 Показать ответы
|
|
Страницы: 1 [2] 3 4 ... 14
|
|
16
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 28 августа 2010 года, 22:02:11
|
Вибий нарочито паскудно ухмыльнулся и на мгновение повернулся к своей пленнице спиной. Выждав долю мгновения, он быстро пригнулся и уловил над собой свист летящего в него кинжальчика.
- Ах ты мразь, - выдохнула Арахна, не веря своим глазам.
Гирций без лишних рассуждений подошел к ней и, перехватив ее руку, размашисто ударил женщину по лицу. Упав к его ногам, она попыталась закрыть голову руками, но Бессмертный рывком поднял ее на ноги и ударил снова.
- Ну вот я и поразвлекся, - констатировал Вибий, возвращаясь на свое место и без всякого интереса наблюдая, как женщина плюется кровью, - да и ты, видимо, тоже.
Ребенок проснулся и заплакал.
- Кастор тебя убьет… - прохрипела Арахна.
- Сомневаюсь, - покачал головой Гирций, - а вот я его наверняка прикончу. Потому что он у меня уже в печенках сидит. Равно как и вся его компания.
- Вот увидишь, - упрямо настояла на своем женщина, - он тебя убьет. Я еще увижу твой труп…
Гирция ни капли не задели эти слова. Он прекрасно владел собой, зная, что это выводит из себя противников и заставляет их ошибаться. Именно поэтому Вибий всегда старался держать себя в руках и реагировать на подобные выпады в свою сторону сдержанно.
Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что больше бить пленницу не следует. Впрочем, Бессмертный был готов добавить ей пару тумаков в том случае, если она проявит непослушание еще раз.
За дверью раздались шаги, затем раздался условный стук. Гирций подумал мгновение, принял решение после окончания всей этой заварушки не оставлять Арахну в живых и сказал:
- Входи.
На пороге немедленно возник Одноглазый и с ходу заговорил:
- Господин, Рыжий идет сюда. А его люди готовят покушение на Антистия Варина!
- Когда состоится покушение? – спросил Гирций.
- Ах ты дрянь! – выкрикнула Арахна и бросилась на Одноглазого, - Гнусный предатель!
Союзник Вибия увернулся от ее удара и оттолкнул ее к Бессмертному, который сделал женщине подсечку и швырнул на прежнее место.
- Полежи пока тут, - вежливо сказал он и обратился к Одноглазому:
- Так что там с покушением?
Искар еще раз окинул взглядом шумную улицу. Вокруг сновала пестрая толпа, но никто, как ему казалось не стоял на месте и не наблюдал за ним. Юноша еще раз осмотрелся и неторопливо – раз уж он был так хорошо одет, он старался вести себя, как Антистий – двинулся в сторону дома, оставив Ланику на попечение Итимонея.
Однако, несмотря на то, что он никого не мог обнаружить за собой слежки, ему продолжало казаться, что некто не спускает с него глаз.
- Они готовы напасть на него, - пояснил Одноглазый, - но Рыжий велел повременить и теперь идет сюда.
- Это я уже слышал. Ступай, пока он тебя тут не увидел, - приказал Гирций.
Едва Одноглазый исчез, Арахна фыркнула:
- Как только здесь появится Кастор, он узнает, что этот мерзавец его предал.
- Только попробуй сказать об этом, - ободряюще улыбнулся Вибий, - и я обещаю, что твой сын будет умирать очень медленно. Не представляешь, насколько.
Гирций знал, как и куда наносить раны, чтобы жертва жила и мучалась долго.
- Ты не посмеешь, - попробовала возразить женщина. Она села на полу и попробовала вытереть кровь с лица, размазав ее еще сильнее.
- Посмею, - отрезал Бессмертный. Он поймал себя на мысли, что, будь он моложе на пару сотен лет, он добавил бы, что посмеет сделать что угодно, потому что Рыжий и тот, кто за ним стоит, тоже многое посмели. Однако Гирций был таков, каков он был, а потому не стал ничего добавлять. Он просто знал, что посмеет сделать что угодно, если это ему будет необходимо – вне зависимости от того, что до того сделали его враги.
Некоторое время прошло в молчании. Когда Гирций подумал, что неплохо бы было вздремнуть, с улицы раздался крик:
- Эй, ты! Похититель чужих жен!
- О, а вы сочетались браком? – поинтересовался Гирций.
- Нет, - с ненавистью посмотрела на него Арахна.
- Может, еще успеете, - солгал Вибий.
- Не сомневайся, - последовал ответ.
Гирций подошел к окну и выглянул в него. Так и есть: посреди пустынной полузаброшенной улицы стоял Рыжий.
- Привет! – сказал Гирций, - Надеюсь, ты пришел один?
- Один, - глухо отозвался Кастор, - как ты и требовал. Я свою обязанность выполнил, теперь и ты выполни свою.
- Это ты о чем?
- Верни мне жену и ребенка, - как можно более спокойно ответил Рыжий. Было заметно, что это ему удалось очень непросто.
- Непременно, - слукавил Бессмертный, но для начала ты кое-что сделаешь для меня.
- Докажи, что моя жена жива.
- Сейчас, - кивнул Гирций и обернулся к Арахне, - Быстро умойся.
- И не подумаю, - вскинулась женщина, - пусть видит, как ты со мной обращаешься.
- Умойся, - стальным голосом приказал Гирций, - и не голоси, иначе я тебе ноги вырву.
Он отметил про себя, что сказал эти слова убедительно. Стерва подобралась и заплескалась в воде, орудуя кувшином.
- Эй, где ты там? – раздался голос Рыжего с улицы. Вибий придирчиво осмотрел свою пленницу и тщательно умыл ее лицо, а затем помог вытереться.
- Возьми ребенка на руки и держи его повыше, - напутствовал ее Гирций, - а то он заметит кровоподтеки.
- Я не виновата, что ты меня так разукрасил, - огрызнулась Арахна и появилась в окошке.
У Бессмертного на сей счет было другое мнение, но он смолчал.
- Кастор, дорогой! – крикнула она из окна.
- Арахна! С тобой все в порядке?
Вибий ткнул женщину промеж лопаток.
- Да! Не беспокойся за меня! Делай все, что скажет этот человек, и с нами все будет нормально!
Гирций оттащил женщину от окна.
- Слушай, Кастор, - начал он, показавшись в оконном проеме, - и слушай внимательно. Мне от тебя нужно совсем немного. Останови покушение на Антистия Варина и назови того, кто стоит за твоей спиной. Кто отдает тебе приказы?
- Ты слишком многого хочешь за один раз! – ухмыльнулся Рыжий, - Если я выполню твои условия, то ты должен будешь сейчас же отдать мне Арахну и сына.
- Естественно, - кивнул Гирций, - Как только увижу, что покушение на Варина предотвращено…
- Покушение без моего участия не состоится, - перебил Кастор, - мои люди следят за ним и ждут сигнала. Таким было мое приказание, когда я уходил сюда.
Гирций рассудил, что Рыжий говорит разумные слова. Кроме того, главным для него было узнать имя Охотника, а не спасти Варина от очередной потасовки – он сильно сомневался, что при свете дня у убийц будет достаточно времени, чтобы справиться с Антистием.
- Хорошо, - проговорил Вибий, - я склонен тебе верить. Теперь назови имя того, кто отдает тебе приказы.
- Я не собираюсь кричать его имя на всю улицу, - поставил условие Рыжий.
- Брось, на улице никого нет, - попытылся вразумить его Гирций.
- И все-таки позволь мне подняться к тебе.
- Что ж, изволь, - кивнул Бессмертный и внимательно окинул взглядом пустынную на вид улицу в поисках убийц, которых привел с собой Кастор.
Искар подошел к двери дома Антистия Варина и в последний раз оглянулся. Всю дорогу ему по-прежнему казалось, что за ним кто-то наблюдает, но он так ни разу и не выцепил из толпы человека, который следил за ним. Теперь, добравшись до дома, он почувствовал, что слежка прекратилась. Пожав плечами и повернувшись к улице спиной, юноша вошел в дом и закрыл за собой дверь.
|
|
|
|
|
17
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 28 августа 2010 года, 22:01:34
|
Глава 3. 3 августа.
- Кастор найдет тебя и убьет! – твердо проговорила женщина, едва пятый из охранников покинул дом и отправился искать Рыжего, как указал ему Вибий.
- Будь так добра, заткнись, - не очень-то церемонясь, заявил ей Гирций, разъяренный оказанным ему приемом и еще не отошедший от горячки боя, - Прошу для твоего же блага.
- И что же ты мне сделаешь? – язвительно спросила светловолосая.
Бессмертный придирчиво оглядел ее. Она была довольно высока, хорошо и пропорционально сложена; на вид ей нельзя было дать больше двадцати трех. Сделать с ней можно было очень многое. Однако Вибий ограничился тем, что подошел к ней вплотную и отвесил внушительную пощечину. Нахалка вскрикнула и наверняка кинулась бы на своего обидчика, если бы не держала на руках ребенка.
- Послушай, красавица, - сказал Гирций тихо, не без удовольствия наблюдая, как из уголка губ женщины течет струйка крови, - я дам тебе один хороший совет. Делай все то, что я тебе скажу. Если ты думаешь, что твоя жизнь для меня что-нибудь значит, то ты ошибаешься. И уж тем более для меня ничего не значит жизнь твоего ребенка. Если бы у тебя их тут было двое, я бы немедленно прикончил одного, чтобы ты оценила серьезность моих намерений. Но он у тебя, к сожалению, один. Отсюда вывод: тебе надо чаще пускаться в случку. Если будешь плохо себя вести, я тебе это обеспечу.
Вообще-то Гирций просто пригрозил ей изнасилованием. Он был не большой охотник до женского пола, а стоявшая перед ним миловидная любовница Рыжего Кастора его отчего-то не привлекала.
- Но перед этим, если ты не будешь слушаться, я убью ребенка. Не сразу. Сперва я ему что-нибудь отрежу. Не сомневайся в этом и не серди меня. Мне уже приходилось убивать детей.
Тут Гирций не солгал. Ему, правда, приходилось убивать детей.
Женщина подавленно молчала.
- Ну вот и славно, - кивнул Вибий, - а теперь ты последуешь за мной.
Искар прошелся взад-вперед по внутреннему дворику дома, где жил христианский жрец, про которого говорил ему Антистий. Точнее говоря, это был не жрец, как припомнил юноша, но что-то вроде этого. Звали его Итимоней.
Пока они шли сюда, Ланика рассказала ему, что бога, в которого она верит, зовут Иисус Христос. Вернее, Христос был сыном того бога, которому поклоняется Ланика. Он родился около полувека назад, а двадцать два года назад был распят и убит римлянами в Иудее. Искар не очень-то хорошо разобрался в этой истории, потому что Ланика, по своему обыкновению, рассказывала довольно путано, вследствие чего было трудно понять все те премудрости, которыми она с ним хотела поделиться. Когда же молодой человек сказал, что его народ чтит Дарзаласа, Великого Бога, девушка заметно приуныла, сказав, что почитание Дарзаласа не ведет к спасению. Искар не стал спорить, хотя заметил, что Ланика расстроена его ответом. Замолкнув, он принялся рассматривать наряд, который для сопровождения Ланики получил от Варина. Господин, очевидно, решил сделать своему рабу приятный подарок и для того, чтобы тот провел время с гречанкой, дал ему красивую тунику и сандалии с серебряными застежками, благодаря чему Искар стал совсем не похож на раба.
Поговорив немного с Итимонеем, оказавшимся совершенно непохожим на жреца какого-либо бога, Искар решил подождать Ланику во дворике и наслаждался теплыми солнечными лучами, падавшими на площадку между деревьями, по которой он расхаживал. Юноша надеялся, что Ланика в скором времени присоединится к нему, и он успеет проводить ее домой, поскольку господин наказал ему быть дома к обеду.
- Будешь сидеть тут, - сказал Вибий, закрывая за собой дверь комнаты полуразвалившегося дома, который он на днях купил в беднейшем квартале Рима, чтобы сохранять в тайне свое присутствие в городе, - лучше не шуми. Все равно никто не услышит. Только ребенка напугаешь.
- Ты не очень-то похож на человека, который умеет обращаться с детьми, - съязвила его пленница. Какой бы стервой она ни была, следовало признать, что смелости ей было не занимать.
- Ну, знаешь ли, - спокойно ответил успевший остыть и расслабиться Гирций, - мне тоже в свое время довелось быть ребенком. И я помню, что не очень-то получается спать, когда рядом кто-то голосит.
- Ах да, я и забыла, - пожала плечами женщина, - забыла, что такие ублюдки, как ты, тоже были детьми. Причем, судя по твоему лицу, ты был ребенком не так давно.
- Давно, - не солгал Гирций, на мгновение прикрыв глаза. Ему показалось, что он стоит с матерью и смотрит на море, ожидая отца, - очень давно. Просто я неплохо сохранился. А вот ты, и правда, недавно была ребенком. Ты им, впрочем, и остаешься.
- Вот еще, - надула губы женщина, укладывая сына, которому едва исполнился год, поудобнее и начиная говорить тише, - ничего я не ребенок. Ты мог бы повежливее обращаться со мной.
- Кажется, я достаточно вежлив, - заметил Вибий, - вроде бы разговариваю с тобой нормально, доходчиво объясняю, что от тебя требуется, разве нет? Не пытаюсь убить тебя или изнасиловать, верно?
- Да уж, - неопределенно хмыкнула светловолосая, - это точно. Хотя кто тебя знает.
Она загадочно улыбнулась.
- Ты всегда улыбаешься, когда говорят об изнасиловании? – Гирций уселся за стол и придвинул к своей пленнице корзинку с едой.
- Нет, - серьезно ответила она, - но вообще изнасилование порой бывает приятным. И оборачивается для тебя счастьем.
- В самом деле?
- Мой сын появился после изнасилования, - объяснила она. Гирций отметил, что сердитые нотки постепенно исчезают из ее голоса, уступая место желанию вспомнить свою недолгую жизнь, - в ту ночь мы с Кастором как раз познакомились.
- Бурное у вас было знакомство.
- Меня зовут Арахна.
Гирций вспомнил древнюю историю про гнев Афины, обрушившийся на женщину с таким именем.
- А тебя как зовут?
- Неважно.
- Послушай, так нечестно, - возмутилась Арахна, - ты похищаешь меня, бьешь, пугаешь изнасилованием, а теперь даже не хочешь представиться.
- Я вообще не особенно честный малый.
- Я заметила. Ты боишься назвать мне свое имя?
- Да. Народ, из которого я происхожу, верит, что если назвать чужеземцу свое имя, то он может завладеть твоей душой, если окажется колдуном, - солгал Гирций. Вообще, когда ему нужно было кого-нибудь обмануть, он часто придумывал истории про колдунов.
- Странно, ты выглядишь как уроженец Рима.
- Значит, я хорошо приспособился.
Они немного помолчали.
- Зачем ты меня похитил?
- Так нужно, - отмахнулся Бессмертный. Он не любил отвечать на вопросы, без которых вполне можно было обойтись.
- Судя по твоим словам, сказанным в нашем доме, ты хочешь, чтобы Кастор пришел за мной и открыл тебе какую-нибудь тайну?
- Возможно, - не стал спорить Гирций.
- Зря ты думаешь, что он меня так любит, - посмотрела на него женщина, - я ему не так уж дорога.
- Увидим.
- Вообще-то это не очень благородно с твоей стороны вытягивать из него тайны, похитив меня.
- Кажется, мы это уже обсуждали.
- Знаешь, с тобой ужасно скучно, - она сделала рукой неопределенное движение и посмотрела Гирцию в глаза, - неужели тебе не хочется со мной поразвлечься?
Вибий спокойно ответил на ее взгляд и скосил глаза в сторону двери.
- Можно и поразвлечься, - сказал он, поднимаясь со своего места.
Искар вздохнул и сел на скамейку. Прошло уже довольно много времени, а Ланика все никак не появлялась. Очевидно, разговор с человеком по имени Итимоней был для нее интереснее, чем беседа с ним, Искаром. Едва юноша пришел к такому выводу, ему стало обидно. Все-таки с ним она была знакома гораздо дольше, чем с этим Итимонеем.
Между тем время поджимало. Помня о том, что к обеду должен быть дома, молодой человек решил подождать еще немного, а потом пойти назад. В конце концов, изначально Ланика собиралась сюда одна; кроме того, она сама знала дорогу к дому Лепида и была способна вернуться туда без провожатого.
Едва Искар подумал об этом, ему показалось, что кто-то наблюдает за ним с улицы. Юноша заозирался и попытался рассмотреть, что происходит за пределами дворика, в котором он находился. Когда сделать это у него не получилось из-за густой листвы растущих во дворике деревьев, молодой человек встал со своего места, пересек дворик и выглянул наружу.
|
|
|
|
|
18
|
Художественная литература / Любимые и не очень книги, но не фантастика и не фэнтези / Re: Заметка о романе В. Маканина "Асан" ("Большая книга"-2008)
|
было: 14 марта 2010 года, 15:26:43
|
Некоторые диалоги и размышления показались мне настолько несоответствующими ситуации, что придется привести некоторые примеры. Вот майор Жилин пытается разрулить ситуацию с захватом колонны российских новобранцев и думает о себе почему-то в третьем лице и как-то очень неторопливо и вяло: «Но что майору Жилину эти солдатики… Жаль пацанов, так и будут порезанные валяться в кустах! Не протрезвев, не проснувшись!.. А себя самого майору Жилину не жаль?» (стр. 25). Спустя почти полтора десятка страниц бесконечная сцена с захватом этой колонны все продолжается – у меня вообще сложилось впечатление, что автор почему-то стремился придать произведению ненужный большой объем за счет бесконечных повторений и растягиваний, объяснений и без того ясных моментов, вследствие чего текст безобразно распух – и майор Жилин общается с полевым командиром Маурбеком, который патетически произносит: «Ты прав. Ты прав, Сашик… Я вот что думаю, какая гнусная штука эта война.» (стр. 38). Я не верю, что полевой командир такое сказал.
Вот еще забавная реплика, она сказана другом Жилина Гусарцевым в момент, когда они звонят еще одному их другу, которого ранили, и звучит так: Са-аша!.. У тебя дрожат руки» (стр. 71). Мне что-то слабо верится, что в момент звонка раненому товарищу один из двух майоров будет в такой форме удивляться подобной реакции организма другого. А вот занятная фразочка, которую один из двух полковников говорит другому во время застолья: «В его репке мысль вообще не сосредотачивается» (стр. 236). Я, опять-таки, не верю, что полковник может сказать такое другому полковнику про кого-нибудь третьего – просто потому, что в армии есть полно других выражений, которые обыкновенно используются для передачи подобных суждений.
Еще в романе, где почти все действующие лица военные, вообще не передан армейский юмор, а ведь он, по моему мнению, самый смешной. Двое отбившихся от своей части солдат в «Асане» вспоминают шуточки своего сержанта, но в этих воспоминаниях нет ничего смешного, потому что настоящий солдат в настоящей армии сказал бы что-нибудь, действительно, валящее с ног по своему коэффициенту юмора, а не вот эту унылую бодягу: «Засранцы, смирна!.. Кто спал плохо ночью?.. Повторяю: КТО… ПЛОХО… СПАЛ НОЧЬЮ?.. Ты и ты?.. Значит, ты и ты маловато вчера работали. Значит, сегодня – вперед!» (стр. 433). Еще не вполне понятно, отчего автор, не стесняющийся вставлять в речь героев нецензурные выражения, здесь столь деликатен, что не расщедрился хотя бы на одного «мудилу», которыми он так щедро потчует читателя в других частях своего длинного и скучного текста (стр. 11, 288, 289 и др.).
Вообще, чувства читателей автор не бережет, хи-хи. Это ведь очень интересно и нужно прочитать про то, что у одного из солдат «зад был весь в чирьях» - по этому поводу даже сам автор замечает, что «это слишком» (стр. 32); что полевой командир нежно и очень редко трахает одного из своих телохранителей (стр. 33); что солдат Жилина мочился полчаса (стр. 36); что кто-то там расперделся (стр. 94); что старшие офицеры сидели вразвалку, «выставив вперед и напоказ бугор члена под брюками…» (стр. 199) – я не вполне понял, как можно выставить напоказ то, что под брюками, и пришел к выводу, что, вероятно, Жилину просто хотелось почаще видеть то, что у них было под брюками, поэтому он и сказал «напоказ» - и прочие вкусности в том же духе. Я Вас поберег и наиболее гадкие места приводить в качестве примеров не стал.
Вкупе со странными рассуждениями о мужских членах, скрытых под брюками, но все же выставленных напоказ, довольно подозрительно смотрится склонность майора Жилина пожевать сопли на тему мужской дружбы (стр. 160, 163 и др.). У него есть жена, и в романе описывается его половой контакт с женщиной – естественно, не с женой – но уж не бисексуалист ли отважный заведующий складом?
Хотя, возможно, я нагнетаю, и Жилин обычный мужик – обычный в плане отношений между полами, но не в плане, например, умения видеть и слышать диалоги других на расстоянии. Тут майор настоящий медиум. Например, общаясь по телефону с лечащим врачом своего раненого друга Хворостинина, Жилин говорит, что, по подсчетам раненого, ему осталось лежать в госпитале две недели, на что врач «энергично всплеснул рукой» (стр. 159). Любопытно, как Жилин понял, что тот всплеснул рукой, если общались они по телефону. После нападения на колонну федеральных войск один из руководителей засады продает приехавшему покупателю только что добытые товары, и совершенно неясно, как это майор Жилин так точно передает диалог этих двоих (стр. 279-280), отсутствуя на месте его ведения. Перед своей гибелью Жилин тоже проявляет экстрасенсорные способности: он передает нам разговор двоих солдат, сидящих в автомобиле «всего-то в сорока-пятидесяти метрах» (стр. 469) от самого майора. Учитывая тот факт, что на таком расстоянии в романе «Асан» люди друг друга даже не узнают (стр. 461), особенности слуха майора вызывают восхищение.
В тексте есть и другие занятные места, где наглядно проявляется безудержная фантазия автора, причем проявления эти мне не нравятся. Майор Жилин зачем-то изобретает слово «найм» (стр. 127), хотя есть очень удобное и хорошее слово «наём». Следующий абзац может ввергнуть неподготовленного человека в ужас: «Едва приезжие покупатели с победителями сторговались, началась спешка. Мимо сожженных двух БТРов, скребясь о них краями, протиснулся за добычей первый грузовик… Чтобы перегрузить бочки из расстрелянного федерального грузовика в свой.» (стр. 280). Оказывается, первый грузовик протиснулся затем, чтобы перегрузить бочки из расстрелянного грузовика в свой – то есть всего мы имеем три грузовика: расстрелянный; протискивающийся, который бочки будет перегружать, и грузовик протискивающегося грузовика, куда тот и будет перегружать эти бочки. О-о.
Еще меня очень порадовали слова «ставлю я временный вердикт» (стр. 407). Во-первых, вердикт не ставится, а выносится. Во-вторых, делает это не любой майор, который решил красиво выразиться, а присяжные. В-третьих, временных вердиктов, если мне не изменяет память, не бывает. Ну а так майор рулит, конечно.
Что касается языка, которым написан роман, то тут я должен признать: язык романа изумителен. Этого у книги не отнять. Я не критик и не профессиональный литератор, но могу точно сказать: я редко читаю книги, которые написаны таким изумительным языком – изумительным в том плане, насколько он скверен, убог и жалок во всех отношениях. Это, разумеется, мое мнение, и я нисколько не хочу задеть им почитателей романа и самого автора, которому желаю подольше вкушать радость от присуждения литературной премии – я уже забыл какой, но где-то в начале текста вроде ее упоминал, хи-хи.
Так вот, безусловно, кем-то «Асан» может считаться произведением, написанным очень хорошим языком, но я должен признать, что если бы эту книгу писал я, то почти ни одно авторское предложение не осталось бы в таком виде, в каком попало в изданный вариант романа. Мне не нравятся бесконечные многоточия в авторском тексте, которые образуют постоянные разрывы и создают представление о том, что автор сам впечатлен написанным. Меня утомляют многочисленные восклицательные знаки – видя их в авторской речи, хочется посоветовать автору пойти макнуться головой во что-нибудь прохладненькое или выпить кваску, чтобы остудить пыл. Вопросительные знаки в авторской речи художественного произведения тоже не лучшая идея, на мой взгляд. По всем этим причинам читать текст «Асана» мне было неудобно и неприятно.
А в целом ничего так книжка. В ней даже есть забавное выражение, которое можно запомнить – «отличная разговорная форма» (стр. 120). Думаю, если пребывать в этой самой форме, вполне можно из сюжета, который компактно укладывается в небольшой рассказ, раздуть почти пятисотстраничный роман – главное налить побольше воды в тексте и сделать поля у книжки пошире. Так что премия «Большая книга» - вот как она называется – судя по названию, досталась автору «Асана» заслуженно. |
|
|
|
|
19
|
Художественная литература / Любимые и не очень книги, но не фантастика и не фэнтези / Заметка о романе В. Маканина "Асан" ("Большая книга"-2008)
|
было: 14 марта 2010 года, 15:25:59
|
Прочитав роман «Библиотекарь», принесший автору премию «Русский Букер» за 2008 год, я решил, что читать современные отечественные книжки, которые выиграли какую-нибудь насаждаемую литературной тусовкой премию, занятие очень забавное. И я решил ознакомиться с романом Владимира Маканина «Асан» («Большая книга»-2008).
Так как обязательных для авторов правил написания текстов не существует, я стараюсь осторожно подходить к таким формулировкам как, например, «плохая книга», «автор допустил ошибку», «автор плохо знаком с историческим/бытовым/культурным/прочим материалом». Чтобы утверждать, что книга плохая, необходимо, как минимум, дать определение этому понятию и выделить его признаки; кроме того, вероятно, не удастся избежать сопоставления этого понятия с понятием «хорошая книга» - а тут снова потребуются определение и признаки. С так называемыми ошибками автора тоже выходит непросто: если даже в книжке написано, что двадцать первый век начался в 2000 году, у автора невозможно отнять право считать так и писать об этом. Скажем, в «Асане» герои, находясь в Чечне, активно созваниваются по мобильникам, ничуть не обращая внимание на горную местность и прочие сложности, существующие там для сотовой связи. Между тем я знаю, что еще в 2003 году в республике существовали довольно значимые проблемы с этой самой связью, а действие романа происходит несколько раньше. Считать ли это ошибкой автора? Можно прийти к нему и сказать: «Мэтр, Вы, дескать, напортачили тут слегка с реалистичностью изображаемого». Мэтр же, если сочтет нужным ответить, может сказать, например, так: «А это авторское допущение, фантазия. Вы еще ступайте Рэя Брэдбери обвините в том, что у него на Марсе творится». На это автору можно сказать: «Но Брэдбери ведь фантаст, и книжки у него заведомо фантастические». Но на это можно получить такой вот ответ: «А в «Асане» нигде не написано, что книжка реалистическая. Это просто роман, и я не уточнял, какой он – фантастический или нет. Что хочу, то и пишу».
Думаю, это ключевая мысль – «что хочу, то и пишу». Не стоит забывать, что согласно части 1 статьи 44 Конституции России каждому гарантируется свобода литературного творчества. Исходя из сказанного выше, я не стал бы осмеливаться выделять некие объективные критерии отнесения литературного произведения к хорошим или плохим, равно как и говорить о том, что автор там-то ошибся, а о том-то приврал.
Однако сказать, что бы я написал и не написал на месте автора того или иного произведения, я вполне могу. Это мое субъективное мнение, оно не претендует на истинность, а его высказывание не имеет своей целью убедить хотя бы кого-то в моей правоте. Для меня не имеет значения, согласится кто-нибудь с ним или нет. Надеюсь, для автора «Асана» тоже безразлично, что думают о его тексте люди, которые его читают.
Начать рассуждения собственно об «Асане» хотелось бы с того, что мне показалось излишним число расхождений с действительностью, имеющих место в книжке. Понятно, что у автора есть свобода творчества и право фантазировать, но мне не понравились все эти мобильные утехи в горах Чечни, перманентные проблемы с горючкой в далеко не самом бедном на предмет нефти субъекте Российской Федерации и автоматы, сопровождающие пьяных в дупель солдат во время поездки на поезде. Вообще, если Вам интересно почитать про такие вот расхождения с действительностью, то попросите профессора Яндекса рассказать Вам что-нибудь на тему «асан маканин плохой», и уже на первых трех страницах он выдаст Вам несколько любопытных ссылочек.
Фантазии – я не могу поверить, что автор этого, правда, не знает, так что считаю это фантазиями – на тему армии я бы тоже поубавил. Например, рассказывая про офицера Хворостинина, которому долго не давали звание майора, автор сравнивает его с героями минувших лет и пишет: «а зачем Чапаеву или Чкалову лишняя звездочка, если у него слава!..» (Владимир Маканин, «Асан», издательство «Эксмо», 2008 год, книжка с преимущественно белой обложкой, фоткой автора сзади и изображением маски спереди). Между тем, если капитан Вооруженных Сил России становится майором, он вовсе не получает лишнюю звездочку: дело в том, что у капитана звездочек целых четыре, а у майора – всего одна, но немного побольше.
Вообще, со званиями в книге вышло довольно весело. Так, на протяжении всего повествования благодарный читатель может наблюдать за удивительными превращениями военного Снегирева из ефрейтора в сержанты и обратно. В самом деле, на странице 116 Снегирев сержант, все чинно и благородно. Однако уже на 186 странице он оказывается ефрейтором, а на странице 197 – снова сержантом. На 207 он сызнова ефрейтор, как и на 287. На 399, впрочем, он опять сержант, а вот на 430 бедолага в который уже раз ефрейтор, как и на 465. Признаюсь, не проникся замыслом авторской фантазии.
Из «Асана» следует, что в полку всего сто человек, но это, конечно же, вовсе не так. Командуя полком, полковник Дубравкин «разделил своих на два отряда, менее батальона каждый. По полсотни солдат, совсем ничего…» (то же издание, стр. 441). Таким образом, в полку оказывается сто человек, и полк включает в себя менее двух батальонов, хотя в действительности все гораздо лучше: даже в роте людей много больше, чем пятьдесят, а уж в батальоне и подавно; полк, само собой, включает несколько сотен человек, поскольку даже в батальоне людей существенно больше, чем сто.
О подобных забавных местах в романе можно писать долго. В Вооруженных Силах РФ на приказ майора сидеть любой солдат, пусть даже контуженный-переконтуженный, ответит не «так точно» (стр. 311), а «есть». Каким бы тупым этот майор ни был, я попросту не верю, что он, зная, что поедет в джипе-козелке в середине колонны по ущелью, где есть возможность засады, забудет надеть камуфляж (стр. 163) – надеюсь, штаны он хотя бы надел. Называть солдатскую массу самодостаточной (стр. 186) я бы поостерегся, равно как и именовать куплю-продажу обменом (стр. 56). Говорить о том, что некий здравствующий офицер «был боевым полковником» (стр. 131) я бы тоже не стал – просто потому, что боевые офицеры по вполне понятным причинам среди военных продолжают считаться боевыми до самой смерти, вне зависимости от возраста, рода занятий в настоящее время и даже ухода в отставку. Если же в контексте про боевого офицера автор пишет, что «есть убедительное фото, где полковник Александр Базанов склонился над картой» (там же), то можно подумать, будто он хочет сказать, что фотография с картой может заставить кого-то считать сфотографированного боевым офицером, но мне это сомнительно. Еще я бы с удовольствием понаблюдал, как «танк повторял каждое микродвижение БМДэшки» (стр. 174) – фантазия никак не позволяет себе представить эту картину.
Продолжая военную тематику, скажу, что автор явно испытывает приязнь к тому, чтобы порассуждать о чем-нибудь отвлеченном, после чего добавить в конце абзаца предложение, состоящее из одного слова – «Война». За редкими исключениями мне не нравятся предложения из одного слова в тексте от автора. Подобная же концовка абзацев отдает попсовостью, равно как и подобные рассуждения: «Это война… Нельзя жалеть, повторяю. Это война… Они приехали убивать. Они должны убивать. И война тоже должна убивать их…» (стр. 417). Характеристики мобильника как чуда войны (стр.271) и глагола «двигаться» как самого главного глагола войны (стр. 6) меня тоже не тронули. Словосочетание «самый главный» вообще представляется мне пошлой тавтологией.
Некоторые суждения автора представляются мне спорными и излишне эффектными. Вот, например, это: «Крестьяне по своей природе забывчивы. Как всякие честные люди. Парадокс, но факт! Зачем честному помнить?.. А вот лгун и враль должен помнить свои должки хорошо и цепко.» (стр. 63). Следующий пассаж показался мне очень пошлым: «Кто первый умер, неясно. По присказке – обе души бойцов вместе взмыли в небо…Рядом… Они могли бы взяться за руки. Душа чуткого Колесова и душа чеченца. Плывя к разным богам, они пока что были близко друг к другу… Тропы (небесные) еще не разошлись далеко.» (стр. 278). Слегка замутило меня и от пошлости предложения: «Если любишь ленивую позу, можно откинуться до предела, а ноги вытянуть и вовсе в запределье, в самую вечность…» (стр. 53). Рассуждения же о том, что деньги, раскиданные на месте гибели майора Жилина, долго никто не прикарманивал и что «говорили, что это был какой-то особенный, единственный случай за всю чеченскую войну, когда валявшиеся деньги три дня кряду не брали» не пошлы, но они насквозь попсовы – ну как же, единственный, как говорят, случай и именно в моей книжке.
|
|
|
|
|
20
|
Художественная литература / Любимые и не очень книги, но не фантастика и не фэнтези / На смерть Д.Д. Сэлинджера
|
было: 06 марта 2010 года, 10:52:47
|
Давным-давно один мой преподаватель произнес хорошую фразу «Я прочитал столько книг, что мне не стыдно признать, что я чего-то не читал». Ныне мне не стыдно признать, что я не читал романов Ф. Кафки – ни «Процесса», ни «Замка», ни «Америки».
Стыдно было бы читать указанные произведения, зная, что сам автор ясно и недвусмысленно указывал на необходимость их уничтожения после его смерти без всякого опубликования. М. Брод вовсе не спас шедевры от огня, он просто-напросто нарушил волю покойного. О шедевральности же указанных публикаций и речи быть не может по той хотя бы причине, что ни один из романов не является законченным их автором.
Автор волен полагать, что никому ничего не должен. Книжки он вполне может писать для своего удовольствия, в стол, никому не показывая, как другие клеят модели самолетов или собирают билеты с футбольных матчей.
Романиста по имени Франц Кафка в мире никогда не существовало, поскольку данный автор не закончил ни одного романа и счел необходимым уничтожение соответствующих черновиков после своей смерти. Романов «Процесс», «Замок» и «Америка» нет. Такова воля автора черновиков, а таковая воля священна; качество же данное не зависит ни от степени одаренности автора, ни от степени реализации имеющихся у него задатков при работе над тем или иным произведением, ни от чьего-либо мнения касательно этих двух степеней.
Я желаю Д.Д. Сэлинджеру точного и неукоснительного исполнения всех пунктов его завещания. |
|
|
|
|
21
|
Художественная литература / Любимые и не очень книги, но не фантастика и не фэнтези / Re: Роман М. Елизарова "Библиотекарь" ("Русский Букер"-2008).
|
было: 16 июля 2009 года, 17:31:22
|
От некоторых словосочетаний меня воротило. «Бескровный силуэт» - это ли не чудо. На «стройной мачте флагштока» трепещет алое и отчего-то звонкое счастье – тоже изумительно глупо. «Голоса потоптались еще несколько минут, загудели шагами на лестничной клетке» - голоса, которые топчутся и гудят шагами, вызывают пиитический ужас. «Стена над кроватью топорщилась пустым гвоздем и следом квадратной пустоты» - хоть убейте, не пойму, как стена может топорщиться гвоздем. С равным успехом она может им пахнуть или притворяться этим самым гвоздем. «Скрипки взвыли реактивными соплами» - опять-таки непонятно, отчего имеет место такое скверное сравнение. Слова «из черного ниоткуда появились факельщики» едва не сподвигли меня отложить книгу – кажется, если хочешь написать о поджигающих что-нибудь факельщиках, первым делом придет в голову это самое пошлое черное ниоткуда. Далее в тексте есть еще более избитые и скверные описания – например, вот это: «Зрачки ее чуть прищуренных глаз плавали в волнующей чувственности» . Ну и ежику понятно, что если голос потрескивает, то непременно «словно дрова в камине» . В общем, с художественной точки зрения текст, безусловно, слаб и беспомощен.
Много в романе и ошибочного употребления слов. Так, акт, утвержденный Советом библиотек, отчего-то называется вердиктом , но вердикт выносят присяжные, а не орган власти и управления. Периодически встречаются слова «закон» и «легитимность», при этом употребляются они по отношению к актам Совета библиотек и действиям читателей , хотя очевидно, что законными эти акты и действия названы быть никак не могут. В романе рассказывается о том, что если какая-либо читальня была дважды скомпрометирована, то выносилось решение о ее роспуске, и «для подобных случаев были разработаны несколько реабилитационных социальных программ» - очевидно, значение понятия «социальная программа» ясно не всем в этом подлунном мире. Впрочем, как и значение слова «подряд» - иначе невозможно объяснить предложение «Крошечная самарская читальня, из которой он вышел, была по сути семейным подрядом» . С отступным тоже вышло скверно – в тексте упоминаются случаи вымогательства, и говорится, что потерпевшие шли на отступные, хотя предоставлением отступного в силу статьи 409 ГК РФ прекращается обязательство, тогда как никакого обязательства в описанной ситуации у потерпевших не возникало . Еще забавнее звучит слово «стратегия» применительно к группе людей численностью пятьдесят с лишним человек – между тем для употребления этого слова нужно несколько большее количество солдатиков, хи-хи.
Кроме того, утомляет присутствие в тексте матерных выражений и различных интимных описаний с оттенком нездоровья. Для примера: «Каждая старуха мазнула Мохову по лицу своими влагалищными выделениями» , «между грубых подошв ее сапог с журчанием потекло желтое сусло» .
Конечно, в книжке есть и удачные места, точнее, удачные словосочетания. Их довольно много в ретроспективных обзорах. Так, забеременев, сестра Алексей «морально проштрафилась» , Институт культуры именуется котлом, «в котором бурлят все освежеванные музы» , английский язык для Алексея так и остался «навеки иностранным» , памятник Ленина «упрямо тянул вперед руку, пытаясь тормознуть на проспекте иномарку» , лысина одного из многочисленных и почти одинаковых персонажей называется «бегущей в атаку» , «мысль, точно безмозглое насекомое, переползала со страницы на окно и дальше, растопырив крылья, уносилась в серое поднебесье» , «внутри головы заколотил крыльями черный нетопырь паники» .
Если подводить итог характеристике этого анекдота, то нужно признать, что он длинный, нудный, скверно написан, не вызывает особенного смеха и почти лишен смысла. Да еще и последний абзац угадывается начиная с момента прочтения Алексеем Книги смысла – очевидно, что закончится книжка словами «Я не умру никогда». Если же относиться к «Библиотекарю» не как к юмористическому роману, то картина будет еще хуже. Сама идея про то, что чтение каких-то там заурядных книжек про целину создает щит над Россией, вне всякого сомнения, является бредовой. Мало того, в тексте нет даже попытки объяснить, почему книги Громова оказывали на читателей такое чудесное воздействие – перед нами типичный образец «синдрома Стивена Кинга»: чудо описывается, но не объясняется. Наконец, из уст персонажей периодически звучат христианские идеи, причем всегда в таком контексте, что выглядят попросту оскорбительными для религии. Так, Маргарита Тихоновна, матерая убийца, расспрашивает Алексей, исповедуется ли он, причащается ли, и, получив отрицательный ответ, делает вывод, что ему тяжело живется «без божества, без вдохновенья» . Ну и, наконец, сама идея о том, чтобы собрать воедино магический кристалл или, в данном случае, семь книжек и с помощью этого благоприобретения спасти мир/страну/себя вряд ли кого-то еще радует. Все равно Брюс Уиллис всех уже спас.
Думаю, если прочитать «Библиотекаря» при соблюдении условий Непрерывности и Тщания, то впредь брать в руки книгу с надписью «Михаил Елизаров» на обложке не захочется. И отношение к премии «Русский Букер» даже как к ориентиру при выборе книги для чтения должно уйти в прошлое, хи-хи. А посему достанем белые платочки и помашем этому самому «Русскому Букеру».
|
|
|
|
|
22
|
Художественная литература / Любимые и не очень книги, но не фантастика и не фэнтези / Роман М. Елизарова "Библиотекарь" ("Русский Букер"-2008).
|
было: 16 июля 2009 года, 17:30:54
|
На правах ИМХО – делюсь мыслями, не стремлюсь никого убеждать в своей правоте.
Мне бывает любопытно читать воспоминания писателей о присуждении и вручении им различных литературных премий. Забавно также видеть заголовки типа «Лучшая книга года», «Лучший писатель года» и прочие в том же духе. Вся эта возня, безусловно, мила, но все же мне сдается, что принцип соревновательности хорош в спорте, а не в искусстве.
Обязательных для авторов художественных правил написания текстов не существует – вполне можно написать букву Ы 7 777 раз и считать написанное рассказом. Можно написать эту же букву 3 333 раза и считать результат хорошим рассказом. Штука в том, что любое произведение можно оценивать по-разному. Общеобязательных критериев хорошего рассказа, хорошего романа не существует; есть более-менее распространенные, но всегда найдется кто-то с ними несогласный. И присуждение литературной премии вовсе не свидетельствует о том, что произведение обладает какими-либо достоинствами. Премия ведь не падает с неба. Решение о ее присуждении принимает чаще всего жюри. Жюри составляют определенные люди, каждый из которых прочитал – остается на это надеяться, хи-хи – и оценил произведение исходя из собственных соображений.
Нужны ли литературные премии? С точки зрения искусства, конечно, нет. Что написано, то написано, и какая разница, кто как оценивает эти буквы и слова. С точки же зрения житейской премия, безусловно, полезная выдумка – порой она приносит деньги, зачастую – славу и новых читателей. Премии бывают ориентиром, когда выбираешь, что бы такого прочитать.
Вот, например, премию «Русский Букер» в 2008 году получил Михаил Елизаров за роман «Библиотекарь».
Если Вы роман не читали, я перескажу Вам сюжет. Я знаю, это занятие неблагодарное, но если бы кто-нибудь оказал мне такую услугу перед чтением, я был бы ему признателен, хи-хи. Ибо тогда я бы сразу знал, что это анекдот, растянувшийся на четыреста с лишним страниц, и читать его вовсе не стоит, можно просто послушать краткий пересказ.
Итак, живет на Украине один чувак. Году в двухтысячном умирает его дядя, проживающий в России, и чувак, которого зовут Алексей, подрывается в поездку для оформления наследства. Приехав, он сталкивается с товарищами дяди. Эти ребята, которых до чертиков много и которые до ужаса похожи друг на друга, несут какой-то неудобоваримый бред про книги и библиотекарей. Алексей недолго пребывает в непонятках –вскоре ему рассказывают, что жил-был такой советский писатель по фамилии Громов, писал он разные банальные книжки про целину, однако книжки эти обладают удивительным свойством – в случае прочтения конкретной книги с соблюдением условий Непрерывности и Тщания прочитавший и слышавшие чтение на небольшое время достигают усиления одной из своих способностей – силы, памяти, власти и т.п. Отсюда и названия книг – Книга Силы, Книга Власти, Книга Терпения и т.д. Существуют различные объединения посвященных в эту страшную тайну – они периодически мочат друг друга и отвоевывают книжки. Дядя Алексея был библиотекарем такого небольшого объединения, таковым становится и Алексей. Со временем он узнает о существовании седьмой книги, сохранившейся будто бы в единственном экземпляре, - Книги Смысла. Вскоре эта книга попадает к нему в руки. Алексей прочитывает ее и узнает, что с развалом СССР Россия не может сдерживать агрессию внешнего мира с помощью таких банальных средств, как всякие там боеголовки, самолеты, красная кнопочка и прочие мелочи – вся эта байда не работает. Однако если некий человек засядет где-нибудь и будет бесконечно читать семь книг Громова одну за другой, то над Россией будет образован некий незримый щит, который спасет страну от врагов. Далее новых друзей Алексей долго и нудно мочат, сам он выживает, оказывается заключен в бункер без права выхода из него и в конце концов, получив все семикнижие, начинает читать. Родина в безопасности, Алексей будет читать книги вечно. Вот и весь анекдот, он рассказывается гораздо быстрее, чем пишется такая пачка макулатуры, как «Библиотекарь».
В сущности, от характеристики «бредовый и никчемный» роман спасает лишь отношение к нему как к анекдоту. Этот анекдот немыслимо растянут, написан скверно, теми самыми «добротными, но пресными предложениями» , которыми были полны книги Громова. Текст пестрит свидетельствующими о беспомощности автора кавычками, говорящими о впечатлении автора от написанного им самим многоточиями, в авторской речи встречаются восклицательные и вопросительные знаки, что обычно меня огорчает.
В этом анекдоте полно нелогичностей. В нем повествуется о том, что спрятать десятки трупов одновременно погибших в драках стенка на стенку людей довольно несложно ; чтение вслух сравнивается с зубрежкой ; цитадель отчего-то именуется неприступной «с гражданской точки зрения» ; Совет библиотек именуется новым органом власти и управления, а про старый читателю остается только догадываться ; неоднократно указывается, что читателями Книг становились в основном люди без семей, в связи с чем неясна логика новых друзей Алексея, которые всеми силами втаскивали его, семейного человека, в свой мирок – при том, что никакими особенными достоинствами он не отличался и упирался, как мог.
Порой при чтении складывалось впечатление, что текст романа был написан единожды, более не перечитывался и не исправлялся. Иначе сложно объяснить следующие перлы: «Конечно, все складывалось как-то слишком хорошо, но после череды житейских неудач маленькая поблажка судьбы виделась вполне оправданной» ; «я вел со старухами бурную переписку» - при том, что писал записки только Алексей, а старухи в ответ не написали ни строчки. Еще меня порадовало описание действия на героя Книги памяти – звучит фраза «Не стану повторяться о пережитых обманных видениях» , после чего на добрую страницу идет перечисление этих самых видений.
Один из основных недостатков текста романа – унылые и тоскливые описания того, кто был с каким оружием, у кого были какие доспехи, кто где встал, кто куда побежал во время боя, кто с кем дрался, кого как звали и в том же духе. За счет пропуска такой бодяги можно было изрядно сократить объем книги и порадовать тем читателей, хи-хи. А так возникает ощущение, что Алексей, от лица которого ведется повествование, попросту не доиграл в детстве в солдатиков, и поэтому стал подвержен страсти утомительного описания расположения героев относительно друг друга в той или иной ситуации.
|
|
|
|
|
23
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 20 июня 2009 года, 13:37:21
|
- Ты, и правда, можешь здорово угадывать то, что произошло в том или ином случае, - задумчиво сказала она, подходя все ближе, - поглядим, догадаешься ли ты, что я хочу сделать сейчас?
- Угу.
- Что «угу»?
- Ничего. Я просто сказал «угу».
- То есть ты догадался?
- Это несложно.
Корнелия, находившаяся в одном шаге от Варина, остановилась.
«Несложно? – повторила она про себя, - Что ж, если догадаться до этого было несложно, то не буду я тебя целовать. Все равно ты от меня не уйдешь».
- Пожалуй, нам пора вернуться к гостям, - предложила она приветливо. Уже шагая в пиршественную залу, она не удержалась и полуобернулась к Варину:
- Ну и как, ты догадался до этого?
- Ага, - отозвался белокурый мерзавец и выступил из тени. Он улыбался.
Вибий Гирций вздрогнул и очнулся от дремоты, которая навалилась на него во время ожидания. Он протер глаза и понял, что заставило его проснуться. Из дома, за которым он пристально наблюдал до того, как задремал, вышел Рыжий. В подступившей темноте острое зрение Гирция выхватило рыжую шевелюру и характерную косолапую походку подельника Охотника. Проводив его взглядом до поворота, Бессмертный принялся отсчитывать мгновения. Досчитав до пятисот, он глубоко вдохнул воздух, медленно выдохнул, проверил, легко ли выходит меч из ножен, и двинулся к дому.
Одно из ценных сведений, сообщенных Вибию Одноглазым, заключалось в том, что где-то в Риме у Рыжего есть любовница, с которой он поддерживает весьма долгие отношения. Неотступно следуя за Рыжим целый день, Гирций побывал в самых разнообразных местах, но ни одно из них не подходило для встречи с возлюбленной. Лишь этот дом, в котором Рыжий пробыл почти четыре часа, безусловно, заслуживал пристального внимания Гирция, и Бессмертный решил рискнуть, упуская Рыжего из вида. Он надеялся на то, что найдет в доме ту, которая ему нужна, и тогда уже Рыжему придется искать его.
Конечно, риск был велик. Если бы у Гирция было больше времени и он не стремился сохранять свое пребывание в городе в тайне, он бы непременно попробовал найти подходящих людей для этого дела. Однако поиск молодчиков, которые согласились бы насолить Рыжему и при этом не выдали ему Гирция, был предприятием, требовавшим существенных временных затрат, а потому Вибий решил рисковать. Другого выхода у него попросту не оставалось.
Подойдя к двери, из которой вышел Рыжий, Бессмертный остановился и прислушался. Изнутри дома не доносилось никаких звуков. За те часы, которые Гирций провел в подворотне напротив, к двери дома никто не подходил и из дома никто не появлялся, кроме самого Рыжего. Надеясь на то, что внутри не окажется оравы вооруженных разбойников, охраняющих любовницу Рыжего, Вибий еще раз глубоко вдохнул воздух, ставший сырым в преддверие ночного дождя, и достал из плаща отмычку.
Замок был сделан на славу. Гирцию пришлось применить все имевшиеся у него навыки для того, чтобы возиться с ним бесшумно. За годы юридической практики Вибий несколько отвык от подобного рода занятий, поэтому времени на вскрытие замка у него ушло гораздо больше, чем ушло бы лет пятьдесят назад. Наконец, он сумел отомкнуть его и аккуратно убрал отмычку назад в плащ. По-прежнему не уловив изнутри никаких звуков, он подождал несколько мгновений, а затем попробовал приоткрыть дверь.
Дверь оказалась весьма тяжелой. Протиснувшись внутрь, Гирций прикрыл ее и обнаружил себя стоящим внизу неосвещенной лестницы. Прикрыв глаза, он досчитал до двадцати, давая им возможность привыкнуть к освещению еще более скудному, чем то, которое давала Луна. Присмотревшись, Бессмертный насчитал пятнадцать ступенек. Вынув меч из ножен, он медленно пошел вверх.
Дом был двухэтажным. Очевидно, что в здании имелся задний вход, поскольку дверь, через которую он проник внутрь, выходила сразу на лестницу, тогда как на первом этаже тоже должны были быть какие-либо помещения. Надеясь, что покои предполагаемой обитательницы дома располагаются на втором этаже, Вибий оставил мысли о первом.
Поднявшись наверх, Гирций осторожно выглянул в коридор второго этажа и увидел три двери. Сам коридор был невелик, а посередине его стояли стол и кресло, в котором лицом к пришельцу сидел человек, держащий на коленях меч. Человек, насколько разглядел Вибий, спал. Его присутствие в этом коридоре могло означать лишь то, что в доме есть нечто, требующее охраны, поэтому Бессмертный с некоторой тоской подумал о том, сколько еще вооруженных мечами людей могут дремать за одной из увиденных им дверей.
Человек в кресле вдруг пошевелился и открыл глаза. Гирций мгновенно прыгнул к нему, намереваясь приставить меч к горлу, но тот проявил невероятное для только что проснувшегося проворство, отбил клинок Вибия, опрокинул кресло, перекувыркнулся назад и вскочил на ноги, крича:
- Ребята, сюда!
Огорчившись, услышав о ребятах, Гирций схватил свободной рукой опрокинутое кресло и со злобой швырнул в своего противника. Не ожидая такого поворота событий, тот не успел уклониться и свалился на пол, погребенный под креслом. Не дожидаясь пока ребята выскочат из какой-либо двери, Вибий подскочил к ближайшей из них и распахнул. С другой стороны к ней как раз подбежал человек с мечом, за ним следовали еще трое. Зарычав что-то воинственное, Гирций немедленно ударил человека мечом и пронзил ему грудь. Захлопнув дверь у троих других перед носом, он выхватил левой рукой кинжал и вломился в следующую дверь, ожидая самого худшего. Однако внутри второй комнаты никого не оказалось, и Гирций, зажав кинжал в зубах, схватил этажерку, выскочил с ней обратно в коридор и что было силы запустил ей в троицу, выбежавшую из первой комнаты. Как раз в этот миг из-под кресла выбрался первый обитатель этого странного дома и с проклятиями кинулся на Гирция. Отразив череду его яростных ударов, Бессмертный достал его кинжалом, увернулся от отчаянного выпада и полоснул мечом по лицу. Трое оставшихся в живых уже мчались к нему, и Вибий спиной вперед отступил во вторую комнату, заняв позицию в дверях. Двое немедленно кинулись к нему, а третий заспешил к последней неизведанной Гирцием комнате. Заподозрив, что в ней-то и прячется та, за которой он пришел, Бессмертный спокойно отбил предназначавшиеся ему удары и сам перешел в наступление, тесня своих противников назад в коридор. Сумев развернуть их спинами к третьей комнате, он увидел, как из нее выходит светловолосая женщина с ребенком на руках в сопровождении того охранника, который кинулся за ней.
Метнув кинжал в горло одному из наседавших на него, Вибий взялся за рукоять меча обеими руками и нанес несколько мощных ударов второму, вынудив того загородить женщине и ее спутнику путь к отступлению. Добившись этого, он мощным ударом снес противнику голову и отступил на полшага назад, давая телу упасть. Женщина глухо вскрикнула и прижала к себе заплакавшего ребенка. Гирций поднял руку, показывая, что не собирается нападать.
- Предлагаю, наконец, поговорить, - сказал он как можно более спокойно.
|
|
|
|
|
24
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 20 июня 2009 года, 13:36:09
|
Глава 2. Ночь на 3 августа.
- А шестой ударил меня мечом… - Корнелия на некоторое время замолчала. Она умела держать себя в руках, когда это было необходимо. Сейчас был именно такой момент. На время ее рассказа Варин превратился из врага в простого слушателя, но, несмотря на это, не следовало давать ему повод жалеть ее. Жалость – не лучшее чувство, которое раб должен испытывать к госпоже, а именно госпожой Варина Бессмертная хотела стать и помнила об этом даже сейчас.
Она посмотрела на белокурого, сидевшего напротив нее в удобном кресле. Шум из зала почти не долетал до веранды, и Корнелия чувствовала себя наедине с Варином. Именно такие встречи наедине и должны были привести мерзавца сперва в ее постель, а потом и к смерти.
Лицо Варина было, как всегда, равнодушным. Взгляд голубых глаз во время рассказа собеседницы скользил по ее лицу, столу, стенам, возвращался к ее лицу и снова обращался куда-то в сторону. Когда ее молчание затянулось, он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем Варин чуть поднял бровь:
- Полагаю, этим история не закончилась?
Корнелия отвела глаза.
- Верно полагаешь. Не закончилась.
- Видимо, вскоре после этого ты познакомилась со своим первым учеником?
- Верно. Когда я очнулась, то сперва… сперва я долго плакала. Хотя, знаешь, сейчас уже понимаю, что плакать было не от чего. В конце концов, я ведь не смертная. Это для смертной женщины такой вечер стал бы концом всего, но не для меня.
- Смертная женщина тоже не стала бы плакать, очнувшись после сметельного удара мечом. Мертвые не плачут, - спокойно сказал Варин.
- Мертвые не плачут, - повторила Корнелия, - точно подмечено. Но вот сейчас я думаю: а что такого произошло? Учитывая то, что я Бессмертная, со мной просто приключилась скверная мимолетная любовная история …
- Любопытная точка зрения, - заметил белокурый.
- Брось, Антистий, - усмехнулась Бессмертная, - не корчь из себя носителя морали, тебе это не идет. Можно подумать, ты никогда не насиловал женщин, используя свое превосходство в силе.
На лице Варина появилась ухмылка:
- Насиловать женщин? Право же, меня не очень привлекает этот вид занятий.
- Я никогда не поверю, что ты никогда никого не насиловал, - коварно посмотрела на него Корнелия.
- Не верь, - согласился Варин, - у меня ведь внешность и повадки самого свирепого насильника, так что я не против. Ты, кажется, говорила о своем ученике?
- Ученика я встретила позже. А до того, выплакавшись и приведя себя в порядок, решила отомстить.
- Угу.
- Что «угу»?
- Ничего. Я просто сказал «угу».
- Ты так сказал «угу», будто знал, что я сейчас скажу.
- Ага.
- Что «ага»? Да, я знаю. Ты просто сказал «ага».
- Угу, - на лице Варина проскользнула улыбка.
- Антистий, ты невыносим. Ага.
- Просто я догадался, что ты решила отомстить.
- В самом деле? И почему же?
- Потому что это было бы очень на тебя похоже.
- Ты так хорошо меня знаешь? – шутливо сделала серьезное лицо Корнелия.
- Ну, знаю настолько, чтобы понять, что ты решила сделать тогда. Это несложно.
- Ну да, - пожала плечами Корнелия, - я ведь вообще натура несложная. Вся как на ладони.
- Этого я не говорил, - голубые глаза чуть сузились, - просто порой поведение людей бывает очень предсказуемым.
- И мое поведение часто бывает предсказуемым? – улыбнулась Корнелия.
- Поведение всех порой бывает предсказуемым.
- Ну и как ты думаешь, я отомстила?
- Отомстила.
- Почему ты так уверен? Антистий.
- Потому что иначе ты бы не стала мне об этом рассказывать. Корнелия.
- Ты прав, - удивилась Бессмертная, - если бы я не отомстила, то ни за что никому не рассказала бы об этом. Странно, раньше мне это не приходило в голову.
- Видишь, как полезно нам общаться, - улыбнулся Варин. Он поднялся из кресла и стал прогуливаться по веранде.
- Ты был солдатом, Антистий? – спросила Корнелия, глядя на него.
- Был, конечно. Покажи мне Бессмертного старше двухсот, который не был солдатом. Таких единицы.
- Знаешь, мой первый ученик тоже был солдатом. Центурионом. Он как раз вышел в отставку и второй год жил в Риме, когда мы встретились.
- Он уже был Бессмертным?
- Да. Ожил после смертельного ранения в одной из битв. И вскоре вернулся в Рим на покой. Я была первой из Бессмертных, которым он встретился.
- Ну и как, вам быстро удалось отомстить?
- С чего ты взял, что он помогал мне мстить?
- А он не помогал?
- Помогал.
- Ну вот с этого и взял.
- Но ты же ведь не присутствовал при этом! Ты даже имени его не знаешь! Тогда как догадался?
- Ну, видишь ли, бывшие военачальники среднего звена, сохранившие здоровье после службы в армии, обычно подаются в охрану или промышляют разбоями, а иногда совмещают первое со вторым. Следовательно, тебе вполне мог быть полезен человек, у которого наверняка есть связи с такими же, как он, бывшими вояками, вполне способными организовать нападение. К тому же он был Бессмертным, а значит, мог не опасаться гнева со стороны родственников убитого.
- Ты очень умен, Антистий, - задумчиво сказала Бессмертная.
- Догадаться до всего этого было весьма несложно.
- Может, ты знаешь и то, что было дальше? – Корнелия посмотрела на него с вызовом.
- Может быть, может быть, - задумчиво протянул Варин. Он оперся на подоконник и выглянул в окно веранды, подняв голову к звездному небу.
- И что же было дальше?
- Тебе, правда, хочется услышать? – Варин повернулся к ней и прислонился спиной к стене.
- Попробуй угадать, это занятно.
- Сдается мне, что сперва ты просто наставляла своего ученика. А затем, когда он стал уже достаточно послушен, решила использовать его связи для того, чтобы отомстить.
- Продолжай.
- В сущности, продолжать тут особо нечего. Ты объяснила ему, что есть сын сенатора, который однажды жестоко обошелся с тобой, и потому ты желаешь воздать ему. Твой ученик наверняка быстро согласился…
- Интересно, - прервала его Корнелия, - почему это он должен был быстро соглашаться?
- Думаю, у него были для этого определенные причины, - ответил Варин. Его лицо было очень спокойно и красиво в неверном лунном свете.
- Что за причины ты имеешь в виду?
- Если тебе так хочется это услышать, то вы, очевидно, были любовниками.
Они помолчали несколько мгновений.
- Да, - согласилась, наконец, Корнелия и тряхнула пышной прической, - ты прав. Мы были любовниками.
- Собственно, поэтому он и согласился помочь тебе почти сразу.
- И тут ты попал в точку.
- Это было несложно.
- Для тебя вообще существут сложные задачи, Антистий Варин?
- Существуют, пожалуй.
- И что же это, например?
- В данный момент это придумать себе сложную задачу.
- А ты не отличаешься скромностью.
- Я от рождения невероятно хвастлив и самоуверен.
- В самом деле? Я это уже замечала в тебе раньше.
- Ну вот видишь.
- Итак, ты остановился на том, что мы с ним были любовниками.
- Я не возьму в толк, что тут дальше угадывать? Вы подловили день, когда твой обидчик был у себя дома без друзей. Наверняка он спал после пирушки. Оцепили дом, ты проникла внутрь. И отомстила.
- И только?
- А этого мало?
- Ты не догадываешься, как именно я ему отомстила?
- Догадываюсь.
- И как же?
- А ты не лишена честолюбия.
- Я от рождения невероятно честолюбива.
- В самом деле? Я это уже замечал в тебе раньше.
- Когда это?
- Ну вот видишь.
- Антистий Варин!
- Прекрасная Корнелия?
- И как же я отомстила?
- Думаю, ты вынудила его заняться с тобой любовью. С приставленным к шее клинком.
Корнелия на мгновение прикрыла глаза. Она вспомнила дикий, затравленный взгляд ублюдка, отказывавшегося верить в то, что обиженная им в провинциальной гостинице девица воскресла из мертвых; его крик, мгновенно оборвавшийся, едва он почувствовал холод клинка, приставленного к его шее; то, как на долю секунды в его глазах мелькнуло желание, когда она сбросила с себя одежду и устроилась на нем сверху; как он поначалу не мог ответить на позывы ее плоти, а потом, все более и более распаляемый ее ласками и видом ее прекрасного тела, с нарастающим удовольствием входил в нее; и как в миг наивысшего блаженства, когда они будто стали одним существом, она всадила ему в шею кинжал.
- Так оно все и было, - Корнелия открыла глаза и посмотрела на Антистия. Еще некоторое время оба молчали. Наконец, Бессмертная решилась.
- Как ты сказал, Антистий, - произнесла она, вставая с кресла и медленно приближаясь к нему, - поведение людей часто бывает предсказуемым?
- Бывает, - Варин стоял в тени, и Корнелия не видела его глаз, но она очень рассчитывала на то, что он обратил внимание на ее фигуру, облаченную в тонкую тунику, ставшую полупрозрачной в лучах лунного света.
|
|
|
|
|
25
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Размышления о том, что Автор не умер.
|
было: 12 июня 2009 года, 14:00:19
|
Давным-давно – относительно моего возраста – я написал рассказ и дал нескольким людям прочитать его. Один из них решил поделиться со мной своими впечатлениями и прямо-таки обескуражил меня тем, что разгадал фигуру главного героя совсем по-другому, чем это сделал я. Когда я подрос, мне встретилась фраза «критик это человек, который разъясняет изумленному автору смысл его произведения». Сдается мне, что этих самых смыслов вполне может быть столько же, сколько читающих, а потому вкладываемый Автором смысл вряд ли может рассматриваться как что-то, что читателю нужно понять.
Конечно, читатель вполне может озадачиться разгадыванием смысла, который вкладывал в произведение Автор. Однако во многих случаях сделать это не так-то просто, а порой и попросту невозможно – если, разумеется, Автор после написания произведения не пускался в пошлые рассуждения о том, что его сподвигло на эту работу, что он хотел выразить и о прочих глупостях. И если разгадать авторский смысл не получается, то это вовсе не значит, что Автор написал произведение так скверно, что его замысел невозможно понять, - ведь не существует обязательных для авторов правил написания текстов. Да и потом, как знать, может быть, он попросту ручку расписывал, а не замыслы воплощал?
Я убежден, что прочтение и осмысливание произведения является субъективным. И любая критика, на мой взгляд, также субъективна, потому что выражает мнение данного критика. Вот и все. А если этот критик начинает копаться в биографии Автора, выискивать в ней параллели с рассматриваемым произведением и указывать, что именно в этом тексте явилось воплощением на бумаге событий биографии Автора, то критик этот либо наспех поделился с нами своими впечатлениями, либо является элементарным пошляком, не более.
Как известно, если взять бесконечное число обезьян, усадить их всех за печатные машинки и заставить печатать, то рано или поздно одна из них слово в слово выдаст «Гамлета». Имя Шекспира ввиду различных обстоятельств окружено некоторой тайной; частенько высказывается мнение, что автором приписываемых этому человеку произведений был некто иной – личность, не пожелавшая быть известной в силу своего пола, положения, скромности или иных причин. Давайте представим, что реально существовавший человек по имени Уильям Шекспир не писал ни «Гамлета», ни «Ромео и Джульетту», ни всего прочего. Их писал кто-то другой. Ну и для чистоты эксперимента представим, что писал эти тексты не человек, а обезьяна – самая обычная обезьяна, делавшая это неосмысленно.
Неужели от этого что-то меняется? Неужели имеет значение, что «Гамлета» написал не человек, а примат? Сдается мне, что не меняется ничего. Текст остается текстом, Гамлет остается Гамлетом. Фигура Автора попросту не имеет значения. И не важно, насиловал Достоевский проституток или нет, был Фредди Меркьюри голубым или не был, злоупотреблял Булгаков алкоголем или был трезвенником. Даже если настоящий текст печатает обезьяна, на смысловую нагрузку, воспринимаемую читателем сей факт влиять не должен. Ибо нагрузка эта у каждого будет своя.
Самый однозначный на первый взгляд текст при должном умении и должном старании можно истолковать так, что очевидный его смысл будет представлен ошибочным. Как показывает практика Конституционного Суда РФ, слово «кандидатуры» вполне можно прочитать в единственном числе. Пусть для этого придется совершить «некоторое насилие над семантикой русского языка», но ведь это возможно. И того же самого Гамлета можно представить не в привычном большей части публике облике нерешительного мямлика, а в виде расчетливого и умного интригана, который стремится отобрать у дяди уведенную у него из-под носа корону - об этом см. у Азимова.
Когда критик пишет о своих впечатлениях от созданного другим лицом произведения, он осуществляет такой же по своей природе акт творчества – думаю, нет оснований не согласиться в этом с Оскаром Уайльдом. Получившееся в результате критическое произведение является таким же произведением. Вообще, не имеет значения, что стало основанием для создания произведения – хорошее настроение, боль в желудке, расставание с любимой или чтение другого текста. Это так же неважно, как и смысл, который Автор вкладывал в свое произведение. Он единожды вложил его и будет молодцом, если не станет более об этом распространяться.
Однако умер ли Автор? Даже абстрагируясь от основного смысла глагола «умереть», я бы не стал так говорить. Автор попросту написал произведение, а дальнейшее вряд ли должно интересовать добросовестного и честного исследователя. Думаю, правильным отношением было бы не видеть в Авторе личности, а представлять его в виде пишущей руки, на которой висит соответствующая бирочка – «Артуро Перес-Реверте», «Гомер», «Жан-Мари Гюстав Леклезио». Бирочка это некоторая уступка перед презумпцией неважности фигуры Автора; эта бирочка нужна для того, чтобы читателю в книжном магазине было возможно найти новые для него произведения той руки, которая написала понравившуюся ему книжку.
Таким образом, Автор не умер, однако мы имеем все основания презюмировать порочность осмысления его фигуры и выискивания вкладываемого им в произведение смысла как единственной цели исследования.
У-ук, пойду съем парочку бананов.
|
|
|
|
|
26
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 11 июня 2009 года, 13:38:01
|
В сущности, Гирция не заботило то, что кто-то нарушает Правила. Он сам был далеко не праведником, и чужие прегрешения его мало волновали. Другое дело, что жертвой покушения чуть было не пал он сам, и, следовательно, в этой истории нужно было разобраться. Кроме того, он прикончил ученицу Охотника, в связи с чем тот вряд ли согласился бы оставить его в покое. В силу же того, что в планы Гирция покамест не входило покидать Рим, он принял единственное верное в данных обстоятельствах решение: выследить Охотника и убить.
Благодаря Одноглазому Вибий узнал о том, что Охотник планирует покушение на Антистия Варина. Решив предотвратить убийство приятеля, Гирций, не желая раскрывать свое присутствие в Риме, поручил Одноглазому предупредить Варина. Тот выполнил поручение, но Антистий решил принять бой. Судя по той картине, которую Гирций с Одноглазым на поле этого боя обнаружили, очень многие из нападавших пожалели, что ввязались в это предприятие. Сам Варин, видимо, тоже пострадал, но был жив – Гирций чувствовал Зов раненого Бессмертного и даже видел его, но подойти не решился, потому что его вдруг охватил необъяснимый страх, почти животный ужас. Стараясь не поддаваться панике, Вибий увел с собой Одноглазого, и очень скоро ужас отступил, давая место недоумению и чувству некоторого стыда перед самим собой. Оставив решение этой загадки до лучших времен, Бессмертный сосредоточился на поисках Охотника.
Со слов Одноглазого связь между наемниками, почти целиком бывшими солдатами римской армии, и Охотником поддерживалась через Рыжего. Самого Рыжего Гирций никогда не видел, но тот был подробно описан Одноглазым, поэтому Бессмертный рассчитывал рано или поздно застать его в таверне Венеры Либитины, куда тот частенько наведывался. Главным было напасть на его след, а дальнейшие действия Вибия особого труда представлять были не должны. За то недолгое время, когда Бессмертный был наемным убийцей, он прекрасно усвоил правила, соблюдение которых позволяло в большинстве случаев вытрясти из человека необходимые сведения. Желая найти Охотника как можно скорее, Гирций в то же время понимал, что бить нужно наверняка. Если бы он просто поймал Рыжего и приставил к его горлу клинок, то тот мог бы и не открыть ему, кто стоит за его спиной. В таком случае могли не помочь и пытки – Гирций, например, умел прокусывать себе язык и захлебываться кровью и хорошо знал, что умеют это очень и очень многие, а Рыжий явно был солдатом. По этим соображениям рисковать не следовало, угрозу не нужно было направлять непосредственно на Рыжего. Под удар надлежало поставить того, кто был ему дорог.
Когда в таверну, наконец, вошел человек, похожий на портрет, созданный в воображении Гирция со слов Одноглазого, Бессмертный приготовился следовать за ним куда угодно.
- Антистий, - окликнула Корнелия Варина, явившегося-таки на пир к Лепиду. Белокурый выглядел немного заспанным и, побыв немного в кругу гостей, вышел на веранду подышать свежим воздухом. Там его и нашла Корнелия.
Варин обернулся и сдержанно, но приветливо улыбнулся:
- Здравствуй, Корнелия.
- Антистий, - Бессмертная подошла совсем близко и оперлась на подоконник, - что такое Поединок Веры и кто такие Служители?
- А Марций разве тебе не рассказал? – чуть приподнял бровь Варин, - Признаться, я думал, что научил его, как вести себя в обществе. Если уж просишь участвовать другого в каком-либо действии, то надобно объяснить, в чем это действие заключается.
- Что ж, он не так учтив, как его учитель, - улыбнулась Корнелия.
- Учтивость ему скоро не понадобится, - усмехнулся белокурый. Корнелия вздрогнула. Эти слова прозвучали без всякого выражения, усмешка была едва заметна, а лицо Варина как никогда напоминало маску.
- Что значит… не понадобится?
Варин повернул к ней лицо, посмотрел в глаза, провел рукой по светлым волосам. Бессмертная не могла не признать, что он очень красив при свете Луны среди зелени веранды.
- Видишь ли, - проговорил он неспешно, - Служители это трое Бессмертных, которые поклоняются некоему Великому – так они называют своего бога. Суть их служения заключается в том, что они отстаивают превосходство своего божества над другими в Поединках Веры с другими Бессмертными. Кроме участия в Поединках Веры, Служители суть обычные Бессмертные, которые заводят учеников, любят смертных женщин, сражаются с другими Бессмертными и делают все почее, что делаем мы.
Сам же Поединок Веры проходит по весьма необычным правилам. Начать следует с того, что состояться он может только в том случае, если Бессмертный, решивший превознести иного бога, бросает вызов Служителям. Сами они никого на бой не вызывают. Конечно, каждый из них может вступить в поединок с другим Бессмертным, но, повторяю, это будет простой поединок один на один, а не Поединок Веры.
- Один на один? – переспросила Корнелия, - А этот Поединок Веры, что же…
- Во время Поединка Веры на стороне Служителей бьются все трое. Поединок заканчивается истореблением одной из сторон либо признанием одной из сторон своего поражения.
- То есть трое дерутся против одного?! – воскликнула Корнелия, - трое Бессмертных против одного?! Но ведь один Бессмертный не может убить троих других за один раз! Даже если он срубит голову одному из них, спустя несколько мгновений наступит Переход Силы, после которого он будет беззащитен, как котенок!
- Именно так и будет, - кивнул Варин, - это в том случае, если ему удастся срубить голову кому-то из Служителей. Обычно это никому не удается.
- Но в чем смысл, Антистий? В чем смысл? Даже если бы боги существовали, никто из них не смог бы помочь в таком деле! – Корнелия была не на шутку удивлена и напугана, - Ведь Юлий идет на самоубийство!
- Думается мне, что Юлий уже вполне взрослый и сам способен принимать решения, - довольно сухо ответил Варин, - что же касается смысла… Смысл, очевидно, доказать превосходство или единственность своего бога. Сама знаешь, что вера в богов порой сильно изменяет взгляды и поведение людей.
- Но какой бог, даже если бы существовал, одобрил бы такую жертву во имя себя?
- Ну, - протянул Варин, пожимая плечами, - богам всегда приносились жертвы. Думаю, что Бессмертные, которые бросают вызов Служителям, помнят об этом и в случае своей неудачи рассчитывают стать просто еще одной жертвой своему божеству.
Некоторое время они молчали. Корнелия пыталась собраться с мыслями.
- А Марций? За какого бога собирается биться он? И, кстати, кто именно входит в число Служителей?
- О взглядах Марция нужно спросить у Марция, я подобными вопросами не интересуюсь, - хмыкнул белокурый и прошелся взад-вперед по веранде.
- Но разве тебя не интересует, за что собирается умирать твой ученик?
- Совсем не интересует, - Варин уловил дуновение свежего ночного ветерка и подставил ему лицо, прикрыл глаза, - это ведь его жизнь, не моя.
- Но ведь ты учил его защищать эту жизнь! Ты учил его жить! – воскликнула Корнелия. Образ Юлия стоял у нее перед глазами.
- Тише, тише, - белокурый чурбан манерно поднес палец к губам, - не стоит кричать, а то еще подумают… Они много что могут подумать, гм.
Я, действительно, учил его защищать свою жизнь. Но защищать в поединках с другими Бесмертными, а не от себя. Если Юлию Марцию угодно погибнуть в поединке со Служителями, я ему препятствовать не буду, мое ли это дело?
- Ты жесток, Антистий, - отметила Корнелия, глядя Варину в лицо.
- Вовсе нет, - белокурый спокойно выдержал ее взгляд, - скажи, вот ты знаешь, где сейчас твои ученики, что делают? Как знать, быть может кто-то из них сейчас ввязывается в какую-нибудь смертельно опасную переделку где-нибудь в Африке. Ты ведь не бросишься останавливать его, верно?
- Не брошусь. Но Марций не в Африке. Марций здесь, в Риме. Поговори с ним, попытайся убедить!
- Ну а что меняется от того, что он не в Африке, а здесь? – спросил Варин с таким ясным выражением лица, что Корнелию затрясло от желания огреть его чем-нибудь тяжелым по голове. Она терпеть не могла его манеру держаться и сохранять свое треклятое хладнокровие в те мгновения, когда она кипела от ярости.
- Я вовсе не собираюсь следить за тем, как живут мои бывшие ученики и чем занимаются, - продолжил Варин, - мне это попросту неинтересно, как неинтересны и они сами.
Корнелия не нашла, что ответить. Он стояла и смотрела на Варина, который по-прежнему подставлял лицо ночному ветерку. Ей вдруг показалось, что белокурый лишь пытается выглядеть равнодушным и бесстрастным; и даже если ему, и правда, все равно, что станется с Юлием, он не всегда был таким.
«Ведь и сам он когда-то был чьим-то учеником. Не умел толком держать меч, смотрел во все глаза на учителя, стараясь запомнить приемы, которым тот его обучал… И у него самого должен был быть первый ученик, о котором всегда заботишься, как о самом себе… Как знать, не обидел ли его этот ученик? Или кто-то из последующих? Варин вовсе не такое чудовище, как кажется порой, я давно это заметила. В поступках его есть определенная логика, его можно понять. По крайней мере, иногда… И если он так пренебрежительно говорит о своих учениках, не следствие ли это того, что он однажды разочаровался в ком-то из них?.. Как и я когда-то…»
- Антистий, - окликнула Бессмертная Варина, - а ты помнишь своего первого ученика?
Она была почти уверена, что он ответит также отчужденно, как раньше. В конце концов, это было его право.
«Давай же, Варин, - сказала он про себя, - я хочу на миг забыть вражду с тобой… Мне нужно, нужно с кем-то поделиться тем, что так мучит меня порой… Как ни странно, с друзьями такими воспоминаниями и мыслями делиться не хочется… А вот с человеком, которого терпеть не можешь, это обычно получается лучше всего…»
Белокурый отвернулся от окна и взглянул на Корнелию. Уловил ли он нотки мольбы в ее голосе, или просто сказал правду, но он ответил:
- Помню. А ты своего?
Корнелия вздохнула и стала рассказывать.
|
|
|
|
|
27
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Знак Последнего
|
было: 11 июня 2009 года, 13:37:18
|
Часть 4. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим и окрестности.
Грозный пророк
Вычислил срок…
Ария
Время течет и опять
Никого не станет ждать... Хватит!
Но как узнать, кто последним
На Земле оставит тень?
Catharsis
Ты идешь равнодушно,
Свой покой не нарушив,
А куда и зачем - не понять;
И тебе нет и дела,
Что ушло, что сгорело
И какую дорогу топтать.
Пикник
Бойтесь тени!
Старый клоун делает поклон…
Король и Шут
Глава 1. 2 августа.
Искар решительно открыл глаза и, отбросив надежду уснуть, приподнялся на постели. Он обхватил колени руками и вновь погрузился в события предыдущего дня.
«Антистий… Я почти уверен, что это он скрывался тогда под широкой шляпой и нарядом бедняка… Не знаю, как он оказался там и зачем помог мне, но это наверняка был он… Как много господин сделал для меня…
Помешал Гаю Лепиду вступить со мной в любовную связь. Спас от Гулона, скрывшись за тем странным для него нарядом. В качестве награды потребовал у Лепида уступить меня ему. Рассказал столько всего о моей стране. Научил драться. Помог победить Гулона. И помог догадаться… догадаться… о Ланике. О том, что я ее…»
В коридоре раздался какой-то звук. Молодой человек медленно и осторожно, чтобы не разбудить спящих товарищей, поднялся со своего места и подошел к выходу из комнаты. Постояв некоторое время, он набрался решимости и выглянул в коридор, где никого не оказалось. Однако Искару не была видна лестница на второй этаж, поэтому он, чуть дыша, вышел в коридор и, аккуратно ступая, пошел к ней.
Звук раздался снова именно со стороны лестницы. Он напоминал звук шагов человека, который едва держится на ногах. Почувствовав, что ему становится страшно, юноша превозмог это чувство и нашел в себе силы выглянуть на лестницу.
Посередине лестницы на второй этаж стоял, держась за перила и всеми силами стараясь не упасть, Антистий Варин. Он смотрел прямо на Искара, из чего молодой человек сделал вывод, что господин слышал его шаги.
Варин покрепче оперся правой рукой на перила, а левой поманил юношу к себе. Искар, решивший, что Антистий тяжело ранен, мгновенно сорвался с места, взбежал по лестнице и подставил белокурому плечо.
- Что с тобой, господин? – его взгляд скользнул по одежде Варина, залитой кровью, - Ты ранен?
Варин едва улыбнулся и едва слышно произнес:
- Нет, конечно. Но я довольно сильно устал. Помоги-ка мне добраться до кабинета.
Искар послушно двинулся вверх по лестнице, осторожно поддерживая господина. С удивлением он почувствовал, что тот гораздо легче, чем всегда казался.
У дверей кабинета Искар тщательно прислонил Антистия к стене и открыл дверь. Втащив его внутрь и усадив его в кресло за столом, юноша остановился перед ним, ожидая дальнейших указаний.
- Принеси немного еды, - медленно проговорил Варин, - хлеба, сыра, фруктов. Захвати вина. И осторожнее, чтобы никого не разбудить.
Искар послушно отправился исполнять слова господина. Вернувшись со всем перечисленным, он поставил поднос с продуктами на стол перед Антистием, который немного изменил свою позу, устроившись в кресле поудобнее.
- Садись, - коротко бросил Варин, показав глазами на кресло, в котором Искар обычно сидел в его кабинете, - угощайся.
Проголодавшийся Искар взял кусочек сыра и благодарно посмотрел на Антистия, который не без труда отправил в рот несколько виноградин.
- Ну что, доволен исходом вчерашнего поединка? – спросил Варин, немного подкрепившись.
- Господин, мне удалось это лишь благодаря тебе… Без твоих советов…
- Ну будет, будет, - белокурая голова откинулась на спинку кресла, - отблагодаришь верной службой.
Они немного помолчали.
- Господин?
- Мда?
- А Гулон… Он…
- Жив. Конечно же жив. Такие, дорогой мой, просто не умирают. Но ты его неплохо отделал. Спартак бы наверняка тобой гордился.
- А… - Искар начал было фразу и осекся. Он толком не знал, что хочет сказать; знал лишь, что ему очень хочется говорить о том, что он понял вчера.
Варин пронзительно глянул на него умными глазами:
- Ты о чем?
- Об… о…
- Послушай, хватит впечатлять меня своим странным звукоподражанием. Или ты решил заговорить на языке предков?
Искар смутился и потупил взгляд.
- Кажется, я догадался. Ты был достаточно красноречив для этого. Если тебе интересно, Ланика является последовательницей вероучения некоего Иисуса Христа. Завтра она как раз хотела отправиться к одному ученому христианину, недавно прибывшему в Рим. Если хочешь, сходи вместе с ней. А теперь ступай, я хочу поспать. Судя по лихорадочному блеску твоих глаз, ты сегодня этой участи избежишь, а я непрочь отдохнуть.
Вибий Гирций еще раз незаметно окинул взглядом посетителей таверны Венеры Либитины, которых в вечерный час становилось все больше, и, не заметив никого, кто мог бы его заинтересовать, снова уставился в свою полупустую кружку. Одет он был настолько непритязательно, что вряд ли кто-то мог узнать его, но все же лишняя осторожность редко когда мешала, а потому Вибий старался не привлекать к себе внимания.
Гирций умел ждать. От природы спокойный и рассудительный, он много лет укреплялся в мысли, что любое, самое сложное препятствие можно обойти – главное лишь выждать нужный момент. Ждать иногда приходилось дни, недели, месяцы, а то и годы; а порой лишь секунды, и очень часто это было необходимо, чтобы нанести удар на долю мгновения раскрывшемуся противнику, узнать нужную тайну, получить необходимую выгоду или выследить нужного человека. Именно последним Гирций и занимался, сидя в таверне Венеры Либитины.
Едва уцелев после бойни, которая устроила заманившая его в ловушку Бессмертная, имени которой он так и не узнал, Вибий обнаружил, что одноглазый разбойник-таки остался жив и пострадал совсем не сильно. Будучи невысокого мнения о женском поле, Гирций заподозрил, что за спинами смертных и Бессмертной охотницы вполне может стоять кто-то более опытный и властный – тот, чей голос слышали Корнелия и Варин в ночь знаменитого покушения на сестру Лепида. Пристрастно допросив оказавшегося сговорчивым Одноглазого, Вибий убедился в правильности своей догадки. Бессмертная, действительно, всего лишь передавала приказы, тогда как имени человека, устроившего засады на Корнелию и на Гирция, Одноглазый не знал.
Поразмыслив, Вибий решил, что убитую им Бессмертную с главным Охотником, скорее всего, связывали не только отношения господина и рабы, но и любовь либо, что маловероятнее, дружба. В противном случае трудно было объяснить то обстоятельство, что Бессмертная явно намеревалась завладеть головой Гирция сама. Это могло означать только то, что Охотник попросту разрешил ей заполучить голову Вибия при помощи смертных. Гирций был практически уверен, что та, чью Силу он забрал, была любовницей и ученицей Охотника. К тому же Силы в ней было совсем немного.
|
|
|
|
|
28
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Могильщик.
|
было: 10 марта 2009 года, 21:56:30
|
***
Выслушав рассказ Могильщика о его приключениях в Америке и во Франции, Гробовщик раскурил трубочку и, выпуская колечки дыма, стал рассказывать:
- В стародавние времена один славный малый, Дэниэл о'Рурк, большой любитель пива и эля, отправился в соседнее село на свадьбу. Надобно сказать, что с тех пор, как он женился, он перестал крепко закладывать за воротник, однако ж на сей раз он подгулял явно больше, чем следовало. Решив в конце концов, что самое время ему отправиться домой, он встал и нетвердо вышел в теплую летнюю ночь, не забыв попрощаться с хозяевами.
Очутившись на свежем воздухе, он побрел в сторону своей деревни, однако вскоре забрался в какую-то болотную глушь, откуда не сумел выбраться. В скором времени он совершенно заплутал и, не зная, как ему выйти из проклятого болота, устало присел на здоровенный камень, который попался ему на пути.
Спустя несколько мгновений сверху раздался шум могучих крыльев, и в воздухе над Дэном завис огромный орел.
«Привет, Дэниэл, - поздоровался он, - я смотрю, ты заплутал?»
«Да, милсдарь Орел, я немного сбился с курса», - ответил Дэн, решив ничему не удивляться.
«А не желаешь ли ты выбраться отсюда?»
«Было бы очень здорово, милсдарь Орел, вот только как вы можете мне в этом помочь?»
«И очень просто, Дэн. Хватайся за мою шею и скорее забирайся мне на спину. А то камень, на котором ты сидишь, уже на добрую половину ушел в болото.»
Увидев, что орел говорит сущую правду, Дэн ухватился за его шею и забрался к нему на спину.
«Ты, Дэн, в сущности, парень неплохой. И, в отличие от многих своих приятелей, не разоряешь птичьи гнезда, - сказал орел, взмывая вверх, - а потому я, так уж и быть, помогу тебе.»
«Даже и не знаю, как вас благодарить, милсдарь Орел», - признательно сказал Дэн.
«Погоди, благодарить будешь потом», - сказал орел, поднимаясь над болотом.
Поначалу все шло хорошо. Но вскоре Дэн заметил, что они поднимаются все выше.
«Позволю себе заметить, милсдарь Орел, - сказал Дэн, - что мой дом значительно ниже. Я даже вижу его сейчас. Я был бы очень рад, если бы вы доставили меня прямо туда.»
«Помалкивай, Дэн, - резко ответил орел, - и не учи меня, куда мне лететь.»
И так они поднимались все выше и выше, пока не долетели до самой Луны. Из нее торчал серп – ну, сам знаешь, его иногда можно рассмотреть в хорошую погоду – и орел велел Дэну взяться за него и слезть с его спины.
«Помилуйте, милсдарь Орел, зачем же вы доставили меня на самую Луну?» - возопил несчастный.
«Слезай, Дэн, и помалкивай, - сердито ответил орел, - иначе загремишь вниз, так что костей не соберешь. Я изрядно устал, пока вез тебя сюда.»
«Можно подумать, это я просил вас принести меня на Луну!» - воскликнул Дэн, берясь, однако за серп и слезая со спины орла.
«Вот теперь можешь меня благодарить, Дэниэл о'Рурк, - злобно прокричал орел, - прошлым летом ты разорил мое гнездо, вот теперь и околевай тут! Будь здоров.»
В сущности, орел был прав, Дэн, на самом деле, разорил его гнездо минувшим летом. Однако это не делало поступок орла менее гнусным.
«Вернись, мерзкий ты сукин сын!» - кричал Дэн, но все было напрасно. Он остался один.
Впрочем, как оказалось, на Луне был еще и лунный житель. Он открыл дверцу своего маленького небесного тела (а Луна, надобно тебе сказать, была такой величины, что Дэн едва-едва помещался на ней, сидя как на лошади) и воззрился на непрошеного гостя.
«Желаю тебе доброго здоровьичка, Дэн о'Рурк», - поприветствовал лунный житель Дэна.
«Здравствуй, дружище», - сказал Дэн.
«Тебе удобно там, Дэн?» – поинтересовался лунный житель.
«Вполне, хотя, видит Бог, могло бы быть удобнее. Мерзкий орел в отместку занес меня сюда и бросил.»
«Знаешь что, Дэн, - сказал лунный житель очень серьезно, - тебе не следует здесь оставаться.»
«Но куда же я отправлюсь, сэр?» - удивился Дэниэл.
«Это уже твое дело. Но, будь добр, отпусти этот серп, за который ты так крепко схватился».
«Как хочешь, мой маленький друг, - решительно заявил Дэн, - но я отсюда никуда не денусь».
«Смотри, Дэн, тебе же хуже! – рявкнул разъяренный лунный житель и исчез за дверкой, из которой появился. Спустя минуту он выскочил из нее снова, и в руках у него был здоровенный нож.
«Доброго пути домой, Дэн! – воскликнул он и рубанул по серпу, - Будь здоров!»
Серп немедленно переломился под ударом ножа, и Дэниэл рухнул вниз.
Он летел довольно долго, пока, наконец, не увидел пролетавшую неподалеку стаю гусей.
«Привет, Дэн! – поздоровался вожак стаи, давний знакомый Дэниэла, - Куда это ты держишь путь?»
Дэн кратко изложил ему свои злоключения. Вожак услужливо позволил Дэну схватиться за его лапы и сказал:
«Мы летим в Аравию, там тепло и много песка. Перезимуем там, а потом вернемся домой.»
«Но я не могу лететь в Аравию! – воскликнул Дэн, - Я ведь не смогу толком объяснить свое отсутствие моей Полли… Мы сейчас пролетаем над морем, и я вижу внизу корабль. Сбрось меня на него, пожалуйста, так я вернее и скорее попаду домой.»
«Ох, Дэн, смотри, мы летим так высоко. Ты можешь не попасть на корабль, а упасть прямо в воду. Не боишься утонуть?»
«Да нет, плавал я всегда хорошо!» - храбро воскликнул Дэн и прыгнул вниз, поблагодарив вожака за свое спасение.
Упал он, конечно же, в воду, но тут кто-то принялся поливать его еще и еще, да при этом приговаривать:
«Вставай! Немедленно просыпайся и вставай, мерзавец ты эдакий!»
Очнувшись, Дэн обнаружил себя лежащим у башни пака, где, как он вспомнил, ему пришла в голову мысль немного отдохнуть по пути домой. А рядом стояла его дорогая Полли и поливала его водой из лужи.
«Ну и ну! – воскликнула она, - Это же надо было умудриться лечь спать у башни пака! Представляю, какие славные сны ты тут видел!»
И с тех пор Дэниэл, как бы пьян он ни был, никогда не ложился на дурное место.
Они помолчали немного, после чего Гробовщик выпустил последнее колечко, тщательно выбил трубку и поудобнее завернулся в своем дорожном мешке.
- Спокойной ночи, - сказал он.
- Спокойной ночи, - ответил Могильщик.
Он еще сидел некоторое время, раздумывая над сказкой, которую только что услышал.
«Гробовщик такой умный, - подумалось ему, - интересно, ему череп не жмет?»
Гробовщик захрапел. Посидев еще немного у тлеющего костра, Могильщик тоже устроился спать. Лежа на спине и заложив руки за голову, он глядел на звездное небо.
«Забавно, - подумал он сонно, - в слове «звездное» целых две буквы похожи на маленькие звездочки.»
- Я зайчик, - пробурчал он себе под нос и уснул. |
|
|
|
|
29
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Могильщик.
|
было: 10 марта 2009 года, 21:56:02
|
***
- Вуаля, - улыбнулся Могильщик лежащему на кровати Маунтену и положил на стол извлеченную из мешка голову Баллантрэ, рядом с которой поставил бутылочку доброго бордо.
- Мать моя! – заорал Маунтен, не веря своим глазам, - Святые угодники! Ведь это же он, голубчик!
- Он самый, - широко улыбнулся Могильщик, разливая вино по стаканам, - он самый.
- Бобби тебя нашел?
- Да, парень прибежал как раз к самому концу.
- А где черный?
- Дасса я не видел. Очевидно, он почему-то остался в Оленьем парке. О нем не беспокойся, Джон. Он отправится за телом Баллантрэ, а тело Баллантрэ я заберу с собой.
- Почему с собой? – поинтересовался Маунтен.
- Ну, вот тебе же я его показал, - загадочно ответил Могильщик.
- Знаешь, а я ведь тебя сразу раскусил, - после второго бокала сказал Маунтен, - Но вот что я тебе скажу: если бы все наемные убийцы были такими славными ребятами, мир был бы определенно лучше. Определенно! Твое здоровье, Джеймс!
Напоследок Могильщик сообщил Маунтену, что следующий корабль до Нью-Йорка будет лишь в январе, так что у него еще есть время полечить ногу и добраться до Бретани.
- Прощай, дружище, - сказал Маунтен, крепко обнимая Могильщика, - спасибо, что избавил меня от этого кошмара.
- Ерунда, - махнул рукой Могильщик, - это было сплошным удовольствием.
- Ну, Бобби, веди себя хорошо, - опустился он на колени и погладил пса в последний раз. Псина почувствовала, что больше не увидит друга, ради которого была готова пойти и в огонь, и в воду, жалобно заскулила и ткнулась ему в колени.
«Ладно, хватит пускать нюни, - подумал Могильщик, - у меня на Кладбище есть белый кролик. Весьма себе неглупый. С голубыми глазами».
Закинув за плечо мешок с головой Баллантрэ, он спустился по лестнице, махнул рукой Маунтену, бросил мешок в карету и взгромоздился на козлы. Ему еще предстояло запутать следы так, чтобы его нашел Секундра Дасс. Да и пора уже было возвращаться на Кладбище. Из Парижа, домой.
***
Следы они – Могильщик и труп Баллантрэ, засунутый в мешок, - путали весело.
Первым был «Остров сокровищ».
- Нет, не я, - сказал Сильвер, - Капитаном был Флинт. А я был квартирмейстером, потому что у меня нога деревянная.
Весело улюлюкая, Могильщик свалился прямо на бочку, в которой сидел Джим Хокинс, и свалил труп Баллантрэ прямиком на Сильвера.
- Что вы тут сидите, придурки? – заорал он, прыгая на палубу и подхватывая мешок, - корабль-то давно дал течь, лопни мои глаза!
***
Сэр Оливер очнулся и с трудом поднялся на ноги.
- Увы, сэр Дэниэл, - простонал он, - вы дали страшную клятву. Теперь вы прокляты во веки веков!
- Да, болван, - сказал рыцарь, - я дал скверную клятву, но ты дашь клятву еще хуже. Ты поклянешься святым крестом Холливуда. Смотри же, придумай слова повнушительней. Ты дашь клятву сегодня же вечером.
- Святотатцы! – проревел Могильщик, возникая в самом центре залы с мешком в одной руке и головой Баллантрэ в другой, - Разве не заповедал Господь не клясться, разве не сказал Он, чтобы было слово ваше да, да; нет, нет? Разве не сказал, что то, что сверх этого, от лукавого?
Сэр Оливер немедленно повалился на колени, сэр Дэниэл застыл с открытым ртом, и Могильщик, вполне удовлетворенный эффектом, прохрипел какую-то абракадабру и растворился в воздухе.
***
Один из работников проснулся в это время и услышал конский топот перед тем, как снова уснуть; всю ту ночь в ущелье словно шумел ветер, стремясь на равнину…
- Эгегей! – прокричал Могильщик, стоя на холме, - эгегей! А больше ты ничего не слышал?! У девочки Мэри был барашек! Барашек! Барашек!
Вспомнив конец одного из романов об Анжелике, он весело прокричал в ночную тьму:
- Он не умер! Он не умер! ОН НЕ УМЕР!
И это было правдой, ведь он сам установил, что Жоффрей де Пейрак и Рескатор суть одно и то же лицо.
***
Дело шло уже к ночи, как вдруг сверху, из темноты, на город обрушился плотный, холодный дождь. Брекенбери встал под дерево и оттуда увидел извозчичью пролетку. Кучер делал ему знаки, что он свободен. Это случилось так кстати, что лейтенант тотчас в ответ помахал тростью и через минуту уже сидел в этой лондонской гондоле.
- Куда, сударь? – спросил кучер.
- Куда угодно, - сказал Брекенбери.
- И побыстрее! - заорал Могильщик, устроившись вместе с Баллантрэ на самом верху пролетки, - побыстрее! Ведь по Кладбищу бродит свирепый Могильщик! Могильшшшик!
Все, следы были должным образом не запутаны.
***
Переложив мешок с Баллантрэ с одного плеча на другое, Могильщик весело спустился с горки и, не боясь промокнуть под теплым летним дождем, бодро продолжил путь к Кладбищу. Впереди из-за поворота показалась знакомая повозка, и Могильщик прибавил ходу, чтобы поскорее догнать друга.
- Местечко будет? – хрипло спросил он спину Гробовщика.
- Бааа, - протянул тот, оборачиваясь и весело улыбаясь в ответ, - кого я вижу.
- Какие дела? – поинтересовался Могильщик, пристраивая Баллантрэ рядом с гробом, лежавшим в повозке, - Кого везем?
- Овод, - коротко бросил Гробовщик, - товарищ детства, так сказать.
- Ага, это точно, - припомнил роман Войнич Могильщик, - славный малый, хотя и немного вспыльчивый. И немного неадекватно реагирующий на нарушение иных религиозных норм.
- А, - махнул рукой Гробовщик, - что взять с персонажа, рожденного женской революционной фантазией.
И то верно, взять с него было нечего. Особенно в нынешнем состоянии.
- Кстати, - оживился Гробовщик, - у Баллантрэ, а насколько я понимаю, это он с нами едет, был какой-то нехристь в услужении…
- Был, конечно. Думаю, он к нам еще заглянет.
- Навел шороху на страницах книг Стивенсона? – догадался Гробовщик, - Снова веселился?
- Ну, нужно же было повеселиться напоследок, - усмехнулся Могильщик, - я его полгода искал.
- Целых полгода? – переспросил его друг, - А тут прошел всего месяц.
- Значит, ты больше никого не привозил?
- Никого.
И это было славно. Могильщик не любил хоронить несвежие трупы.
***
- Кстати, я тебе фисташек привез, - вспомнил Гробовщик, распрягая лошадь, - и изюму. Фисташки колоть не надо.
- Не будем колоть.
- Ты скоро ждешь индуса?
- Зависит от него, - пожал плечами Могильщик, - В любом случае, Защита даст знать, когда он окажется на Кладбище. И видеть он все будет весьма искаженным, мать-перемать. Так что можно расслабиться. Смастеришь гроб?
- Пожалуй, даже два. Индус ведь небольшой?
- Угу.
- Значит, сразу два.
- Ну и ладно. А я пока прогуляюсь и проверю, все ли в порядке.
На Кладбище, конечно же, все было в порядке. В отсутствие Могильщика тут были Вечный и Священник, да и призрак отца Гамлета с Навуходоносором должны были помочь с непрошенными гостями в случае чего. Главным же препятствием для таких гостей всегда служила Защита – верная и надежная Защита.
- Ну, вроде все нормально, - заметил Могильщик, обойдя добрую часть Кладбища и сев отдохнуть возле могилы Парфюмера. Из-за памятника мгновенно выскочил белый кролик с голубыми глазами по имени Навуходоносор, которого сокращенно можно было звать Набом, и взобрался на его верхушку. Несколько мгновений они с Могильщиком смотрели друг на друга, а затем Могильщик почувствовал, что на Кладбище появился кто-то чужой. Индус прочитал следы необычайно быстро. Взяв лопату наперевес, Могильщик пошел ему навстречу.
Он не вдавался в подробности того, что видит маленький смуглый человечек, оказавшийся Секундрой. Он и не посылал ему никаких забавных видений. Смерть не любила шутить со смертью. И не особо любила убивать на Кладбище, где жертвы были совсем беззащитны. Мгновенная смена первоначального направления движения, прочитанного таки Дассом, размах лопатой, удар, и все было кончено.
Спустя пару минут он снова стоял у памятника монстра. Наб по-прежнему сидел на верхушке. Поглядев на Могильщика и прищурившись, он произнес:
- По Франции бродит свирепый Могильщик,
Мыслями чистый, на сапогах – грязь.
Лишь только чужой придет в Парк Олений,
Могильщик его лопатой – хрясь!
- Это точно, ушастый, - подмигнул кролику Могильщик, - Но ты меня с кем-то путаешь. Я музыкант. И еще я зайчик.
- Прямо аккурат для него, - сказал довольный Гробовщик, осмотрев тело Дасса и постучав по изготовленному для нему гробу, - прямо аккурат.
Посовещавшись со Священником, они пришли к выводу, что один из покойных персонажей не принадлежал к христианству, а другой безнадежно отпал от него, а посему отпевания в Церкви никто из них удостоен не был. Могильщик и Гробовщик заколотили оба гроба и оставили их под надлежащим навесом. Настало время есть фисташки и рассказывать сказки.
|
|
|
|
|
30
|
Клуб любителей всяческих искусств. / Наша проза / Re: Могильщик.
|
было: 10 марта 2009 года, 21:55:30
|
***
Следующим вечером на Маунтена в темном переулке неподалеку от постоялого двора, где они жили, напал какой-то бандит с огромной бородой и сломал ему ногу. К тому времени, когда несчастный Джон, в тот день не взявший с собой Бобика, допрыгал до дома, Могильщик успел выбросить накладную бороду и немедленно принял меры по вызову лекаря. Он окружил негодующего на судьбу Маунтена всяческой заботой, а на следующий день заявил, что ему следует отлучиться, чтобы проверить одну свою догадку. Маунтен орал благим матом, проклиная свирепого бородача, лишившего его возможности передвижения в самый нужный момент. Могильщик успокаивал его, прекрасно понимая, что другого выхода у него не было – у Баллантрэ наверняка еще оставалось немного духов из склянки Парфюмера, а потому сообщники Могильщику могли только повредить. Пообещав, что он вернется к Маунтену, как только проверит свою догадку, Могильщик строго-настрого приказал Бобику, порывавшемуся его сопровождать, беречь и охранять хозяина, после чего вышел из гостиницы, снял сапоги и босиком потопал к городской окраине.
***
Насморк был жутким. К тому времени, как Могильщик добрался до Версаля и нашел Олений парк, он весь истекал носовыми выделениями и подбадривал себя лишь мыслями о том, что он прикончит Баллантрэ, вернется на Кладбище, дождется Гробовщика, расскажет ему и Вечному о своих полугодовых поисках и будет спокойно жить еще некоторое время.
По ночам было уже очень холодно, и Могильщик в ожидании того дня, когда двор наконец-то вернется в Париж, занял заброшенную хижину, обнаруженную им в лесу. Там он разводил небольшой костерок и грелся. За неделю, которую он провел в окрестностях Версаля, он успел изучить эти самые окрестности как свои пять пальцев, а также научился различать карету, в которой в Олений парк привозили очередных девушек для Его Христианнейшего Величества; карету самого Христианнейшего Величества и разные хозяйственные транспорты. Пару раз по вечерам незнакомые кареты выезжали из ворот Версаля и двигались по направлению к Парижу – тогда Могильщик осторожно подбирался к ним, забирался на заднюю подножку и прислушивался к разговору путников. Ни в одной из карет Баллантрэ не было, но в одной из них о нем говорили – Могильщик, в частности, расслышал о странном очаровании этого человека, которое рассеивается, едва только ты теряешь его из виду.
На исходе восьмого дня своего пребывания в версальском лесу Могильщик, как обычно, прогуливался перед коротким сном. Спал он на своем наблюдательном посту, откуда было хорошо видно и слышно, что кто-то выезжает из главных ворот. В хижине же он только грелся, всеми способами стараясь не уснуть в тепле. Послушав, как ветер завывает в кронах деревьев, с которых облетели все листья, Могильщик уже собирался устроиться подремать, как вдруг заметил, что ворота открываются и пропускают карету. Чертыхнувшись, он проверил, заряжен ли револьвер, и помчался вперед, чтобы успеть проверить, кто едет в карете. Револьвер этот он недолюбливал – к сожалению, шел всего лишь 1767 год, и хороших, удобных, а главное, обеспечивающих непрерывную стрельбу револьверов еще не было. Вот и в этот приходилось подсыпать порох после каждого выстрела, что в устоявшейся сырости было вовсе неудобно. Поэтому Могильщик в большей степени рассчитывал на кинжал да на любимую остро заточенную лопату.
Несясь, сломя голову, он вдруг заметил впереди, почти прямо по курсу кареты, отблески света. Могильщик тут же сбавил ход и пошел вперед осторожнее, внимательно прислушиваясь. Судя по звукам, которые он услышал, когда подкрался ближе, в зарослях у дороги, по которой ехала на время скрывшаяся за холмом карета, переодевались два человека.
- Мать твою, Рыжий, - ругался один, - я никак не могу влезть в его камзол. Что за идиотская идея с переодеванием…
- Заткнись, - шикнул второй; его голос звучал гораздо более уверенно, - одевайся быстрее, а я пока оттащу трупы подальше от дороги. Карета вот-вот будет здесь.
Поняв, что сейчас, очевидно, состоится нападение на карету, Могильщик устроился поудобнее, чтобы видеть все происходящее, и приготовился к зрелищу. Конечно, он немного рисковал, поскольку могло статься так, что карета ускользнет от разбойников, и тогда он не узнает, кто в ней ехал. Но в случае чего он приготовился помочь двоим ряженым.
Карета не заставила себя долго ждать. Выехав из-за холма, она потихоньку выползала из опустившегося на землю тумана, и Могильщик увидел, что по богатству убранства она мало чем уступает королевской карете. Да хранит ее Господь вместе с Христианнейшим содержимым.
- Ночная стража, ночная стража! – громко завопил товарищ Рыжего, выходя на середину дороги, - Кто едет?
Он бесцеремонно подбежал к поравнявшейся с ним карете и распахнул дверцу. Изнутри раздался негромкий голос, после чего ряженый стражником разбойник постоял, как зачарованный, несколько мгновений, затем отвесил глубокий поклон и благоговейно произнес:
- Доброй дороги, сударь, доброй вам дороги! Не извольте гневаться, мы, стало быть, дороги проверяем…
- В чем дело, твою ты мать?! – заорал Рыжий, - Сперва ты заставляешь меня рядиться в это барахло, а затем… - он было бросился вслед отъезжавшей карете, но был свален на землю могучим ударом кулака своего товарища.
Отбросив осторожность, Могильщик сделал пару шагов, набросился сзади на стоящего на ногах разбойника, повалил его на землю, оглушил, ударом сапога (в последние дни он иногда позволял себе ходить с обуви, чтобы не окочуриться) в лицо отбросил назад в грязь Рыжего и что было сил побежал за каретой. Развив предельную для себя скорость, он с удовлетворением заметил, что расстояние между ним и каретой постепенно сокращается. Наконец, он сумел устроиться на задней подножке и перевел дух. Стараясь дышать как можно тише, Могильщик прислушался к тому, что происходит в карете. Судя по тишине, или в карете был один пассажир, или компания там подобралась неразговорчивая.
Чутье редко подводило Могильщика. И сейчас оно подсказывало, что в карете сидит тот, кого он искал последние полгода.
Могильщик не любил долгого общения со своей будущей жертвой. Практически всегда ему удавалось убить персонажа, за которым он отправился, во время их первой встречи, и, трясясь на подножке кареты, он решил, что будет очень неплохо и сегодня соблюсти эту традицию. Могильщику вообще нравилось соблюдать традиции, заведенные им самим.
Некоторое время он трясся на подножке в ожидании того, что в карете кто-то заговорит. Однако внутри по-прежнему молчали, а впереди между тем замелькали огни какой-то деревушки. Приняв решение, Могильщик глубоко вдохнул, медленно выдохнул и вставил черенок лопаты в заднее левое колесо кареты, уперев его в заднюю стенку. Раздался неприятный скрип, стальной черенок выдержал, карета остановилась, хозяин кареты по-французски (что не могло не обрадовать Могильщика – значит, Дасс точно не сидел на козлах) обратился к вознице, и тот соскочил на землю. Внутри кареты по-прежнему не было слышно диалога, зато прозвучало смачное ругательство на чистейшем шотландском наречии. Обрадованный Могильщик обрушил удар лопаты на голову кучера, свалив беднягу на землю. Несколько секунд прошли в тягостном молчании, после чего из кареты раздался властный мужской голос:
- Кто там? Почему не едем?
Могильщик медленно слез с подножки, подошел к дверце кареты и осторожно ее открыл.
Баллантрэ был по-прежнему строен, красив и величав. Правда, волосы его были густо унизаны серебряными нитями, но это делало его еще более привлекательным. Он без всякого страха глядел на Могильщика, сжимавшего в руках здоровенную лопату, и тому стало ясно, что владетель рассчитывает на действие чудесных духов Парфюмера.
Могильщик вдруг на секунду представил, что было бы, если бы он сейчас повел себя как-нибудь неправильно. Если бы Баллантрэ вдруг занервничал, почувствовал неладное, ударил его двумя ногами и выпихнул из кареты. Если бы Могильщик вывалился на землю и понял, что явно не успевает увернуться от пули Баллантрэ. Если бы вдруг из кустов выскочил невесть откуда взявшийся тут Бобик, собачьим сердцем почуявший, что другу, который столько раз играл с ним, кормил сухариками и гладил по голове, сейчас как никогда требуется вся преданность, на которую способно его маленькое, но верное собачье сердце. Если бы Могильщик стал размышлять, подействуют ли на Бобика духи Парфюмера, и увидел, как псина без тени сомнения кидается на того, кто поднял руку на друга, своим собачим нюхом безошибочно определяя, где тут враг. Если бы Баллантрэ в последний миг выстрелил в верного пса, и Могильщик прикончил живучего владетеля, а потом бросился к своему четвероногому другу. Если бы погрузил оба тела в карету и отправился на ней в Париж, чтобы привезти хорошую и плохую новости бедняге Маунтену.
Впрочем, его фантазия породила слишком много «если». Мгновенно рванувшись вперед, он с силой ударил Баллантрэ в висок рукоятью кинжала, выволок из кареты, двинул кулаком по лицу, подождал, пока недоумевающий владетель поднимется на четвереньки, попробовал шмыгнуть намертво заложенным носом и снес шотландцу голову ударом остро наточенной лопаты.
- Я музыкант, - промолвил Могильщик, - Я зайчик.
И только после этого из кустов вылетел Бобик с языком на плече.
- Ну ты красавец, парень, - почесал у него за ухом Могильщик, почти не удивившись. Все-таки они были в романе Стивенсона.
|
|
|
|
|
Страницы: 1 [2] 3 4 ... 14
|
|
|
