[СПОЙЛЕРЫ]

399 К.С. – 400 К.С.

Стоять на коленях тяжело, земля жесткая и холодная, но подняться нельзя. Предатели. Везде предатели. Никому больше нельзя верить, если только Катарине... Что будет с ней теперь? Во всем дворце только один человек сохранил верность сюзерену, но вряд ли теньент Давенпорт еще жив. С тех пор, как умер Сильвестр, все пошло наперекосяк. Глаза сухие, а все вокруг подернуто дымкой. Где-то впереди гарцуют кони, оттуда доносится сильный уверенный голос. Наверное, этот тот самый Ракан. С ним Эпинэ и Окделл. Молнии и Скалы предали, Волны тоже, один только Ветер... но где его отыщешь сейчас. Рокэ уже не успеет, слишком поздно – Фердинанд Оллар отрекся от короны. Клятва Первого маршала недействительна. Пусть едет в Кэналлоа, никакому Ракану ее не взять. Только что же будет с Катариной...

Его собираются казнить. Никакого отклика в душе эта новость не вызывает. Толпа, помост, палач. Осень. Голос ликтора. Алва обещал, что он сможет спать спокойно, а сам не пришел и не спас сюзерена. Ты был последней надеждой, Рокэ, а без тебя – я и так умер.
Фердинанд приходит в себя, только когда всадник на черном мориске прорывается к самому помосту. Что?.. Не может... Не может быть! Алва, Алва, зачем?!! Он кидается к краю и кричит, кричит что есть сил:
- Не надо! Бегите! Во имя Создателя!!! Я не хотел... Не хотел...
Весь в крови, страшный, как закатная тварь, но глаза – те же, пронзительно-синие, и когда морисская сабля ложится перед Фердинандом, в них мелькает то самое выражение. «Спите спокойно...»
- ...Первый маршал Талига выполнил приказ своего короля.
Прости, Рокэ, я не хотел...

- Что? Нет... нет, как вы можете... я не буду свидетельствовать против герцога Алва...
- Почему? – зло улыбается его тюремщик. – Ведь он предал вас.
- Как вы можете, - бормочет Фердинанд, сжимая вспотевшими ладонями край камзола. – Он же пришел, он сдался, когда я приказал, вы же знаете...
- Послушайте, Оллар, - голос становится мягче, доверительней, - вам просто задурили голову. Ваша супруга... лже-кардинал... Алва... Они плели свои интриги у вас под носом, вы им верили – а они насмехались над вами. Вы знаете, что Катарина уже много лет любовница Алвы?
Фердинанд вздрагивает и качает головой, отрицая:
- Я вам не верю...
- Верите или нет – неважно. Это правда, об этом знает чуть ли не весь Талиг. Алва клялся вам в верности и спал с вашей женой. Он не позволил выслать из страны жену и детей Эгмонта Окделла. Он убил на дуэли братьев госпожи Оллар. В октавианскую ночь он ждал, пока Сильвестр не даст сигнал окончить или же и спровоцированные зверства. И самое главное – он знал, что Дорак собирается подстроить несчастный случай, и ничего не предпринял – наоборот, уехал защищать каких-то торгашей. А вы бы скоропостижно скончались, освободив ему трон, если бы не столь своевременное появление Его Величества Альдо.
Ложь, ложь, все ложь... Но ей невозможно не верить, слишком много доказательств, и слишком они убедительны. Предательство Катарины потрясает Фердинанда даже больше, чем планировавшееся убийство. Он больше не может спорить, не хочет, он готов сказать все, что потребуется...
Ничего уже не осталось в нем от юного короля, который в весеннем саду держал за руку Рокэ Алвасете и надеялся на долгое и счастливое правление.

Если смотреть на Алву, заученные слова вылетают из головы. Почему он стоит? Он что, все еще считает...
- Благодарю, Ваше Величество.
От голоса, полного искреннего почтения, ему становится дурно, но надо и дальше говорить то, что велели. Иначе ведь Катарина... Что с ней будет... Говорить, не поднимая глаз, - так легче, так не запутаешься. Алва молчит. Ну давай же, ответь, защити себя, ведь все обвинения шиты белыми нитками!
Я не выдерживаю молчания, поднимаю глаза. Он смотрит на меня, смотрит долго, как будто бы видит впервые. Да он и правда видит впервые – ведь во мне все прежнее умерло, а родилось что-то совершенно мерзкое и отвратительное.
- Король Талига не может лгать.


Он не ест, не пьет, не встает с постели уже неделю. Тюремщикам то ли некогда, то ли просто не до того. Фердинанд Оллар никому не нужен, и самому себе - тоже. Он только надеется, что вмешался Создатель... или те Четверо, о которых он толком ничего не знал... и Рокэ остался жив.
На восьмой день за дверью раздаются шаги, они останавливаются прямо перед дверью, и Фердинанд находит в себе силы прислушаться к разговору, который не считают нужным скрывать.
- …вот приказ Его Величества. Алва в Нохе, хоть и не пытается сбежать, для Ракана он в любом случае недостижим. Оллар больше не нужен. Так что впустите меня и позвольте мне сделать необходимое без помех.
- Да-да, конечно, - тараторит стражник, отпирая дверь. В камеру ступает молодой человек, наверное, приятной внешности, - но глаза безостановочно слезятся, и ничего не видно, кроме своих рук и того, что посетитель в черном... странно, разве это не олларианская ряса? Да какая разница…
- Фердинанд, - зовет голос, - вставайте. Вам надо выпить стакан вина, вы ужасно выглядите.
Бывший король моргает, щурится на свет, и почему-то не может ослушаться приказа. Вино неожиданно согревает и дает ясность голове и взгляду. Действительно, олларианец, но как он сюда попал? А лицо немного знакомое, что за странность… ъ
Фердинанд знает, что в стакане – яд, и пытается поблагодарить своего избавителя, но тот качает головой:
- Я делаю это не для вас. Вы, наверное, задумывались о том, почему Рокэ Алва ни разу не нарушал ваши приказы, почему остановил вашу казнь и не обвинил вас на суде во лжи? Да, вижу, что вас до сих пор мучает этот вопрос. Я поясню – он дал вам клятву на крови. Сейчас многие забыли об истинном значении этого обряда… - гость барабанит пальцами по столу, узкое лицо в свете свечи кажется каким-то неживым, - но только не Алва. Пока вы живы, он не сбежит, не оставит вас. Его жизнь – залог вашей. Ваша – единственное препятствие между ним и свободой.
Он не может поверить в то, что слышит, вина обрушивается новой тяжестью. Все обретает смысл. А весенний сад из его юности окончательно догорает в лиловом пламени. Какое счастье, скоро все закончится. И Рокэ будет свободен. И спасет Талиг и Катарину.
Оллар не замечает, как и куда исчезает его собеседник, хотя его имя вдруг всплывает в памяти: отец Герман... хотя разве он не умер? Но мысли цепенеют, постепенно руки, ноги, голову окутывает упоительная слабость, а в камере почему-то светлеет. И последнее, что видит Фердинанд, - пронзительно-синие глаза Рокэ, только почему-то на женском лице, но это уже неважно.
Он уходит в мире.

["История одной присяги"]

Буммм. Захлопнулась тяжелая дверь камеры, тюремщики ушли, Фердинанд остался один, задыхаясь и кашляя от рыданий.
«Король Талига не может лгать».
«Рокэ Алва... все слышал».
«…как бы я хотела, чтоб они были не Олларами…»
«Я лгал, лгал!..»
- Рокэ… - всхлипнул бывший король. – Я не хотел… не хотел!

весна 377 К.С.

- Ваше Величество, - герцог Алваро Алва почтительно преклоняет колени перед королем, лицо как всегда – пустое, каменное, Фердинанд вздрагивает и отводит взгляд. Из-за плеча Первого маршала Талига королю светло улыбается невысокий стройный юноша. Фамильные черты, глаза ярко-синие... Это, должно быть, маркиз Алвасете, уже год как единственный наследник своего отца. Герцог Алва не медлит, но и не спешит:
- Позвольте представить вам моего сына...
- Рад видеть вас, Рокэ, - совсем не по этикету отвечает молодой король. Он спиной чувствует, как недовольно хмурится за спиной отец Сильвестр, и начинает заикаться: – М-мы рады п-приветствовать маркиза Ал... Алвасете...
- Это большая честь для меня, Ваше Величество.
Сколько же ему лет... Пятнадцать, точно. Через год маркиз отправится в Лаик, об этом совсем недавно беседовали Его Высокопреосвященство и герцог Рудольф. Говорили, что он станет вторым Алонсо. А если и другие - Савиньяки, Ариго, Валмоны, Ноймары, - вырастут похожими на него, то страну можно будет оставить спокойно...
А будь что будет! Король он – или не король?
- Маркиз, вы недавно в Олларии, наверное, еще не видели королевский парк? Я покажу вам его, пойдемте. Отец Сильвестр, вы же проводите герцога Алва к Его Высокопреосвященству? Он вчера спрашивал о вас, наверное, какое-то дело требует вашего внимания.
- Ваше Величество...
- Выполняйте нашу волю, Первый маршал, - довольный собой, Фердинанд кивнул остолбеневшему олларианцу и невозмутимому Алваро. – Маркиз, пойдемте же.
Рокэ все еще смотрит на отца, но не ждет, одобрит тот или нет, он смотрит с вызовом, потом стремительно, но плавно разворачивается на каблуках и идет к ближайшему выходу в парк. Фердинанд идет рядом, но чуть позади, наплевав на приличия, он пытается понять, как может обычный человек так двигаться? Но в дверях маркиз пропускает его вперед.
- Рокэ... можно вас так называть?
- Как будет угодно Вашему Величеству.
Фердинанд краснеет и некоторое время молчит. Потом спрашивает совсем не то, о чем хотел узнать:
- Отец на вас не рассердится?
Юноша легко пожимает плечами:
- Может быть. Ну и что? Вот если бы я его ослушался из-за какой-то глупости... Да и воля Вашего Величества – закон для всех талигойцев, если только они не предатели.
- Но вы кэналлиец, - какое существенное замечание, Фердинанд. – Я хотел сказать... Мне говорили, что кэналлийцы и марикьяре подчиняются только соберано Алваро. Вот скажите, Рокэ... – Оллар пристально смотрит на спутника, - если соберано... не ваш отец, а вообще... захочет отложиться от Талига, этому ведь никто не сможет помешать?
Маркиз Алвасете удивленно округляет глаза – как все-таки странно видеть чувства на лице Алваро! – и смеется. Фердинанд обиженно отворачивается и идет к фонтану, но Рокэ тут же догоняет его и останавливает, схватив за руку. Так странно... К нему вообще редко кто прикасается, если это не обусловлено церемониалом.
- Ваше Величество, - синие глаза смеются, но голос добрый, не язвительный, - я вам могу прямо сейчас поклясться своими предками до двадцатого колена, что Кэналлоа никуда не отложится, пока на троне династия Олларов. Что бы там ни говорили люди, в роду Алва не было, нет и никогда не будет предателей. Спите спокойно, Фердинанд. Я всегда буду на вашей стороне.
Король молчит, слегка ошеломленный этими горячими словами, а потом крепко сжимает руку своего первого вассала. Первого – потому что остальные приносили присягу наследнику династии, но не лично ему, Фердинанду, девятнадцати лет от роду. Рокэ, мой первый и самый верный вассал, я тебя не забуду и не предам.
- Пора идти, Ваше Величество, - спохватывается маркиз, – видите – идет капитан королевской стражи? Наверное, дело Его Высокопреосвященства к отцу было не очень важным.
- Мы ведь еще увидимся, Рокэ? – медлит Фердинанд, не желая так быстро возвращаться из сбывшейся мечты в будни с каменным изваянием по имени Алваро, всегда сердитой матушкой, честолюбивым Сильвестром.
- Конечно! Через два года, в день святого Фабиана. А может и раньше, если отец разрешит...

весна 387 К.С

У короля не может быть друзей. Только подданные. Только придворные льстивые лица. Только кардинал, подавляющий любой проблеск воли монарха. Только маршалы и адмиралы, которые за твоей спиной шепчутся, вспоминая великого Франциска: «какой был воин!» Король не может сам выбирать супругу. Один уже выбрал, говорит Сильвестр, думая, что ты его не слышишь, - и что стало со страной? Уже второй год они перебирают принцесс, герцогинь, даже графинь, отбрасывая одну за другой.
Фердинанд устал от лжи, от давления, от нескончаемой лести. Он уже не пытается править, он сочиняет титулы, рисует гербы, изредка ездит на охоту. И по-прежнему читает все депеши из армии, в которой служит Рокэ герцог Алва. Он в двадцать четыре года уже полковник, прошлой весной был представлен к награде, его любят, ему завидуют, о нем сплетничают, даже не понижая голоса... и он единственный, кто видит в Фердинанде короля, а не куклу на разукрашенном троне.
- Ваше Высокопреосвященство! Ваше Высоко... – молоденький монах догоняет их, торопливо кланяется королю, но смотрит только на Сильвестра. – Доложили только что... Покушение... Винная... Двадцать человек...
- Что? – кардинал хватает помощника за плечо. – На кого?!
Олларианец задыхается от бега, голос его не слушается, но по губам можно прочитать: «Алва». Фердинанд кидается вперед и с неожиданной даже для самого себя силой трясет вестника, пытаясь добиться вразумительного ответа:
- Что с ним?! Что с Рокэ? Отвечай!
Удивительно, что Сильвестр не вмешивается. Да он же не может, он привалился к стене, схватившись за сердце, и медленно, тяжело дышит. Что делать? Что делать?! Надо принять какое-то решение, но беда - Фердинанд давно забыл, как это делается!
- Что случилось? – подбегает кто-то в форме королевской стражи. Ну наконец-то, а то дворец словно вымер! Фердинанд отпускает монаха и оборачивается – граф Лэкдеми, как же это удачно! Ему достаточно нескольких путаных слов, чтобы все понять, и трех секунд, чтобы начать отдавать распоряжения.
Фердинанда уводят едва ли не под руки, но он и не сопротивляется, слишком сильное было потрясение. Он не спит до утра, расхаживая по спальне, молясь Создателю и всем известным святым – пусть Рокэ останется жив! Любой ценой – пусть останется невредим!
...наверное, Эсператия все-таки не лжет – ближе к обеду Лионель Савиньяк докладывает, что Алва жив, практически не пострадал, а все нападавшие – погибли. Простите, Ваше Величество, но герцог не может прибыть на аудиенцию, он три часа назад отбыл в действующую армию...

393 К.С.

- ...моя кровь и моя жизнь принадлежит Талигу и Олларам!
Рокэ Алва – Первый маршал Талига. Сбылись слова Диомида и Алваро.
Фердинанд улыбается, протягивает руку вассалу, поднимает его с колен. Губы шевелятся, послушно выговаривая нужные слова, но король не может не вспоминать сейчас разговор в королевском парке. Шестнадцать лет прошло, а он помнит каждое слово. Помнит ли тот день Алва, вот что хотелось бы знать... Как будто в ответ, Рокэ вскидывает голову и – его лица никто больше не видит – одними только губами произносит:
«Спите спокойно, Фердинанд».
Теперь можно не бояться, ведь Алва подавит восстание и расправится с мятежниками. Проклятые бунтовщики! Но и на них теперь есть управа.
- Мы уверены в вас, Первый маршал.
Катарина – милая девочка, какая она добрая! - поднимается с трона и встает рядом. Нежный голосок произносит слова благодарности, но Алва на нее не смотрит, Фердинанд понимает - мысленно он уже с армией.
Я верю в тебя, Рокэ. Иди.