я сойду с ума, - вслух сказал Дикон просто для того, чтобы что-нибудь сказать: молчать было чересчур страшно.
- Вам это не грозит! – любезно отозвался Придд, - Нельзя сойти с того, чего не имеешь.
Дикон чуть было не задохнулся и уже набрал полную грудь воздуха, чтобы бросить в лицо мерзкой склизкой медузе все, что он думает о доме Волны в целом и о его главе – в частности, как вдруг то, что сидело верхом на пегой кобылке, засмеялось гулким и каким-то хлюпающим смехом; Ричард обомлел – лица у твари менялись с такой скоростью, что он едва успевал разобрать: Катари, Фердинанд, Арамона, бакранская старуха, Альдо, снова Арамона, Паоло, маленькая уродливая ювелирша, опять Катари…
Захотелось просто закрыть глаза. Нет, Дикону не было страшно, но глядеть, как милые, нежные черты Катари превращаются в уродливое и злобное детское лицо… Захотелось – но не получилось: было в этом зрелище что-то такое, что заставляло Дика смотреть, не отводя взгляда, на бесконечную круговерть масок.
- Да не глядите же туда, Окделл! – крикнул Спрут, опять что-то делая со своим кинжалом. – Как можно быть таким кретином!
«Кретином», - вяло подумал Дикон, не в силах отвести взгляд, - «Спрут обозвал меня кретином».
В этот момент резкая боль пронзила затылок, и, уже падая, Дикон улыбнулся: вместо круговерти уродливых лиц он увидел на черном-пречерном небе несколько ярких звезд.

[Инна ЛМ]

Давно у меня имеется такая небольшая тайная мечта - чтобы Валентин каким-то образом спас жизнь Дику. И вот эта мечта осуществилась, пусть и в фанфике. Ура! Огромное спасибо автору!

[nyushik]

Ага, как в "Талигойской балладе" - "а он его спасает. При всех".

[nyushik]

Мэллит, чувствуя, что задыхается, равнула воротник. Вокруг нее одна за другой исчезали застывшие фигуры. Синеглазый человек, который совершенно неожиданно для всех окружающих оказался внуком Кабиоховым – как же ошибался Достославный, считая таковым Альдо! Потом – потомок Роха, утративший свою Силу и его гордая сестра, получившая эту силу вопреки собственному желанию… Исчезали – а вместо них глядели на Мэллит оскаленные кошачьи морды, как тогда, когда она заглянула в умершую ару…
- Валентин! – но из горла вместо звука – только хрип. Она виновна, она виновна во всем, и даже в том, что разучилась думать, как положено недостойной, она стала думать, как думали вкуи Кабиоховы, она разучилась понимать свое место – и теперь из-за нее…
- Валентин! – но Повелевающий Волнами исчез так же, как и все остальные, как и твердая, дающая хоть какую-то иллюзию уверенности скала у нее под ногами. Мэллит одна стояла в холодной звездной пустоте, а навстречу ей шел достославный Енниоль, и на лице его девушка прочла приговор.
- Недостойная…
- Да, дочь твоего отца поступила не так, как надлежит, и Шар Судеб покатился не в ту сторону. Недостойная должна быть наказана.
Мэллит прикрыла глаза. Она должна быть наказана… Она полюбила Альдо – и предала свой народ. Она стала одеваться, говорить, есть и даже думать не так, как положено дочери ее народа – и предала свой народ во второй, третий, пятый раз. Она полюбила названного Валентином, но ему она может принести только несчастье… Она должна умереть. Названный Валентином спас ее от названного Удо – хорошо, что сейчас названный Валентином исчез, и никто не сможет помешать Достославному…
- Мэллит! У него подрублена одежда! – названный Робером. Но ведь его тоже… не было? Или ей чудится? Но его окрик сделал свое дело – Мэллит опустила глаза и увидела, что одежда достославного подшита.
- Это такой же Енниоль, как я – Святая Октавия, - улыбаясь, сказал синеглазый потомок Кабиоха и зачем-то взял ее за руку. – Не бойся, девочка. И не спеши умирать - ты нужна Валентину.
- Повелевающий Волнами … проживет без меня. А я… я принесу ему только горе.
- То, что ты ему принесешь, зависит только от тебя! – синие глаза больше не улыбались. – Но ты забываешь, что нужна еще одному существу.
В руке ее, как по волшебству, оказался теплый комочек. Барс, ее котенок. Мэллит прижала  его к лицу; теплый мех пощекотал нос. Котенку что-то не понравилось, и он слегка цапнул ее за ладонь, но быстро втянул когти назад в лапки. Когда она подняла лицо, против Енниоля, вся фигура которого окуталась странным золотисто-зеленоватым светом и, казалось, была сотканной из воды… застоявшейся и, должно быть, дурно пахнущей воды, стояло трое: Робер, Айрис и виконт Валме. Герцог Алва пропал. Призрачный Енниоль – его фигура стала терять свои очертания – поднял руки и начал совершать ими какие-то непристойные движения. Трое, взявшись за руки, что-то громко кричали – похоже, какие-то заклятия, но это – Мэллит чувствовала,- было совершенно напрасно. И тогда она сделала несколько быстрых шагов в сторону того, кто напоминал – она была в этом совершенно уверена: это не мог быть Енниоль! – достославного. И – бросила котенка в белое непрятное лицо. Взывл котенок, взвыл тот, кто походил на Енниоля, сердце подпрыгнуло и чуть было не выпрыгнуло из груди, но Мэллит, чувствуя в себе непонятный прилив сил, сделала еще один шаг вперед и твердо сказала:
- Убирайся! Убирайся, откуда пришел! Ты не посмеешь тронуть никого! Не посмеешь! И…
- Успокойтесь, сударыня, он не посмеет тронуть никого, - сказал котенок, невесть как снова оказавшийся у нее на руках; глаза котенка почему-то были синими.
- Ч-что? – она сошла с ума и ей кажется, что кошки разговаривают.
- Мяяяяяяяяяу! – сказал котенок и лизнул ее длинным шершавым языком прямо в нос.

[Dolorous Malc]

- Мяяяяяяяяяу! – Да не глядите же туда, Окделл!

Прекрасно!

[Эстравен]

   Ох, я надеюсь, это не конец?   Отдельное спасибо за Барсика!  Ну просто замечательное "Мяяяяууууу!"  И, конечно, за Повелителя Волн, спасающего Повелителя Скал!  Если б такое случилось в книге Хозяйки - Дикон бы на стенку лез, всячески ругался, оскорблялся, но так бы и не признал помощь Валентина.  Опять списал бы на естественные причины... Как гибель Надора.     

[nyushik]

- Итак, герцог, я бы хотел…
Робер кивнул, на мгновение прикрывая глаза руками. Ойген, как всегда, сама вежливость. Подбирает слова, чтобы не обидеть ненароком.
- Я бы хотел, чтобы Вы как можно точнее рассказали все, что видели. Это очень – повторяю, очень! – важно.
Робер пожал плечами. Ну, если важно – он расскажет, да только там был Валентин, у которого просто энциклопедическая память, и мысли он умеет формулировать получше, чем Иноходец. Кажется, Придда и Валме двоих более чем достаточно, чтобы получить четкое впечатление о том, что произошло на Террасе Мечей.
- Видите ли, - Райнштайнер поднял голову и посмотрел Эпниэ прямо в глаза, - чтобы Вы не считали, что я попросту любопытсвтую без всякой на то причины, хочу сразу предупредить, что каждый из тех, кого мне довелось… опросить, рассказал свою версию происходившего, и эта версия очень сильно отличается от рассказанного другими.
Робер кивнул и задумался. С чего начать рассказ? С Террасы мечей или с того, как и зачем они туда попали? Впрочем, стоит ли об этом знать полковнику Райнштайнеру, должен решить Алва.
- Начните с момента, когда Вы увидели выходца, - подсказал Ойген, устраиваясь поудобнее: он явно был настроен на долгую беседу.
- Выходца? – Эпинэ опешил. – Никакого выходца не было…
И, подняв взгляд на барона, понял, что тот ошарашен не меньше его самого. Наблюдать изумление на лице барона было несколько странно. Робер слега виновато пожал плечами. В этот момент в сумке завозилось, и его Крысейшество, недовольно шевеля усами, взгромоздился на стол.
- Бедное животное, наверное, хочет есть? – бесстрастно поинтересовался Ойген.
Иноходец с благодарностью кивнул, и барон, порывшись в кармане, протянул крысу кусок сухаря.
- К сожалению, в данный момент я больше ничего не имею, однако скоро будет обед.
Его Крысейшество принюхался и через секунду уже уплетал сухарь за оби щеки, даже не выказывая своего возмущения по поводу того, что никто не обмакнул сухарик в касеру. Видно, и вправду проголодался. А может, это у него на нервной почве? Робер вспомнил, как трусило крыса, сидящего у него на плече. Трусило – однако этот парень пришел в себя куда скорее, чем его хозяин…
- Думаю, что если бы можно было расспросить Клемента, он бы рассказал об увиденном куда более внятно, чем я, - грустно пошутил Робер, который и вправду помнил произошедшее какими-то урывками.
Ойген кивнул.
- Возможно, Вы правы, думаю, что это существо моглобы рассказать много интересного, однако я, к сожалению, не владею таким умением. Поэтому Вам придется постараться вспомнить все как можно более подробно.
- А Алва? Что рассказывает Алва?
Дикон мог потерять голову, Валентин – вряд ли, но все же – наверняка в этой ситуации Ворон остался наиболее… вменяемым, ведь ему уже не впервой…
Райнтшайнер опустил взгляд – пылинку он там заметил, на столе, что ли?, переложил лист бумаги с одного края стола на другой, а затем медленно сказал:
- Когда мы нашли вас, герцога Алва и виконта Валме среди вас не было.
В тот же миг над ухом Робера сердито заверещал Клемент.

[nyushik]

- Нужно все систематизировать.
Жермон вздохнул: уж больно вкусно получилось у Ойгена это слово. Нетрудно догадаться, что теперь он будет сис-те-ма-ти-зи-ро-вать до тех пор, пока не высистематизирует… хоть что-нибудь.
Лионель с Эмилем переглянулись и промолчали.
- Итак, что мы имеем?
Имеем мы мало хорошего: один Повелитель в ужасе от собственного повелительства, другой (впрочем, он, кажется, все-таки бывший Повелитель) – в ужасе от другого Повелителя.
- А имеем мы вот что. Во время… событий на Террасе присутствовало тринадцать персон.
- Двенадцать, - машинально поправил Жермон. – Алва, Валме, госпожа Арамона и ее сын, двое Окделлов, Эпинэ, Карваль, Придд и двое его солдат, баронесса Сакаци, Ларак – вроде все?
- Я же не сказал – человек, - какой Ойген все-же дотошный! – Я сказал – персон, имея в виду при этом ручную крысу, которую возит с собой герцог Эпинэ и которая называется Клемент. Я, признаться, склонен верить, что именно крыса, если бы обладала способностью к человеческой речи, смогла бы рассказать, что там происходило на самом деле, но, к сожалению, допросить крысу не представляется возможным.
Эмиль сдавленно хихикнул, но, под строгим вглядом Лионеля, моментально принял серьезный вид – под стать самому Райнштайнеру.
- И каждый из тех, кто был способен дать хотя бы боле-менее внятные разъяснения, - тяжеловесно продолжал барон, - рассказал свою версию происходящего, которая в корне отличается отверсий всех остальных. Под теми, кто не был способен дать внятные объясненя, я подразумеваю герцога Окделла, главу Дома Скал, который, видимо, во время происходившего пострадал сильнее всех, ибо его состояние лично я бы приравнял к контузии. С другой стороноы – я не имел чести знать господина Окделла раньше, но его сестра, особа весьма решительная, охарактеризовала своего брата таким образом, что можно предполагать, что э… неспособность внятно формулировать свои мысли возникла у него не в результате воздействия сверхъестественных сил, имевшего место на Террасе Мечей.
Говоря попросту, герцогиня Окделл считала своего братца недоумком. Жермон видел ее мельком, и первая мысль, которая его посетила, была о  том, что было бы неплохо познакомить девицу Окделл с адмиралом Вальдесом. Забава бы получилась, пожалуй, не хуже медвежей охоты. Вот только интересно – сама ли герцогиня … таким образом озвучила свои мысли о брате, или предельно вежливый Ойген постарался перевести высказанную характеристику на пристойный язык?
- А что Окделл? – живо поинтересовался Эмиль.
- Окделл находится в смятенных чувствах и то порывается спасать какого-то Альдо – по-видимому, господина Ракана, то, наоборот, говорит, что Альдо погубил Катарину – скорее всего, подразумевая Ее Величество, то порывается убить полковника Придда. Как говорит его сестра – вследствие сильнейшей неприязни, испытываемой герцогом Окделлом к герцогу Придду. И эта ненависть, по-видимому, усугублена тем, что во время… гм, рассматриваемых событий герцог Придд спас герцогу Окделлу жизнь. По крайней мере, об этом регулярно вспоминает сам Окделл, твердя при этом, что этого просто не могло быть.
Да, попробуй не возненавидь еще сильнее человека, которого и так ненавидишь просто до предела, а он тебе спасает жизнь. А Валентин, однако, молодец – интересно, чем это он так Окделлу насолил? Жаль, что он не слышал разговора Валентина с Райнштайнером.
- Более внятно герцог Окделл ничего объяснить не смог. По поводу всех остальных… Итак, систематизировав услышанное, я могу сказать следующее. Баронесса Сакаци, которая э…, - Ойген замялся – видимо, в разговоре с баронессой, маленькой хрупкой девчушкой, он узнал какую-то ее тайну, которую не хотел бы предавать огласке, – баронесса Сакаци видела э… главу агарисской общины гоганов, с которым была знакома лично, который пытался внушить ей чувство вины… прошу прощения, господа, очень тяжело передавать э… откровения молодой дамы. По ее словам, сперва ее остановили герцог Эпинэ и герцог Алва, а позже э… поддельного гогана поргнали Эпинэ, герцогиня Окделл и виконт Валме. Ни Эпинэ, ни Айрис Окделл такого не помнят. Описанная баронессой фигура носит смешанные признаки выходца и призрака. Определить точнее мне не удалось: баронесса весьма напугана, и ее описание считать достоверным мы не можем.
Верно, баронесса казалась напуганной. Маленькая пугливая рыжая белочка – когда-то, давным давно, в прошлой жизни, он кормил с руки такую белочку в Ариго… Призрак – или выходец, - Жермону было все равно, он пока что не видел ни того, ни другого – если, конечно, не считать старину Валтазара,  - пытался внушить ей чувство вины. Разве такая девушка может быть виноватой?

[Plainer]

Ура, прода!
Эрэа Нюшик, спасибо! Утащил на почитать!