Арамона. Сил на это у него хватило.


Откуда такие сведения?  

Тоже согласен, что скорее всего убийство было совершено не в храме (ну нет смысла Герману, Паоло и Арамоне встречаться в таком месте.), а тела туда позже перенесли. Благо большинство унаров сидело взаперти, что резко сокращало количество возможных свидетелей.

В части Шабли - мог и увидеть, но на интересующую нас часть убийства это не влияет.

 ...Ну, тут можно довольно непротиворечивых картинок накидать из самых общих соображений. Скажем, вот если предположить ссору и пьяный непреднамеренно смертельный удар не ожидавшему того унару (да на угол толкнул!), то о. Герман уже становится свидетелем убийства, а он не солдат, и то, что он ловчее Арамоны – далеко не факт...

Тот период когда это расследование проводилось - в его репортаже отсутствует.

А у него был повод эту историю вспоминать?

Это если допустить, что он действительно что-то помнил... Но ведь мог и соврать.

>> хохочущую пьяную тень
Не поленился, нашел цитату. Нет там такого. Зато есть тело предположительно Паоло, и Герман с залитым кровью лицом, тянущийся к стене. Более того, пассаж звучит так:
"только людей, кроме лежащего, здесь нет." Ну то есть Герман уже не человек. И убийцы (если это был Арамона или кто-то еще из живых) в сцене тоже нет.

Мордатый ментор в предыдущем абзаце упомянут, но в другом контексте: "бобовая похлебка, первая присяга, мордатый пучеглазый ментор, пламя факелов."

Лень сейчас искать цитату, но в последнем Рассвете вроде бы Ли видит хохочущую пьяную тень и лежащего ничком темноволосого унара, что как бы намекает.

Кстати, тут не поднимался вопрос, а как это Герман смог без приглашения заявиться прямо в спальню Арамоны??? Это совсем не по-выходецки.

При всём уважении, эр Lasar, не могу с вами согласиться.
То, что мы не видим другого способа навести выходца на Арамону, еще не является доказательством его вины в смерти Германа и Паоло.

Более того, в КнК, когда Герман приходит, чтобы забрать Арамону, тот добросовестно не считает Германа мертвым, и не помнит ничего такого, что можно было бы поставить ему в вину. Да, он прикидывает в уме возможность убийства Германа, но с этим он немного опоздал , хе-хе.

(Да, я допускаю, что он мог об этом забыть в присутствии выходца, как это было с Луизой в присутствии Циллы. Но на это ничто в тексте не указывает.)

Видите ли, проблема в том, что Арамона был репортером, и мы знаем его непосредственные мысли.

Конечно, он мог стать причиной смерти Германа и Паоло неумышленно (и это даже весьма вероятно), но тогда формулировка "когда Арамона совершил убийство" - некорректна.

Тела в реальности не нашли. Ведь Герман и Паоло стали выходцами, и соответственно используют их до сих пор.
Тела про которые идет речь Ли видел при своем мистическом путешествии. Он скорее видел некую картину из прошлого, когда Арамона совершил убийство.

Эр prokhozhyj.

Я ничуть не умаляю заслуг Робера, он действительно много сделал для спасения граждан. Но всё-таки в книге он был в какой-то степени нерешительным и началось это давно. Он постоянно мечется в своих размышлениях. И вот вроде делает что-то действительно стоящее, но в мыслях у него всё равно хаос, он раз за разом спрашивает у самого себя, правильно ли он поступает, не ошибается ли он. Это нормальные мысли, но не в таких количествах. Слишком много метаний, слишком много тлена и он тратит на это время. А если бы не тратил, то всё делалось бы быстрее. Он бы, возможно, быстрее бы понял, что от бирисцев добра ждать не стоит и последовал совету Карваля, а не пустил всё на самотёк и в итоге заимел в их лице хорошо вооружённую бесноватую группировку.
То, как он поступает /т.е. спасает людей, прорывается из города, обороняется и т.д./ - в большинстве своём всё это вынужденное. Если загоняют в угол, не укусить в ответ невозможно. Но менее нерешительным от этого тоже стать нельзя.
Может быть, я сужу несколько предвзято. Но в моих глазах Роберу всё-таки не хватает уверенности и спокойствия при принятии важных решений. Да, в нужный момент он почти всегда может собрать волю в кулак, но проблема в том, что чаще всего он ждёт до последнего. Мечется до тех пор, пока припекать не начнёт и лишь тогда прыгает из своего угла вперёд.
Раньше он всё-таки увереннее был. Но я, как уже писала, не виню его, я понимаю, чем эти изменения вызваны. Но, к сожалению, они мне не нравятся.

Фердинанд Оллар женился бы на ком-нибудь другом, только и всего.

При формировании эсператиских верований слугами Леворукого сделали не кошек, а собак.