[СПОЙЛЕРЫ]

[spoiler]
Наконец, самое позорное для человека, посвятившего столько речей теме свободы и достоинства, — это почти что работорговля, которая стала одной из главных статей кубинского экспорта в последние годы правления Фиделя Кастро. Когда кубинских врачей — одну из немногих профессий, для которых сохранили железный занавес, — стали централизованно отправлять на заработки в отдаленные и опасные районы Латинской Америки, отбирая потом до 90% заработанного.

Двойное равенство
Парадокс тут в том, что будь Фидель Кастро заурядным латиноамериканским диктатором, коррумпированным и беспринципным, то материально Куба жила бы сейчас значительно лучше. Средние показатели по образованию и здравоохранению, скорее всего, были бы пониже, но зато люди были бы избавлены от унижений социалистической экономики: от мечтаний о нормальном шампуне, от медленного интернета за четыре с половиной доллара в час, от ограничений на максимальное количество столиков в кафе и от лицемерной ситуации, когда зарплату выдают в одной валюте, а за нормальные товары надо платить в другой, несравнимо более дорогой.

Но Фидель Кастро не был заурядным диктатором. Его вообще очень трудно записать в диктаторы, хотя все формальные признаки вроде бы налицо: полвека у власти, воля вождя — закон, однопартийные выборы, цензура и политзаключенные. Но это диктаторство смягчалось удивительной искренностью и принципиальностью Кастро, его абсолютной честностью, которую он сохранял всю жизнь. С ранней молодости, когда не мог потратить партийные деньги на еду для собственного ребенка, потому что у однопартийцев, которые эти деньги сдавали, тоже есть дети, и не слишком сытые. И до поздней старости, когда грустно признавался журналистам, что кубинская модель не годится для экспорта — ведь она и на самой Кубе больше не работает.

Такая искренность в сочетании с постоянным оттоком недовольных за границу позволила Кастро сделать свой режим сравнительно мягким. Иногда его пытаются изобразить чуть ли не кубинским Сталиным, но в реальности революционные трибуналы и трудовые лагеря существовали на Кубе только первые несколько лет после революции. Точное количество жертв репрессий тех лет остается неизвестным, но серьезные научные оценки варьируются в районе двух-пяти тысяч человек. Это очень много в абсолютных цифрах, но для латиноамериканских диктатур тех лет далеко не рекорд.

Даже во время жесточайшего экономического кризиса начала 1990-х искренность Кастро позволила ему сохранить режим без кубинского Тяньаньмэня. Когда лидер нации честно просит кубинцев ужаться и перетерпеть трудные времена, то, конечно, большинство из них будет готово ужаться, потому что знает, что их лидер точно так же, без обмана будет ужиматься вместе с ними. Он же не для себя просит, а для нашей общей страны.

Тем более что предать лидера в такой момент означало бы предать кубинскую независимость и капитулировать перед США, и даже больше — предать саму идею равенства, достоинства, справедливости. Идею, что маленькая страна имеет такое же право сама выбирать себе путь развития, как и большие могущественные державы с сильными армиями.

Каким бы очевидным ни был экономический провал Кубинской революции, значительную часть ее идеологии не может не разделять любой порядочный человек с гуманистическими ценностями. Это как вывернутое наоборот чилийское экономического чудо — может, само по себе оно и прекрасно, но его автор Пиночет — персонаж на редкость отталкивающий: надутый солдафон, скрипучим старушечьим голосом объясняющий, что людей надо пороть, пороть и еще раз пороть. На Кубе эти вещи поменялись местами: люди, живущие на $40 в месяц в домах с окнами без стекол, вызывают сочувствие и возмущение правителем, который довел страну до такого. Но когда видишь этого правителя — смелого и честного человека, который, несмотря на все трудности, не только искренне верит, но и старается реально жить и править по принципам равенства и справедливости, то не можешь не испытывать к нему уважения.

В этой несгибаемой борьбе за гуманистические идеалы и есть главная заслуга Фиделя Кастро перед человечеством. Внутри Кубы его борьба привела к унизительному равенству в полной нищете, и если может служить образцом, то только отрицательным. Зато в международных отношениях Кастро сделал для равенства между государствами не меньше, чем целый Евросоюз. Богатые и благополучные государства Европы десятилетиями, с большим трудом и отступлениями назад выстраивали между собой систему, где маленький Люксембург будет иметь такие же права, как и большая Германия. В это время в Латинской Америке в несравнимо более жестких условиях Фидель Кастро доказывал, что маленькая и бедная Куба имеет право сама решать, как ей жить, независимо от того, что думают по этому поводу большие и могущественные США. И он окончательно доказал это за два года до смерти.

Диктатор Кастро, превративший Кубу в одну из беднейших стран мира, уже давно не ассоциируется с либеральными идеалами — скорее наоборот, с их противоположностью. Но для создания либерального мирового порядка, где все страны по-настоящему равны, независимо от размеров, богатства и силы армии, он сделал гораздо больше, чем многие другие деятели, чьи фамилии считаются синонимом либерализма.

[СПОЙЛЕРЫ]

Чем человечество обязано Фиделю Кастро Максим Саморуков — о вызывающем полярные оценки наследии кубинского диктатора: Carnegie.ru
СПОЙЛЕРЫ

Смерть Фиделя Кастро вызвала поток полярных оценок его деятельности: кто-то нес цветы к посольству Кубы, а кто-то выходил на улицы, не в силах скрыть радости от гибели диктатора. Заместитель главного редактора Московского Центра Карнеги Максим Саморуков рассказывает, почему Кастро вызывает столь разные оценки: он, с одной стороны, превратил Кубу в одну из беднейших стран мира, с другой — сделал многое для создания либерального миропорядка.
Новость о смерти Фиделя Кастро многие не без оснований ждали еще 60 лет назад. А если не в 1950-х, то в начале 1990-х уж точно все должно было закончиться. Но Фидель не только сумел пережить большинство из ожидавших, но и застал исполнение мечты, борьбе за которую он посвятил всю свою жизнь. Эта мечта была совсем не о победе коммунизма во всем мире, а о том, чтобы США признали за кубинцами право жить так, как им самим хочется. Что американцы и сделали два года назад после более чем полувекового противостояния.

Сахар, занавес и терроризм
То, что Фидель Кастро стереотипно ассоциируется прежде всего с обанкротившимся в ХХ веке коммунизмом, сильно искажает его образ и скрывает его реальный вклад в мировую историю. На деле коммунизм был для него скорее удачно подвернувшейся идеологией, в которой можно было удобно совместить два главных устремления его жизни: национализм и борьбу за справедливость.

В 1950-е годы Фидель Кастро поднимал восстания как националист, а не как коммунист. В 1959 году он пришел к власти без помощи СССР. И даже потом, в 1960-е, еще почти десять лет раздумывал, прежде чем окончательно присоединился к соцлагерю. Присоединился, потому что верил, что такой выбор может сделать Кубу более независимой и справедливой страной, хотя к тому времени уже неплохо представлял некоторые из недостатков советской системы.

Серьезно искажают реальность и многие другие популярные стереотипы о Кубе при Кастро. Например, о страшном железном занавесе и гостеприимных США, готовых с радостью принять любого, кому удастся вырваться на свободу из цепких лап кубинского режима. На деле, когда в 1994 году Кастро открыл границы, во Флориду хлынул такой поток кубинцев, что доброй воли США хватило всего на несколько недель, после чего администрация Клинтона запросила Кастро вернуть железный занавес обратно. В обмен Вашингтон согласился ощутимо увеличить количество разрешений на легальную эмиграцию из Кубы в Штаты — до этого американцы выдавали их очень неохотно, потому что в международной полемике нелегальная миграция смотрится куда эффектнее легальной.
Или ставшее в последние годы совсем неуместным обозначение Кубы как «спонсора международного терроризма», которое президент Обама отменил только весной 2015-го. Масштабы террористической деятельности Кубы против США не идут ни в какое сравнение с масштабами аналогичной деятельности США против Кубы, начиная с высадки в заливе Свиней и десятков покушений на Кастро и до совсем уж неприличного взрыва кубинского гражданского авиарейса-455, когда погибли 73 человека, а США потом не стали ни выдавать Кубе, ни сажать сами кубинского мигранта и агента ЦРУ Луиса Посаду Каррилеса, участвовавшего в организации теракта.

Конечно, абсурдно пытаться, как некоторые леваки, увидеть в Кубе реальную и успешную альтернативу капиталистической либеральной демократии. У режима Кастро действительно были отдельные успехи, а, скажем, младенческая смертность на Кубе до сих пор остается ниже, чем в США. Но в целом Кастро оказался на редкость бездарным управленцем. Эмоциональный и увлекающийся, склонный к некритичной одержимости одной идеей, его вмешательство в практические вопросы всегда заканчивалось для Кубы печально.

Тут можно вспомнить его типичное для советского блока фетишистское отношение к круглым цифрам: необходимо произвести именно 10 миллионов тонн сахара и именно в 1970 году. План был провален, а кубинское сельское хозяйство так и не смогло оправиться после той мобилизации, и страна до сих пор производит в несколько раз меньше сахара, чем до революции. Или его безумные контрреформы второй половины 1980-х. Перейдя к социализму только в конце 1960-х, Куба получила от СССР довольно гибкую, по меркам соцлагеря, экономическую модель. Но когда при Горбачеве советский контроль ослаб, Кастро бросился восстанавливать чистоту социализма и навводил абсурдных запретов, чем загнал кубинскую экономику еще глубже в кризис.

[«Я всегда знал, что доживу до этого» Монолог кубинского программиста о смерти Фиделя Кастро]

25 ноября умер лидер кубинской революции Фидель Кастро. Он правил островом почти полвека, с 1959-го по 2008-й, и казался вечным, несмотря на то, что в последние годы почти перестал появляться на публике. При новом руководителе, брате Фиделя Рауле Кастро, Куба начала медленные реформы: приоткрыла экономику, позволила местным жителям зарабатывать небольшие деньги, восстановила отношения с США. «Медуза» попросила Рауля Санчеса Переса, жителя города Матансас на Кубе, рассказать, что ощущают кубинцы в связи со смертью Фиделя — и надеются ли они на окончательный демонтаж диктатуры.
Раулю Санчесу Пересу 50 лет. Он родился на востоке Кубы, в городе Ольгини, высшее образование получил в ЛЭТИ (сейчас — Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет). После советского вуза Рауль преподавал в кубинском университете им. Камило Сьенфуэгоса в городе Матансасе. Сейчас работает программистом в туристической компании. У Рауля Санчеса Переса жена и две дочери (одна живет в США). Он надеется, что «успеет пожить в свободной стране».

Сейчас, конечно, все немного растеряны: умер Фидель Кастро, почти полвека главный человек в нашей стране. Хотя, конечно, все это было ожидаемо, к смерти Фиделя все готовились, в конце концов, 90 лет — это не тот возраст, когда есть большие надежды на завтрашний день. Надо сказать, Фидель и сам сделал многое, чтобы подготовить страну к своему уходу, за что ему спасибо.

Скажу честно, кубинцы Фиделя очень любили. И те, кто сейчас, в связи с его смертью испытывает страх, и те, кто сейчас, в связи с его смертью, испытывает надежду. Но общее для всех — это неизвестность. Определенно, кончилась какая-то большая старая эпоха и вот-вот начнется новая. Хотя я бы не надеялся на быстрые и радикальные перемены. Если честно, мы ждали больших перемен от [нынешнего лидера Кубы, брата Фиделя] Рауля Кастро. Но их не произошло. И вот теперь, когда Фидель умер, Рауль Кастро говорит, что в следующем году он покинет свой пост (в 2013 году Рауль Кастро объявил, что планирует уйти в 2018-м — прим. «Медузы»). И обещает, что будут выборы нового руководителя страны. И что они будут намного более свободными, чем обычно у нас тут бывает. Вот тут, думаю, и стоит ждать перемен.

На что мы надеемся? На свободу предпринимательства, торговли, на большую свободу лично для людей, на развитие частного бизнеса. Но, если честно, больше всего мы надеемся на повышение уровня жизни простого человека. Пока что, увы, живем мы очень и очень бедно.

Да, у нас бесплатное образование, но учителей не хватает, потому что нечем платить им зарплату. Да, у нас бесплатное здравоохранение, причем неплохое — но врачей не хватает, потому что и им государству нечем платить зарплату. Кроме того, государство у нас — единственный поставщик лекарств для людей, которые болеют. Так вот, сейчас ситуация такова, что у государства нет ресурса производить эти лекарства. А купить их нельзя! В аптеках они не продаются. Так что не помогут даже деньги, если они у кого есть. Но обычно у нас ни у кого здесь денег нет.

Мне повезло, конечно. Моя зарплата — 150 долларов США в месяц. У жены чуть больше. Наши дети уже взрослые. А одна дочь вообще живет в Соединенных Штатах Америки! Так что у нас там есть родственники, они нам очень помогают. На Кубе нас никто и никогда не притеснял за то, что мы имеем родственников в США, никаких проблем с отъездом дочери не было.

Я, если честно, вообще за последние 20-25 лет не знаю ни о каком случае, когда бы человека из моего ближнего круга — друзья, знакомые, родственники, — преследовали, сажали в тюрьму или лишали работы за политические взгляды. У меня нет никакого личного опыта, связанного с репрессиями. Я порой читаю в интернете о каких-то случаях, связанных с гонениями и даже с судами. Но, повторюсь, лично не сталкивался. Вообще, насколько я понимаю, позиция государства в последние годы такая: если что-то не нравится, вы можете уехать. И действительно: многие уезжают за границу. В основном в США.

Я слышал, что в России часто говорят о Фиделе Кастро, сравнивая его со Сталиным. Это неверно. Я бы, скорее, сравнил его с Лениным. В романтическом, революционном смысле. Думаю, так же к нему относятся и остальные кубинцы. Режим, при котором мы жили все эти годы, наверное, можно назвать мягкой социалистической диктатурой.

И вот она кончилась. В официальных сообщениях говорят, что до 4 декабря в стране будет траур, приспустят флаги. Многие люди поедут прощаться с Фиделем Кастро. Я, наверное, не поеду.

Хоронить его будут в Сантьяго-де-Куба, городе его военно-революционного героизма. Там же похоронен наш национальный герой Хосе Марти.

Ну, а как похоронят Фиделя Кастро, начнется какая-то другая, новая жизнь: жизнь без Фиделя. Я всегда знал, что доживу до этого. Мне 50, я еще молод, так что, надеюсь, поживу!

[Почему меня понесло в "Свободу"]

Меня позвали на «Свободу» высказать впечатления о роли Кастро, который задал вектор революции. Я предупредил, что в полемике участвовать не буду. Предполагал, что будут лить помои, но дадут 5 минут сказать главное из того, что я видел. И отказаться в момент похорон как-то не мог.
Вот что, примерно, хотел сказать:

Эта революция — удивительное и таящее в себе множество уроков явление второй половины века. Совершенная вопреки теориям и расчетам, она вызвала безудержный восторг евтушенок всего мира, а потом, по взмаху дирижерской палочки хозяина,— стала объектом их самой патологической злобы и клеветы.
То предательство, которое совершила мировая культурная элита в конце 80-х годов в отношении Кубы, — веха общей смуты. Важная часть этой измены вызревала среди нас, на наших глазах и даже в нас самих. За 90-е гг. телевидение Москвы не сказало о Кубе ни одного теплого слова — лишь злорадство и ненависть. Это — чистый случай ненависти, не оправданной никакими разумными обстоятельствами и интересами. Ведь никакой осязаемой вины Кубе приписать не могут. Вопли про тоталитаризм Кастро — полная чушь. С пресловутыми правами человека дела на Кубе было несравненно лучше, чем во всех латиноамериканских «демократиях» и даже чем в самих США.
Это — ненависть к народу, который сохраняет достоинство и держится в условиях, когда это кажется абсолютно невозможным. Ненависть к народу, который, находясь на грани настоящего голода, сохраняет младенческую смертность на уровне 7 на тысячу — когда в богатой Бразилии она составляет 37 на тысячу. Если бы мы поняли истоки этого переворота в душе нашей либеральной интеллигенции, мы бы прояснили многое и в нашей судьбе.
На Кубе я провел счастливые годы. Работал, глядел вокруг, спрашивал, думал. Вырос я в АН СССР, в среде «шестидесятников». Набрался от них спеси, с которой они подходили к проблемам общества — демократия, оптимизация, эффективность. Куба из меня вытряхнула этот мусор, выбила меня, как пыльный ковер. Как много слоев «простой» проблемы приходилось преодолеть, пока начинал понимать ее суть.
За эту науку я благодарен огромному множеству кубинцев — на моих глазах разыгрывались драмы любви и раскола, побед и ошибок, искуплений и прощений, как в любой революции. Но не было в ней ненависти. За это кубинцы благодарны СССР. Поддержав Кубу в самый трудный момент, мы позволили их революции не ожесточиться. Мы в 30-е годы такой руки помощи не имели, и радостно было видеть суть революции нашего типа, когда людям не приходится озлобляться.
Любовь и идеализация человека — часто источник поражения, но в тот момент соединение жертвенности с любовью просто создало новую Кубу — новое общество. Что бы там мне ни говорили о производственных отношениях. Ответная любовь народа компенсировали неопытность и ошибки, неизбежные лишения и нехватку. Куба в 60-е годы просто дышала счастьем. Чтобы верно взвесить это, надо знать, из чего вырвалась Куба. Это было патологическое общество.
Я приехал на Кубу в 1966 г. Бросился в глаза шрам старого — это не отразишь в статистике. На Кубе много очень красивых девушек. Идет такая, с лицом богини,— а ноги, как трости, искривлены туберкулезом, рахитом и другими следами детского недоедания. В Орьенте, бедной провинции, это было почти всеобщее явление. Как увидишь, страшно. Второй раз я приехал туда же в 1972 г. Подросло поколение девочек, уже после революции. Это было как чудо — у всех спортивные, гармоничные фигуры. Следы болезней начисто исчезли. Стоило только дать, на голом волюнтаризме, каждому ребенку и старику по литру молока в день – утром ставили к двери. Хоть к лачуге, хоть к обшарпанному коттеджу бывшего миллионера.
Выправлять то изломанное общество «заднего дворика» США — это был подвиг труда и терпения. Все было творчеством, все — против «теории» и роя иностранных экспертов.
В общем, я там столько насмотрелся и переговорил – с революционерами, контрреволюционерами, диссидентами и просто людей Кубы – что в Москве ушел из любимой химии и погрузился в это обществоведение.