[СПОЙЛЕРЫ]

I. У берега

    Сердце — улей, полный сотами,
    Золотыми, несравненными!
    Я борюсь с водоворотами
    И клокочущими пенами.

    Я трирему с грудью острою
    В буре бешеной измучаю,
    Но домчусь к родному острову
    С грозовою сизой тучею.

    Я войду в дома просторные,
   Сердце встречами обрадую
    И забуду годы черные,
    Проведенные с Палладою.

    Так! Но кто, подобный коршуну,
    Над моей душою носится,
    Словно манит к року горшему,
    С новой кручи в бездну броситься?

    В корабле раскрылись трещины,
    Море взрыто ураганами,
    Берега, что мне обещаны,
    Исчезают за туманами.

    И шепчу я, робко слушая
    Вой над водною пустынею:
    «Нет, союза не нарушу я
    С необорною богинею».

    II. Избиение женихов

    Только над городом месяц двурогий
    Остро прорезал вечернюю мглу,
    Встал Одиссей на высоком пороге,
    В грудь Антиноя он бросил стрелу.

    Чаша упала из рук Антиноя,
    Очи окутал кровавый туман,
    Легкая дрожь… и не стало героя,
    Лучшего юноши греческих стран.

    Схвачены ужасом, встали другие,
    Робко хватаясь за щит и за меч.
    Тщетно! Уверены стрелы стальные,
    Злобно-насмешлива царская речь:

    «Что же, князья знаменитой Итаки,
    Что не спешите вы встретить царя,
    Жертвенной кровью священные знаки
    Запечатлеть у его алтаря?

    Вы истребляли под грохот тимпанов
    Все, что мне было богами дано,
    Тучных быков, круторогих баранов,
    С кипрских холмов золотое вино.

    Льстивые речи шептать Пенелопе,
    Ночью ласкать похотливых рабынь —
    Слаще, чем биться под музыку копий,
    Плавать над ужасом водных пустынь!

    Что обо мне говорить вы могли бы?
    — Он никогда не вернется домой,
    Труп его съели безглазые рыбы
    В самой бездонной пучине морской. —

    Как? Вы хотите платить за обиды?
    Ваши дворцы предлагаете мне?
    Я бы не принял и всей Атлантиды,
    Всех городов, погребенных на дне!

    Звонко поют окрыленные стрелы,
    Мерно блестит угрожающий меч,
    Все вы, князья, и трусливый и смелый,
    Белою грудой готовитесь лечь.

    Вот Евримах, низкорослый и тучный,
    Бледен… бледнее он мраморных стен,
    В ужасе бьется, как овод докучный,
    Юною девой захваченный в плен.

    Вот Антином… разъяренные взгляды…
    Сам он громаден и грузен, как слон,
    Был бы он первым героем Эллады,
    Если бы с нами отплыл в Илион.

    Падают, падают тигры и лани
    И никогда не поднимутся вновь.
    Что это? Брошены красные ткани,
    Или, дымясь, растекается кровь?

    Ну, собирайся со мною в дорогу,
    Юноша светлый, мой сын Телемах!
    Надо служить беспощадному богу,
    Богу Тревоги на черных путях.

    Снова полюбим влекущую даль мы
    И золотой от луны горизонт,
    Снова увидим священные пальмы
    И опененный, клокочущий Понт.

    Пусть незапятнано ложе царицы, —
    Грешные к ней прикасались мечты.
    Чайки белей и невинней зарницы
    Темной и страшной ее красоты».

    III. Одиссей у Лаэрта

    Еще один старинный долг,
    Мой рок, еще один священный!
    Я не убийца, я не волк,
    Я чести сторож неизменный.

    Лица морщинистого черт
    В уме не стерли вихри жизни.
    Тебя приветствую, Лаэрт,
    В твоей задумчивой отчизне.

    Смотрю: украсили сады
    Холмов утесистые скаты.
    Какие спелые плоды,
    Как сладок запах свежей мяты!

    Я слезы кротости пролью,
    Я сердце к счастью приневолю,
    Я земно кланяюсь ручью,
    И бедной хижине, и полю.

    И сладко мне, и больно мне
    Сидеть с тобой на козьей шкуре,
    Я верю — боги в тишине,
    А не в смятеньи и не в буре.

    Но что мне розовых харит
    Неисчислимые услады?!
    Над морем встал алмазный щит
    Богини воинов, Паллады.

    Старик, спеша отсюда прочь,
    Последний раз тебя целую
    И снова ринусь грудью в ночь
    Увидеть бездну грозовую.

    Но в час, как Зевсовой рукой
    Мой черный жребий будет вынут,
    Когда предсмертною тоской
    Я буду навзничь опрокинут,

    Припомню я не день войны,
    Не праздник в пламени и дыме,
    Не ласки знойные жены,
    Увы, делимые с другими, —

    Тебя, твой миртовый венец,
    Глаза, безоблачнее неба,
    И с нежным именем «отец»
    Сойду в обители Эреба.