Форум официального сайта Веры Камши

Здравствуйте. Я – Майкл Джест, потомственный нобиль. Заметил, что в этом разделе авторы выкладывают фанфики и по другим фэндомам, а также собственные оригинальные произведения; поэтому решил осмелиться выложить тут пока только начало своего фанфика по сериалу «Горец». Называется фик «Знак Последнего», в нем будет несколько частей.
Надеюсь, с разделом я не ошибся, Правил не нарушил, за рамки, созданные имеющимися прецедентами, не вышел, и ругать вы меня не будете.

                        Знак Последнего.

                                              Я часто вижу страх   
                                              В смотрящих на меня глазах.

                                                            Король и Шут 


                    Часть 1. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим и окрестности.

                                              Сидел на озере рыбак,
                                              В лодке с удочкой дремал.
                                              И потому не замечал,
                                              Как на воду лёг туман.
                                              А потом увидел он,
                                              Белый пар со всех сторон.
                                              "Что мне делать, как мне быть?
                                              Как узнать куда мне плыть?
                                                   
                                                                Король и Шут
 
                                             

                              Глава 1. Июльские иды.

    Ливий Терм открыл глаза и нахмурился, припоминая, где и когда он уснул. Голова почти не болела – хоть и спал Бессмертный недолго, хмель быстро выветрился. Сделав таким образом вывод, что накануне он пил, Ливий скосил взгляд направо – там на столике лежал его короткий меч. Похвалив себя за никогда не покидавшую его предусмотрительность – даже в пьяном виде он беспокоился о сохранности своей жизни – он, по – прежнему не поворачивая головы, глянул налево. Так и есть, там спиной к нему лежала черноволосая женщина. Ливий напрягся и стал вспоминать, у кого же он в гостях – спальня была явно не его – что было вчера и, самое любопытное, кто же лежал в постели рядом с ним.
    В окно светили лучи солнца, было утро. Ливий фыркнул: если тут была знатная пирушка, то закончили они не более пяти часов назад, значит, все гости спят как убитые, не исключая и таинственной прелестницы, чью спину он лицезрел. Тут Терм, наконец, вспомнил, что вчера, будучи на расстоянии дня пути до Рима, он не удержался и поехал вместе со случайно подвернувшимся ему на пути молодым Руфом, который звал его на свою виллу. Затем Руф что – то показывал ему, какие – то новые постройки, потом они смотрели зверинец, после чего приехал еще кто – то, и началась пирушка. Припомнив все это, Ливий почувствовал себя гораздо более уверенно, пригладил вьющиеся русые волосы, потянулся, заложил руки за голову и стал рассуждать на предмет того, кто же лежит рядом с ним. Придя к выводу, что это одна из двух замужних кузин Руфа, гостивших у последнего, Терм передернулся: он терпеть не мог утренних сцен, какими бы они не были. Иными словами, он всегда предпочитал засыпать вместе с женщиной – желательно, хорошенькой и молодой – а просыпаться раньше ее. Вообще же он был несколько удивлен и даже смущен своим поведением, поскольку вот уже без малого пять сотен лет плотские утехи и вино надоели ему, и он обращался к ним или желая забыться, или за компанию. Вчера случилось именно второе: Руф блистал всеми пороками молодости, и Ливий поддался искушению и свернул с дороги, ведущей в Рим.
    Полежав еще некоторое время, Терм вздохнул и бесшумно сел на постели. Голова была совсем не тяжелая, и он мысленно похвалил себя за то, что редко пьет,  - Бессмертие Бессмертием, но он неоднократно слышал, что изо дня в день пьющие Бессмертные встают утром с тяжелой головой. Надев тунику и прихватив на правом плече плащ аграфом, Ливий обул на ноги сандалии и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
    Дом мирно спал. Кое – где копошились слуги, но Терм не обращал на них внимания. Припомнив, где находится кабинет Руфа, он направился туда, желая оставить хозяину записку со словами благодарности и извинениями за ранний отъезд. Дверь кабинета была приоткрыта, оттуда доносилось мерное похрапывание. Заглянув туда, гость обнаружил спящего в кресле хозяина, положившего голову на стол. Осторожно ступая, Терм подошел к столу, аккуратно достал из – под головы Руфа чистый лист папируса, на котором он нерачительно уснул, и принялся за письмо.
    Покончив с этим, Ливий выскользнул из кабинета, превращенного в опочивальню, спустился вниз, вышел во двор и направился к фонтану. Умывшись, он кивнул рабу, поднесшему ему полотенце, - он никогда не вел себя с рабами грубо, хотя, конечно, относился к ним пренебрежительно. Он мог наказать раба, если тот провинился, мог провести ночь с понравившейся рабыней, мог отправить непокорного на галеры, но старался не обижать своих рабов зря и даже не разлучать их с семьей. Излишняя жестокость была в его глазах качеством не самым лучшим. Ливий был рожден в Греции, в то время отношение к рабам было сравнительно мягкое, и он пронес память о тех временах через всю свою долгую жизнь. К тому же, ему самому тоже пришлось побывать рабом, да еще и в каменоломне, и Терм понимал, что быть рабом не очень приятно.
    Велев рабу – конюху седлать его лошадь, Ливий подождал, пока тот исполнит приказание, и проверил, хорошо ли сбоку седла закреплен его длинный меч. Следуя веяниям времени, он всегда носил короткий, но в бою предпочитал лезвие подлиннее. Удостоверившись, что с мечом все в порядке, Терм вскочил в седло, глянул на виллу в последний раз и, не оборачиваясь более, пустил коня крупной рысью – к ночи он рассчитывал быть в своем римском доме.
    Впервые ощущение приближения чего – то нехорошего посетило Ливия спустя пару часов после того, как он покинул виллу Руфа. Был знойный полдень, кругом тянулись поля, впереди зеленела небольшая роща, через которую лежал путь всадника. Кругом все было безмятежно, жизнь шла своим размеренным чередом, его Волчица спокойно помахивала ушами, не чувствуя тревоги хозяина, и эту идиллию разорвало тревожное предчувствие. Терм сам удивился тому, что в такой славный день ему почти страшно въезжать в казавшуюся совершенно безобидной рощу. За столетия своей жизни он научился владеть собой и гордился этим своим умением. Страх в его глазах никогда не был чем – то предосудительным, Ливий всегда считал его знаком того, что надо насторожиться и быть повнимательнее, но панику – а именно ее напоминало охватившее его чувство – он всегда презирал, считая дурным советчиком.
    Пытаясь понять, что же его тревожит, он заставил коня повернуться вокруг своей оси и внимательно огляделся. Поблизости не было ни души, вдалеке на полях работали люди. Пожав плечами, Терм продолжил путь, а заодно и размышления о природе страха и паники.
    Так вот, страх для него был чувством, основанном на чем – то рациональном, реально существующем. Его мозг, анализируя страх, находил источник его и решал, стоит ли его опасаться. Если опасаться стоило, Ливий предпринимал необходимые в данной ситуации меры. Паника же была чувством иррациональным, ее можно назвать животным страхом. Можно было признавать ее высшим прозрением, но Терм, друживший в свое время с Эпикуром, полностью разделял мнение последнего о непричастности богов к ходу нашей земной жизни. Считая так, он не верил в разные знаки, в высшую справедливость, в бытие после смерти и находил в себе мужество быть несуеверным. Потому – то чувство, испытываемое им в этот момент, было весьма оскорбительным.
    Въехав под сень деревьев, Ливий был бы даже рад почувствовать Зов, хотя обычно ему не доставляли особого удовольствия незапланированные встречи с другими Бессмертными. Фехтовал он очень хорошо и постоянно поддерживал свое мастерство тренировками, но рисковать самым дорогим, что у него было, не любил. Однако сейчас Зов был бы знаком того, что никакой особенной, неизвестной ему доселе опасности нет, а просто есть еще один Бессмертный, с которым придется выяснять отношения, а то и просто поболтать и разойтись миром, если он окажется старым знакомым или сговорчивым малым. Терм, впрочем, ничьего Зова не ощущал и поэтому продолжал ехать, обозревая придорожные кусты.
    Справа в этих самых кустах что – то хрустнуло и зашуршало. Волчица соизволила вздрогнуть, Ливий выхватил короткий меч из ножен и покрепче перехватил поводья. Шуршание стихло. Всадник целую минуту внимательно смотрел на заросли и затем фыркнул, увидев выбежавшего оттуда задорно поднявшего уши кролика.
    - Скотина, - процедил Терм, вбрасывая меч обратно в ножны и продолжая путь.
    Кролик, очевидно, понял, что обращаются к нему, но беседу решил не поддерживать. Только упрыгав на безопасное, на его взгляд, расстояние, он обернулся, сел на задние лапы и принялся разглядывать всадника.

    - Радуйся, - поддразнил его Ливий, - ты, наверное, первый раз в жизни кого – то испугал.
    Роща закончилась, но напряжение, которому, казалось бы, был дан выход, никуда не пропадало. Дорога снова шла полями, небо над головой было ясное, без единого облачка, но на душе было так погано, как давненько не было. Сзади будто бы послышался стук копыт, Терм обернулся, но никого не увидел: дорога была пуста.
    «Пожалуй, надо прокатиться чуть скорее, тогда есть вероятность развеяться», - подумал он и пустил Волчицу легким галопом. Та постаралась извернуть шею и посмотреть на него с укоризной, но Ливий все равно бы ничего не заметил – он смотрел на то, как все быстрее мимо него проносятся обильные поля, далекие фигуры работников, редкие маленькие домики, деревья. Однако за цокотом копыт Волчицы ему неизменно чудился другой – все более близкий. Долго так выдержать он не мог и, наконец, остановился. Все стихло, на дороге позади него никого не было. Сплюнув в дорожную пыль, Терм поехал дальше уже медленнее. Волчица была его любимой кобылой, было глупо обижать ее неоправданно быстрой ездой в такой жаркий день. Ливий похлопал животное по шее и причмокнул. Волчица в ответ пошевелила ушами и едва мотнула головой. Тревога все нарастала.
    Терм дорого бы дал, если бы с ним был какой – нибудь спутник. Обычно он не придавал большого значения тому, есть ли с ним кто в дороге или нет, но сейчас чувствовалась насущная необходимость обсудить хоть с кем – то погоду и прочие пустяки. Такие разговоры могли отвлечь от гнетущего чувства приближающейся опасности, а Ливий был уверен, что стоит лишь забыть об этом, отвлечься хоть ненадолго, и паника исчезнет. Собственными же силами сделать это не получалось.
    Еще было бы неплохо, чтобы погода испортилась, загремел гром и небо разверзлось хорошим дождем. Это могло отвлечь от странных опасений, да и сами эти опасения в плохую погоду сделались бы более естественными и, следовательно, не такими навязчивыми. Всадник окинул, сколько хватило взгляда, горизонт в поисках хоть одной тучки – тщетно.
    Если бы не отсутствие веры в предчувствия, Терм мог бы подумать, что боги остерегают его от поездки в Рим. И даже если бы у него была бы такая вера, он все равно навряд ли бы повернул Волчицу назад: в провинции, куда он ездил по хозяйственным делам, было смертельно скучно, а Рим таил в себе массу наслаждений и развлечений. Даже такой зрелый Бессмертный, как Ливий, находил в этом городе занятия, способные доставить ему удовольствие, не говоря уже о более молодых и неискушенных, например, о Гае Лепиде. К последнему, черноволосому утонченному красавчику, смазливой мордашкой напоминавшему женщину, Терм относился неодобрительно: тот уже лет шесть безвылазно сидел в Риме, пил вино, любил своих мальчиков и, похоже, не намеревался покидать города до тех пор, пока отсутствие перемен в его внешности не станет очень уж явственным.
    Хотя, по зрелом размышлении, Ливий в бытность свою молодым Бессмертным – со дня смерти Лепида прошло лет десять, не больше – совершал те же ошибки. Испытавшее смерть тело, неожиданно обретшее новую, куда более долгую, чем прежняя, жизнь, и осознавший свое Бессмертие мозг требовали упоения этим самым Бессмертием. Впрочем, Терму, когда он возродился, повезло меньше, чем Гаю Лепиду: последний был наследником богатых родителей, отравился в возрасте всего двадцати двух лет, и его красота была хоть и женственной, но бесспорной, тогда как Ливий мог похвастать лишь простым волевым лицом и решительными скулами.
    Возросшее чуть ли не до звона в ушах напряжение вырвало его из размышлений о беспутной молодости Лепида. Терм оглянулся вокруг: картина почти не менялась, но впереди маячил постоялый двор, что его весьма обрадовало: там можно было передохнуть, поесть и почувствовать себя в кругу людей.
    Хозяин, пожилой плотный сицилиец, провел гостя под сень деревьев и, сладко улыбаясь, указал на прогуливающихся в саду пышнохвостых павлинов:
    - Не угодно ли господину отведать мяса этих чудных птиц? Уверяю, оно столь же сочно…
    - Нет уж, уволь, почтенный хозяин, - Терму доводилось пробовать мясо павлинов и он находил его мерзким на вкус, - давай что – нибудь съедобное. Ты ведь с Сицилии? Так давай миногу, самую лучшую, что у тебя есть, давай гусиную печень, давай… Что у тебя из горячего?
    - Кабан, господин, очень славный кабан. Господин так проницателен…
    - Так давай кабана, но смотри, чтобы кусок был горячим весь, а не только снаружи. И поживей!
    Хозяин кинулся на кухню, а Терм с неодобрением посмотрел на павлинов.
    - Проклятье, - пробормотал он, - меня будто грызет изнутри.
    Поев, слушая болтовню хозяина и изредка односложно отвечая ему, Ливий не скупясь расплатился, выслушал очередную порцию восхвалений своей щедрости и вывел коня на дорогу, напутствуемый благословлениями сицилийца.
    Ехать было несколько веселее, чем прежде: до Рима оставалось совсем немного, и эта близость города бодрила Терма. Тревога не исчезла совсем, но будто бы ушла вглубь его существа, и мысли его стали не так мрачны. Он уже представлял себе, как въедет на городскую мостовую, проскачет мимо Форума, завернет к себе на Аполлоновую улицу, отдаст Волчицу на попечение конюха, примет ванну, отошлет рабов и спокойно уснет, утомленный дорогой, а на следующий день отправится к кому – нибудь в гости, желательно, чтобы к Петронию. Рассуждая таким образом, он почти освободился от тревожных предчувствий и не заметил, как стемнело.

    До города оставалось не более часа пути, рядом с путником по – прежнему никого не было. На небе зажигались звезды, Ливий залюбовался ими, затем ветви деревьев скрыли небо от его взгляда. Выехав из редкой рощи, он вновь запрокинул голову и отметил, что на небе появилось еще несколько звезд. И в это самое время по успокоившимся было нервам разлилась дрожь Зова. Резко опустив голову, Терм медленно вынул длинный мечи и оглянулся: не считая оставшегося позади леса, всюду было открытое пространство, и ни одной фигуры видно не было. Он попытался определить, откуда исходит Зов – раньше это практически всегда выходило быстро и безошибочно, но сейчас Ливий не смог этого сделать. Волчица, как ни странно, вела себя спокойно – даже слишком спокойно. На всякий случай спешившись, Терм еще раз посмотрел вокруг себя и, прислушавшись к Зову, убедился, что он не принадлежал ни одному из тех Бессмертных, кого он знал близко. И еще этот Зов был неуловимо странным, Ливий далеко не сразу понял это. Более молодой Бессмертный мог бы и не заметить этого, но он был опытен и научился ориентироваться в Зове, если это вообще было возможно. Рассказывали, что некий мастак в стародавние времена мог по одному только Зову определять характер и намерения Бессмертного. Таких высот Терм не достиг, но он был вполне согласен с тем, что Зов одного иногда почти неуловимо, но отличается от Зова другого. Природу этого отличия Ливий видел в разной степени колебания нервов каждого из Бессмертных, что физически выражалось в том, что нервы самого Терма вибрировали сильнее или слабее – в зависимости от того, кто перед ним. Сейчас же Зов был таким, какого он еще не встречал: немного привыкнув к нему, Ливий понял, что он не так сильно бил по нервам и не вызывал сильного желания искать глазами того, от кого этот Зов исходит.
    Сильного желания не вызывал, но Терм все равно оборачивался, не давая возможному противнику зайти сзади.
    - Кто здесь? – его голос прозвучал весьма уверенно, и Ливий похвалил себя за это. Он все же был опытным бойцом, его странными Зовами не напугаешь. Следуя древнему Правилу, он представился своим первым именем:
    - Я Теон, сын Лага. Кто ты?
    Именно мысль о старом Правиле натолкнула Терма на интересное, как ему показалось, размышление. Продолжая медленно поворачиваться вокруг своей оси и убеждать себя, что расслабляться не стоит, он припомнил, что в молодости, постигая самые начала жизни Бессмертного, он любопытствовал у своего учителя, откуда вообще взялись Правила, кто их дал Бессмертным и где этот «кто» теперь. Учитель тогда не ответил по существу, а просто сказал, что этим Правилам следуют почти все, а редчайших преступников истребляют даже самые отпетые негодяи из Бессмертных. Со временем понятие «негодяй» для Ливия стало весьма расплывчатым, да и слова учителя подзабылись, но сейчас он вспомнил их и перекинул от них мысленный мостик к тем скудным сведениям о Начале Игры, которые ему встречались на его пути уже после его молодости.
    Пару раз ему доводилось слышать о неких Пророчествах, которые будто бы всегда сбывались. Будто бы эти Пророчества избранным Бессмертным посылал Тот, Кто начал Игру. В подобные вещи Терм, естественно, не верил, но один его хороший знакомый из числа Бессмертных, который точно не лгал, однажды рассказал ему, что теперь уже около тысячи лет назад кому – то было Пророчество, что некий Бессмертный будет непобедим до определенного года. Этот Бессмертный, звали его, кажется, Наассон, действительно, был непобедим до этого самого года, но, едва только минул означенный срок, потерял голову в первой же битве. История была темная, Ливий так и не разобрался, стоит ли ей верить, а если стоит, то полностью ли.
    Таинственный Бессмертный – невидимка молчал, и Ливий продолжал свои рассуждения.
    В другой раз ему стали известны ощущения Бессмертного, которому открылось какое – то другое Пророчество. Суть этого Пророчества Терм не знал, но в общих чертах помнил рассказ того Бессмертного. Он будто бы ощутил непохожий на другие Зов, затем испытал некое облегчение и услышал странные слова. Дойдя до этого момента в своих мыслях, Ливий вздрогнул: только этого ему не хватало.
    - Эй, - произнес он, - есть тут кто?
    Загадочный Зов никуда не отступал, Терм все также чувствовал его. С момента его появления прошло минуты две, но ему показалось, что медленно протекла целая вечность. В этот момент он кое – что услышал.
    Сперва это было монотонное гудение, нарастающее до определенного момента. Ливий покрепче сжал меч и продолжал озираться. Потом раздались слова. Он не мог сказать, что слышит их, однако они неведомым ему образом вплывали к нему в сознание. В то же самое время ему казалось, что слов было намного больше, но те, которых он не услышал, будто бы предназначались не ему. Голоса Терм тоже не различил, хотя, без сомнения, голос должен был быть.
    - Теон, сын Лага. Поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего.
    Едва успев осознать, что он услышал, Ливий почувствовал, что гудение становится все тише. Наконец, оно прекратилось совсем, и вслед за ним стал ослабевать Зов. Терм порядком ошалел, но у него хватило навыка постараться определить, в каком направлении Зов удаляется – увы, тщетно.
    Только после того, как Зов исчез, Ливий понял, что у него нет сил стоять. Опустившись на колени, он почувствовал почти непреодолимое желание уснуть. С колоссальным трудом поднявшись на ноги, он заставил себя влезть в седло, и с третьей попытки ему это удалось. Тронув невозмутимо стоявшую до этого Волчицу, Терм приказал себе ехать домой. Боги ли вернулись, чтобы одарить его такой странной вестью, или случилось что – то другое – этого он не знал. Но произошло нечто странное, и в этом предстояло разобраться.
    Волчица несла его навстречу Риму.

                                Глава 2. 16 июля.

    Солнце поднималось над Римом, предвещая жаркий день. Деревья в саду пока еще хранили прохладу, и Искар сидел под сенью смоковницы, наигрывая на дудочке. У своего прежнего хозяина, старого Марка Сисенны, Искар до переезда в Рим был пастухом. То время, проведенное на Сицилии, среди мягкого теплого климата, доброжелательных людей и вдали от столичных шума и суеты, юноша вспоминал как лучшее в своей недолгой пока еще жизни. Сисенна хорошо относился к своим рабам – это было следствием и врожденного доброго нрава, и хорошего знакомства с Сенекой, и личного благородства. Пусть и немногих он отпускал на волю, зато никому не жилось у него плохо. Будучи человеком в значительной степени мягким, Марк Сисенна попускал своей фамилии многие оплошности по службе, никого не наказывал жестоко, а к Искару относился если и не как к сыну, то уж по крайней мере, как к племяннику. Сметливый мальчик научился немного читать и даже писать, но главное было в том, что никто не обижал его и служба его была не самой тяжелой. Он был младшим пастухом, и это означало, что у него была масса свободного времени помимо учебы у более опытных рабов.
    Условиям, в которых содержались рабы Сисенны, могли позавидовать фамилии гораздо более богатых хозяев. А уж какая вкусная еда была там, на юге, как вкусны там были виноград и овощи, об этом Искар и вовсе молчал. Пожалуй, единственное, что огорчало его было то, что из его народа, из фракийцев, у Сисенны было мало рабов, и юноша привык чувствовать себя несколько одиноким, ибо не было рядом никого, кто мог бы рассказать ему о родной земле, которую он почти не помнил. Первые его воспоминания были связаны с домом Сисенны, и ни родителей своих, ни родных Искар не знал.
    Однако благоденствие не могло продолжаться вечно. Дела Сисенны пошли хуже, несколько урожаев были не столь щедрыми, как ожидалось, и старик был вынужден отправиться в Рим в надежде поправить свое положение. Искара он в числе избранных рабов взял с собой. Едва приехав в город, старик умер. Его наследники, никак не помогавшие ему при жизни, принялись мотать имущество, и очень скоро дружная фамилия Марка Сисенны была распродана. Искару повезло меньше других – его купили одного, и рядом не оказалось никого из старых знакомых. Так он в восемнадцать лет оказался один в доме одного из самых развращенных молодых римлян Гая Лепида.
    Месяц, проведенный  у Лепида, подтвердил худшие опасения юноши. Его новый хозяин был наследником очень богатых родителей и сорил их деньгами направо и налево. На его кутежах присутствовало не так много народа, но сами они славились распущенностью и невоздержанностью. Сам Лепид был еще очень молод, ему было не более тридцати, а выглядел он много младше, но, кажется, уже не оставалось удовольствий, которых он не испробовал бы. Женственный красавец, он, казалось,был создан для удовольствий, и самым странным из них в глазах Искара было пристрастие к мужскому полу. Самым же скверным было то, что в отсутствие любовников из числа равных себе по происхождению и положению Лепид делал таковыми своих банщиков. Обычно бальнеаторами делали рослых сильных рабов, у Гая же Лепида таковыми выступали миловидные юноши. Увы, к таковым относился и сам Искар. У него были светлые вьющиеся волосы, доходящие до плеч, красивое открытое лицо, голубые глаза, яркие алые губы, нос правильной формы, красивая высокая фигура. Пожалуй, выручало его только то, что сейчас у Лепида был роман с другим молодым аристократом, Квинтом Лукуллом, и на рабов он не обращал внимания.
    Отвлекшись от размышлений, Искар положил дудочку рядом с собой и потянулся. Одна радость, в доме Лепида работы у него было немного, зато с товарищами не повезло. Старшие рабы приняли новичка равнодушно, другие банщики были жеманны и скучны, а остальные, подстрекаемые молодым германцем Гулоном, недолюбливали юношу и часто задирали его. Впрочем, до драки дело пока не доходило, но как раз этого Искар боялся меньше всего: он хоть и был достаточно худ, но постоять за себя вполне мог. Гораздо хуже, на его взгляд, были насмешки и подначки.
    Именно Гулон направлялся сейчас в сторону Искара. Гулон был старше на три года, но был гораздо выше и шире в плечах. Приятным его назвать было нельзя: всклокоченные соломенного цвета волосы, угрюмое лицо с приплюснутым носом, невыразительные маленькие глаза вкупе с хриплым наглым голосом скорее отталкивали, чем притягивали. Германец был конюхом и справлялся со своими обязанностями так здорово, что и рабы, и сам Лепид закрывали глаза на его невоздержанность на язык и охоту до красивых рабынь. Зато Искара Гулон невзлюбил с первого взгляда, и неприязнь эта скоро стала взаимной.
    - Эй, фракиец, - глухо окликнул его здоровяк, - номенклатор велел тебе идти в тепидарий, хватит валяться под деревом, как свинья. Займись, наконец, делом.
    Излюбленным издевательством Гулона было сказать что – то обидное и в ту же секунду отвернуться и идти по своим делам, будто не слыша того, что ему говорилось в ответ. Вот и сейчас Искар сказал уже в широкую спину удалявшегося противника:
    - Я – то свое дело знаю, а вот ты ступай на свою конюшню.
    Прозвучало это не совсем убедительно, поскольку германец свое дело знал лучше, чем фракиец свое, да и дело у первого было посложнее. Вздохнув, юноша направился в теплый тепидарий. Убедившись, что там пока никого не было, он проскользнул в небольшое помещение, предназначенное для того, чтобы бальнеаторы ухаживали за собой. Ополоснув тело и слегка намазав его маслом – Лепид денег не жалел – молодой человек вышел оттуда и вернулся в тепидарий. Там уже был Дракил, еще один банщик, который, в отличие от Искара души не чаял в хозяине.
    Едва подумав о последнем, юноша немедленно увидел его самого – молодой Лепид в легкой тоге вошел в тепидарий вместе пухлым Квинтом Лукуллом, чье слащавое лицо бессмысленно улыбалось. Хозяин кивнул, и оба раба приблизились к господам, сняли с них туники, уложили на стоящие рядом покрытые белым виссоном кипарисовые столы и принялись растирать их тела маслом. Случилось так, что Искару достался Лепид, и юноша в очередной раз подивился тому, как молодо выглядит его господин. Ни одна морщинка не прорезала его молодое сладострастное лицо, обрамленное красиво вьющимися черными, как вороново крыло, волосами. Гай Лепид был высок, от природы одарен неплохими физическими данными, но было видно, что развитие собственной мускулатуры не являлось его ежедневной привычкой.

    Пока Искар исподволь рассматривал молодого развратника, тот продолжал начатую за пределами тепидария беседу с Лукуллом:
    - Сенека слишком добродетелен, хи-хи, чтобы советовать императору Рима. Рано или поздно это должны понять. Правитель все же должен быть в достаточной мере развращен и знаком с искушениями. А они неизбежно встретятся ему на пути. Если человеку не давать или запрещать что-то, он рано или поздно взбунтуется и захочет всего и сразу, - Лепид жеманно потянулся, - причем это будет как в том случае, когда такому человеку просто не рассказывают, что можно поступать плохо, так и в том, когда ему запрещают так поступать. Хотя категория «плохо», безусловно, весьма относительна.
    - Но Сенека имеет вес, его уважают, - веско сказал Лукулл своим гортанным голосом.
    - Пока да, но, сдается мне, так не будет продолжаться вечно. Сенека весьма умен, о, он даже очень умен, но все же чересчур добродетелен. И даже если оставить в стороне вопросы, связанные с его личностью непосредственно, с его, так сказать, моральным обликом, меня немного беспокоят – Лепид изобразил на лице усталость, - высказываемые им мысли и взгляды. В особенности две наиболее радикальные, ты, я думаю, слышал о них, Квинт, - назвав предмет своего влечения по имени, оратор улыбнулся и был награжден встречной улыбкой.
    - Ты говоришь об отношении к рабам, - догадался Лукулл, он, похоже, был не так глуп, как казалось.
    - Да, - кивнул Лепид, - это первый вопрос, который вызывает мое смущение. Сенека говорит, что к рабам должно относиться чуть ли не как к равным себе. Но это по меньшей мере странное утверждение, оно вызывает или недоумение, или насмешку. Хи-хи. Раб, с точки зрения физической, похож на человека, раб может говорить, да, но это ли повод считать его таковым? Я имею в виду, - объяснил он, - повод ли это считать его человеком? Обезьяны тоже весьма похожи на людей, а иные так очень похожи, но ведь это не дает им права называться людьми, ходить по улицам и вступать с людьми в браки, - Лепид передернулся, - Сенека вряд ли может отрицать подобное.
    - Но раба можно сделать свободным, - улыбнулся Лукулл Дракилу, и тот виновато опустил глаза и покраснел. Гай Лепид, заметив это, озорно усмехнулся.
    - Безусловно, - ответил он, - раба можно отпустить на волю. Но смотри: если мы рядим обезьяну в человеческие одежды, выпускаем из питомника, даем ей дом, рабов, лошадей, человеком она не становится. Так и с вольноотпущенником. Даже выйдя на волю, либертин остается бывшим рабом, а следовательно, вещью, поскольку раб это всего лишь говорящая вещь, только и всего. И, раз уж на то пошло, как мы можем, следуя Сенеке, видеть в рабах равных себе? Истинный квирит никогда не опустится до этого. Но дело не просто в гордости за себя и свое государство. Всему должно быть свое рациональное объяснение, и я его постарался привести.
    Гай Лепид улыбнулся – ему самому явно нравилось то, что он говорил, - и перевернулся на живот. Его примеру последовал и Лукулл.
    - И потом, - с сомнением покачал головой последний, - Сенека слишком богат, чтобы давать подобные советы.
    - Да, - живо откликнулся хозяин, поудобнее располагаясь и наслаждаясь массажем Искара, - Сенеке следует начать исправлять нравы с самого себя, коль уж он так решительно этим занялся, хи-хи. 
    - Второй же вопрос, - продолжал он после недолгого молчания, в продолжение которого он, очевидно, отдыхал и собирался с мыслями, а его гость просто лежал, полуприкрыв глаза, - тесно связан с первым. Сенека говорит о возможности того, чтобы относиться ко всем другим народам как к равным нам, но это опять – таки вызывает недоумение. Он, будучи человеком умным и образованным, будто бы начисто утрачивает способность к объективному размышлению в те минуты, когда высказывает нечто подобное. Как может уважающий себя квирит считать другие народы равными себе? Греки, иудеи, египтяне, африканцы, сирийцы, нумидийцы – если бы они были равными нам, то и государства у них были бы столь могущественны. Но ведь ничего подобного мы не видим. Воистину, Рим правит миром, Рим правил им и Рим будет править!
    - Да будет так, - с улыбкой подтвердил Лукулл.
    - Право, - присовокупил Лепид, - я далек от мысли, что Сенека намерен принести вред империи, но его иные его высказывания со всей очевидностью на пользу ей не идут.
    Искар слушал слова своего хозяина и презирал его за эти слова. Рим правил, правит и будет править миром, квириты высший народ, этого юноша и не думал оспаривать, зачем идти против очевидного. Но из уст изнеженного Лепида, ни разу в жизни не державшего в руках боевого оружия, мотающего родительские деньги и думающего о том, когда же Лукулл явно ответит ему взаимностью, эти слова звучали оскорблением Риму куда более веским и гадким, чем слова Сенеки, которого Искар не мог не уважать как доброго знакомого Марка Сисенны.
    Подумав так, юноша заметил, что Лепид чуть приподнялся на локтях и внимательно смотрит на внешнюю дверь в тепидарий.
    - Что ты там увидел, Гай? - поинтересовался Лукулл, посмотрев в том направлении. Искар тоже бросил туда взгляд и услышал далекие, но все приближающиеся шаги.
    - Пока никого, - отозвался Лепид, не спуская глаз с двери. Искар почувствовал, как тело хозяина напряглось под его руками, - но сюда кто – то идет. Было бы хорошо, если бы это был Тит Ветс. Сомневаюсь, что Антистий вернется до сентября.
    Оба прозвучавших имени Искару были неизвестны, и он с любопытством уставился на дверь. Та не преминула открыться, и вошел невысокий черноволосый мужчина лет сорока пяти. Хищное лицо, нос с горбинкой, крепкое, тренированное тело с головой выдавало в нем центуриона, но что – то подсказывало юноше, что этот воин уже навоевался и теперь живет в свое удовольствие в столице.

    Вновь вошедший первым делом бросил взгляд на Лепида, который при его появлении немедленно расслабился и заулыбался, а затем, будто неудовлетворенный созерцанием хозяина дома, оглядел всех присутствующих. Когда его взгляд скользнул по Искару, молодой человек почувствовал в нем неприязнь, хотя видел прибывшего, вне всякого сомнения, первый раз в жизни.
    - Приветствуем тебя, о благородный и мужественный Ветс! – Лепид приподнялся и широким жестом предложил новому гостю присоединяться к нему и Лукуллу, - мы как раз собирались окунуться, а потом отправиться во фригидарий и посидеть в его навевающих размышление прохладных нишах. Ты, как я вижу, держишь данное слово.
    - Я обещал прийти после ид и я пришел, - голос у Ветса был резкий и неприятный, - и с удовольствием разделю с вами досуг. Приветствую тебя, Гай Лепид, и тебя, Квинт Лукулл. 
    Искар немного удивился тому, что Лепид нисколько не досадовал на то, что его уединение с Лукуллом нарушено. Возможно, это было связано с тем, что хозяин, как показалось юноше, ожидал какого – то неприятного визита и в компании Ветса чувствовал себя более спокойно. Хотя молодой человек не мог представить, чтобы чей бы то ни было визит заставил Лепида смутиться. В любом случае, Гай Лепид был сама любезность, а по тому, как заблестели его черные глаза при виде мощного тела раздевшегося Тита Ветса, можно было понять, что он не против разделить с военным не только досуг, но и еще что – нибудь, к примеру, ложе. Однако Ветс вовсе не походил на человека, предпочитающего мужской пол.
    Наблюдая за тем, как гость омывает свое покрытое шрамами тело, Лепид, будто вспомнив что – то, легонько хлопнул себя ладонью по лбу.
    - Как же это я мог забыть! – произнес он.
    - А что ты забыл, Гай? – откликнулся Лукулл.
    Лепид сел на столе и задумчиво почесал переносицу.
    - Ведь сегодня вечером, - наконец, ответил он, - или, на худой конец, завтра утром приедет дочь моего дяди, Корнелия. Я, помнится, дня четыре назад велел приготовить комнаты для нее, но совсем забыл о том, что она будет здесь так скоро.
    - Она супруга Юлия Непота, если мне не изменяет память? – спросил вылезший из воды Ветс.
    - Да, - кивнул Лепид, хмыкнув, - этого старого зануды. И угораздило же ее. Помнится, она была очень красива… Хотя я не видел ее уже лет двенадцать…
    - Неужели так давно? – Ветс казался слегка удивленным, - наверное, ты все же путаешь, вы не могли не видеться целых двенадцать лет. Ведь Непот был в Риме пару лет назад и пробыл тут весьма долго.
    Искар про себя пожал плечами: на первый взгляд воин не выглядел человеком, способным проявлять любопытство в светской беседе.
    Лепид замолк, припоминая.
    - Нет, - уверенно покачал он головой, - мы не виделись двенадцать лет. Любопытно будет посмотреть, что осталось от былой красоты.
    - Брось, Гай, - подал голос Лукулл, - если она дочь твоего дяди, значит, она не так уж и стара. Почему бы ей не выглядеть хорошо?
    - Хи-хи, женщины стареют быстрее мужчин, - Искар готов был дать руку на отсечение, что хозяин подмигнул ему, - она старше меня лет на семь, кто знает, сохранилась ли ее красота в провинции.
    - В таком случае, - веско заметил Ветс, - не забудь выслать людей, дабы они встретили ее. Как – никак, только вчера были иды, не все дороги, ведущие от Форума Цезаря свободны, а она, насколько я могу судить, поедет оттуда.
    - Да, - кивнул Гай Лепид, - откуда же еще? Людей я пошлю, надо же благоволить своим родственникам.
    - Ей повезет, - улыбнулся Квинт Лукулл, - она узнает, что такое гостеприимство Гай Лепида.
    - О да, хи-хи, - упомянутый заулыбался, показав ровные белые зубы, - но нам пора во фригидарий, здесь что – то слишком жарко.
    Они было направились туда, но тут хозяин вспомнил еще кое – что.
    - Да, - сказал он Ветсу, - ты ведь хотел приобрести пару рабов. Точнее говоря, раба и рабыню?
    - Я дивлюсь твоей памяти, о Лепид, - откликнулся Тит Ветс, - действительно, я хотел одного бальнеатора…
    - Я редко продаю своих рабов, ты знаешь, - перебил Гай Лепид, - но для тебя могу сделать и исключение. Пара бальнеаторов перед тобой. Этого светловолосого я тебе не отдам, он слишком хорош, а вот чернявого можешь брать, я возьму недорого.
    Несчастный Дракил вздрогнул и чуть ли не с мольбой уставился на обожаемого хозяина – речь шла о нем.
    - Нет, - хмыкнул покупатель, глядя отчего – то на Искара, - я привык к сильным банщикам, которые будут способны переворачивать мое тело. У тебя есть бальнеаторы покрупнее?
    - Хи-хи, - улыбнулся Лепид и сделал вид, что смутился, - как раз покрупнее у меня и нет. Что ж, попробую угодить тебе с рабыней. Ты тогда не сказал, какая именно тебе нужна…
    - Я хотел такую, которая смогла бы искусно укладывать складки тоги и вообще умело обращаться с одеждой.
    - О, таких у меня весьма много, ты сможешь выбрать себе по нраву. Хочешь, прямо из фригидария мы отправимся их смотреть?
    - Нет, Гай, - молвил Ветс, переступая порог, - у меня сегодня весьма много дел. Я еще час побуду с вами и затем покину вас, мои молодые друзья.
    Лепид многозначительно глянул на Лукулла и улыбнулся. Дверь за господами закрылась.

          Глава 3. Вечер 16 июля и ночь с 16 на 17 июля.

    Лучи солнца били сквозь занавеси, и Ливий Терм счел это достаточно странным. Принявшись рассуждать, почему же это странно, Бессмертный обнаружил, что проснулся. Он лежал у себя в спальне, значит, вчера он все же доехал домой. Мысли постепенно приходили в норму, сон уступал место действительности, хотя Ливию в эту ночь ничего не снилось, он мог поручиться. Он пошевелился, потянулся, и из – за портьеры высунулось озабоченное лицо Станиена – он явно был чем – то обеспокоен.
    - В чем дело, Станиен? – нахмурился Терм, - Чего ты караулишь меня?
    - Господин изволил проснуться, господин спал так долго, - виновато забормотал раб.
    - Долго? – спросил Ливий и только тут понял, почему лучи солнца показались ему чем – то необычным: его спальня была на закатной стороне.
    « Выходит, я проспал весь день, - подумал Бессмертный, - Станиена можно понять. Надеюсь, я вчера вел себя прилично с рабами и не уронил себя в их глазах… Как я, однако, хорошо себя чувствую, даже удивительно…»
    - Все в порядке, старик, - улыбнулся Терм, - просто я очень устал с дороги. Ступай пока, я ничего не хочу.
    Лысина Станиена послушно скрылась за портьерой.
    « Что же это со мной вчера приключилось? – стал припоминать события вчерашнего вечера Ливий, - какой – то странный Зов, голос, которого не было слышно… И Волчица вела себя так спокойно, хотя лошади всегда чуют опасность раньше людей. Уж не привиделось ли мне все это? »
    Бессмертный встал и заходил по комнате, разминая затекшие ноги.
    « Нет, - решил он, - как бы все это не было странно и в конце концов паршиво, это мне не приснилось. Почти сразу, как только я выехал от Руфа, я ощущал беспокойство, которое все нарастало. Это было самое настоящее предчувствие, хоть я раньше в него и не верил. И потом, я точно, совершенно точно помню, что это было наяву. Именно благодаря этому странному приключению я позабыл, как добрался до дома, а без него, каким бы уставшим не был, обязательно бы помнил, как приехал. »
    Остановившись перед столиком, Терм налил себе воды и выпил.
    « Но что это такое было? По ряду причин это не могло быть простым Бессмертным. Во – первых, этот странный Зов. Он исходил не от человека, это ясно. Во – вторых, странный голос. Точнее, не голос, а тот способ, которым этот невидимка говорил со мной. В – третьих, предчувствие. Я срубил достаточно голов, и ни разу перед боем у меня не было такого ощущения, которое было вчера весь день. Выходит, это был не Бессмертный и вообще не человек. »
    Подумав так, Ливий еще немного прошелся по комнате, зевнул, сел на смятую постель и задумался еще сильнее.
    « Иногда полезно быть молодым или, на худой конец, уметь вспоминать свою молодость. Это потом Бессмертные начинают погружаться в клубок связей и проблем, все наматывающийся с годами, а на первых порах тебя интересуют весьма отвлеченные вопросы. И, в конце концов, если задуматься, вопросы эти весьма интересные, просто старшие так часто фыркали, что я со временем отучился их задавать. »
    Увлеченный ходом своей мысли, он устроился поудобнее, положил в рот финик и устремил взгляд в потолок.
    « Вот, к примеру, вопрос. Откуда вообще появилась Игра? Откуда все эти Правила? И вообще, каковы они? Мне известны следующие. Во – первых, остаться должен только один. Во – вторых, сражаться можно один на один и в начале поединка назвать свое имя. В – третьих, убивать на священной земле нельзя. Бессмертные рождаются в разных местах, но все знают об этих Правилах. Второе и третье это нечто вроде религиозных норм или правил морали. Я встречал Бессмертных, нарушающих второе, но ни разу не видел того, кто бы пренебрег третьим. Далее. Если почти все знают эти Правила и почти все им следуют, то, выходит, эти Правила должны быть истинными. Они слишком странны и не всем нравятся, чтобы, будучи придуманными одним Бессмертным, так безоговорочно распространиться среди остальных. Выходит, нравятся они или нет, мы признаем их истинными – очевидно, потому, что они неоднократно находили свое объективное подтверждение. »
    Разжевав финик, Терм ощутил полное отсутствие голода и немного удивился этому. Взяв еще один плод, он повертел его в руках и с сомнением отправил вслед за первым.
    « Да, если бы Правила были более приятны, то можно было бы предположить, что их придумал первый из Бессмертных. Например, если бы они звучали так: все Бессмертные должны существовать вечно, могут жить в свое удовольствие и не должны убивать друг друга. Вот такое могло быть придумано одним из нас. Но, хоть мы и зовемся Бессмертными, нашу природу все же возможно убить, и это отражено в Правилах. Отсюда ergo: их все – таки придумал не человек. »
    Сделав такое открытие, Ливий некоторое время смотрел в одну точку, затем встал и быстро заходил по комнате.
    « Но если не человек, - спросил он себя, остановившись, - то кто? »
    Мысль о том, что у богов все же деятельная натура, показалась Терму весьма неуютной. Бессмертный снова сел и подпер голову ладонями, поставленными на колени.
    « Неужели боги взаправду существуют? Вернее, существовать – то они могут, но неужто они участвуют в нашей жизни, могут вмешиваться в нее? Разве мог Эпикур ошибиться в таком вопросе? Да дело не только в Эпикуре, но и в моих собственных наблюдениях. С другой стороны, факт остается фактом: Игру придумал не человек. »
    Он встал, подошел к окну и выглянул из – за занавески. Рим тонул в красных лучах заходящего солнца. По улице сновали рабы с носилками, солдаты, торговцы, голытьба, и никому, похоже, не было дело до высоких размышлений, охвативших Бессмертного Ливия Терма, урожденного Теона, в этот теплый постидовский вечер июля 808 года.

    Внезапно новая мысль пришла ему на ум.
    « Нет, Эпикур все же не ошибался! Он говаривал, что боги есть, они создали мир, но в определенный момент устранились от забот об этом мире и более не влияют на события в нем. Следовательно, Игра вполне могла быть придумана ими еще когда они были активны и занимались устроением мира. Но тогда… Гм, тогда, выходит, что… Тогда выходит, что Правила давно уже можно не соблюдать? Ведь богов теперь, считай, и нет, они далеко  и вряд ли намерены возвращаться. Значит, если они дали нам Игру и Правила, то за нарушение этих Правил не будет и наказания? Какая занятная мысль… »
    Отойдя от окна, Бессмертный прошелся по комнате и нахмурился.
    « Но тогда, выходит, что никакой Награды Последний и не получит? Точнее, он не будет править миром, ведь за такой Наградой мы привыкли гоняться? Это, право же, ново… С другой стороны, если он, правда, останется один, то никто не отрубит ему голову, ибо Бессмертных больше не останется, а смертные о нем знать не будут. По мне, так это награда ничуть не меньшая обещанной. Да и потом, если кому в таком положении приспичит править миром, то, думаю, он найдет способ этот мир завоевать и покорить. Александру это почти удалось, а он был смертным. »
    Почувствовав небольшое утомление от умственной деятельности, Ливий прилег и продолжил размышлять в этом ключе.
    « Вообще какая – то странная задумка у этих богов. Бессмертных за столько столетий было тысячи, сколько еще родится, а Награда какая – то несоблазнительная. Да еще и сами боги не выдержали роли судей и сбежали куда – то. Вот и думай теперь, как быть. »
    Сонливость охватила его и он, удивляясь тому, что не выспался за целый день, опустил голову и прикрыл глаза. Мысли в его голове стали путаться, еще немного, и сон бы поглотил его, но внезапно что – то вырвало его из состояния покоя.
    « Минуту! Как это я сразу не догадался… Если Игру придумали боги, и они ушли, то кто же вчера говорил со мной? »
    Захваченный новым поворотом мысли, он совершенно забыл про сон, минуту назад почти сковавший его, и сел на постели, обхватив колени руками.
    « Неужели боги вернулись? Но это как – то странно… Спокойно, нужно решить, что является истиной бесспорной, а что – допустимой. Бесспорная истина та, что мы имеем Правила Игры. Они есть, мы их признаем. Другой вопрос – истинны ли они, но они существуют в сознании почти каждого из нас. Это и есть начальный пункт размышления. Далее. Истинны они или нет, но кто – то их изобрел, эти Правила. Бесспорно, что их изобрел не человек. Теперь допустим, что это сделали боги. Если бы я был на их месте, я бы, наверное, каким – то образом дал Бессмертным знать, в чем суть этих Правил. Думаю, для этой цели подходит нечто вроде этих Пророчеств, о которых я слышал. Например, Пророчество про временную непобедимость Наассона – так, кажется, его звали. Точно таким же образом первому Бессмертному нужно было объяснить Правила… Причем не только первому! В противном случае этот малый только и делал бы, что бродил по свету и рубил головы непосвященным новичкам. Выходит, некое неопределенное количество Бессмертных получило Пророчества о Правилах и распространило эти Правила. Будем надеяться, что эти умники ничего не скрыли и ничего не приукрасили… Хотя очевидно, что в Правилах нет никаких разногласий, следовательно, все они происходят из одного источника. И этот источник дал эти Правила этому неопределенному числу первых Бессмертных. Жили они, естественно, в разных концах мира, значит, договориться одинаково коверкать Правила не могли. Выходит, все они говорили правду и излагали Правила в их первозданной чистоте. Потому – то Правила и известны только в одном варианте, без всяких трактовок.
    Это все так, если, конечно, допускать, что Правила придумали боги. Вот только как это все вяжется с утверждением Эпикура о том, что боги отрешились от мира? С их стороны было бы глупо мыкаться туда – сюда между тем местом, где они благоденствуют, и нашим миром, чтобы дать нам очередное Пророчество. Выходит, боги никогда и не покидали наш мир? »
    Остановившись на этом, Ливий обнаружил, что его мысли текут уже в совершенно ином направлении.
    « Кстати, что мне сказал этот голос? «Поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего». Во – первых, почему Пророчество, если это, конечно, оно, было явлено именно мне? Хорошо, кому – то оно должно быть явлено, пусть звезды сошлись так, что этот кто – то я. Но мне ли одному явлено это Пророчество? Вот любопытный вопрос. Во – вторых, само Пророчество какое – то странное, ибо предлагает узнать имя Последнего. Неужели конец Игры так близко? Зачем вообще кому – то знать имя Последнего? И в третьих, эта фраза прозвучала как – то странно. Не «поезжай в Рим и узнай», но «поезжай в Рим и узнаешь», я точно запомнил это. Выходит, это имя узнается само собой, мне не надо прилагать никаких усилий? И как я узнаю это имя? Мне его принесет Гермес на свитке папируса? Вот еще ряд вопросов, на которые нет ответа. Пока нет.
    Возвращаясь немного назад, а что если не боги придумали Игру? Что если Эпикур был прав и боги давно не кажут носа в наш мир и живут где – нибудь, позабыв о нем и о всех нас и упиваясь нектаром и амброзией? Что если существует какое – то сверхчеловеческое существо помимо богов, едва ли не более могущественное, чем они? Вернувшийся Сатурн или еще кто – нибудь… В любом случае, одному мне не разобраться… »
    И, решив, к кому он завтра отправится, Ливий улегся поудобнее, закрыл глаза и, не забыв отметить, как хладнокровно он умеет засыпать, когда надо, уснул.

    На въезде в Рим повозку хорошенько тряхнуло, и Корнелия очнулась от дремоты. Давно же она была в этом городе последний раз – почти пятнадцать лет назад, как раз перед их браком с Юлием. Усмехнувшись при мысли о старике, она поправила подушки и выглянула наружу. Было так темно, что хоть глаз выколи, но ей подумалось, что, если бы она и не знала, что это за город, то по одному лишь его духу незамедлительно догадалась бы, что она в Риме. Брак с Непотом был почти беспроигрышным предприятием – бывший сенатор был очень богат и составил свое завещание в пользу очаровательной супруги, но тогда, полтора десятилетия назад, никто не мог предположить, что он будет жить так долго. Конечно, ей спешить было некуда, но досаду она испытывала. Разумеется, Корнелия сто раз могла без всякого риска для себя сделать так, что Юлий отравился бы, скажем, грибами, но ее что – то останавливало. Вообще – то она не привыкла щадить тех, кто стоял на ее пути, и ей нравилось побеждать всегда и во всем, но поднять руку на Непота она не могла и в глубине души знала, почему.
    Новое, за несколько лет порядком подзабытое ощущение разрезало ночное спокойствие. Совсем неподалеку был Бессмертный.
    Корнелия вздрогнула и нащупала под подушкой свой кинжал, размерами напоминавший короткий меч. В Риме все гораздо беспокойнее, чем в провинции, этого – то она не забыла, но кто же мог предположить, что опасность будет подстерегать прямо у ворот любимого города.
    Корнелия чувствовала Зов всего около минуты, а затем он прекратился. Очевидно, неизвестный Бессмертный просто шел своей дорогой и по своим делам, и никакого дела до нее ему не было. Ланика, молоденькая красивая гречанка – единственная рабыня, которую муж сумел впихнуть Бессмертной в дорогу – испуганно посмотрела на хозяйку, взявшуюся за кинжал.
    - Успокойся, - бросила Корнелия. Ланика была послушной рабыней и не доставляла госпоже много хлопот, - мне почудился топот копыт.
    - У госпожи такой чуткий слух, - в голосе Ланики чувствовалось неподдельное восхищение.
    - Пустяки. Спи, если хочешь, но скоро мы приедем.
    - Спасибо, госпожа, - Ланика прикрыла глаза. Девушка устала от дороги.
    Минувшая опасность позволила Корнели яснее понять, почему она не могла просто убить Юлия. Она жила вот уже почти триста лет, и жалость к другим, страх убивать давно не были ее отличительными чертами. Однако Непот, каким бы старым, глупым и неповоротливым в постели он ни был, все же во всех отношениях был ее жертвой, причем обманутой. Он любил ее всем сердцем, Бессмертная это прекрасно знала, это было видно каждому, кто хоть раз видел супругов вместе. Она выглядела на тридцать с небольшим, была – чего скрывать – красива, а Юлию было уже семьдесят пять. Он относился к ней так трогательно, заботился подчас, как о дочери, и она не могла не испытывать к нему определенных теплых чувств. Его дети от первого брака лишились наследства, поскольку все свое немалое имущество Непот завещал ей, но и при жизни ни в чем ей не отказывал, и у Корнелии было все, что она хотела – кроме, пожалуй, свободы, но это был вопрос времени. Юлий не отличался большой сообразительностью, он и представить не мог, сколько раз жена изменяла ему, и от этого лишенная вообщем – то чувства жалости к обманутым мужчинам Бессмертная испытывала нечто вроде мук совести по отношению к вечно глядящему на нее полными восторга глазами супругу. Наконец, она не могла дать Юлию детей, которых он очень хотел от нее – ей, кстати, стоило определенных усилий убедить его в том, что дело в нем, а не в ней – и еще и по этой причине ей было немного жаль старика. Да и потом, она попросту привыкла к тому, что есть кто – то, пусть старый, глуповатый и неуклюжий, но любящий ее всем сердцем. С ее красотой она могла покорить любого мужчину – она сама была в этом уверена, и никто еще не устоял перед ней – но редко когда она встречала такую преданность. По всем этим причинам Корнелия, посмеиваясь над своей сентиментальностью, не могла сжить со свету старого Непота. Раньше она добивалась от смертных любовников всего, чего хотела, даже удочерения, и не чуралась справлять некоторых из них на тот свет, но никто из них не любил ее так, как Юлий. Наконец, он все же отпустил ее в Рим одну под предлогом поездки к ее двоюродному брату Гаю Лепиду, и она надеялась развеяться и отдохнуть в городе. 
    До дома Гая Лепида оставалось не более десяти минут пути. Очевидно, они ехали по какой – то узкой улице, поскольку копыта лошадей четырех сопровождавших их охранников звучали не сбоку, а спереди и сзади. Внезапно раздался свист чего – то, и вслед за ним вскрик и лошадиное ржание. Лошадей на улице стало явно больше, зазвучали мечи, и Корнелия пожалела, что неподалеку от Рима отпустила почти всю охрану назад.
    Пока она размышляла и тянулась к мечу, в повозку всунулась голова какого – то нападавшего. На его лице не хватало правого глаза, и его украшали весьма неприятные шрамы. Ланика запоздало завизжала, но одноглазый на нее даже не взглянул. Не успела Корнелия ничего сообразить, как он в мгновение ока схватил ее крепкими руками и вытащил на улицу.
    В свете факелов Бессмертная огляделась. С охраной было покончено, улица была незнакомая, а вокруг стояло человек восемь головорезов.
    - Что вам надо? И кто вы такие? – она не боялась, но неприятный осадок все это, безусловно, оставляло. Лучше бы ее сейчас пронзили мечом и бросили – так нет же, теперь, чего доброго, потребуют выкуп, придется сидеть в какой – нибудь вонючей конуре и ждать, пока Лепид что – нибудь предпримет. Если, конечно, эти болваны знают, что она сестра Лепида.
    Внезапно мысли Корнелии приняли более мрачный оборот. Вновь раздался Зов. Она не могла сказать, был ли это тот же самый Бессмертный, что оказался неподалеку двадцать минут назад, но ей стало ясно, что она может и не отделаться сидением в конуре. При худшем раскладе она уже нигде никогда сидеть не будет: если эти люди действуют по приказу невидимого Бессмертного и он настроен враждебно, то ее попросту вывезут за город и там отрубят голову.
    Самое скверное было то, что она, похоже, угадала. Зов несколько приблизился, и его обладатель о чем – то заговорил с подошедшим к нему одноглазым. Судя по тому, что разбойник отошел не далеко, а просто нырнул в ближайший островок тени, не выхваченный светом факелов, именно там и стоял ее недоброжелатель. Находясь в окружении троих разбойников, Корнелия тщетно пыталась прислушаться к говорящим голосам: их беседа велась слишком тихо, да и всхлипы Ланики из повозки отвлекали.
    В момент, когда одноглазый, получив, очевидно, нужные указания, двинулся к ней, Бессмертная ощутила еще один Зов. Вслед за этим послышались спокойные шаги – некто в одиночку и не спеша приближался к ним с другой стороны улицы. Шаги услышали все, и головы нападавших разом обернулись в сторону, откуда к ним приближался незваный зритель. Этот человек явно никуда не спешил. Остановившись так, что можно было разглядеть высокую фигуру и светлые волосы, он произнес:
    - Доброй ночи, друзья мои. Какому это занятию вы предаетесь с таким увлечением?
    Голос – красивый, немного низкий, уверенный в себе – был Корнелии незнаком. Про себя она фыркнула: вновь прибывший Бессмертный был явно молод и чрезвычайно уверен в себе. Он попросту не понимал, что с без малого десятком смертных ему не справиться, а тут еще присутствовал один Бессмертный, который заправлял все этим делом.
    « Если выберемся, надо будет взять мальчика под опеку и научить некоторым вещам, - решила Корнелия, - если, конечно, выберемся. »
    - Кто ты такой? – рявкнул одноглазый, испытывая, как это было заметно, желание выхватить меч и поучить наглеца. Он было двинулся к нему навстречу, но, видимо, остановленный начальником, замер на месте.
    Светловолосый подошел чуть ближе. Корнелия рассмотрела казавшиеся темными глаза и красивый рот.
    - Дорогой мой, - ночной пришелец не называл имен, но было ясно, что он обращается к Бессмертному, стоявшему в тени и управлявшему ночными похитителями, - у тебя есть выбор. Или ты забираешь своих отважных солдат и уходишь, и тогда все заканчивается. Или же ты продолжаешь упорствовать, и тогда я поучу твоих людей, - судя по голосу, светловолосый зевнул. Зевал он долго, - а тебя убью.
    Корнелия чуть в голос не назвала умника дураком. Мальчишка, очевидно, был Бессмертным без года неделю и только и успел, что увериться в своем всемогуществе. Почему – то когда мужчина становился Бессмертным, он непременно считал, что на него нет управы и его никто не заткнет за пояс – ни другой Бессмертный, ни тем более смертный. Корнелия помнила нескольких таких особо ретивых юнцов, кончивших свой путь весьма рано и бесславно. Прикинув, сколько времени ей понадобится, чтобы оттолкнуть стоявшего рядом с ней рыжего, сунуться в повозку и достать меч, она скрипнула зубами. Что действительно было плохо в имении Непота, так это то, что тренироваться в обращении с мечом было невозможно. Бессмертная надеялась вспомнить былые навыки в Риме, но кто мог знать, что они пригодятся ей так скоро. Любимый город встречал негостеприимно. Даже допуская, что светловолосый умник справится с тремя, она понимала, что с пятью головорезами ей не совладать. Бежать было также проигрышным вариантом – чем она никогда не могла похвастать, так это быстрыми ногами. Обругав себя за беспечно отпущенную охрану и несколько раз глубоко вздохнув, Корнелия приготовилась к худшему.
    Она не сразу поняла, что происходит, но Бессмертный, возглавлявший ночную банду, по – прежнему стоя в тени, сказал – тихо, но четко:
    - Уходим. Это приказ.
    Слова прозвучали все же слишком тихо, чтобы она могла понять, знаком ли ей этот голос, но в тот момент это волновало ее меньше всего. Как зачарованная, Корнелия смотрела на то, как разбойники, щерясь и не понимая, почему их отозвали, отступали и таяли во тьме. Не прошло и минуты, как на ставшей тихой и темной улочке остались лишь ночной спаситель, она сама и повозка с подозрительно примолкшей гречанкой – видимо, девушка догадалась хлопнуться в обморок.
    Светловолосый что – то сказал в темноте и снова зевнул. Только тут Корнелия догадалась закрыть собственный открытый уже неведомо сколько рот.

А дальше?

Прошу прощения за задержку в выкладывании фика, она была связана со знаменитым вирусом. Продолжаю выкладывать ЗП.
                              Глава 4. 17 июля.

    Вибий Гирций проснулся по своему обыкновению рано и тут же отправился в тепидарий обливаться холодной водой. Фыркая и отдуваясь, он подождал, пока тело привыкнет к холоду, и тогда почувствовал себя свежим и проснувшимся. Предстоящий поединок требовал от него быть в хорошей форме.
    Будучи еще предБессмертным, Гирций был человеком спокойным и рассудительным. Он происходил из знатной, но небогатой семьи, и военная карьера стала избранной стезей молодого квирита. Однако долго он не прожил и, будучи командиром когорты, погиб в битве у Беневента в 478 году Римской эры, так и не увидев, триумфа лучников Мария Курия Дентата, прозванного впоследствии Бессребреником за скромность, проявленную при раздаче трофеев. Попав в ученики к знаменитому в свое время Бессмертному Эсхину, молодой Вибий постигал у этого хладнокровного и умного воина науку, необходимую ему на его новом пути. Эсхин был весьма стар, он стал Бессмертным за две тысячи лет до их встречи, и молодому Гирцию было что перенять у него. Учитель был последователен во всем и в первую очередь в трактовке Правил. Так, он учил Вибия, что месть есть страсть бессмысленная  и опасная, ибо если твой друг погиб в честном поединке, то убивший его Бессмертный невиновен в этом, ибо в конце должен остаться только один и нужно только радоваться, что за звание Последнего бьются честно. Если же твоего друга убили нечестно, подло, по твоему мнению, то ты должен сперва оценить свои силы, постараться выведать свои шансы в битве с убийцей. Глупо терять жизнь в порыве мести, которая не вернет твоего друга. Если ты хочешь отомстить, но убийца покамест сильнее тебя, подожди, и, быть может, кто – то другой лишит его жизни или ты сам погибнешь, и желание отомстить умрет вместе с тобой. Если же вы оба останетесь живы, то рано или поздно встретитесь – хоть в Последнем Поединке, но встретитесь.
    Гирций легко постигал то, что горячим молодым Бессмертным казалось трусостью и чрезмерной осторожностью. Это касалось и фехтования, в котором он весьма поднаторел под присмотром Эсхина.
    « Главное, - говорил учитель, - не бросаться в бой сломя голову и с кем попало, а также знать свои сильные и слабые стороны. Если тебе предстоит бой, и у тебя есть время перед ним, не ленись и старайся узнать все, что можно, о своем противнике. Узнанное используй на пользу себе и во вред ему. Если времени нет, доставай меч, но и тут соблюдай ряд предосторожностей. Никогда не бросайся в бой, будучи в ярости, относись к поединку как к игре, в которой ты должен победить. Ненависть плохой советчик, она жаждет крови и застилает глаза. Если ты не знаешь силы своего противника, начинай поединок осторожно, прощупай его, не наступай безудержно. Если же тебе известно, что он сильнее тебя, дерись спокойно, в большей степени обороняйся, жди его ошибки, небрежности, счастливого случая. Едва он тебе представится – руби ему голову. В бою всегда будь хладнокровен, помни, что жизнь это самое ценное, что у тебя есть. Помни эти советы и старайся побеждать. »
    Основными добродетелями Бессмертного, как уяснил для себя Гирций во время учебы у Эсхина и за годы самостоятельной жизни, были осторожность, самосовершенствование и умение отказывать себе в большинстве простых человеческих чувств, когда таковые рвались наружу. Именно поэтому он не стал мстить за смерть учителя – Эсхина в 698 году убил Антистий Варин. Вибий не присутствовал при поединке и даже не знал, из – за чего столкнулись Эсхин и Антистий, но он был прекрасно осведомлен о репутации Варина как бойца честного и не нуждающегося в хитростях и уловках, поэтому отказался от мести, памятуя о словах учителя. С Варином же Гирций спустя некоторое время стал приятелем и до недавнего отъезда первого из Рима иногда беседовал с ним.
    Вспомнив об Антистии, Вибий испытал нечто вроде сожаления – он признался сам себе, что зря ни разу не воспользовался возможностью поупражняться с ним в фехтовании. Варин слыл очень хорошим бойцом, многие боялись его. Гирций, конечно, с уважением относился к человеку, одолевшему Эсхина, но страха по отношению к нему не испытывал. Любого бойца, каким бы сильным он ни был, можно победить – эту истину учителя он усвоил прочно. Можно отрубить любую голову, просто для этого нужно приложить соответствующие усилия – как умственные, так и физические. Все же с Антистием следовало потренироваться, особенно в свете предстоящего послезавтра поединка. 
    Вибий давно отвык удивляться или попадать врасплох, но случившаяся позавчера встреча на Форуме заставила его пережить определенное недоумение – не потому, что Марк Плавт испугал его, но потому, что встреча с ним была несколько неожиданной. Гирций привык к жизни в Риме, он знал, кто из Бессмертных живет в городе все время, а кто тут проездом. Со всеми постоянными жителями города из числа Бессмертных он поддерживал более или менее ровные отношения, и, если в Рим приезжало новое лицо, узнавал от своих знакомых, что это лицо из себя представляет, а потом решал, стоит с ним связываться или нет. Однако о приезде Марка Плавта, которого он больше привык именовать Цецилием Плавтом, Вибий ничего не знал, так что позавчерашнее столкновение и последовавший вызов стали для него достаточно неприятными неожиданностями.
    С Плавтом Гирций столкнулся в 709 году, когда волей – неволей был вынужден участвовать в заговоре против Юлия Цезаря. Вибий не был уверен в том, что Республика, во имя которой они тогда выступали, принесет перемены к лучшему, но Цезаря необходимо было убить. Однако сенатор Цицелий Плавт встал на их пути, и ему почти удалось предупредить Цезаря. Люди Гирция зарезали его в тот миг, когда тот уже подъезжал к театру Помпея. С тех пор они не виделись, но Вибий понимал, что гордый и своенравный Плавт затаил на него злобу – тем более, что Республику восстановить так и не удалось. 

    Плавт, как бы его не звали, был темной лошадкой. Редко случалось, чтобы Гирций так мало знал о заинтересовавшем его по той или иной причине Бессмертном.  Ему было известно, что Плавт участвовал во второй Пунической войне и, в частности, в битве при Заме в 551 году. Это было самое раннее свидетельство о жизни Плавта, о котором слышал Вибий. Он не знал, когда тот стал Бессмертным, кто был его первым учителем и где он был до Замы. Внешностью Плавт немного походил на грека, но в то же самое время в нем было и что – то египетское. Характер у него был скрытный, он был молчалив, но решителен, друзья его, если таковые вообще имелись, были неизвестны. Врагов Плавта Гирций вряд ли мог выделить, но знал, что весьма многие Бессмертные недолюбливают его за скверный характер. Фехтовал он весьма хорошо, Вибий помнил, что именно Плавт одиннадцать лет назад снес голову Филоте, которого он привык считать одним из лучших воинов среди Бессмертных. Именно поэтому Гирций желал тщательно подготовиться к поединку. Он сомневался, что его будущий противник был более сильным бойцом, чем Филота – просто он, скорее всего, сумел подкараулить ошибку последнего, ведь грек славился горячим нравом и опрометчивостью в схватках. Однако умение играть на чужих ошибках было козырем также и Вибия, поэтому он не боялся Плавта, но лишь опасался его.
    Выбравшись из холодной воды, Гирций самостоятельно вытерся – он любил спартанскую простоту – и отправился в зал для физических упражнений. Он ежедневно поддерживал себя в хорошем тонусе, чтобы никто не застал его врасплох. Остановившись передохнуть, Вибия заметил, что в дверях стоит раб – номенклатор.
    - Мой господин, - обратился тот к нему, - прошу простить меня, но прибыл Антистий Варин по срочному делу.
    « Антистий в Риме? – подумал Бессмертный, немного удивившись, - это довольно странно, ведь он совсем недавно уехал и сказал, что прибудет только осенью. »
      - Скажи ему, что я скоро приду, - Гирций направился смыть с себя пот.
    Войдя в строго и с достоинством обставленную комнату для приема гостей, хозяин дома, действительно, обнаружил Антистия Варина, неторопливо поднявшегося ему навстречу.
    - Приветствую тебя, Антистий, рад тебя видеть! – пользуясь отсутствием свидетелей, Вибий не стал поручать гостя заботам кого – либо из богов: оба в них, естественно, не верили.
    - И ты здравствуй, Вибий, - Варин не зевнул по своему обыкновению, и Гирций это оценил. Он знал скверную привычку Антистия зевать, но заметил также, что тот никогда не зевает при приветствии, - признаться, я приятно удивлен, что ты изменил свое решение и вернулся раньше.
    Он, действительно, был доволен неожиданным возвращением сильного фехтовальщика.
    - Да, - ответил гость, - так сложилось, что я приехал раньше.
    - Я только рад этому, и Лепид, без сомнения, обрадуется возвращению учителя.
    При упоминании имени Лепида Антистий чуть улыбнулся – он вообще редко улыбался или смеялся.
    - Насчет последнего не уверен. Как мне кажется, Гаю привольно живется без меня.
    - Гай молод, - веско заметил хозяин, - все мы были такими.
    Все были такими, действительно, и даже Антистий, который, впрочем, был не так уж и стар – Вибий помнил, что тот родился около 100 года Римской эры.
    - Ты не против, чтобы позавтракать? – он подал знак рабу. Гирций не возражал против ранних визитов, но гость будто уловил в этой фразе намек.
    - Я бы не стал беспокоить тебя так рано, - теперь Варин зевнул и поудобнее устроился в кресле, - но я действую по поручению так кстати упомянутого тобой Гая Лепида.
    - А что, собственно, случилось? – поинтересовался Вибий. Лепид был дурак и повеса, но это пока – из любителя мальчиков, по разумению Гирция, вполне можно было сделать человека.
    Раб внес большое блюдо с фруктами, следом за ним другой поставил на стол блюдо с хлебом, блюдо с сыром и две чаши вина. Антистий взял ломтик сыра и ответил:
    - Видишь ли, в дом Гая Лепида этой ночью из провинции должна была приехать его двоюродная сестра Корнелия, супруга Юлия Непота.
    Вибий пару раз встречался с упомянутой Корнелией и составил о ней впечатление как о весьма опасной женщине.
    - Я знаю ее, - ответил он, - она Бессмертная.
    - Да, - задумчиво отозвался Варин. Он то ли подтвердил сказанное Гирцием, то ли говорил в такт своим мыслям, - Лепид, кстати, узнал об этом только этой ночью. Они не виделись двенадцать лет, она, конечно, знала, что он предБессмертный, а он ничего такого не подозревал. Впрочем, это не главное, - он обмакнул хлеб в вино, - этой ночью Корнелия, действительно, приехала в Рим. Однако в городе на нее было совершено нападение.
    - Нападал Бессмертный? – поинтересовался Вибий. Он подозревал, что да, иначе к чему был бы весь этот разговор.
    - Нет, Бессмертный сам по себе не нападал, он руководил. Нападали же смертные.
    « Выходит, в городе Риме нашелся человек, отступивший от Правил, да еще и растяпа, упустивший Антистия, который ведь узнал же откуда – то об этом. Любопытно, кто же это? Вариантов не так уж и много, если в городе не объявился кто – нибудь новенький. »
    - И как, успешно? – Гирций отправил в рот изрядную гроздь винограда.
    - До определенного момента да, - несколько туманно ответил Варин, - они смогли убить охрану и даже вытащили бедняжку из повозки, - он говорил, по своему обыкновению, неторопливо и несколько лениво – будто сожалея о том, что приходится тратить время на всякие разговоры.
    - Им что – то помешало, насколько я понимаю?

    - Ну, можно и так сказать. Случилось так, что я как раз этой ночью вернулся в Рим. Повозка Корнелии оказалась неподалеку от места моего присутствия, я пошел полюбопытствовать, кто ошивается неподалеку, и застал их на самом интересном месте.
    - А сколько было смертных? И кто Бессмертный, если не секрет? – Вибий с интересом посмотрел на своего гостя.
    - Точно не знаю, человек восемь, быть может. А кто такой этот Бессмертный, нам еще предстоит выяснить, это неизвестно. Лепид потому и позвал тебя, чтобы держать что – то вроде совета по этому поводу. Когда я привез Корнелию в его дом, была глубокая ночь, мне нужно было отлучиться домой, но Гай просил меня приехать утром и привезти тебя.
    Гирций вновь глянул на Антистия.
    « Воистину, он очень силен! Разогнать столько человек в одиночку дорогого стоит. Лепид мне доверяет, это, конечно, весьма лестно. Что ж, можно и съездить с Варином, заодно и подобью его пофехтовать немного. К тому же он, действительно, хорош. »
    - И сколько трупов ты оставил? – спросил Вибий, направляясь переодеваться.
    - Нисколько, - просто ответил Варин, давая волю очередному зевку, - они чего – то испугались и все как один удрали.


    Никогда еще в своей долгой жизни Ливий не спал так много. Засыпая вчера вечером, он полагал проспать всего несколько часов, но проснулся, когда солнце уже близилось к полудню.
    « Со мной, положительно, творится что – то странное после этого, гм, Пророчества. Не припомню, чтобы я так подолгу спал раньше. Интересно, те, кто удостоился таких вот Пророчеств в прошлом, не умирали от того, что однажды засыпали так крепко, что не замечали, как им рубят головы? Хотя сейчас я гораздо бодрее, чем при вчерашнем пробуждении. Надеюсь, следующей ночью я просплю не более восьми часов. »
    Решив, что хватит рассуждать, Бессмертный встал и отправился умываться под вздохи старика Станиена, не на шутку испуганного невероятной сонливостью своего хозяина.
    « Кстати, - вспомнил Терм, - пора спешить, а то я могу и не застать Вибия дома, он всегда встает рано. Как досадно, что я продрых столько времени… »
    Вчера перед сном он решил отправиться к своему давнему приятелю Вибию Гирцию. Сам Гирций вряд ли мог знать что – то о Пророчествах и всем прочем, заинтересовавшем Терма за последние двое суток, и с ним Ливий ничем делиться не собирался. Зато Гирций всегда знал, кто из Бессмертных живет поблизости, и у него можно было узнать о ком – нибудь, кто знал обо всем этом. Оставалось придумать повод заговорить с Гирцием на эту тему, но Терм рассчитывал что – нибудь сочинить по дороге.
    Быстро приведя себя в порядок, одевшись и ничего не съев, Бессмертный приказал Станиену быстро приготовить носилки и, усевшись в них, велел рабам нести его к дому Вибия Гирция.
    Однако в доме последнего Ливия ждало разочарование: привратник сообщил, что хозяин около получаса назад куда – то уехал в носилках Антистия Варина.
    « Варин в Риме? – изумился Терм. В который раз посетовав на свою сонливость, он велел нести его обратно и теперь рассуждал сам с собой, - вот уж чье имя мне вполне может принести Гермес, или как там я узнаю Последнего. Человек, прикончивший самого Эсхина, заклятый враг Плавта, убийца, хладнокровию которого может позавидовать любой, боец, который никого не боится… Сколько я всего слышал про него, а теперь, возможно, и увижу воочию… Да, кстати! Говорят, что он уверен, что именно он останется Последним, и потому никогда не сомневается в своей непобедимости. Любопытно, его ли имя мне предстоит узнать? И уж не было ли ему самого некоего Пророчества на сей счет? И, в конце концов, как мне станет известно имя Последнего, и когда это произойдет? Как же жаль, что я не застал Вибия дома… »

                          Глава 5. 17 июля.

    Корнелия почти не спала эту ночь. Только под утро ей удалось забыться ненадолго, но вскоре она проснулась и больше уже не ложилась. Потрясения этой бесконечной ночи в дни ее молодости выбили бы ее из колеи надолго, но сейчас она уже пришла в себя и с нетерпением ждала приезда Антистия Варина– так звали ее спасителя. Хотя некоторые вещи продолжали ее удивлять.
    « То, что какой – то подонок хотел срубить мне голову в обход Правил, ничем удивительным не является. Мало ли таких охотников за легкой добычей, - рассуждала она, сидя одна в отведенной ей спальне и чувствуя постоянный Зов успевшего стать Бессмертным Гая, который спал неподалеку, - и даже в том, что этот мерзавец знал, когда и где меня стеречь со своими людьми, тоже нет ничего сверхъестественного. Но как же удачно Варин очутился там! И как же я не узнала его, хотя бы по поведению? Я слышала, что он очень хорош собою, белокур и нахален, но ночью так и не догадалась, пока он сам не назвался… Что я только не слышала про этого человека… И то, что он убил всех своих учителей, и что никогда не любил ни одну женщину и умеет только ненавидеть, и что ему нет равных во владении мечом, и что он весьма нагло заявляет, что именно он будет Последним… Но как бы хорошо он ни дрался, какую же надо иметь славу, чтобы другой Бессмертный побоялся столкнуться с тобой в бою, даже имея при себе почти десяток очень неплохо обученных разбойников? И каким же надо быть самоуверенным и самовлюбленным глупцом, чтобы так рисковать? Ведь никто бы не справился с такой оравой, Варин, если он знает себе цену, должен это понимать. Но он настолько уверен в том, что его боятся, как смерти, что сам даже ничуть не волновался вчера. Он удивительно нагл… »
    Корнелия пребывала в смешанных чувствах. С одной стороны, она не могла не испытывать чувства облегчения от того, что все обошлось, и чувство благодарности по отношению к человеку, спасшему ее. Однако с другой стороны, Бессмертная была слишком горда, чтобы чувствовать себя обязанной такому самоуверенному ослу. Даже несмотря на то, что белокурому пройдохе удалось разогнать убийц, Корнелия продолжала считать, что наиболее безопасным выходом для них обоих, коли уж он решил ей помочь, было бы бегство, а не смертельно опасная бравада. Если бы она была на месте того Бессмертного, который заварил вчера всю эту кашу, она бы приказала своим людям убить Варина. Как бы хорошо он не дрался, с семью противниками он бы не справился, и тогда неизвестный поживился бы двумя головами, одна из которых принадлежала самому Антистию Варину.
    В соседней комнате зашевелилась проснувшаяся Ланика. Корнелия негромко позвала ее, и девушка тут же вошла к ней. Выглядела она неважно – слишком перепугалась вчера. Корнелия терпеть не могла рабынь, равно как и большинство женщин вообще: они раздражали ее своими глупостью, лицемерием и трусостью. Однако к молодой гречанке Бессмертная относилась лучше, чем к другим – послушная, ненавязчивая, скромная, Ланика в довершении всего была мастерицей на все руки, что ее госпожа весьма ценила. Гречанка была совсем молода, ей было всего девятнадцать, и очень красива. Однако если у Корнелии красота была томная, зрелая, гордая, то рабыня была более хрупкой, нежной, милой. Она была невинна, как дитя, да и была еще ребенком, что вызывало в Корнелии чувство забавы. Оглядев осунувшуюся девушку, Бессмертная велела причесать ее – не хватало еще показаться перед этим умником растрепанной, как какая – нибудь напуганная смертная дура.


    Искар придирчиво осмотрел тепидарий – прохладная баня была убрана на славу, все было готово к тому, чтобы прибывшая тревожной ночью госпожа насладилась всеми прелестями ванных комнат дома Гая Лепида. Саму ее юноша не видел, он спал, когда она приехала, но другие рабы рассказывали, что хозяин очень встревожился, увидев ее, а затем выяснилось, что уже в Риме она подверглась нападению. Вместе с ней приехала только одна рабыня, а они – то уже готовились изрядно потесниться, принимая гостей. Искар вздохнул: хорошо хоть, не нужно будет ни с кем делиться спальным местом. Молодой человек порядком устал за это утро: помешанный на чистоте Лепид заставил его отдраить все банные комнаты до блеска, да еще и воду нужно было налить новую. Со всем этим Искар справился, жалея, что Лепид не предпочитает брать в банщики сильных мускулистых рабов, как все нормальные люди. К концу уборки юноша был похож на выжатый лимон. Лентяй Дракил куда – то запропастился – строгостью их хозяин не отличался – и он все делал в одиночку.
    Выйдя из тепидария во внутренний дворик, Искар направился в комнаты рабов – он хотел немного вздремнуть после уборки. Проходя мимо фонтана, бившего посередине двора, юноша решил умыться. Подойдя к фонтану ближе, он увидел, что с другой стороны к нему спешит незнакомая девушка с кувшином в руках. Молодой человек никогда не видел ее раньше и устало подумал, что эта черноволосая гречанка, должно быть, та самая рабыня Корнелии.
    - Здравствуй, - сказала ему девушка, - подожди, пожалуйста, пока я наберу воду в этот кувшин, а потом умывайся.
    Уставший Искар возмутился: он слишком много сделал сегодня, чтобы какая – то белоручка, любимая раба богатой госпожи, указывала ему.
    - И не подумаю, - грубо сказал он, - я чудовищно устал и иду спать. Тебе такая работа и не снилась, какую я сегодня делал. Подождешь, пока я умоюсь, и набирай себе воды, сколько влезет.
    Девушка вздрогнула и опустила глаза, ей явно не понравились его слова.
    « Терпеть не могу этих глупых баб, вечно суются, когда их не просят, а чуть что, обижаются, -подумал юноша, -  Наверное, за свою жизнь ничего тяжелее этого кувшина в руках не держала, а все туда же… Все приказывает… »

    Закончив умываться, он сказал:
    - Вот теперь можешь взять воды.
    Прохладная влага освежила его, и он немного смягчился. Глядя, как девушка, не поднимая глаз, наполняет кувшин водой, Искар спросил:
    - Тебя как хоть зовут – то?
    - Ланика, - едва слышно сказала девушка. Он заметил у нее легкий греческий выговор. Глядя в спину удаляющейся рабыне, юноша постарался запомнить ее имя, чтобы не переспрашивать в следующий раз и не выглядеть глупо. У него была неважная память на имена, и он не любил казаться глупцом – особенно перед белоручками, которых он ставил ниже себя.


    Носилки остановились. По расчетам Вибия, они как раз достигли дома Лепида. Выглянув из – за занавески, он убедился в верности своих предположений. Выйдя из носилок, они с Антистием направились в дом. Гирций почувствовал двойной Зов и вслед за этим увидел в триклинии хозяина дома и Корнелию. Бессмертная явно не сразу узнала его, но затем припомнила и кивнула. За прошлые годы ничего плохого друг другу они не сделали.
    - Рад приветствовать вас, друзья мои, - Лепид выглядел не встревожено, но грустно – еще бы, более взрослые Бессмертные мешали ему наслаждаться жизнью.
    - Здравствуй, Гай, здравствуй, Корнелия, - просто сказал Варин и без приглашения уселся в кресло. Вибий тоже поздоровался и сел рядом.
    - Нас никто не потревожит? – поинтересовался он.
    - Нет, - покачал головой Гай, - я сказал привратнику, чтобы ко мне никого не пускали. Нам надо… эээ… обсудить кое – что.
    - Если выражаться более точно, - подала голос Корнелия, - то нам надо обсудить с нашими друзьями ночные события.
    Она выглядела очень хорошо, будто и не с ней произошло ночное приключение, о котором ему рассказал Антистий.
    - Вибий, - обратился к нему Лепид, - Антистий все рассказал тебе? Что ты думаешь по этому поводу?
    - Думаю, - послушно ответил Гирций, - что кому – то захотелось поживиться головой Корнелии, причем сделать это не вполне честным способом. Следовательно, если мы хотим знать, кто это мог сделать, нам нужно прежде всего выяснить две вещи. Во – первых, кто из Бессмертных сейчас в Риме, а во – вторых, кто мог знать о маршруте Корнелии и откуда он мог его узнать. И, кстати говоря, в – третьих, захочет ли этот Бессмертный отомстить Антистию?
    - Резонно, - важно ответил Гай. Антистий по своему обыкновению молчал, Корнелия тоже, очевидно, не горела желанием говорить, и мальчишке волей – неволей пришлось взять на себя роль ведущего беседу. Вибий с одобрением кивнул: это молодому шалопаю было полезно.
    - Тогда займемся ответом на первый вопрос, - продолжил Лепид, - для начала скажу, что в Риме присутствуем мы четверо. Далее, мне известно о присутствии в городе Тита Ветса.
    - А кто такой Тит Ветс? – спросила Корнелия.
    - Ветс это такой простой вояка, - ответил Гай, - кажется, стал Бессмертным немногим раньше меня. Сейчас живет в Риме, мы с ним в хороших отношениях. Он даже собрался купить у меня парочку рабов. Точнее говоря, - самодовольно добавил Лепид, - я решил их ему продать.
    - А как ты с ним познакомился? – Вибий оценил дотошность Корнелии, задавшей этот вопрос.
    - Меня познакомил с ним Гирций, - кивнул на него мальчишка, и Вибий откашлялся:
    - Когда Гай стал Бессмертным, первым его нашел Антистий, - Варин подтверждающее зевнул и снова будто бы утратил интерес к происходящему, - затем он познакомился со мной. Мы вдвоем опекали твоего брата, Корнелия, а когда в Риме появился Тит Ветс, не нашли в нем ничего опасного. Хотя, каюсь, знаю я о нем едва ли больше, чем Гай. Ветс весьма скрытен.
    Гирций говорил правду – он, действительно, совсем мало мог сказать о Тите Ветсе. Похоже, тот был новичком, а военным он был бесспорно. Ветс мало влезал в дела других и, видимо, никому не позволял лезть в свои. В Правила он был посвящен, хотя кто его учил – неизвестно. Вообще он производил впечатление Бессмертного, которого больше волнует обыденная сторона его жизни – он занимался политикой, обустраивал свой римский дом и ни разу не общался с Вибием на темы, связанные с Бессмертием.
    - Хорошо, это первая темная лошадка, - отметила Корнелия, - кого ты знаешь еще, Гай?
    Лепид покачал головой:
    - Больше никого. Иногда, проезжая по Риму, я чувствую Зов, но чаще всего это оказывается или Антистий, или Вибий, или Тит Ветс. Реже бывает так, что мне не удается разглядеть Бессмертного, которого я чувствую. Думаю, Вибий скажет больше моего.
    Гирций был готов к тому, что очередь говорить перейдет к нему, и решил все – таки сказать о присутствии в городе теперь уже Марка Плавта. Однако для начала следовало упомянуть о лучше знакомых ему личностях.
    - В добавление к перечисленным я должен назвать прежде всего моего приятеля Ливия Терма.
    Лепиду это имя явно ничего не сказало, Варин взял со столика гроздь винограда, а вот Корнелия подняла бровь и прошипела:
    - Терм здесь? Тогда это он, несомненно! Придет время, и я оторву этому ублюдку голову!
    « Интересно, чем это Ливий успел ей не угодить, - подумал Вибий, - и когда они столкнулись. »

- Во – первых, Терма в Риме еще нет, - сказал он вслух, - он ездил к себе в провинцию, - во – вторых, почему ты так уверена в этом, Корнелия?
    Бессмертная фурия с трудом сдержала гневное восклицание – очевидно, Терм в свое время изрядно попортил ей жизнь.
    - Терма я знаю лучше вашего, он на такое способен. Он мой первый учитель, а остальное касается только нас с ним. Думаю, кто – то из нас в скором времени лишится головы.
    « Ученица Ливия, надо же. Надо предупредить его, когда он вернется. Она так настроена, что он может несдобровать. Ладно, продолжу – ка я. »
    - Помимо Ливия Терма в Риме есть еще Метел Пий, последний ученик моего учителя Эсхина. Он знаком Антистию.
    - Да, - протянул Варин, дождавшись, когда все взгляды направятся на него, - этот недоросль чем – то там поклялся свести меня в могилу. Все сводит.
    Метел был всем сердцем привязан к покойному Эсхину и не окончил обучения у того, ибо его убил Антистий. Пий поклялся отомстить, но в течение следующих ста десяти лет после клятвы не преуспел в этом деле – они с Варином, по рассказам самого мстителя, виделись лишь пару раз, да и то в ситуациях, когда поединок был невозможен.
    - А, Пий, - оживился Лепид, - мне про него кто – то рассказывал. Уж не ты ли сам, Вибий?
    - Скорее всего, да, - припомнил Гирций. Корнелия промолчала – ей имя Метела, очевидно, ничего не говорило, что было неудивительно: Пий был еще слишком молод, чтобы прославиться.
    - И, наконец, совсем недавно, насколько я могу судить, сюда приехал Марк Плавт. Его раньше знали Цецилий, если кто не знает.
    - Плавт? – поинтересовалась Корнелия, - лучший воин в мире, как говорят?
    Вибий был готов поспорить, что это было сказано с целью задеть Варина, который считал себя лучшим воином в мире. Сам Гирций находил такие утверждения преждевременными и, не догадавшись, почему Бессмертная задирает своего спасителя, веско заметил:
    - Ну, в споре, кто лучший в мире, истина выяснится нескоро. Но Плавт весьма хорош, как говорят.
    Однако Лепиду хотелось узнать все и сразу, и он спросил:
    - Антистий, неужели какой – то Плавт фехтует лучше тебя?
    Варин зевнул и с укоризной посмотрел на Гая.
    - Сомнительно это, - наконец, произнес он.
    - Как бы там ни было, Плавт отрубил голову Филоте, а тот был лучшим. Вряд ли кому – то это еще под силу, - Бессмертная прямо взглянула на Антистия, но тот даже не ответил на ее взгляд.
    - Полностью согласен, - отметил он, - вряд ли кому – то еще под силу отрубить голову Филоте еще раз.
    - А отрубить голову Плавту? – Корнелии явно не хотелось униматься. Вибий покосился на нее.
    - Отрубить голову Плавту можно, - зевок, - каждому можно отрубить голову.
    - Мы немного отвлеклись, - вставил Гирций, - это все, что я могу добавить.
    Он мог бы еще сказать, что в нескольких минутах езды от его дома он недавно увидел Бессмертную рабыню, явно новенькую, и проследил за ней, чтобы знать, где она живет. Однако эту тайну он выдавать не стал – за головой этой рабыни он собирался отправиться завтра, и другим не надо было знать об этом.
    - Ну а ты что скажешь, Антистий? – Лепид посмотрел на одного из своих учителей.
    Варин обвел ничего не выражающим взглядом всех присутствующих.
    - Во – первых, - изрек он, - к списку живущих в Риме Бессмертных мне добавить некого, хотя сложно уследить за населением всех четырнадцати округов. Но в предместьях живет старик Авиуд, не забывайте про него, - белокурый почему – то посмотрел на Вибия, -  Во – вторых, мне думается, что довольно бесполезно выяснять, кто затеял ночное веселье – он явно знает нас всех, коли уж ему известно о передвижениях особы, только что прибывшей в город. А если он знает нас всех, то он знает и связи между нами. Значит, он понимает, что теперь Корнелия в доме своего брата, в котором ее не дадут в обиду. Отсюда вывод: ночной злодей навряд ли попробует напасть на Корнелию снова. Ну а в – третьих, для пущей безопасности нужно держать себя в хорошей форме.
    Гирций счел эту мысль весьма удачной и как раз намеревался предложить поупражняться всем вместе, но Корнелия расценила последнюю фразу Антистия как обидный намек.
    - Я нахожусь в хорошей форме, можешь быть уверен, - заметила она весьма ядовито, - если хочешь, я докажу тебе это. Не бойся, думаю, ты не поранишься. А заодно мы все разомнемся.
    Вибий поймал себя на мысли, что если бы ему предложили размяться в такой манере, он бы с большим желанием согласился: разминка не грозила ничем опасным, а вот зарвавшуюся и неблагодарную Корнелию надо было проучить.
    - Да, - сказал он, - почему бы нам всем не размяться? Ты сам говоришь, Антистий, что нужно держать себя в форме.
    Лепид уныло промолчал – фехтовать юнец не очень – то любил. Варин неторопливо обвел взглядом собеседников, не обойдя и рвущуюся в бой Корнелию.
    - Моя форма представляется мне вполне удовлетворительной и позволяет мне не беспокоиться о ней, - Антистий говорил совершенно равнодушным тоном, и Гирцию пришло в голову, что белокурому наглецу абсолютно все равно, что все они о нем думают, и что он никому ничего не желает доказывать, - так что я, друзья мои, оставлю вас, с вашего позволения. А вы поупражняйтесь вдоволь, - Варин легко поднялся со своего кресла. Корнелия громко фыркнула.
    - Да, кстати, - Лепид чуть ли не впервые за эту беседу весело улыбнулся, - ты ведь спас мою родственницу, и я очень благодарен тебе, хи-хи. Я знаю, Антистий, что ты достаточно богат и не нуждаешься в выражении благодарности, но все же, если хочешь какой – нибудь подарок, ты только скажи.
    Варин словно нехотя посмотрел на хозяина дома:
    - Хорошо, Гай, я подумаю, чего бы мне захотеть.

                              Глава 6. 17 июля.

    Едва Варин покинул триклиний, как Корнелия спросила:
    - Он всегда отказывается фехтовать? Тогда понятно, почему он до сих пор жив!
    - Сестра, на твоем месте я бы был более, хи-хи, благосклонен к человеку, спасшему тебя от верной смерти, - Гай озадаченно посмотрел на нее, - или у взрослых Бессмертных это в порядке вещей - бросаться с пеной у рта на своих спасителей и охотиться за своими учителями?
    Мальчишка в чем – то был прав, благодарности она не высказала, но Варин, надо думать, не круглый дурак и понимает, что она предпочитает быть живой, а не мертвой. Слова тут, на ее взгляд, были ни к чему.
    - С пеной у рта ты меня еще не видел, - огрызнулась она, - и молись, чтобы не увидеть. А то, что касается меня и моего бывшего учителя, то касается меня и моего бывшего учителя. И никого более.
    Гай благодушно заулыбался:
    - Нууу, не сердись, хи-хи, чего ты раскипятилась. Просто – напросто мне немного непонятно, чего ты его задираешь.
    - Задираю, да! – рявкнула Бессмертная, - потому что из – за моей неосторожности у этого напыщенного умника появилась возможность раздуть свое самомнение до небес! Если бы я не отпустила охрану, ничего бы этого не было! И если вы оба думаете, что ваш Варин такой храбрец, то вы ошибаетесь, причем глубоко! Он попросту зазнавшийся дурак, только и всего! Если повторять тут и там, что ты настолько силен и уверен в себе, что никого не боишься и вообще останешься Последним, то некоторые тебе могут и поверить! Поэтому его ночью и испугались, а он сам прекрасно знает, что никому не справиться с такой оравой в одиночку! Да и если бы я была с мечом, все равно… Удивляюсь, как его еще никто не обломал… Хотя теперь это наверняка сделает тот, кто напал на меня – Варин вел себя настолько нагло, насколько возможно!
    Задохнувшись, она замолчала. Нужно было загнать ярость внутрь себя, но это было сложно: очень уж не хотелось чувствовать себя спасенной самовлюбленным мальчишкой и быть обязанной ему.
    - Обломать Антистия весьма сложно, - заметил Гирций. Русоволосый приятель Лепида своим спокойствием напоминал Варина, но все же выглядел нормальным человеком, а тот – возомнившим о себе хвастуном, - это никому доселе не удавалось. Фехтует он изрядно и может многим дать фору. А этот ночной убийца попросту убежал, едва только узнал его.
    « Я бы ему показала, если бы он остался тренироваться с нами, - мстительно подумала Корнелия, - впрочем, оно и к лучшему. Вечно он отговариваться не сможет, а я пока вспомню, что умею, и тогда уж наверняка выбью у него меч из рук. Да, именно так: выбью меч и спрошу что – нибудь едкое… »
    - Изрядно фехтуют многие, - гораздо более спокойно заметила она, - но с тем же Плавтом ему не справиться ни за что. Об этом даже смешно говорить. И с Атеем ему не тягаться. И много с кем еще.
    - Кто сильнее, а кто нет, показывают поединки, а не разговоры, - улыбнулся Гирций. Он явно был неглуп, оставалось проверить, какой он боец. Хоть он был, по собственным словам, приятелем этого подонка Терма, который, безусловно, и устроил засаду на нее, но мог принести определенную пользу.
    Переодевшись, Корнелия вошла в атрий со своим длинным мечом.
    - Надеюсь, - улыбнулась она Лепиду, - твои люди привыкли к звону мечей?
    - Хи-хи, вполне, - Гай улыбнулся и взмахнул своим мечом. Вибий сел на стоявшую в углу скамью, он пока не собирался вступать в игру.
    - Тогда давай посмотрим, чему ты научился, мой милый братик, - жаль, любитель мальчиков не мог оценить по достоинству ее коварную улыбку. Зато ему представилась возможность оценить ее клинок и умение с ним обращаться.
    Лепид начал тренировочный бой осторожно, не спеша. Он потихоньку пытался нащупать слабые места Корнелии, и ей стало немного смешно: хоть она и не дралась весьма долго, его попытки опасности не представляли. Немного узнав мальчишку, она догадалась, что на первых порах он всегда бросался в бой очертя голову, за что получал чувствительные уколы от своих учителей. Следовало отдать им должное, они отучили его делать эту распространенную среди юных Бессмертных ошибку.
    Решив, что он может попробовать предпринять что – то большее, Гай провел быструю атаку, но Корнелия довольно легко ушла от его удара и немного притормозила себя, опасаясь сразу же атаковать – спешить было некуда, следовало привыкнуть к противнику, а заодно показать ему, что она пока не собирается ничем угрожать ему.
    Такой расчет оправдался: Лепид стал нападать со все большим вкусом, но в какой – то момент осмелел настолько, что решил испробовать весьма сложный прием – очевидно, он недавно стал его разучивать. Получилось это у него довольно неуклюже, Корнелия легко отбила его удар, и он, потеряв равновесие, свалился прямо перед ней, напоследок глупо хихикнув. Для порядка приставив меч к его горлу, Бессмертная грозно взирала на него, а сама в глубине себя ликовала: она по – прежнему сильна, она может побеждать. Пусть Гай неопытный и слабый противник, но он имеет постоянную практику, и она все же одолела его.
    - Нууу, - протянул Лепид, поднимаясь и потирая ушибленный бок, - так нечестно. Я просто споткнулся, только и всего. А так я почти загнал тебя в угол. Давай еще раз.
    Теперь Лепид не мудрил и атаковал только проверенными способами. Видно было, что он старается и ему очень хочется найти слабое место в ее защите, и от этого пытавшийся всегда выглядеть изящным  и ироничным братец смотрелся крайне забавно. Капли пота выступили на его лбу, но он не замечал этого, с увлечением атакуя Корнелию. Наконец, он допустил пару ошибок подряд, и она несильно ткнула его мечом в грудь.

    - Ай, - вскрикнул Лепид, глядя, как кровь из царапины расползается по тунике без рукавов. Вот это у него получилось, действительно, весьма томно и женственно.
    - Я просто ошибся, - заявил он, стараясь скрыть досаду, - с кем не бывает. Такие ошибки я редко допускаю, подтверди, Вибий?
    - Ну да, - подал голос Гирций, - раз пять за день, не больше.
    Гай было хмыкнул, но потом снова заулыбался: он все же умел владеть собой.
    - Давай – ка попробуем еще разок, - он хитро нахмурил брови, - я не так уж прост, как могу показаться.
    Корнелия впервые за последние сутки рассмеялась и подняла меч, приглашая Лепида наступать. Тот незамедлительно воспользовался предложением, и Бессмертная отметила про себя, что братец определенно собрался и дерется в самую полную силу. Он уже не помышлял о том, чтобы выглядеть изящным и беспечным, лицо его покинуло выражение лени и расслабленности – напротив, лоб был нахмурен, а зубы стиснуты. Было бы забавно следить за таким Гаем, но он неожиданно ловко повел бой, так что Корнелии пришлось постараться, чтобы не получить первый пропущенный удар за сегодня. Едва успев отметить про себя, что учителя у мальчишки очень достойные, она увернулась от его удара и попыталась достать в тот миг, когда он не видел ее атаки, но он, странным образом изогнувшись, повел свой клинок себе за спину и вслепую отбил ее удар. Корнелия в изумлении отступила. Она знала такой прием – его крайне сложно было выполнять верно постоянно – но ожидать его от Лепида было весьма трудно.
    - У меня получилось, Вибий! – воскликнул мальчишка, - получилось! Как тебе, а?
    - Очень хорошо, Гай, - подал голос Гирций, спокойно наблюдавший за происходящим, - ты наконец – то уловил, в чем там тонкость.
    - Ну еще бы! – Гай просто раздувался от важности, - ну, сестра, наступай.
    Корнелия атаковала спокойно. Она уже приблизительно представляла себе слабые и сильные стороны Лепида. Собственно, к сильным его сторонам относились твердый удар и, главным образом, то, что он мог неожиданно выкинуть какой – нибудь сложный для такого юнца прием. Однако Корнелия знала и его главный недостаток – неопытность, которая влекла за собой горячность и потерю концентрации. Ей не составило большого труда завлечь своего противника в ловушку, дать царапнуть себе плечо и приставить к его груди свой меч.
    - Ты неплохо фехтуешь для своего возраста, Гай, - вполне искренне сказала она, - но тебе надо набираться опыта.
    Только теперь она почувствовала, что с непривычки весьма сильно устала. Гирций, похоже, догадался об этом.
    - Отдохни, Корнелия, - сказал он, вставая, - а я пока разомнусь с Гаем.
    Корнелия села неподалеку от того места, где сидел учитель Лепида, и, расслабившись, стала наблюдать за тренировкой Вибия и Гая. Они неплохо смотрелись рядом: коренастый, мускулистый русоволосый Гирций и высокий изящный – в этом братцу было не отказать – Лепид с черными кудрями. Их поединок также было весьма приятно наблюдать – с той точки зрения, что учитель держался уверенно и непринужденно, раз за разом оставляя ученика с носом. Корнелия считала количество пропущенных Гаем уколов, но, досчитав до десяти, бросила это занятие. При этом видно было, что Вибий дерется далеко не в полную силу – он даже давал Лепиду атаковать, а пару раз останавливался и прерывал бой, показывая своему ученику, как нужно правильнее выполнять тот или иной прием. Наконец, выжатый и неизящно истекающий потом братец рухнул на скамью рядом с ней, и Корнелия, чувствуя себя отдохнувшей и сильной, поднялась с места.
    - Ну что ж, - сказала она, улыбаясь Гирцию, - теперь посмотрим, кто из нас сильнее.
    - Посмотрим, - согласился ее противник. Он не любил лишних слов, но если говорил, то говорил без любования самим собой и по делу, и этим отличался от Варина, обожавшего, судя по всему, молчать напоказ, а потом говорить что – нибудь эдакое. При мысли о белокуром умнике Корнелия фыркнула. Сейчас нужно было совладать с Вибием, а в следующий раз она надерет уши и хвастуну.
    Медленно кружа вокруг Гирция, Бессмертная раздумывала, как его атаковать. Он фехтовал сильно и в то же время осторожно, не гнался за лишними эффектами. С Гаем он держался гораздо увереннее ее, но это можно было списать не только на его силу, но и на то, что он был гораздо лучше знаком с манерой фехтования Лепида – ведь он сам создавал эту  манеру, сам прививал тому навыки бойца.
    Наконец, Корнелия решилась и произвела пару уколов. Вибий легко отбил их и отступил, не желая атаковать. Сама она далеко не всегда придерживалась такой осторожной тактики, просто сейчас она давно не тренировалась, да и соперники были новые. Находясь же в оптимальной форме, Бессмертная иногда предпочитала атаковать резко, неожиданно, долго – она была весьма быстра, и рука у нее была верная. Однако глядя на выражение глаз Гирция, на то, как он почти машинально двигается, встречает ее удары и отбивает их, Корнелия понимала, что это его всегдашняя манера боя, что он никогда не кидается вперед, но каждый раз остается как бы в тени своего более яркого противника, дожидаясь, пока тот покажет ему свое слабое место. Иногда так дрался Терм, и при воспоминании о нем женщина скрипнула зубами. Надо добраться до мерзавца во что бы то ни стало, но сперва требуется вспомнить все, что она знает и умеет.
    Решившись на смелую атаку, она двинулась вперед, нанесла Вибию серию быстрых ударов, резко отступила и, стараясь не дать ему передышки, вновь напала. Гирций, однако, без видимого труда справился со всеми ее уловками и даже не сделал попытки достать ее мечом, когда она пару раз неосторожно раскрылась. Корнелия чувствовала, что он очень искусен и физически силен, ощущала, как крепко его рука держит меч. Нежелание его атаковать вызвало в ней некоторое раздражение, но она вовремя вспомнила, что гнев – плохой советчик, и взяла себя в руки. Эмоциональность была отличительной чертой ее натуры, но во время боя представлялась излишней.

    Напав еще раз, Корнелия вновь получила достойный отпор, и в какой – то момент выражение глаз Гирция изменилось, его клинок молнией дернулся вперед и застыл на расстоянии волоска от ее шеи. Хитрый Вибий дождался – таки своего момента и подловил ее ошибку. Это было досадно, но, странное дело, особенной злости Корнелия не почувствовала. Напротив, ей стало как – то легче, поскольку уже не нужно было думать о том, как не ударить в грязь лицом. Она все же слишком долго не тренировалась, и хорошо еще, что ее ошибки проявляются не на тренировке с насмешливым Варином или в бою с Термом, а здесь, в этом атрии, когда ее противником является спокойный и рассудительный Гирций.
    - Он не так прост, наш Вибий, хи-хи, - подал голос Лепид. Он отдышался и, очевидно, пришел в себя, - попробуй – ка еще раз, Корнелия.
    Против такого предложения она не возражала. Однако следующие три схватки проходили аналогично первой: Корнелия атаковала, искала возможность нанести верный удар, Гирций с отменным мастерством угадывал все ее намерения, а в некий миг его глаза становились сосредоточенными и злыми, после чего она, так и не сумев ни разу среагировать, получала укол мечом. Нельзя сказать, что она не встречала бойцов более искусных, чем ее нынешний противник, но Вибий был очень хорош. В нем говорили отличная школа, большой опыт, прекрасное умение владеть собой и предугадывать действия соперника. Из атрия Корнелия, несмотря на поражения, уходила довольная. Хвастун, естественно, дерется слабее Гирция, и она найдет способ заткнуть его за пояс.


    Зов подсказал, что на сей раз Вибий дома. Ливий удовлетворенно вздохнул, зачем – то оглянулся по сторонам и попросил привратника провести его в дом. Пройдя по залитым вечерним солнцем дорожкам, Бессмертный оказался у строго отделанного дома Гирция и вошел внутрь. Вибий сидел в кабинете и читал какие – то свертки.
    - Привет, Ливий! – просто сказал он, - привратник доложил мне, что ты заходил сегодня, но я незадолго до того уехал вместе с Антистием Варином.
    - И ты здравствуй, Вибий, - Терм расположился в кресле напротив хозяина кабинета, - я рад видеть тебя в добром здравии.
    - А я рад видеть тебя, хотя и опасаюсь, что твоему доброму здравию кое – что угрожает. Точнее, кое – кто.
    - Что ты имеешь в виду? – кажется, Гирций знал что – то интересное. Ливий надеялся, что это никак не связано со случаем, который с ним приключился, - точнее, кого?
    Вибий откинулся назад и посмотрел на приятеля:
    - Корнелию, сестру Лепида.
    « Корнелия здесь? Вот это некстати… Сестра Лепида?! – мысли в голове Терма запутались, - Тогда это не та Корнелия, что за глупости… Моей Корнелии… тьфу, не моей, а той, что я знаю, уже двести девяносто, она не может быть сестрой Лепида… »
    - Какая еще Корнелия? – Ливий нахмурил брови, - у Лепида есть сестра – Бессмертная?
    - Да, двоюродная, - Гирций, в свою очередь, брови чуть приподнял, - странно, она тебя явно знает и настроена весьма агрессивно. Впрочем, я с ней пофехтовал сегодня тренировки ради, она вообщем – то неопасна.
    - Что она про меня говорила? И как она выглядит?
    « Неужели это Корнелия? Тогда… Гм, очевидно, эта шлюха влюбила в себя дядюшку Лепида и заставила себя удочерить. »
    - Невысокая брюнетка с правильными чертами лица, - Вибий замешкался, подбирая слова, что с ним случалось особенно редко – он явно не привык описывать женщин, - сказала, что ты ее первый учитель, а остальное касается вас двоих.
    « Она! Корнелия здесь, и эта дура, естественно, хочет моей головы… »
    - Что ж, спасибо, что предупредил, буду знать. Хотя новость и неприятная.
    - Так ты ее все же знаешь? – поинтересовался Гирций.
    - Ну да, она, действительно, моя ученица. И знавал я ее совсем девочкой, ничего не знающей ни о Бессмертии, ни об Игре…
    - Как бы там ни было, - подытожил Вибий, редко влезавший в чужие тайны, - настроена она весьма решительно.
    - Не сомневаюсь, - задумчиво сказал Терм.
    « Корнелия… Корнелия здесь и хочет снести мне голову… Вибий говорит, она неопасна, и он, скорее всего, прав. Но эта дрянь не так проста, она, чего доброго, не будет драться со мной сама, а натравит на меня кого – нибудь посильнее – с такой шлюхи станется. Тьфу, а по Риму шляется это чудовище Варин… »
    - Кстати, - очнулся он, - в Риме, правда, Антистий Варин? Он твой приятель?
    - Ага, что – то вроде этого, - Гирций встал с кресла размять ноги, - ты, наверное, не знаешь историю, случившуюся этой ночью? Она и тебя касается.
    « Неужели Вибий что – то знает? А что случилось ночью? Я вроде бы спал и ничего не натворил, значит, что – то случилось с кем – то другим… »
    - И что же случилось этой ночью?
    - Этой ночью Корнелия приехала в Рим. Она направлялась в дом Гая Лепида, который, как я уже сказал, ее двоюродный брат. Корнелию усыновил его дядя.
    « Естественно, так и есть. А перед этим эта шлюха доставила дяде много удовольствия. »
    - Когда она уже была в городе, на нее напал кто – то из Бессмертных. Он был не один, а с без малого десятком смертных, все были вооружены.
    « Интересно, и как эта тварь выпуталась? Предложилась всем сразу? »

    - В тот самый миг, когда ее охрана была убита, появился Антистий. Он, видимо, проходил мимо и решил вмешаться.
    « Варин, воистину, чудовище… Уложить столько хороших людей, которые всего – то хотели убить эту змею! »
    - Варин, естественно, всех убил?
    Вибий посмотрел на него как – то странно. Терму даже показалось, что на спокойном лице приятеля промелькнуло удивление.
    - Никто не смог бы убить столько человек в одиночку, - сказал Гирций. Он, похоже, не знал, с кем связался.
    - Варин смог бы, если бы захотел. Если, конечно, хоть половина того, что о нем рассказывают, правда, - Терм поудобнее устроился и сплел пальцы рук у себя на груди. Рассказывать что – то почти удивленному Вибию было ощущением новым и достаточно приятным, - Но он, судя по твоим словам, не захотел?
    - Я не знаю, что ты имеешь в виду, говоря об Антистии, но драки не было. Бессмертный, руководивший нападением, приказал отступить.
    « Он неглуп, этот Бессмертный, руководивший нападением. Он даже умен. И знает побольше тебя, друг мой Вибий. Я бы тоже драпанул и не оглядывался. »
    - А тебе известны случаи, когда Антистию удавалось справиться с такой оравой народа? – не отступал Гирций. Однако мысли Ливия были заняты немного другим.
    « Кажется, я кое – что понял… Судя по словам Вибия, Корнелия не узнала, кто этот нападавший Бессмертный. И, естественно, эта гадина… »
    - Вибий, - прямо спросил он, - эта… Корнелия заявляет, что это я напал на нее?
    - Ну да, - не моргнул глазом Гирций, - а это что, правда, ты?
    - Нет, разумеется. Я мирно спал этой ночью и никуда не выходил из дома. И о приезде Корнелии узнал только что от тебя. Что – то много Бессмертных сюда потянулось. Я вернулся, Варина принесло, теперь еще и она…
    - О, ты еще не все знаешь. Неподалеку от Рима живет Авиуд. Помнится, он давно хотел пожить спокойно…
    « Авиуд! Юпитер и все боги, пусть даже вас нету! Авиуд! Вот кто мне нужен! О, друг мой Вибий, ты, воистину, кладезь… Ты лишил меня необходимости придумывать, зачем мне нужен кто – то, разбирающийся в старых преданиях. Авиуд так стар и знает так много, что, пожалуй, нет вещи, о которой бы он не слышал. Завтра же я направлюсь искать его, пусть мне и придется опросить всех проныр Рима и облазить самому все предместья. »
    - Ба, Авиуд, - протянул Ливий, сохраняя спокойствие, - это занятно, я бы на его месте забрался куда поглубже в поисках покоя.
    « Это прекрасно, но ведь эта тварь спуталась с Варином, поглоти ее ад… Если я хоть сколько – нибудь знаю Корнелию, то она или уже затащила Варина в постель, или… »
    - Вибий, - спросил Терм, - как Корнелия ведет себя с Варином?
    - Ну, мягко говоря, странно. Такое чувство, что она готова его съесть, хотя мне не вполне понятно, за что. Ведь он спас ее.
    « Так и есть, эта дура готова загрызть Варина, который спас ее драгоценную жизнь. Как же, какой – то зазнайка и смеет оказывать блистательной и непобедимой Корнели услуги. Что ж, значит, можно расслабиться. Этого Антистия она на меня не натравит, а с остальными, кто тут есть, я справлюсь. Даже с Вибием, если она охмурит его. Хотя Вибий вроде бы использует женщин по верному назначению. Как средство унятия разгулявшейся похоти, а не как предмет любви и самопожертвования. »
    - Ливий, ты не ответил на вопрос об Антистии. Тебе известны случаи, когда он выходил победителем в схватках, где численный перевес был на стороне смертных?
    - Видишь ли, Вибий, - Терм, чувствуя, как напряжение уступает место спокойствию и уверенности в себе, - я не знаком с Антистием Варином. Но рассказывают про него многое. И некоторым из этих рассказов можно верить, ибо мне их передавали люди, которым незачем было лгать. Варин это человек, идущий к своей цели – остаться Последним. При этом он превосходный фехтовальщик, но я бы не стал безоговорочно утверждать, что он лучший. Думаю, Атей сильнее его. И Плавт тоже. И Филота был сильнее. И много еще кто. Но по коварству и умению использовать сильные стороны свои и слабые – соперника ему, пожалуй, мало равных. Ты фехтовал с ним?
    - Нет, - Вибий о чем – то задумался, - но собираюсь в скором времени.
    - Что ж, расскажи потом. Только тренируйтесь  в присутствии хотя бы Лепида или Корнелии, а то, чего доброго, он снесет тебе голову, когда ты этого не будешь ждать.
    Ливий уходил из дома Гирция вполне довольный: тот сам назвал ему имя Авиуда, а со стороны свалившейся как снег на голову Корнелии ему пока никто, кроме самой бывшей ученицы, не угрожал.

                                      Глава 7. 18 июля.

    Ливий поежился под плащом – в такую рань было холодно – и огляделся. Они уже забрались в порядочную глушь, но присутствия Авиуда он пока не ощущал. Терм отдавал себе отчет в том, что поиски старика могут затянуться на недели, поскольку своим многочисленным рабам, которых он разослал по окрестностям Рима, он дал лишь приметы Бессмертного, но почувствовать его наверняка мог лишь он сам. Однако Авиуд был бы хорошим советчиком, и Ливий питал надежды найти его поскорее. Он выехал из города с небольшим отрядом еще затемно и теперь испытывал все прелести прохладного июльского утра. Таким же утром двести семьдесят восемь лет назад он уезжал с виллы, где жил с Корнелией.
    Терм прекрасно помнил себя в те годы – ему даже не надо было вспоминать, просто нужно было посмотреть на себя нынешнего и признать, что тогда он уже был таким. Почти все ненужные чувства остались за пределами первых полутора сотен лет и знакомства с Эпикуром, он был свободен от суеверного страха и неуверенности в себе. Только знакомств у него тогда было меньше, да и его самого знали не так широко – а ведь сейчас его знали, и Ливий не без гордости думал иногда о том, что очень и очень многим его имя внушает если не опасение, то признание его сильным противником – сильным во всех отношениях.
    Корнелия попала к нему как рабыня. Тогда ее звали по – другому, но у него не было ни малейшего желания воскрешать в памяти ее прежнее имя: если уж она решила называться Корнелией, то пусть так и называется. Естественно, он сразу почувствовал присутствие себе подобной – правда, она была еще предБессмертной и ничего такого не понимала. Кроме того, она была прекрасна, как Афродита, и не отличалась нравами весталки. Весьма скоро Корнелия стала его любимой рабыней. Терм даже чувствовал к ней что – то вроде любви: по крайней мере, он был готов спорить, что, если бы она встретилась ему лет на сто раньше, он любил бы ее. Корнелия же, действительно, любила его, умный Ливий знал это и видел. Она была тогда другой – еще только предБессмертной, рабыней, и он был для нее всем: мудрым господином, добрым, великодушным, боготворимым. Пожалуй, у того Ливия было еще одно отличие от нынешнего: более молодой купался в теплых чувствах своих учеников, эмоции их свежих, молодых душ заменяли ему собственные угасшие ощущения, помогали чувствовать себя живым. Нынешний Терм ничего не ждал от своих учеников. Он просто понимал, что отношения учителей и учеников это всего лишь следствие обычая, что у каждого Бессмертного должен быть наставник, который всего лишь объяснит, что к чему, и поддержит на первых порах, а потом распрощается навсегда. Именно так Ливий и вел себя с учениками после расставания с Корнелией.
    Тогда, в годы жизни с ней, у него был спокойный отрезок времени. Он недавно вернулся с востока, представился сыном того, кем был в Риме раньше, пожил немного в городе и, захотев отдыха, уехал в провинцию. Корнелия дала ему то, что, пожалуй, и было ему нужно тогда: преданность, удовольствие, уверенность в том, что завтра и послезавтра эти преданность и удовольствие по – прежнему будут с ним. Однако так не могло продолжаться вечно, и тому был ряд причин. Во – первых, Терм не особо верил в прочные союзы Бессмертных – как любовные, так и дружеские. Во – вторых, он ценил свою свободу и, наученный опытом, не любил привязываться к кому – либо сильно. В – третьих же, он по прошествии стольких лет так и не мог ответить на вопрос, любил ли он Корнелию. Безусловно, Ливий испытывал к ней привязанность, доверял ей многое, а затем, когда она погибла от яда другой его рабыни, стал ее наставником, открывшим ей Правила и объяснившим смысл ее новой жизни. Однако он никогда не страдал после того, как вот таким же утром покинул свою виллу, подарив Корнелии свободу и саму виллу. Когда она проснулась, Терм был уже далеко, его было не догнать. Ни разу он не пожалел о принятом тогда решении – наоборот, всегда считал, что поступил единственно верно в то далекое утро. Корнелия же придерживалась другого мнения. Ливий, конечно, понимал, что ей может не понравиться такое положение дел, но считал ее неправой. Они не были женаты, она вообще была его рабыней. Он фактически создал ее, сделал своими руками, вдохнул в нее жизнь, столько возился с ней, ставил на ноги как Бессмертную. Да, она была его любовницей, да, они прожили вместе двенадцать лет, но он никогда, ни разу не обещал ей, что они будут вместе до смерти одного из них – а раз так, то тот из них, кто был свободен, мог уйти. Терм был свободен, он был господином, и он ушел, напоследок подарив свободу Корнелии. Надежды, что бешеная ученица со временем остынет и поймет его, не оправдались. Намеренно она его не преследовала, но если они встречались, всегда выражала желание и намерение убить мерзавца, отвергнувшего любовь ее – такой божественной и несравненной.
    Ливий фыркнул, возвращаясь из прошлого в настоящее. По крайней мере, его эта история кое – чему научила: не заводить с женщинами хоть сколько – нибудь длительных отношений. Одна ночь – и довольно.
    « В постели незаменимых нет. » - твердо сказал он про себя.
    Пока он вспоминал былое, скрытое тучами солнце поднялось довольно высоко, стало светло. Дождя не было, и это обстоятельство не могло не радовать – не хватало еще простудиться во время поисков.
    Зов заставил его вздрогнуть. В первую секунду Ливий даже не поверил, что так быстро нашел Авиуда. Затем только ему пришло в голову, что поблизости вовсе не обязательно находится Авиуд, и Бессмертный завертел головой в поисках себе подобного.
    Его отряд ехал по неширокой дороге, где могли разъехаться два всадника. Дорога пролегала по низине, справа и слева тянулись поросшие деревьями склоны. Впереди дорога поворачивала налево и делала петлю, прежде чем начинала вести в прежнем направлении. Именно в той точке, где путник заканчивал эту петлю и возвращался на прежний маршрут, Терм и увидел одинокого всадника. У него было хорошее зрение, он разглядел голову, лишенную растительности, серый плащ, сутулую спину. Лошадь под всадником была, видимо, старая, и сам он со спины производил впечатление человека, которого Первая Смерть настигла в далеко не юном возрасте. Первой мыслью Ливия было, что это Авиуд, но старик имел копну белых волос и был покрупнее этого Бессмертного.

    « Хотел бы я знать, кто это такой. Что – то не припоминаю я никого из своих знакомых, кто был бы похож на этого человека. А он ведь и не смотрит в мою сторону, хотя Зов, безусловно, почувствовал. Может, заметил меня раньше, чем я его? Наверняка. Я пока еще не встречал Бессмертных, которые, услышав Зов, не начинают озираться в разные стороны. Что ж, коли он не желает разговаривать со мной, а едет своей дорогой, то и я не стану ему мешать. На кой он мне сдался. Но пока сворачивать нам некуда, так что придется ехать по его следам. Просто надо соблюдать расстояние, чтобы не беспокоить его. »
    Терм предпочитал решать свои дела поочередно и не ввязываться в новое приключение, не выпутавшись из старого. Сейчас ему меньше всего хотелось каких – то новых встреч и, чего доброго, новых головоломок – ему нужно было найти Авиуда, и до того все иные встречи и новости должны были ждать.
    Отряд Ливия свернул налево, выписывая пресловутую петлю. Одинокий всадник на некоторое время скрылся из глаз Терма, но расстояние от одного до другого по прямой существенно сократилось. Не успел Ливий подумать об этом, как Зов пропал.


    Вибий Гирций велел остановить носилки напротив нужного ему дома и откинулся на спинку. Теперь нужно было сидеть и ждать, а потом постараться провести все дело гладко и не оставить следов. Он во всех подробностях представлял себе, что должно произойти дальше, поэтому мог занять свои мысли предстоящим завтра поединком. К сожалению, Антистий вчера сбежал куда – то, и ему не удалось потренироваться с ним до встречи с Плавтом. Что ж, потеря невелика – гораздо больший вклад в завтрашнюю победу по сравнению с несостоявшейся тренировкой должна была внести Сила той, которую он ждал.
    Рано или поздно рабыня должна была почувствовать его присутствие и выглянуть наружу. Он совсем недавно заметил ее, она была совсем новенькой, а новичков всегда тянет к первому Бессмертному, который им попался на пути. Он наверняка был первым для нее – и рассчитывал стать последним.
    Пока же он сам не чувствовал Зова и, сложив руки на коленях, размышлял о том, что услышал об Антистии от Ливия.
    « Антистий весьма и весьма умен. Я хотел бы как можно дольше не встречаться с ним в бою. Конечно, мы еще посмотрим, каков он из себя, но, судя по словам Ливия, боец он сильный. В то же самое время в словах Ливия прозвучала верная мысль: непобедимых бойцов не бывает. И Антистий вряд ли является лучшим – право же, вряд ли есть фехтовальщик искуснее Атея. Но даже если такового нет сейчас, он еще может появиться. Истина проста: далеко не всегда побеждает сильнейший, иначе все было бы слишком просто. Пожалуй, так могло бы быть, если бы боги существовали. Но победе сопутствует подчас много обстоятельств, и тут – то Антистий очень искушен и умен. Ясно, что Бессмертный, во всеуслышание заявляющий другим Бессмертным о том, что останется Последним, вынужден постоянно доказывать свое право на такие слова. И пока это ему удается, он все еще жив. Ясно и то, что весьма многие знают об этом его намерении, и на многих это намерение производит должное впечатление. Думается, многим своим победам он был обязан именно своей славе. »
    Вибий поменял положение, разминая затекшие руки. Зова по – прежнему не было, но спешить было некуда – до завтра была уйма времени.
    « Хотя Антистий рано или поздно нарвется на человека, который срубит ему голову. Нельзя утверждать наверняка, но думается мне, что в этих смелых заявлениях проявляется и некоторая доля неуверенности в себе. Ведь, по сути, каждый, кто выходит на очередной бой с желанием победить, рассчитывает остаться Последним – пусть даже не отдает себе в этом отчета. Всякий, кто не желает погибать как можно дольше, хочет жить вечно, а жить вечно будет лишь Последний – если верить Правилам. И неуверенность Антистия по сравнению с другими видится именно в том, что никто более из неявно желающих никогда не умирать не заявляет о своей непобедимости. Прием Антистия действенен в отношении того подавляющего большинства, на кого его слова могут произвести впечатление. Но есть бойцы, которые поопытнее Антистия и посильнее духом. Вот такие и представляют для него опасность. Все же надо будет поупражняться с ним. Думаю, после победы над Плавтом у меня будет еще больше шансов. »
    Закончив эти размышления, Гирций выглянул из носилок и почувствовал Зов, исходящий из нужного ему дома.
    « Вот и замечательно. Теперь девочка пойдет сюда. »
    Подтверждая эту мысль, из двери дома выглянула головка той самой рабыни, которую он ждал. Девушка озиралась, не понимая, очевидно, что с ней происходит. Вибий вновь подумал, что она ни разу не встречала Бессмертных до того, как он впервые увидел ее.
    Он высунулся из носилок, она тут же его заметила. Первым ее порывом было двинуться к нему, но затем она остановилась в нерешительности и оглянулась назад. Никто не должен был обращать на них внимания, и Вибий тихонько поманил ее рукой. Девушка несмело посмотрела на него, но все же пошла. Когда она подошла к носилкам, Гирций спросил:
    - Как тебя зовут, дитя мое?
    Рабыня опустила глаза и ответила:
    - Иона, господин.
    - Скажи, Иона, ты почувствовала что – то необычное при моем появлении? Что – то такое, что ты почти никогда не чувствовала?
    Глаза девушки расширились:
    - Да, господин… Господин волшебник?

- Ну, что – то вроде того. Скажи, хорошо ли к тебе относятся твои хозяева?
    Голос рабыни дрогнул:
    - Нет, господин… Я верю, что ты не скажешь им, но они часто мучают меня и издеваются надо мной, жестоко наказывают.
    - Я уже сказал, что я почти волшебник, Иона. Так вот, я могу освободить тебя от твоих злых хозяев, и ты их больше никогда не увидишь. Хочешь ли ты этого, дитя мое?
    Иона робко опустила глаза:
    - Господин так добр… Господин похож на моего старшего брата… Нас продали порознь, когда мне было пятнадцать…
    Вибий решил, что разговоров довольно:
    - Если хочешь избавиться от своих хозяев и быть свободной, полезай в носилки. Я отвезу тебя в место, где мои чары смогут помочь тебе. Не волнуйся, - прибавил он, видя, что девушка смущена, - ты ведь почувствовала мое приближение, а это знак того, что я тебе зла не причиню.
    Иона поколебалась еще несколько мгновений и влезла в носилки. Гирций приказал рабам трогать.
    Присматриваясь к девушке, он попробовал оценить ее внешность и пришел к выводу, что она очень недурна собой. У него никогда не было учениц, только ученики, ибо Вибий считал, что Игра это дело мужское, а женщины, имевшие несчастье родиться Бессмертными, должны были умереть, передав свою Силу мужчинам. Однако Иона была так доверчива и так смущенно говорила с ним, так надеялась на помощь, что Вибий, к своему удивлению, обнаружил, что в других обстоятельствах был бы рад такой ученице. В других обстоятельствах, но не сейчас, накануне поединка с Плавтом, когда нельзя было упускать возможность пополнить свою Силу без риска. Подумав так, Гирций попытался отогнать мысли о том, что Иона была бы преданной и послушной ученицей и стал размышлять о том, что завтра же нужно будет отправить рабов, которые сейчас несли носилки и становились свидетелями его встречи с рабыней, в эргастулы, где они никому не могли бы проболтаться об этой встрече. Вибий не любил излишней жестокости, но эту меру предосторожности находил разумной, а потому допустимой и оправданной.
    Пока они ехали по городу, Бессмертный держал руки Ионы в своих и слушал рассказ о тяжелой судьбе девушки. Сперва она говорила сбивчиво и быстро, потом успокоилась, а под конец повеселела. Вибий почти ничего не запомнил из ее рассказа, так как не считал эти сведения важными и полезными для себя. Ему доводилось несколько раз убивать женщин – Бессмертных, которые были новичками, и он никогда не запоминал даже цвет их волос, а не то что рассказы об их судьбах. Хотя что – то подсказывало ему, что Иону он запомнит.
    Выехав за пределы Рима, они направились к роще, которая была довольно далеко от дороги. Рабы были заранее наставлены в том, куда им следует направляться, и Гирцию лишь оставалось просто следить за тем, чтобы они все делали правильно.
    Выйдя на опушке, он помог Ионе выбраться из носилок и, незаметно взяв с собой меч, повел девушку в лес.
    - Лес это доброе место, благоприятное для хорошего колдовства, которое принесет человеку счастье и избавление от страданий, - соврал Вибий. Девушка не показывала, что ей страшно, но все же следовало сказать что – то успокаивающее, - через несколько минут ты получишь свободу, Иона.
    Наконец, они углубились достаточно далеко в чащу. Гирций прислушался: никаких звуков, выдающих близость человека, не было, только пели птицы. Иона шла перед ним. Глубоко вздохнув, как он всегда делал перед решающим ударом, Вибий вынул меч из складок тоги и тут еще раз невольно подумал, что эта рабыня, которая сейчас считала себя целиком обязанной ему и была готова на все, лишь бы избавиться от несправедливых хозяев, могла бы стать хорошей ученицей и помощницей. Девушка не оборачивалась и шла по тропинке, и Бессмертный в нерешительности опустил меч. Нужно было решаться, и быстро.

                                    Глава 8. 18 июля.

    Искар подошел к девушке и сел рядом. Она не шевелилась и, обхватив колени, смотрела вперед – туда, где небо сливалось с землей. Она больше не всхлипывала, и юноша почувствовал, что это его присутствие подействовало на нее успокаивающе, пусть даже она и не хочет этого показывать. Некоторое время они так и сидели молча, глядя на то, как заходит солнце. Наконец, девушка обратила к нему глаза, на которых еще оставались слезинки.
    - Я тоже фракийка, - просто сказала она и протянула ему цветок.
    Искар проснулся, по своему обыкновению, раньше всей фамилии Гая Лепида и лежал, обдумывая свой сон. Место, которое ему приснилось, было незнакомое – по крайней мере, он не помнил, чтобы ему доводилось бывать там. Черт лица девушки молодой человек не запомнил, в его жизни точно не было никакой фракийки. Пожав плечами, Искар хотел было потихоньку встать и выйти из кубикула на свежий воздух, но призадумался, еще раз вспоминая приснившееся ему. Отчего – то сон ему был очень приятен и оставил в душе теплое ощущение, будто он увидел какое – то родное ему существо.
    Пролежав неподвижно еще минут пять, юноша встал и осторожно, чтобы не потревожить раньше времени никого из спящих товарищей, выбрался из кубикула. Было свежее утро, восход солнца только угадывался по красным облакам. Ноги Искара почувствовали прохладную утреннюю росу, и он, с удовольствием вдыхая воздух, направился умываться.
    Ему отчего – то вспомнился разговор с рабыней сестры Лепида, и молодой человек впервые подумал, что был излишне суров с девушкой. В конце концов, он мог бы и уступить ей, благо она не просила ничего невозможного. Просто порой сложно бывает удержаться от колких слов, когда говоришь с человеком, который работает куда меньше тебя, но требует для себя большего. Однако эта девушка – он все же забыл ее имя – была всего лишь рабыней, и не следовало корить ее за то, что судьба послала ей нестрогих хозяев, которые не загружают ее чрезмерной работой. Кто знает, может быть она и вправду хорошая служанка, если уж Корнелия одну ее взяла с собой в Рим.
    Остановившись у угла дома, юноша залюбовался диким виноградом, лозы которого обвивали строение. Проходя мимо, он всегда смотрел на это растение и находил в его созерцании особое удовольствие – оно было у всех на виду, и в то же самое время все к нему так привыкли, что не обращали внимания, и только Искар замечал красоту зеленых побегов, причудливо обвивавших здание.
    Мысли его вернулись к сравнению своей доли с долей той рабыни. Его хозяин тоже не загружал сверх меры. Лепид был не строг к рабам и вовсе не жесток к ним, но юноше он внушал опасения. Хорошо, что пока он занят своим пухлым Лукуллом – тот явно привлекательнее в его глазах, да и происхождение у него высокое. Однако стоит этой связи прерваться, как похотливые глаза черноволосого развратника устремятся на банщиков, которых он специально подбирал для этой цели, и тогда случится что – то ужасное. Искар был готов выполнять любую работу, вкалывать с утра до вечера, лишь бы не познать близости с Лепидом – от одной этой мысли его мутило. Наверное, если это сладострастное чудовище попытается проявить к нему хоть какие – то знаки внимания, намекающие на желание затащить его в свою постель, Искару придется всерьез задуматься о побеге. Пусть его поймают, пусть изобьют плетьми, пусть изувечат, пусть хоть в гладиаторы отдают – тогда, по крайней мере, он избавится от преследований Гая Лепида.
    Продолжив движение, юноша свернул за угол и направился к фонтану, но почти тут же остолбенел, увидев, что происходит у него на глазах. Гулон зажимал той самой рабыне рот своей широкой ладонью и тащил ее в сторону старой беседки в углу сада. Девушка как могла отбивалась, но справиться со здоровенным конюхом не могла. Мгновенье промедлив, Искар со всех ног кинулся к ним.
    « Ланика! Вот как ее зовут! » - вспомнил он.
    Девушку звали Ланика, а время для схватки с германцем пришло.


    Сила входила в него неровными потоками, заставляла его тело вздрагивать и выгибаться, но ее было не так много, чтобы окутать его всего, дав ощущение полной отрешенности от всякой способности мыслить, или свалить с ног. Зато ее было достаточно, чтобы все сомнения рассеялись, вся неуверенность покинула его, уступая место сперва странной боли, потом чувству безграничной свободы, а затем страстному желанию жить – жить как можно дольше. Две последние вспышки ударили в него, заставляя вдруг вспомнить то, что давным – давно было скрыто от него ледниками памяти.
    Он не мог сказать, сколько длилось волшебное ощущение – должно быть, недолго. Однако ему вспомнился вид, открывавшийся с утеса, на котором они с матерью стояли и ждали отца. Он был тогда совсем мал, неудивительно, что те ощущения забылись и были вытеснены из памяти более зрелыми впечатлениями. Еще он почти физически ощутил прикосновение руки матери – теплая, сильная, она легла на его плечо и сжала его.
    Вибий все – таки не позволил себе упасть. Если бы он убил более опытного Бессмертного, на счету которого было хотя бы несколько голов, он вряд ли бы устоял на ногах, но сейчас ему это удалось. Некоторое время он стоял, приходя в себя и обозревая местность вокруг себя и обезглавленного тела. Окончательно вернувшись к действительности, Гирций подобрал меч – голова сильно закружилась – и внимательно осмотрел его. Завтра все должно быть хорошо, и это вот лезвие должно будет срубить голову Плавту, каким бы грозным соперником его не представляли. Главное было не теряться и драться так, как он это делает всегда, и тогда противник не устоит.
    Чуть пошатываясь, он направился обратно к опушке леса, но все же не удержался и, пройдя шагов двадцать, присел отдохнуть на ствол упавшего дерева. Завтра все это должно было кончиться, и напряжение этих дней, ожидание поединка со старым врагом уйдут в прошлое, оставив ему напоминание о победе. Сейчас Марк Плавт был еще жив, сейчас он представлял собой опасность, но уже завтра он вот такой же обезглавленной фигурой упадет на землю перед Вибием, и тогда самому Вибию точно не устоять на ногах – Сила такого противника свалит его на землю и заставит забыть свое имя. Завтра Плавт станет историей, и Гирций, правда, будет часть вспоминать их вражду как еще одну историю с хорошим для него концом. В его памяти хранилось несколько таких историй.

    Да, нужно было просто убить завтра Плавта, и тогда жизнь вернется в прежнее русло. Снова будут ежедневные тренировки своего тела, обучение Гая, преподавание права, а теперь к этому всему добавятся и учебные поединки с Антистием. Все же Лепиду несказанно повезло с учителями. Все это будет – после завтрашнего последнего удара мечом, который нанесет именно он – Вибий Гирций.
    Рассиживаться было некогда, надо было добраться до дома, сказать номенклатору, что некоторых рабов надо отправить в эргастулы, да побыстрее, а потом выспаться перед поединком. Ноги держали его уже значительно увереннее, и Бессмертный, не оборачиваясь, отправился назад, к носилкам.


    В первую секунду Ливий непонимающе оглянулся и натянул поводья. Способность рассуждать почти покинула его, и лишь обрывки мыслей мелькали в его голове:
    « Зов пропал… Как это? Он только… такой лысый… на лошади… Как это? Только что я видел его, он совсем недалеко… Он же совсем недалеко… Зов не может пропасть на таком расстоянии… »               
    Спустя несколько мгновений он нашел в себе силы тронуть Волчицу дальше и взглянуть на рабов. Те, судя по всему, никаких перемен на его лице не заметили. Значит, он был хотя бы с виду спокоен, и теперь ему надлежало взять себя в руки. На всякий случай сжав под плащом рукоять меча, Терм прикинул расстояние от той точки, где находился его отряд, до поворота, за которым скрылся таинственный путник. Если ехать прежним темпом, то доехать можно было за три минуты. Кивнув сам себе, Ливий еще раз оглянулся вокруг – ничего не вызывало подозрений, повсюду, пока хватало глаз, виднелись одни только деревья да дорога между ними.
    « Ну и ну… Бессмертный, Зов которого пропадает на таком расстоянии… Что это может значить? И как такое вообще возможно? Боюсь, если я еще и это спрошу у Авиуда, когда найду старика, он точно примет меня за сумасшедшего. Но если выкинуть из головы всякие глупости и рассудить трезво, то как это можно объяснить? »
    Терм, как и три дня назад, был бы рад, если бы сейчас грянул гром, началось ненастье, пришлось бы мокнуть и мерзнуть. Однако солнце поднималось все выше и уже начинало припекать, а вокруг не было видно ровным счетом ничего, что бы вызывало хоть какое – то оправданное опасение. Пропавший Зов тоже не появлялся.
    « Ведь сила Зова не зависит от Силы самого Бессмертного, это точно. Мое тело воспринимало бы Зов этого Бессмертного на таком расстоянии. Другое дело, что колебания Зова могут быть различны, но вот так пропасть на таком расстоянии Зов не может. И никакого разумного ответа в голову мне не приходит. Если допустить такую малоправдоподобную мысль, что именно за этим поворотом его поджидал другой Бессмертный и немедленно снес ему голову, как только он свернул, то следует признать, что я бы почувствовал Зов сидящего в засаде. И увидел бы вспышки Исхода Силы. А я ровным счетом ничего не чувствую… »
    До поворота оставалось секунд тридцать. Терм пару раз глубоко вздохнул, раздумывая над тем, что он сейчас увидит.
    « Местность там не должна сильно измениться по сравнению с той, что вокруг сейчас. И дорога там почти наверняка одна, потому что кругом не должно быть никакого жилья, следовательно, ей незачем раздваиваться. Выходит, этот странный Бессмертный должен быть там. Ибо здравый смысл не допускает мысли о том, что он испарился в воздухе. А может, он мне привиделся? А может… »
    Едва только Ливий додумался, кем может являться сутулый лысый Бессмертный, как Волчица достигла поворота. Бессмертный чуть было не зажмурился, ожидая увидеть что – то непонятное и пугающее, но ничего такого за поворотом не было. Там по – прежнему тянулась вдоль деревьев дорога, а впереди на том же расстоянии, что несколько минут назад, ехал на той же самой лошаденке сутулый человек, Зов которого Терм немедленно почувствовал. На этот раз он, естественно, точно знал момент, когда увидел одинокого путника, поэтому мог наверняка сказать: тот не обернулся.
    « Это… Это почти наверняка связано с тем, что произошло со мной три дня назад… И еще его Зов появляется, только когда я вижу его… И что теперь делать? Куда девать рабов, что предпринимать самому? Ехать за ним и дальше? Пока что наши дороги совпадают, но что если нам встретится развилка? И кто это такой? Состарившийся Гермес? Другой вестник богов или кто у нас там заправляет всем этим делом? »
    Незнакомец по – прежнему не оборачивался. Отряд Ливия следовал за ним, соблюдая дистанцию.
      « Что он хочет от меня, что я должен делать? Хотя если вспомнить давешнее Пророчество, то мне сейчас нужно спокойно ехать, ни о чем таком не задумываясь, а потом мне без всяких усилий станет известно имя Последнего. Что ж, если это взаправду так, то нужно успокоиться и просто следовать за ним. »
    Терм не сводил глаз с путника впереди. Казалось, что такой взгляд невозможно было не почувствовать, но тот как ни в чем ни бывало ехал дальше, не понукая лошадь и не шевелясь в седле. Он будто не слышал стука копыт за спиной и не чувствовал Зова.

    « Гм, если это тот, кто откроет мне Пророчество, то куда мне все же девать рабов? И вообще, почему у меня нет чувства странной тревоги, почему я не чувствую того необычного Зова, как в прошлый раз? Конечно, этот Зов тоже весьма странный, он может пропадать на небольшом расстоянии, но тот Зов, который я чувствовал на идах, был крайне необычным именно по ощущениям. И угораздило же именно меня ввязаться в такое дело… Интересно, что было бы, если бы я не поехал тогда в Рим, а, вопреки Пророчеству повернул бы назад и уехал куда – нибудь подальше? Известны ли случаи, когда Бессмертный противился получению Пророчества, и что с таковыми случалось? Боюсь, даже у Авиуда не найдется ответов на все эти вопросы…
    Человек привык бояться неизвестности, и я не исключение, но здесь трудно только бояться, тут подступает самая настоящая паника… За столько лет мне ни разу не встречалось хоть что – то, намекающее на возможность существования Бессмертного, Зов которого заметен только когда ты видишь его… А еще у него, судя по  всему, глаза на спине, ведь он ни разу не обернулся, хотя должен чувствовать мое присутствие…»
    Ливий продолжал сверлить взглядом до странного неподвижную фигуру на нелепой старой лошади впереди. Дорога шла прямо, никаких развилок видно не было – значит, им предстояло еще довольно долго ехать след в след с неизвестным Бессмертным.
    « И все же это странно… Нужно рассуждать трезво, а если так, то следует сказать, что что – то тут не сходится… Те описания Пророчеств, которые я слышал, были похожи на то, что во время ид испытал я, следовательно, ощущения, которые испытывает при этом тот или иной Бессмертный, практически одинаковы у всех. Тогда, три дня назад, я никого не видел, а всего лишь слышал странный голос, который звучал будто во мне. Сейчас же я чувствую вполне обычный Зов, по ощущениям он не отличается от других Зовов незнакомых и малознакомых мне Бессмертных. Другое дело, что он исчезает… И сейчас я вижу этого странного коротышку впереди себя… »
    Терм поймал себя на мысли, что упорно повторяет про себя одно и то же. Состояние тревоги охватывало его, заставляло постоянно коситься на рабов. В конце - концов он решился.
    - Отправляйтесь домой той же дорогой, - сказал он, обращаясь к ним, - скажите Станиену, что я могу задержаться.
    Ливий Терм не привык чего – то бояться и прятаться за других. К тому же, горстка рабов вряд ли могла защитить его от неизвестности. Значит, следовало собрать волю в кулак и рассчитывать на себя и свое умение владеть собой.
    Проследив глазами за удаляющимися лошадьми, Терм вздохнул и направил Волчицу вслед лысому, который по – прежнему трусил на своей доходяге вперед. Покамест ничего нового не происходило, и можно было потратить это время на то, чтобы взять себя в руки. Бессмертный сжал рукоять своего меча и попытался улыбнуться. Мало что могло вывести Ливия Терма из душевного равновесия.
    Около часа Ливий молча следовал за своим странным попутчиком, который был столь же неподвижен, как и в тот момент, когда впервые попался Терму на глаза. Последний практически полностью совладал с собой и теперь прикидывал, куда ему ехать, если впереди покажется развилка. Определенного направления поисков жилья Авиуда у него не было, он ехал наугад. В случае развилки можно было расстаться с необщительным спутником и поехать другой дорогой, а можно было все - таки последовать за ним и узнать, что это за человек. При всей своей заинтересованности в фокусах этого нелепого всадника Ливий все же склонялся к первому варианту.
    « Со мной и так происходят довольно странные вещи. Если окажется, что этот слепой Гомер едет вовсе не по мою душу, то не следует совать нос не в свое дело. Достаточно того, что он пополнил мою копилку неразрешенных вопросов еще одним – о странной природе своего Зова. И довольно с него. »
    Внезапно где – то поблизости грянул гром. Терм повертел головой и обнаружил, что из – за леса, стоявшего стеной по правую руку от него, вырастает огромная черная грозовая туча.
    « Вот это славно, хоть что – то хорошее намечается. В дождь мне всегда лучше думается и легче дерется. Да и на душе как – то спокойнее в ненастье. Хотя простыть не хотелось бы. »
    Не успел Бессмертный об этом подумать, как обнаружил, что всадник впереди сворачивает с дороги в самую чащу леса. Приглядевшись, Ливий увидел меж деревьев небольшую тропинку, по которой едва – едва мог проехать один всадник.
    « Ну, пора решаться. Если поехать прямо, не сворачивая, то есть шанс никогда более не встречать этого коротышку, а заодно хорошенько вымокнуть. Если поехать за ним, то… »
    Он не успел додумать, как Зов пропал. Неизвестный Бессмертный скрылся в чаще.
    Ливий едва ли мог отдать себе отчет, почему ход его мыслей был именно таким в тот миг. Как бы там ни было, сперва он подумал о том, что, наконец – то отделался от неприятного попутчика. Затем ему пришла в голову мысль, что ничего плохого и вредного ему этот попутчик не сделал. Потом в нем взыграло желание проверить, едет ли там между деревьями этот самый попутчик или уже растворился в воздухе. Эту мысль он подкрепил той, что ему отчего – то хотелось еще раз проследить, как возникает Зов при виде коротышки. В довершении всего Терм сказал себе, что Авиуд вполне может жить в чаще леса, и повернул туда хлопающую ушами Волчицу.

                              Глава 9. 18 июля.

    Ливий внимательно всматривался в тропинку впереди себя, но из – за тучи, накрывавшей лес, и густых ветвей деревьев никого там не видел. Гремел гром, начал накрапывать дождь, и Бессмертный поплотнее укутался в свой плащ. Такая погода, и правда, была ему по душе – он весело похлопал бывшую не в восторге от его идеи свернуть с главной дороги Волчицу по холке и пустил ее быстрее. Опасаться, в сущности, было нечего: странный всадник вот – вот должен был появиться в поле его зрения, а далее следовало просто ехать за ним. Терм слабо понимал, чего он хочет от коротышки, но ему было почти весело искать того глазами: он уже знал, что, как только он увидит сутулую спину, по его нервам заиграет Зов, но теперь это не пугало его, хотя он и не мог объяснить природу этого странного Зова. Другое дело, ему уже было известно, что ничего таинственного, кроме Зова, в сутулом Бессмертном не было и его можно было не очень – то остерегаться. Напротив, это он мог беспокоиться о том, что Терм последовал за ним, но Ливию это путешествие без единого слова представлялось даже забавным.
    Дождь шел все сильнее. Тропинка петляла между деревьями, ни разу не раздваиваясь, и Ливий ехал вперед, пребывая в полной уверенности, что с минуты на минуту увидит нелепого всадника на никудышной лошаденке. Однако шли минуты, а впереди ничья спина не появлялась. Сколько Терм ни рассчитывал время, всякий раз он приходил к выводу, что уже давно должен был догнать странного Бессмертного, но тот будто испарился в воздухе. Тут Ливий впервые пожалел о том, что поддался несвойственному ему секундному порыву и свернул в чащу.
    Неожиданно ему в голову пришла мысль, посетившая его в те минуты, когда он стоял с мечом на пустой дороге в Рим и напряженно ждал появления соперника. Тогда он вспомнил об ощущениях одного Бессмертного, который тоже удостоился сомнительного счастья быть адресатом Пророчества. Насколько Терм помнил, тот Бессмертный почувствовал странный Зов, а затем, еще до того, как услышать слова Пророчества, почувствовал себя беззаботно и как – то легко. Происходившее с ним сейчас Ливий счел аналогичной, просто замедленной реакцией на Пророчество. Рассуждая логически, он пришел к выводу, что, очевидно, эта несвойственная ему безалаберность является следствием того, что ему стало известно о едва ли не самой главной тайне на земле, которую ему предстояло узнать – причем узнать, не прилагая никаких усилий, просто приехав в Рим, как о том говорило пресловутое Пророчество, если толковать его дословно. Подумав об этом, Терм хотел было повернуть назад, как вдруг почувствовал Зов.
    Метнув взгляд вперед, он никого не увидел впереди. Однако нервы еще не успели отвыкнуть от восприятия Зова коротышки, и Ливий почти безошибочно мог сказать, что Зов принадлежал именно этому типу. Проблема была в том, что он никак не мог определить, откуда Зов исходит. В первые секунды Терм был настолько ошарашен тем, что Зов коротышки чувствуется, когда его самого не видно, что не смог сделать ничего более разумного, кроме как достать длинный меч и начать озираться во все стороны.
    « Если это такая хитроумная ловушка, - подумал он, чуть вздрагивая от неожиданно сильного раската грома, - то меня так просто не проведешь. Конечно, я сглупил, что дал себя сюда заманить, но голыми руками меня никто не возьмет. Пусть только этот смельчак появится, я быстро заставлю его раскрыть свои секреты… »
    Зов продолжал ощущаться, но Ливий по – прежнему не видел своего возможного противника. Волчица жалобно трясла ушами, выражая свое негодование. Терм примиряющее похлопал ее по загривку:
    - Ну, ну, лошадка. Извини старика. Попробуем выбраться отсюда?
    Волчица, похоже, была не против выбраться, а насчет извинений, очевидно, желала подумать еще. Вздохнув, Терм осторожно повернул было ее назад, как вдруг впереди что – то мелькнуло меж деревьев. Своим зорким зрением Ливий увидел, что это был плащ всадника. Как раз в этот миг ему, наконец, удалось определить, что Зов исходит именно оттуда. Поежившись и оглянувшись вокруг себя еще раз, Бессмертный поехал вперед, стараясь не терять из виду едва видневшийся за ветвями плащ и в то же время на всякий случай посматривать по сторонам.
    « Кто его знает, что он затеял… Учитывая, что на Корнелию напали смертные, которыми руководил Бессмертный, вполне может статься, что сейчас из – за какого – нибудь дерева на меня накинутся те самые головорезы. Что ж, если даже так, поворачивать и гнать Волчицу назад будет не лучшим выходом – они поймут, что я догадываюсь о засаде, да и потом, так я покажу им спину, а сам не буду их видеть. Лучше уж быть готовым к нападению и постараться сразу же смять их натиск. Если их не более пяти, и они с мечами, то я вполне могу справиться с ними, а потом добраться и до этого гаденыша. Если, конечно, тут есть засада. »
    Гром гремел уже в некотором отдалении, дождь заканчивался. Терм почти не промок под деревьями, но несколько капель попали ему за шиворот, заставив вздрогнуть. Плащ по – прежнему виднелся впереди, иногда Бессмертный мог различить лысую голову – его спутник так и не удосужился надеть капюшон во время дождя. Ливий упрямо озирался вправо и влево, ожидая нападения, но вокруг было подозрительно тихо. Каждая часть его тела была напряжена, он готов был в каждое мгновение вступить в схватку, разить мечом, оценивая силы свои и противников, однако никто не появлялся. Терм скрипнул зубами: он начинал уставать от полуторачасового напряжения, телу все сильнее хотелось расслабиться. Бессмертный приказал себе сосредоточиться, несколько раз коротко выдохнул и в этот самый миг увидел впереди просвет между деревьями. Сутулый коротышка, не доезжая дотуда совсем немного, свернул в еще более глухую чащу, куда вела невесть откуда взявшаяся вторая тропинка. Вздрогнув, Ливий поспешно поехал на свет и вскоре выбрался из леса, оказавшись на опушке. Зов прекратился, и он облегченно вздохнул. Однако не успел Терм перевести дух, как снова почувствовал Зов – другой. Он не успел убрать меч в ножны и обернулся в том направлении, откуда тот явственно исходил. На поляне рядом с одиноким домиком шагах в ста от Ливия стоял высокий старик с седой шапкой волос и длинной белой бородой.
    - Теон, мальчик мой, - громко произнес он чуть хриплым голосом, - ты что, призрака увидел?

    Сердце Искара готово было выскочить из груди от неожиданности, и он немного сдержал свой бег на подходе к фонтану. Гулон уже заметил юношу и, отбросив Ланику от себя, шагнул навстречу ему.
    - Ты чего прибежал, лентяй? – осклабился германец, - Думаешь, она тебя звала? Иди и не мешай, пока я добрый.
    Искар остановился в трех шагах от здоровяка, смерил его взглядом и, выдохнув, сказал как мог более твердо:
    - Ланика рабыня не нашего господина. И нечего распускать руки. Если тебе многое позволено, это еще не значит, что тебе можно все.
    « Если все же придется драться, то он меня побьет, и это в лучшем случае… - подумал молодой человек, - все – таки этот скот очень уж здоров… Главное постараться сразу бить по лицу и что есть силы, тогда будет хоть какая – то возможность ошеломить его… »
    - А мы никому и не расскажем, что я общался с Ланикой, - Гулон показал неровные зубы, - вот, оказывается, как тебя зовут. Она ничего не скажет своей госпоже, а ты тем более промолчишь, щенок. Если жить хочешь.
    Гулону многое дозволялось, и сейчас Искар задумался, сможет ли тот воплотить свою угрозу в жизнь. Однозначного ответа юноша дать не мог. Однако пути назад не было, и теперь ни в коем случае нельзя было показывать, что он неуверен в себе и, чего таить, опасается здоровенного конюха. Краем глаза Искар оглядел площадку – вокруг по – прежнему не было никого, кроме них троих.
    - Не очень – то хвались, германец, - если бы ситуация позволяла юноше зажмуриться, он бы сделал это, - и не думай, что тебе будет сходить с рук каждая твоя выходка.
    Его слова прозвучали весьма уверенно, голос не дрогнул, но он сам не купился на это. Зато Гулон немного опешил – что, впрочем, не помешало ему сделать шаг навстречу Искару.
    Ланика между тем оказалась вовсе не дурой и потихоньку ускользнула из поля зрения здоровяка, припустив к дому. Напоследок она взглянула на юношу, и он понял, что ему нужно продержаться минуты две, а потом она приведет кого – нибудь на помощь.
    - И вообще, - Искар отступил назад, - если сам хочешь жить, оставь ее в покое. Понял?
    Последняя фраза была уже не столь уверенной, и юноша по огоньку в глазах германца понял, что сейчас ему придется весьма несладко.
    В этот миг по стене, отделявшей задний дворик дома Лепида от улицы, что – то ударило снаружи. Искар повернул голову в ту сторону и отметил, что Гулон сделал то же самое. Стена была довольно высокая, молодой человек, хотя и был не низок ростом, мог бы залезть на нее с большим трудом. Похоже, именно этот подвиг пытался совершить тот, кто был за стеной, - сперва за ее верх ухватились две руки, затем неизвестный подтянулся, показалась его голова в широкополой шляпе, и, наконец, он предстал перед слегка удивленными рабами Лепида целиком, усевшись на верхушке стены, не собираясь, очевидно, более трогаться с места.
    Искар присмотрелся к нему внимательнее: пришелец был достаточно высок, но его лицо полностью скрывала шляпа, а фигуру не позволял рассмотреть мешковатый плащ бедного горожанина. По тому, с каким трудом он карабкался на стену и как теперь сидел на ней, крепко держась рукой, юноша догадался, что этот человек смертельно устал. Как раз в тот момент, когда Гулон открыл было рот, чтобы сказать что – нибудь наглецу, влезающему на чужие стены, человек в шляпе сказал:
    - Я гляжу, тут просто бой гладиаторов. Можно даже в Колизей не ходить.
    Его голос звучал тихо и устало, казалось, он сейчас уснет и свалится со стены – на радость германцу, который ощерился:
    - Чего ты тут забыл, и кто тебя звал? Проваливай своей дорогой, пока я тебе все кости не переломал.
    Незнакомец ничуть не смутился таким обращением. Он свесил ноги со стены, будто поддразнивая Гулона, и произнес, не меняя интонации:
    - Какой кровожадный варвар. Ты ведь германец, правда? Представителям твоего народа простительна такая невежливость, но ты все – таки живешь в Риме и мог бы набраться хороших манер.
    - Не тебе учить меня, как себя вести! – рявкнул здоровяк, и Искар с удовольствием отметил про себя, что тот рассердился, - Это дом моего господина Гай Лепида, и он тебя сюда не приглашал!
    Германец сделал шаг по направлению к стене. Непрошенный гость уловил это и поболтал ногой в воздухе, раздражая его еще больше.
    - Ну, если даже не приглашал, то еще пригласит. А ты веди себя вежливо, а то попадешь в какую – нибудь неприятную историю.
    Это было последней каплей, переполнившей терпение Гулона. Он бросился к стене, и сердце Искара сжалось при мысли, что неизвестному весельчаку, который так здорово отвлек опасность на себя, сейчас может не поздоровиться.
    Конюх в мгновение ока очутился у стены и, почти не прыгая, попытался схватить рукой лодыжку человека в шляпе – но тот в самый последний миг не очень – то изящно поджал ноги и потом распрямил их, отталкивая нападавшего от стены. Толчок получился сильным – здоровяк опрокинулся на спину, а сам незнакомец едва не свалился на него, но удержался – таки на стене.
    - Нет, какой все – таки кровожадный варвар, просто ужас, - все так же невыразительно произнес незваный гость и неожиданно обратился к Искару, - смотри, не поступай так, а веди себя хорошо.
    - Что здесь происходит? – раздался со стороны дома сердитый голос номенклатора Лепида, не любившего шутить. 
    - О, пойду – ка я отсюда, - произнес незнакомец и спрыгнул на улицу, оставив Искара в полном восторге и недоумении, а вскочившего Гулона в ярости и гневе.

    - Рад видеть, что твое лицо приобретает нормальный оттенок. Ты был прямо белый, когда выскочил из леса.
    Голос Авиуда никогда не нравился Ливию, да и самому старику он никогда особо не доверял, но сейчас для него не было существа, к которому он бы испытывал столько симпатии. Пожалуй, только Волчица могла с ним соперничать. Удивление старца при виде Терма было столь неподдельным, что тот про себя сразу признал его непричастным к лесным фокусам, через которые Ливию пришлось пройти.
    Окно небольшого одноэтажного домика, в котором жил Авиуд, выходило на опушку леса, и Терм время от времени бросал туда взгляд, чтобы убедиться, не появился ли там сутулый Бессмертный на старой лошади – после того, что происходило в лесу, он окончательно запутался в природе его странного Зова. Что – то подсказывало Ливию, что коротышка более не появится, и ему придется приложить немалые усилия, чтобы убедить Авиуда в правдивости своего рассказа, но он все равно предпочитал не упускать надолго опушку из вида. Старик не мог этого не заметить.
    - В чем дело, Теон? Что происходит?
    Теоном Ливия называли очень немногие – как правило, те, кто знал его в молодости. Старец к таковым относился. Он не был учителем Терма, и они никогда не были друзьями – более того Ливий не имел оснований особенно доверять хитрому старику, но сейчас у него не было другого выхода. Авиуд жил около трех тысяч лет, он был самым старым Бессмертным, которого знал Терм. Забавным было то, что Первая Смерть настигла его в преклонном возрасте, но он сумел прожить так много, что все другие Бессмертные смотрели на него как на человека, чей возраст соответствует его внешнему виду.
    Ливий вздохнул:
    - Авиуд, пойми меня правильно. Я попал в одну неприятную историю, в которой очень много темного и непонятного. Ни один из моих знакомых, кроме тебя, не сможет мне помочь, я уверен…
    Старик чуть приподнял белые брови и пододвинул гостю деревянную тарелку с козьим сыром:
    - Попробуй, я сам делал. Так ты меня искал? И долго ты этим занимаешься? Я спрятался на славу.
    - Ты спрятался на славу, верно. Но ищу я тебя с сегодняшнего утра и уже нашел. И это одна из многих странностей, которые со мной приключились.
    Авиуд перестал улыбаться, его лицо стало серьезным и сосредоточенным.
    - Тогда расскажи, что к чему. Когда с тобой стали происходить эти твои странные вещи?
    Терм вздохнул еще раз:
    - На минувших идах. Ты можешь счесть меня за сумасшедшего, услышав мой рассказ, но учти, что тебя я все же нашел. А искать, правда, начал сегодня утром. Скажи… Что тебе известно о Пророчествах?
    - О Пророчествах? – свел брови вместе Авиуд.
    - Ну да. Скажи мне все, что тебе известно о Пророчествах, когда Бессмертный узнает что – то, касающееся Игры, что – то, неизвестное другим.
    - Хорошо, я расскажу, - кивнул старик, - только ты скажи, тебя, что, посетило Пророчество?
    - Видимо, да, - наклонил голову в ответ Ливий, в очередной раз осознав, как ему надоела эта история, - по крайней мере, что – то меня точно посетило. Итак?
    - Итак. Пророчество это некое сообщение, посылаемое тому или иному Бессмертному. Оно может содержать что – то, касающееся самого этого Бессмертного или кого – то еще. Это довольно редкое явление, я бы сказал, крайне редкое…
    - Правила Игры стали известны благодаря Пророчествам? И кто их посылает?
    Авиуд посмотрел на Ливия:
    - Да, Правила стали известны именно благодаря Пророчеству. Точнее, нескольким Пророчествам. Я знавал одного Бессмертного, который был осчастливлен таким вот Пророчеством.
    - Он рассказывал тебе о своих ощущениях? Кроме того, ты не ответил: кто посылает Пророчества? И как это вообще возможно?
    - Возможно многое, - философски заметил старик, - а что касается того, кто посылает Пророчества… Прежде чем ответить тебе, я должен спросить самого тебя, что ты чувствовал в тот момент?
    - Я чувствовал… Я чувствовал странную тревогу весь день перед тем, как это случилось… Я как раз возвращался в Рим, был спокойный ясный день. Я не встретил ни одного из Бессмертных, ничто не должно было выводить меня из равновесия, даже Волчица была спокойна. Но почти у самого города, когда уже был вечер, я вдруг почувствовал странный Зов… Очень странный, Авиуд…
    - Что в нем было странного? – старец немного подался вперед.
    - Он был будто слабее, чем обычно… И он не вызывал никакой тревоги, казалось, что ничего плохого случиться не может…
    - А потом?
    - А потом я будто услышал… ну, не услышал, но… как – то воспринял слова… слова, что если я поеду в Рим, то узнаю имя Последнего…
    Авиуд подался вперед еще сильнее и сощурился:
    - Он так и сказал? Узнаешь имя Последнего?
    - Да, именно так, слово в слово. Теон, сын Лага, поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего. Это Пророчество? Скажи, Авиуд, это Пророчество?
    Старик медленно, но решительно кивнул:
    - Да, ощущения совпадают. Это Пророчество, Теон.
    - Но кто его послал? Кто вообще посылает Пророчества?
    Авиуд замолчал. Молчание длилось долго, почти минуту, и в течение этой минуты Ливий отчетливо слышал биение своего сердца. Он даже не стал ругать себя за то, что так разволновался, он и думать забыл про самоконтроль – все его тело ждало ответа на вопрос. Он не хотел слышать этот ответ, более того, Терм желал, чтобы вся эта история все же обернулась – таки сном, мороком, но в сложившихся обстоятельствах ему нужен был ответ – потому что Ливий Терм не привык сидеть сложа руки, каким бы трудным испытание не было. Наконец, он не выдержал:
    - Так кто это сделал, Авиуд?
    Старик слегка повел плечами и тихо, но отчетливо ответил:
    - Тот, Кто начал Игру.

                      Глава 10. 18 и 19 июля.
     
    - Кто? – Ливию показалось, что он ослышался.
    - Тот, Кто начал Игру, - без особой радости повторил Авиуд. Он по – прежнему сидел напротив своего более молодого собеседника и говорил так, будто рассказывал о своем прошлогоднем урожае.
    - Авиуд. Ты хочешь сказать, - раздельно произнес Терм, - что Эпикур ошибался?
    - Ошибался в чем? – уточнил старик, - Я, как ты понимаешь, не могу знать всего, что говорил Эпикур. Это ты был его приятелем, а я с ним даже знаком не был.
    Ливий глубоко вздохнул. Привычный мир грозил вот – вот сорваться вниз, уступить место чему – то нерациональному, но пути назад не было: Терм всегда считал, что лучше знать самую скверную правду, чем оставаться в приятном неведении.
    - Эпикур говорил, что боги давно ушли из мира и им нет до нас никакого дела.
    Авиуд пожевал губами и устремил свой взгляд куда – то в пол. Казалось, он пытается облечь свои мысли в более доступную форму. Терм отчетливо чувствовал биение своего сердца, но всеми силами старался не выказать волнения.
    - Как тебе сказать, - отозвался, наконец, старик, - мне лично не кажется, что Это какой – либо бог, хотя есть те, кто считают иначе.
    « Те? Кто такие те? И вообще, откуда они знают об этом выдумщике Игры? И откуда о нем знает Авиуд?»
    - А кто эти «те»? И откуда об этом… эээ, существе знаешь ты?
    - Тот, Кто начал Игру, это некое, как ты верно сказал, Существо, о свойствах Которого я мало что могу сказать. Да и вряд ли кто – то знает о Нем больше моего. Неизвестно, всемогущ ли Он, слышит ли Он все, что говорят люди, знает ли их мысли. Однако доподлинно известно, что именно Он начал Игру, установил Правила и посылает Пророчества. Очевидно, Он невидим и, судя по всему, не имеет земного воплощения. Однако все, кто получал Пророчества, испытывали точно те же ощущения, что и ты…
    - Но почему все это известно доподлинно? Он кому – то в Пророчестве рассказывал о себе? И как о нем узнал ты?
    - О, это долгая история. Если хочешь, я расскажу, спешить нам некуда. Но сперва ответь, как получилось так, что ты начал искать меня этим утром и уже нашел? Ты видишь, я решил пожить один и отдохнуть. Конечно, я мог уехать в самую глушь, гораздо дальше от Рима, но я и так спрятался на славу. К моему дому ведет только старая лесная тропинка, она долго петляет по лесу, а выходит только на дорогу, которая заброшена.
    - Я был на этой дороге сегодня, Авиуд, - ответил Ливий, с удовлетворением отмечая, что он тоже может удивить своего собеседника, - и я ехал по этой тропинке. Кстати, тропинка эта хоть и петляет, но нигде не раздваивается. С нее сложно сбиться.
    - Это верно, - заметил старик. Даже если ему и не терпелось узнать ответ на свой вопрос, виду он не подавал, - но дорога с той стороны леса, правда, заброшена, в нескольких часах езды лет двадцать назад построили новую, гораздо короче и безопаснее. Отсюда даже разбойники повывелись. Как тебе это удалось?
    - Моя заслуга в этом весьма невелика, - скромно и справедливо заметил Терм, - но ответ на этот вопрос связан с еще одной загадкой. Впрочем, это наверняка загадка для меня, но не для тебя, ибо после того, что я услышал, я не думаю, что есть вещи, которые ты не знаешь.
    Авиуд молча смотрел ему в глаза.
    - Меня завел сюда некий Бессмертный, очень странный… Очень странный Авиуд. Представь себе Бессмертного, чей Зов ощущается только если ты видишь его.
    Седые брови приподнялись.
    - Что значит «только если ты видишь его»? А если не видишь?
    - А если не видишь, то и не ощущаешь Зов. Хотя не всегда, как выяснилось… Вот ты сегодня почувствовал меня, когда еще не видел. Между мной и им расстояние было куда меньше, чем между нами сегодня, но я его не видел и не чувствовал.
    Лицо старика снова сделалось непроницаемым.
    - И как он завел тебя сюда? Вы говорили?
    - В том – то все и дело, что я даже не видел его лица. Он все время ехал впереди меня. Может быть ты видел его когда – нибудь? Он невысокого роста, сутулый, лысый, ехал на дохлой такой кляче.
    Авиуд задумался, будто припоминая что – то. Наконец он неопределенно мотнул головой и спросил:
    - И все – таки как он завлек тебя сюда? И когда ты увидел его?
    - Я увидел его, когда уже ехал по этой твоей заброшенной дороге. Я не знал, что она заброшенная, и отчего – то начал искать тебя здесь, так как Вибий сказал, что ты живешь в окрестностях Рима…
    - Вибий? Откуда Вибий Гирций знает, где я живу?
    Ливий посмотрел на старика:
    - Не знаю. Вчера я говорил с ним, и он обмолвился, что ты тут, неподалеку. Услышав это, я решил не терять время и постараться найти тебя поскорее. Так вот, этого странного Бессмертного я увидел, когда уже ехал по этой дороге. Постой – ка…
    - Да, - кивнул Авиуд, угадав мысли Терма, - это странное совпадение, что вы оба оказались на заброшенной дороге в одно и то же время.
    - Да, в самом деле… Так вот, он постоянно держался впереди, как я уже сказал. Он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на меня, ни разу не пошевелился в седле, ни разу не сменил скорость движения. Так мы ехали несколько часов, а потом он свернул на ту самую тропинку в лесу, и я – сам не пойму, почему, - поехал за ним.

    - Ты не чувствовал ничего странного? В голове у тебя не шумело, не посещали картины из далекого прошлого?
    - Нет, - решительно замотал головой Ливий, поняв, куда клонит Авиуд, - нет, он никак не воздействовал на меня. Он не пытался заманить меня к тебе. А в лесу я стал чувствовать его Зов, хотя его самого не видел.  Но, как бы там ни было, именно благодаря ему я оказался тут, у тебя.
    - А куда он делся?
    - Он поехал дальше в чащу. Я был несколько… эээ, растерян, чтобы ехать за ним, и предпочел выехать под открытое небо.
    Терм замолчал. За окном распогодилось, ярко светило солнце, ничто не напоминало о минувшей грозе. Авиуд внезапно нахмурился и прикрыл лицо руками, словно припоминая что – то.
    - Говоришь, он ни разу не обернулся? И вообще не шевелился в седле? – наконец, подал он голос.
    Ливий утвердительно кивнул.
    - Я припомнил кое – что, - сказал Авиуд, - похоже, это единственная возможность объяснить странную природу Зова этого твоего Бессмертного.
    - И? – вопросительно поднял бровь Ливий. Он был готов к любому обоснованию случившегося с ним, даже самому необычному и нелепому.
    - Я припомнил одного своего старого знакомца, он уже больше двух тысяч лет как погиб. Так вот, у него была очень странная особенность, она ему очень мешала и в конце концов стала причиной его гибели. Практически все из нас даже когда спят, чувствуют Зов приближающегося к ним Бессмертного…
    - « Практически все »? – переспросил Терм.
    - Именно, что практически, - повторил старик, - этот мой знакомый не обладал такой простой способностью. Иными словами, он спал как убитый и ничего не чувствовал.
    - Это, конечно, очень занятно, но как это объясняет странности этого коротышки?
    - Он спал, Теон. Он просто спал в седле. Спал и не чувствовал тебя. Того моего знакомца, когда он спал, тоже нельзя было почувствовать, не видя. Это его и спасало до поры до времени, пока не нашелся такой, кто разгадал эту его особенность и вызнал место, где он спит. А чувствовать его Зов, не видя его, ты начал, когда он стал просыпаться. Может, он уснул снова, а может, почуял тебя и поэтому свернул в сторону. Вот и все.
    - Долго же ты это вспоминал, - заметил Ливий, но вздохнул с облегчением: объяснение было достаточно правдоподобным.
    - А ты поживи с мое, - ответил Авиуд, - тогда будешь еще и не такое забывать.
    С этим Терм спорить не стал. Он сам иногда забывал события, которые раньше казались ему весьма памятными. Свои ощущения он забывал еще чаще.
    - Выходит, - задумчиво произнес Ливий, - он попросту спал и не чувствовал меня, а я не чувствовал его…
    « А ведь это может помочь в разгадке природы Зова вообще… »
    Тут Терму в голову пришла неожиданная мысль.
    - Кстати, Авиуд, - подал он голос, - как можно все же объяснить это странное совпадение, что мы с ним оказались на одной заброшенной дороге в одно и то же утро?
    Старик задумался и спросил:
    - У тебя не было еще одного последствия Пророчества? Я имею в виду очень сильную тягу ко сну.
    - Именно! – воскликнул Ливий, с удовлетворением отмечая, что Авиуд мыслит в том же направлении, - Именно это у меня и было. Я едва доехал до дома в тот вечер после Пророчества, почти ничего не помню…
    - Ты хочешь сказать…
    - Я хочу сказать, что этого коротышку, очевидно, тоже посетило Пророчество. И он, в отличие от меня, до дома добраться не успел. Вот и спит теперь в седле.
    Старик поднялся со стула, задумчиво глядя в окно. На его лице по – прежнему не отражалось волнения, но он явно был погружен в размышления, вызванные принесенными его более молодым товарищем новостями.
    - А не мог ли Гирций и его навести на мой след? – спросил он. – Ты говоришь, Вибий просто обмолвился, что я живу неподалеку?
    - Да, - припомнил свой разговор с Вибием Ливий, - он просто сказал это к слову. Сомнительно, что он специально наводит Бессмертных на тебя. Хотя, безусловно, это могло бы объяснить, почему коротышка оказался так близко от тебя – он просто тебя искал.
    - Нет, - покачал головой Авиуд, - это все же не объяснение. Гирций ведь не сказал тебе, где я живу. Значит, и ему не сказал бы. Да и потом, если он спит после Пророчества, значит, оно было буквально несколько часов назад, а за это время он не успел бы ни с кем пообщаться. Значит, с Вибием он не общался.
    - Первый аргумент веский, - согласился Терм, - но со вторым я могу поспорить. У меня сонливость продолжалась и на следующий день, после того, как я проспал уйму времени. Коротышка мог получить Пророчество вчера и даже позавчера. Телу нужно некоторое время, чтобы восстановить силы после этого.
    - В любом случае, - подытожил старик, - первый аргумент не оспоришь. Значит, этот твой коротышка не искал меня.
    Он отошел от окна и прошелся взад – вперед, а затем снова сел напротив Ливия.
    - Но, как бы там ни было, Пророчество его, скорее всего, посетило, - сказал Терм, - и поэтому возникает вопрос, почему именно нам с ним выпал этот сомнительный жребий? И только ли нам? То, что говорится в Пророчествах, сбывается, это я понял, но что случается с теми, кому являются Пророчества?

- Ничего такого, насколько я знаю, - почти сразу ответил Авиуд, - по – крайней мере, сразу никто не умирал, наоборот, жили они вроде довольно долго. Так что для тебя, похоже, никакой опасности нет.
    - А для кого есть? – спросил весьма успокоенный Ливий.
    - Это хороший вопрос. Что касается того, почему именно вам выпал этот жребий, то ответ прост: должен же он был кому – то выпасть. Вот и выпал вам. А вот только ли вам, знает только Он, - последние слова старик произнес весомо.
    Терм вдруг почувствовал, как он устал за это утро. Сейчас день шел к вечеру, но возвращаться домой ему совсем не хотелось. Он посмотрел на Авиуда:
    - Старик, я ужасно устал, будто снова Пророчество услышал, - шутка вышла кривоватая, но Ливий Терм не привык унывать перед лицом неизвестности и шутил, как мог, - можно, я останусь у тебя? Надеюсь, сегодня ночью не случится ничего нового – я ведь не в Риме, а имя Последнего должно открыться мне именно там.
    - Оставайся, конечно, - не раздумывая, ответил старик, - кстати, меня занимает сама форма Пророчества…
    - Да, - согласился Терм, - я сам задавался этим вопросом. «Поезжай и узнаешь», такое чувство, что для этого мне не придется прилагать никаких усилий.
    - Кто знает, - пожал плечами его собеседник, - мне впервые доводится слышать о Пророчестве, которое предполагает продолжение – во всех остальных известных мне суть дела открывалась Бессмертному сразу же.
    - Да и вообще, зачем знать это имя… Я могу лечь в этом углу?
    - Конечно, располагайся, - бросил Авиуд.
    - Кстати, - вспомнил Ливий, устраиваясь поудобнее на козьей шкуре, показавшейся ему удивительно мягкой, - ты обещал рассказать, как узнал про Того, Кто начал Игру. И про тех, кто считает его богом.
    - Верно, - старик сел поудобнее на скамье и снова посмотрел в окно, - Это было без малого две тысячи триста лет назад, я тогда торговал рабами и приехал на берега Нила…


    Вибий проснулся в положенное время и, как всегда, отправился умываться. Поливаясь холодной водой, он чувствовал, как мышцы наливаются силой, как тренированное тело послушно готовится к бою, само настраиваясь на нужный лад. Выйдя из воды и обтеревшись, Гирций отметил, что до поединка еще три часа, и последовал в атрий.
    Взяв в руки свой меч, он не спеша осмотрел его, привычно взвесил на руке, рассек им воздух. Спал Бессмертный хорошо, теперь нужно было настроиться на поединок должным образом. Сделав несколько разминочных и силовых упражнений, Вибий впервые за все утро позволил себе подумать об исходе предстоящего боя:
    « Я выиграю сегодня. Последний удар меча, и я победитель.»
    Далее он думать пока не стал – не следовало занимать свои мысли поединком раньше времени. Приняв на свой клинок удар воображаемого противника, Гирций закружился по атрию в танце боя с тенью. Отбивая чужие, пока еще не имеющие стоящего за ними конкретного лица удары, он вспоминал любимые выпады, отточенные многолетними тренировками приемы. Наконец, он позволил себе подумать о своем враге.
    « Плавт сегодня умрет. Последний удар нанесу я, и его голова покатится к моим ногам. И меня снесет потоком его Силы. Плавт будет мертв. »
    Нельзя было позволять себе никаких эмоций перед боем: эмоции всегда отражают неуверенность. Можно было только утверждать.
    « Победителем сегодня буду я. Он свалится к моим ногам, как та рабыня. Это его последний день, а я буду жить дальше. »
    Он знал, когда закончить разминку, чтобы тело не начало уставать. Одев под плащ просторную удобную тунику, Вибий вышел из дома. До боя оставался час, этого времени как раз хватало, чтобы дойти до места встречи с Плавтом – оно было выбрано с умом, вдали от чьего – либо жилья, у ручья, в отдалении от городской стены.
    Гирций ровным шагом шел по улицам Рима. Кругом кипела жизнь, торговцы расхваливали товары, кое – где попадались стражники, люди с деловитым видом спешили куда – то, обманщики всех мастей предлагали погадать и открыть то, что написано на звездах, то и дело попадались чьи – либо носилки – богато украшенные и нет. Город жил своей жизнью, но Вибий сейчас не обращал на эту жизнь внимания. Он достиг необходимого уровня сосредоточения на предстоящем бое и утратил ощущение пространства и времени. Ему нужно было просто без помех дойти до нужного места и обнажить клинок.
    За пятнадцать минут до срока Бессмертный вышел за ворота и продолжил путь к назначенному месту.
    « Мы начнем бой, и я буду ждать ошибки Плавта. Сколько бы он ни прожил, сколько бы голов ни срубил, как бы силен он ни был, он допустит хотя бы одну ошибку. И я поймаю этот момент. »
    Ровно в обговоренное время Вибий спустился к ручью и огляделся. Зова не чувствовалось, и никого не было видно. Очевидно, Плавт задерживался, хотя такого Гирций за ним не помнил. Пожав плечами, Бессмертный осмотрел площадку предстоящего поединка и не спеша потянул меч из ножен. Если Плавт таким образом хотел заставить его понервничать, то это говорило лишь о неуверенности самого Плавта, вследствие чего он и прибег к подобному приему. Если же Плавт, действительно, опаздывал, то он сам и должен был нервничать, что было на руку Вибию. Оставалось просто ждать.
    Время текло где – то снаружи, вне существа Гирция, размеренно шагавшего взад – вперед по берегу ручья, и только когда он глянул на солнце и обнаружил, что он ждет уже почти час, ему подумалось, что Марк Плавт может и не прийти. Едва он подумал так, как напряженные нервы уловили чей – то Зов. Вибий поднялся на небольшой холм, с которого спустился час назад к ручью и осмотрелся. Поблизости никого не было, но на лежавшей довольно далеко от холма дороге, которая вела в Рим, стояла небольшая худая лошаденка, на которой восседал маленького роста почти лысый Бессмертный, внимательно смотревший в сторону Гирция. Так продолжалось несколько мгновений, а потом неизвестный человечек пристукнул лошаденку пятками по бокам и потрусил к Риму.
    Проследив за ним взглядом и оглядев окрестности еще раз в тщетных поисках Плавта, Вибий вдруг поймал себя на мысли, что, увидев глаза странного Бессмертного, он отчего – то стал уверен в том, что его противник сегодня не придет на поединок. Подумав немного, Гирций понял, что внутреннее чутье, почти никогда не подводившее его, говорит ему, что Марк Плавт вообще больше никуда не придет.
    Напряжение стало отступать. Вибий отправил меч в ножны и зашагал назад, в Рим.



                                 

                             

                                Конец первой части.

Часть 2. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим, окрестности Рима и Неаполь.

                                                                  …И скомороха не нашли они.

                                                                                         
                                                                                          Король и Шут

                          Глава 1. Ночь на 23 июля, Рим. 

    Метел Пий разбавил вино водой и сделал глоток из кубка. Фалесское было бесподобным и напоминало об Эсхине – именно учитель открыл молодому Метелу вкус этого вина. Он потому и пил его сегодня, что вспоминал Эсхина – тот погиб ровно сто десять лет назад.
    За окном было темно, изредка мерцали огоньки факелов, обозначая маршрут ночных гуляк. Пий постоял, облокотясь на подоконник и в задумчивости глядя на звездное ночное небо. Он жил не так уж и долго для Бессмертного, но уже в полной мере оценил все прелести одиночества. В отличие от многих подобных себе, он на первых порах своей новой жизни мало искал удовольствий. Эсхин не верил в богов, Метел не верил тоже, но учитель всегда говорил, что в мире диковинным образом существует некая гармония, которую не следует лишний раз нарушать. В некоторые минуты Пий сам ощущал действие этой гармонии – тогда он мог с уверенностью сказать, что дальше все произойдет именно так, как представляется ему, - и все, действительно, происходило именно так. Получение чувственного наслаждения не было в глазах Метела чем – то недозволенным, ибо над этим миром не было никого, кто бы мог запрещать что – либо, но телесные удовольствия разрушали эту гармонию и потому не казались ему оправданными. Да и к непобедимости они не вели, напротив, помогали телу познать, что такое лень и похоть. Настоящему победителю следовало обходиться без них.
    Пий отошел от окна, сел на скамью, сделал еще один глоток из кубка и стал вспоминать.

    … Глаза Эсхина почти всегда улыбались: невесело, немного лукаво, всезнающе. Он многое повидал на своем веку, который продлился без малого две тысячи двести лет, и его сложно было чем – то удивить. Учителя постигла Первая Смерть, когда ему было чуть более сорока, седина успела тронуть его густые черные волосы, но выглядел он молодо и находился в прекрасной форме, которая была для Метела пределом мечтаний.
    Пий обожал тренировки с Эсхином, но едва ли не больше он любил беседы с ним. Учитель редко говорил о своем взгляде на мир и жизнь, но именно из таких отрывочных бесед и сложилось представление его последнего ученика о том, каким должен быть Бессмертный, если хочет добиться своей цели.
    - Ради чего живет простой смертный человек? – однажды спросил Эсхин Метела после тренировки, - Для чего жили ты и я до Первой Смерти?
    Пий задумался, припоминая себя еще совсем недавнего.
    - Для того, чтобы жить и получать удовольствие, - наконец, ответил он не вполне уверенно.
    Учитель кивнул, в его глазах светилась мягкая лукавая смешинка:
    - Что есть удовольствие? Это не только то, что доставляет нам наслаждение, это еще и отсутствие страдания. Значит, для чего мы жили?
    - Для того, чтобы избегать страданий и получать наслаждения.
    - Верно. Это то представление о жизни, которое свойственно каждому смертному. Жизнь когда – нибудь закончится, поэтому каждый смертный стремится продлить ее как можно дольше и испытывать полюбившиеся ему наслаждения как можно чаще. И это оправданно, ведь человек проживет совсем мало, а после смерти не будет ничего. Значит, нужно получить все, что хочется получить в этом мире. Но мы бессмертны и должны быть мудрее.
    Лучи заходящего солнца падали на красивое лицо Эсхина, обрамленное казавшимися золотыми вьющимися волосами. Метел слушал учителя, стараясь не упустить ни одного слова.
    - Смертным, чтобы прийти к такому умозаключению, нужно отбросить призрачные надежды на существование богов и лучшего мира, ибо смертный, ограничивающий себя в удовольствиях и надеющийся на заступничество богов после смерти, получает удовольствий меньше, чем мог бы, а никакого заступничества его не ждет за неимением богов. Смертный же, имеющий мужество сказать себе, что богов нет, живет от начала и до конца, старается побольше испытать и изведать. Он не питает надежд на помощь богов, которым не суждено сбыться, и понимает, что жизнь его конечна; он ценит каждый миг этой жизни. Я знавал и Бессмертных, живущих так.
    Учитель, и правда, знал многих за годы своей долгой жизни, и никто из этих многих не мог сравниться с ним – ни в мудрости, ни в искусстве владения мечом.
    - Но обоснованно ли такое поведение Бессмертных? Мы знаем, каждый из нас знает, что в конце останется только один. Мало кто верит, что именно он будет этим Последним. Но никто из нас, если ему предстоит поединок, не хочет умирать на этом поединке. И сколько бы поединков не предстояло Бессмертному, ни на одном из них он не захочет погибать, за исключением редких случаев, когда он не хочет более жить.
    Метел затаил дыхание. Он понял, к какой странной мысли подвел его учитель, но не стал говорить не слова, боясь ошибиться или прервать ход рассуждений Эсхина.
    - И выходит, что большинство Бессмертных не рассчитывают остаться Последним, но не желают погибать.
    Дав ученику осмыслить сказанное, Эсхин продолжал:
    - Как бы ни старался смертный прожить подольше, он все равно рано или поздно умрет. А Бессмертный имеет шанс жить вечно. Для этого нужно лишь ни разу не проиграть. Но для этого необходимо постичь очень многое.
    - Учитель… - подал голос Метел, - а каким, по – твоему, должен быть Последний?
    - Бесстрастным, осторожным и сильным, - ответил Эсхин, почти не раздумывая, - все его чувства и мысли должны быть подчинены его воле. Он не должен допускать ошибок.
    Пий запомнил эти слова учителя…

    Метел встал со скамьи и прошелся по комнате. Он всегда старался быть таким: бесстрастным, осторожным и сильным. Как почти всякий Бессмертный, он слабо представлял себя остающимся Последним, но, в отличие от большинства, он допускал, что жизнь может повернуться так, что в том числе и у него будет шанс добраться до Последнего Поединка. Значит, надлежало быть готовым выживать в любом бою и побеждать любого противника – даже если он кажется более искусным фехтовальщиком, чем ты. Пий давно усвоил это правило: более слабый и неопытный может победить более искусного бойца. Он помнил бой Эсхина и Антистия Варина.

    … - Но он хотя бы назвал причину поединка? – спросил Метел.
    Эсхин медленно прошелся по комнате и посмотрел в окно:
    - Это не имеет значения, Метел. Да и потом, Антистий Варин не тот человек, который имеет привычку объяснять свои поступки.
    Фраза учителя прозвучала как – то неуверенно, и Пий с удивлением посмотрел на его прямую, как всегда, спину.
    - Учитель, - нерешительно произнес он, - этот… Антистий, он сильный боец?
    Эсхин молчал. Метел был готов отдать многое, чтобы увидеть его лицо и понять, о чем он думает. Наконец, учитель отвернулся от окна. Его лицо было спокойно, и умные глаза улыбались.
    - Не беспокойся, Метел, - сказал он, - победитель выясняется в ходе боя, а не до него.
    Пий вздохнул с облегчением. Его учителя никто не мог победить, недаром слава о нем гремела далеко, и все Бессмертные опасались Эсхина – все, кроме одного, как он узнал на следующее утро…

    Метел спокойно осушил кубок и поставил на стол. Он множество раз вспоминал то туманное росистое летнее утро, пока не приучил себя думать о нем без всяких эмоций, бесстрастно припоминать и видеть заново каждый шаг, каждое движение бьющихся. Так было и на этот раз.

    … Они с Эсхином шли вдоль опушки, когда явственно стал чувствоваться Зов. Взглянув в том же направлении, куда смотрел учитель, Метел впервые в жизни увидел Антистия Варина. Высокий, с короткими светлыми волосами, тот стоял посередине поля и, чуть приподняв бровь, смотрел на них. На вид ему было лет тридцать, хотя Пий не исключал, что Первая Смерть настигла его, когда он был несколько старше.
    - Приветствую вас, друзья мои, - ровным красивым голосом сказал Варин, - Эсхин, ты решил преподнести своему ученику наглядный урок?
    - Почему бы и нет? – усмехнулся учитель, но в его ответе Метел уловил некое сомнение.
    - Боюсь, это ошибка с твоей стороны, дорогой мой, - будто нарочно растягивая слова, произнес Антистий и лениво зевнул, - ты не подумал, что юноше будет тяжело жить, увидев смерть учителя? Ты ведь знаешь: первые учителя кажутся непобедимыми.
    - Сперва попробуй победить Эсхина! – крикнул Пий, не сдержавшись.
    - Тише, Метел, - мягко укорил его учитель.
    - Действительно, дорогой мой, чего ты так расшумелся? – насмешливо обратился к нему Варин и немного повел плечами, - твой учитель наверняка учил тебя сдержанности. Сейчас он покажет тебе, что даже умирать следует без лишних криков и истерики. Не так ли, Эсхин?
    - Я думаю, что истерики и криков сегодня не будет, кто бы из нас сегодня ни погиб, - с достоинством ответил учитель. Метел был возбужден и с восторгом посмотрел на него: ему обязательно следовало перенять манеру Эсхина держаться.
    - Возможно, - наклонил голову Антистий, - но все же зря ты привел сюда этого милого мальчика. Смерть первого учителя это всегда большой удар. Впрочем, - добавил он, немного сощурившись и совершенно дружелюбно подмигнув Эсхину, - некоторые сами этого желают.
    В этот миг Метела впервые посетила догадка, что Варин тоже был учеником Эсхина.
    « Неужели, - подумалось ему, - можно желать смерти своему первому учителю? Неужели я смогу когда – нибудь желать смерти Эсхину? Человеку, который научил меня такому множеству вещей, который заботился обо мне, передал мне опыт и знания… Ведь это то же самое, что желать смерти своему любящему и заботящемуся о тебе отцу… Этот Варин чудовище, неблагодарное чудовище…»
    Эсхин сбросил плащ и обнажил меч. Антистий лениво последовал его примеру.
    - Смотри, дорогой мой, - сказал он, чуть обернув голову к Метелу, - не вздумай попытаться отрубить мне голову после Перехода Силы. Я обычно не убиваю молодых, но тут могу рассердиться и отправить тебя вослед твоему учителю.
    Пий был осведомлен о Правилах и едва сдержался, чтобы не ответить грубостью наглецу, посмевшему заподозрить обратное.
    - Не хорони еще живых, Антистий, - покачал головой Эсхин.
    - Не учи живых, что им говорить о мертвых, мой дорогой, - подмигнул противнику Варин, - начнем, что ли?
    Учитель сделал первый шаг вперед, и Пий приготовился смотреть, как он срубит голову этому белокурому мерзавцу.

    Эсхин начал бой осторожно, как он всегда учил это делать Метела. Безусловно, он знал манеру фехтования Варина, но лишняя осмотрительность никогда не была лишней. Антистий спокойно отбивал пробные удары противника, сохраняя на лице ироничное выражение. Метел ждал, когда Эсхин проведет первую настоящую атаку.
    Наконец, это случилось. Как показалось Пию, учитель запутал соперника быстрыми движениями меча и, слегка присев, нанес ему удар снизу вверх, но Варин будто бы случайно и как – то неосознанно уклонился от этого удара, даже не попробовав ответить на него. Пожав плечами, он поманил к себе Эсхина и улыбнулся:
    - Попробуй еще разок, глядишь, получится.
    Эсхин посмотрел на него будто бы с немым укором. Бой продолжился. Метел хорошо фехтовал для своего возраста и понимал, что Эсхин дерется сильнее Антистия, которому еще пару раз удалось будто каким – то чудом увернуться от меча своего противника. Вместе с тем Варин не терял присутствия духа и даже не менял выражения лица – оно по – прежнему выражало его уверенность в полном своем превосходстве. Пий во все глаза смотрел на атаки учителя – выверенные, заставляющие врага отступать. Он обязательно должен был научиться фехтовать так же здорово – а если так же было невозможно, то, по крайней мере, так, чтобы ставить на место наглецов вроде Варина.
    Эсхин нанес один за другим три мощных удара, отразил встречную атаку Антистия, поймал его клинок на свой меч и, не теряя ни секунды, нанес последний удар. Пий прочитал эту атаку и с восхищением глянул на учителя, но белокурый в самый последний миг вновь уклонился от удара и шутливо ткнул несостоявшегося победителя мечом в незащищенный бок.
    - Как неосторожно, - покачал головой Варин, - эдак можно и головы лишиться. Какой пример ты подаешь молодости?
    Подонок умел фехтовать, это следовало признать, но его манера держаться бесила Пия. Он удивлялся, как учитель остается невозмутим.
    Эсхин продолжил наступать, Антистий отвечал редкими невразумительными атаками. Очевидно, обороняться он был обучен лучше, чем нападать. Учитель вновь запутал своего противника несколькими атаками, а затем смог найти брешь в его обороне и попытался выбить меч из его рук – этот прием, если правильно его выполнять, всегда срабатывал. Однако Варин в последний миг перебросил меч в левую руку, отбил молниеносный удар не растерявшегося Эсхина и ушел в сторону, прочертив внушительную царапину на лице соперника.
    Бьющиеся перемещались по полю, Пий следовал за ними на некотором расстоянии. В какой – то миг учитель искоса бросил на него едва уловимый взгляд – видимо, хотел показать один из по – настоящему смертельных приемов, которые были у него в запасе. И в эту же секунду его голова жутким образом отделилась от тела и неестественно медленно опустилась на траву.
    - А ведь я предупреждал, - Варин повернулся к Метелу и с невинным видом подмигнул.
    Пий задохнулся от возмущения, еще не понимая, что случилось, не догадываясь, какая пустота наступит в сердце через несколько часов.
    - Ах ты ублюдок! – выкрикнул он и рванулся вперед, но тут победителя окутала пелена Перехода Силы.
    Варин переступил с ноги на ногу, очевидно, желая стать потверже, лицо его вновь оказалось скрыто от Метела. Спустя несколько мгновений его тело вздрогнуло от первого удара Перехода. Эсхин был опытным Бессмертным, срубившим много голов, Переход его Силы был долог и, наверное, очень утомителен. Впоследствии Пий открыл для себя, что крайне сложно устоять на ногах после каждого Перехода, но тогда не обратил особого внимания на то, что Антистий всего лишь опустился на одно колено, а не рухнул замертво на землю.
    В одно мгновенье позабыв обо всех Правилах, Метел сорвался с места, на ходу выхватывая меч. Им владело только одно желание: срубить голову подлецу, который совершенно случайно смог победить его учителя, его отца, воспользовавшись тем, что тот на один лишь миг отвлекся. Варин стоял в прежнем положении спиной к Пию, когда тот подскочил к нему, занося меч.
    - Сдохни! – выдохнул Метел и в эту же самую секунду почувствовал страшную боль в левой голени. Опустив взгляд, он увидел, как из его ноги выходит меч Антистия, умудрившегося нанести удар вслепую. Земля покачнулась под ногами, и Пий медленно и неуклюже повалился на нее. Бросив взор туда, где только что стоял Варин, он не обнаружил его там, и в этот же миг что – то разорвало ему внутренности, прожгло его тело насквозь, пригвоздив к земле.
    - Какое упрямство, - тихо проговорило белокурое чудовище где – то вдали от него, - какое восхитительное упрямство. А ведь все это может плохо кончиться, мой дорогой.
    Метел понял, что сейчас, прямо сейчас его жизнь кончится,  и он отправится туда же, куда несколькими минутами ранее отправился его учитель – в никуда. Боль на миг куда – то отступила, а затем он снова услышал ненавистный неторопливый голос:
    - Нет, все же это будет не очень – то приятно, испытывать твой Переход после Перехода нашего общего друга Эсхина. Я понимаю еще, если бы вы шли в другой последовательности, но он рассудил по – другому. Приятного пробуждения, друг мой, ты проснешься исторической личностью.
    Пий очнулся, когда был уже день. Вокруг никого не было, даже тела учителя – Варин сам закопал его и сгинул. Много позже Метел понял иронию последних слов негодяя: он, действительно, оказался личностью если не исторической, то единственной в своем роде – его пощадил сам Антистий Варин, обычно не знающий жалости ни к кому…
   
Пий сделал последний глоток и поставил кубок на стол. Учитель всегда говорил, что думать нужно прежде всего о своей собственной выгоде и рассчитывать при этом каждый свой шаг, видеть последствия каждого действия и каждого поступка. Еще он говорил, что жажда мести лишает способности рассуждать хладнокровно и осмотрительно. Истину всех этих слов Метел осознал за последние сто лет своей жизни. Однако Антистию Варину все же предстояло пожалеть о том, что он оставил его в живых.

                            Глава 2. 23 июля. Рим.
   
    Ливий взял ее руку в свою и заставил покрепче сжать рукоять меча.
    - Вот так. Держи меч крепче. Его ни в коем случае нельзя выпускать из рук. Выронишь меч – и почти наверняка распрощаешься с жизнью, только на этот раз уже навсегда. А ты уже, кажется, успела понять, что жить это хорошо. Так что держи меч покрепче.
    Он отошел на прежнее место и легко взмахнул своим клинком, приглашая наступать, а спустя минуту снова объяснял:
    - Сейчас было лучше, но старайся сделать кисть более подвижной. И если ты берешься за рукоять еще и левой рукой, то не забывай, что она только помогает правой, а не начинает самостоятельно вести меч. Вот когда научишься управлять мечом с помощью правой руки, тогда можно будет тренировать левую, а пока это скорее навредит тебе, чем принесет пользу. Ну, поняла? Давай еще раз.
    Она слушала каждое его слово, ловила каждый взгляд, каждую улыбку – а улыбался он довольно редко. Она старалась выполнять каждый прием в точности так, как он учил.
    - Это самый распространенный способ выбить меч из рук противника, - сказал Ливий после того, как ее меч снова улетел на несколько шагов, - но он не очень – то сложен. Если видишь, что твой противник ловит твое лезвие, блокируй его движения как можно скорее. Но при этом не забывай ловить ритм движения своего меча, чтобы тебе хватило силы на блокировку. Тебе еще нужно развивать мышцы, слышишь?  Не ленись, от этого зависит твоя жизнь. От этого может зависеть и жизнь твоих учеников, а ты будешь чувствовать за них определенную ответственность.
    Он не сказал «каждый чувствует определенную ответственность за своих учеников», он сказал, казалось бы, только о ней, но она в тот момент знала, что и он сам, как бы строг не казался, чувствует, что в ответе за нее.
    После еще нескольких коротких схваток Ливий говорил:
    - Лучше, уже лучше. Ты уже понимаешь, в чем самое главное. Блокируй более уверенно, не бойся. Не бойся наносить удары, не бойся отбивать их в полную силу. Большинство твоих противников будут сильнее тебя физически. По крайней мере, масса у многих будет больше твоей, это уж точно. В бою на коротких мечах это не будет давать им ощутимого преимущества, но почти все Бессмертные в бою с себе подобными предпочитают длинные мечи, а они значительно тяжелее. Человеку с большим весом легче придавать такому мечу необходимое ускорение. Поэтому тебе надо не только быть выносливой, что достигается тренировками, но и вкладывать всю силу в движение клинка при соприкосновении с клинком противника. Когда видишь, что я собираюсь выбить твой меч, блокируй меня тверже, слышишь? И не забывай смотреть противнику в глаза, как я тебя всегда учу. По ним все можно понять, каждый его замысел, последующий ход. Ты это и сама уже понимаешь. Давай попробуем еще раз.
    Она вновь отражала его удары, стараясь следовать его советам и ожидая его похвалы, которую слышала не так уж часто – Ливий был суровым учителем. Любовником он был гораздо более нежным, но во время тренировок забывал об этом. Хотя и в постели Ливий Терм все равно оставался собой – человеком, который никому не показывает все уголки своей души.
    - Ладно, устроим перерыв, пора отдохнуть. Главное, не забывай смотреть в глаза противнику, всегда помни об этом. И прерывай его прием тверже, когда он старается выбить у тебя меч из рук. Способ, который мы сейчас разучиваем, самый надежный, так что приучи себя исполнять его без страха пропустить удар под мечом. Если будешь прикладывать нужную силу, то отшвырнешь руку противника с клинком, а сама успеешь уйти от возможного удара.
    - А против этого приема есть какой – нибудь другой? – осмелилась спросить она.
    - Другой? Все боишься, что он тебя достанет мечом, когда ты будешь блокировать его меч?
    Она кивнула. Ливий знал любую ее мысль, которая посещала ее на тренировке – да и вне ее тоже.
    - Это сложно, - ответил он, - если противник будет очень умелый, то он, возможно, сумеет подловить нужный миг, перехватит твой меч на свой, придаст ему ускорение, а потом сможет его принять так, что сломает, но это крайне сложно. И мой тебе совет, если встретишь кого – нибудь подобного, не дерись с ним, а улепетывай поскорее. И даже если начала драться, все равно улепетывай. Так будет лучше.
    - А ты так умеешь? Можешь так сломать меч? – она смотрела на него во все глаза. Ливий знал удивительно много, его ничем нельзя было привести в замешательство. В минуты, когда он немного сводил брови над переносицей, обдумывая очередной ее вопрос, она любила его больше всего. Можно было не сомневаться, что он найдет ответ в глубинах своей памяти.
    - Это сложный прием, очень сложный, - ответил Ливий, - сомневаюсь, что можно каждый раз выполнять его удачно. Иными словами, тут многое зависит не только от навыка, но и от удачи. Поэтому я крайне редко видел его исполнение. Так что можно не опасаться, что противник сумеет его применить. Не забивай себе голову, - он улыбнулся…

    Корнелия проснулась и открыла глаза. Конечно же, это был сон – сон, который раньше снился ей почти каждую ночь, сон, повторявший из раза в раз содержание одной из действительно имевших место тренировок с Ливием Термом, который, как ни крути, был ее учителем. Она села на постели, обхватила колени руками и задумалась.
    Терм не снился ей уже много лет – столько же, сколько она перестала досадовать и плакать от чувства, что ее бросили, что она оказалась не нужна. Нынешний сон приснился, очевидно, потому, что недавно она узнала, что Ливий в Риме. Неожиданно для самой Корнелии, ей было даже приятно увидеть этот сон. Оказалось, что воспоминания уже не вызывают прежней боли, и она может спокойно думать о прошедшем. Возможно, если бы Ливий не начал за ней эту охоту, она бы простила его и забыла навсегда. Однако Терм выбрал другой путь – путь войны, и ему еще предстояло сильно пожалеть об этом опрометчивом выборе. Корнелия не прощала покушений на свою жизнь.
    Лишний раз она убеждалась, что Терм с годами сильно переменился. Раньше он мог быть жестким, иногда даже жестоким, мог прятать чувства, которые в действительности жили в нем. Однако в нем все же было нечто такое, что не позволяло ему совершать открытые и вопиющие подлости, такое, что внушало доверие, позволяло ей чувствовать себя в безопасности с ним. Корнелия удивилась тому, как спокойно рассуждает обо всем этом. В чем – то он все же был прав: с годами старые обиды,  в прежнее время выжигавшие сердце, не дававшие спать по ночам, уходят, оставляя место холодящему покою на душе и убеждению, что твой обидчик должен умереть, а ты должен убить его без всяких эмоций.
    Однако раньше в Терме была добрая искра, и она любила его за эту искру – сейчас она впервые за эти годы могла признаться себе в этом без чувства ярости и досады. Она любила его прежде и досадовала на него все эти десятки лет за то, что он бросил ее, но теперь, после того, как он опустился до гнусного покушения на ее жизнь, Корнелия не могла испытывать к нему никаких чувств, кроме презрения и холодного желания убить. Раньше Терм был бы неспособен на подобное отступление от Правил. Ее первый учитель не был безгрешен, да и сама она часто действовала, не вспоминая о морали, но Терм всегда учил ее не отступать от Правил. Теперь же этот опустившийся мерзавец едва не убил ее при помощи смертных. При этом ее бы ничто не спасло, если бы не появился другой умник.
    Подумав о Варине, Корнелия фыркнула. Белокурый нахал с тех самых пор, как сбежал с тренировки, больше не появлялся, и ей уже начинало казаться, что он опасается ударить в грязь лицом и вообще не желает фехтовать с ней и Вибием. С другой стороны, слава непобедимого бойца за Варином закрепилась, это сложно было отрицать, хотя Корнелия с трудом представляла себе, как он сумел победить того же Эсхина – тот был очень сильным фехтовальщиком. Однако в чем – в чем, а в умении преподнести себя голубоглазому мерзавцу было трудно отказать. Терм вряд ли стал таким большим трусом, чтобы имея огромное численное превосходство, бежать без оглядки от первого попавшегося ему ночью Бессмертного. Другое дело, что Корнелия не верила, что слава Варина соответствует действительности. Похоже, он сделал себе имя на нескольких громких победах, которых каким – то образом все же сумел добиться, а в остальном был ничем не примечательным Бессмертным. Зато раздражать он умел очень здорово, но это было ерундой: Корнелия знала, что если он все же соизволит пофехтовать с ней, она, уже многое вспомнившая благодаря тренировкам с Вибием, спокойно выбьет меч из его рук и забудет даже думать о нем.
    Подумав так, она вновь легла на постель и заложила руки за голову. Так всегда делал Терм, когда просыпался, но это давным – давно стало и ее привычкой.

    Вибий  закончил умываться и принялся растирать тело полотенцем. Сегодняшний день обещал стать еще одним днем тревожного ожидания, но нервы у Гирция были крепкие.
    Все началось, как ни странно, с исчезновения Плавта. Вибий не испытывал к своему врагу никаких теплых чувств, но трусом его назвать ни за что не смог бы. Более того, Плавт был человеком обязательным и гордым, будь у него хоть малейший шанс прийти на поединок, он бы использовал его. Очевидно, шанса такого у Плавта не было. Сам по себе факт гибели сильного противника не мог не вызывать у Вибия радости, но в то же самое время несколько обстоятельств вселяли в него беспокойство.
    Во – первых, ему не нравилось то, что в городе появился странный Бессмертный, которого он раньше не видел. Конечно, появление в Риме нового лица не могло само по себе заставить Гирция чувствовать неудобство и напряжение, но уж больно необычным выглядел этот пришелец. Он выглядел лет на пятьдесят пять и не казался хоть сколько – нибудь сильным противником, а вместе с тем Вибий, сам не зная, почему, упорно связывал исчезновение Плавта с появлением этого неизвестного. Это был необычный Бессмертный, Гирций понял это, когда шагая в Рим после несостоявшегося поединка, продолжал чувствовать его Зов, хотя сам пришелец превратился уже в маленькую точку. Вибий не знал, как можно использовать данную особенность Зова для того, чтобы победить Плавта, но не исключал, что у загадочного Бессмертного в запасе есть еще какие – нибудь приемы.
    Во – вторых, пропал не только Плавт. На следующий день Гирций узнал, что Ливий Терм не вернулся домой после некой важной поездки, хотя и предупредил слуг, что с ним все в порядке и он приедет позднее. Однако каждому Бессмертному была слишком хорошо знакома такая отговорка, поэтому Вибий не стал рассматривать ее всерьез. Очевидно, Ливию предстояло какое – то опасное приключение, из которого он, вполне возможно, не вернется. Хотя во время их последней встречи Терм не производил впечатление человека, чем – то озабоченного: он был, как всегда, спокоен и приветлив – как и сам Гирций.
    Однако число пропаж Бессмертных не ограничилось исчезновениями этих двух. Примерно в то же самое время куда – то подевался и Антистий Варин. Впрочем, этот факт заботил Вибия меньше всего: Варин часто менял свое местоположение и редко кого – нибудь предупреждал об этом. Другое дело, что в совокупности с отсутствием Ливия и Плавта это тоже могло выглядеть странным и внушающим опасение. Гирций не волновался ни за одного из пропавших, ему, по большому счету, было все равно, живы они сами по себе или нет. Однако тот факт, что пропали и могли при неясных обстоятельствах погибнуть трое Бессмертных, обитающих в Риме, не обещал спокойной жизни в ближайшее время ему самому.

    Вибий не стал посвящать в эту тайну Корнелию, Гая Лепида и Тита Ветса. Когда речь шла об опасности, угрожавшей всем, Гирций предпочитал в первую очередь думать о своей выгоде и о спасении своей шкуры. Конечно, Лепид все еще был его подопечным, и Вибий чувствовал если не ответственность, то необходимость доставить себе моральное удовлетворение тем, чтобы проследить за становлением юного Бессмертного. Однако он сомневался, что вселение тревоги в Гая поспособствует его становлению, а потому никому ничего не сказал и уже несколько дней раздумывал о возможном развитии событий в одиночку.
    Большого количества выходов у него не было, и при выборе каждого из них приходилось чем – то жертвовать. Можно было все бросить: сочинить что – нибудь про необходимость оказать помощь старому другу или срубить голову старому врагу и самому исчезнуть из Рима лет эдак на десять, а там как жизнь сложится. Такой вариант был наиболее безопасным, но при нем Вибий терял клиентуру, учеников и заработок, который он получал, - заработок одного из лучших юристов Рима. Второй выход был более рисковым: остаться в Риме, продолжать выполнять свои обязанности и быть при этом готовым к любым неприятностям. Выбрать из этих двух продолжений сложившейся ситуации одно было сложно, и Бессмертный, пользуясь тем, что ему пока ничего явно не угрожало, ждал, не появится ли кто – нибудь из пропавших. Если бы это случилось, от него можно было бы выяснить подробнее о том, что творится в городе, который из такого уютного и знакомого неожиданно превратился в опасный и хранящий странные загадки. Ливия и Антистия в случае их возвращения можно было по – дружески расспросить, Плавта же можно было победить, приставить к его шее меч и поинтересоваться о том же в более строгой форме. Впрочем, Гирция не покидала уверенность, что Плавт уже мертв.
    Вибий надел тунику и собрался последовать в атрий, как вдруг почувствовал Зов.


    - Александр завоевал весь мир, - с убежденностью проговорила Ланика, - он прославил мою страну. Он герой Греции.
    - Почему весь мир, который он завоевал, сейчас римский, а не греческий? – спросил Искар. Он слышал о древнем греческом царе Александре только однажды и теперь внимательно слушал рассказ девушки.
    - Александра убили, когда он был еще совсем молод, вот он и не успел закончить то, что начал, - твердо проговорила Ланика, - в детстве мать рассказывала мне про него множество историй.
    Искар устроился на скамье поудобнее и смерил глазами заходящее солнце. Сегодня они с Ланикой, как каждый вечер в последнее время, сидели на скамейке в саду хозяина и разговаривали. Ланика, правда, редко говорила что – нибудь разумное, вот и сейчас она втолковывала ему какие – то сказки. Искар вырос рабом в Риме и он твердо знал, что римляне это высший народ, самый сильный, хранимый богами. Никто, кроме римлянина, не мог завоевать весь мир. Этот Александр, про которого Ланика говорила с таким блеском в глазах, наверняка был хорошим воином, но вряд ли у него в руках была такая могущественная держава, как у римского императора. Впрочем, несмотря на всю наивность Ланика была едва ли не единственным человеком в доме Лепида, который относился к нему хорошо: очевидно, даже такая недалекая девчонка сообразила, что он как – никак спас ее от Гулона, который потом получил взбучку от хозяина и номенклатора.
    - Ты помнишь свою мать? – спросил Искар, покусывая травинку.
    - Помню, - откликнулась Ланика, - она тоже была рабыней у нашего господина, супруга моей госпожи. Она умерла семь лет назад…
    Чтобы избежать возможных слез, которых Искар терпеть не мог, он быстро сказал:
    - А я не помню своих родных. Ни матери, ни отца – никого. Даже не знаю, были ли они рабами или еще кем – то: никто не мог ответить мне на этот вопрос.
    Ланика расценила этот ответ по – своему:
    - Может, они еще живы… Кто знает, вдруг ты найдешь их…
    - Как? – юноша поразился глупости девчонки, - я даже дороги в свою страну не знаю, я и не помню ее совсем. И потом, я раб, не забывай. Как и ты, кстати.
    - Рабы иногда становятся свободными, - произнесла Ланика с таким видом, будто действительно понимала что – то в жизни. Искар фыркнул и услышал за своей спиной голос номенклатора, зовущий его.
    - Тебя ждет господин, - как всегда, сухо сказал он Искару и повернулся спиной, спеша в дом.
    Молодой человек вздрогнул. Он сам не знал почему, но предстоящая встреча с Лепидом не вызывала у него ничего, кроме беспокойства. Вздохнув и питая надежду, что любитель мальчиков будет не один, а хотя бы с давно не появлявшимся Квинтом Лукуллом, Искар пошел в дом следом за номенклатором, махнувшим рукой в сторону кабинета хозяина. Худшие опасения начинали сбываться: сидеть с Лукуллом в кабинете Лепид точно бы не стал.
    - Проходи, мой милый мальчик, - уже от этих слов юноша вздрогнул, однако послушался и вошел в кабинет.
    - Прикрой дверь.
    Искару пришлось подчиниться. Закрывая дверь, он подумал о том, как здорово было сидеть с Ланикой на скамейке и болтать – пусть даже гречанка и говорила всякие глупости.
    Лепид посмотрел на него долгим взглядом, от которого молодой человек снова вздрогнул. В целях, для которых его пригласили сюда, сомневаться не приходилось.
    - Скажи, - проговорил Лепид, покручивая черный локон, - тебе приглянулась эта гречанка?
    - К-какая? - спросил Искар, слегка запнувшись, - а, Ланика? Н-нет, мой господин…
    Он говорил правду. Ланика была товарищем, с которым можно было поболтать за неимением в доме Лепида других собеседников, но Искар совсем ничего не испытывал к ней. Однако прозвучало это не совсем правдоподобно.
    Лепид продолжал пожирать его своими глазами – маслинами.
    - Знаешь, - вновь заговорил он, - ты очень симпатичный мальчик. Даже уже юноша. Такой красивый будущий мужчина... Я сразу обратил внимание на тебя, мой милый.
    Извращенец встал и сделал пару небольших шагов к Искару, но потом будто передумал и оперся на стол.
    - Знаешь, во время взросления юношам пора испытывать некоторые ощущения… - говоривший облизнулся, - очень необычные и приятные ощущения…
    Больше всего Искару хотелось оказаться где – нибудь далеко от этого дома. Лучшей долей для него было быть рабом на галерах, чем делить ложе с женоподобным и изнеженным Гаем Лепидом. Не глядя на приближающегося хозяина, юноша с тоской вспомнил, как пять дней назад во время стычки с Гулоном его положение казалось ему безвыходным. Однако тогда нашелся какой – то чудак в шляпе, который появился будто бы из ниоткуда, а теперь его ничто не могло спасти. Сейчас бежать не имело смысла: днем его тут же поймали бы; а заранее он бежать не стал, надеясь на лучшее.
    Лепид подошел к Искару вплотную и улыбнулся, но тут же отпрянул, будто услышав что – то. Молодой человек прислушался и в очередной раз удивился способности хозяина различать звук шагов на большом расстоянии. Спустя мгновение дверь, спиной к которой стоял юноша, открылась, и в дверном проеме появился стройный светловолосый человек лет тридцати пяти ростом чуть повыше самого Искара.
    - Ба, - лениво протянул он, - какая прелесть.

            Глава 3. 23 июля. Окрестности Рима и Неаполь.

    Волчица чуть оступилась на неровной дороге, и встряска мгновенно вывела Ливия Терма из дремоты. Вокруг все было по – прежнему: короткая темнота июльской ночи, цоканье четырех пар копыт по безлюдной дороге, непрекращающееся пение сверчков и Зов Авиуда, ехавшего рядом. За истекшие дни Ливий так привык к этому Зову, что из всего перечисленного отметил его в последнюю очередь. Усмехнувшись про себя, он подумал, что спросонья чуть было не решил, будто события этой недели всего лишь долгий подробный сон, и на самом деле его можно забыть, а не вникать в странные вещи, которых в его жизни становилось все больше и больше. Всего восемь дней подряд он проснулся в постели с одной из сестер Руфа, и жизнь тогда казалась ему размеренной и привычной. Тогда ему думалось, что нет ничего, чего бы он не узнал за свои шестьсот лет жизни; ничего, что могло бы его удивить или серьезно озадачить, однако теперь оказывалось, что Терм не знает еще очень и очень многого.
    Рассказ Авиуда, поведанный ему вечером того дня, когда они встретились, потряс Ливия, внушив ему ужас и вместе с тем некий холодящий душу восторг от встречи с чем – то неизвестным и могущественным – чем-то, во что он давно не верил.

    …Старик сел поудобнее на скамье и снова посмотрел в окно:
    - Это было без малого две тысячи триста лет назад, я тогда торговал рабами и приехал на берега Нила. Я был один, прежние ученики возмужали и покинули меня, новым еще не удалось заполучить меня, поэтому у меня было много свободного времени. Тогда я был несколько моложе и не в пример любопытнее, чем сейчас. Тогда бы мне и в голову не пришло забраться в местечко, подобное этой лачуге и пожить тут, отдыхая от мира. Нет, в то время я был еще восприимчив к разным приключениям и вещам, сути которых не понимал.
    Так вот, остановившись в городе и расплатившись с хозяином, я оставил свой товар под охраной и отправился прогуляться. Надо сказать, что до того мы долгое время шли по пустыне, и Бессмертных я давно не встречал. Зато рабы в пустыне дохли, как мухи. Ну да ладно, чего уж теперь. Так вот, мой меч был со мной, так как я понимал, что в городе вполне могу встретить какого – нибудь охотника за головами.
    Ливий, лежа на спине, незаметно бросил взгляд на немного сгорбленную фигуру Авиуда, сидевшего на стуле у окна. Старик не выглядел грозным противником, к тому же Терм не слышал ни об одном поединке, в котором тот принимал бы участие, но с мечом Авиуд, безусловно, обращаться умел, поэтому имел право упомянуть о том, что рассчитывал на защиту своего меча.
    - Поглазев на фокусы, гадания и прочую ерунду, которую предлагали всякие жулики ( право же, Теон, люди с тысячелетиями не становятся ни на каплю умнее; даже наоборот ), я незаметно для себя оказался на городской окраине и тут почувствовал Зов. Начинало темнеть, я отступил в тень одного из домов бедноты, и заметил вдали фигуру человека, от которого и исходил Зов. Почти тут же я почувствовал еще один Зов, а потом еще один, и увидел, как к первому Бессмертному подходят еще двое. Очевидно, они были приятелями; по крайней мере, драться они не собирались. Моего Зова они, очевидно, не чувствовали – сам знаешь, когда идешь втроем, трудно бывает отделить от Зова двух Бессмертных, находящихся совсем рядом, Зов третьего, который стоит где – нибудь в отдалении. Как бы там ни было, они не смотрели в мою сторону и не искали, даже если и почувствовали мое присутствие.
    Чутье подсказало мне, что эти трое собрались тут не просто так, и я решил последовать за ними. Сейчас я, конечно, преспокойно убрался бы подобру – поздорову и к вечеру уже и думать бы о них забыл, но тогда мне было интересно узнать, что они задумали.
    Кроясь в тени домов, я шел за ними, стараясь не упускать их из виду надолго и следить за тем, чтобы между нами оставалось значительное расстояние. Так мы прошли по всей окраине города, пока не оказались в заброшенной его части, где, казалось, никто и не жил. Троица впереди меня шла молча, поэтому мне приходилось ступать вдвойне осторожнее, чтобы они не услышали моих шагов. Наконец, они зашли в какие – то полуразрушенные ворота; я подошел поближе и тут же почувствовал, что уже не могу различить Зов каждого из них в отдельности. Это могло означать только одно: там, за этими воротами, их ждало еще несколько Бессмертных. Осторожно приблизившись к воротам, я нашел в одной из створок место, где доски совсем отвалились, и заглянул внутрь двора.
    Посередине стояли те трое, за которыми я пришел туда, и еще трое, которых я до того не видел. Было достаточно темно; та троица, которая ждала во дворе, держала в руках по факелу. В отблесках света я разглядел лица собравшихся – все они были мне неизвестны. Едва лишь я задал себе вопрос, зачем они явились сюда в столь поздний час, как один из Бессмертных, за которыми я шел, отделился от группы и, ровно ступая, отошел вглубь двора, обнажив меч. Двое его товарищей взяли факелы у тех, кто ждал их тут, а те, в свою очередь, обнажили мечи. Двое с факелами встали посередине двора так, чтобы освещать побольше пространства, а трое других встали кругом, взявшись за руки и положив мечи в образовавшийся круг. Мне казалось, они что – то говорили все вместе, будто заклятие или молитву.
    - Они собирались драться с тем, который отошел и достал меч? – подал голос Ливий, - Это же не по Правилам.
    - Я подумал об этом же в тот момент, - ответил Авиуд, - Это, действительно, не по Правилам. Но, в то же самое время было очевидно, что все намечавшееся делалось добровольно. Я не заметил, чтобы кто – то принуждал этого Бессмертного драться против троих сразу. И впоследствии я узнал, что поединок произошел по его воле.

- По его воле? – полюбопытствовал Терм, - один сам вызвал троих, чтобы драться с ними одновременно? Тебе не кажется это несколько странным, мягко говоря? Не отдает ли это безумием? Один Бессмертный, сражаясь сразу против троих, не имеет ни единого шанса на успех. Даже если вероятность победы раздробить на миллион частей, у такого безумца не будет и одной такой крохотной части. Даже если он умудрится срубить голову одному из противников, в ближайшие мгновения его свалит на землю Переход Силы, и двое других спокойно отрубят ему голову.
    - Да, - кивнул головой Авиуд, - все именно так, как ты говоришь. Именно поэтому Служители никогда не вызывают на Поединок Веры сами. Их можно вызвать, а они сами никогда не вызывают.
    - Служители? Поединок Веры? – переспросил Ливий, - Что это такое?
    - Служители Великого, как они сами себя называют, это как раз те, кто считают Того, кто посылает Пророчества, чем – то вроде божества, - спокойно ответил Авиуд, - их трое и они исповедуют его культ. И доказывают его превосходство над другими вероучениями.
    Брови Терма поползли вверх:
    - Они исповедуют его культ и ждут, пока их вызовет на поединок какой – нибудь осел, желающий биться сразу с тремя? И, кстати, почему они сражаются втроем? Поодиночке что, боятся? Странный культ, Авиуд, слишком много у него слабых мест. Да и потом, я крайне мало встречал в своей жизни Бессмертных, верящих в каких – то богов. Немного же у них было поединков, наверное.
    Старик снисходительно усмехнулся:
    - Я отреагировал примерно также, когда узнал обо всем этом. Но потом я узнал несколько больше.
    Видишь ли, Служители преимущественно ведут образ жизни простых Бессмертных. Наверное, у них есть какие – то особые религиозные правила, может, они постятся – таких тонкостей я не знаю, да они мне и ни к чему. Но они, как и все мы, выдают себя за простых смертных, занимаются каким – нибудь делом, которое их кормит, имеют друзей и врагов, дерутся на поединках. Дерутся втроем они только в том случае, если имеет место Поединок Веры, то есть некий Бессмертный, исповедующий другое вероучение, сам вызывает их на бой. При этом его предупреждают, что драться он будет с тремя противниками одновременно. Бой происходит только в том случае, если он согласен на это условие.
    - Самоубийственное условие, - уточнил Ливий.
    - Самоубийственное, - подтвердил Авиуд, - по – другому не назовешь. Тем не менее, Поединки Веры иногда случаются. Свидетелем одного из них я стал тогда.
    - Хорошо, если мы допускаем существование в мире небольшого числа Бессмертных, верящих хоть во что – нибудь, встает другой вопрос. Вот я прожил шестьсот с лишним лет и ни разу не слышал об этих твоих Служителях. А как тогда о них узнают верящие в каких – нибудь богов Бессмертные?
    Вопрос не застал Авиуда врасплох:
    - Ты совершенно справедливо указал, что мало встречал Бессмертных, верящих в богов. Сам ты к таковым не относишься, как и я – да чего там, как и большинство из нас. Потому – то, наверное, и не слышал ничего о них, а услышал, только когда с тобой приключилась эта история с Пророчеством. Не знаю точно, как о Служителях и возможности Поединка Веры узнают Бессмертные, желающие с ними сразиться, но как – то узнают. Возможно, это Он дает им знать.
    - Он? – задумчиво проговорил Терм, - Он… Да, Он может. Раз Он может посылать Пророчества, значит, может и открывать Бессмертным глаза на Служителей. Но я все же не возьму в толк: зачем вызывать их на этот Поединок Веры, как ты говоришь? Что из того, что они придерживаются другого вероисповедания? Главное, чтобы не мешали верить тебе, разве нет?
    - Ну, - протянул старик, - если бы все рассуждали так же, то не было бы никаких споров и битв относительно преимущества одной веры над другой. В том – то и дело, что всегда отыщется тот, кто не просто уверен в существовании своего бога, но и убежден в его всемогуществе. Вот такие – то и бросают вызов Служителям.
    - Я все же не вполне понимаю, что тут такого привлекательного… - протянул Ливий.
    - Нам с тобой это сложно понять, - пожал плечами Авиуд, - но представить себе можно.
    Терм на несколько мгновений задумался:
    « Если бы я верил в каких – нибудь богов, причем верил бы искренне, мне бы могло хотеться, чтобы другие тоже в них верили. Хотя ведь верил же я в Зевса и остальных до Первой смерти. Но тогда все вокруг верили в них, я не знал иноверцев. Да и потом, если веришь в одних богов, почему бы не предоставить другим возможность верить в иных? Пусть каждый сам выбирает. Все равно все умрут и убедятся, что никаких богов нет.
    С другой стороны, среди смертных мне встречались люди, которые были слепо уверены в том, что правы они, а не другие, что их боги лучше других. Можно допустить существование таких и среди Бессмертных, но следует сразу признать, что это очень недалекие люди. Как можно быть Бессмертным и верить в существование богов? Это говорит о глупости и ограниченности человека. Впрочем, об этом же говорит и направление вызова сразу троим противникам, так что, видимо, такие безумцы все же есть. »
    - Можно, - отозвался Ливий, - пожалуй, ты прав. Ну и как, тот дурак смог хоть несколько мгновений продержаться против троих?
    - Он держался дольше, - в голосе Авиуда мелькнуло уважение, - И дрался как настоящий лев. Я редко видел, чтобы человек так отчаянно бился – видать, мысли о помощи своего бога здорово помогали ему.
    - Он дрался двумя мечами? – уточнил Терм.
    - Конечно, - кивнул старик, - с одним он бы погиб немедленно. А с двумя он смог выстоять довольно долго, но, конечно, он был обречен с самого начала. Служители прекрасные фехтовальщики, если бы они накинулись на него втроем и каждый бился бы в полную силу, все кончилось бы гораздо быстрее. Но они дали ему умереть с честью…

    Судьба незадачливого фанатика больше не волновала Ливия, его интересовал другой вопрос:
    - А если один Служитель все же погибнет – скажем, его убьют на обычном поединке или даже на Поединке Веры – Служителей останется двое? Ведь так их недолго и извести поодиночке.
    - Ценю твой хитрый ум, Теон, - улыбнулся Авиуд с таким видом, будто говорил со своим способным учеником, - Я подумал о том же, когда познакомился со Служителями и узнал о них немного. Нет, когда погибает Служитель, на его место становится один из тех, кто знает о культе Великого и соглашается стать Его Служителем.
    - А если таких несколько? – поинтересовался Терм.
    - Ты намерился податься в Служители? – усмехнулся старик, - тогда тебе нужно будет переговорить со Старшим из них.
    - А среди них есть Старший?
    - Ну да, он и общается с Великим. Кроме шуток, тебе, действительно, предстоит познакомиться со Служителями.
    - Зачем? – отчего – то поежился Ливий.
    - Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно рассказать тебе, что было после того, как закончился тот Поединок Веры.
    - А что было? Тебе удалось улизнуть?
    - В том и дело, что не удалось, - откинулся на спинку стула старик, которому, казалось, нравится вспоминать о былых злоключениях, - Старший Служитель все же как – то почувствовал меня. Не знаю, как ему это удалось, когда кругом было четыре человека, от каждого из которых исходил Зов, но он сумел это сделать. Когда я заметил, что двое с факелами спешат ко мне, я попытался убежать, но они оказались проворнее...
    - Кстати, а кто были эти двое? – встрепенулся Терм, - ведь Служителей всего три.
    - Свидетели Поединка Веры. Тот, кто бросает вызов Служителям, должен привести с собой пару Бессмертных, которым доверяет и он, и его противники. Думается мне, новыми Служителями чаще всего становятся свидетели таких Поединков.
    - И они поймали тебя?
    - Ну да, - Авиуд кивнул, - поймали и провели через ворота к Старшему Служителю.
    - А как его зовут, кстати? Сейчас Служители те же, что были тогда? Все трое?
    - Ну, свое имя он сам тебе скажет, если захочет. Нет, с тех пор один из Служителей погиб, и его заменил другой Бессмертный.
    - Погиб на простом поединке, я полагаю?
    - Не угадал, - покачал головой старик, - это был Поединок Веры.
    Терм невольно почувствовал уважение к безумцу, вызвавшему троих Служителей на Поединок и сумевшему убить одного из них.
    - С кем же они дрались?
    - Я не помню имени, - уклончиво ответил Авиуд, - спросишь у них самих, если захочешь.
    - И что же тебе сказал Старший Служитель?
    - Он сказал, что при Поединках может присутствовать только тот, о чьем присутствии они знают. Я же присутствовал там без их ведома и потому должен умереть.
    - Я смотрю, Великий довольно кровожадное божество, - заметил Ливий.
    - Ну, не более других, наверное, - сказал старик, - Но умереть я должен был, только если не отгадывал одну любопытную загадку. Признаюсь тебе, Теон, это было почти забавно: даром, что мы были в Египте. Сейчас, когда все знают, что такое шахматы, эта загадка кажется смешной, но я тогда впервые увидел доску из шестидесяти четырех клеток, которую один из Служителей достал из котомки.
    - И в чем заключалась загадка? –  Терм немного играл в шахматы и испытал нечто вроде интереса.
    - Мне объяснили, как ходит фигура коня, и сказали, что, дабы остаться живым, я должен обойти конем всю доску так, чтобы, сделав шестьдесят четыре хода, побывать на всех шестидесяти четырех клетках. И на все про все мне дали три попытки и времени ровно столько, сколько оставалось гореть одному из факелов, а он уже догорал. Ты, наверное, сможешь догадаться до решения?
    - Ну, - протянул Ливий, не встречавшийся раньше с такой загадкой, - Я мог бы попробовать ее решить. Но в тех условиях мог бы и не сообразить.
    - Вот – вот, условия были самые плачевные, - согласился Авиуд не без доли самолюбования, - однако я все же сумел догадаться. С третьей попытки. Собственно, поэтому я и остался жив, Служители держат слово.
    - Но ты, наверное, что – нибудь пообещал им, раз теперь пытаешься затащить к ним меня? – Терм посмотрел на старика в упор.
    - Твоя правда. – вздохнул Авиуд, не отводя, впрочем, глаз, - Они спросили меня, знаю ли я о Пророчествах. Я ответил, что да, ведь я уже к тому времени слышал о них. Тогда Старший сказал мне, что они отпустят меня, но только при условии, что, если мне станет известно о каком – либо Бессмертном, которого посетило Пророчество, я постараюсь их найти и рассказать им об этом.
    - И они поверили твоему слову?
    - А я и не собирался его нарушать. Этот их Великий, действительно, существует, в чем ты сам мог убедиться; более того, он наверняка сможет указать Служителям, что я не докладываю им о ставшем мне известным Пророчестве, которое Он послал. Ты спросишь, зачем им узнавать о Пророчествах от меня, когда им все может рассказать Он. Так ведь в этом и заключается суть любой веры: боги и сами могут приносить себе жертвы, строить храмы и делать прочие приятные вещи. Но им по нраву, когда это делает человек. Раз Служители сказали мне докладывать о Пророчествах, про которые я узнаю, значит, это наверняка доставит удовольствие Ему. У меня попросту нет выхода. Да и у тебя тоже, ты ведь, наверное, не очень – то хочешь противиться Его воле.
    Терм почувствовал себя неуютно. Пока он слушал рассказ Авиуда, он совсем забыл, что этот таинственный Великий уже общался с ним, а о том общении у него остались не самые лучшие воспоминания.
    - Да, - без особой радости сказал он, - придется не противиться Его воле. Вот только где ты найдешь Служителей? Ты их видел с той поры?
    - Видел, конечно, и много раз, - казалось, старик облегченно вздохнул, услышав согласие в голосе Ливия, - и даже знаю, где они сейчас.
    - И где же? – полюбопытствовал Терм, чтобы прикинуть, далеко ли ехать.
    - В Неаполе…

    Едва Ливий закончил вспоминать беседу с Авиудом, впереди показалась городская стена. Терм вздохнул, приостановил Волчицу, подождал, когда их нагонит рыжая кобыла задремавшего старика, и тронул его за плечо. Авиуд мгновенно проснулся, и Ливий сказал:
    - Кажется, мы у стен Неаполя, старик. 

              Глава 4. 23 июля. Рим и Неаполь.

    Едва почувствовав Зов, Вибий перемахнул через скамью, подскочил к стене, где в тени, никому незаметный, висел один из его мечей, выхватил его из ножен, мгновенно обмотал полотенцем, чтобы не выглядеть нервным трусом, если окажется, что пришел кто – то из своих, и только тогда прислушался. Шагов слышно не было, значит, никто не собирался атаковать его неожиданно. Гирций не стал бы так опасливо реагировать на Зов в своем собственном доме среди бела дня, но в виду последних событий эта предосторожность казалась ему далеко не лишней. Осторожно подойдя к двери, он открыл ее и выглянул внутрь. На скамеечке в длинном коридоре, соединяющем тепидарий с другими помещениями его дома, сидел Тит Ветс и, очевидно, ожидал его.
    - Здравствуй, Вибий! – бывший центурион заметил его и встал, - Я решил подождать тебя вот здесь.
    - Здравствуй, Тит! – Гирций вздохнул с облегчением и положил меч в полотенце на скамью в тепидарии, а потом уже вышел к гостю, - Да пребудет с тобой милость Юпитера…
    Ветс лениво махнул рукой, показывая, что его, как и всякого Бессмертного, милость Юпитера волнует весьма мало. Гирций кивнул, слегка улыбнувшись, и сказал, наслаждаясь тем, как спадает напряжение:
    - Не желаешь позавтракать со мной?
    Хоть Ветс и пришел рано, он не выглядел встревоженным или желающим поделиться какой – нибудь срочной новостью, поэтому Вибий позволил себе расслабиться и насладиться этим.
    - Я бы с удовольствием, но мне нужно поехать за город, путь неблизкий, - ответил Ветс, - я потому и зашел к тебе так рано, чтобы повсюду успеть, ты уж не обессудь.
    - Ничего, я рано встаю, ты знаешь, - Гирций приготовился выслушать.
    - Я знаю, - кивнул Тит Ветс и продолжил, - видишь ли, я задумал купить себе виллу неподалеку от Рима и сейчас выбираю. Одна из них весьма старая, но в прекрасном состоянии и находится в двух часах езды от города, тогда как другая много дальше, но она захватывает живописный кусок леса, который мне очень нравится.
    Вибий с некоторым сомнением глянул на Ветса, с увлечением рассказывавшего про виллы. Тот, конечно, был моложе его и не успел насытиться всеми земными радостями бессмертной жизни, но заподозрить бывшего центуриона в пристрастии к живописным уголкам природы Гирций не мог.
    - Собственно, я зашел к тебе, чтобы попросить об одном одолжении, - несколько замявшись, перешел к делу гость.
    - Попробую помочь, чем смогу, - просто сказал Вибий.
    - Ты бы не мог послезавтра съездить со мной, посмотреть одну из вилл, ту, которая подальше от Рима? Я, если честно, не так уж и хорошо разбираюсь в…
    - В недвижимых вещах, к коим и виллы относятся, - подсказал Гирций, - хорошо, я съезжу с тобой, Тит. Послезавтра у меня свободный день, можно и прогуляться, мы ведь поедем верхом?
    - Конечно, - обрадовался Ветс, - верхом мы доедем дотуда часа за четыре. Поедем, наверное, утром, тогда будет побольше времени осмотреть дом и участок. Ты не против ранней поездки?
    - Отнюдь, - Вибий почувствовал, что прогулка верхом в утренние часы будет весьма приятной, - я целиком поддерживаю это предложение.

    Диск восходящего алого солнца быстро поднимался над горизонтом, обливая мягкими лучами мир вокруг. Море было спокойно, вода неспешно накатывала на берег и отступала обратно, делая песок влажным и пригодным для построения замков. Именно этим под крики чаек и занимался Марк Сур. Он сосредоточенно выстраивал уже седьмую башню на довольно длинной стене, вышедшей из - под его руки за последний час. Торопиться он не хотел, да ему и некуда было спешить. Медленно, очень медленно боль разлуки отпускала его, но жизнь его длилась дольше жизни простого человека, и ему было суждено забыть эту боль быстрее, чем другим.
    Сицилия всегда казалась ему одним из самых прекрасных уголков в мире, но в то лето, когда он познакомился с ней, остров казался еще восхитительнее, чем обычно. Марк часами бродил по нему в закатные и рассветные часы, любуясь красотой и гармонией природы благословенного уголка. Он прожил триста пятьдесят лет, и природа не наскучила ему, но, напротив, с каждым днем становилась все милее и привлекательнее.
    Она была совсем молода, ей не было и двадцати, и он выглядел лет на десять старше ее. Они и познакомились случайно: в тот тихий вечер она вышла к морю искупаться – дом ее отца, одного из самых богатых людей на Сицилии, стоял на берегу – а он в это время по своему обыкновению гулял. Сейчас Сур с трудом вспоминал, о чем была их первая беседа. Кажется, она была расстроена, говорила о нежелании выходить замуж за старого приятеля отца, за которого ее выдавали. Было жарко – даже вечером – зелень вокруг цвела, наполняла воздух пьянящим ароматом, и они оба, наверное, стали немного сумасшедшими тогда. Хоть он и пожил немало, и любил десятки женщин – не просто обладал, но любил их, некоторых почти боготворил – хоть и мог он при желании вспомнить множество удивительных знакомств и встреч, но то знакомство было самым странным. Стало ли это следствием ее неопытности и отчаяния перед ужасным браком, или ключевую роль сыграло то, что он до того долго был в плавании и давно не имел дела ни с одной женщиной, но в тот вечер они влюбились так страстно, что он и представить себе не мог. Сейчас, сидя на берегу и строя замок, Марк вполне мог объяснить себе, почему влюбилась в него молоденькая красивая девушка, не любившая никого до того, но выше его сил было понять, что же произошло с ним в тот вечер и что происходило в последующие вечера, когда они продолжали встречаться. Не иначе как сама сила природы вдохнула в него чувство любви к ясноглазой светловолосой прелестнице, и он в дни той любви был готов во весь голос кричать о своем счастье – непостижимом и казавшемся невозможным.
    Поначалу он каждый раз боялся – именно боялся, чувствовал необъяснимый, почти животный страх – что во время их следующей встречи наваждение спадет, он больше не увидит блеска в ее глазах, а она не почувствует его любви. Однако затем, после того как каждый вечер они забывались в пылу исступления под казавшимися не такими холодными, как всегда, звездами, Марк почти поверил в возможность их настоящего счастья – семейного, длиною в жизнь – в ее жизнь, но тогда он не думал о конечности такого счастья, как не думал и о своем Бессмертии. Ему просто каждое утро хотелось, чтобы день поскорее уполз в прошлое, настал вечер, она показалась на берегу, шагающая со своей божественной грацией, и они снова были одни во всем мире.
    Конечно, все скоро кончилось. Первый дождь, первый прохладный вечер принесли первую размолвку, первую глупую ссору. От этого никуда невозможно было уйти, он предвидел это в первый же вечер – необходимость уступать, мириться, прощать, видеть слезы и едва не плакать самому; но так было пленительно очарование тех первых беззаботных дней, что он, к своему удивлению, не смог ничего этого сделать, а она еще не знала, что это все необходимо, чтобы оставаться вместе. Да и какое будущее ожидало ее с ним, пусть даже он бы женился на ней и увез ее – вряд ли жизнь ее была бы счастливой. Сур никогда не считал любовные связи со смертными женщинами чем – то предосудительным, но он никогда не женился на них и никогда ни к кому не ревновал, понимая, что он всего лишь временно пользуется той или иной любовницей, она дарит ему свою молодость, красоту, любовь, а он может вознаградить ее лишь сиюминутным счастьем встречи и воспоминаниями после разлуки. Марк не только никогда не ревновал, он всегда радовался известиям о том, что та или иная его возлюбленная вступила в брак, счастлива в нем и стала матерью потомства. Ведь, если судить справедливо, смертным женщинам жизнь давалась только одна и очень короткая; было бы слишком жестоко обрекать их на бесплодие и старение рядом с вечно молодым любовником.

    На следующий день он нашел в себе силы появиться на берегу. Она тоже пришла, и он с неимоверным облегчением обнаружил в ее глазах не слезы, не надежду на примирение, а разочарование. Сразу не нужны стали придуманные им слова о необходимости уехать, о том, что он обязательно вернется, если нигде не сгинет, о том, что она вольна ждать его, а вольна выбрать другого. В ее глазах было лишь разочарование. В тот вечер снова шел дождь.
    И вот теперь Марк сидел на берегу, смотрел на восход солнца и строил замки из песка. Когда по нервам ударила волна Зова, он даже не сразу понял, что происходит. Обернувшись, он никого не увидел ни на берегу вокруг себя, ни вверху, откуда он спустился, однако спуск был далеко не самый отлогий, и наверху кто – то мог стоять так, что Сур его не видел.
    Неспешно встав и положив ладонь на рукоять меча, Бессмертный стал ждать.
    Прошло несколько мгновений, и наверху появились четыре человека, вооруженные мечами. Все они были смертными, и Марк еще раз внимательно посмотрел вокруг себя, стараясь увидеть того, от кого исходит Зов.
    Четверо между тем не теряли времени даром. Заметив одиноко стоящего Бессмертного, они быстро спустились на берег и двинулись к нему, не скрывая недружелюбных намерений.
    - Сейчас ты сдохнешь! – просто сказал один из них, по виду бывший солдат.
    - А ты сейчас ответишь за свои слова, - ответил Сур и поднял меч.
    Ему приходилось встречать среди смертных противников куда более серьезных, чем эти разбойники. Хотя они и напали практически одновременно, Марк без большого труда отбил их удары и немедленно пронзил одному из них бедро. Раненый упал, Сур отступил, и трое других ринулись на него. Они попытались взять его в кольцо, но Бессмертный фехтовал гораздо лучше любого из них и двигался намного быстрее. Итогом стало то, что еще один нападавший повалился на песок, оглушенный, а двое других постояли в нерешительности и припустили вдоль по берегу, убегая от нерастерявшегося противника.
    Марк вновь повернулся спиной к морю, высматривая своего противника, чей Зов продолжал слышаться.
    - Может быть, теперь мы можем поговорить один на один? – громко спросил он, краем глаза замечая, как раненый в ногу разбойник, прихрамывая, удаляется вслед за остальными.
    Наверху появился, наконец, неизвестный Суру Бессмертный. На вид ему было около сорока, у него были рыжие волосы и хитрое, неприятное лицо. Самым же скверным было не выражение его лица, а то, что перед собой он держал какую – то смертную девчонку, руки которой были связаны, рот заткнут тряпкой, глаза выражали ужас, а к шее был приставлен меч незнакомца.
    - Ну что ж, давай поговорим, - криво улыбнулся рыжий, - хотя у нас, если мне рассказывали о тебе правду, получится короткий разговор. Брось меч в воду и медленно иди сюда, не то девчонка умрет. Ты ведь этого не хочешь?
    Марк Сур, младший Служитель Великого, постоял пару мгновений, размышляя, а потом через плечо швырнул меч навстречу прибою и медленно двинулся вперед, не оглядываясь.
   
    Корнелия нанесла один за другим два сильных удара, Варин сумел сохранить равновесие, но сместился левее, уходя от ее клинка. Он был слабее ее, она это чувствовала. Нужно было суметь воспользоваться своим преимуществом, не увлекаться широкими атаками, чтобы не давать противнику ни единого шанса.
    Варин пару раз взмахнул мечом, что было глупостью и пустой тратой сил, и попробовал заставить ее отступить и позволить ему выйти из угла зала, куда она его загнала. Корнелия про себя усмехнулась неизобретательности белокурого хвастуна, на поверку оказавшегося простым неопытным фигляром, у которого даже и школы нормальной, судя по всему, не было. Четко, без лишнего напряжения отбив его удары, она, сама удивляясь своему спокойствию, легко поймала его клинок на свой, крутанула его и оставила взмокшего Варина без оружия. Уроки Терма даром не прошли, этот прием она умела выполнять великолепно.
    - Потверже держи меч, - подмигнула она скисшему Варину, ставшему похожим на Гая, - и не задирай более опытных и сильных, не то плохо кончишь. Пускай это будет тебе хорошим уроком…

    Открыв глаза, Корнелия не сразу поняла, что снова уснула и видела сон. В первую минуту ей стало обидно, что все это не произошло на самом деле, однако потом Бессмертная успокоилась и сладко потянулась. Корнелия иногда верила в сны и приметы, поскольку по своему опыту знала, что порой они имеют свойство сбываться.
    Подмигнув своему отражению, Бессмертная отправилась умываться. Было уже довольно поздно, около полудня. В коридоре ей встретился Гай, выражение лица которого было весьма расстроено.
    - Доброе утро, брат, что – то случилось? – поинтересовалась она.
    - Здравствуй сестра, ничего особенного, - фыркнул Лепид, - просто наш дорогой Антистий умеет появиться вовремя.
    - Варин снова здесь? – спросила Корнелия, вспоминая то, что приснилось ей несколько минут назад.
    - Здесь, куда же он денется, - досадливо ответил братец, - кстати, можешь радоваться, он сказал, что придет сегодня на нашу тренировку и поучаствует в ней. Я уже послал сказать об этом Вибию.
    « Придет на тренировку, - улыбнулась про себя Бессмертная, - значит, сон точно в руку. »

      Вибий Гирций подождал, пока ученики пометят все, что он сказал, на табличках, и продолжал:
    - Далее. Рассмотрим теперь формы завещания, существовавшие ранее, а сейчас уже не имеющие применения. Таких форм две, и они вышли из употребления непосредственно перед объявлением Рима империей. Я говорю, во – первых, о testamentum calatis comitiis и, во – вторых, о testamentum in procincta.
    Первая названная форма это завещание, совершаемое в комициях по куриям. Форма эта была общим правилом. Комиции для цели совершения римскими гражданами завещания созывались дважды в году: 24 марта и 24 мая. Порядок совершения такого завещания был следующим: завещатель выходил к народу, устно назначал наследника или наследников, после чего мог делать и иные распоряжения, а затем просил народ позволить ему такое завещание.

    Глаза юного Модестина расширились:
    - И неужели народ мог не позволить ему совершить завещание?
    Вибий усмехнулся про себя: люди, рожденные в нынешние свободные времена, зачастую не могли представить себе суровости старого права. Зато он эту суровость не только представлял, но и хорошо помнил – благо, времени прошло не так уж и много. Посмотрев в серьезные серые глаза ученика, он ответил:
    - Поначалу да, но не во всех случаях. Народ мог обсуждать и отвергать, во – первых, назначение наследника и, во – вторых, распоряжения относительно familia. Однако во все времена народ был обязан утвердить распоряжения завещателя об опеке над своими детьми и распоряжения о выдачах из pecunia. Таким образом, поначалу свобода завещателя была существенно ограничена правом народа давать согласие на многие его завещательные распоряжения. Однако с течением времени согласие народа стало обычной и безусловной санкцией, а завещание – простым публичным актом частной воли лица. Вот что вам следует знать о первой названной форме завещания.
    Вторая названная форма это завещание, которое воин мог провозгласить перед строем в канун сражения. Она была исключением из общего правила, установленного первой формой. В виду того, что воин мог погибнуть в предстоящей завтра битве, он мог совершить завещание в любой день, не обязательно 24 марта или 24 мая.
    Гирций на секунду прикрыл глаза, вспоминая. Ему тоже доводилось совершать такое завещание.
    - Обе названные формы завещания являлись публичными и гласными, - продолжал он, - обеим им были присущи определенные недостатки, на которые я вам сейчас укажу. Впрочем, возможно, вы сами мне можете их назвать. Кто попробует?
    Первым отозвыался смышленый Модестин:
    - Недостаток в том, что при таких завещаниях всегда была огласка распоряжений завещателя.
    Мальчишка был умен. Вибий успел присмотреться к нему во время занятий и каждый раз убеждался, что из него можно было вырастить хорошего юриста.
    - Совершенно верно, Модестин, ты назвал общий недостаток этих форм, он был присущ как первой, так и второй. Теперь я назову их специальные недостатки.
    Специальным недостатком testamentum calatis comitiis была возможность его совершения всего лишь два раза в году, - Гирций заметил, как сверкнули глаза Модестина: мальчишка явно додумался до этого мгновение назад, - а testamentum in procincta – недоступность его для стариков, уже не принимающих участие в войнах. А ведь именно для стариков, да еще для больных возможность совершить завещание особенно важна. Для того, чтобы устранить эти слабые стороны, была создана еще одна форма завещания. Но о ней мы поговорим в следующий раз, а сейчас вы свободны и можете идти домой, если у вас не возникло никаких вопросов.
    Вибий всегда заканчивал занятия в одно и то же время, и сегодняшнее не стало исключением. Правда, он мог немного опоздать на тренировку к Лепиду, где, как ему передал сегодня утром раб последнего, будет присутствовать Антистий, но приходилось выбирать в чем быть более точным: в том, за что тебе платят деньги, или в том, за что не платят. Гирций выбирал первое. Однако и опаздывать сильно не собирался.

    Корнелия ловко отбила удар Гая и плашмя ударила братца по шее, от чего получила большое удовольствие. В зале их пока было только двое, и ее радовало, что сегодня у нее получается все, что она задумывает проделать с мечом. Она уже знала Лепида как облупленного, и ей не доставляло большого труда побеждать в каждой схватке с ним. Вместе с тем, следовало признать, что мальчишка делал определенные успехи. При всей своей лени и расслабленности он был прирожденным фехтовальщиком, и многое из того, чему Корнелия в свое время долго училась, ему давалось без большого труда. Для пользы Лепида ему следовало продолжать тренировки с таким хорошим учителем, как Вибий Гирций.
    Едва она подумала о последнем, как почувствовал Зов, а спустя несколько мгновений увидела на пороге зала самого Гирция. Поприветствовав их с Гаем, Вибий осведомился об отсутствии Варина.
    - Его еще не было, - фыркнула Корнелия, - он всегда опаздывает?
    - Он не называл точного времени, - заступился за приятеля Лепид, очевидно, уже переставший на него сердиться за что – то, - он просто сказал, что постарается прийти на нашу тренировку, когда я назвал ему время, о котором мы с вами условились.
    - Что ж, - пожала плечами Корнелия, - значит, он еще может успеть. Разомнемся пока, Вибий?
    За все время, пока они тренировались вместе, ей лишь один раз удалось победить в схватке с Гирцием. Само собой, эта маленькая победа была ее гордостью, поскольку Вибий фехтовал очень хорошо. Пожалуй, он был даже более искусным фехтовальщиком, чем Терм. И уж точно было трудно представить Гирция, нападающего на другого Бессмертного во главе оравы смертных головорезов.
    На этот раз Корнелия дралась настолько здорово, что они минуты две кружили по атрию, не имея возможности поразить друг друга. Наконец, Вибий немного отступил и опустил меч:
    - Ты сегодня очень хорошо бьешься, Корнелия. Хочешь преподнести сюрприз Антистию?
    - Вот еще, - хмыкнула Бессмертная, - сюрприз сам преподнесет ему себя, я даже не собираюсь думать об этом, а просто буду фехтовать. Кстати, что ты можешь сказать о нем, как о противнике?
    - Мне не доводилось драться с ним, - немного удивил ее Гирций, - но вот Гай может нам многое рассказать, не правда ли? – он повернулся в сторону Лепида.
    - Ооо, - протянул тот, делая важный вид, - Антистий самый искусный фехтовальщик из всех, что я когда – либо встречал. Не обижайся, друг мой Вибий. И ты не обессудь, Корнелия.
    Бессмертная фыркнула про себя. Лепид в силу юного возраста не мог верно рассудить, кто дрался лучше, а кто хуже.
    « Ничего, - подумала она, - если твой распрекрасный Антистий, в которого ты не иначе как влюбился, мой мужественный братец, изволит появиться, мы с Вибием ему, а заодно и тебе, покажем, кто тут умеет фехтовать по – настоящему. »
    В это время раздался Зов, и очень скоро в атрий вошел сам Антистий Варин.

                      Глава 5. Неаполь и Рим.

    Марк Сур медленно приблизился к тропинке наверх и еще раз взглянул на своего противника. Рыжий Бессмертный был ему явно незнаком, хотя сам, судя по его собственным словам, кое – что слышал о самом Суре – в частности, то, что младший Служитель привык ценить жизнь любого человека, будь он смертным или Бессмертным.
    Сейчас спешить было некуда, следовало присмотреться к рыжему повнимательнее и понять, можно ли потянуть время, болтая с ним о том о сем. Марк знавал Бессмертных, которые любили подолгу беседовать со своими поверженными соперниками – очевидно, такая словоохотливость была следствием смены напряжения боя радостью победы. Как бы там ни было, с рыжим следовало поговорить.
    - А зачем ты привел сюда эту девочку, да еще и связал? – мягко поинтересовался Сур, спокойно оглядывая стоящего наверху мерзавца. Брови того непроизвольно вздрогнули, лицо передернулось в усмешке, и Сур понял, что рыжий немного нервничает. Возможно, он был молод, а может, ожидал от Марка какого – нибудь фокуса.
    - Я, видишь ли, не круглый дурак, - самодовольно прошипел негодяй, - и не люблю рисковать, когда этого можно не делать.
    Рыжий на поверку, действительно, оказывался новичком. Если следовать его логике, то необходимо было признать круглыми дураками, любящими рисковать, всех тех, кто вступал в честный бой. Марк сразу почувствовал себя несколько легче, но виду не подал.
    - Давай, поднимайся сюда, - нетерпеливо рявкнул ретивый новичок, - не то девчонка, правда, умрет. Если ты думаешь, что у меня дрогнет рука ее прикончить, то ты здорово ошибаешься.
    Сур медленно двинулся наверх, обдумывая услышанное. Последняя фраза, казалось бы, прозвучала угрожающе, но опытный Бессмертный ее бы не сказал, потому что каждому мало – мальски соображающему Бессмертному и так понятно, что большинство ему подобных жизнь простых смертных ни в грош не ставят. Похоже, рыжий пытался не только доказать своему безоружному собеседнику серьезность своих намерений, но и убедить самого себя, что может производить впечатление решительного человека.
    - Интересно, кто был твоим учителем? – участливо поинтересовался Сур, пройдя примерно половину пути наверх и глядя в глаза противнику. От ответа на этот вопрос зависела жизнь рыжего, о чем сам он, конечно, не подозревал, а потому ответил искренне:
    - Это не твое дело. Драться он умел неплохо, чему и меня научил. А потом стал мне не нужен, - говоривший хищно улыбнулся, полагая, что выглядит свирепо.
    Решив, что его не стоит щадить и надо не просто попытаться обезоружить, не причинив вреда пленнице, но и убить, Марк, не забывая потихоньку продвигаться наверх, сказал:
    - Драться он тебя, может, и научил. Я, впрочем, верю тебе и готов считать, что дерешься ты неплохо. А вот с самыми простыми Правилами он тебя, похоже, не ознакомил. Или ты их просто не усвоил? Тебе не кажется справедливым Правило, в соответствии с которым человек, которого ты собираешься убить, имеет право знать твое имя?
    - Я знаю твое, и мне этого достаточно, - ощерился рыжий. Он выглядел все менее и менее грозно.
    - Дело твое, конечно, - кивнул Марк, оказавшись почти на самом верху, - но это не очень – то хорошо.
    - Хватит рассуждать, - рыкнул его собеседник и отступил назад, покрепче прижимая к себе девчушку, которая от ужаса почти потеряла сознание, - встань на колени и наклони голову. И волосы откинь.
    Сур чуть усмехнулся и медленно сделал то, что ему сказал рыжий. Тому должно было казаться, что коленопреклоненный Служитель смотрит в землю, но Марк боковым зрением ловил каждое движение вооруженного противника. Сердце у него в какой – то миг забилось быстрее, в голове мелькнула мысль о том, удастся ли выполнить задуманное, но мгновенным усилием воли он подавил в себе сомнение и страх, чувствуя, что жизни заложницы и его самого зависят только от его спокойствия.
    Рыжий поудобнее перехватил меч правой рукой, сделал шаг вперед, оказавшись совсем рядом и, естественно, выпустил девчонку, взяв меч в обе руки. На это Марк и рассчитывал. Все происходило очень быстро, но действия врага были слишком предсказуемы, поэтому он успел среагировать должным образом. Заставив себя не зажмуриться, Сур подождал, когда тень поднятых рук с мечом поползет по земле к его тени, и резко бросился вперед. Он поднырнул под удар и сумел перехватить левой рукой правую руку рыжего, а ногой оттолкнул медленно оседавшую на землю девчонку, которая от толчка окончательно лишилась чувств. Соперник бросил взгляд на свою недавнюю жертву, и того мгновения, которое он потратил на осознание того, что прикрыться ей ему больше не удастся, хватило Суру для того, чтобы ударить рыжего пальцами правой руки в глаза, а левой рукой вывернуть его руку с мечом. Обезоруженный взвыл от боли и вслепую попытался нанести Марку удар ногой, но тот легко поймал ногу плохо видящего врага и опрокинул его на землю. У того достало скорее не мужества, но ярости не просить пощады, а немедленно вскочить и кинуться туда, где миг назад находился Сур, но младший Служитель уже успел подобрать меч и с силой ударил рыжего рукоятью в зубы. Противник судорожно всхлипнул, моргнул, и Марк снес ему голову.
    Девчонка лежала без сознания всего в нескольких шагах от него, и, чтобы Переход Силы не причинил ей вреда, Сур на негнущихся от предощущения Перехода ногах насколько мог быстро подошел к спуску, лег на землю и покатился вниз.
    - Давай, - прошептал он, чувствуя, как сперва резко обостряются слух и обаняние, а затем мир вокруг будто отдаляется от него и он катится уже не по песчаной дорожке вниз, а плавно опускается во что – то темное и мягкое, - давай…

    Сверху раздался звук, похожий на свист, и одновременно что – то подсказало Марку, что он очень хочет пить. Прошло не более мгновения, в течение которого он успел представить себя входящего в окаймленное цветущей зеленью озеро с прозрачной голубой водой, и на него сверху обрушился прохладный поток, уносящий его сознание куда – то далеко. Каждый раз перед Переходом Силы Сур говорил себе, что надо не потерять ощущения того, что все происходящее есть на самом деле, – ему было интересно осмыслить Переход в момент его совершения, ничего не упустив. Однако всякий раз Марк терял это ощущение и растворялся в охватывавшем его тело облаке, несущем Силу и перехватывающий дыхание восторг напополам с желанной болью.
    Переход закончился, и Сур обнаружил себя лежащим на том месте, с которого он начал свою беседу с рыжим. Жажда пропала. Он медленно встал, оглянулся кругом – на берегу по – прежнему лежал оглушенный разбойник – и, пошатываясь, пошел наверх. Девчонка еще не пришла в себя, и только тут Марк, присмотревшись внимательнее к ее фигурке, понял, что перед ним вовсе не девочка, а девушка – невысокая, стройная и черноволосая. Опустившись на колени рядом с ней, Сур осторожно взял ее связанные руки в свои, развязал и отбросил веревку, вынул тряпку изо рта и легонько похлопал по щекам. И когда на него из – под вздрогнувших длинных ресниц посмотрели удивленные темные глаза, Марк Сур понял, что снова влюблен.

  - Приветствую вас, друзья мои, - сказал Варин, оглядывая присутствующих, - вы, как я смотрю, уже упражняетесь в искусстве владения благородным оружием? Тогда давайте и я к вам присоединюсь.
    Бессмертные поздоровались с вновь прибывшим, после чего он не спеша снял плащ и положил его на скамью. Корнелия осмотрела его фигуру и осталась вполне удовлетворенной, хотя человек, трубящий повсюду о том, что останется Последним, мог бы выглядеть и покрепче. С другой стороны, Варин наверняка был вынослив, но это можно было проверить прямо сейчас.
    - Ну, - зримо поборол зевок наглец, выходя на середину атрия и немного приподнимая свой меч, - кто желает стать первым?
    Корнелия было рванулась вперед, но вовремя одумалась. Лепид тут же выступил навстречу своему учителю и с задорным видом взмахнул клинком.
    « Вот и правильно. Сначала посмотрим, как ты справишься с мальчишкой. А заодно увидим, от кого он все – таки взял больше: от Вибия или от тебя. »
    Братец и Варин несколько сблизились, и Гай нанес первый удар.
    Корнелия смотрела на происходящее и недоумевала. Она ожидала увидеть что угодно, но только не такое. По атрию кружили двое мальчишек, и было сложно сказать, кто из них дерется лучше. Варин допускал практически столько же ошибок, сколько делал Лепид, а его манера драться была еще более отчаянная и безрассудная. Каким – то чудом он сумел миновать все удары Гая и нанести ему легкий удар в бок после грубой ошибки.
    Бессмертная скосила глаза на Вибия и по едва заметному удивлению, читавшемуся в его глазах, поняла, что он тоже ожидал совсем не этого.
    « Помнится, когда этот мальчишка волей удивительного случая разогнал головорезов Терма, я подумала, что надо будет поучить его уму – разуму. Я, как всегда, не ошибалась. Похоже, Варину нужен хороший учитель. Учитель, который не только научит его обращаться с мечом по – человечески, но и собьет с него спесь. Что ж, этим можно будет заняться. Нужно же отплатить мальчику за столь любезно оказанную услугу. Все – таки этот дурачок меня спас, просто, похоже, не знал, чем рисковал. »
    Развеселый бой, между тем, продолжался. Варин все – таки был повыносливее Лепида, поэтому последний вскоре выдохся, не выдержав темпа, и почти перестал серьезно угрожать противнику, так ни разу и не достав его мечом. С его неточными и слабеющими ударами белокурый мальчишка справлялся, нанося в ответ удары более сильные, но совсем немногим более точные. Под конец этой схватки Корнелия едва сдерживала смех.
    Наконец, братец пропустил седьмой или восьмой удар своего бравого учителя и в изнеможении повалился на пол, обливаясь потом и часто дыша.
    - Заметь, Антистий, - проговорил он, - сегодня я дрался очень хорошо и почти достал тебя несколько раз. И за столько минут ты нанес мне всего шесть царапин.
    - Верно, - кивнул Варин, промокая свой лоб полотенцем, - сегодня ты был в ударе. Надеюсь, твои друзья также покажут, на что они способны.
    Корнелии очень хотелось рассмеяться в лицо хвастуну, которому до позора оставалось совсем недолго, но она сдержалась и лишь отметила:
    - Думаю, показывать все не понадобится. Отдохни немного, а потом я тебя проэкзаменую.
    Варин слегка поднял бровь:
    - Так я и не устал. Мы ведь всего – то немного размялись с Гаем. Сейчас он отползет на скамью, и мы сможем начать.
    « Что ж, тебе хуже, щенок. Но ты сам напросился на это. »
    Лепид с помощью Варина доковылял до скамьи и рухнул на нее с видом полного блаженства на лице.
    Корнелия сделала пару шагов к Варину и посмотрела ему в глаза, как всегда это делала перед началом любого поединка. Во взгляде белокурого ничего не читалось, голубые глаза были спокойны и несколько лениво смотрели на нее.
    - Вы хорошо смотритесь рядом, хи-хи, - заметил со скамейки Лепид.
    Бессмертная сделала еще один шаг и быстро подняла меч. Следовало начать бой не спеша, а потом, когда Варин попробует предложить свой бешеный темп, опередить его и нанести серию быстрых ударов первой.
    « Даже если это не получится сделать, ты долго не выдержишь такой скорости, мальчик. Ты слишком резво дрался с Гаем и потратил слишком много сил. Глупый щенок. »
    Корнелия нанесла первый удар, ее рука уже начала движение для второго, но ее меч, встретившись с клинком Варина, невероятно быстро оказался летящим в сторону скамьи, стоявшей в пустом углу атрия. Едва поняв, что случилось, Бессмертная рванулась туда, но Варин удивительно быстро прыгнул вперед и приставил меч к ее груди.

- Ну что же ты так, - с укоризной посмотрел он на нее, - держи меч покрепче.
    - Обойдусь без твоих дурацких советов! – отрезала Корнелия и быстро подобрала свой клинок.
    « Что случилось? Неужели я, правда, так слабо сжимала рукоять? Нужно быть повнимательнее. Любой поединок начинается при еще живом противнике, так что нечего расслабляться, дура. Сперва надо поставить мальчишку на место и не ударить в грязь лицом перед Вибием и Гаем, а уж потом красоваться. »
    - Попробуем еще разок, - гораздо более спокойно произнесла она и снова сделала шаг вперед, внимательно смотря в глаза Варина. По глазам соперника всегда можно было понять, что он замышляет.
    - Попробуем, - кивнул Варин и посмотрел ей в глаза без всякого выражения.
    Бессмертная снова попробовала нанести серию ударов, но результат был тот же: белокурый мерзавец отправил ее меч к дальней стенке, а его глаза при этом остались полностью непроницаемыми.
    - Ну вот и попробовали, - равнодушно заметил Варин и лениво зевнул, - попробуем еще или придумаем что – то другое? 
    « Проклятье! Как у него это получается? Меч будто сам вылетает у меня из руки… Видимо, один прием он все – таки знает в совершенстве… Еще бы, этот мальчишка срубил голову самому Эсхину… И наверняка еще и тому человеку, который научил его выбивать меч из рук таким образом…»
    Корнелия, пытаясь сохранить на лице выражение невозмутимости, скользнула вдоль стенки к месту, где лежал ее меч, и крепко сжала его в двух ладонях сразу.
    « Его глаза совершенно ничего не говорят… По глазам Вибия можно угадать, что он в следующий миг нанесет решающий удар, а по этим глазам ничего неясно… Хитрый щенок, ты все равно поплатишься, я выставлю тебя на посмешище…»
    Бессмертная медленно приблизилась к своему противнику, ловя каждый вдох его груди. Когда между ними оставалось не более трех шагов, она замерла, глядя в ненавистные голубые глаза. Нападать еще раз она пока не решалась.
    « Ну давай же, ублюдок, сделай шаг в мою сторону, попробуй сам достать меня мечом… Ты же не умеешь драться, Варин, ты не умеешь драться!.. Ты же ничтожество, которое неизвестно каким образом умудряется побеждать гораздо более сильных противников… Давай же, напади…»
    Она сама не заметила, как произнесла последнюю фразу вслух.
    - А зачем? – скучающим тоном поинтересовался Варин. Казалось, он совершенно не утружден боем и может спокойно рассуждать на самые разные темы, - нападать будешь ты. Равно как и проигрывать.
    На этом терпение Корнелии закончилось. Не раздумывая более ни секунды, Бессмертная с пронзительным визгом кинулась вперед, нанося удар. Если бы она могла убить насмешливого мерзавца, она бы сделала это немедленно и никогда бы не жалела об этом.
    Однако как раз – таки этого Корнелия сделать и не могла. Меч Варина молнией взвился вперед и вверх, поймал ее удар и снова отправил ее клинок далеко в сторону. Разъяренная, ничего не понимающая Бессмертная кинулась на своего противника с кулаками, однако мгновенно замерла, почувствовав, как его меч упирается ей в грудь.
    - И не надейся, - покачал головой Варин и шутливо свел брови к переносице, едва улыбаясь, - фехтовать с тобой я могу, но драться врукопашную – нет уж, и не проси. Думаю, успокоившись, ты согласишься со мной.
    Корнелия еще никогда не чувствовала себя такой униженной и беспомощной. Этот шут блестяще знал всего лишь один прием и выставил ее посмешищем и полной дурой в глазах Вибия и Гая. Самым большим желанием Бессмертной в эти мгновения было испепелить белокурого скота одним взглядом.
    « Ах ты мразь… Щенок недоделанный… Чтоб тебе сдохнуть, как собаке…»
    Яростно раздувая ноздри, она издала рычание и плюнула в самодовольную физиономию Варина.
    - Ну давай, умник! – выкрикнула она, - сруби мне голову!
    Возбужденное сознание подсказывало Корнелии, что униженный противник вполне может последовать ее совету, однако, приглядевшись, она поняла, что этот последний себя таковым не считает. Самолюбованию Антистия Варина не было предела.
    - Заметь себе, Гай, дорогой мой, - повернулся он к ученику, - что одно из самых желанных удовольствий для мужчины это приводить миловидную женщину в ярость. Уверяю тебя, это мало с чем сравнимое наслаждение…
    « Миловидную?!... Скотина, да чтоб глаза мои тебя не видели!..»
    Больше терпеть унижения Корнелия не могла. Собрав остатки мужества, чтобы не проорать в атрии все грубости, которые она хотела сказать Варину, Бессмертная резко развернулась и, к своему стыду заметив, что краснеет и дрожит, стрелой вылетела из атрия.
   
    Едва за Корнелией закрылась дверь, Лепид присвистнул, и Вибий скосил на него взгляд. Гай, безусловно, мог быть доволен своим учителем, но Гирцию казалось совсем не лишним понять, каким образом Антистию удавалось так легко выбивать меч из рук набравшей хорошую форму Корнелии.
    - Я запомню эти слова, Антистий! - восхищенно воскликнул Гай, который, видимо, всерьез задумался над брошенной Варином фразой. Вибию она показалась не очень забавной, но в то же самое время он вряд ли придумал бы что – то более находчивое, окажись он на месте Антистия.
    - Думаю, не ты один, - подмигнул ученику победитель и кивнул в сторону двери, за которой только что смолкли быстрые шаги Корнелии, - ну что, - обернулся он к Гирцию, - поупражняемся немного, а потом Гай может угостить нас обедом.
    « Да, - подумал Вибий, чувствуя едва ли не благодарность по отношению к Варину, высказавшему подающую возможность расслабиться мысль, - потом можно и пообедать. У Гая прекрасный повар, а до того мы немного разомнемся. Не знаю, так ли ты силен, как про тебя говорят, Антистий, но сейчас я это узнаю. И свидетелем нашей тренировки будет только Гай. Корнелия наверняка разболтала бы про поражение любого из нас в тренировочном бою, но сейчас я спокоен даже на тот случай, если проиграю я, а не ты. »

                        Глава 6. 23 июля. Неаполь и Рим.

    Авиуд вышел из постоялого двора, и по его виду Ливий понял, что и здесь Служителей не было.
    - Они и отсюда съехали. Прожили тут всего четыре дня, - сказал старик, поправляя седло на своей лошади, - странно это все.
    - Они всегда так переезжают? – поинтересовался Терм, оторвавшись от ковша с холодной колодезной водой.
    - В том – то и дело, что в Неаполе они всегда останавливались в Венере Победительнице. Можно подумать, они чего – то опасаются, будто прячутся от кого – то.
    - Гм, кого могут бояться Служители, их же трое, и фехтовальщики они, по твоим словам, отличные? – Ливий покосился на своего спутника.
    Авиуд пожал плечами. Видно было, что он сам находится в замешательстве.
    - Не знаю, что и сказать, - наконец, вымолвил он, - Видимо, у них был веский повод так быстро сменить два места пристанища в Неаполе. Как бы там ни было, лучше их самих нам никто не сможет объяснить их поведение, так что поехали искать дальше.
    - А ты уверен, что они горят желанием делиться своими тревогами с тобой и, в особенности, со мной, которого они даже не знают? – Терм развернул Волчицу вслед за Авиудом и влез в седло.
    - Ну, новости ты им везешь интересные, - подмигнул более молодому товарищу Авиуд, - вполне может статься, что они будут готовы не только выслушать тебя, но и поделиться своими новостями.
    - То есть, - мотнул головой Терм, - ты связываешь мое Пророчество с их переездами?
    - Кто знает, - неопределенно ответил Авиуд, посматривая по сторонам в поимках других постоялых дворов и таверн.
    - Но какая тут может быть связь? – недоумевал Ливий, - Пророчество ведь было явлено мне, а переезжают они…
    - Смотри глубже, Теон, - тоном наставника проговорил старик, - Служителей может беспокоить что – то значительное. Содержание твоего Пророчества очень странное, необычное. Вполне возможно, что в мире стали происходить и другие непонятные нам события, как – то связанные с тем, что случилось с тобой.
    - Верно, - кивнул Терм. Пока Авиуд не сказал ничего, до чего бы он не додумался сам, - Ты хочешь сказать, что развязка Игры может быть близка?
    Авиуд неопределенно покачал головой:
    - Это непростой вопрос, по крайней мере, для меня. Служителям, возможно, проще на него ответить. Я могу лишь спросить, что ты понимаешь под развязкой?
    - Развязка это, очевидно, время, предшествующее Последнему Поединку. А сам этот Поединок будет окончанием развязки. Я так себе это представляю, - сказал Ливий и тут же усомнился в собственных словах. Он никогда не мог до конца поверить в то, что Игра существует объективно, а не живет в умах тех, кто верит в нее. Последние события укрепили его веру в действительность Игры как таковой, но все же старые привычные воззрения не могли исчезнуть так быстро.
    Старик ничего не ответил, продолжая высматривать возможные места обитания Служителей.
    «Интересно, - подумал Терм, - верит ли Авиуд в Игру и все, что с ней связано? Он прожил так долго, что вполне мог разувериться во всем этом. Помню, когда я стал Бессмертным, мне было тридцать шесть, и было не так – то просто поверить в рассказы о Бессмертии и Игре, которые казались мне полной ерундой. Еще сложнее было почувствовать себя учеником, человеком, который знает меньше других и меньше своего учителя, выглядящего на десять лет моложе. Очевидно, мне смириться и принять Правила Игры помогло то, что, обретя Бессмертие, я довольно долго предавался плотским утехам, лишь по мере надобности беря меч в руки. Внимание наставлениям учителя и общение с молодыми прелестницами давали ощущение того, что я сильно помолодел, а это делало меня более восприимчивым. Да и потом, многое из слов учителя находило свое подтверждение в жизни. Помню, я не верил в то, что кто – то явится за моей головой однажды. Но однажды этот кто – то явился, и мне в результате непродолжительного общения с ним пришлось поверить в Переход Силы, который до того также был для меня чем – то невозможным.
    Но как проходило у Авиуда привыкание к новым правилам жизни? К тому времени, когда он стал Бессмертным, Авиуд уже был стариком, прожившим довольно длинную жизнь, его могли считать старым мудрым человеком в том месте, где он тихо доживал свои дни. А потом его придавило здоровым деревом или убило молнией. Хотя, кто знает, возможно, Авиуд был правителем небольшого государства, бездетным царем, который славился своей мудростью, и его отравили недоброжелатели. Хотя, что это я. Если Авиуд это его первое имя – а я не слышал, чтобы он назывался иначе, ведь у него слишком редкая для Бессмертного наружность, чтобы скрываться за вымышленными именами – то несомненно, что он еврей. Сложно представить Авиуда в роли еврейского царя. Впрочем, почему бы и нет…
    Как бы там ни было, старику наверняка было невероятно сложно поверить в то, что с ним случилось. Он ведь уже думал о скорой смерти, готовился лечь в землю рядом с той, у которой так и не было детей от него. Думается мне, непросто было ему найти в себе силы жить дальше. Когда он поверил – таки в обретенное Бессмертие, искушение подарить кому – либо свою голову, скорее всего, занимало его мысли очень и очень долго. Впрочем, я сужу скорее по тому, что бы чувствовал сам в подобной ситуации. Ба, Зов! »
    Они ехали по неширокой улице, по обе стороны дороги лепились неприметные невысокие дома. Авиуд, как и Ливий, медленно поворачивал голову, стараясь определить, откуда исходит Зов, который был Терму незнаком.
    - Это он, - пробормотал старик, определивший, похоже, нужное направление и трогая свою лошадь.
    - Кто? – поинтересовался Ливий, тщательно осматривая почти везде занавешенные окна.
    - Старший, - коротко ответил Авиуд и незаметно сделал знак рукой. Терм проследил взглядом в том направлении и увидел, как слегка колыхнулись занавески на окне второго этажа одного из похожих друг на друга домов. Он не увидел там никого и про себя сделал вывод, что старик, как и он, умеет отличать Зовы некоторых знакомых Бессмертных. Впрочем, принимая во внимание возраст и хитрость Авиуда, следовало признать это его умение неудивительным.

    Старик слез с лошади и подошел к дому, оказавшимся довольно заурядным постоялым двором. За домом оказалась конюшня, куда вышедший навстречу Бессмертным раб отвел их лошадей.
    - Ну, пойдем наверх, - сказал Авиуд. Едва только Ливий собрался поинтересоваться у него, почему они слышат только один Зов, а не три, как вдруг почувствовал присутствие еще одного Бессмертного. Они со стариком одновременно обернулись и увидели в конце улицы скромно и просто одетого человека, приближавшегося к ним. Видно было, что он старался не привлекать к себе внимания и шел, уставив взор в землю. Также было заметно, что он узнал Авиуда и потому не тревожится относительно него и его спутника. Терму подумалось, что Служители – ему отчего – то казалось, что этот человек один из них – вполне доверяют старику. 
    По мере приближения вновь прибывшего Ливий внимательно рассмотрел его. Он был невысокого роста, коренаст, выглядел лет на сорок. У него были каштановые волосы средней длины, темно – зеленые глаза и открытое, приятное лицо. Этот Бессмертный не был знаком Терму, которого все эти дни не покидала мысль, что среди Служителей могут быть те, кого он знает. Разглядев зеленоглазого, Ливий понял, что чувствует к нему необъяснимую симпатию – очевидно, благодаря незлым чертам лица и тому, что меньше всего тот напоминал служителя какого – либо культа.
    - Ба, Авиуд, старина, - сказал Бессмертный, подойдя к ним и окинув путников ясным взором, - рад, что ты все еще жив. Впрочем, такого хитреца попробуй завали. А это кто с тобой? – говоривший немного прищурился и добродушно посмотрел на Терма.
    - Здравствуй, Сульпиций, - ответил Авиуд, чуть улыбаясь, - я тоже рад тебя видеть. Это мой добрый друг, Ливий Терм, у него есть, что рассказать вам. Ливий, это Сульпиций Котта.
    Сульпиций улыбнулся и протянул Ливию руку. Рукопожатие зеленоглазого было крепким и приятным.
    « Сульпиций Котта… Римское имя, а между тем Авиуд рассказывал, что на момент его знакомства со Служителями двое из них были те же, что и сейчас. Это было почти две тысячи триста лет назад, тогда таких имен еще не было. Значит, или этот Сульпиций самый молодой из Служителей, или это его имя – ненастоящее. Впрочем, мне ли судить об этом – ведь меня старик представил моим нынешним именем, а не первым. »
    - Ну, - сказал Котта, - гости – в дом. Не взыщите, место обиталища у нас сейчас не лучшее, но об этом поговорим после.
    Служитель открыл дверь и пропустил гостей вперед. Ливий заметил, что напоследок он внимательно осмотрел обе стороны улицы и лишь потом прикрыл дверь.
    Поднявшись по лестнице на второй этаж, они пропустили Сульпиция вперед, и он открыл одну из нескольких дверей в комнаты постояльцев, впуская туда Авиуда и Ливия. Комната была довольно просторной, но из – за занавешенных окон казалась меньше, чем есть на самом деле. Лучи солнца все же пробивались сквозь плотную ткань, позволяя рассмотреть скромную обстановку. В кресле рядом с окном сидел человек, Зов которого они с Авиудом чувствовали под окном.
    - Авиуд, - мягко проговорил он, - право же, я рад тебя видеть, - голос был низкий и красивый, - а это, если я верно рассмотрел, Ливий Терм. У него есть и другое имя, настоящее, но мне вовсе не претит называть его именно так.
    Человек в кресле встал и сделал пару шагов к гостям. Ливий изучающе взглянул на него и понял, что когда – то очень давно уже видел это красивое утонченное лицо в обрамлении пепельно – седых волос. Терм попытался припомнить, когда это было, но не сумел. Единственное, что смогла сказать ему память, было то, что во время их давней встречи со Старшим Служителем длинные волосы последнего были заплетены в косу, тогда как сейчас они свободно лежали на широких плечах.
    - Мы когда – то встречались, - твердо сказал Ливий и похвалил себя за то, что сохраняет спокойствие и способность рассуждать хладнокровно, - только я не могу припомнить, где и при каких обстоятельствах.
    - Встречались, верно, - кивнул пепельноволосый, - вспомни маленькую лодку, переправлявшуюся ночью через Аллию.
    Терм внимательно взглянул на Старшего Служителя, его волосы пепельного цвета, его красивое гладко выбритое лицо и вспомнил ночь на 18 июля 363 года Римской эры – канун битвы римлян с галлами на реке Аллии, за Тибром. Тогда Ливий, звавшийся еще Теоном, действительно, переправлялся через реку в лодке с доселе неизвестным ему Бессмертным: им обоим нужно было на другую сторону, и познакомились они, столкнувшись на берегу. Пепельноволосый незнакомец представился тогда Элефонором, его имя было греческим, как и имя самого Теона.
    - Элефонор, - чуть улыбнулся Терм, - я вспомнил. Ты успел тогда туда, куда спешил?
    - Конечно, - Старший тоже улыбнулся, - надеюсь, как и ты.
    - Ну, почти, - скривил губы Ливий, не имея особого желания вспоминать прошлое, - в любом случае, рад встрече.
    - И я, - Элефонор продолжал улыбаться, - присаживайтесь, что же вы стоите. Насколько я понимаю, - он значительно посмотрел на Авиуда. – нам предстоит некий важный разговор.
    - Безусловно, - чуть поспешно ответил старик, - мы привезли вам довольно необычные вести.
    - Ну что ж, рады выслушать, и чем скорее, тем лучше, - пригласил к рассказу Элефонор, - нашего младшего, Марка, пока нет, он отчего – то задерживается, но вы можете начать и без него.
    « Младшего, ага. Значит, Сульпиций и Элефонор уже были Служителями, когда Авиуд с ними познакомился. Гм, выходит, я тут самый младший, причем младше каждого из них на многие сотни лет. Примерно этого я и ожидал. Хорошо, что они держатся так дружелюбно. »
    - Вы не голодны? – вежливо поинтересовался Котта. Ливий с признательностью взглянул на него.
    - Вообще было бы неплохо съесть что – нибудь, - кивнул Авиуд, который, очевидно, тоже проголодался.
    - В таком случае скажи хозяину, чтобы подал закуски, Сульпиций, - разрешил Старший.


    Вибий спокойно и медленно двигался по кругу, равно как и его противник. Очевидно, Антистий присматривался к нему, ну а сам Гирций просто не спешил нападать, памятуя о том, что случилось с Корнелией. Он глядел в глаза Варину, но те смотрели равнодушно и не выражали абсолютно ничего.
    « Главное не спешить и не волноваться, - размышлял Вибий, мягко и осторожно ступая, - Корнелия все же слишком раздражительна и вспыльчива, потому – то и попала впросак. А я буду действовать аккуратнее  и умнее. »
    Наконец, когда прошли уже две напряженные минуты, Антистий сделал полшага вперед и нанес Гирцию первый удар. Вибий с ним легко справился, и соперник немедленно отступил.

« Вот, ничего страшного не случилось. Мне уже удалось больше, чем Корнелии. Главное, продолжать в том же духе, пусть он нападет снова. »
    Словно услышав его мысли, Антистий вновь нанес точный, но несильный удар, который опять не доставил его противнику особых хлопот. Белокурый отступил, и Вибий сделал два быстрых полушага вперед, однако затем заосторожничал и отступил сам.
    - Хватит осторожностей, вы не в шахматы играете, мои бравые гладиаторы, хи-хи, - Лепиду явно стало скучно сидеть без дела, - покажите все, на что вы способны!
    В это время дверь в атрий приоткрылась, и в проеме появилось озабоченное лицо номенклатора.
    - Мой господин, - виновато обратился он к Лепиду, - мой господин, там посланник к досточтимому Антистию Варину.
    - А, ко мне, - лениво протянул Варин и опустил меч, - я пойду послушаю этого, с позволенья сказать, посланника, а потом вернусь. Гай, можешь пока показать Вибию все, на что ты способен.
    Антистий ровным шагом покинул атрий, и дверь за ним закрылась.


    - Хочет вступить с тобой в связь? – глаза Ланики расширились, - а ты что?
    - А я что, - грустно передразнил Искар, - меня чуть не вырвало от этого всего. Хорошо еще, что нас застал какой – то друг господина, и тот даже притронуться ко мне не успел. Но все равно ничего хорошего впереди не ждет: если он не добрался до меня в этот раз, так доберется в следующий.
    Юноша скосил взгляд на гречанку – та сидела, как громом пораженная.
    - Ты что, никогда не слышала о мужчинах, которые любят других мужчин? – спросил он, наконец.
    - Слышала, почему, - ответила девушка, - и у нас в Греции много таких. Но я всегда думала, что это у них происходит по согласию… Что никто никого не принуждает…
    « Какая же глупая девочка, - подумал Искар, - совсем ребенок. Зато с ней хоть поговорить можно. »
    - Он мой господин, почему же он не может меня принуждать? Может, ты думаешь, что рабыни всегда хотят любить своих господ? Ошибаешься, те зачастую берут их силой. Также и с мужчинами, если господам по нраву они, - его передернуло.
    - Но что же теперь делать? – Ланика подняла на него черные выразительные глаза, - ведь ты не хочешь любить его.
    - Естественно, не хочу, - Искар снова почувствовал приступ дурноты, - а что делать пока сам в толк не возьму.
    Они замолчали, слушая тихий плеск фонтана.
    - Ты ведь не хочешь бежать? – девочка была не такой уж и глупой, смекнула – таки, что у него на уме.
    - А почему бы и нет? – с вызовом сказал молодой человек, - все лучше, чем делить ложе с Лепидом, - он с ненавистью произнес фамилию хозяина.
    - Послушай, - затараторила Ланика. – если сбежишь, дороги назад уже не будет… И тебя, скорее всего, поймают… И тогда твой господин сделает с тобой что похуже…
    - Зато так есть хоть какой – то шанс спастись от него, - возразил Искар, стараясь сохранять спокойствие.
    - Хочешь, я брошусь в ноги к своей госпоже, - неожиданно осенило гречанку, – буду просить ее, чтобы она сказала твоему господину не обижать тебя… Моя госпожа сестра твоего господина, он послушает ее…
    - Как же послушает, - фыркнул юноша. Девчонка предложила все, что могла, но ничего более умного, чем он сам, придумать была не в силах.
    - А почему нет? – переспросила Ланика, - вдруг послушает…
    - Ладно, потом поговорим, - Искару нужно было выбрать хозяину лучшие полотенца из тех, что вчера привез торговец.
    Заходя в дом, он вдруг увидел человека, который так счастливо пришел к Лепиду и случайно выручил его из беды, - кажется, хозяин назвал его Антистием. Высокий, светловолосый и голубоглазый Антистий сразу понравился Искару, и он приостановился, пытаясь услышать, о чем говорит тот с каким – то неизвестным юноше человеком, одетым в скромную старую одежду. Спустя мгновение Искар понял, что Антистий заметил его. Ему подумалось, что белокурый остановит разговор и прогонит его, но тот даже не попросил собеседника говорить тише.
    - Мой господин, люди, которых вы искали, нашлись, - бегло говорил человек Антистию, - они сейчас в Неаполе.
    - Хорошо, - рассеянно кивнул спаситель Искара, - вы хорошо поработали, все шестеро. Они направляются в Рим?
    - В Рим, мой господин, в Рим, - говоривший подобострастно взглянул в спокойные голубые глаза. Антистий коротко кивнул:
    - Продолжайте в том же духе.
    Его собеседник тотчас же удалился, Искар собирался было последовать его примеру, как вдруг случилось то, чего ему хотелось больше всего - Антистий окликнул его:
    - Эй, ты, искушенный бальнеатор, иди – ка сюда.
    Когда юноша предстал перед белокурым, тот окинул его чуть насмешливым взглядом:
    - Мда, у милейшего Гая есть вкус, равно как и способность распределять обязанности в своей фамилии в соответствии со способностями каждого раба. Будь добр, пройди со мной в атрий.
    Искар не понял значения слов Антистия, но молча кивнул головой и последовал за ним.
    В атрии оказались Лепид и еще один его друг, которого молодой человек видел довольно часто. Едва хозяин увидел, что за белокурым стоит Искар, его брови поползли вверх.
    - В чем дело, Антистий? – спросил молодой развратник, - он что – то натворил?
    - О, нет, Гай, ты можешь не беспокоиться, - последовал ответ, - я лишь хочу сказать вам, друзья мои, что мне сейчас нужно отлучиться домой. Однако я надеюсь, что завтра ты пригласишь нас всех на пир, мой дорогой Гай. Да, и еще. Я хотел одолжить у тебя этого юношу на сегодня, а завтра вернуть его тебе, ты не против?
    Искар не видел своего лица, поэтому не мог судить, кто выглядел более удивленным – он или Лепид.
    - Эээ, - только и сказал последний.
    - Не беспокойся, - подмигнул Гаю Лепиду Антистий, - у меня он не будет выполнять обязанности, которые выполняет здесь. Просто он, насколько я могу судить, фракиец, а мне нужно кое – что узнать об этом крае.
    Хозяин Искара все же умел владеть собой, это следовало признать.
    - Конечно, - сказал он, мгновенно сменив растерянное выражение лица на дружелюбное, - бери его, Антистий.
    - Ну вот и славно, - ровно проговорил белокурый.

                Глава 7. 23 июля. Неаполь и Рим.

    Служители слушали внимательно, почти не перебивая. Они отвлеклись только однажды, когда пришел младший из них, темноволосый Марк Сур, который был настолько красив, что даже Ливий, начисто лишенный тяги к другим мужчинам, отметил это. Сур хотел что – то рассказать, он выглядел немного встревоженным, но Элефонор сделал ему знак помолчать и продолжил слушать рассказ Терма.
    - Вот, собственно, и все, - закончил Ливий, поведав, действительно, все, что ему было известно. Он не стал рассказывать о покушении на Корнелию, о спасении ее Антистием Варином и прочих вещах, которые или касались его лично, или не имели отношения к делу, - что скажете?
    Старший Служитель переглянулся с Сульпицием и Суром и вздохнул:
    - Смотря что ты хочешь узнать. Если ты о том, Пророчество ли это, то не сомневайся: да, Пророчество. Подожди, Ливий, мне кажется, Марк хочет рассказать нечто интересное, - Элефонор поднял бровь и слегка кивнул Суру.
    - Да, - отозвался живой мелодичный голос, - со мной случилось небольшое приключение.
    - Любопытно послушать, - бодро сказал Котта, словно отвлекаясь от мрачных раздумий, навеянных рассказом Ливия, - обычно, когда ты говоришь, что случилось небольшое приключение, оказывается, что в деле была замешана женщина, - он подмигнул младшему товарищу.
    « Выходит, Служители не ведут жизнь весталок, - подумал Терм, - не знаю, почему, но это радует. Сразу чувствуешь себя среди живых людей. Просто они немного старше тебя. Хотя надо еще узнать, сколько лет Суру. Если его так влечет женский пол, то, должно быть, он еще молод. »
    - Ну, на сей раз только косвенно, - ничуть не смутился Марк, запуская руку в свою роскошную шевелюру, - ее использовали как приманку.
    - Приманку? – переспросил Сульпиций, - а охотились, надо думать, на тебя? Это не очень – то похоже на… - он мгновенно замолчал, не желая, очевидно, продолжать. Элефонор слегка повернул к нему голову и чуть нахмурился.
    - Это был какой – то неизвестный мне Бессмертный, - внес ясность Сур, - он угрожал убить девушку, если я не брошу меч и не подойду к нему.
    - И что ты? – откинулся на спинку кресла Котта.
    - Ясное дело, он бросил меч и подошел к нему, - ответил за Сура пепельноволосый, - и предприимчивому охотнику за головами не поздоровилось.
    - Совершенно верно, - улыбнулся Марк, - хотя я так и не узнал, кто это был. Но вообще он производил впечатление новичка.
    - Наверное, это не так и важно, - задумчиво произнес Элефонор, разглядывая свои пальцы, - в любом случае, хорошо, что ты освоил тот урок и можешь противостоять вооруженному противнику, будучи безоружным. Хоть он и был не очень опытным, как ты говоришь.
    « Выходит, Сур, действительно, совсем не стар. И, очевидно, Элефонор учил его фехтованию. В этом их Старшем чувствуется скрытая сила, очень большая. Он двигается плавно, говорит спокойно и размеренно, но в то же время заметно, что он пользуется огромным уважением и Служители беспрекословно слушаются его. »
    - Не так и важно? – повторил Сур, - то есть, ты хочешь сказать…
    - Я хочу сказать, что в мире есть вещи, между собой не связанные, - спокойно ответил Старший, посылая Марку такой же взгляд, которого удостоился Сульпиций минуту назад, - Ливий, - обратился он к Терму,  – ты можешь задавать интересующие тебя вопросы. Пророчество коснулось тебя, и ты имеешь право знать то, что тебе знать дозволено.
    - Хорошо, - ответил Ливий, сглотнув, - я хочу знать… Перво – наперво, я хочу знать, кто говорил со мной во время Пророчества? Иными словами, кому вы служите?
    - Мы служим, - немедленно ответил Элефонор, - высшему существу этого мира. Если тебе угодно, богу. Мы зовем его Великим.
    - Это я понимаю, но что он из себя представляет? Я знал Эпикура…
    - Да, - оживился Авиуд, - вас ждет рассказ о нежной дружбе Ливия с Эпикуром.
    - Я тоже знал Эпикура, - улыбнулся пепельноволосый, - он был несколько смел в суждениях, но мне порой было интересно говорить с ним.
    - Так вот, он говорил о том, что боги давно покинули наш мир и не влияют на то, что в нем происходит.
    - Эпикур не был Бессмертным и не бросал нам вызов, - подмигнул Ливию Сульпиций, - пусть он считал так, нам не жалко.
    - Иными словами, боги все – таки существуют? И… и даже присутствуют в нашем мире?
    - И ты мог в этом убедиться, - кивнул Элефонор, - какие вопросы тебя еще интересуют? Задавай их, и мы тронемся в путь.
    - «Мы»? – переспросил Терм, - кто «мы» и куда?
    - Все мы, впятером, - пояснил Старший, - и как ты думаешь, куда? Конечно же, в Рим. Ведь там ты узнаешь имя Последнего, - он мягко улыбнулся.
    - Да, кстати, - подал голос Марк Сур, - в отношении Рима у меня возник один вопрос. Извини, что перебиваю тебя, Элефонор. И ты извини, Ливий. Но я не понял, зачем ты покидал Рим. Ведь таким образом ты рисковал, поскольку имя Последнего могло прозвучать там в твое отсутствие.
    - Что скажешь, Ливий? – повернулся к нему Элефонор. Терм взглянул в его глаза и почувствовал, что оба они знают ответ на вопрос младшего Служителя.
    - Ответ на этот вопрос, - начал Ливий, - связан с самим звучанием Пророчества. «Поезжай и узнаешь» - вот как было сказано. Я поехал, но не узнал, потом уехал. Сейчас снова поеду. Значит, узнаю на этот раз.
    - Интересное толкование… - засомневался Сур.
    - О, ты просто не знаешь одного моего приятеля, Вибия Гирция, Марк, - ответил Терм, - он юрист и однажды рассказывал мне о том, как следует толковать нормы права.
    - Гирций, Гирций… - наморщил лоб Сульпиций, запуская волосы в густую шевелюру.
    Элефонор пригубил чашу с вином, поставил ее на стол и произнес:
    - Ученик Эсхина.
    - А, да, - хлопнул себя по лбу Котта, - как это я забыл. И не просто ученик, а лучший ученик, я бы сказал.
    - Пожалуй, - кивнул Старший, - но мы уклоняемся от темы разговора.
    - Да, - вспомнил Ливий еще два мучавших его вопроса, - зачем вообще знать имя Последнего, какой в этом смысл? И мне ли одному было явлено подобное Пророчество?
    Сульпиций молниеносно взглянул на Элефонора, пепельноволосый ответил ему столь же быстрым взглядом и обернулся к Терму:
    - Видишь ли, Ливий, доселе Пророчеств, подобных по содержанию твоему, мы не знали. Ответ на вопрос, зачем знать это имя, может быть различным. Он будет зависеть от того, чье имя ты услышишь.
    - А какая разница? – спросил Терм, - чье бы имя не прозвучало, зачем мне его знать?

- Видишь ли, - промолвил пепельноволосый, и Терм заметил, что остальные Служители слушают Старшего столь же внимательно, как и он сам, - согласись, для тебя будет разница, если прозвучит имя кого – то из тех, кого ты знаешь.
    - Ну, наверное, будет, - согласился Ливий, признавая справедливость этого замечания, - однако ты не ответил, одному ли мне могло быть явлено это Пророчество.
    - Возможно, и нет, - Элефонор неспешно потер переносицу, - хотя ответ на этот вопрос, как мне думается, зависит от ответа на предыдущий.
    - Почему? – снова не понял Терм.
    - Видишь ли, тебе надо взглянуть на сам замысел такого Пророчества с логической точки зрения, - терпеливо ответил Старший, - смотри, допустим, Бессмертному, которому суждено остаться Последним, Пророчество, подобное твоему, не является. Он живет в неведении относительно своей судьбы. В таком случае вполне возможно, что Пророчество о его грядущей Победе будет явлено сразу нескольким другим Бессмертным. Зачем им знать это и что им следует после этого делать, это вопрос уже несколько иной.
    Ливий вдруг встретился взглядом с взглядом внимательных умных серых глаз пепельноволосого и прочитал в нем какое – то новое выражение. Ему показалось, что уличный шум неожиданно стал тише, в тот миг, когда Элефонор произнес:
    - А вот если такое Пророчество будет послано будущему Последнему, то будет вполне резонно, если никто другой более такого Пророчества не получит. Думаю, Ливий, что в Риме ты вполне можешь в прямом смысле и не узнать имени Последнего, поскольку, строго говоря, нельзя узнать того, что тебе уже известно. А имя человека, каждый день смотрящего на тебя из зеркала, ты, безусловно, знаешь…


    Они не спеша шли рядом по улицам Рима. При выходе из дома Лепида Антистий сказал, что живет недалеко и они легко дойдут до его дома пешком. С тех пор таинственный друг Гая Лепида не проронил ни слова, предоставив Искара, шедшего на полкорпуса позади него, своим мыслям. Юноша шел за своим новым знакомым и разглядывал его, насколько это было возможно. Кругом сновал народ, порой они оказывались в настоящей давке, но молодой человек старательно держался рядом с Антистием.
    « Он высок и строен, я совсем немного ниже его. Возможно, я его еще перерасту, кто знает, - размышлял Искар, - Тело, насколько позволяет судить одежда, довольно тренированное. Ему около тридцати пяти, вряд ли больше. Интересно, кто он? Одет не бедно, но и не с той роскошью, которую предпочитает Лепид. Но выглядит он позначительнее Лепида, и хозяин его будто бы слушается. Но будь он важным сановником, сенатором, он не стал бы вот так разгуливать по улицам города. »
    Они прошли Форум и свернули в одну из узких улочек, где народу было меньше. Вокруг стало значительно тише, и Антистий обернулся к нему:
    - Мы почти пришли.
    Он сказал это непринужденно, легко, и Искару на мгновение показалось, что он обращался к нему как к равному.
    « А ведь я чем – то похож на него, если присмотреться. Я высокий, у меня тоже светлые волосы. Хотя у него они совсем белокурые, едва ли не прозрачные. И еще мои волосы гораздо длиннее, а вот если меня постричь, как его, то я буду еще более похож на Антистия. И у нас обоих голубые глаза. Только у него они какие – то странные… »
    Антистий остановился у красиво отделанного двухэтажного дома и постучал. Невысокий чернобровый привратник открыл дверь, задержал взгляд на юноше и пропустил их внутрь.
    - Добро пожаловать, - без особого выражения сказал белокурый. Его голос, как успел заметить Искар, обычно звучал или равнодушно, или чуть насмешливо, - Есть хочешь?
    Юноша был голоден, но признаться в этом отчего – то вдруг стало неудобно, и он замотал головой:
    - Нет, господин.
    - Тогда пойдем в кабинет, - Антистий сделал жест следовать за ним и пошел по лестнице на второй этаж. Озираясь вокруг, Искар отметил, что дом Антистия обставлен не так помпезно, как у Лепида, но не из – за недостатка средств – он увидел несколько весьма дорогих вещей – а, видимо, по причине более тонкого вкуса. Молодой человек не очень хорошо разбирался в этом, но все же чувствовал, что хозяин дома попросту не любит роскошь и именно поэтому в его жилище не рябит в глазах от дорогих безделушек, которые так обожал Гай Лепид.
    Кабинет Антистия был убран скромнее, чем дом в целом. Вдоль двух боковых стен стояли шкафы, на полках которых лежали свитки, у окна стоял огромный стол, рядом с которым обнаружилось кресло. Хозяин дома уселся в него и кивнул юноше на такое же кресло, стоявшее у одного из шкафов. Бросив взгляд на оружие, развешанное на стенах, Искар, не привыкший сидеть в присутствии господ, несмело сел.
    - Ну, мой юный фракийский друг, - голос белокурого звучал лениво, но совсем не успокаивающе, - расскажи о своей родине.
    Юноша сосредоточенно нахмурил лоб, пытаясь понять, как ему вести себя. О Фракии он ничего толком и не знал – ему неоднократно приходилось сетовать на судьбу за то, что она не послала ему ни одного раба одного с ним народа, который мог бы рассказать ему что – то о родном крае. Однако сказать об этом Антистию сейчас почти наверняка означало рассердить его, а рассерженный Антистий наверняка рассказал бы Лепиду, как его раб не угодил ему. Вздохнув, молодой человек открыл рот, совершенно не представляя, что он сейчас скажет, как вдруг вновь раздался голос хозяина кабинета:
    - Сколько тебе, лет семнадцать?
    - Восемнадцать, господин, - чуть запнувшись, ответил Искар и неожиданно немного приободрился оттого, что оказался старше, чем счел Антистий.
    - Родных не помнишь?
    - Нет, никого, - чуть удивившись, сказал юноша.
    - А откуда тогда знаешь свой возраст? – задающий вопросы голос звучал все так же размеренно и неторопливо.
    - Когда меня продавали хозяину, которому я служил прежде, торговец назвал ему мой возраст.
    - И много тебе было?
    - Четыре года, господин, - юноша на мгновение вспомнил Сицилию, и его голос едва не дрогнул.
    Антистий окинул взглядом стол, будто стараясь найти что – то, потом медленно глянул в окно, на ветки деревьев, иногда постукивавшие по оконной раме снаружи, затем неторопливо осмотрел оружие, висевшее над головой Искара.
    - Ааа, - протянул он и погладил подлокотник кресла ладонью, - к тому времени ты уже помнил свое фракийское имя.
    - Господин правильно сказал, так и было, - с готовностью подтвердил юноша, радостно отмечая, что Антистий уже сам начал догадываться о том, что раб Лепида мало что расскажет ему о Фракии. Наибольшее облегчение у молодого человека вызывало то, что хозяин дома, похоже, не сердился на него.
    - Выходит, ты мало знаешь про Фракию, - будто прочитал его мысли Антистий. Его глаза по – прежнему ничего не выражали, и в этот миг Искар поймал себя на мысли, что с радостью вытерпит удары плетью, голод и другие наказания, только бы не видеть, как лицо белокурого из – за него искажается гневом.

    - Вообще это нехорошо, дорогой мой, - протянул хозяин дома и, сплетя пальцы на груди, сполз в кресле немного вниз, - ведь когда я забирал тебя из дома твоего любимого хозяина, я сказал, зачем ты мне нужен. Ты бы мог тогда утрудить себя и признаться, что не очень – то поднаторел в познании родных обычаев и истории.
    Юноша подавленно молчал, утешаясь лишь тем, что лицо Антистия остается таким же безоблачным, как во время всего предыдущего разговора.
    - Скажи, какие наказания применяет добрейший Гай Лепид по отношению к своим рабам?
    Лепид, следовало отдать ему должное, не очень – то любил наказывать рабов – главным образом потому, что их вопли плохо сказывались на его самочувствии и аппетите. Молодой человек вздохнул и честно ответил:
    - Мой хозяин, да продлят боги его жизнь, велит наказывать провинившихся плетью. Еще он иногда приказывает запереть провинившегося под замок и держать так пару дней без пищи.
    - Гай Лепид, воистину, добр, - губы Антистия тронула усмешка, - и жизнь его, без сомнения, будет продлена. Кстати, каким богам ты поручил своего драгоценного хозяина?
    - Римским богам, - удивившись, ответил Искар, - ведь мой господин квирит.
    - О да, - кивнул белокурый, - Гай Лепид истинный квирит, уж с этим – то точно не поспоришь. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что на твоей родине римских богов также чтят, но помимо них почитают еще и Дарзаласа.
    - Кого? – юноша вздрогнул, услышав о Фракии, и забыл о вежливом обращении к другу своего хозяина.
    - Дарзаласа, именуемого еще великим богом. Ты никогда не слышал о таком?
    - Нет, господин, - ответил Искар, начиная приходить в себя, - а… а какой он?
    Антистий смерил его взглядом своих холодных глаз:
    - Встань и подойди к центральной панели шкафа, что стоит у тебя за спиной. Открой нижнюю левую дверцу. Там стоят статуэтки, присмотрись. Выбери статуэтку, изображающую всадника, она там одна такая. Неси ее сюда, на стол. И дверцу закрой.
    Юноша поставил небольшую, высотой с локоть, статуэтку на стол перед Антистием и посмотрел на него, увлеченный происходящим.
    - Любуйся, - сделал приглашающий жест хозяин кабинета и слегка коснулся застывшего всадника, - вот Дарзалас.
    Молодой человек недоверчиво взглянул на белокурого, а потом уже не обращал внимания ни на что, кроме стоящей на столе статуэтки. Она изображала всадника, скачущего к дереву, которое обвивал своим телом змей. Искар не знал, что это за змей, не знал, зачем скачет к нему всадник, что он сделает со змеем, но ему вдруг показалось, что он видит нечто, виденное им очень давно, в самые первые годы жизни, и сейчас уже почти забытое. Ему почудилось, что он чувствует, как ветер дует ему в лицо, что он слышит звон оружия, топот коней, женские и мужские голоса, говорящие на незнакомом языке.
    Наконец, Искар поднял взгляд и посмотрел на Антистия. Он не знал, что хочет сказать, но в то же самое время чувствовал, что какие – то неведомые ему слова сами просятся на язык. Однако хозяин статуэтки, все это время рассеянно наблюдавший за ним,  заговорил первым:
    - Ладно, мой незадачливый фракийский друг. Сегодня останешься на ночь у меня, тебя накормят и покажут, где лечь спать. Завтра я отправлюсь на пир, который устраивает твой любимый хозяин, заодно верну ему тебя. Думаю, он сможет придумать тебе наказание повнушительнее тех, что ты перечислил.
    Юноша вздрогнул и снова посмотрел на Антистия. Только сейчас он заметил, что глаза белокурого при всем читающемся в них безразличии бывают очень и очень жестокими.

            Глава 8. 24 июля. Неаполь, Рим и окрестности Рима.

    - Ты ведь вернешься?
    - Вернусь, и вернусь скоро. Ты не успеешь соскучиться.
    - Легко сказать… Я уже скучаю… Ты ведь будешь вспоминать меня? Не забудешь?
    - Нет, конечно, как можно тебя забыть… Я буду помнить о тебе каждую минуту…
    - И ты вернешься?.. Вернешься ко мне?..
    - Ну я же сказал, мое сокровище… Конечно же, вернусь.
    - Ты помни обо мне, помни каждое мгновение… Я буду ждать тебя и думать о тебе…
   
    Марк Сур снова и снова вспоминал прощание с Лутацией, ее горячие поцелуи, нежные руки, чудесные волосы и глубокие темные глаза. Именно сейчас ему больше всего не хотелось уезжать из Неаполя, но в то же самое время он понимал, что с его новым знакомым Ливием Термом, ничем не примечательным с виду Бессмертным одних с ним лет, произошло нечто, чего ранее никогда ни с кем не происходило. Элефонор и Сульпиций были Служителями в несколько раз дольше, чем он, но и их странная новость заставила крепко задуматься о том, что на самом деле происходит. Марк не больно-то любил домыслы, не имеющие под собой проверенной почвы. Слова Элефонора о том, что Последним может остаться Терм, показались ему не самыми убедительными – он мало слышал о победах этого Бессмертного. Иное дело, что несколько подобных Пророчеств могли быть явлены не только Терму, но еще нескольким другим Бессмертным – это казалось Суру более правдоподобным. Он не мог пока представить себе, зачем нескольким Бессмертным заранее знать, кто останется Последним, однако сейчас его не очень-то и занимал этот вопрос – они еще не приехали в Рим, а в дороге ему было, о чем подумать. Оглядев своих спутников и чуть задержав взор на Ливии, Марк прикрыл глаза и снова вспомнил Лутацию.


    Поймав взгляд Марка Сура, Терм сделал вид, что не заметил его, и продолжил смотреть прямо перед собой на дорогу. Их маленькая кавалькада проезжала по открытому месту, но благодаря большим облакам солнце донимало их несильно. Ливий вспомнил, как меньше десяти дней назад ехал примерно такой же дорогой в Рим, и сердце у него снова защемило оттого, что старая жизнь казалась теперь далекой и недоступной. Тряхнув головой, он продолжил размышлять над своим вчерашним разговором со Служителями.
    « Имя человека, смотрящего на тебя из зеркала… Странно это все, право же… Если размышлять логически, мне не вполне понятно одно. Даже если вдруг в следующем Пророчестве я услышу свое имя, почему именно я? Во мне нет ничего выдающегося для Бессмертного. Да, я хороший фехтовальщик. Даже очень хороший. Но есть и посильнее меня. Да, я неглуп. Умею держать себя в руках. Скажу даже больше: я хладнокровен. Воистину, этого у меня не отнять. Но, если все же быть честным перед собой, ничего особенного, выдающегося настолько, чтобы остаться Последним, я из себя не представляю. Поэтому не стал бы я особо рассчитывать на то, что услышу свое имя. К тому же, сам Элефонор высказал эту мысль как один из возможных вариантов.
    Да и потом, сами Служители не так уж хорошо понимают, в чем дело. Хорошо, что Авиуд подыграл мне и не стал заводить разговор о том, что мы с ним решили, будто тому странному Бессмертному тоже было явлено Пророчество. Пусть Служители сами размышляют об этом. Или пусть спросят об этом своего Великого. Интересно, кстати, как они это делают…
    И как я, в конце концов, узнаю имя Последнего? Элефонор сказал, что по прибытии в Рим мне надо будет посетить одно место, но больше он ничего не пояснил. « Ты все узнаешь в свое время, Ливий… » Против этого ничего и не скажешь. Вот только кое-чего они не договаривают, все трое. Думается мне, что за ними, действительно, кто-то следит. И следит вовсе не за тем, чтобы вызвать на этот самый их Поединок Веры, как раз для этого вовсе необязательно их выслеживать. Для проведения Поединка Веры ненормальному самоубийце просто достаточно вызвать их и с чистой совестью отдать концы. Нет, тут дело не в этом.
    Очевидно, кто – то пытается добиться того, чтобы Служители привели его к определенной цели, которую он преследует. Элефонор, конечно, очень изящно попробовал отвлечь мое внимание на осмысление заманчивого предположения, что Последним останется тип, которого я наблюдаю в зеркале, вот только тип этот не такой самовлюбленный осел и не так прост, как может показаться Старшему. Даже совсем не прост. Похоже, верным является предположение, что Пророчество о поездке в Рим и, гм, познании имени Последнего, действительно, было явлено сразу нескольким Бессмертным. Вот только, думается мне, узнает это имя только один из этих нескольких. И тот, кто следит за Служителями, хочет, чтобы они привели его в это самое « место » Риме, о котором мне сказал Элефонор. Потому – то Старший и не называет его точно: очевидно, знает или догадывается, кто их выслеживает, и не хочет, чтобы ему открылось имя Последнего. А я ему кажусь вполне благонадежным… »


    Вибий поправил седло и легко запрыгнул в него. Дважды на пути к вилле оно сползало набок, и ему приходилось перетягивать ремни потуже. Теперь, на обратном пути, оно снова потянуло его на правый бок.
    Вилла оказалась в хорошем состоянии, а такого славного участка земли, как тот, что прилегал к ней, Гирцию давно не доводилось видеть. Хозяина они с Ветсом так и не увидели, разговор с ними вел номенклатор, пользовавшийся, очевидно, значительным доверием своего господина. Он изложил им условия, которые устраивали этого последнего, и Бессмертные нашли их вполне приемлемыми. Требуемая сумма, правда, была немаленькой, но вполне соответствовала товару, кроме того, Ветс заявил, что такие деньги у него есть и он готов расстаться с ними ради этого дома. Вибий дотошно осмотрел дом, отмечая, что жилище находится в хорошем состоянии, проверил ограду, попробовал воду из колодца, даже сараи осмотрел и остался всем доволен. Тит Ветс был, в свою очередь, доволен помощью, которую ему оказал Вибий, и долго благодарил его. На этом их дороги в тот день разошлись: Гирций поехал назад, в Рим, а бывший центурион отправился к другу, который, по его словам, жил неподалеку.
    Вибий тронул лошадь с места и задумался о том, что неплохо было бы и самому приобрести в не столь отдаленном будущем загородный дом. Его сбережения вполне позволяли ему сделать себе такой подарок, оставалось только найти подходящее место, где бы ему все нравилось. Неожиданно эта мысль показалась ему очень привлекательной и он принялся рассуждать, какой дом он бы хотел купить. Такому дому следовало быть уютным, не очень большим, но с просторным атрием, а еще неплохо было бы, если бы неподалеку от участка был пруд, в котором можно будет купаться.
    « Совсем же замечательным вариантом будет купить дом где – нибудь неподалеку от Рима, но в тихом, спокойном уголке. Тогда можно будет перевезти туда часть моей библиотеки, на свежем воздухе и в тишине всегда лучше читается. Кроме того, если дом будет недалеко от Рима, я смогу ездить туда чаще. Да, было бы неплохо найти такой домик… »
    Внезапно ощутив Зов, Гирций чуть вздрогнул и огляделся. Он ехал по проселочной дороге, слева от нее тянулось пустое поле, справа же, шагах в тридцати от дороги, стояла небольшая рощица, скрывавшая какую – то полуразрушенную постройку. Рядом с рощицей стояла светловолосая незнакомая ему Бессмертная и, держась за виски, с испугом смотрела на него.
    Мгновенно оценив ситуацию, Вибий махнул ей рукой, слез с коня и не спеша пошел к ней. Добыча в последнее время сама плыла к нему в руки.
    - Не бойся, дитя мое, - проговорил он приветливо, увидев, что она порывается убежать, - скажи мне, как тебя зовут?
    Первая Смерть постигла эту женщину лет в тридцать. Пожалуй, ее можно было назвать красивой, хотя в чем Гирций так и не научился разбираться, так это в женской красоте. Впрочем, он никогда не страдал от этого. Женщины всегда казались ему существами, которых следует использовать, как заблагорассудится, а женщины – Бессмертные были для него просто добычей.
    - Если я назову свое имя, - дрогнувшим голосом произнесла светловолосая, отступая на пару шагов назад, - ты меня заколдуешь… Волшебникам нельзя называть свое имя…
    - А почему ты приняла меня за волшебника? – мягко поинтересовался Вибий, останавливаясь. Так и есть, девчонка была новенькой, - Я вовсе не волшебник.

    - Ты… ты не причинишь мне вреда? – на ее глазах выступили слезы, - у меня болит голова, она заболела, когда я увидела тебя… Мне страшно…
    - Не бойся, поверь мне, я не причиню тебе зла, - Гирций протянул к ней руки и сделал шаг вперед. Каждый раз ему не очень нравилось разыгрывать этот спектакль, но без него ему было не видать Силы таких вот Бессмертных дурочек.
    - Мне страшно… - всхлипнула она и, словно почувствовав опасность, развернулась и побежала в рощицу, к постройке.
    - Подожди, эй! – крикнул Вибий и припустил за ней. На сей раз жертва ему попалась истеричная. Бегала она весьма недурно и достигла постройки быстрее, чем Гирций достиг ее. В этот же миг из постройки выскочили несколько человек, вооруженных мечами и луками, и двинулись к нему, не скрывая своих намерений. Мгновенно поняв, что попал в ловушку, Бессмертный развернулся и хотел уже было рвануть что было силы назад, к лошади, но увидел, что путь туда ему преграждают еще двое.
« Та самая шайка, которая напала тогда на Корнелию », - немедленно подумал Вибий и быстро оглядел окружавших их головорезов.
    Двое лучников из числа тех семерых, что вышли из постройки, тут же навели луки на него.
    « Это конец, - отчетливо подумал Гирций и отпрянул в сторону, не давая лучникам прицелиться получше, - это мой конец. Эти разбойники испугались Антистия, но я им нестрашен. Мне ни за что не справиться с такой оравой. Главное сохранять спокойствие. Умей жить, умей и умирать, так учил Эсхин. »
    Он коротко вздохнул и прикинул скорость движения тех двоих, что заходили со спины. До стычки с ними оставалось секунды три, и Бессмертный взглянул на лучников, одновременно отмечая, что те, которые вышли из постройки, добегут до него секунд через десять. Сосредоточившись на натянутых тетивах и стиснув зубы, он загадал, чтобы они выстрелили раньше, чем его настигнут двое сзади.
    « Давайте же, ну, стреляйте… Спокойствие… »
      Две стрелы сорвались вперед почти одновременно, но Вибий, чувства которого резко обострились, сумел заметить эту крохотную разницу во времени. Кинувшись в одну сторону и увернувшись  от одной стрелы, он резко притормозил и вскинул руку, под которой пролетела другая.
    « Удалось! Теперь эти двое… »
    Гирций едва успел повернуться к ним полубоком, как на него обрушились два удара. Один он отбил, от другого ценой неимоверных усилий увернулся, отскочил на шаг в сторону, кинул взгляд на лучников и выхватил из – за пояса кинжал. Лучники вкладывали стрелы в луки, и Вибий, используя имеющиеся у него мгновения, накинулся на двоих разбойников, стоящих перед ним, понимая, что сможет продержаться еще несколько секунд, только если сумеет вывести из строя хотя бы одного из них. Ему не хотелось умирать, и только в эти секунды до него начала холодящей тело волной накатывать безнадежная мысль, что его жизнь закончена.
    « Не думать! »
    Держась полубоком, краем глаза не упуская из вида лучников, Гирций издал зычный рев и, заметив опаску в глазах того из соперников, который стоял ближе, ударил его мечом. Тот среагировал на удар, чуть отступил, давая место другому, лучники сзади начали поднимать луки, другой немного выдвинулся вперед, набегавшие от постройки приблизились уже на половину расстояния, и в голове Вибия на долю мгновения вновь мелькнула мысль, что он труп. Следом за ней немедленно пришло в голову осознание того, что нужно рисковать, и в следующий миг его опущенная левая рука молнией рванулась вперед, выпуская кинжал в горло тому из двоих разбойников, который стоял ближе. Рука не дрогнула, бросок оказался неожиданным и метким, и убитый с жутким всхлипыванием стал оседать на землю. Бессмертный попытался достать второго мечом, но тот отбил его удар и отступил на шаг назад, выжидая, когда ему подоспеет помощь. Вибий заметил, как стрелы безжалостно дернулись вперед и ринулся под падающее тело. Что – то гадко свистнуло над самым ухом, потом на него обрушился горячий и мокрый от крови труп, и на секунду он оказался погребен под ним. Отступивший было разбойник решил воспользоваться этим и мгновенно вернулся на исходную позицию, как вдруг Гирций вслепую выбросил вперед и вверх правую руку, чувствуя, как клинок вошел во что – то мягкое. Разбойник взвыл, Вибий вскочил на ноги, что было силы пнул его, валя с ног и разворачиваясь к подбегавшим к нему противникам. Ногой он подцепил лежащий на земле меч убитого и подбросил его вверх, подхватывая левой рукой. Лучники перебрались поближе и в третий раз натягивали луки. Поваленный пинком ноги разбойник, лежа на земле, пошевелился, но Гирций больше не отвлекался, отбивая обрушившиеся на него удары двух первых из пятерки нападавших. Едва успев сделать это, он отступил, отражая удар третьего. Наконец, все пятеро подоспели и в мгновение ока взяли его в полукольцо. Вибий отметил, что лучники теперь не могут толком прицелиться, и перевел дух. На нем пока не было ни царапины, но он начал уставать от нервного и физического напряжения.
    - Расступитесь, - скомандовал чернявый одноглазый разбойник, выполнявший, очевидно, задачи командира, - дайте им выстрелить.
    Его мгновенно послушались, и не успел Вибий моргнуть, как два лука, справа и слева, оказались вновь натянутыми. Пятеро замерли в нескольких шагах от него, готовясь наступать сразу после того, как стрелы достигнут своей цели.
    « Вот и конец… Не думать, собраться! »
    На мгновение все замерло, Бессмертный коротко вдохнул и выдохнул, и две стрелы одновременно рванулись к нему.


    Через плотно занавешенные окна все равно пробивался дневной свет, и Корнелия перевернулась на правый бок, спиной к окну. Вчера ей с огромным трудом удалось забыться – для этого потребовалось огромное количество вина и услуги одного из рабов Лепида, весьма неплохо знавшего искусство массажа. Мотнув головой и нахмурив лоб, Бессмертная попыталась вспомнить, произошло ли что – нибудь между ней и этим рабом, но сказать наверняка так и не смогла. Ей казалось, что она приказывала кому – то перевернуть ее на спину и поцеловать, но с той же долей вероятности все это могло ей присниться. Поняв, что заснуть больше не сможет, Корнелия выругалась и села на кровати, подтянув колени и положив на них подбородок.
    « Ну что же ты так, держи меч покрепче », - вспомнились ей слова Варина.
    - Ах ты ублюдок, - прошептала она, - самовлюбленный ублюдок…
    «Ну вот и попробовали, - равнодушно заметил Варин и лениво зевнул, - попробуем еще или придумаем что – то другое? »
    - Скотина… Насмешливая скотина… Выучил всего один прием и суешь его всем под нос… Я видела, как ты дрался с Гаем, ты такой же мальчишка, как и он…
    « И не надейся, - покачал головой Варин и шутливо свел брови к переносице, едва улыбаясь, - фехтовать с тобой я могу, но драться врукопашную – нет уж, и не проси. Думаю, успокоившись, ты согласишься со мной. »
    - Я успокоюсь, когда ты сдохнешь, дрянь… Когда я срублю тебе твою голову… когда она покатится к моим ногам… Вот тогда я успокоюсь. А соглашаться с тобой я не намерена ни в чем…
    Она яростно откинулась на подушки и бессильно ударила руками по кровати.
    « Но надо отдать тебе должное, щенок, ты умеешь себя держать… Больше того, ты умеешь держать себя лучше, чем я… Я наплевала тебе в твою самодовольную рожу, унизила, а ты сумел обернуть все это против меня… Тут ты, правда, мастак. Не в фехтовании, нет, во владении собой твой настоящий конек. Ты умеешь держать себя, вот твой талант…
    Интересно, сколько тебе лет? Я почти уверена, что не так уж и много, хотя ты, возможно, старше меня… Это я по старой памяти называю тебя щенком, ведь в ночь знакомства ты показался мне мальчишкой… Нет, ты не мальчишка. И ты не трус, это тоже надо признать. Но все же ты дурак, потому что затеял слишком опасную игру…
    Я кое – что слышала про тебя… Будто ты никогда не любил ни одной женщины… Эка невидаль, Вибий, как мне сдается, тоже никогда никого не любил, да ему это и незачем. Еще говорят, что ты умеешь только ненавидеть… А вот это, кажется мне, вздор. Хотела бы я вызвать у тебя ненависть, о, как хотела бы! Но ты всегда сохраняешь мину презрения и равнодушия на лице, тебя не так – то просто пронять… Но ведь наверняка у тебя тоже есть чувства, Антистий Варин… Конечно же, есть… »
    Встав с постели, Корнелия подошла к большому зеркалу и с удовлетворением бросила взгляд на свое обнаженное тело.

« Заметь себе, Гай, дорогой мой, - повернулся Варин к ученику, - что одно из самых желанных удовольствий для мужчины это приводить миловидную женщину в ярость. Уверяю тебя, это мало с чем сравнимое наслаждение… »
    - Миловидную, так ты сказал, - проговорила она с расстановкой, улыбаясь своему отражению в зеркале, - ты еще не так будешь меня называть… Ты будешь ползать у меня в ногах, Антистий Варин, уж этого – то я добьюсь, приложу все усилия. Ты можешь фехтовать лучше меня, ты можешь сколько угодно сохранять свою постную физиономию, но никто никогда не мог устоять передо мной. Ни один мужчина, которого я хотела получить в свои сети, не ушел от меня. И ты не уйдешь...


    Искар, воспользовавшись минутной передышкой, когда не нужно было прислуживать гостям хозяина, присел на скамью у дальней стены и с тоской незаметно оглядел пирующих.
    Гай Лепид знал толк в пирах. Не имея недостатка в средствах, молодой развратник обожал поражать гостей изысканной кухней, равной которой было трудно найти во всем Риме. Юноша уныло смотрел, как на смену фаршированным поросятам, медвежатине с пряностями в меду и соусе, яйцам, соленой рыбе, вареным опятам и прочим закускам в пиршественную залу вносят горячие блюда: страусов в сладком соусе; фламинго, сваренных с финиками; жареных попугаев; окороки в тесте с лавровым листом и фигами, приправленные медом – а еще были иерихонские финики, мед, виноград и много чего другого. Гостей собралось около ста человек, все пили, ели, разговаривали друг с другом и получали несказанное удовольствие от кухни Лепида и всего происходящего.
    Искар отыскал взглядом своего хозяина и удрученно отметил, что тот по – прежнему сидит один, а давно не появлявшегося Квинта Лукулла нет за столом и сейчас. Неподалеку от Лепида расположился Антистий, фамилия которого, как услышал молодой человек, была Варин. Он  полулежал со скучающим видом, почти не пил и ел очень мало. Хозяин же пил весьма много, хотя, как это обычно с ним случалось, почти не пьянел, и, что было значительно хуже, время от времени бросал взгляды в сторону Искара. От каждого из этих взглядов юношу бросало в дрожь. Иногда он почти с мольбой смотрел на вернувшего его хозяину Антистия, но тут будто забыл о его существовании и ни разу не взглянул в его сторону. Впрочем, оно было и понятно – богатому квириту не было никакой нужды до бед и забот раба.
    « Что же мне делать, - подумал Искар, вставая, чтобы взять со стола опустошенный гостями поднос, - ведь сегодня ночью Лепид наверняка потребует меня к себе. А потом… Об этом думать противно и страшно… Нужно на что – то решаться… Ланика вряд ли добилась чего – то от своей госпожи, ей нездоровится, она даже не вышла за стол. Значит, и рабыню слушать не станет. Бежать сейчас, сию минуту, значит немедленно попасться… Выходит, надо дождаться ночи и бежать прямо из спальни Лепида. Как тягостно ждать и сносить его взгляды… »
    Передав поднос посудомойщикам, он вернулся в залу.
    « А Антистий ничего плохого не сделал… Я обманул его, утаив, что ничего не знаю про Фракию, а он приветил меня в своем доме, велел накормить, дал спокойно переночевать… А самое главное, показал Дарзаласа, бога моего народа… Никаких других благодеяний я не заслужил, мне и эти – то достались даром… Да и потом, что бы он мог сделать, даже если бы вдруг ни с того ни с сего захотел мне помочь? Лепид никому меня не продает, он держит меня для себя… Проклятый паскудник! »
    Словно в ответ на эти мысли Искара Гай Лепид приподнялся со своего ложа, встал на ноги, чуть покачиваясь, и, обретя равновесие, обратился к гостям:
    - Некоторые из вас, друзья, только недавно прибывшие в Рим, спрашивают о приключении, имевшем место в ночь приезда ко мне возлюбленной моей сестры Корнелии. Приключение это, действительно, замечательное, и главный герой той ночи сидит сейчас рядом со мной. Это мой друг Антистий Варин, да продлят, эээ, боги его жизнь.
    Гости зашумели, кто – то засмеялся на другом конце стола, кто – то потребовал продолжения. Лепид, обведя всех взглядом, продолжил говорить.
    Искар тоже стал слушать эту историю. Почти всю ее ему поведала Ланика, но только сейчас юноша узнал, что спасителем сестры Лепида и ее рабыни был не какой – то безвестный благодетель, а сам Антистий Варин, скромно сидевший за столом и рассеянно слушавший рассказ о собственном подвиге.
    Молодой человек с удивлением посмотрел на Варина, который не казался ему грозным воином, а Лепид между тем говорил дальше:
    - Сами можете представить, как счастлив я был, узнав, что приключение это закончилось хорошо, что моя драгоценная сестра, которая еще не оправилась от потрясения полностью, жива и невредима.
    - И как же ты отблагодарил великодушного спасителя прекрасной Корнелии? – спросил кто – то из гостей.
    - Действительно, Гай, - подхватил другой, - ты, должно быть, щедро вознаградил Антистия!
    - Антистий пока не сказал, какой подарок хочет от меня получить, - ответил Лепид, улыбаясь Варину.
    Взгляды присутствующих обратились к Антистию, сидевшему с ленивым видом и не выказывавшему особого интереса к происходящему. Наконец, белокурый зевнул и обвел глазами гостей друга:
    - Да, в самом деле, что – то я затянул с этим. Эдак недолго и самому забыть о своем праве. Вот только и не знаю, чего бы мне попросить… - задумчиво протянул он и скучающим взглядом окинул залу, будто ища что – нибудь для себя подходящее. Внезапно полуприкрытые голубые глаза остановились на Искаре, и сердце юноши замерло в груди.
    - Гай, дорогой мой, - Антистий склонил голову к своему правому плечу и исподлобья взглянул на Лепида, - как зовут вот того неестественно осведомленного об истории родного края фракийца?
    - Искар, - ответил хозяин, по – прежнему улыбаясь.
    - Искар, - протянул Варин и умолк на пару секунд, будто обдумывая или вспоминая что – то, - слушай, Гай, подари мне этого знатока истории. Он ведь еще и искуснейший бальнеатор, как я слышал.
    Юноша подумал, что Лепида сейчас хватит удар. Улыбка в одно мгновение сползла со смазливого лица, выражение которого на короткий миг стало почти плачущим. Сердце Искара теперь забилось с удвоенной силой, казалось, оно готово было выпрыгнуть из груди.
    - Что же ты молчишь, Гай? – удивленно спросил кто – то из гостей. Этот вопрос мгновенно вернул Лепиду способность владеть собой, лицо его приобрело стоическое выражение, потом расплылось в добродушной улыбке, и он сказал:
    - Конечно, Антистий, он твой. Лучшего подарка трудно и желать.

                      Глава 9. 24 июля. Окрестности Рима и Рим.

    « Умей полностью отрешаться от своих эмоций в минуту опасности. Страх, ненависть, ярость не помогут тебе, но навредят. Забудь про них, забудь про человеческие чувства, стань в момент неравного боя зверем, у которого есть только зрение, слух, чувство пространства и желание сохранить свою жизнь. Уроки учителя…»
    Острое зрение Вибия вырвало из безжалостно летящего времени полет одной из стрел, и его правая рука сделала не совсем уверенное, но все – таки верное движение: стрела, наткнувшаяся на меч, полетела в сторону. В тот же миг он почувствовал боль в левой ноге пониже колена и удивленно посмотрел вниз – из его голени торчала, чуть подрагивая, вторая стрела.
    Не успел он понять, что произошло, как стоявшие перед ним разбойники двинулись вперед. Перенеся тяжесть тела на правую ногу, Бессмертный встретил два первых удара, уклонился от третьего и засеменил спиной назад, пытаясь увернуться от мечей противников. Левая нога подвела его, неуклюже подломилась, и он, вскрикнув от резкой боли в ней, опустился на колено, пытаясь сосредоточиться на атаке врагов. Стрела переломилась от соприкосновения с землей, и боль стала еще резче.
    « Собраться, дрянь! Так просто они меня не получат! »
    Разбойники были слишком близко, их клинки уже направлялись к нему, и Вибий не смог встать в полный рост. Он отбил два удара, но третий меч достал его, войдя под ребра. Прикусив язык и нечеловеческим усилием воли заставив себя пару секунд не чувствовать боли, Гирций сосредоточился на четвертом враге и, поймав его клинок на свой, отбросил в сторону, прямо в лицо пятому нападавшему, чей удар так и не был нанесен. Раненый взвыл, опрокидываясь назад, но Бессмертный даже не успел хмыкнуть, отмечая свой маленький успех – двое стоявших ближе к нему посмотрели ему в глаза и двинулись вперед. В их взгляде Вибий прочитал приговор для себя.
    - Займитесь им, - кивнул в его сторону одноглазый, склоняясь над вопящим раненым.
    Гирций сумел отступить на два шага назад, выгадывая мгновение для передышки. Боль от удара диким огнем вспыхнула внизу живота и растеклась по ребрам, заставляя его стиснуть зубы, чтобы не закричать. Его качнуло, и Вибий, восстанавливая равновесие, подумал, что светловолосая Бессмертная уже сейчас может выходить и рубить ему голову  – так он был измучен и изранен.
    « Забыть про все… Стань зверем… зверем... Ты зверь, Вибий Гирций! »
    Лучники подошли еще ближе, но луки пока держали опущенными. Одноглазый и еще один разбойник нагнулись над раненым, и Бессмертный почувствовал, что сейчас на нем сосредоточены только две пары глаз. Один из них был лысый здоровяк, другой поменьше, с черными волосами. Черты лиц Вибий не рассмотрел. Оба остановились перед ним, и по выражению их глаз он понял, что каждый из них ждет, что первым нападет другой. Получив еще одно мгновение, Гирций неожиданно рванулся вперед, всеми силами стараясь не оступиться на левой ноге. Разбойники не ожидали такого напора от истекающего кровью противника и, с трудом отбив его удары, отступили. Возможно, они не были опытными бойцами, или попросту растерялись, но, как бы там ни было, не разошлись в разные стороны, а отошли назад плечом к плечу, давая Бессмертному возможность сосредоточить зрительное напряжение на одном направлении.
    « Шестеро еще целых и невредимых смертных… Шестеро… »
    Коротко вздохнув, он на несколько мгновений забыл о прячущейся Бессмертной, об одноглазом главаре, о лучниках и сосредоточил все усилия слабеющего тела на ведении боя двумя руками. Вибий был опытным бойцом, левой рукой он мог фехтовать столь же превосходно, как и правой, но сейчас он был ранен, пот застилал ему глаза, и сражаться приходилось сразу с двумя противниками. Их бой продолжался всего несколько секунд, но ему показалось, что с того мгновения, когда он стал видеть только этих двоих, время потекло по – другому и у него была целая вечность для того, чтобы провести эту стычку с наибольшей для себя выгодой. Больше не надо было разрывать свое внимание между несколькими группами головорезов, холодный взгляд его глаз смотрел только на здоровяка и темноволосого. Правой рукой он отразил удар первого в голову, левой, мгновенно переведя взор, коротко ударил второго живот, вновь взглянул на первого, почувствовал, что удар его левой руки отбит, наугад ткнул ей еще раз и поймал клинком в правой руке удар здоровяка. Отбросив его руку с мечом в сторону и заставляя его чуть повернуться, Гирций почувствовал, что меч в левой руке вошел в человеческое тело. Выдернув его и скосив взгляд на валящегося на спину темноволосого, он вдогонку полоснул его по горлу и повернулся ко второму сопернику, развернутому полубоком ко всем другим живым разбойникам. Тот отступил на шаг назад, потом что – то крикнул, и Вибий, переводя боковой взгляд на лучников, почувствовал, как время снова начинает бежать неумолимо быстро. Погасив внутри себя вспышку ярости, он почувствовал, что больше всего хочет, воспользовавшись тем, что у него в руках два меча, а у лысого – один, убить его наверняка, а не просто ранить.
    « Спокойнее! »
    Лучники подняли луки, Гирций, чуть оступившись левой ногой, шагнул вперед и один за другим нанес четыре удара – по два каждой рукой. Четвертый, смертельный удар в горло, был лишним, нужно было уже разворачиваться навстречу летящим стрелам, но Вибий не мог сделать этого, имея живого врага за спиной. Едва его клинок вошел в плоть здоровяка, как в его спину понижу левой лопатки вонзилась стрела, заставив охнуть. Что – то вдобавок просвистело рядом с виском, ободрав на нем кожу.
    « В этой дубраве всегда так много пчел?.. » - глупая нелепая мысль будто повисла в его голове, он едва не потерял сознание, но сосредоточился на боли и заставил себя на мгновение перенести все свое внимание на нее. Это помогло остаться в сознании, хотя в глазах и потемнело. Сквозь пятна перед глазами Бессмертный разглядел, как медленно поворачиваются к нему одноглазый и другой разбойник, помогавший ему с раненым, как где – то сбоку один лучник вкладывает в лук стрелу – а ведь где – то был еще и второй. Моргнув, Гирций с удивлением обнаружил, что главарь и другой головорез уже движутся ему навстречу с поднятыми мечами. Лучник, находившийся в поле его зрения, чуть закопался, продолжая прицеливаться, сбоку раздался хруст ветки, Вибий скосил туда взгляд и обнаружил второго лучника, на ходу отбрасывающего лук со стрелой и выхватывающего меч. Головокружение и застилавший глаза пот помешали Бессмертному точно оценить, до кого из бегущих к нему расстояние меньше, и он, прикладывая все силы, чтобы устоять на ногах, и понимая, что все равно упадет секунд через десять, сделал два хромающих шага навстречу бегущему лучнику, поймал удар его клинка мечом, который был в правой руке и, понимая уже, что совершает ошибку, сделал попытку крутануться на левой ноге и, выталкивая противника себе за спину, полоснуть его левой рукой по спине. Нога немедленно подломилась, увлекая Гирция вниз, левая рука все же послушно продолжила движение назад и встретила там что – то мягкое, оставив там застрявший в этом мягком меч. Раздался звон спущенной тетивы, но Вибий, заваливаясь на левый бок, уже терял сознание и только нутром почуял, что благодаря его падению стрела пролетела мимо. Он упал на землю, его щека коснулась зеленой травы, утомленные глаза заметили, что одноглазый и его подельщик уже подбегают к нему, и Бессмертный понял, что не успеет потерять сознание до следующего удара. Отчего – то предощущение еще одного удара от меча какого – нибудь из этих едва одолевших его такой сворой разбойников показалось ему гадливым и мерзким. Левая половина тела прекращала что – либо чувствовать, но его правая рука по – прежнему сжимала меч, и Гирций, переставая думать о чем – либо, оттолкнулся правой ногой от земли, перекатился на левый бок, поджал правую ногу и что было силы распрямил ее в живот подбежавшему к нему одноглазому. Тот, видимо, согнулся и отступил назад, а Вибий, стремясь использовать со всей возможной выгодой силу приданного своему телу движения, через спину повалился на правый бок. Привстав на правое колено, он немедленно получил удар мечом в живот от второго разбойника и, чувствуя, что звереет от пронзившего внутренности огня, что было силы вонзил свой меч в грудь противника, пока тот не успел выдернуть клинок из его живота. Бессмертный попытался взглянуть оседающему на землю перед ним головорезу в лицо и понял, что почти ничего не видит. Начинавшие слепнуть глаза подсказали ему, что второй лучник последовал примеру первого и бежит к нему, что главарь шайки оправляется от удара ногой в живот и начинает выпрямляться. Сам Вибий продолжал стоять на правом колене, в его животе торчал меч только что убитого врага, а руки были пусты. Постояв так пару мгновений, он почувствовал, что начинает валиться набок. Левые рука и нога не чувствовали уже ничего, меч врага продолжал выжигать внутренности, и Гирций, сжав пальцы правой руки на его рукояти и стиснув зубы, из последних оставшихся в его погибающем существе сил рванул меч вперед и не смог сдержать дикий вопль боли.

« Кричишь, значит, живешь… » - будто произнес над ухом знакомый голос. Так шутил учитель.
    - Эсхин, - вырвалось изо рта Вибия вместе с ручейком крови, - Эсхин…
    Чуть переступив вперед согнутой правой ногой, он размахнулся и справа налево ударил мечом одноглазого. Тот ойкнул, отступил, увлекая за собой засевший в его теле меч, но Бессмертный не выпустил рукоять из рук, выдернул оружие назад, поднял затуманенные глаза в поисках бежавшего лучника; найдя его, вновь размахнулся и, целиком сосредоточившись на тяжести в правой руке и прыгавшей перед глазами фигуре, швырнул меч вперед, окончательно лишаясь сил и валясь на левый бок, а потом на спину.
    « Промазал… Конечно…»
    Гирций даже вздрогнул, услышав вскрик, переросший в жуткий вой. Похоже, меч в полете все – таки достиг своей цели.
    Вибий лежал на земле, смотрел на небо и немного удивлялся тому, что еще жив. Вся ярость и все силы покинули его, на поляне больше не было безжалостного неубиваемого зверя, сумевшего победить девятерых врагов, был лишь израненный умирающий человек, смотрящий в бесконечную синеву. После того, как он утратил способность шевелиться, к нему вернулась способность думать, и он лежал на спине, почти наслаждаясь иногда прерывающимися мыслями.
    « Какое голубое небо… И мягкая трава… Я иногда вспоминал, что надо почаще смотреть на небо… Но постоянно забывал, а оно такое красивое… А я умираю…
    Ну давай же, иди… Я чувствую твой Зов, иди сюда… Ты добилась, чего хотела… Хотя и потеряла всех своих людей…
    А умирать не страшно… Я ведь умирал уже… Тогда, у Беневента… Я лежал тогда точно также, они наступали… Прямо рядом со мной лежал лук со стрелами, но я не мог дотянуться… Я был лучшим стрелком, да… Лучшим… А теперь стреляю еще лучше, каждый день тренируюсь… Нет, тренировался… Теперь уже тренировался… Только сегодня они сами постреляли, а мне пострелять не дали…
    О, вот и твои шаги… Ты осторожно выходишь из той странной постройки… Жаль, я не знаю даже твоего имени… Хотя какая разница…
    Скверно, когда на тебя охотятся… когда тебя убивают вот так вот, не давая шансов…
    А зачем ты убил ту дурочку, рабыню?.. Как ее звали… Вот и тебя самого теперь убивают.
    Но я и не сержусь на мою убийцу, не негодую… Это Игра, я проиграл, как та рабыня раньше… А моя убийца будет продолжать играть… Ее все равно кто – нибудь убьет, рано или поздно. А если не убьет, значит, я пал от руки Последней… Большая честь. Только Последним останется мужчина.
    Ты глупый самовлюбленный дурак, Вибий… Что тебе в этой чести…
    Не рано ли ты сдался… Так говорил учитель… когда мы тренировались с ним вместе, и он побеждал… Учитель… Эсхин… Но ведь теперь я сдался не рано, правда?.. Тебя нет здесь… Тебя уже нигде нет, а твою Силу забрал Антистий… Но ведь теперь я сдался не рано?.. Их было девять, но я победил… Я отбил стрелу в полете… Я бросил в него меч и попал… Если бы ты мог сейчас видеть меня, ты бы… ты бы гордился своим учеником… Ты редко выказывал чувства, но я – то знаю… Ты всегда любил своих учеников, переживал за нас… За всех, как бы мы ни поступали потом в жизни, уйдя от тебя… Ты бы гордился мной?.. Надеюсь, гордился бы… Я помню, когда был мой первый бой… Я ушел на него, а ты остался ждать… Противник был силен, весьма силен… И когда я вернулся назад… ты просто обнял меня и сказал: « Мой мальчик»… Мы никогда не вспоминали больше тот день, но я уверен, что ты тоже помнил о нем… Скажи, если бы было место, где ты сейчас находишься… и я бы пришел в это место… ты бы назвал меня… назвал бы меня так… как тогда?.. Я знаю, такого места нет, но все же…
    По моей щеке течет слеза. Это оттого, что глаза почти не видели в бою… Сейчас они видят лучше, почти хорошо…
    Или это не от этого?..
    Я плачу?..
    Давай же, иди… Как медленно ты подходишь… Неужели проверяешь, живы ли они все… Несколько наверняка живы…
    Чей – то вскрик… Ты решила добить их… Правильно, свидетели вовсе ни к чему… Лечи их потом, да они же о тебе и проболтаются…
    Антистий, зачем ты убил Эсхина?.. А, да… В конце останется только один… Я не виню тебя, ты правильно поступил… Бой был честный, учитель пал, как воин… И даже если бы он остался жив, я ведь уже взрослый, мы бы редко виделись…
    Я ведь уже взрослый? Так я, кажется, сказал, когда уходил…
    Но если бы он был жив, я бы знал… я бы чувствовал, что где – то на земле есть тот, кто помнит и любит меня…
    Я плачу?..
    Зачем вообще убивать друг друга… А, да… В конце останется, да… Но как было бы здорово жить вечно, не искать поединков и Силы… Просто жить, смотреть на небо, помнить друзей…
    Ха, я размяк перед смертью. Ладно, наверное, теперь уже можно…
    Еще один вскрик… Заканчиваешь мою работу…
    О, идешь ко мне… Давай посмотрим… А, да… шевелиться – то я не могу… Нет, голова поворачивается набок… Ты еще шагах в пятнадцати, нагнулась над главарем. Он жив, по – моему… Везет мне в последнее время на женский пол…
    Везло, Вибий, теперь уже везло…
    Что ты там медлишь, кончай его…
    Ну и не спеши, я еще подумаю…
    А что будет после меня?.. Узнают ли другие про мою смерть?.. А ведь Плавт наверняка погиб от рук этих головорезов… Вот это ценная мысль… Ну, Плавт, выходит, я отомстил… хоть отчасти… Перед лицом врага, прячущегося за смертными наемниками, мы могли бы объединиться…

    А что еще будет?.. Лепида, наверное, сможет воспитать Антистий… Вообще плохо мы воспитываем мальчишку, только даем советы… да учим драться… Избалуется… А мои ученики… те, другие… Модестин и другие… Их доучит кто – то иной…
    Жить будет кто – то иной, но не я…
    Ты поворачиваешься, идешь ко мне… Спасибо хоть, что дала время подумать…
    Двенадцать шагов…
    Ты с мечом.
    Одиннадцать…
    А одноглазого – то ты прикончила или нет?.. Ладно, потом узнаю…
    Когда потом – то?
    Десять…
    Я понял, почему до сих пор не потерял сознания… Тело привыкло, что, когда оно изранено в бою, оно получает Силу… Да, Сила это лучшая награда за победу…
    Ну, вот ты ее и получишь, девочка… Хотя в честном бою ты бы не победила…
    Девять…
    Сперва я убил одну девочку, а теперь другая девочка убивает меня…
    Как мне хочется Силы… Силы… Срубить бы твою белокурую головку…
    Восемь…
    Девочка убивает меня…
    Не рано ли ты сдался…
    Что?..
    Лук со стрелами, но я не мог дотянуться…
    И сейчас тоже… Вот они лежат… Лук и стрелы…
    Семь…
    Я не могу пошевелиться…
    Не рано ли…
    Лук и стрелы…
    Шесть…
    Учитель… »
    Неимоверным, сверхчеловеческим усилием Вибий заставил свое тело дернуться и рвануться вверх, нашаривая руками лук и стрелу, лежавшие рядом с ним. Он увидел, как глаза Бессмертной изумленно распахиваются, брови ползут вверх, а сама она срывается вперед. Его рука вложила стрелу и натянула тетиву.
    « Пять… четыре… три… »
    Стрела со свистом вонзилась ей в горло, заставив жутко булькнуть. Бессмертная неуклюже взмахнула руками, утратив всю свою грацию, и повалилась назад.
    « Теперь доползти… »
    Повалившись на четвереньки, Вибий подождал, пока прекратится головокружение и попробовал поползти вперед. Его вдруг страшно зазнобило и стало тянуть свалиться налево. Нужно было проползти всего три шага и отрубить ей голову. Поудобнее расставив руки, Гирций понял, что не может двинуться вперед: стоило ему перенести правую половину тела вперед, как левая рука подламывалась под ним, а левая половина тела вообще не трогалась с места, хотя правая рука и упиралась вполне надежно.
    « Ползи же… Ползи… »
    Скрипнув зубами и устроив правой рукой левую вдоль тела, он осторожно повернулся на правый бок, сумел не перекатиться на спину и медленно пополз вперед, то подсовывая согнутую правую руку под себя, то выдвигая ее вперед.
    « Еще разок… Как же больно… Не думать о боли… Вообще не думай… Еще разок… »
    Наконец, Вибий дополз до ее тела и прислушался. Бессмертная не дышала. Его зазнобило еще сильнее, боль внутри стала невозможной, и он на мгновение прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой.
    « Нужно найти в себе силы взять в руки ее меч… Вот он лежит… Я теряю сознание… только не это… Она может очнуться раньше меня… Давай же! »
    Гирций едва сумел открыть глаза и переборол очередной приступ головокружения, оставшись в сознании. Он положил правую руку на рукоять выпущенного ей меча и сжал ее, потом попробовал поднять. Меч показался ему неимоверно тяжелым, Бессмертный с огромным трудом оторвал его от земли и оперся на него, приподнимаясь на правом колене.
    Она лежала на спине, ее голова располагалась ровно. Вибий правой рукой вложил рукоять меча в левую, затем обхватил левую руку правой и еле – еле сумел приподнять меч до уровня своих глаз. Главное было не дать тяжести меча, заведенного за голову, перевесить его тело назад.
    Подняв меч еще выше, Гирций коротко вздохнул, вздрогнул и выдохнул, опуская меч на шею Бессмертной. Удар получился несильным, позвонки хрустнули, оказавшись наполовину перерубленными, и голова не отделилась от тела. Вздрогнув еще раз и чувствуя, что его мутит, Вибий, не имея сил для нового удара, стал пилить мечом шею.
    « Неужели все?.. »
    Он в изнеможении рухнул поверх обезглавленного тела, понимая, что проваливается куда – то с головой, и переставая осознавать что – либо.
    « Вот теперь можно и умереть…
    А чего теперь умирать – то?
    Неужели смог?..
    Ты бы гордился… »


    Едва они вышли из дома теперь уже бывшего хозяина Искара, он упал на колени перед Антистием, все еще отказываясь верить в то, что произошло:
    - Господин… мой господин…
    Было уже темно, юноша не видел выражения лица Варина, но голос того звучал привычно лениво и равнодушно:
    - Да-да, хорошо, что фракийцы бывают так благодарны. Впрочем, дорогой мой, у тебя еще будет возможность доказать свою признательность, - господин зевнул, - ну а то, что обманывать не надо, ты, надеюсь, уже понял. Будешь плохо исполнять свои обязанности, я, чего доброго, позову к себе в гости достойного Гая Лепида. Или придумаю еще что-нибудь.
    - Господин… господин, я буду хорошо служить…
    - Увидим. Ладно, хватит бездельничать, ступай к носилкам, вон они стоят. Носил их когда – нибудь?
    - Нет, - честно ответил Искар, с готовностью вскакивая на ноги.
    - Ты смотри, на сей раз сразу сознался. Кажется, ты не так уж и плох, мой фракийский друг. Там у носилок твои новые товарищи, попроси, чтобы тебе рассказали, как их правильно нести. Ну, марш за работу.

          Глава 10. 27 июля. Окрестности Рима и Рим.

    Было уже совсем светло, и рано проснувшаяся Корнелия спустилась по лестнице во внутренний дворик дома Лепида. Солнце поднималось все выше, но Бессмертную от его лучей надежно защищали листья и ветви деревьев, под сенью которых стояла уютная скамеечка. Присев на нее, Корнелия стала задумчиво смотреть на спокойно журчащую воду в фонтане.
    « Странная поездка в Рим получается. Я ехала, чтобы развлечься, побыть в любимом городе, который всегда таил такую бездну удовольствий… - размышляла Бессмертная, - И в первую же ночь едва не потеряла голову… Теперь каждый раз выходя из дома Гая, приходится быть осторожной, всегда быть с охраной…  Еще и Вибий куда-то пропал. Хоть он и приятель Терма, но с ним было здорово фехтовать…
    Некоторые дуры, которых я встречала, ну никак не могли общаться с мужчиной без намерения разделить с ним ложе. Счастье, что я не такая. Аспазия наверняка бы уже попробовала затащить того же Вибия в постель. Глупая, когда-нибудь она потеряет голову из – за своей похоти. Впрочем, пусть это случится попозже, мне ее будет не хватать, если ее убьют… Хотя такую стерву надо поискать…
    А лучше всего, чтобы с ней случилось то, что случилось когда – то со мной… По крайней мере, каждый раз, ложась в постель с мужчиной, она бы не могла расслабиться до конца… Давно же я не вспоминала ту историю…
    Это было чуть больше двухста лет назад… У меня уже был определенный опыт, я срубила две головы… Нет, даже три. Но тогда мне все же не хватало опыта и воображения, чтобы понять, что в некоторых ситуациях надо бросаться на нож и ждать, что тебя оставят в покое… Смертные мужчины, видя красивую женщину мертвой, утрачивают к ней интерес. И те ублюдки наверняка пожали бы плечами и поехали дальше, если бы я сделала это тогда. Но я не сделала…
    Он был сыном сенатора, богатым и избалованным бездельником. Таким примерно, как Гай, только братец забавляется с мужчинами. И уж если и неволит рабов, то своих. А я была свободной, но это его не остановило… »
    Корнелия закрыла глаза, вспоминая события той холодной мартовской ночи. Хорошо еще, что эта история случилась не в Риме, а то она бы вряд ли когда – нибудь смогла появиться в городе, которому предстояло стать ее любимым городом.

    …В ту ночь ей плохо спалось, что случалось не так уж и часто. Постоялый двор ей сразу не понравился, ужин был невкусный, вино отвратительное, но погода на дворе стояла еще хуже, поэтому выбирать не приходилось. Рабынь она, по своему обыкновению, с собой не взяла, а двое ее охранников расположились в соседней комнатушке. Лежа на смятой постели и слушая, как шум дождя перемежается раскатами грома в сопровождении вспышек молний, она старалась ни о чем не думать и поскорее заснуть. Стук множества копыт, постепенно пробившийся сквозь шум непогоды, вырвал ее из легкой дремы, в которую Бессмертная сподобилась погрузиться, и вызвал у нее предчувствие чего – то неприятного.
    Внизу раздался шум голосов, вновь прибывшие, очевидно, потребовали вина и еды. Какое – то время снизу не раздавалось никаких особенно громких звуков, но гости по мере опустошения винного погреба хозяина становились все шумнее и шумнее. В какой – то момент отдельные крики и порывы хохота переросли в непрекращающийся гвалт, затем раздался звон разбиваемых бутылок, а потом кто – то стал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж. Корнелия чуть вздрогнула и приподнялась на постели. Пьяный голос за дверью забормотал:
    - Тааак, ну где тут кто прячется… Никто не уйдет от нас, никто не уйдет…
    Бессмертная нащупала рукоять клинка и затаила дыхание, пытаясь понять серьезность намерений говорившего. Между тем раздался стук в дверь ее комнаты, и Корнелия почувствовала себя достаточно неуютно. Не успела она решить, что лучше – сидеть тихо или позвать охрану – как стук в дверь прекратился. Наступила зловещая тишина, затем все тот же голос крикнул:
    - Эй, хозяин! Где там, ты говоришь, проезжая?
    Из общей залы снизу, видимо, раздался ответ, но Корнелия его не расслышала. Приняв решение, она кликнула охрану. Очевидно, ее люди ждали этого, поскольку дверь их комнаты немедленно скрипнула и распахнулась. Бессмертная не видела, что происходит на лестнице, но, судя по топоту, к потревожившему ее покой гуляке спешили на помощь приятели. Раздался звон мечей. Корнелия кинулась к окну, но быстро поняла, что для прыжка слишком высоко. Тогда мысль о том, чтобы просто пронзить себя мечом и спустя некоторое время очнуться, не пришла ей в голову, о чем ей еще предстояло пожалеть.
    Стычка на лестнице между тем закончилась победой шумных гостей, которые, прослышав про некую приезжую, незамедлительно принялись ломать дверь в ее комнату. Едва Бессмертная успела выхватить меч, как дверь соскочила с петель, и на нее уставились пять пар мужских глаз, выражение которых не давало усомниться в их намерениях.
    - Ух ты, - присвистнул кто – то, - с мечом!
    - Дааа, - протянул другой, осклабившись, - такое не каждый день видишь…
    Несмотря на испуг, Корнелия отметила, что одеты они были далеко не бедно. Собравшись с духом, она спросила как можно более тверже:
    - Кто вы такие? Что вам нужно от меня?
    - Сейчас узнаешь, - сказал первый, гоготнув.
    Они, естественно, не подозревали, что она умеет неплохо управляться с оружием. Кому – то из них определенно пришлось бы несладко, если бы за спиной у них не раздался чей – то тихий и спокойный голос:
    - Что вы тут так расшумелись, кого нашли, бездельники?
    Уже перешедшие порог негодяи расступились, пропуская вперед красивого молодого человека среднего роста с каштановыми волосами. Корнелия сразу почувствовала, что он верховодит своими друзьями.
    - Успокойся, прекрасная путница, - мягко проговорил он и, ласково улыбаясь, протянул ей руку, а затем сделал пару шагов к ней, - мы не причиним тебе зла.
    Корнелия чуть опустила меч, на мгновение залюбовавшись лицом незнакомца. Он сделал еще несколько шагов и оказался совсем рядом с ней.
    - Какой у тебя меч, - отметил он, - ты умеешь сражаться?
    Бессмертная задумалась, какой ответ дать, чтобы он не показался вызывающим единственному человеку из этой шайки, пожелавшему заговорить с ней по – нормальному. Она открыла было рот, и в тот же миг сильные руки говорившего схватили ее, вырывая меч и скручивая руки за спиной.
    - Ах ты тварь! – крикнула она, - обманщик, ублюдок…
    Окружающие одобрительно загоготали.
    - А ты просто прелесть, - улыбнулся главный, справившись с ней и повалив на постель, - сейчас мои товарищи выйдут, и ты покажешь мне, что умеешь…
    Зарычав от бессилия, она рванулась в последний раз, но мерзавец держал крепко…

    Корнелия распахнула глаза, не желая думать о том, что случилось потом. Достаточно было вспомнить, что мерзавцев было шестеро, и дальше размышлять об этом не хотелось. Конечно, это было давно, с тех пор она многому научилась и многое повидала, но сейчас ей не хотелось вновь переживать события той страшной ночи, равно как и то, что было за тем, как она ожила после удара мечом последнего из насильников.
    Резко встав со скамьи, Бессмертная оправила одежду и пошла обратно в дом.


    На въезде в Рим Ливий оглянулся и тщательно осмотрелся, насколько это позволяли сделать спускавшиеся на город сумерки. Ничего привлекающего внимания он не заметил, но все же Бессмертному казалось, что кто – то неотступно следит за их отрядом. Мотнув головой, он тронул Волчицу с места и догнал товарищей. Пять всадников ехали бок о бок по погружающимся в сумрак улицам Рима, и в какой – то момент конь Элефонора оказался соседом кобылы Терма.
    - Куда мы все – таки едем? – спросил Ливий, не очень – то рассчитывая на ответ, - я знаю город довольно хорошо, быть может, и это таинственное место мне знакомо.
    Терму показалось, что пепельноволосый открыл рот, чтобы ответить, но тут в воздухе раздался Зов.

    - Быстро, ничего не скажешь, - заметил Сульпиций, оглядываясь на Старшего. 
    - Да, - спокойно ответил Элефонор, - хотя это может быть и простое совпадение. Давайте – ка разделимся. Сульпиций и Ливий, поезжайте к Форуму, потолкайтесь там, попробуйте затеряться. Марк, ты аккуратно поезжай к месту, где мы соберемся, и наблюдай, появится ли там кто – нибудь до нас. Мы с Авиудом проедемся в обратном направлении, а потом присоединимся к тебе.
    - Место, где мы соберемся, это то самое место, куда мы изначально собирались? – спросил Ливий, стараясь сообразить, что происходит. Зов между тем продолжал ощущаться.
    - Нет, - неожиданно просто ответил Старший, - это другое место. В то место нам нежелательно ехать, когда кто – то из Бессмертных присутствует поблизости, пусть даже он и не следит за нами.
    - А за нами кто – то следит? – напрямую спросил Терм, но Элефонор уже разворачивал своего коня назад.
    - Поехали, - тронул его поводья Сульпиций. Ливий махнул рукой обернувшемуся к нему Авиуду и последовал за зеленоглазым. Несколько мгновений Зов неизвестного Бессмертного еще звенел в воздухе, а потом стих. Очевидно, его обладатель или обратил свое внимание на кого – то еще из их разделившегося отряда, или вообще убрался по своим делам.
    Некоторое время они ехали молча, затем Ливий сказал:
    - Сульпиций, мне пришла в голову одна мысль…
    - Я слушаю тебя, - отозвался Котта, незаметно оглядываясь по сторонам.
    - Это Пророчество… Не то, что уже было, а то, которому еще предстоит явиться, оно ведь не может быть явлено нескольким Бессмертным, верно?
    - Ты про то, зачем мы все потянулись в Рим за тобой? Дело в том, что без нашего посредничества тебе не отыскать места, где Пророчество может тебе открыться. Но из всех нас его услышишь только ты, верно.
    - Нет, я имел в виду немного не это… Ведь помимо нас о грядущем Пророчестве знает еще кто – то, верно? И именно этот кто – то сейчас, вполне возможно, напал на наш след?
    Котта обернулся и внимательно посмотрел в глаза Терму:
    - Не знаю, может ли твоя идея оказаться правдоподобной, хотя у меня самого несколько раз мелькала подобная мысль. Но я могу совершенно определенно сказать тебе, Ливий, что сейчас мы вынуждены скрываться от кое – кого другого.
    Ливий готов был спорить на что угодно, что взгляд зеленых глаз был совершенно искренен.


    Метел Пий выглянул из – за угла дома и снова скрылся за ним. Происходящее его явно не касалось, но все же ему еще ни разу за свою пусть и не такую уж длинную жизнь не доводилось ощущать Зов сразу пятерых Бессмертных. Кто они, он не видел: мешали капюшоны на их головах и подступившая темнота. Слов их он тоже не слышал, но было очевидно, что они заметили его присутствие и им это не очень – то понравилось. Наконец, всадники разделились: двое поехали по направлению к Форуму, еще двое двинулись назад, а пятый неторопливо направил коня к тому дому, за которым скрывался Метел.
    « Ладно, хватит с меня, - подумал Пий про себя, быстро перемещаясь от угла дома к ближайшему узкому переулку, - дела этой компании меня не касаются, полюбопытствовал, и будет. В конце концов, у них есть полное право считать, что я их выслеживаю, поэтому не стоит попадаться им на глаза… »
    Прошмыгнув в переулок, Бессмертный немного попетлял по узким улочкам округа, в котором преимущественно проживала беднота, и остановился, прислушиваясь. Где – то горланили ночные гуляки, сердитый женский голос грозился выплеснуть на них из окна помои, но Зова больше не было слышно. Переведя дыхание, Метел пошел было дальше, пытаясь понять, куда именно его занесло и как будет вернее всего выйти к своему дому. Сообразив, что находится не так уж и далеко, он завернул за угол и почти столкнулся с каким – то человеком в сером плаще. И только тут ощутил его Зов.


    Марк Сур почувствовал было, как приближается Зов невидимого Бессмертного, но затем стало очевидно, что его обладатель предпочел удалиться. Пожав плечами, младший Служитель не стал искать приключений на свою голову и догонять его – слишком уж много в этом округе Рима было закоулков, где конь не смог бы проехать. Да и не следовало забираться в самые дебри города – раз уж Элефонор сказал им быть осторожными, то следовало исполнять сказанное в точности. Конечно, Старший сказал, что преследующее их Существо имеет облик Бессмертного, и, следовательно, оно перемещалось с такой же скоростью, что и они. Из этого Марк делал вывод, что оно вряд ли достигло Рима раньше их, ведь в Неаполе Элефонор, по его собственному рассказу, запер его в каком – то подвале, воспользовавшись тем, что оно далеко не всегда находится в силе. Представив, что оно сделало с подвалом, когда сила к нему вернулась, Сур поежился. Хорошо еще, что Элефонор предупредил своих товарищей, что их врага можно узнать по необычному Зову.
    Размышляя таким образом, Марк добрался до границы округа и поехал к месту, где Служители всегда собирались в Риме, если не было возможности договориться о другом месте встречи. На северной окраине города, в отдалении от жилых домов, находились развалины старых построек, где давно уже никто не жил. Служители уже довольно давно незаметным образом восстановили разрушенный временем спуск от фундамента одного из зданий в его подвал, который служил им местом, где можно было переночевать или укрыться в случае необходимости. Осторожно приблизившись к знакомым наполовину обрушившимся стенам, он убедился в том, что вокруг никого нет, и завел коня за единственную сохранившуюся почти целиком стену здания. Теперь оставалось дождаться остальных.


    Пий еще несколько мгновений ошарашено смотрел на угол дома, за которым скрылся странный Бессмертный, а потом медленно прислонился к стене и прикрыл глаза. Ему никогда не доводилось слышать о Бессмертных, чей Зов другой Бессмертный может почувствовать только тогда, когда их видит, но сейчас он сам стал свидетелем такого чуда. Однако едва ли не более зловещими были внешность и поведение неизвестного. Он был небольшого роста, лысый, худой, сутулый, выглядел лет на пятьдесят пять, а глаза его ничего не выражали. Он просто вскинул их на выскочившего из – за угла Метела, на мгновение задержал взгляд на нем и, не говоря ни слова, пошел дальше своей дорогой. Никаких враждебных намерений он не выразил, но явление это было таким мрачным и пугающим, что Пию стало не по себе, хотя трусом он себя не считал.
    « Не надо бояться неизвестного, просто узнай, что это такое, вот и все. » - вспомнились ему слова Эсхина.
    - Да, - прошептал он, - надо просто узнать, что это такое. И все встанет на свои места. Учитель никогда не ошибался. И я последую его совету.
    Не успел он произнести это, как вновь раздался Зов. Первой мыслью Метела было, что это таинственный Бессмертный возвращается, поэтому он обернулся в том направлении, в котором тот исчез минуту назад. Однако почти тут же Пий ощутил, что Зов исходит откуда – то у него из – за спины. Почувствовав грозящую ему опасность, он выхватил меч и обернулся, поднимая его, однако кто – то, быстрый как молния, перехватил его руку с оружием, вывернул ее, заставляя выронить клинок, и с силой ударил кулаком по лицу, отбрасывая тело Метела к стене дома. Полуоглушенный, чувствуя, как из носа идет кровь, Пий сполз вниз по стене и, преодолевая боль в голове, открыл глаза, чтобы посмотреть на человека, стоящего над ним.
    - Ну – ка щенок, попробуй объяснить, что тут у вас происходит, - произнес глухой злой голос.
    Метел вгляделся в лицо говорившего и застонал. Этого человека он видел только раз в жизни, но того раза было достаточно, чтобы запомнить Марка Плавта надолго. 







                          Конец второй части.

Прочитала только эту страницу :), но, если позволите, у меня к Вам два вопроса. 1 - откуда в Риме бутылки с вином. 2 - почему Метелл Пий с одной "л"? Это ни в коем случае не придирки, мне просто интересно ;).

Да, с бутылками я, видимо, погорячился, надо исправить, спасибо.
Ну а что касается имени Метел, то оно, насколько мне известно, пишется с одной "л", вот и вся премудрость:)

Часть 3. 808 г. Римской эры (55 г. н.э.), Рим и окрестности Рима.

                                                                                Твой дом стал для тебя тюрьмой,
                                                                                Для тех, кто в доме, ты – чужой.
                                                                                Ты был наивен и ждал перемен.
                                                                                Ты ждал, что друг тебя поймет,
                                                                                Поймет и скажет: "Жми вперед!"
                                                                                Но друг блуждал среди собственных стен...
                                                                                Горел асфальт
                                                                                От солнца и от звезд.
                                                                                Горел асфальт
                                                                                Под шум колес.
                                                                                Горел асфальт,
                                                                                Ты чувствовал тепло.
                                                                                Горел асфальт
                                                                                Снегам назло! 
                                                                                Ты сам решил пойти на риск,
                                                                                Никто не крикнул: "Берегись!"
                                                                                И ты покрасил свой шлем в черный цвет.
                                                                                Как зверь мотор в ночи ревет;
                                                                                Пустырь, разъезд и разворот...
                                                                                Ты мстил за груз нелюбви прошлых лет.
                                                                                                                                                Ария 

                                  Глава 1. 28 июля. Рим.
    Метел Пий медленно перевернулся со спины на правый бок и только сейчас обнаружил, что очнулся. Голова практически не гудела, но все же он сумел смутно припомнить, что сознание он потерял именно от того, что что – то ударило его по голове. Чуть приоткрыв глаза, он приготовился прищуриться, но обнаружил, что находится в темноте, и вдруг вспомнил, что, а точнее, кто стал причиной потери им сознания и его пребывания тут.
    Привыкнув к темноте и открыв глаза шире, Пий обнаружил, что находится в небольшой комнате с плотно зашторенными окнами, за которыми, безусловно, была ночь. Тут он, к своему ужасу, увидел в нескольких шагах от ложа, на котором он очнулся, кресло, в котором сидел, внимательно глядя на него, Марк Плавт.
    - Ну наконец – то, - жестко проговорил он без всякого намека на улыбку или действительное желание пошутить, - я уж думал, ты решил выспаться впрок.
    - В чем дело? Что происходит? – выдавил из себя Пий, с трудом приподнимаясь на локте и оглядывая комнату вокруг себя, - Что тебе от меня нужно?
    - Слишком много вопросов, - все так же резко отозвался Плавт, чуть подаваясь вперед, - и заданы они в не очень – то почтительной форме.
    - В не очень – то почтительной форме? – выдохнул Метел, - а ты – то сам почтительно отнесся ко мне? Я тебе ничего не сделал, а ты ударил меня, оглушил и притащил сюда…
    - Не хнычь, как смертный, - оборвал его Плавт, чуть нахмурив брови, - с тебя не убудет, если по твоей голове пару раз ударить. Она ведь на месте, верно? А я бы мог спокойно ее забрать, благо нас никто не видел. Так что будь добр, не причитай, а веди себя как подобает мужчине.
    - Хорош бы ты был, если бы отрубил мне голову, когда я был без сознания! А в честном бою попробуй только это сделать! Сейчас же дай мне мой меч и принимай мой вызов! – выкрикнул Пий и рывком сел на постели, отчего голова у него закружилась – впрочем, не так сильно, как он ожидал.
    - Мне не нужна твоя голова, глупец, - отчеканил черноволосый изверг, - в противном случае я бы попросту вызвал тебя на поединок вчера и спокойно отрубил бы тебе ее – благо, особой пользы она тебе не приносит.
    Дальнейшее продолжение этого разговора показалось Метелу чем – то ненужным, и он с места прыгнул на Плавта, с силой оттолкнувшись ногами от пола. Он целил своему обидчику кулаком по лицу и коленом под ребра, но ни один из ударов не достиг цели: черноволосый перехватил руку Пия, резко вывернул ее, заставив того охнуть и с размаху рухнуть на колени. Острая боль в правой руке на мгновение наполнила собой все существо Пия, заставив его прикусить язык, чтобы не вскрикнуть. Зарычав, он дернулся было, попробовав достать Плавта другой рукой, но тут боль резко усилилась, после чего раздался треск. Метел в первое мгновение не осознал, что трещит его собственная рука, а когда понял это, немедленно прекратил всякие попытки к сопротивлению. Его мучитель почувствовал это:
    - Так – то лучше. А теперь сядь на свое место и давай нормально поговорим, - его голос прозвучал чуть менее враждебно, и Пий послушно отполз к своему ложу и взобрался на него. Выждав некоторое время, Плавт спокойно прошелся по комнате и остановился у занавешенного окна, чуть заглянув за занавеску.
    - Где мы хотя бы находимся? – сдавленно проговорил Метел, почувствовав, что боль немного утихает.
    - У меня в доме, где же еще, - пожал плечами черноволосый, - а что, тебя кто-то собирается искать?
    - Сомневаюсь, - пожал плечами Пий и скривился от боли, вызванной неосторожным движением. Его смертная любовница навряд ли обеспокоится его исчезновением – она попросту заменит его кем – нибудь другим и больше не вспомнит о нем, - а ты что, собираешься меня тут продержать до скончания веков?
    - Это будет зависеть оттого, что ты мне сейчас расскажешь, - Плавт остановился перед ложем Метела, чуть раздвинув ноги и заложив руки за спину, - что ты видел вчера перед тем, как я на тебя наткнулся? И что ты хотел увидеть?
    - Ничего я не хотел увидеть, - ответил Пий, начиная понимать, что Плавта интересует то же, что заинтересовало вчера его самого, а именно группа из пяти Бессмертных, - я просто шел домой и почувствовал Зов…
    - Зов скольки Бессмертных ты почувствовал? – хозяин дома перенес вес тела сперва на правую ногу, затем на левую.
    - Нескольких. Пока я их не видел, я не мог точно определить, сколько их. Но затем мне стало любопытно, что могут делать вместе столько Бессмертных, и я пошел на Зов и увидел их. Их было пятеро.
    - То, что их было пятеро, известно и без тебя, - резко сказал Плавт, - скажи – ка лучше, не узнал ли ты кого из них.
    - Нет, - решительно покачал головой Метел, и снова прорезавшаяся боль в плече заслонила чувство обиды от грубого тона его мучителя, - они были в плащах с капюшонами. Единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что все они были Бессмертными. А что, ты знаешь, кто это был?
    Недобрые черные глаза несколько мгновений внимательно смотрели на него – Плавт будто размышлял, что ответить на вопрос своей жертвы.
    - Если бы я наверняка знал, кто это был, - проговорил он, наконец, с расстановкой, - я бы не стал спрашивать у тебя.
    - Одно я могу сказать точно, - Пий вспомнил про ненавистного Варина, чей Зов он узнал бы когда угодно, - среди них не было Антистия Варина .
    Черные глаза вновь внимательно смотрели на него, а брови над ними чуть нахмурились, будто их обладатель что – то припоминал.

    - Метел Пий, Метел Пий… - проговорил Плавт задумчиво, - ну конечно. Ученик Эсхина, не так ли?
    - Последний ученик Эсхина, - с достоинством ответил Метел.
    - Разумеется, последний, - криво усмехнулся черноволосый, - благодаря этому самому Варину.
    - Это был нечестный бой! – вспылил Пий, задетый за живое, - этот подлец никогда бы не одолел учителя в честном поединке!
    - Нечестный бой? – черные брови поднялись вверх, - первый раз слышу, чтобы Антистий Варин победил кого – то в нечестном бою.
    - Значит, ты плохо знаешь Варина! – выкрикнул Метел, сжав кулаки и снова скривившись от боли в сломанной руке, - он дрался как трус и подлец!
    - Это интересно, - насмешливо фыркнул Плавт и прошелся от ложа своего пленника до окна, - и в чем же проявилась нечестность, трусость и подлость Варина в поединке с Эсхином?
    - Он постоянно издевался над учителем… И несколько раз сказал, что убьет его, он был в этом полностью уверен…
    - Но ведь он же и убил его, - заметил Плавт, отворачиваясь от окна, - значит, говорил он вполне обоснованно.
    - Это была просто случайность… - За прошедшие после поединка учителя с Варином сто с лишним лет Пий привык считать, что Варин дрался нечестно, и сейчас столкнулся с тем, что убедить в этом кого – то еще не так – то просто, - просто случайность и…
    - И что еще? – Плавта, казалось, забавляло развитие их разговора в таком ключе.
    - И еще ошибка… Нет, не ошибка учителя, а… Вообщем, я же присутствовал при поединке, и он на мгновение отвлекся на меня…
    - Эсхин отвлекся на тебя? – чуть недоверчиво переспросил черноволосый, - Это интересно. Занятно уже то, что он потащил тебя с собой на поединок, так он еще и не смог удержаться оттого, чтобы отвлечься на тебя. Не очень – то на него похоже.
    - Ты знал учителя? – Метел с удивлением посмотрел на Плавта. Выражение лица его мучителя было теперь каким – то неопределенным: он будто услышал в вопросе своего пленника нечто необычное.
    - Знал, да, - ответил он, наконец, подождал немного и продолжил, - Эсхина знали многие, ведь он прожил много и довольно часто путешествовал.
    - И давно ты знал его? Он был старше тебя? – Пий на мгновение позабыл про обиду и жгучее желание доказать этому хмурому Бессмертному, что Эсхин погиб случайно.
    - Давно, тебя еще не было, когда мы познакомились, - Плавт опустился в кресло и чуть прищурил глаза, очевидно, вспоминая свое знакомство с Эсхином, - я встретил его впервые, когда мне было немногим более трех сотен лет – это было около 100 года Римской эры…
    Метел, хоть и слушавший во все уши, все же отметил, что сидящему перед ним Бессмертному около тысячи лет.
    -… Он уже тогда был таким, каким его знал ты, - продолжал между тем Плавт, - разве что к моменту встречи с тобой он стал еще сильнее и опытнее.
    - Вы были друзьями? – спросил Пий, сам не зная, что он хочет услышать в ответ.
    - Нет, - медленно покачал головой черноволосый, - совсем нет. Я вообще не больно – то верю в дружбу. Но даже не принимая это в расчет, можно точно сказать, что друзьями мы не были. Но и не враждовали. У нас были ровные отношения.
    Некоторое время оба они молчали. Метел вспоминал учителя, его голос, глаза, манеру говорить, которую сам он давно перенял для себя и старался сохранять в своей памяти, и ему на мгновение показалось, что попросту невозможно представить себе, что этого человека больше не существует. В этот миг Пий был почти уверен, что Эсхин должен где – то существовать, просто где – то очень далеко отсюда. Если бы он вдруг узнал, что его учитель жив и с ним все в порядке, но они никогда больше не увидятся, Метел был бы безгранично, неописуемо счастлив.
    - Глядя на твой горячий нрав, - прервал тишину и размышления Пия Плавт, - странно думать, что ты не попробовал отомстить за смерть Эсхина.
    - Попробовал, - неожиданно для самого себя спокойно ответил Метел, подняв глаза на своего собеседника. Только сейчас он обратил внимание, что боль в руке стала значительно слабее, - но безуспешно.
    - Да ну? – чуть недоверчиво протянул Плавт, - и ты остался жив?
    - Почему ты думаешь, что это мне надо оставаться в живых? – нахмурился Пий, - это Варину предстоит попрощаться с головой.
    - Ну – ну, - хмыкнул черноволосый, - Антистия Варина не так – то легко убить. Я бы и сам это сделал с большим удовольствием…
    - Ты? – с удивлением подался вперед Метел, - ты тоже враг Варина?
    - Можно и так сказать, - ответил Плавт, глядя своему более молодому собеседнику в глаза, - по крайней мере, не друг и не добрый знакомый, уж точно.
    - Но почему ты тогда не вызовешь его на поединок и не убьешь?
    - Не все так просто, - пожал плечами черноволосый, - Варин очень сильный противник. Тебе ведь удалось испытать это на себе, как же ты, интересно, остался жив?
    - Он оставил меня в живых, - скрепя сердце, ответил Пий, - я сам не знаю, почему.
    - И долго длился ваш поединок? – Плавт поднес руку ко лбу, провел ладонью по волосам и посмотрел Метелу в глаза.
    - Совсем недолго, - признался его собеседник, - буквально пара ударов… - он не стал говорить, что напал на Варина сразу же после Перехода Силы, с него хватило и этой подробности.
    - Вот – вот, - кивнул его собеседник, - когда надо, Варин действует быстро и без этих его ужимок, - последние слова он произнес с отвращением. Уловив эту интонацию в его голосе, Пий вдруг почувствовал, что испытывает к хозяину своей темницы нечто вроде солидарности.
    - Я все равно доберусь до него, - уверенно сказал он.
    - Сомневаюсь, что ты сможешь причинить ему хоть какой – то вред, - покачал головой Плавт, - однако вернемся к началу нашей беседы. Скажи – ка, в последнее время с тобой не происходило ничего странного?

    Была глубокая ночь, когда Марк Сур почувствовал приближение Зова караулящего снаружи Элефонора и проснулся. Спустя несколько мгновений Старший заглянул в подвал и сделал ему и также проснувшемуся Сульпицию знак рукой. Служители медленно и бесшумно, чтобы не потревожить сон Авиуда и Терма, встали со своих мест и поднялись наверх.

- Возможно, они не спят, - высказал свои опасения Котта, оглядываясь по сторонам и присаживаясь у наиболее отдаленной от входа в их убежище полуразрушенной стены.
    - Возможно, - кивнул Элефонор, - но отсюда они нас не услышат. Да мы и не будем долго засиживаться.
    Все трое некоторое время сидели молча. Сур знал, что старшие товарищи чувствовали то же, что чувствует он сейчас: Силу двоих других, надежность, крепость связывавших их уз. Элефонор, Сульпиций и он через многое прошли вместе будучи Служителями Великого, и, хотя мало когда вспоминали вслух свои приключения, каждый из них никогда не забывал, что они значили друг для друга и для их общего дела.
    - Итак, - прервал тишину спокойный и красивый голос Элефонора, - мы попали в довольно затруднительное положение, не буду скрывать. У нас есть несколько сложностей. Первая это То, что нас преследует. Вторая это возможный интерес к грядущему Пророчеству со стороны других Бессмертных. Третье это определение времени и места самого Пророчества. Если у вас есть вопросы, спрашивайте.
    Сульпиций и Марк переглянулись в темноте, и первый спросил:
    - Что Это такое, Элефонор? Ты старше меня и знаешь больше, но и я пожил немало, однако никогда не встречал упоминания об этом загадочном Существе, которое неожиданно встало у нас на пути. С чем связано Его появление, уж не с важностью ли грядущего Пророчества об имени Последнего?
    - Я думаю, что именно с ним, - в лучах выглянувшей Луны волосы Старшего отливали серебром, - относительно же того, что Это такое, у меня возникают различные догадки. Когда – то давным давно, задолго до твоего, Марк, появления на свет, и даже задолго до того, как я стал Служителем, я слышал легенду о странном Существе, имеющем облик Бессмертного. Что оно представляет собой, какова его цель, в той легенде не говорилось. Однако из нее следовало, что существует Нечто, появляющееся и исчезающее в разных местах и ведущее себя по – разному в, казалось бы, одинаковых обстоятельствах. Оно могло быть вполне безобидно, не тронуть встретившегося ему Бессмертного, а на другого могло напасть и уничтожить.
    - Тебе известны случаи, когда Оно кого – то убивало? А как Оно это делало? – спросил Марк.
    - Известны, - кивнул Старший, - другое дело, что оба те случая произошли более тысячи лет назад. Однако в последнюю тысячу лет я ничего и не слышал об этом Существе, вполне возможно, оно жило и убивало Бессмертных где – то в другом месте.
    - А оно убивает только Бессмертных? – Сульпиций внимательно огляделся и опустил голову на руки, лежащие на коленях.
    - Насколько я знаю, да, - ответил Элефонор, - видимо, Его привлекает Сила. Главный признак, отличающий Его от простого Бессмертного – это странный Зов. Его Зов приобретает необычный, очень трудноописуемый оттенок только тогда, когда Оно опасно. В остальных же случаях это Зов как у простого Бессмертного, и выглядит Оно как обычный, ничем не примечательный Бессмертный.
    - А в чем именно странность этого Зова? – Сур поежился от ночной прохлады.
    - Это трудно описать. Сам я чувствовал Его только однажды, и то мельком, - брови Элефонора были сосредоточенно сдвинуты, красивое лицо задумчиво, - а в тот раз, когда я запер Его в подвале, Оно было неопасно, и Зов от Него исходил обычный.
    - Так как ты говоришь, оно убивало Бессмертных? – спросил Сульпиций.
    - Вспомни смерть Гибрилида, - ответил Элефонор. Котта некоторое время сидел, прикрыв глаза, затем открыл их и поднял к небу:
    - Как давно это было… Больше полутора тысяч лет назад… Я уж и не сразу вспомнил тот странный случай.
    - А что в нем было странного? – поинтересовался Марк, переводя взгляд с одного старшего товарища на другого.
    - Тело Гибрилида было разорвано на части, - ответил Сульпиций, вспоминая, - его уничтожил какой – то огромный зверь или оборотень, так тогда решили. Это было Оно, Элефонор? – обратился он к Старшему.
    - Да, - ответил тот, - именно Оно. Второй похожий случай произошел спустя несколько десятков лет в Ассирии. Мне рассказывал о нем один мой знакомец. Там Бессмертный был убит точно таким же способом.
    - А бороться с ним трудно? – Сур посмотрел на восток, туда, где небо чуть – чуть розовело от встающего солнца.
    - В том то и дело, что это неизвестно, - Элефонор задумчиво осмотрел свои руки, - судя по тем останкам, которые были на месте совершенных Им нападений, Оно очень сильно. Но я не могу сказать, справимся ли с Ним мы втроем.
    Сульпиций кивнул, и Марк истолковал этот скупой жест как реакцию сдержаного в своих чувствах Коты на последнюю часть фразы.
    - А как Оно выглядит? – спросил Марк после непродолжительного молчания.
    - С этим еще одна трудность, - лицо Элефонора напоминало маску, - Оно меняет внешность. Когда с ним столкнулся я несколько дней назад, Оно выглядело как простой ремесленник лет пятидесяти. Но уже сейчас Оно наверняка изменило свой облик. Это некая подвижная материя, очень причудливо меняющаяся. И как с ней бороться, я пока не представляю…
    Служители снова замолчали. Сур не припомнинал другого такого случая, когда бы Элефонор открыто признался, что пока не представляет, как противостоять грозящей им опасности.
    - Ладно, - прервал молчание Сульпиций, - поговорим лучше о том, мог ли кто – то помимо Терма стать избранным, которого посетило предупреждение о грядущем Пророчестве.
    - Этого нельзя исключать, - отозвался Элефонор, - и это может только осложнить нам выполнение нашей задачи. В ближайшие дней десять вряд ли стоит ожидать Пророчество, если исходить из календаря, - Сульпиций  и Марк кивнули, - а за это время кто – то другой, если он есть, конечно, вполне может нас найти.
    - Но для этого ему нужно знать, кто мы, и что мы здесь, - веско заметил Котта.
    - Верно, - согласился Элефонор, - будем надеяться на то, что он этого не знает. И прежде этого будем надеяться на то, что помимо Ливия никто не получал предупреждения. Но ухо все же надо держать востро.
    - Значит, нам нужно поменьше шататься по городу, - сказал Марк.
    - А лучше вообще не шататься, - подытожил Сульпиций, - а сидеть здесь и ждать – так будет лучше.

                            Глава 2. 28 июля. Рим.
    Корнелия осмотрела себя в зеркало и осталась довольна. Поверх красивой легкой туники без вшитых рукавов была надета более широкая роскошная стола из синего заморского хлопка, перехваченная в талии таким образом, чтобы выгодно подчеркивать красивую полную грудь Бессмертной. Темные волнистые волосы Корнелии – она не признавала столь популярных светлых париков – были уложены просто и в то же самое время так искусно, что подчеркивалась их природная пышность. Ланика оказала ей помощь в ходе одевания, но главная заслуга принадлежала самой Корнелии – Бессмертная знала толк в моде и в том, как нравиться мужчинам. Как раз сегодня она и должна была начать завоевание сердца Антистия Варина – Лепид устраивал очередной пир, на который был среди прочих гостей приглашен и светловолосый умник. Поправив драгоценную диадему, обрамлявшую открытый лоб, Корнелия в последний раз оглядела свое отражение и вышла из комнаты.
    Гай явно собирался превзойти сам себя – сегодняшний пир обещал стать самым пышным из данных под крышей этого гостеприимного дома за последнее время. Корнелия осторожно подошла к портьере, отделявшую коридор от пиршественной залы, и остановилась, чтобы оставаться незамеченной. Она по – прежнему чувствовала только Зов Лепида – Варин все еще не появлялся. Послушав пока еще трезвые и рассудительные голоса гостей, Бессмертная пожала плечами и вернулась в свою комнату. Она решила дождаться, когда приедет Варин, повременить еще некоторое время, пока он посидит с гостями и немного захмелеет, а уж затем появиться самой во всем своем великолепии. Осторожно, чтобы не помять складки столы, она села на скамеечку у окна, взяла в руки свиток и, прикрыв глаза, стала повторять про себя строчки из Катулла, которые выучила специально для того, чтобы своими умом и начитанностью произвести впечатление на Варина:
    - Плачь, Венера, и вы, Утехи, плачьте!
      Плачьте все, кто имеет в сердце нежность!
      Бедный птенчик погиб моей подружки,
      Бедный птенчик, любовь моей подружки.
      Милых глаз ее был он ей дороже.
      Слаще меда он был и знал хозяйку,
      Как родимую мать дочурка знает.
      Он с колен не слетал хозяйки милой.
      Для нее лишь одной чирикал сладко.
      То сюда, то туда порхал, играя.
      А теперь он идет тропой туманной
      В край ужасный, откуда нет возврата.

      Будь же проклята ты, обитель ночи,
      Орк, прекрасное все губящий жадно!
      Ты воробушка чудного похитил!
      О, злодейство! Увы! Несчастный птенчик!
      Ты виной, что от слез, соленых, горьких
      Покраснели и вспухли милой глазки…
    Ни разу не запнувшись, Корнелия с чувством удовлетворения облокотилась на спинку скамеечки и осторожно расправила столу.
    « Интересно, любит Варин поэзию?  - размышляла она, - Наверное, ярым поклонником Катулла он не является, но все же вряд ли ему не понравится, когда он услышит, как я декламирую. И, кроме того, он должен быть сражен моей красотой… Вокруг меня непременно образуется рой мужчин, и я сперва посижу с ними, буду любезничать и шутить, а потом позову и его к нам… Пусть он опешит, когда увидит, что я отношусь к нему без прежней злобы. Его обязательно обрадует такая перемена в моем отношении к нему, и он растает…»
    Бессмертная вновь оглядела себя в зеркале и ласково улыбнулась отражению. В этот миг она почувствовала приближающийся Зов. Судя по звуку шагов из коридора, Бессмертный направлялся к ее комнате. Когда он приблизился к двери, Корнелия вздохнула с облегчением – это явно был Лепид. Прежде чем постучать, он немного помялся – из чистого кокетства, так как пару дней назад уже случайно узрел Корнелию обнаженной после купания, после чего со смехом заявил ей, что она очень недурна и что если бы его все еще интересовали женщины, он бы непременно склонил ее к кровосмесительной связи. Наконец, братец перестал разыгрывать из себя смущенную невинность и кашлянул.
    - Входи, Гай, я одета, - улыбнулась Корнелия.
    - Ооо, - послышался лукавый голос Лепида, после чего он сам появился на пороге, - не передать словами, как ты огорчила меня, дорогая сестра. Я так ждал повторения того чудесного мгновения, когда увидел твою неземную красоту…
    Гай, несомненно, немного выпил, но это можно было понять только по исходящему от него запаху – пить братец умел отменно и пьянел лишь тогда, когда хотел захмелеть.
    - Если бы ты вел себя, как настоящий мужчина, дорогой мой братец, - ответила она, кокетливо поджимая губы, - я бы, вполне возможно, и подарила бы тебе такое зрелище еще разок. Но ты, увы, предпочитаешь другой путь…
    - Что поделать, - пожал плечами Лепид, - у каждого свои пристрастия. Увы, вы, женщины, слишком уж непостоянны и непоследовательны в своих прихотях. Да и что вы можете дать мужчине, кроме сиюминутного удовольствия? – и, видя, что Корнелия собирается возразить ему, он поспешно добавил, - между прочим, гости ждут тебя, моя милая сестрица. Они хотят узреть лучшую из пребывающих ныне на землях Лациума – пусть даже и облаченную в эти одежды, - в глазах – маслинах вновь промелькнула лукавинка.
    Корнелия усмехнулась: Гай явно пребывал в шутливом настроении – не иначе как среди приглашенных была пара – тройка приятных юношей.
    - Скажи гостям, что я, так и быть, скоро приду, - сказала она, подмигнув ему, - кстати, а где твой белокурый приятель Антистий?
    - Он должен прийти с минуты на минуту, - ответил Лепид, уже поворачиваясь, чтобы уйти, - только прошу тебя, будь ласкова с ним. Ну, или, по крайней мере, - добавил он, вспомнив, очевидно, сцену в атрии, - не задевай его и не обижай зря. Антистий очень славный.
    Последняя фраза была сказана совершенно бесстрастно, но Бессмертную задело, что Гай помнит о том неудачном упражнении в фехтовании.
    - Кстати, а ты не пробовал пообщаться с Антистием более тесно? – съязвила она вдогонок Лепиду. Тот обернулся, и по его спокойному в этот миг лицу Корнелия не поняла, обижен он или нет.
    - Я искренне сомневаюсь, сестра, что Антистий может испытывать к кому – либо симпатию. И поэтому, пусть даже он и согласился бы разделить со мной ложе, я бы не согласился.
    « Маленькому Гаю Лепиду хочется тепла », - фыркнула Бессмертная, глядя на покачивающуюся портьеру, скрывшую за собой изящную фигуру Бессмертного любителя мальчиков. Едва она подумала так, как уловила появление в доме еще одного Зова. Очевидно, Варин – таки появился. Глубоко вдохнув и в очередной раз посмотрев на себя в зеркало, Корнелия слегка поправила прическу и еще раз повторила про себя выученные строчки, после чего подождала еще некоторое время и не спеша двинулась по направлению к пиршественной зале. Подойдя к портьере, Бессмертная придала своему лицу загадочное и равнодушное выражение, после чего отодвинула портьеру и шагнула вперед.

В центре залы располагались придвинутые друг к другу и накрытые красивыми скатертями столы, которые ломились от оставшихся закусок и только что принесенных горячих блюд. Сидевшие за столом нарядно одетые мужчины и женщины – добрая половина их напялила на себя никчемные светлые парики – и угощались явствами, которые предложил им повар Лепида. Тут были и сваренный с финиками фламинго, и страус в сладком соусе, и лань в соусе луковом, и фаршированные мясом голубей и поросенка сони, и жареные попугаи, и сваренные в собственных перьях горлицы, и много других изысканных горячих блюд. Во главе стола восседал Гай Лепид, неподалеку от него в ленивой позе расположился по сравнению с другими гостями достаточно скромно одетый Варин. Заметив на лице белокурого привычное скучающее выражение, Корнелия хмыкнула про себя и под одобрительные возгласы и приветствия гостей прошла к своему месту и села подле Лепида, который беседовал с каким – то пожилым сенатором.
    Поприветствовав сидевших рядом с ней  ее знакомых, Бессмертная, наконец, обернулась к сидящему через два места от нее Варину и приветливо произнесла:
    - Приветствую тебя, отважный Антистий!
    Варин перевел на темноволосую красавицу ничего не выражающий взгляд голубых глаз и кивнул в ответ, однако, не зевая:
    - И ты здравствуй, прекрасная Корнелия.
    « Вот он уже и отметил мою красоту! Начало, кажется, вполне успешное…»
    - Я рада, что ты, наконец, почтил дом Гая своим присутствием, - ответом на ее слова стал едва заметный кивок, после чего белокурая голова чуть склонилась набок, а голубые глаза рассеяно скользнули по фигуре Корнелии, - мне бы хотелось извиниться за то, как мы попрощались с тобой в последний раз, - никто из присутствующих, кроме Лепида, конечно, не знал, о чем она говорит, поэтому никому и в голову не пришло, за что сейчас извиняется гордая Бессмертная, - я вовсе не хотела тебя обидеть.
    Гай сзади пробормотал что – то одобрительное, но она не расслышала, что именно – все ее внимание было обращено на Варина, и ей стоило определенных усилий скрывать то обстоятельство, что она с особым пристрастием ждет реакции белокурого наглеца на ее предложение мира.
    Варин лениво обвел взглядом окружающих, не задерживаясь ни на одном из лиц надолго, будто добиваясь тем самым, чтобы внимание всех, кто слышал слова Корнелии, обратилось на него. Когда взоры сидящих рядом устремились на него, белокурый вновь посмотрел на Корнелию и, чуть растягивая слова, сказал:
    - Да я вовсе и не обиделся, да и стоило ли обижаться? И ты меня прости, если я чем – то задел тебя в прошлый раз.
    Варин в прошлый раз, безусловно, задел Корнелию, и прощать она его вовсе не собиралась, но ему об этом знать не полагалось. Зато нельзя было не отметить, что на примирение мерзавец пошел если и не с большой охотой, то, во всяком случае, очень легко, а это не могло не радовать. Изобразив на лице сдержанное дружелюбие, Бессмертная ответила:
    - И я также не обиделась на тебя, Антистий. Я просто немного вспылила, но такое со мной иногда случается.
    - О, со мной тоже, - заявил Варин, и Корнелии показалось, что он ей подмигнул, - а иногда у меня вообще бывают приступы такой ярости, что я вовсе не могу себя сдержать.
    « Похоже, этот мерзавец шутит. Сомневаюсь я, что бывают моменты, когда он не может себя контролировать. Если уж даже после того, как ему плюют в нахальную физиономию, он умудряется выглядеть самодовольно и убеждать окружающих в том, что ему нет равных, то вряд ли что – то может заставить его показать свою ярость. Другое дело, что его наверняка можно рассердить. Но виду он все равно не подаст, хитрый лис. »
    - В самом деле? – шутливо подняла бровь Бессмертная, поудобнее устраиваясь напротив Варина и бросая взгляд на уставленный кушаньями стол, не преминув отметить, что тарелка самого белокурого наглеца почти пуста, - и как же ты преодолеваешь такие приступы ярости?
    - В самом деле, Антистий, - подхватил сосед Варина, пухлый краснолицый сенатор лет сорока с большими залысинами и вздутыми венами на шее, - расскажи, как ты справляешься с этой напастью?
    - Ну, - протянул тот, - есть несколько способов. Можно, например, отправиться погулять по Риму. Иногда во время таких прогулок можно стать свидетелем прелюбопытных сцен, - уголки красивых губ чуть поползли вверх, а глаза лукаво поспотрели на Корнелию, - ну а если не тянет выходить из дома, то можно почитать труды историков, это очень успокаивает. Или вспомнить на память несколько стихов из «Илиады», что тоже весьма пособствует успокоению. Не так ли, дорогой мой Гай? – обратился он к Лепиду, который, полуприкрыв веки, внимательно слушал приятеля.
    - Право же, «Илиаду» я для успокоения еще никогда не читал, - ответил братец, принимая бокал вина из рук обходившего стол раба, - но не премину попробовать, когда дух мой возмутится настолько, что я не смогу взять себя в руки проверенными и привычными мне способами.
    - И все же я сомневаюсь, Гай, - произнес Варин, будто немного поразмыслив, - что «Илиада» поможет тебе в твоих невзгодах. Ведь ты обычно волочишься за женским полом, а тут Гомер советник не из лучших.
    Корнелия хмыкнула такой подначке в адрес братца, а сам Лепид решил продолжить начатую своим приятелем шутку:
    - Да, Антистий, увы, я очень уж невоздержан во всем, что касается женского пола, - было видно, что сперва он едва удерживает смех, но затем Гай вошел в раж и стал говорить с серьезной миной, - иногда я просто теряю голову, когда увижу свежее женское личико… Или угадаю контуры прекрасной фигуры под туникой… Или случайно увижу эти контуры без туники… - он бросил на Корнелию едва заметный и понятный только им двоим взгляд, - и тогда будто огонь начинает гореть в моих жилах, и я чувствую, что готов отдать все свое состояние за обладание увиденным мной сокровищем. Но затем, увы, очарование рассеивается, а потом начинают проступать недостатки прелестницы, меня очаровавшей, - Лепид с сожалением опустил глаза и покачал головой, - у одной оказываются слишком короткие ноги, у другой – чересчур длинные пальцы на руках, у третьей – родинка в самом неподходящем, хи-хи, месте. И почти у всех – скверный характер, - он обвел слушателей взглядом, словно ища сочувствия, - потому – то я и считаю женский пол коварным и неблагодарным, - черные брови воинственно поползли вверх, и лицо Гая приняло прямо – таки поэтическое выражение.

    - Брось, Гай, только не вздумай рассказывать нам, что ты разочаровался в женском поле, - очевидно, Варина очень забавлял этот шутливый диалог. Лепид в ответ горестно вздохнул, а белокурый вдруг стал декламировать что – то очень знакомое:
    - Вижу, вижу, в распутную девчонку
      Ты влюбился и совестно признаться.
      Не проводишь ты ночи в одиночку.
      Молча спальня твоя вопит об этом,
      Вся в цветах и пропахшая бальзамом,
      И подушка, помятая изрядно,
      И кровати расшатанной, на ножках
      Не стоящей, скрипенье и дрожанье
      Не поможет молчать и отпираться.
      Ты таким не ходил бы утомленным,
      Если б втайне страстям не предавался.
    Корнелия хорошо запомнила, как Варин читает стихи вслух: медленно переводя взгляд с одного слушателя на другого, не сбиваясь, не спеша, практически без выражения. Однако немного привыкнув к манере белокурого умника выражаться, она догадалась, что у него веселое настроение, потому – то он и забавляется декламированием и подтруниванием над Лепидом, который, выслушав последнюю строчку, не стал сдерживать всеми силами скрываемый до этого смех и, заливаясь, откинулся назад.
    Тут глаза Варина, по – прежнему обводившие всех слушателей – а слушали его уже все гости – посмотрели в глаза Корнелии, остановились на мгновение и продолжили скользить по зале. Однако этого мига хватило Корнелии для того, чтобы понять, почему эти строчки показались ей знакомыми – это был отрывок из той же поэмы Гая Валерия Катулла, посвященной старшему брату ее супруга, Корнелию Непоту, строки из которой она выучила к сегодняшнему вечеру. Немного удивившись такому совпадению, Бессмертная решила, что самое время и ей оживить беседу стихами.
    - Но учти, Гай, - сказала она, когда веселье немного утихло, - если тебе доведется испытать настоящую любовь, то относись к ней бережно, чутко, не упусти и не оскверни это чувство. Не то придется вспоминать другие строчки из Катулла, - она сделала рукой плавный жест, улыбнулась, мельком глянула на Варина и начала цитировать:
    - Плачь, Венера, и вы, Утехи, плачьте!
      Плачьте все, кто имеет в сердце нежность!
      Бедный птенчик погиб моей подружки,
      Бедный птенчик, любовь моей подружки.
      Милых глаз ее был он ей дороже.
      Слаще меда он был и знал хозяйку,
      Как родимую мать дочурка знает…
    Слова всплывали у нее в памяти сами, она не прилагала практически никаких усилий, чтобы вспоминать, что нужно говорить дальше, сосредоточив все внимание на том, чтобы ее голос звучал чарующе и увлекал слушателей. После нескольких строк она обвела глазами окружающих ее и заметила в глазах одних восхищение, в глазах других – жажду обладания, и даже в глазах Лепида мелькнула искра интереса. Еще не глядя на Варина, она продолжала декламировать, не сбиваясь и не сомневаясь в успехе:
    - Он с колен не слетал хозяйки милой.
      Для нее лишь одной чирикал сладко.
      То сюда, то туда порхал, играя…
    Наконец, Корнелия взглянула на Варина. Она ожидала увидеть привычное непроницаемое выражение на его лице и не ошиблась. Хмыкнув про себя, она чуть перевела дыхание, и следующие слова уже готовы были сорваться с ее губ, как вдруг во взгляде обращенных на нее равнодушных голубых глах мелькнуло подобие интереса, они посмотрели на нее будто бы с вниманием, а правая светлая бровь чуть поползла вверх. Бессмертная вновь хмыкнула про себя и уже открыла рот, чтобы закончить свое поэтическое выступление, как вдруг к своему ужасу обнаружила, что забыла дальнейшие слова.
    « Проклятье! Как я могла забыть… Нужно немедленно вспомнить… »
    Она попыталась оторвать взгляд от ненавистных голубых глаз, но поняла, что если сделает это, то будет выглядеть еще смешнее. Почувствовав, что еще пара мгновений промедления, и гости Лепида поймут, что она попросту забыла, что проклятый паскудник Катулл написал дальше, Бессмертная яростно нахмурила брови, затем вспомнила, что это придает ее лицу неуместное сейчас свирепое выражение, немедленно прикрыла глаза, чтобы движение бровей выглядело как можно более невинно, открыла глаза вновь и увидела, как лицо Варина принимает обычное выражение.
    - А теперь он идет тропой туманной
      В край ужасный, откуда нет возврата…

    « Вспомнила! Дурак, тебе не сбить меня своими глупыми взглядами! »

      Будь же проклята ты, обитель ночи,
      Орк, прекрасное все губящий жадно!
      Ты воробушка чудного похитил!
      О, злодейство! Увы! Несчастный птенчик!
      Ты виной, что от слез, соленых, горьких
      Покраснели и вспухли милой глазки…
    Закончив, Корнелия победно оглядела слушателей. Раздались восторженные голоса, среди которых прозвучал и голос Лепида, воздавшего ей какую – то шутливую похвалу. Бессмертная не стала смотреть на Варина, но, улыбаясь и оглядывая сотрапезников, внимательно слушала, не скажет ли что белокурый умник.
    - Ну что же, отрадно, что члены семьи Непота отдают долг славному Катуллу и помнят некоторые его строчки, - раздался, наконец, ленивый голос, - особенно отрадно, что их помнит женская часть семейства.
    - Отчего же? – спросила Корнелия, не зная толком, как ей понимать сказанное.
    - Оттого, что у женщин, увы, не очень хорошая память, - Варин аккуратно взял с блюда теплое африканское пирожное с вином и медом, - впрочем, сейчас мы убедились, что у некоторых она очень даже хорошая. Равно как и искусство декламации, - он чуть улыбнулся совершенно искренней улыбкой, и Бессмертная с облегчением поняла, что ее замысел начал воплощаться в жизнь.

                      Глава 3. Ночь с 28 на 29 июля. Рим.
    Искар открыл глаза и медленно поднялся на своей постели. Уснуть никак не получалось, и сколько он не пытался не думать об этом, приходилось в конце концов признать, что было тому причиной. Его нового господина не было дома, а в кабинете за дверцей шкафа, которую юноша запомнил, стояла статуэтка Великого Бога его народа. Конечно, дверь кабинета могла быть заперта – этого следовало ожидать скорее всего – но пока теплилась хоть небольшая надежда, молодому человеку невероятно хотелось еще раз увидеть конную фигуру, скачущую к дереву.
    Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Искар огляделся, стараясь определить, не видит ли его кто – нибудь из его новых товарищей. Похоже, все они крепко спали. У Антистия Варина было немного рабов – по сравнению с Гаем Лепидом так и вовсе мало. Новый хозяин Искара, как тот уже успел заметить, не любил роскошь, и рабов держал лишь самых необходимых. Как понял юноша по первым дням его пребывания в этом доме, хозяина тут уважали и слушались беспрекословно. Антистий был достаточно строг, но справедлив, и если раб выполнял его приказания в точности, то всегда мог рассчитывать на хорошее к себе отношение и понимание в случае, если допускал в дальнейшем небольшие огрехи по службе. Рабов, которые не удовлетворяли требованиям Варина, тот, по словам новых товарищей Искара, попросту продавал, даже не утруждая себя наказывать их с помощью плетей и других приспособлений, и это в доме Антистия считалось худшим из всех возможных наказаний.
    Приняв решение, Искар почувствовал, как спину немного холодит от возбуждения, и медленно встал со своего места. Замерев на месте, он некоторое время обводил спящих рабов взглядом, после чего решился пошевелиться и сделал пару шагов по направлению к портьере, которая отделяла помещение рабов от коридора первого этажа дома Антистия. Остановившись, юноша снова осмотрел всю комнату и пару раз шагнул к выходу. Так, медленно и осторожно, Искар добрался до портьеры и, аккуратно отведя ее край рукой, выскользнул в коридор.
    В коридоре было темнее, чем в комнате, и молодой человек некоторое время стоял с закрытыми глазами, а потом открыл их – это всегда помогало видеть в темноте немного лучше. Для верности протянув вперед правую руку, Искар направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Дойдя до нее, юноша остановился и прислушался. Казалось, в доме все спало. Не уловив ни одного звука, он поставил ногу на первую ступень лестницы и не спеша перенес на нее свой вес. Продолжая прислушиваться к тишине, молодой человек поднялся по лестнице, босыми ногами чувствуя холод каждой преодолеваемой им мраморной ступеньки. Оказавшись наверху, он несколько смелее – на втором этаже жил только хозяин, а его сейчас дома не было – прошел к кабинету и остановился, не решаясь дотронуться до двери. Наконец, Искар глубоко вздохнул и толкнул дверь вперед. К его удивлению, она оказалась не заперта и приоткрылась, позволяя ему заглянуть внутрь кабинета. Судорожно сглотнув, юноша приоткрыл ее ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, и, оказавшись в кабинете, закрыл обратно.
    Комната была залита лунным светом, который пробивался из – за неплотно задернутых занавесей на окне. Постояв немного, оглядывая представшую перед его глазами картину, молодой человек обернулся к шкафам и почти мгновенно нашел глазами ту дверцу, за которой должна была стоять статуэтка Дарзаласа. Прошагав по освещенному лунным светом пространству кабинета, Искар оказался у шкафа, присел, открыл дверцу и тут же разглядел внутри столь притягивавшую его внимание фигуру всадника, мчащегося к дереву, вокруг которого обвился змей. Не решаясь прикоснуться к этой статуэтке, постепенно становившейся в его глазах святыней, он просто зачарованно смотрел на нее, представляя, как там, где – то далеко – далеко, по бескрайним равнинам скачут на конях в атаку мужчины его народа, стремясь быть похожими на своего Великого Бога. Ведь и он сам мог скакать среди них на лихом коне, если бы не попал в рабство и не оказался вдали от своей земли и своих родных. Он мог бы стать воином, гордостью своего отца, надеждой и опорой своей матери; у него могли быть братья и сестры, и работал бы он не на господ, а для родных ему людей, для своей семьи. Потом он встретил бы девушку, которую захотел бы взять себе в жены, и она полюбила бы его. У нее были бы черные волосы и веселые черные глаза, и их дети были бы похожи на нее.
    Едва успев подумать, что у фракийцев вряд ли есть черноволосые девушки, Искар прислушался. С первого этажа раздавались какие – то звуки. Затаив дыхание, юноша понял, что слышит голос Антистия, вероятно, разговаривавшего с привратником. Вздрогнув, молодой человек в мгновение ока закрыл дверцу шкафа, бросился к двери и только тут понял, что хозяин вполне вероятно находится рядом с лестницей и увидит, как его новый раб спускается со второго этажа, где никто из рабов практически никогда не бывал. Поняв, что попал в переплет, Искар оглянулся, отчаянно ища место, где можно было бы спрятаться и дождаться того времени, когда Варин пойдет спать. Наконец, на глаза ему попалась самая дальняя дверца все того же длинного шкафа – она была высотой в человеческий рост, и можно было надеяться, что за ней найдется место для того, чтобы он там уместился. Слыша, как кровь стучит у него в висках, юноша рванулся к дверце и потянул ручку на себя. К его ужасу, дверца оказалась заперта. Замерев на мгновение и затаив дыхание, Искар прислушался к звукам снаружи. Голос Антистия по – прежнему звучал внизу, однако не стоило рассчитывать, что хозяин задержится там надолго. Главной надеждой молодого человека было то, что Варин даже не заглянет в кабинет, а сразу уйдет в свою комнату, но этого могло и не произойти, и в этом последнем случае судьба обнаруженного в господском кабинете раба будет ужасна – Антистий, разумеется, немедленно продаст его; более того, зная, чего он боится больше всего, жестокий Варин вернет его обратно Гаю Лепиду. Вздрогнув от одной мысли об этом, Искар бросил взгляд на окно. Кабинет хозяина находился на втором этаже, и из него вполне можно было бы спрыгнуть вниз. Первым порывом юноши было поскорее открыть окно и взобраться на подоконник, но затем ему в голову пришла мысль о том, что, даже если он останется цел и невредим после прыжка вниз, окно останется открытым; более того, ему еще нужно будет незаметно для всех пробраться назад в дом снаружи. Осознав, что прыжок из окна чреват неприятностями, молодой человек в отчаянии рванул на себя дверцу шкафа, за которой хотел спрятаться, и с удивлением, переходящим в радость, обнаружил, что она вовсе не заперта, а попросту туго закрыта. Почувствовав прилив сил, Искар дернул дверцу еще раз и распахнул ее. Внутри, к его неизъяснимому облегчению, было пусто, не считая каких – то свитков, лежащих внизу. Осторожно подвинув их так, чтобы не наступить, юноша залез в шкаф и зашарил рукой по внутренней стороне дверцы в поисках ручки. Таковой там не оказалось, и он, обливаясь холодным потом и надеясь, что у него есть еще несколько мгновений, как мог, притворил дверцу, затем просунул в оставшуюся щель конец своей туники, прищемил его и потянул на себя. Дверца плотно закрылась, и Искар оказался в полной темноте. Не веря тому, что оказался внутри, он осторожно вдохнул в себя спертый воздух шкафа, медленно выдохнул и прислушался, стараясь за стуком своего сердца услышать какой – нибудь звук снаружи.       

    Некоторое время он ничего не слышал и потому вздрогнул, когда скрипнула дверь в кабинет. Раздались шаги входящего человека, после чего дверь скрипнула снова, закрываясь. Антистий – Искар рассудил, что больше это никто не мог быть – прошелся по кабинету и, видимо, остановился в какой – то его точке. Сколько ни пытался юноша услышать что– нибудь, все было тщетно. Он даже не смог ответить себе на вопрос, присел ли Варин или остался стоять. В такой полной тишине прошло некоторое время, и молодой человек почувствовал, как ноги начинают затекать. Пошевелиться он не смел, опасаясь зашелестеть свитками, лежащими внизу, и проклиная себя за то, что не утерпел и полез в кабинет хозяина. В конце концов, если уж ему так не терпелось посмотреть на статуэтку еще раз, можно было просто попросить Антистия показать ее – тот наверняка не стал бы отказывать в такой просьбе. В довершение всего Искару, как никогда кстати, захотелось чихнуть. Изо всех сил зажав себе нос пальцами, юноша зажмурился, понимая, что, чихнув, может от ужаса потерять сознание. В голове промелькнула глупая мысль, что нельзя быть таким малодушным, после чего желание чихать вдруг отступило. Вздохнув с облегчением, молодой человек вновь замер, пытаясь представить, сколько еще Варин будет сидеть или стоять без движения. Поначалу он еще размышлял об этом, а затем ему в голову пришла мысль, что гораздо более разумно будет подумать о том, кто из них первым пошевелится так, что услышит другой. Осторожно вздохнув, Искар представил, с каким удовольствием сейчас встал бы в полный рост и размял затекшие ноги, после чего ему стало совсем уж тоскливо, и он решил набраться терпения и попробовать ни о чем не думать. Спустя еще некоторое время ноги перестали ощущаться частью его тела, но юноша, стиснув зубы, продолжал сидеть тихо. В душном шкафу у него в слегка гудящей голове родилась немного больная мысль о том, что теперь дело чести дождаться сперва какого – нибудь звука от Антистия, а потом уже обнаружить свое присутствие. Едва он подумал так, как снаружи шкафа раздался голос, заставив его подпрыгнуть от неожиданности:
    - Интересно, все фракийцы такие невоздержанные, находчивые, выносливые и упертые?
    Не зная, что на такое ответить и даже забыв, как ему было страшно минуту назад, Искар продолжал молчать.
    - Ты там не задохнулся, отважный почитатель Дарзаласа? – голос Варина звучал немного насмешливо, - или тебе нравится сидеть в шкафу? Если тебе там удобно, то ты вполне можешь перебираться туда жить, это будет, по крайней мере, забавно. Я буду рассказывать, что у меня в шкафах живут рабы.
    Неожиданно для себя юноша улыбнулся подначке Варина и попробовал встать с корточек, после чего благополучно рухнул на колени прямо в шкафу.
    - Кажется, моему кабинету грозит разрушение, - Антистий подошел к дверце шкафа и слегка потянул на себя ручку, - дорогой мой, благоволи подтолкнуть дверцу изнутри, а то мне неохота напрягаться.
    Молодой человек повиновался и спустя мгновение увидел стоящего перед ним в лучах Луны, режущих привыкшие к темноте глаза, Варина.
    - Ну и как там, уютно? – поинтересовался белокурый, разглядывая Искара без особого интереса.
    - Господин… Я вовсе не виноват… То есть… - юноша вспомнил, в какой ситуации находится, и улыбку как ветром сдуло с его лица.
    - Конечно, не виноват, - с пониманием кивнул Антистий, глядя, как его раб безуспешно пытается подняться на затекшие ноги, - я в этом ни капли не сомневаюсь, - подождав несколько мгновений, он поднял бровь, - Я гляжу, тебе, и правда, понравилось в шкафу. Может, ты все же решишься покинуть свое укромное убежище?
    Это прозвучало совсем не зловеще, и в глазах Варина не было уже знакомого молодому человеку жестокого выражения, но ему отчего – то стало очень неуютно, когда он услышал эти слова. Ноги, наконец, стали его слушаться, и он сумел, неуверенно сохраняя равновесие, вылезти из шкафа.
    - Поздравляю, ты достойный раб своего бывшего хозяина, - взгляд рассеянных голубых глаз скользнул по фигуре Искара, - любезный Гай Лепид сегодня на устроенном им же пиру изрядно нагрузился вином, однако сумел уйти в свою спальню, да еще и без посторонней помощи.

Несмотря на то, что обстановка не располагала к воспоминаниям, юноша припомнил, что Лепид, и в самом деле, никогда не напивался настолько, чтобы оставаться спать за общим столом, как это делали многие его гости, - напротив, любитель мальчиков всякий раз из последних сил вставал со своего места и покидал пиршественную залу.
    - Господин… Я все объясню…
    - Не сомневаюсь, - лениво протянул Варин, - но для начала будь так добр, закрой дверцу шкафа.
    После того, как это указание было выполнено, Антистий уселся в то самое кресло, где сидел при их прошлой беседе в этом кабинете. Искару показалось, что это было невероятно давно, и он подумал о том, что тогда он был, в сущности, счастливым рабом: его хозяин позволил ему сидеть в таком же кресле, показывал статуэтку бога его народа и рассказывал про него. Увы, из – за своей собственной глупости и невоздержанности ему предстояло лишиться всего этого. Оставалось лишь надеяться, что Варин не додумается вернуть его обратно ненавистному Лепиду.
    - Ну так что ты там хотел объяснить? – поинтересовался Антистий, прикрывая зевок рукой, - я внимательно тебя слушаю.
    - Господин… - юноша попробовал придумать какое – то объяснение своему поступку, которое могло бы смягчить наказание, но посмотрел в ничего не выражающие голубые глаза и совсем сбился с мысли, - я… Просто я…
    - Очевидно, фракийцы вдобавок к прочим своим достоинствам еще и необычайно красноречивы, - если бы на лице Варина было выражение, хоть отдаленно напоминающее насмешку, молодой человек подумал бы, что хозяин над ним издевается, однако красивое лицо белокурого было бесстрастно.
    - Я… я не знаю, как так вышло… - только и сумел выдавить из себя Искар.
    - Ну что же, - подытожил Антистий, - видимо, нам придется довольствоваться столь полным и ясным объяснением произошедшего. В таком случае ступай к той дверце шкафа, которая скрывает то, что так привлекает твое внимание.
    Молодой человек нерешительно посмотрел на своего хозяина, и тот жестом указал ему в сторону дверцы, за которой стояла вожделенная статуэтка. Послушно подойдя к указанному месту, юноша вновь глянул на белокурого.
    - Достань статуэтку.
    Не веря своим ушам, Искар исполнил приказание и, повинуясь тихому равнодушному голосу, поставил статуэтку всадника на стол перед Варином, а сам встал рядом, глядя на нее во все глаза.
    - Ноги сильно затекли? – вот если бы сейчас лицо спрашивающего выразило хоть что – нибудь, если бы Антистий сделал только движение бровями, то юноша подумал бы, что тот ему сочувствует или, по крайней мере, действительно, интересуется тем, о чем спросил; но лицо белокурого напоминало маску.
    - Не очень... – соврал молодой человек, не понимая еще, как ему следует себя вести.
    - А ну – ка присядь, - скомандовал Варин. Искар попробовал присесть, но немедленно потерял равновесие и был вынужден выставить руки вперед, оказавшись на четвереньках.
    - Фракийцы же выносливы, как атланты, я и забыл. Для них отсидеть ноги так, что не можешь твердо на них стоять это всего лишь дать им немного затечь. Ладно, дорогой мой, довольно. Если ты будешь стоять, ты, чего доброго, упадешь еще разок и что – нибудь разобьешь. А некоторые вещицы тут стоят подороже тебя. Немногие, правда, но все же. Сядь.
    Юноша послушно сел на краешек кресла и потупил взгляд.
    - Кстати, - белокурый  продолжал тихо и спокойно говорить, - ты знаешь, что ты сам с точки зрения римских законов являешься ничем иным, как вещью?
    - Вещью? – переспросил удивленный юноша.
    - Ну да, вещью, - подтвердил Антистий и слегка кивнул, - всего лишь вещью. Тебя можно продать, обменять, подарить. Вот, например, твой предыдущий хозяин, добрейший Лепид, подарил тебя мне. А сам до этого тебя купил, насколько я могу предположить. Тебе это никогда не приходило в голову?
    - Нет, господин… - ответила несколько сбитая с толку вещь. Искар считал римлян высшим и лучшим народом, это подтверждалось их господством над миром; и ему, разумеется, было известно, что раба может постигнуть все перечисленное его хозяином, но все же суждение о том, что он, Искар, является вещью, было для него новым.
    - Ну вот, хотя бы теперь об этом узнаешь, - очевидно, Варин был не против поговорить со своей вещью, - более того, тебя как вещь можно классифицировать по различным признакам. Ты знаешь, что такое классификация?
    - Нет, господин…
    - Право же, фракийцам немного не хватает образованности. Классификация это, если говорить просто, разделение различных объектов на виды по определенным признакам, - голос Антистия звучал монотонно, но юноше стало интересно, и он внимательно слушал, - вот, например, дверцы шкафа. Их можно разделить на виды по такому признаку, как пролезаемость через них фракийцев. В соответствии с этой классификацией дверцы шкафов делятся на те, через которые фракийцы могут пролезть, и те, через которые фракийцы пролезть не могут. Примером первых может служить дверца, за которой ты некоторое время назад отважно сидел, - белокурый сделал небольшой перерыв и поставил статуэтку Дарзаласа поровнее, - а примером вторых – дверца, за которой стояла вот эта статуэтка. Рабов в зависимости от их поведения по ночам можно разделить на тех, кто ночью смирно спит, и тех, кто ночью бродит по дому и классифицирует отдельные уголки кабинетов своих хозяев на те, где можно спрятаться, и те, где спрятаться нельзя, - красивые губы тронула едва заметная улыбка, и еле сдерживающий смех в этой далеко не самой смешной сцене Искар широко улыбнулся, словно принимая улыбку хозяина за приглашение немного дать выход напряжению, - Я понятно объясняю?
    - Да, господин, - ответил юноша, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть.
    - Еще рабов можно в зависимости от наличия такого качества, как понятливость, разделить на понятливых, не очень понятливых и совсем не понятливых, или попросту туповатых. Могу дать тебе совет: постарайся быть понятливым рабом.
    - Я… я буду понятливым рабом, господин… - мысли в голове Искара путались, он так и не мог понять, к чему Антистий говорит все это.
    - Ну – ну, посмотрим, - кивнул хозяин. Юноша некоторое время молчал, пытаясь привыкнуть к такой манере разговора, как вдруг осознал, что сказал сейчас Варин. Сказанное белокурым означало то, что он собирается посмотреть, каким рабом будет он, Искар. Поняв, что остается у своего нынешнего хозяина, молодой человек чуть было не упал перед ним на колени от счастья.
    - Ну а если без шуток, - голос Антистия зазвучал снова, - то рекомендую запомнить те классификации вещей, которые я тебе сейчас назову. Для тебя это будет полезно. Так, по способности вещи сохранять при разделении свое прежнее хозяйственное назначение выделяют вещи делимые и неделимые. Делимые вещи суть те, которые такое назначение при разделении сохраняют. Например, сыр. Его назначение – быть съеденным. И если я возьму и разделю большой кусок сыра на два куска, то каждый из этих кусков я все равно смогу съесть. Неделимые же вещи суть те, которые при разделении утрачивают свое прежнее назначение. Напрмер, ты. Твое назначение как вещи – служить хозяину. А если тебя разделить на сколько – нибудь равноразмерные части – напополам, скажем – ты будешь не очень – то полезен. Это первая классификация вещей, - Варин замолчал, будто переводя дух, и обвел взором залитый лунным светом кабинет, - Далее, вещи можно делить по степени их связи с землей, то есть по тому, может ли вещь выполнять свое хозяйственное назначение в отрыве от земли. В соответствии с этой классификацией выделяют вещи движимые и недвижимые. Недвижимые вещи суть те, что не могут выполнять свое хозяйственное назначение без связи с землей. Это, например, различные строения. Движимые же вещи могут выполнять такое назначение без связи с землей, в отрыве от нее. Это, например, ты. Видишь, ты неделимая движимая вещь. Ну – ка, повтори.
    - Я неделимая движимая вещь, - послушно повторил Искар.
    - Так оно и есть. Ну а теперь повтори все то, что я сказал про эти две классификации, желательно слово в слово…

                        Глава 4. 30 июля. Рим.

    - Надеюсь, он сумеет остаться незамеченным, - проговорил Ливий, глядя вслед удаляющемуся в сторону обитаемой части города Сульпиция.
    - Должен суметь, - кивнул Элефонор. Старший Служитель сидел на корточках, прислонившись спиной к полуразвалившейся стене и щурил глаза на солнце, - по крайней мере, еда и вода нам все равно нужны, а рынок не так уж далеко. Ему должно сильно не повезти, чтобы оказаться замеченным кем – нибудь из Бессмертных. Причем не просто кем – нибудь, а именно тем, кто тоже ждет Пророчества о Последнем. И все это при условии того, что еще один такой Бессмертный есть.
    - А этот Бессмертный, если он, конечно, есть, точно не знает то место в Риме, которое ты пока от меня скрываешь, где Вы обычно служите Великому? – поинтересовался Терм. Он, конечно, не обижался на то, что ему пока не сообщалось о метонахождении святилища, но любопытство брало свое.
    - Мы не служим Великому в этом месте, - мягко поправил его пепельноволосый, - Великий не требует формального служения – обрядов, постов и прочего. Обряды и запреты придуманы людьми, которые от лица придуманных ими же богов требуют соблюдения этих формальностей. Наше служение Великому заключается в том, что мы из раза в раз доказываем, что именно он истинный бог.
    Марк Сур и Авиуд играли в шахматы внизу, и Ливий решил воспользоваться уединением с Элефонором и удобной канвой разговора, чтобы задать интересовавший его вопрос:
    - Скажи, Элефонор, почему в поединке с Вашей стороны участвуют трое? Ведь таким образом вы всегда будете доказывать истинность Великого. Никто не сможет отрубить головы троим Бессмертным, сражаясь против них одновременно. Даже если противник будет настолько силен, что сумеет лишить головы одного из вас, у него останется буквально несколько мгновений до Перехода Силы, чтобы расправиться с остальными двумя, а это невозможно…
    - Я понял, куда ты ведешь, - кивнул Старший, - на твой взгляд, более справедливым и честным было бы, если бы мы доказывали единственную истинность Великого в поединке один на один.
    - Это выглядело бы более честно… и… и более убедительно, - развел руками Терм.
    - Так кажется лишь на первый взгляд, - Элефонора, похоже, ни капли не задели эти слова Ливия, голос пепельноволосого звучал мягко и спокойно, - я постараюсь объяснить тебе, почему ты неправ.
    Видишь ли, если бы Поединки Веры проходили один на один, то они бы мало отличались от обычных поединков между Бессмертными. Конечно, на Поединках Веры обязательно присутствуют свидетели, но, тем не менее, можно легко представить себе, что какой – нибудь не очень честный Бессмертный вызовет одного из Служителей на обычный поединок, победит его, а затем будет рассказывать, что это был Поединок Веры. И при большом желании найдет еще и свидетелей, которые это подтвердят. Согласись, тогда наша вера незаслуженно упадет в глазах других Бессмертных.
    Поединки Веры никогда не проходят по нашему вызову. Они всегда случаются тогда, когда другой Бессмертный бросает вызов нам. Ничто и никто не заставляет его сделать это, кроме уверенности в своих силах и помощи своего бога. Получив вызов, мы всегда предлагаем ему отказаться. Если он упорствует, то ищутся свидетели и обговаривается место и время Поединка Веры. Перед началом этого Поединка мы вновь спрашиваем его, не желает ли он отказаться. Если он и здесь настаивает на своем, Поединок начинается. Во время него наш противник может в любой миг отказаться от его продолжения и признать верховенство нашего бога, и тогда Поединок немедленно завершится, а он останется в живых.
    Видишь ли, Ливий, люди, которые верят в других богов, почти всегда непоколебимо уверены во всемогуществе своего божества. Они странным и необъяснимым образом уверены также в том, что их бог всегда поддержит их и поможет им – выходит, они убеждены в своей непогрешимости и избранности. У нас такая слепая самовлюбленная вера вызывает недоумение и улыбку. Мы не просим у Великого помощи перед Поединком Веры. Мы служим Ему тем, что побеждаем на этих Поединках.
    «В словах Элефонора есть определенная логика, - отметил про себя Ливий, - нельзя не признать, что такие правила проведения Поединков веры не оставляют возможности для нечестной игры со стороны других Бессмертных. Только все же думается мне, что это достигается за счет допущения и возведения в правило определенной нечестности со стороны самих Служителей. Впрочем, если их будущий противник сам делает свой выбор, то их вряд ли можно в чем – то винить.»
    - Пожалуй, с тобой можно согласиться, - решил не спорить Терм, - скажи, а много находится безумцев, которые решаются бросить вам вызов?
    - Безумцев, - повторил Элефонор, мягко улыбнувшись, - безумцев всегда хватает. В среднем где-то раз в семьдесят с небольшим лет нам приходится выходить на Поединки Веры. Хотя в последнее время они случаются все реже.
    - Все меньше Бессмертных верят в богов? – спросил Ливий то, что знал и так.
    - Все меньше людей верят в богов, - поправил его Старший, - и Бессмертных в том числе. И это было вполне предсказуемо давным-давно.
    - Ты так думаешь? – поднял глаза Терм.
    - Уверен, - кивнул пепельноволосый, - посуди по себе. Когда ты перестал верить в богов? Только не пытайся сейчас сказать мне, что ты исправно почитаешь Юпитера и весь сонм, - на властном красивом лице промелькнула улыбка.
    - Даже не помню, - задумчиво произнес Ливий, - пожалуй, окончательно разуверился я после того, как мы с Эсхином познакомились с Эпикуром. Точнее, не разуверился, но пришел к выводу, что боги не имеют более никакого влияния на земные дела. Но и до этого я не припомню, чтобы вера в них играла значительную роль в моей жизни. И даже до знакомства с Эпикуром я уже мало задумывался о том, каким мое поведение здесь, на земле, может показаться богам. Наверное, я перестал об этом задумываться почти сразу после Первой Смерти.
    - Первая Смерть для многих является таким вот избавлением, - снова кивнул Элефонор, - хотя тут многое зависит от учителя молодого Бессмертного.
    - Моим учителем был Халкон. Не сказал бы, что он верил в богов, хотя определенные правила поведения у него были.
    - Я думаю, определенные правила поведения есть у каждого из нас, - Элефонор устроился поудобнее и провел руками по волосам.
    - Пожалуй, да, - согласился Терм, - хотя не стал бы я столь уверенно говорить это.
    - Отчего же? – поинтересовался Элефонор, - каждый из нас, каким бы скверным он ни был, удержится от некоторых поступков, причем именно потому, что рассудит, будто поступки эти его недостойны.
    - Ну да, - хмыкнул Ливий, - наверное, даже Антистий Варин не может совершить какую – нибудь определенную пакость. Кто знает, вдруг он никогда не решится разделить ложе с весталкой или убить собаку?
    - Кстати, думаю, Варин может считаться исключением, так что ты, возможно, и прав, - неожиданно сказал Старший.
    - Варин, правда, такое чудовище? – полюбопытствовал Терм.
    - Редкостное, - подтвердил Элефонор, - пожалуй, другого такого я не встречал. А уж я многих повидал на своем веку.
    - И он, правда, такой великолепный фехтовальщик, как говорят?
    - Как тебе сказать, - задумчиво протянул пепельноволосый, - я бы не стал говорить, что великолепный. Конечно, мечом он владеть умеет, спору нет, но есть большое число бойцов куда более искусных, чем он.
    - Тогда почему о нем идет такая слава? Почему такое большое количество Бессмертных признают его непобедимость?
    - Искусство убеждения, - ответил Старший, немного прикрыв глаза, - Варин очень уверен в себе, и он умеет убедить в своей непобедимости других. Нельзя не признать, что он очень умный и расчетливый противник, но вовсе не лучший фехтовальщик в мире. Просто-напросто несколько его громких побед в глазах некоторых подтверждают его непобедимость. В том числе и его победа над твоим другом Эсхином.
    - Да, Варин убил Эсхина, - монотонно подтвердил Ливий, не чувствуя ни печали, ни боли от давней утраты, - причем сделал это на глазах у его последнего ученика.
    - Думаю, это не самое большое его преступление. Хотя это было довольно рискованно, - Элефонор прислонился спиной к стене и заложил руки за голову, - я слышал, этот Пий горячий мальчишка. Он мог вспылить и кинуться на Варина, когда тот еще не оправился после Перехода Силы.

- Любопытно было бы взглянуть на учеников Варина, - эта мысль неожиданно пришла в голову Терму, и он высказал ее вслух, - интересно, таковые вообще существуют?
    - Существуют, а как же, - ответил Элефонор, и Ливию на мгновение почудилось, что лицо его собеседника немного помрачнело, - почти у всех Бессмертных старше трехсот есть ученики. И потом, от своих учеников, если их должным образом воспитать, можно получать много пользы, что Варин и делает.
    - О какой пользе ты говоришь? – переспросил Ливий.
    - Несколько раз Варин пользовался своими учениками для того, чтобы устранить опасных для него Бессмертных. Далеко не всегда это получалось, зачастую его ученики гибли, но иногда он таким образом добивался своей цели.
    - А Варин все же очень умен, - отметил Терм, - нужно постараться воспитать ученика так, чтобы он лез за тебя в драку с более искусным противником.
    - Имея достаточную сноровку, это не так уж и сложно сделать, - Старший задумчиво рассматривал свои ладони, - а уж Варин этим умением владеет в совершенстве.
    Беседа прервалась, и Ливий прикрыл глаза. Разговор об учениках заставил его вспомнить тех, кого воспитывал он сам .
    « Итимоней… Мой первый ученик, я знаю его без малого полтысячи лет… Мне было всего сто лет, когда я нашел его… Пожалуй, один из немногих, воспоминания о ком доставляют мне если не удовольствие, то удовлетворение.
    Крезм. Он пробыл Бессмертным всего двадцать два года. Помню, как я был убит горем, когда мне пришлось отрубить ему голову. Мальчишка тогда заставил меня страдать, хотя сейчас я бы убил его без всяких чувств. Но тогда, во время девяносто пятой Олимпиады я был еще молод, и его неблагодарность вывели меня из равновесия на долгое время.
    Был ли Долоп моим учеником? Я встретил его, пребывая в замешательстве, спустя совсем короткий срок после смерти Крезма. Он едва-едва стал Бессмертным, и я объяснил ему Правила. Конечно, можно было и не убивать его, когда он, рассердившись из – за какого – то пустяка, кинулся на меня с мечом. Но я убил, и сейчас ничуть не сожалею. Не стоит возиться с тем, кто затем может принести тебе огорчение или может начать за тобой охоту, а Долоп был из таких.
    Ганимеда я встретил в год смерти Аминты Македонского. Пожалуй, он и Итимоней – мои ученики, которыми я доволен. Забавно, эти щенки чуть было не переубивали друг друга, когда Ганимед закончил свое обучение и пустился в свое первое путешествие. Хорошо еще, что Итимоней догадался, что имеет дело с учеником своего учителя. Право, мир бы многое потерял, если бы леворукий Ганимед ушел из него так рано.
    Херсидам мог бы вырасти достойным учеником, если бы его не убил Халкон в отместку мне. Что ж, дело прошлое, с той поры мы помирились с Халконом, его самого уже нет в живых, а его Сила в конце концов перешла ко мне. Равно как и Сила Херсидама.
    А вот Трос был настоящим ублюдком. Из – за него мне пришлось драться с Тевкром и убить его, а ведь мы с Тевкром дружили больше ста пятидесяти лет и столько сделали вместе для Афин. Странно, ведь когда-то было время, когда Афины что – то значили для меня… И не просто что – то, они значили для меня почти все… А сейчас мне наплевать и на Грецию, и на Рим… Время делает людей бесстрастными. А Трос все – таки был редкостным мерзавцем, у него не было никакого чувства долга, а это очень скверно. Не прошло и года после смерти Тевкра, как этот молокосос бросил смертную девчонку, из – за которой они сцепились. Все – таки хорошо, что его прикончил Аяс.
    Были еще Ехий, Актея, но их вспоминать совсем уж не хочется… »
    Когда Ливий открыл глаза, Элефонора рядом не было – видимо, пепельноволосый посчитал разговор оконченным и спустился вниз к игрокам в шахматы. Терм взглянул на затянутое тучами небо, ощутил порыв холодного для лета ветра и вдруг почувствовал себя старым.

    Учить стихи оказалось делом более увлекательным, чем классифицировать себя в качестве вещи по различным основаниям, и Искар почти с удовольствием стоял перед хозяином навытяжку и пересказывал заученные наизусть строфы из поэмы римского поэта, которого звали Гай Валерий Катулл:

    - Эту новую маленькую книгу,
      Жесткой пемзою вытретую гладко,
      Подарю я кому? – Тебе, Корнелий!
      Ты безделки мои считал за дело
      В годы те, когда, первым среди римлян,
      Судьбы мира всего вместить решился
      В три объемистых и ученых тома.
      Получай же на память эту книжку,
      Хороша ль, худа ль. И пусть богиня
      Пережить не одно ей даст столетье.
   
    - Хорошо, - прервал его Антистий вялым жестом, - текст ты помнишь хорошо, не запинаешься. Однако тебе нужно стараться читать стихи более выразительно.
    - Более выразительно, мой господин? – не понял юноша.
    - Ну да, - ответил Варин, - с большим выражением. Это значит, что ты должен не просто прочитать по памяти стихотворение без ошибок, но своим голосом, своими жестами передать те чувства, которые испытывает герой стихотворения. Например, в прочитанных тобой строчках есть вопрос «Подарю я кому?», и эти слова ты должен произносить с вопросительным выражением, а восклицание «Тебе, Корнелий!» должно передавать чувство признательности и любви к старому другу. Понимаешь?
    - Да, господин, - кивнул Искар. Объясняя что – то, Антистий говорил понятно и просто, поэтому всегда внимательно слушавший его молодой человек понимал его слова.
    - Тогда читай дальше, но учитывай это мое замечание.

    - Милый птенчик, любовь моей подружки!
      На колени приняв, с тобой играет
      И балует она и милый пальчик
      Подставляет для яростных укусов.
      Когда так моя прелесть, жизнь, отрада
      Забавляется, бог весть как, смеется,
      Чтоб найти утешеньице в заботах,
      Чтобы страсть (знаю – страсть!) не так пылала,
      Тут и я поиграть с тобой хотел бы,
      Чтоб печаль отлегла и стихло сердце.

    - Неплохо, - кивнул белокурый, - хотя можно читать гораздо лучше. У тебя еще будет время поупражняться в чтении. А теперь иди и выполняй работу в саду.
    - Да, господин, - ответил Искар и запнулся, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь напомнить, что Антистий вчера пообещал ему после упражнений по заучиванию стихов рассказать про македонского царя Александра, о котором ему так восторженно говорила Ланика.
    - Ну и что ты стоишь? – поинтересовался Варин, рассеянно глядя будто бы на своего раба и в то же самое время как будто мимо него.
    - Господин… - Искар, наконец, решился, - господин сказал, что расскажет мне про…
    - Да – да, про Александра, - голубые глаза на мгновение скользнули по лицу Искара и снова потеряли выражение, - зайди ко мне вечером, и я, так уж и быть, расскажу тебе про этого царя. Ступай.
%

Примечание. Об Итимонее, Ганимеде и всех других учениках Ливия Терма/Теона см. тему с его биографией вот здесь http://highlander.borda.ru/?1-5-15-00000123-000-15-0. Для этого в алфавитном указателе необходимо найти имя соответствующего персонажа, напротив которого будут указаны годы биографии, которыми датируются упоминания соответствующего героя в этой биографии.
Корнелия в алфавитном указателе значится под своим первым именем Актея.     

                        Глава 5. 30 июля. Рим.

    Корнелия не сразу поняла, что проснулась, и недоверчиво открыла глаза, оглядываясь вокруг. Поняв, что она находится там же, где и засыпала – в доме Лепида – Бессмертная вздохнула и не поняла, радоваться этому или пожелать себе остаться в только что приснившемся сне.
    Ей приснилось детство, которого она совсем не помнила. Корнелия не знала точно, где она родилась, кто были ее родители, как она попала в рабство. Все это случилось уже так давно, что было решительно невозможно вспомнить эти сведения о ее жизни или разузнать у кого – то. Однако то, что ей сегодня приснилось, странным образом нашло отклик в ее памяти, и после пробуждения она была убеждена, что приснившееся когда – то произошло с ней на самом деле.
    Во сне она была еще совсем маленькой, ей вряд ли было более семи лет. Родных она в начале сна не видела, но точно знала, что они у нее есть, что она живет в своей семье, а не в рабстве. Корнелия не могла понять, где именно происходит действие сна, но запомнила, что там была теплая летняя погода. Во сне она шла через большой лес, на другом конце которого ее ждал кто – то из родных. Бессмертная плохо помнила, в какой момент погода переменилась, чаща стала все темнее, тропинка все глуше, а она сама поняла, что заблудилась. Поначалу она еще старалась найти дорогу, но затем остановилась посередине совсем заглохшей тропинки и расплакалась.
    Плакать ей пришлось недолго. Всхлипнув в очередной раз, девочка услышала хруст веток где – то в чаще и замерла от ужаса. Однако вскоре Корнелия вздохнула с облегчением – неподалеку от нее на тропинке появился не страшный лесной зверь, а человек, ведущий под узды лошадь. Человек этот был ей незнаком, и сейчас она не могла вспомнить черт его лица. Заметив ее, он махнул рукой и подошел ближе.
    - Ты заблудилась, маленькая? – спросил он ласково.
    - Да, - ответила Корнелия, стараясь не показать, что она только что плакала.
    - Скажи, куда тебе нужно?
    Она назвала какое – то место, которое сейчас вспомнить уже не могла. Видимо, место это находилось на дальней окраине леса, куда она и держала путь до того, как заблудиться.
    - Я знаю дорогу туда, не бойся, - ответил незнакомец, погладив ее по голове, - сейчас мы пойдем по этой тропинке назад, а когда выйдем на большую дорогу, я покатаю тебя на лошади.
    Девочка сразу развеселилась, взяла протянутую ей руку и пошла вслед за своим новым спутником по тропинке.
    Когда они много позже выбрались из леса и подъехали на лошади к поселению, где жила ее семья, им навстречу выбежали родители Корнелии. Сперва они с тревогой смотрели на незнакомца, но потом обрадовались возвращению дочери и пригласили ее спасителя провести у них надвигающуюся ночь, но тот отказался, сославшись на долгий путь и срочное дело. Махнув рукой на прощанье, он растаял в сгущающихся сумерках, так никогда больше и не появившись в жизни Корнелии.
    Чуть вздрогнув, Бессмертная очнулась от воспоминаний о только что приснившемся сне и отправилась умываться.

    - Другой Бессмертный, говоришь? – переспросил Марк Сульпиция, - А он тебя увидел?
    - Возможно, и увидел, но вряд ли узнал, - ответил Котта, раскладывая на столе добытую пищу, - я старался не оглядываться, чтобы ему было сложнее меня обнаружить. Но и сам я его не увидел. А когда я направился для отвода глаз в обратную от нашего убежища сторону, Зов пропал, и больше я его не чувствовал.
    - Выходит, он не проследил твой обратный путь сюда? – брови Элефонора были чуть сдвинуты, но лицо Старшего не выражало тревоги. Ливий и Авиуд, к которым Марк уже успел привыкнуть, внимательно слушали эту беседу.
    - Нет, - Сульпиций уверенно покачал головой, - он меня не выследил. Собственно, поэтому я думаю, что это было совпадение.
    - Что ж, как бы там ни было, пути сюда по – прежнему никто не знает, - заметил Элефонор.
    - А не лучше ли на всякий случай сменить это место? – спросил Терм, - Вы уверены, что его никто не знает?
    - Уверены, - чуть помедлив, ответил Сур. На его памяти их тут никто не находил, - да и потом, если мы все переместимся в другое место, пусть даже сделаем это поодиночке, мы будем сильно рисковать встретить еще кого – нибудь.
    Ливий и Авиуд не знали про Существо, поэтому они могли опасаться только встречи с другими Бессмертными, которые могут быть заинтересованы в Пророчестве. Служители же понимали опасность ухода из старого убежища гораздо более отчетливо.
    - А когда можно ждать Пророчества о Последнем? – видимо, Терма давно беспокоил этот вопрос, и он не утерпел. Сур скосил взгляд на Элефонора, подумав, что Старший вряд ли начнет посвящать Ливия в сложные особенности Календаря Служителей, а просто ограничится тем, что назовет приблизительную дату.
    - Видишь ли, Ливий, - начал объяснять Старший, усаживаясь поудобнее на одну из трех имеющихся в убежище постелей, - у нас существует особый Календарь. Это очень сложный Календарь, зачастую нам втроем приходится проводить много времени над тем, чтобы узнать когда случится следующее Пророчество или еще что – то важное. Сейчас я не буду распространяться об этом более подробно, это лишь утомит тебя и Авиуда. О твоем грядущем Пророчестве можно сказать, что оно случится не ранее, чем через шесть дней. Более точно его дату сейчас предсказать невозможно.
    - Спасибо за ответ, - поблагодарил Ливий, - признаюсь, мне уже надоело пребывать в неведении. Тогда выходит, что последующие дни нам предстоит просидеть здесь?
    - Думаю, да, - подтвердил невеселую догадку Терма Элефонор, - так будет безопаснее.
    - Что ж, действия вашего бога, в отличие от других, поддаются хотя бы какому – то предсказанию, - сказал Ливий, также садясь.
    - Что лишний раз подтверждает Его истинность, - заметил Сульпиций.
    - На богов у Ливия свой взгляд, - улыбнулся Старший, - не стоит забывать о его долгой дружбе с Эпикуром.
    - Кстати, касательно предсказания того, что те или иные боги сделают в будущем, - вступил в разговор Авиуд, который, как понял из разговора за игрой в шахматы Марк, в богов, как и Терм, не верил, - я припоминаю случай, когда человек сумел сделать весьма точное предсказание.
    - В самом деле? – поинтересовался Сур, - Думаю, нам всем будет интересно послушать о таком случае.
    - Да, Авиуд, расскажи, о чем это ты заговорил, - поддержал его Сульпиций.
    - Сдается мне, я знаю, о чем пойдет речь, но дадим Авиуду слово, - сказал Элефонор.
    - Что ж, я расскажу, - согласился Авиуд, - вы знаете, друзья мои, что по происхождению своему я являюсь евреем, и имя я ношу еврейское. Так вот, однажды я стал свидетелем странного чуда, сотворенного одним человеком от имени будто бы бога Израиля.
    - Не звали ли этого человека Илия? – уточнил Старший.
    - Да, - спокойно подтвердил Авиуд, - именно так его звали. Вижу, ты тоже знаешь эту историю.
    - Мне рассказывали о нем, - Элефонор пригладил рукой свои красивые волосы, - однако ты знаешь больше моего, ведь ты, по твоим собственным словам, видел это чудо.
    - Видел, хотя это было давно, - старый Бессмертный всегда рассказывал спокойно и с достоинством, - в те времена над Израилем царствовал Ахав. Сам же Израиль поклонялся двум богам: своему старому долготерпеливому богу и новому богу по имени Ваал.
    - Помнится, знавали мы одного почитателя Ваала, - пробормотал Сульпиций, но Марк его расслышал и вспомнил, что старшие Служители рассказывали ему о столкновении с Бессмертным жрецом Ваала.
    - В Израиле была страшная засуха, которая порождала голод и смерть людей. И тогда человек по имени Илия пришел к царю. Он сказал…
    - Он наверняка сказал, что засуха и голод постигли Израиль потому, что евреи поклоняются Ваалу? – поинтересовался Сульпиций.
    - Конечно, - подтвердил эту догадку Авиуд, улыбнувшись в белые усы, - именно это он и сказал. Ахав к тому времени отчаялся победить голод, а потому согласился собрать народ и прозвать жрецов Ваала, которых было четыреста пятьдесят человек.

    - Неплохое соотношение сил, - заметил Терм и улыбнулся, что с ним, как заметил Сур,  случалось весьма редко.
    - И в самом деле, неплохо, - последовал примеру Терма Элефонор, - вот видишь, Ливий, иногда бывают поединки не только один против троих, но и один против четырехсот пятидесяти. И даже в таком поединке можно победить.
    - Сдается мне, они не на мечах дрались, - усмехнулся Ливий.
    - Да, Илия выбрал несколько более изощренный способ, - продолжал свой рассказ Авиуд, - он предложил жрецам Ваала взять быка, заколоть его, разрубить на части и положить на жертвенник, но дрова не зажигать, а воззвать к своему богу, дабы он поджег эти дрова сам. Сам Илия обещал сделать то же самое. Жрецы Ваала приняли вызов, и им подвели быка. Я стоял в толпе совсем близко от них и слышал, как они насмехались над Илией.
    - А Илия был смертным? – поинтересовался Сульпиций.
    - Да, конечно, - ответил рассказчик, - это был простой человек.
    - Не такой уж и простой, - заметил вполголоса Элефонор.
    - Ну, - услышав слова Старшего, Авиуд поправился, - это был человек не совсем обычный, но он был смертным. Так вот, жрецы Ваала приготовили жертву, положили ее на дрова и стали взывать к своему богу. Они призывали его целый день – начали на рассвете и продолжали до того, как солнце не стало садиться.
    - Должен признать, твой народ отличается терпением, Авиуд, - отдал должное евреям Сульпиций.
    - Еще бы, - вновь улыбнулся в усы старик, - это отличает наш народ от других. Как вы уже успели догадаться, мольбы и просьбы жрецов Ваала ни к чему не привели – их жертва так и осталась несожженной.
    - Ну а жертва Илии, разумеется, тут же заполыхала? – осведомился Марк, догадываясь, каков будет конец этой истории.
    - Почти. Солнце стремилось к закату, народ устал за день и призвал Илию закончить скорее. Однако он не спешил. Ропот израильтян возрастал, признаюсь, я сам присоединился к нему, поскольку проголодался и изжарился на солнце не хуже жертвенного быка на костре. Илия же сделал жертвенник и выкопал вокруг него ров. Уже почти стемнело, когда он приказал поливать жертвенного быка, которого он возложил на жертвенник, водой.
    - Короче говоря, ему удалось дотянуть время до темноты, - присовокупил Элефонор.
    - Ты думаешь, что дело в этом? – спросил Авиуд, - Признаюсь, я сам думаю так, но с помощью чего можно поджечь насковзь мокрую жертву? После того, как он воззвал к своему богу, горела даже вода, я сам видел.
    - Вода, Авиуд, горела потому, что, сдается мне, водой она была непростой, - ответил Элефонор, - насколько я могу предположить, замысел Илии заключался в том, чтобы дождаться темноты и того, что народ устанет и ослабит внимание. Для пущей убедительности он приказал облить жертвенник водой и наполнить вырытый им ров этой самой водой, но без этого жертвенник никогда и не загорелся бы. Те, кто поливал жертвенник, наверняка были помощниками Илии.
    - Но как можно добиться того, чтобы вода горела? – спросил Терм.
    - Думаю, можно, - ответил за Элефонора Сульпиций, - более тысячи лет назад я был много восточнее Эвксинского Понта, так вот там я видел место, где вода могла гореть. Другое дело, что места там были болотистые, в Израиле во время засухи болот быть не могло, но вода, тем не менее, гореть может.
    - Тогда можно допустить, что можно заставить ее гореть и в тех условиях, которые не благоприятствуют ее произвольному горению, - ухватился за эту мысль Авиуд, - для этого нужно знать тайну, которая позволяет воде гореть в том месте, о котором рассказывал ты, Сульпиций.
    - Ну вот и какое – никакое объяснение чуду, который сотворил Илия, - улыбнулся Котта.
    - Да, - согласился Авиуд, но вдруг нахмурился, - однако это не объясняет еще кое – чего.
    - Чего именно? – уточнил Марк, которому вдруг захотелось узнать, как заставить воду гореть.
    - Того, что на следующее утро над Израилем разверзся настоящий ливень, который шел несколько дней.
    - Совпадение, - ни мгновения не сомневаясь, ответил Старший, - просто совпадение. Тебе ли не знать, Авиуд, что в жизни случаются подчас не объяснимые никакими законами совпадения.
    - Случаются, конечно, - поддержал Элефонора Ливий, - причем в жизни каждого из нас. Вот, например, у меня был друг, смертный. Одно время мы с ним весьма тесно общались, а затем мне пришла пора покинуть те края, где он жил. И вот спустя много лет мы встретились с ним прямо перед его смертью. Умирая, он просил меня позаботиться о его сыне, и я обещал ему. А когда я нашел его сына, то обнаружил, что он предБессмертный. Чем не удивительное совпадение?
    - Я и не спорю: чудо Илии вполне можно объяснить сперва расчетом, а потом простым везением, - сделал примиряющий жест Авиуд, - другое дело, что этот случай оставляет возможность верить в то, что произошло настоящее чудо. И множнство народа верит до сих пор.
    - Конечно, и это справедливо, - ответил Элефонор, - такое ведь случается далеко не каждый день.

    - Какая интересная гречанка, - подытожил Антистий, когда Искар поведал ему рассказы Ланики о царе Александре, - в отличие от фракийцев греческие рабы бережно хранят воспоминания о родной истории.
    Приходилось признать, что хозяин был прав – Ланика знала историю своего народа лучше, чем Искар, но ей наверняка повезло больше его, наверняка был кто – то, кто поведал ей все эти рассказы про царя Александра.
    - Кстати, Александр ведь и фракийцев победил, чтоб ты знал, - продолжил Варин. Белокурый лениво развалился в кресле, разглядывая стоявшего перед ним раба, - ты устал за день?
    - Немного, господин, - ответил молодой человек, хотя устал он очень сильно, но удивление от услышанного заставило его забыть об этом.
    - Что ж, памятуя о том, что на языке фракийцев значит «немного устать», дозволяю тебе сесть, - смилостивился Антистий, - рассказывать знакомым, что у меня в шкафах обитают рабы, увы, не получится, так расскажу хоть, что рабы у меня сидят в креслах наравне со мной. Приобрету славу второго Сенеки.
    Искар несмело – как и всегда в присутствии хозяина – опустился в кресло и устроился на самом краешке.
    - Да, Александр разбил фракийцев, - словно ответил на немой вопрос Искара Варин, - и сделал это без единой потери.
    Видишь ли, Александр был очень честолюбив и властен. После смерти его отца Филиппа ему хотелось удержать власть в македонском царстве в своих руках и преумножить то, что досталось ему от отца. И всю свою первую зиму на троне он заставлял свое войско упорно тренироваться, совершенствуя слаженность и поднимая боевой дух. Это было нужно ему для того, чтобы навести порядок на границах царства, покой которых нарушали племена вроде фракийцев и трабаллов.
    Когда Александр подошел к перевалу, на котором укрепились фракийцы, он увидел, что они усыпали все ущелье, засели за камнями и готовы стрелять по его воинам, когда они полезут вверх по горной тропе. Но это было не главной угрозой со стороны твоих соплеменников. Они вкатили на вершину тропы свои огромные повозки с тем расчетом, чтобы покатить их вниз, когда войско Александра пойдет по тропе.
    Искар прикрыл глаза и представил себе, как старались мужчины его народа, втягивая наверх тяжелые повозки, чтобы с их помощью расправиться с македонскими захватчиками.
    - Однако Александр перехитрил фракийцев. Он приказал своим солдатам подниматься по тропе вверх, а когда фракийцы будут скатывать повозки вниз, расступаться и давать им катиться дальше. В узких же местах он велел солдатам становиться на колени, прижиматься друг к другу и укрываться щитами.
    Все случилось именно так, как предполагал Александр – фракийцы покатили вниз повозки, будучи уверенными, что они посеят в строю македонцев панику и смерть, но ничего такого не произошло. Наученные Александром натренированные за зиму воины выполнили указания своего царя и остались целы и невридимы. Когда повозки фракийцев закончились, вперед мгновенно рванулся отряд македонских лучников. Фракийцы не успели опомниться, как оказались обстреляны целым градом стрел. Едва они оправились и решили сбросить отряд лучников вниз, как наверху оказался основной отряд македонцев и, укрывшись щитами и ощетинившись копьями, пошел вперед. Силы фракийцев были смяты и отброшены, они были вынуждены бежать, оставив своих женщин и детей на милость победителя.
    - И Александр убил всех пленников? – спросил Искар с замиранием сердца, готовясь к худшему.
    - Нет, конечно, зачем же убивать столько рабынь и наложниц, - заставил его вздохнуть с облегчением Антистий, - просто они сделались рабами, вот и все.
    Быть рабом не так уж и плохо – это Искар успел усвоить за свою недолгую жизнь; главное, чтобы хозяин попался хороший. Своим нынешним хозяином юноша был весьма доволен.

Давно не заглядывала ). Все же Метелл пишется с удвоенной "л", по крайней мере в оригинале ).

Эээ, в каком оригинале?:)

                      Глава 6. 31 июля. Рим.

    Корнелия оглядела присутствующих и села на то же место, которое занимала позавчера – неподалеку от Лепида. Собственно, дом Гая на сей раз посетили почти те же гости, что были тут и два дня назад: несмотря на всеобщее так называемое падение нравов, далеко не все знатные римляне испытывали приязнь к братцу и водили с ним знакомство. Лепид, конечно же, пользовался богатством своих родителей и выпавшим его на долю Бессмертием со всей пылкостью молодого беззаботного развратника – он, безусловно, понимал, что спустя еще несколько лет ему придется удалиться из Рима, поскольку отсутствие перемен в его внешности уже сейчас заставляло некоторых знакомцев Гая удивляться тому, как ему при всей беспорядочной жизни, что он ведет, удается сохранять гладкость кожи и стройную фигуру. Однако чего никто из смертных не мог заподозрить в Лепиде, так это того, что он худо – бедно умел обращаться с мечом. Конечно, он не был так искусен в обращении с оружием, как мог бы быть, если б не ленился и уделял приобретению новых навыков и оттачиванию старых больше времени, но даже с учетом этого для Бессмертного, ни разу не сражавшегося в смертельном поединке, Лепид фехтовал очень хорошо.
    Задумавшись о фехтовании, Корнелия посмотрела на Варина, сидевшего напротив нее. Белокурый умник был несколько задумчив и молчалив, сегодня он, в отличие от прошлого пира, не отпускал шутки по отношению к Лепиду и вообще вел себя значительно тише, чем тогда. Понимая, что у Варина могут быть какие – то ей совсем не ведомые причины для размышлений, Бессмертная все же на пару мгновений позволила себе допустить мысль о том, что такое поведение мерзавца связано с ней, но затем тут же отбросила эту мысль: вряд ли этого нахала можно было настолько очаровать с первого раза, чтобы он пребывал в таком состоянии из – за любовных чувств. Безусловно, Корнелия произвела на него впечатление два дня назад, но на этом останавливаться ни в коем случае не стоило, напротив, нужно было развить свой успех. Бессмертная еще раз посмотрела на Варина и, поймав его взгляд, сказала:
    - Антистий, ты так задумчив сегодня, за все время не проронил ни слова. Неужели что – то может тревожить тебя?
    Взгляды сидящих рядом гостей немедленно обратились в сторону белокурого, который продолжал сидеть, опустив голову. Наконец, поняв, что слова Корнелии обращены к нему, Варин словно нехотя поднял взгляд невыразительных голубых глаз и провел рукой по светлым волосам, после чего негромко ответил:
    - Увы, да. Меня беспокоит судьба одного юноши, попавшего под дурное влияние. Нет – нет, дорогой мой Гай, я говорю не о тебе, - улыбнулся он уголками губ Лепиду, - ты, безусловно, попал под дурное влияние, однако о тебе я ни капли не беспокоюсь – о тебе всегда найдется кому позаботиться. Однако не всем везет так, как тебе.
    - Подумать только, - воскликнула Корнелия, зная, что мужчинам нравятся фразы, подобные той, что она сейчас намеревалась сказать, - Антистий Варин способен о ком – то беспокоиться!
    - А почему бы и нет? – кажется, белокурый заглотнул приманку, голубые глаза взглянули на нее, и в них на мгновение промелькнуло живое выражение, - У меня довольно много друзей, отчего же и не позаботиться о ком – нибудь из них. И потом, о прекрансная Корнелия, - в подавляющем большинстве случаев подобное обращение говорило о преклонении перед красотой Корнелии, однако из уст Варина оно прозвучало весьма сдержанно, - заметь, я сказал, что меня беспокоит судьба одного моего знакомого юноши, а вовсе не то, что я беспокоюсь о нем самом.
    - Антистий, друг мой, - раздался голос Лепида, - все – таки ты один из самых необыкновенных людей из всех, что я знаю. Подумать только, сколько смысла ты вкладываешь в каждое сказанное тобой слово – в то время как мы, - он обвел присутствующих сперва глазами, а потом и изысканным жестом руки, - привыкли попусту сотрясать воздух, примитивно выражая свои мысли и чувства, свои пожелания и замечания первыми попавшимися на ум словами, порой лишь отдаленно передающими то, что мы в действительности хотели бы сказать. В чем разница между той фразой, что сказал ты, и той, что произнесла моя возлюбленная сестра, мы все хотим знать?
    Реплика Гая пришлась как нельзя кстати и избавила Бессмертную от необходимости задавать тот же вопрос Варину, поэтому она промолчала и лишь направила свой взгляд на полулежащего напротив нее мерзавца.
    - Дорогой мой Гай, разница есть, и она очевидна, - белокурый снова провел рукой по волосам и слегка накрутил локон вокруг пальца, - представь себе, что некогда у тебя был знакомый, в судьбе которого ты принимал участие – по твоему мнению, участие благотворное. Было ли такое твое поведение следствием долга, привязанности или попросту хорошего расположения духа – оставим этот вопрос в стороне, он не важен. Главное то, что ты принял участие в судьбе этого своего знакомого. Допустим, проходит определенное время, и ты узнаешь, что судьба твоего знакомца складывается не по тому пути, в расчете на который ты прикладывал свои усилия, а несколько в ином направлении. Ответь честно: неужели тебя будет беспокоить сам твой знакомый, его невзгоды, переживания, чувства, неприятные ощущения? Боюсь, положительный ответ на такой вопрос будет или следствием желания выглядеть лучше в глазах вопрошающего, или же попросту самообманом, - Варин сделал небольшую передышку и лениво оглядел внимательно слушавших его гостей. Корнелия отметила про себя, что когда он говорит, она волей – неволей попадает под странное, немного завораживающее воздействие его негромкого ровного голоса и начинает слушать особенно внимательно, а перед глазами почти что рисуется то, о чем Варин говорит, - Если говорить начистоту, то страдания наших близких нас не волнуют. В случаях, подобных тому, что я описал, нас может беспокоить разве что только то обстоятельство, что наши усилия, направленные на то, чтобы помочь кому – то, пропали даром, что судьба этого человека складывается вопреки нашей воле. Потому – то я и не беспокоюсь ни капли о самом этом юноше, однако судьба его меня несколько беспокоит, так как я принимал в ней некоторое участие.
    - Антистий, ты бесподобен, друг мой! – в голосе Лепида звучало неподдельное восхищение, - Ты попросту бесподобен! Я горжусь знакомстовом и дружбой с тобой!
    Корнелия с любопытством смотрела на Варина, обдумывая сказанное им. Ход его мысли был ей понятен, но она вряд ли могла с ним согласиться – за некоторых, пусть и весьма немногочисленных людей, она беспокоилась вполне искренне, и их невзгоды заставляли ее переживать их почти как свои собственные.
    «Интересно все же, сколько ему лет? – подумала Бессмертная, отведя глаза от ненавистного лица, - и сколько у него было учеников? Пожалуй, когда мы останемся вдвоем, я спрошу у него про учеников – думаю, ему есть, что рассказать.»
    Уловив за спиной Лепида какое – то движение, Корнелия взглянула туда и обнаружила, что к братцу наклонился один из его многочисленных рабов и о чем – то докладывает своему хозяину. Выслушав раба, Гай коротко кивнул ему и обратился к Варину:
    - Антистий, у фонтана на заднем дворе моего дома тебя ждет какой – то человек, который говорит, что принес важные вести.
    Корнелия успела перевести взгляд на Варина и увидела, что его лицо ни капли не изменилось, напротив, на нем проступило чувство легкого негодования на то, что нужно вставать с места и куда – то идти. Он неторопливо поднялся и, поблагодарив Лепида, вышел из зала. Подождав немного времени, Корнелия вышла следом за ним.
    Пройдя хорошо знакомым коридором, Бессмертная оказалось на террасе, выходящей к фонтану, и остановилась в тени так, чтобы по возможности слышать разговор Варина с вновь прибывшим и оставаться невидимой для них. Она чувствовала Зов Варина и понимала, что тот также ощущает ее присутствие, однако вряд ли это обстоятельство могло помешать его разговору с невысоким человеком в капюшоне, сидящим на скамье, а потому Бессмертная вся обратилась в слух.
    - Они в городе, это точно, господин, - говорил незнакомый голос из – под плаща, - где именно, я постараюсь узнать уже этой ночью.

- Что ж, хорошо, - медленно проговорил стоящий рядом со скамьей Варин, будто о чем – то размышляя. Корнелия не видела его лица, но, зная белокурого мерзавца, могла догадаться, что оно ничего не выражает, - ты неплохо поработал.
    - Я старался, господин, - в голосе незнакомца зазвучала гордость, - мы все старались.
    - Я доволен, - подытожил Варин, доставая мешочек и кладя его на скамейку рядом со своим собеседником, - надеюсь, ты еще поможешь мне.
    - Конечно, господин, - большая ладонь взяла мешочек, и он скрылся в складках плаща, - особенно если ты будешь так же щедр.
    - Буду, не беспокойся, - казалось, мысли Варина были где – то далеко отсюда, так рассеянно звучал его голос, - Ступай теперь.
    Немного разочарованная таким коротким и несодержательным разговором, Корнелия собиралась уже уйти вглубь дома, но замешкалась, и подошедший к террасе Варин заметил ее.
    - В зале несколько душно, не правда ли? – нашел он за нее объяснение ее присутствию здесь.
    - Да, я решила немного подышать воздухом, - кивнула Бессмертная и спустилась по ступенькам, - здесь лучше, чем в доме.
    Варин кивнул и молча посмотрел в сторону садящегося солнца. Некоторое время Корнелия глядела в ту же сторону, наблюдая за тем, как красный шар медленно опускается все ниже, а затем словно бы невзначай спросила:
    - Тот юноша, о судьбе которого ты беспокоишься, это один из твоих учеников?
    Казалось, ее вопрос настолько неожиданно прервал тишину, что Варин не сразу понял его суть. Наконец, он ответил:
    - Нет, конечно. Вряд ли стоит беспокоиться за судьбы своих учеников.
    - Почему ты так думаешь?
    - Потому что считаю, что ученик это прежде всего обуза, - уголками губ усмехнулся Варин, - на него уходит довольно много времени и сил, причем в большинстве случаев он никак тебя за это не отблагодарит, а в будущем чаще может и навредить. Так что после окончания обучения заботиться об учениках, равно как и об их судьбах – чрезмерная роскошь, на мой взгляд.
    - У тебя было много учеников?
    - Достаточно, чтобы понять все вышесказанное, - Варин снова усмехнулся. Сейчас он не казался наглым и самоуверенным, и Бессмертная отметила, что он мог бы быть вполне приятным собеседником, если бы между ними до того не произошло все то, что произошло.
    - Неужели у тебя не осталось дружеских отношений ни с кем из твоих бывших учеников? – немного удивилась она. Ей неожиданно показалось, что Варин – таки младше ее, и она решила во что бы то ни стало выяснить его возраст.
    - Пожалуй, нет, - ответил Варин, немного подумав, - Хотя ответ на твой вопрос зависит от того, что мы понимаем под дружбой и кого называем друзьями. Уверен, некоторые из моих учеников считают меня своим большим другом, однако я не стал бы считать их своими друзьями. Сложно считать друзьями тех, кто не сделал для тебя ничего полезного.
    - Может, ты и прав… - задумчиво проговорила Корнелия, вспоминая своих немногочисленных учеников, - сколько тебе лет, Антистий?
    Бессмертная едва успела договорить свой вопрос, как неожиданно откуда – то со стороны улицы раздался свист. Корнелия еще соображала, что бы это могло значить, а Варин уже крутанулся на месте, уворачиваясь от пущенной в него стрелы и поворачиваясь в сторону, откуда она прилетела.

    Ливий еще раз оглянулся и выступил из тени. Улица перед ними была пуста, и они с Сульпицием, не заметив за собой никакого наблюдения, быстро пересекли ее и снова скрылись в тени.
    Еще вчера он вряд ли мог представить, что покинет убежище Хранителей, да еще и с их согласия, пусть и не очень охотного, но сегодняшний полдень принес дым от пожаров, которые, судя по всему, имели место именно в той части города, где находился дом Терма. Ливий не был особенно привязан к своему римскому жилищу, однако в его кабинете хранились некоторые рукописи, которые представляли для него весьма большую ценность, а потому он сразу же заявил, что хотел бы проведать свой дом, пусть даже и не появляясь рядом с ним открыто. Расценив его пожелание как справедливое, Элефонор дождался темноты, отрядил ему в попутчики Котту и отпустил их на разведку к дому Терма.
    Впереди раздались чьи – то шаги, и Бессмертные замерли за углом обветшавшего одноэтажного здания, стараясь определить, сколько человек идет впереди и куда они направляются. Спустя несколько мгновений все стихло, и Котта кивнул Терму, показывая, что можно двигаться дальше.
    Миновав еще несколько улиц, они снова услышали впереди шаги, а затем уловили и голоса людей.
    - Мы выбрались из малообитаемой части Рима, теперь нам не удастся оставаться полностью незамеченными, - тихо сказал Терм.
    - Согласен, но особенно показываться на глаза тоже не будем, - голос Сульпиция звучал приглушенно, но бодро. Очевидно, Служитель сильно сомневался в том, что за ними могут следить.
    Оставив в соседнем переулке шумную компанию ночных гуляк, Бессмертные обогнули еще одно низкое здание и вернулись к прежнему маршруту. Вдруг впереди, за несколько домов до них, что – то шевельнулось, и Терм почувствовал Зов. Мгновенно напрягшись, он краем глаза взглянул на Котту и по его виду понял, что его спутник ничего не ощущает.
    - Смотри туда, - прошипел Ливий и указал рукой на неясную тень, качнувшуюся в том месте, откуда исходил Зов. Сульпиций бросил туда взор и прошептал:
    - Проклятье, я чувствую Зов…
    « Сульпиций почувствовал Зов, только когда я указал ему туда… И Зов очень странный… - пронеслось в голове Терма, - прямо как… прямо как тогда в лесу, перед встречей с Авиудом… Но я ничего не рассказывал Служителям про того странного Бессмертного, как объяснить Котте, что тут что – то не так…»
    - Странно… - прошептал Сульпиций, начинающий, судя по всему, понимать, что Зов Бессмертного, находящегося впереди, отличается необъяснимыми особенностями.
    Между тем тень таинственного Бессмертного промелькнула по стене здания, рядом с которым он стоял, и растворилась в переулке.
    - Что бы это ни было, оно нас заметило… - произнес Котта, и Ливий так и не понял до конца, были ли эти слова обращены к нему, или Сульпиций просто рассуждал сам с собой.
    - В любом случае, нам в другую сторону, - ответил он и свернул в очередной переулок.
    Наконец, они оказались поблизости от дома Терма, и все чаще стал явственно проступать запах дыма.
    - Похоже, пожар был неподалеку, но его уже удалось потушить, - заметил Служитель, - по крайней мере, тут людей совсем не видно, да и большое пожарище в темноте мы бы заметили издалека.
    - Надеюсь, что это так, - отозвался Терм и прибавил ходу: ему хотелось поскорее увидеть свой дом или то, что от него осталось. Свернув в последний раз, Бессмертные, к немалому облегчению Ливия, узрели дом последнего в целости и сохранности.
    - Ну вот и славно, - улыбнулся Сульпиций, - не зря ходили все же, есть приятные новости.
    - Да уж, - улыбнулся Терм и собрался уже повернуть назад, наглядевшись вдоволь на свой тихий и спокойный дом, как вдруг заметил, что окно его кабинета на втором этаже занавешено черной тканью. Это могло означать только одно: во время отсутствия хозяина у него дома побывал один из его старших учеников – Итимоней или Ганимед – и хочет предупредить учителя о чем – то чрезвычайно важном или же обратиться за помощью в каком – то сложном деле.
    - Сульпиций, - твердо сказал Ливий, - я боюсь, что мне придется зайти домой.

          Глава 7. Ночь с 31 июля на 1 августа и 1 августа. Рим.

Искар проснулся, разбуженный звуком, который вырвал его из сна и немедленно растворился в ночной тиши, став недоступным для памяти. Полежав некоторое время с открытыми глазами и прислушиваясь к мерному дыханию спящих товарищей, юноша был готов уже закрыть глаза и снова погрузиться в сон, как вдруг уловил раздающийся откуда – то звук, напоминающий звон мечей. Немного приподнявшись на своем месте и оперевшись на локти, молодой человек прислушался. Так и есть, откуда – то был слышен звон мечей. Сам Искар никогда не держал меча в руках, но он несколько раз видел, как с подобным оружием упражнялись другие, и в глубине души ему тоже хотелось однажды взять в руки клинок и научиться владеть им.
    Юноша сел на своей постели и прислушался снова. Звук исчез, ночь снова была тиха и безмолвна. Он изо всех сил напряг свой слух, чтобы уловить малейший звук в ночной тиши, и, если повезет, попробовать понять, откуда этот звук исходит.
    Наконец, спустя непродолжительное время, молодой человек снова уловил звон мечей. В первое мгновение ему показалось, что этот звук доносится откуда – то из дома, но затем он отверг эту нелепую догадку, и вспомнив об эхе, решил, что дерутся где – то на улице, неподалеку. Некоторое время неизвестные бойцы еще наносили друг другу удары, однако затем потасовка окончательно смолкла. Искар почувствовал, что ему все еще очень хочется спать, и, устроившись поудобнее на своем ложе, закрыл глаза и мгновенно уснул.

    - Ты с ума сошел! – приглушенно воскликнул Котта, - зачем тебе домой?
    - Черная ткань на окне моего кабинета, - спокойно ответил Ливий, зная, что он пойдет домой, даже если ему придется перешагнуть через тело Сульпиция, - видишь?
    - Ну и что?
    - Это знак того, что кто – то из моих учеников имеет сказать мне что – то очень важное. Я должен идти.
    - А если это ловушка? – не унимался Служитель, - откуда тебе знать?
    - Не ловушка, - покачал головой Терм, - никто из них не согласится заманивать меня в ловушку. Напротив, они хотят предупредить меня об опасности, или попросить у меня помощи.
    - Слушай, Ливий, - еще раз попробовал удержать его Сульпиций, - мы не можем так рисковать. Я не имею права отпускать тебя одного туда, где тебе может грозить опасность. И потом, в конце концов, если мчаться сломя голову к каждому своему ученику, который хочет с тобой поговорить…
    Терм не дал ему закончить.
    - У меня два ученика, Сульпиций, - с расстановкой произнес он и посмотрел своему собеседнику в глаза, - всего два. И сейчас я пойду к себе домой.
   
    Зов начал чувствоваться сразу же, как только Ливий прикрыл за собой потайную дверь, о которой помимо него знали лишь Итимоней, Ганимед и Станиен. Осторожно, чтобы не выдать своего присутствия кому – либо из слуг, поднимаясь по лестнице, Терм постепенно чувствовал все больше и больше знакомого в колебаниях ощущаемого Зова, и перед его глазами встал образ русоволосого статного человека, выглядевшего лет на дватцать семь, а в действительности имевшего за плечами более полутысячи лет. Дойдя до своего кабинета, откуда исходил Зов, Ливий придал лицу бесстрастное выражение и вошел внутрь.
    - Рад видеть тебя, - почти буднично сказал он поднявшемуся навстречу ему Итимонею. Обнявшись и оглядев друг друга с ног до головы, Бессмертные сели по разные стороны круглого столика, на котором стояли кувшин вина и блюдо с хлебом.
    - Тебя непросто застать дома, - заметил Итимоней своим звонким голосом, который сейчас по понятным причинам звучал тихо, - где ты пропадаешь?
    - Ерунда, я сейчас немного занят, - нашел, что ответить Ливий, - в Риме некоторое время открыто не появляюсь. Я и зашел только лишь потому, что увидел на окне наш условный знак.
    - Да, это я повесил черное покрывало, - кивнул Итимоней, - я в Риме не один, а с товарищем, и он сказал мне, что тут обитает, - ученик замялся, - ну, как бы ее ни звали…
    - Пусть будет Корнелия, - безразлично пожал плечами Терм.
    - Да, назовем ее так, - согласился Итимоней, - так вот, она в Риме, живет у Гая Лепида, который каким – то образом приходится ей двоюродным братом.
    - Да, я знаю, - рассеянно проговорил Ливий, однако на Итимонея не произвело видимого впечатления то обстоятельство, что новость, которую он принес в дом Терма, тому известна.
    - В таком случае, уж не ты ли устроил на нее покушение? – поинтересовался Итимоней, подмигивая учителю.
    - Вот еще, - фыркнул Терм, - если бы мне захотелось ее прикончить, я бы попросту сам срубил ей ее пустую голову, только – то и всего. И потом, покушение на нее было довольно – таки давно, и, если бы его устраивал я, то счел бы делом чести исправить свою промашку как можно быстрее.
    - Давно? – переспросил Итимоней, - возможно, я слишком долго не был в Риме, но неужели я настолько отстал от столичной жизни, по меркам которой несколько часов это давно?
    - Несколько часов? – переспросил удивленный Ливий, - об этом я ничего не слышал, расскажи – ка подробнее.
    - А рассказывать особо нечего. Это произошло в доме Гая Лепида, во время пира. Антистий Варин и Корнелия вышли на задний двор дома Лепида…
    «Неплохое начало, - подумал Терм, - Антистий Варин и Корнелия вышли на задний двор дома Лепида…»
    - И тут в них полетели стрелы со стороны улицы, после чего Корнелия скрылась в доме, а Варин кинулся догонять пустившихся бежать стрелков.
    - И как, успешно? – Терму стало интересно, чем закончилась погоня непобедимого Варина за ночными стрелками.
    - Я толком и не знаю. Мой приятель, который рассказал мне эти новости, не знает, чем закончилось это ночное приключение.
    - Что ж, любопытно, - согласился с рассказчиком Ливий, размышляя о том, до какой степени близости дошли в совместных прогулках по заднему двору дома Лепида Варин и Корнелия, - я совсем забыл спросить, как твои дела.
    - Все слава Богу, - ответил Итимоней, улыбаясь какой – то новой, незнакомой доселе Ливию улыбкой.
    - Какого Бога ты имеешь в виду? – улыбнулся в ответ Терм, немного насторожившись.
    - Господа Иисуса Христа, рабом Которого я являюсь, - отчетливо проговорил Итимоней.

    Закончив убираться в помещении, где спали рабы – ему, как самому молодому, поручили делать это каждую неделю – Искар вышел в коридор, и тут в его памяти неожиданно всплыла драка, звуки которой он слышал этой ночью. Намереваясь спросить у товарищей, неизвестно ли что – нибудь о ночных происшествиях, имевших место неподалеку от дома Антистия Варина, юноша поспешил было на улицу, однако на лестнице встретил своего хозяина. Молодой человек низко поклонился Антистию и услышал тихий насмешливый голос:
    - Ну что, мой фракийский друг, не желаешь ли ты навестить дом своего бывшего хозяина?
    Искар замер, не зная, как ему воспринимать эти слова.
    - Чего молчишь? – Варин добродушно подмигнул ему, - Я сегодня намереваюсь заглянуть к достопочтенному Гаю Лепиду в гости, отчего бы тебе не составить мне компанию?
    - Как будет угодно моему господину, - наконец, нашел, что ответить молодой человек.
    - То – то же, - кивнул хозяин, - кстати, я заметил, что в доме Лепида живет на редкость неотесанный конюх. Сдается мне, что он германец. Скажи, тебе никогда не хотелось отделать его как следует?
    - Хо… Н-нет, господин, вовсе нет, - запнувшись, ответил Искар.
    - Да брось ты, я по глазам вижу, что тебе охота выбить из него душу, - усмехнулся Антистий, - признайся честно.
    Все еще не привыкший до конца к манере своего нового хозяина общаться с рабами, юноша сумел – таки ответить:
    - Да, господин… Он часто досаждал мне… Но… но он очень сильный…

    - Брось городить ерунду, - одернул его хозяин, - пойдем – ка в атрий, а то на лестнице не очень удобно говорить о подобных предметах.
    Пройдя за Антистием в атрий, Искар остановился на пороге и посмотрел на Варина, ожидая приглашения войти. До этого он был в атрии Антистия всего один раз, когда здесь нужно было убраться, и потому чувствовал себя немного неуверенно – как и всегда в обществе своего нового хозяина.
    - Ну а теперь расскажи, почему этот германец показался тебе таким сильным? – осведомился Варин, поудобнее устраиваясь на скамейке и разглядывая Искара.
    - Он… он большой, господин… И его все боятся… - сумел выговорить юноша.
    - Ну, далеко не все, - невозмутимо проговорил Антистий, - запомни одно правило, оно тебе может здорово пригодиться по жизни: если для успеха дела тебе нужно победить кого – то, то половина твоей победы может быть достигнута тем, как ты преподносишь себя своему будущему сопернику. Ты можешь быть не самым сильным бойцом, но можешь побеждать гораздо более сильных, чем ты. Ты можешь быть не очень умным, прочитать мало стихов и исторических трудов, трудов по землеописанию, но в разговоре можешь выглядеть вдвое умнее своих куда более ученых собеседников, - хозяин, как обычно, остановился, чтобы Искар усвоил сказанное, - ты даже в шахматы – знаешь такую игру? – молодой человек кивнул, он видел пару раз, как играют в шахматы, - можешь играть весьма посредственно, но при этом обыгрывать куда более хороших игроков. Многое зависит от того, как ты себя поставишь. Понимаешь меня?
    Внимательно слушавший хозяина юноша кивнул. Варин продолжал:
    - Так вот, возвращаясь к твоему приятелю германцу. Слушай меня внимательно. Сегодня вечером ты вместе со мной отправишься в дом Лепида. Я хочу, чтобы там ты пошел пообщаться с рабами своего бывшего хозяина, поболтал с ними о чем – нибудь, рассказал, как тебе живется в новом доме. А если этот германец попробует тебя задеть или еще каким – то образом встанет на твоем пути, я хочу, чтобы ты его вздул, понятно?
    - Да, господин… - судорожно сглотнул молодой человек.
    - Учти, что это приказ, - мягче, чем обычно, проговорил Антистий, но Искар уже достаточно знал своего нового хозяина, чтобы понимать, что его указания должны выполняться беспрекословно, каким бы мягким тоном они не отдавались.
    - Но… господин… - сумел выдавить из себя юноша, видя, что Варин направляется к выходу.
    - Что? – повернул голову в его сторону Антистий.
    - Господин… Я… я не умею хорошо драться… как же я… господин…
    - Успокойся, о храбрый фракиец, - усмехнулся уголками губ хозяин, - жди здесь, я скоро приду и кое – чему научу тебя.

    «- У тебя было много учеников?
    - Достаточно, чтобы понять все вышесказанное, - Варин снова усмехнулся. Сейчас он не казался наглым и самоуверенным, и я отметила, что он мог бы быть вполне приятным собеседником, если бы между нами до того не произошло все то, что произошло.
    - Неужели у тебя не осталось дружеских отношений ни с кем из твоих бывших учеников? – немного удивилась я. Мне неожиданно показалось, что Варин – таки младше меня, и я решила во что бы то ни стало выяснить его возраст.
    - Пожалуй, нет, - ответил Варин, немного подумав, - Хотя ответ на твой вопрос зависит от того, что мы понимаем под дружбой и кого называем друзьями. Уверен, некоторые из моих учеников считают меня своим большим другом, однако я не стал бы считать их своими друзьями. Сложно считать друзьями тех, кто не сделал для тебя ничего полезного.
    Странный ответ, хотя, возможно, в чем – то он и прав… Варин явно из тех людей, встречи с которыми их бывшие ученики ждут с гораздо большим нетерпением, чем они – встречи с этими учениками. Любопытно все – таки, сколько ему лет… И куда он делся вчера вечером, ведь он так и не вернулся, и о нем ничего неизвестно… »
    Корнелия в задумчивости посмотрела в зеркало и улыбнулась своему отражению – увиденное не могло не радовать ее: так красива и привлекательна она была.
    « Странное ощущение, но я будто бы переживаю за него… Варин, безусловно, ублюдок и скотина, и я желаю ему только смерти – но именно я должна причинить ему эту смерть. Именно от моей руки этот умник должен умереть, а не от руки мерзавца, который убивает с помощью смертных. И, в конце концов, перед смертью он должен страдать, мучаться, а не умереть мгновенно, так и не успев сообразить, что произошло. Нет, Варин должен сперва прочно попасться в мои сети, сам еще не осознавая до конца, что происходит… Он должен постепенно влюбляться в меня, сознавать мое совершенство, желать меня больше всего на свете, забывать о своей маске невозмутимого подонка, думать только обо мне… Я лишу его уверенности в себе, лишу способности осознавать значение своих поступков, заставлю смотреть на меня, как на богиню, одно лишь прикосновение которой будет для него исполнением всех желаний… »
    Отбросив назад красивые волосы, Бессмертная продолжила любоваться собой.
    « Ты забудешь про свою позу непобедимого ленивца, перед которым добрая половина Бессмертных трепещет… Ты забудешь об Игре и о головах других Бессмертных, и прежде чем я отрублю тебе твою голову, ты потеряешь ее от любви, от всепоглощающей любви ко мне… Еще никто, никто и никогда не мог противиться мне, я брала любого мужчину, которого только хотела взять. И тебя я возьму, сколько бы лет тебе ни было, как бы ты ни старался показать, какой ты гордый и независимый… Ты обречен погибнуть просто потому, что встал у меня на пути, что посмел посмеяться надо мной… Ты далеко не лучший фехтовальщик, но выигрываешь за счет уверенности в себе, которая заставляет противника нервничать и ошибаться – и ты погибнешь от своего же оружия, ведь я, вполне возможно, фехтую не лучше тебя, но я смогу заставить тебя стать податливым в моих руках, податливым, как воск… И ты будешь готов сделать для меня все, что ты только можешь сделать, и даже замахнуться на большее… Ради меня ты будешь готов пойти с мечом на кого угодно, из моих рук ты с радостью примешь чашу с ядом…
    Я не хочу, чтобы ты погибал сейчас от рук каких – то наемников… Выживай, Антистий Варин, выживай и возвращайся ко мне… Именно я убью тебя… »

С удовольствием сообщаю, что первая часть "Знака Последнего" подверглась некоторым изменениям, которые воплотились во второй редакции этой части. Она доступна на дневнике автора вот здесь http://www.diary.ru/~Knya3-z/p42758608.htm

                        Глава 8. 1 августа. Рим.

    Элефонор задумчиво сдвинул брови на переносице:
    - И ты все – таки рискнул проникнуть в свой дом?
    - А почему нет? – немного обиженно отозвался Ливий, - в конце концов, это мой дом, почему бы мне туда и не «проникнуть»?
    - Как бы там ни было, - сказал Старший, бросив взгляд на Сульпиция, сидевшего за столом, - ты попал к себе домой. Ты увиделся со своим учеником?
    - Нет, - покачал головой Терм, - его там не оказалось. Более того, слуги сказали, что Ганимед уехал еще вчера утром.
    - Ганимед… - протянул Марк Сур, - Ганимед это…
    - Однорукий Ганимед, - усмехнулся Элефонор, - знаменитый однорукий Ганимед. Ты молодец, Ливий, что сумел выучить его так здорово биться левой рукой.
    - Дело не во мне, - скромно принял похвалу Терм, отмечая, что ему удается вести себя весьма непринужденно, - дело в старательности Ганимеда. Должен признать, он был не самым способным учеником в искусстве фехтования. Однако со временем путем долгих ежедневных тренировок он достиг большого совершенства. 
    - Он не оставил ничего, что бы указывало на опасность, которая тебе грозит? – поинтересовался Элефонор.
    - Оставил, - с задумчивым видом кивнул готовый к этому вопросу Терм, - оставил. Мне угрожает моя бывшая ученица. Она хочет меня убить, и она в Риме.
    - Эта угроза серьезна? – подал голос Авиуд, спускаясь в помещение снаружи.
    - Не сказал бы, - пожал плечами Терм, - по крайней мере, если она решит убить меня в честном поединке, то я должен с ней справиться. Она такая дикая кошка, что вывести ее из себя можно мгновенно, а остальное представляется достаточно простым.
    - Тогда в чем опасность? – поднял точеную бровь Элефонор, - Ты опасаешься, что твоя ученица может повести себя нечестно и попробовать завладеть твоей головой путем обмана?
    - Кто знает, - невесело усмехнулся Терм, - по крайней мере, я ее такому не учил. Другое дело, что сейчас она спуталась с Антистием Варином…
    - Спуталась? – переспросил Элефонор, отбрасывая пепельные волосы назад.
    - Их часто видят вместе, - ответил Ливий, - а зная Корнелию, можно утверждать, что она разделит ложе с любым мужчиной, какого захочет. И практически наверняка сумеет воспользоваться им.
    - Вполне возможно, что это так и есть, - кивнул головой Старший Служитель, - но зная Антистия Варина, можно утверждать, что его не интересуют женщины. Впрочем, его не интересуют простые людские чувства вообще. Варин расчетлив и жесток, и за этими его свойствами не стоит ни голос сердца, ни память о былом товариществе. Я никогда не слышал, чтобы он любил кого – нибудь, так что вряд ли Корнелия сможет что – то заполучить от него – разве что смертельный удар мечом.
    - Однако друзья есть у самых худших из нас, - заметил Терм.
    - Возможно, - согласился Элефонор, - но я никогда не слышал о друзьях Антистия Варина. Точнее, я слышал о людях, которые считали себя таковыми, однако им рано или поздно пришлось раскаяться в этой дружбе. Твой друг Эсхин, как говорят, одно время приятельствовал с ним.
    - Я ничего об этом не слышал от Эсхина, - немного удивился Ливий, - наверное, к тому времени, когда мы с ним стали друзьями, его отношения с Варином давно были закончены.
    - Это он так считал, должно быть, - покачал головой Элефонор, и пепельные волосы разметались по плечам, - Варин наверняка судил иначе. Я не знаю подробностей истории, которая предшествовала их поединку, но думаю, что Эсхин попросту отказался выполнить просьбу Антистия убить кого – то из его сильных противников, и Варин наказал его за это.
    - Я помню, ты рассказывал про то, что Варин иногда пользовался своими приятелями для того, чтобы их руками устранять своих врагов… - Терм удивился тому, как много плохого он знает о Варине, которого никогда в жизни не видел воочию.
    - Да, Варин иногда так поступает – конечно, тогда, когда он не уверен в том, что сможет справиться с врагом сам, и считает, что это вполне по силам человеку, которого он собирается заставить это сделать.
    - Но как ему это удается? – спросил Терм, - Ведь далеко не каждый Бессмертный, повзрослев, выполнит безоговорочно то, что скажет ему бывший учитель.
    - Это зависит от воспитания, - заметил Сульпиций, - можно воспитать ученика таким образом, что он пойдет за тобой в огонь и в воду, даже не задумываясь о том, действительно ли он считает правильным то, на что ты его толкаешь.
    - Именно, - согласился с товарищем Элефонор, - Варин как раз из таких учителей. Когда он берет к себе молодого Бессмертного на воспитание, он думает лишь о том, как использовать его в дальнейшем. Если ученик оправдывает его ожидания и выполняет ту задачу, для выполнения которой Варин привлекал его, то тот или теряет к нему интерес, или ищет для него новую цель. Я знаю это, так как общался с одним учеником Антистия Варина.
    - В самом деле? – заинтересовался Терм, - И как его звали?
    - Димас, - ответил Старший, - вряд ли ты знал его, он умер совсем молодым – ему не сравнялось и ста пятидесяти лет.
    - Я что – то не помню этой истории, расскажи – ка, - попросил Марк Сур, доселе молчавший.
    - Это было в 677 году, сто тридцать лет назад, - отозвался Элефонор, - я был тогда в Греции под видом простого торговца…
    Ливий про себя усмехнулся: он слабо представлял себе простого торговца с внешностью Элефонора. Впрочем, в то время у Старшего могли быть короткие волосы, и тогда его внешний вид вряд ли мого вызвать у кого – то удивление.
    - Однажды вечером, когда я возвращался на свой корабль в одиночестве и шел по узким улочкам рыбацкого городка, я почувствовал Зов. Спустя несколько мгновений дорогу мне преградил Бессмертный – на вид он был совсем юношей, ему можно было дать лет двадцать.
    «Кто ты, и что тебе нужно?» - спросил я его.
    «Меня зовут Димас, и мне нужна твоя голова» - ответил он и обнажил меч. Однако голос его звучал столь неуверенно, что я усомнился, действительно ли он хочет драться со мной. Как бы там ни было, мне пришлось достать меч и вступить с ним в поединок. Нужно отдать ему должное, фехтовальщиком он был великолепным. Единственное, что ему мешало в поединке со мной, так это странное возбуждение, чуть ли не страх, который он испытывал. При этом мне было совершенно очевидно, что чувство это внушаю ему не я, а кто – то другой. Наконец, после довольно продолжительного боя мне удалось выбить меч из его рук и тем самым закончить поединок. Его состояние заинтересовало меня, и я спросил его, что в действительности побудило его напасть на меня. Честно говоря, я не очень – то рассчитывал на правдивый ответ, однако бедняга, видимо, так настрадался, что готов был раскрыть мне душу, что он и сделал. Виной всему оказался Антистий Варин. Димас был его учеником, которого тот подобрал полторы сотни лет назад мальчишкой – сиротой и воспитал. Хотя воспитание это и было достаточно грубым и жестоким, Варин все равно заменил ему родителей, стал чем – то вроде отца. Точнее говоря, Димас относился к Варину как к отцу, а тот воспринимал его лишь как орудие в своих руках, как человека, который всем обязан ему и должен за это платить – своей преданностью, исполнительностью и, если понадобится, жизнью. Когда Димас пережил Первую Смерть, Варин стал его учителем. Однако он научил мальчика лишь двум вещам – прекрасно управляться с клинком и безоговорочно исполнять приказы своего учителя. Варин выдрессировал его, ему почти удалось превратить его в послушное орудие. Если он не был нужен своему учителю, Димас был предоставлен самому себе, жил почти нормальной для молодого Бессмертного жизнью. Однако стоило Варину забеспокоиться за свою жизнь и решить убрать кого – то из своих врагов чужими руками, как он призывал на помощь Димаса. И тот шел ему на помощь, будучи готовым на все ради своего учителя.
    - Но какой прок Варину от того, что ученик будет убивать самых сильных его врагов? – поинтересовался Терм, - Ведь Сила будет переходить к ученику, а не к нему. 
    - Во – первых, Варин тем самым избавлялся от людей, которые представляли для него опасность, - догадался Сульпиций.

    - А во – вторых, - присовокупил Элефонор, - рано или поздно он убивает таких своих учеников и тем самым за один раз получал Силу всех своих врагов, убитых таким послушным орудием в его руках.
    - Но почему его ученики так послушно шли у него на поводу? – допытывался Терм, - Ведь они могли отказаться.
    - Я сам спросил то же самое у Димаса, - кивнул Элефонор и стал рассказывать дальше, - и он ответил, что учеников, которые отказывались исполнять его волю, Варин попросту убивал. Впрочем, таких находилось не так уж много – большинство было предано Варину, как псы хозяину. Этого вполне можно добиться, если воспитывать ученика определенным образом. Да еще и вступать с ним в любовную связь, как произошло в случае с Димасом.
    - Ну наконец – то, - усмехнулся Котта, - а я – то уж думал, что мои предчувствия окажутся ложными.
    - Так Варин приказал Димасу напасть на тебя и убить? – догадался было Сур.
    - Нет, - покачал головой Элефонор, - не меня. Он приказал ему убить своего заклятого врага Цецилия Плавта. Но Димас отчего – то не сумел этого сделать. Не знаю, питал ли он к Плавту какие – то теплые чувства, что, впрочем, было бы удивительно, или же тому была иная причина. Однако, как бы там ни было, Димас не сумел напасть на Плавта, который тогда пребывал в Греции. Однако ослушаться своего учителя и любовника для него было страшным преступлением, пожалуй, самым страшным из всех, которые он мог совершить в собственных глазах. И он решил попросту погибнуть в поединке с кем – нибудь, кто первым подвернется ему под ругу. Первым подвернулся я.
    - И что ты сделал? – полюбопытствовал Сульпиций.
    - А что я мог сделать? – посмотрел на товарища Элефонор и накрутил локон на указательный палец, - Я попробовал объяснить ему, что он вовсе не обязан исполнять любые прихоти своего учителя только потому, что тот является таковым. Я сказал ему, что Бессмертный, взявший себе ученика, должен вести себя иначе, чем делал это Антистий Варин, и что Димас достаточно исполнял его прихоти и теперь может уйти. Но мальчишка боялся. И боялся он не столько того, что Варин найдет его и убьет в наказание за то, что тот ослушался его. Нет, боляся он главным образом того, что Варин узнает о его оплошности – узнает, что его приказ не был выполнен. Мерзавец настолько подчинил себе волю и разум несчастного, что тот едва ли не единственную радость находил в том, чтобы исполнять его приказания, а потом радостно смотреть ему в глаза, докладывая об исполненном.
    - Чудовище, - заметил Котта вполголоса, - просто чудовище.
    - Да, - отозвался Марк Сур, - Варин попросту мерзавец.
    - Об этом думал и я, - невесело ухмыльнулся Элефонор, - когда рубил парню голову. Об этом и о том, что буду счастлив когда – нибудь узнать, что Варин последовал за своими несчастными учениками.
    Ливий поднялся на воздух и уселся на привычное место, прислонясь к полуразрушенной стене здания, некогда стоявшего здесь.
    «К счастью, разговор сложился таким образом, что я сумел оставить свою ложь незамеченной, - подумал он с облегчением, - все – таки я умею добиваться своего, этого нельзя не признать. Но теперь нужно подумать, что мне делать дальше.
    Итимоней странным образом стал приверженцем учения человека по имени Иисус Христос, про которого я пару раз слышал. Это несколько необычно для Бессмертного с таким жизненным опытом, однако сейчас следует оставить это в стороне. Итимоней – христианин, и он вполне может оказаться тем самым человеком, который ждет Пророчества о Последнем. Недаром мы с ним говорили несколько отчужденно, я заметил это. Если эта догадка верна, то… То следует признать, что наиболее разумным было бы сказать о его приверженности новой иудейской ереси Служителям. Но если это ошибка? Вдруг Итимоней не имеет никакого отношения ко всей этой истории с Пророчествами? Он мой друг и негоже подставлять его под удар Служителей, не имея для этого веских доводов. Да и имея для этого доводы, стоит ли подставлять своего ученика…»

    - Ты, кстати, слышал такое имя – Спартак? – спросил Антистий Искара, когда они вышли из дома и направились пешком, как часто любил ходить Варин, к дому Гая Лепида.
    - Да, господин, - ответил Искар. Несмотря на неважную память на имена, он вспомнил имя раба, который стал вожаком бунта, случившегося в Риме в стародавние времена.
    - В самом деле? – усмехнулся Варин, - Это заставляет думать о тебе лучше, мой фракийский друг. Ведь Спартак был из того же племени, что и ты.
    Искар остановился, не веря тому, что только что услышал.
    - Да – да, Спартак был фракийцем, - голос Варина звучал немного громче чем обычно, так как они находились на оживленной улице и вокруг было шумно, - Ты так и собираешься стоять, как вкопанный?
    - Нет, господин, - ответил юноша и немедленно сдвинулся с места, - Просто я…
    - Я понял, ты удивился, - закончил за него Антистий. Видимо, сегодня хозяин пребывал в хорошем настроении и был непрочь поболтать со своей вещью.
    Некоторое время они молча пробивали себе дорогу сквозь разношерстную толпу, а затем Искар осмелел и спросил:
    - Господин… а Спартак… Спартак был сильным?
    Губы Варина тронула знакомая молодому человеку едва заметная усмешка:
    - Смотря что ты понимаешь под силой. Если силу духа, силу человека, способного повести за собой других к тому, что доселе казалось невозможным, то да, он был силен. И как воин он тоже был силен. Говорили, что в его последней битве, когда Спартак был убит, он сражался один против несколько сотен врагов, сомкнувшимся вокруг него кольцом и нападавших одновременно.
    - И это правда? – выдохнул потрясенный Искар, представляя себе нечеловеческую силу своего соотечественника.
    - Нет, конечно, - ответил хозяин, с легкой улыбкой наблюдая замешательство своего раба, - ни один человек не сможет справиться с таким количеством других, держа в руке меч и щит.
    - А со сколькими противниками может справиться очень сильный воин? – мечтавшему научиться владеть мечом юноше очень хотелось знать ответ на этот вопрос.
    - Видишь ли, это зависит от того, где происходит поединок, точнее говоря, побоище, - вдали показался дом Лепида, и Искару на мгновение стало не по себе - пребывание в нем он считал худшими днями в своей недолгой жизни, - Если на открытом пространстве и все участники вооружены мечами, то вряд ли один человек справится более чем с десятью противниками – при условии, конечно, что он великолепный фехтовальщик, а они - весьма посредственные. Если же наш одинокий герой находится где – нибудь в закрытом помещении, куда ведет узкий проход, то там он может продержаться против несколько большего числа людей – впрочем, и устанет он там быстрее, поскольку заварушка будет продолжаться, скорее всего, дольше, чем в первом случае. Ты что, вознамерился совершать подвиги с мечом в руках?
    - Нет, господин… - зарделся Искар, - Я ведь даже не держал меча в руках…
    - Ну, может, успеешь еще подержать, - подмигнул ему Антистий, - гляди – ка, а вот и дом твоего бывшего хозяина. Не соскучился еще по Гаю Лепиду? Ступай за мной внутрь, а потом делай все то, что я тебе сказал.
    - Ааа, вот и ты, Антистий, хи – хи, - раздался голос только что упомянутого Варином Лепида, - приветствую тебя, - появившийся в коридоре, по которому они шли, Гай Лепид протянул руки к хозяину Искара, - ни за что не догадаешься, встречу с кем я для тебя приготовил…

    Раб из дома Лепида не обманул Метела – Варин, действительно, появился у ворот дома в сопровождении одного из своих рабов. Пий расположился на достаточно большом расстоянии, так что ненавистный мерзавец не мог почувствовать его Зов. Теперь оставалось только укутаться поплотнее в плащ – по ночам на воздухе было прохладно – и терпеливо ждать, когда Варин покинет дом своего молодого приятеля.
    «Ну что ж, Антистий Варин, вот и пришло время поквитаться с тобой за смерть Эсхина. Ты убил его нечестно, воспользовавшись мгновенной потерей внимания, и сегодня тебя настигнет возмездие. Даже если с тобой будет кто – то еще, я справлюсь с вами обоими – Плавт меня многому научил, в том числе и твоим излюбленным приемам. Ты вовсе не так хорош, как кажешься, Антистий Варин, и ты знаешь это. И когда ты начнешь проигрывать, когда на твоей тунике появится первая кровь, ты почувствуешь, что совсем скоро ты умрешь… Я долго ждал этого дня, Варин, совершенствовал свое мастерство и учился владеть собой, и вот теперь готов отомстить тебе за смерть моего – и твоего тоже – учителя. Когда я приставлю к твоей шее клинок, в твоих глазах мелькнет страх, и это будет лучшее зрелище, что я видел в своей жизни. А потом я убью тебя, и ко мне перейдет твоя Сила, и я почувствую свое единение с учителем…»

                        Глава 9. 1 августа. Рим.

    Появление Юлия Марция в доме Гая Лепида было настолько неожиданным, что Корнелия до сих пор не могла привыкнуть к тому, что ее давний знакомый находится под одной крышей с ней.
    Корнелия познакомилась с Юлием около ста лет назад, и было время, когда они были весьма близки. Марций с его красивым, грустным, одухотворенным и в то же самое мужественным лицом, с вьющимися каштановыми волосами, с сильным тренированным телом, с умением поддержать в трудную минуту и размышлять на самые разные высокие темы был великолепным любовником, однако они с Корнелией давно расстались, и он остался в ее памяти одним из немногих ее возлюбленных, воспоминание о которых не вызывало у нее злости или неудовольствия после разрыва. Вместе с тем, с их любовью было покончено навеки: увидев Юлия Марция, Бессмертная удивилась и обрадовалась знакомому лицу, но не более того – ее сердце ни капли не вздрогнуло, когда она почувствовала его Зов и услышала его голос.
    Сейчас Марций казался еще более тихим и задумчивым, чем был прежде. По его устам, как и раньше, скользила знакомая Корнелии чарующая милая улыбка, однако красивые глаза не покидало выражение печали. Бессмертная слишком давно не видела своего бывшего возлюбленного, чтобы оценить, было ли это выражение всегдашним, или для грусти у Юлия имелся какой – либо веский повод.
    - Ты знаком с Гаем? – спросила Корнелия, едва они остались одни.
    - Да, - ответил Юлий своим красивым голосом, - мы познакомились несколько лет назад, когда я последний раз был в Риме.
    - Ты остановишься у него?
    - Нет, - покачал головой Марций, - я пришел только чтобы увидеться со старыми друзьями. Думаю, я не задержусь в Риме, - его взгляд совсем затуманился, и Юлий чуть слышно вздохнул, - вот и решил проведать тех, кого успею увидеть.
    - У тебя какие – то срочные дела? – полюбопытствовала Бессмертная.
    - Не то чтобы срочные, - Юлий грустно улыбнулся, - но есть одно дело, которое нужно сделать, и я думаю, что с ним не стоит затягивать.
    - А что это за дело? – Корнелия хитро улыбнулась и подмигнула Марцию в надежде, что он раскроет ей свои намерения.
    - Ты совсем не изменилась, - сказал ее собеседник, даже не пытаясь придать голосу радостное выражение, - позволь мне пока что оставить свои дела в тайне.
    Первой мыслью Корнелии было обидеться, но потом ей пришло в голову, что в таком случае Юлий никак не отреагирует и она все равно останется без ответа на свой вопрос – поэтому, чтобы не заводить разговор в тупик, Бессмертная заговорила о другом:
    - Ты приехал недавно?
    - Да, только вчера, - Марций немного оживился, - а кто из наших общих знакомых есть в городе?
    - Антистий Варин, Вибий Гирций, - начала перечислять Корнелия, - впрочем, Вибий, очевидно, куда – то уехал, поскольку я его давно не видела… И еще пара Бессмертных, о которых я только слышала, но не запомнила имен… Ты знаешь, на нас с Антистием было покушение…
    - Да, я слышал, - кивнул Марций, - в вас стреляли смертные.
    - Откуда ты узнал? – спросила Корнелия, раздасадованная тем, что не сумеет сообщить Юлию такую интересную новость.
    - Мне рассказал мой друг, с которым я приехал в Рим, Итимоней.
    - Итимоней? – недоуменно подняла брови Бессмертная, - Он твой друг?
    - Да, а почему бы ему не быть моим другом? – он посмотрел на нее и мгновенно все вспомнил, - Корнелия, Итимоней всего лишь ученик Ливия Терма, но не сам Ливий Терм. Как бы ты ни относилась к Терму, твоя ненависть не должна распространяться на его учеников. С равным успехом ты можешь сердиться на саму себя, ведь ты тоже оказалась его ученицей. Учителей не выбирают…
    - Возможно, но Итимоней не только ученик Терма, но еще и его ближайший друг, - парировала Корнелия, - к тому же, Терм уже устроил на меня покушение две недели назад, а потом провалился, как сквозь землю.
    - Терм устраивал на тебя покушение? – изумился Юлий, - С чего бы это?
    - Он боится меня и моей мести, - объяснила Бессмертная очевидное обстоятельство, - поэтому, узнав, что я приехала в Рим, решил избавиться от меня, натравив на меня целую свору смертных. А потом, когда им не удалось со мной справиться, он удрал из города. Потому – то недавнее покушение на Антистия было покушением скорее на него, чем на меня.
    - Подожди – ка, ты видела, как Терм руководил нападением смертных на тебя? Ты уверена, что это он? – брови Юлия сошлись на переносице.
    - Уверена, - не колеблясь, ответила Корнелия, - я не видела его, но больше некому нападать на меня, кроме него. Он попросту боится, что я отрублю ему голову, вот и все.
    - Подожди, Корнелия, - сказал Марций, - почему ты так уверена в своей правоте? Разве ты когда – нибудь слышала, чтобы Терм убивал других Бессмертных нечестным путем? Согласен, я знаю его хуже, чем ты, но я никогда не слышал о нем ничего подобного. Подумай, не наговариваешь ли ты на него?
    Юлий так мягко произнес последнюю фразу, что Бессмертной на мгновение вспомнился Терм, которого она любила – заботливый, пусть и строгий, умный, сильный – однако она тут же отринула подобные воспоминания и ответила Юлию:
    - Тебе легко рассуждать, на тебя не кидалось сразу десять смертных мерзавцев с мечами и факелами. А я пережила это. Так что не думай, что можешь меня образумить, ты просто не знаешь, о чем ты говоришь.
    - Может быть, и не знаю, - грустно улыбнувшись, сказал Марций. Корнелия в который раз за время их знакомства заметила, что будь на месте Юлия другой человек, который говорил бы ей те же самые слова, она давно бы уже накричала на него. Марций вызывал у нее доверие и симпатию – чувства, которые она не особенно привыкла испытывать к мужчинам, да и вообще к людям.
    - Просто, Корнелия, не стоит голословно обвинять кого – то в чем – либо. Подумай, может быть лучше стоит встретиться с Термом и поговорить с ним? Необязательно встречаться для этого один на один с ним, можно попросить кого – то пойти с тобой… И потом… Только не подумай, я не хочу тебя обидеть… Но ты уверена, что Терму есть резон опасаться тебя?
    - Что ты имеешь в виду? – щеки Бессмертной вспыхнули.
    - Не обижайся, прошу тебя… - лицо Юлия приняло такое огорченное выражение, что Корнелия умерила свой гнев, - просто я знаю, что Терм достаточно сильный фехтовальщик. А ты в последние годы жила вместе с мужем и вряд ли могла тренироваться… Извини, если я неправ…

    - Нет, Юлий, ты, возможно, прав… - Бессмертной отчего – то стало неудобно перед своим собеседником, настолько он был мил и добр, - возможно, Терму, и правда, незачем меня опасаться… Но это только возможно. Понимаешь, жизнь только одна, хотя такие, как мы с тобой, и живут долго, - она посмотрела ему в глаза, - и эта жизнь – самое дорогое, что у нас есть, ведь так?
    - У каждого есть что – то свое, что он называет самым дорогим, - опустив глаза, ответил Марций, - для тебя это жизнь, для кого – то другого что – то иное.
    - Не суть важно, я говорю о себе, - резко мотнула головой женщина, - так вот, жизнь это самое дорогое, и я не хочу ее потерять. Конечно, я не полностью уверена, что за мной охотился Терм, но вероятность этого есть.
    - Может быть, и есть, - покачал головой Юлий, - все может быть…
    - Кстати говоря, как ты смотришь на то, чтобы немного размяться с мечом в руке? – Корнелии в голову неожиданно пришла удачная мысль, - пир начнется еще не скоро, так что мы вполне можем поупражняться в атрии Гая.
    - Я не против, - улыбнулся Марций своей немного робкой улыбкой, - но, пожалуй, нам нужно спросить, что об этом думает Гай.
    - Что об этом может думать этот лентяй? – фыркнула Корнелия, - В худшем случае он составит нам компанию, а в лучшем вообще не придет.
    Корнелия проводила старого друга в атрий, зашла к себе, чтобы переодеться в просторную одежду и вернулась к Юлию, застав его рассматривающим мечи Лепида.
    - У Гая неплохие клинки, - заметил Марций.
    - Да уж, - Бессмертная пожала плечами, - вот только пользуется он ими крайне редко. Начнем, пожалуй? – она подняла свой меч.
    - Начнем, - кивнул Юлий. Его лицо сразу же стало серьезным и собранным, но назвать его жестким или неприятным Корнелия не могла.
    Марций пару раз пробно взмахнул мечом, посмотрел в глаза Корнелии и провел первую атаку. Видно было, что он всего лишь разминается, но она с трудом отвела угрозу и отпрянула в сторону, чтобы дать себе небольшую передышку.
    - Ты отлично начал, - заметила она, чтобы приободриться, - я что – то не могу припомнить, фехтовали ли мы с тобой прежде?
    - Пару раз, - ответил Марций, опуская меч, - но это вряд ли можно было назвать серьезной тренировкой.
    Корнелия решила попробовать атаковать своего противника, но быстро пожалела об этом своем начинании – Юлий легко отбил ее удары и молниеносно провел свою атаку, после которой Бессмертная едва – едва успела отскочить в сторону.
    - Здорово у тебя это получилось, - сказала Корнелия, немного задыхаясь. Сердиться на Марция она не могла, поэтому воспринимала его преимущество над собой с иронией, - где ты так выучился фехтовать?
    - У меня были хорошие учителя, - ответил Юлий без улыбки, - вот и выучился.
    - У тебя было много учителей? – поинтересовалась Бессмертная, двигаясь вокруг Марция кругом.
    - Ну, каждый противник, с которым тебе приходится фехтовать, учит тебя чему – нибудь, даже если это тренировочный поединок, - ответил Юлий, наступая и заставляя Корнелию пятиться. Она поймала себя на мысли, что дерется он далеко не в полную силу, словно опасаясь обидеть ее своим превосходством, - хотя тренировочный поединок со смертельным не сравнится – в смертельном приобретаешь гораздо больше опыта.
    - У тебя было много смертельных поединков? – Бессмертная лавировала мечом, предугадывая движения клинка своего соперника.
    - Наверное, могло быть и меньше, - загадочно ответил Марций, и лицо его отчего – то приобрело совсем безобидное выражение, - но могло быть и больше.
    - Ты не любишь поединки? – вопрос прозвучал глупо, но Корнелия была слишком занята очередной атакой Юлия – благо, та получилась слабее предыдущих, и она сумела отбиться без больших хлопот. 
    - Не очень, - Марций отступил на полшага назад, а потом снова провел атаку, еще менее опасную, - а ты разве любишь?
    - Сложно сказать, - выдохнула Бессмертная, - любой поединок это риск погибнуть.
    - И не только, - заметил Юлий, перекладывая меч из правой руки в левую, что сделало фехтование с ним довольно – таки непривычным, - это и риск убить другого.
    - Риск убить другого? – удивилась Корнелия, - Но почему ты считаешь, что это риск? Каждый отвечает за свою жизнь на поединке. В конце останется только один, не забывай.
    - Каждый волен считать так, как ему кажется верным, - эти слова Марция прозвучали так, что Корнелия не поняла, оправдывает ли он свою странную точку зрения или же предоставляет ей право думать так, как она думает.
    Едва Юлий произнес эту фразу, как Корнелия ощутила сразу два Зова. Очевидно, к дом Лепида посетил кто – то из Бессмертных, и сейчас хозяин и гость направлялись к атрию. Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге появились Лепид и Варин.
    - Ааа, вот они где, наши кровожадные друзья, хи – хи, - заметил Гай, - едва встретились, как сразу же взялись за мечи.
    - Здравствуй, Корнелия, - поздоровался Варин. Юлию он просто кивнул, никак не выказывая каких либо чувств от встречи с ним.
    - Вы знакомы? – полюбопытствовала Бессмертная у Марция.
    - В некотором роде, - ответил тот, - это мой первый учитель.

    Искар медленно прошел вдоль розовых кустов и подошел к знакомой скамейке у фонтана. Казалось, он совсем недавно бывал здесь каждый день, слушал журчание воды, опасался Гая Лепида, играл на дудочке, беседовал с Ланикой и уж никак не мог представить себе, что будет вспоминать эти дни как что – то приятное и дорогое – а сейчас ему казалось, что он уже давным – давно раб своего нынешнего хозяина и все то, что он сейчас успел вспомнить, было вовсе и не с ним.
    « Интересно, Ланика со своей госпожой еще здесь или уже уехали? Я бы очень хотел увидеться с ней… Хотя она и глупая, но она была мне настоящим другом, и если я по кому – то и скучал из здешних обитателей, так это по ней… Странно, здесь со мной не случалось почти ничего хорошего, а я вспоминаю последние дни тут с какой – то затаенной сладкой тоской в сердце… »
    Он провел рукой по волосам, огляделся и сел на скамейку.
    « Вот тут мы с ней впервые увиделись… Я умывался после тяжелой работы в жаркий день, а она хотела набрать воды. Я тогда еще рассердился на нее… Сидя тут мы беседовали, она рассказывала про царя Александра, про которого мне потом говорил хозяин… Если мы с ней еще увидимся, я расскажу ей про Спартака… »
    Искар зачерпнул рукой воду из фонтана, но не стал умываться или пить, а просто выплеснул ее обратно – ему было так томительно – хорошо, что не хотелось изменять ничего из своих ощущений.

    « А еще мы говорили тут о том, как мне спастись от Гая Лепида… И здесь же я защитил ее от Гулона… Тогда еще появился странный незнакомец в широкополой шляпе… Интересно, что это был за человек… Он явно был очень уставшим, наверное, преодолел долгий путь или не спал ночью… Он появился словно ниоткуда и говорил так странно… Он будто бы на кого – то похож, только на кого… »
    Задняя дверь дома открылась, и на пороге нежданно – негаданно появился Гулон.
    - Ага, ты и вправду тут, лентяй, - прогудел он, медленно спускаясь со ступенек и подходя к фонтану, - а я и не поверил, когда сказали, что ты пришел нас навестить. Это очень хорошо с твоей стороны, самое время переломать тебе все кости.
    - Кто еще кому переломает кости, - заметил Искар, приподнимаясь со своего места и старательно вспоминая все то, чему учил его на такой случай Антистий.
    - Я - тебе, конечно же, уж не рассчитываешь же ты на то, что к тебе снова придет на помощь твой приятель в шляпе, - осклабился германец.
    - Я и сам за себя постою, - как можно более уверенно сказал юноша, отступая за скамейку и прикидывая, сколько шагов нужно Гулону для того, чтобы оказаться рядом с ним, - а вообще – то не советую тебе пытаться драться со мной.
    - А я и не буду с тобой драться, - улыбка германца стала совсем звериной, - я тебе просто переломаю руки, так что ты никогда не возьмешь в руки свою дудку.
    - Попробуй, - улыбнулся Искар. Он старался делать все в точности так, как учил его Варин, хотя и не был уверен в успехе всего предприятия – слишком уж грозным казался ему Гулон. Насмешливая улыбка должна была, по замыслу Антистия, вывести противника Искара из себя, и молодой человек заулыбался еще паскуднее.
    - Погоди, я отучу тебя улыбаться, - рявкнул Гулон, бросаясь на него, - ты у меня получишь хорошенько, как получила твоя девчонка!
    - Что ты с ней сделал?! – выкрикнул Искар, уворачиваясь от удара германца и отскакивая в сторону, - что?!
    - Ничего особенного, - заухмылялся Гулон, - только она после этого недолго протянула и решила, что дальше жить ей незачем.
    Искар хотел было выругаться, но замолк. Внутри него закипала холодная ярость, но он заставил себя не обращать на нее внимания и просто выполнить все те приемы, которые показал ему Варин. Сейчас ему хотелось одного – убить Гулона – а сделать это можно было только оставаясь предельно собранным и хладнокровным.
    Когда Гулон снова кинулся на него, юноша изо всех сил схватился за правую руку гиганта и отвел удар от себя, после чего, успев немного испугаться, что было мочи ударил того ногой по щиколотке. Очевидно, Гулон почувствовал боль, так как скорость движения его тела мгновенно снизилась, а Искар, стремясь развить свой маленький успех, тщательно, как учил Антистий, сложил свою правую ладонь в кулак и ударил им противника по носу, после чего отступил на шаг назад. Разъяренный германец с окровавленным лицом издал рев и попытался рукой схватить Искара, но не дотянулся до своего верткого врага, который вдруг вцепился левой рукой ему в запястье и на мгновение сделал его неподвижным, а правой точно полуобхватил - полуударил средний палец Гулона, сломав его.
    - Ах ты ублюдок! – заорал германец, готовый разорвать Искара на куски, - Сучий потрох, мразь, сейчас ты сдохнешь!
    Крутанувшись на месте, он поймал отскочившего фракийца взглядом, и юноше на миг стало по – настоящему страшно. Однако мысль о смерти Ланики в мгновение ока заставило его забыть о собственном страхе, и он захотел одного – увидеть страх в глазах своего врага перед тем, как убить его.
    Гулон выхватил из – за пазухи нож и подбросил его в ладони правой, здоровой руки:
    - Ну все, сучонок, теперь ты точно сдохнешь. Я хотел просто покалечить тебя, но теперь убью, можешь не сомневаться.
    - Молись своим богам, германец, - проговорил сквозь зубы Искар.
    Гигант рванулся к нему, занося нож, однако фракиец сделал все в точности так, как учил его Антистий – отступил в сторону, перехватил руку с ножом, тщательно сохраняя равновесие, вывернул, нсколько это возможно, руку врага с оружием, дождался, пока нож выпадет на землю и начал движение в обратную сторону движения Гулона, чтобы отбросить того подальше. Падая на скамью, германец успел наотмашь ударить юношу, и тот свалился на колени. В голове у нео зашумело, но он приказал себе собраться и тут увидел лежащий прямо перед ним нож, выроненный германцем. Схватив его, молодой человек кинулся к пытавшемуся встать на ноги Гулону, ударом ноги опрокинул его на спину, несколько раз пнул в лицо, затем напрыгнул сверху и нанес удар ножом  - его противник дернулся, и лезвие вошло в плечо.
    - Вот тебе за Ланику, - прошипел Искар, не обращая внимания на крики германца, - вот тебе, - повторил он, нанося более точный удар ножом под ребра. Гулон изо всех сил дернулся, пытаясь сбросить с себя оказавшегося непокладистым противником фракийца, и рука юноши соскользнула с рукояти ножа. Еле удержавшись на германце и будучи не в состоянии вытащить нож, неглубоко засевший  у того между ребер, Искар вновь сложил кулак и принялся наносить врагу удары по лицу, левой рукой вцепившись тому в горло.
    - Вот тебе, мразь, вот тебе, - приговаривал он при каждом ударе, - вот тебе за Ланику, вот тебе, вот…
    Неожиданно прямо перед его глазами выросла рука германца, и молодой человек почувствовал, как его отбрасывает назад, а из носа начинает течь что – то теплое. Гулон попытался рывком вскочить на ноги, но Искар оказался проворнее и ударом ноги в лицо снова повалил гиганта рядом со скамейкой. Он застыл на мгновение в некоторой растерянности, глядя, как на его одежду капает кровь, как вдруг раздался вскрик. Юноша перевел взгляд на ступеньки, по которым только что спустился к нему Гулон и не поверил своим глазам: на них стояла Ланика, целая и невридимая, только очень испуганная, а за ее спиной возвышался Антистий Варин.
    - Ланика… - прошептал Искар, не веря своим глазам, - Ланика…
    Забыв обо всем на свете, он как мог быстро зашагал к крыльцу. Гречанка кинулась к нему, а юноша, бросив взгляд на лицо Варина и уловив за спиной какое – то движение, вспомнил, что оставил там Гулона с ножом.

                    Глава 10. 1 августа. Рим.

    Корнелия задернула занавеси на окне своей комнаты, присела на постель и озадаченно подперла подбородок руками, уперевшись локтями себе в колени. Более странного окончания дня, чем то, которое имело место, она не могла себе и представить.
    То, что учителем Юлия оказался Варин, выглядело почти невозможным. Бессмертная не могла поверить, что чуткий, заботливый, предупредительный Марций был учеником белокурого негодяя, для которого на свете не было ничего важного, кроме него самого.
    «Такой учитель, как Варин, просто обязан оставлять заметный след на поведении своих учеников – в умении воздействовать на людей мерзавцу не откажешь. Тем удивительнее, что Юлий когда – то постигал основы мастерства у него – настолько они разнятся во всем. Все – таки Марций замечательный – даже такой учитель не помешал ему стать великодушным и славным. Впрочем, каким бы негодяем Варин ни был, чему – то стоящему он Юлия научил – иначе чем можно объяснить невероятный в его устах отказ от тренировки…»
    Событие, к которому неизменно возвращались ее мысли, настолько потрясло ее, что Корнелия до сих пор не могла поверить, что оно действительно имело место.
    «Варин отчего – то казался печальным – впрочем, возможно, мне показалось. Лишь на первый взгляд он кажется человеком, который всегда пребывает в неизменном настроении – на самом деле, он, как и все, бывает в веселом расположении духа, а бывает грустным и задумчивым. По крайней мере, я порой могу улавливать его настроение. Иногда им владеет какое – то злое веселье, и тогда он, сдерживая, насколько возможно, внешнее проявление своих чувств, насмехается над собеседниками, поддевает их, выказывая свое превосходство. И превосходство это далеко не всегда такое уж мнимое – Варин, хоть и мерзавец, хорошо фехтует, прекрасно владеет собой, умеет произвести благоприятное впечатление, когда сам того захочет. А порой он молчалив, и видно, что никаких усилий для того, чтобы скрыть свое веселье, он не прикладывает – напротив, через силу старается хоть сколько – нибудь участвовать в разговоре. И я могу побиться об заклад на что угодно, что никто вокруг не замечает этих перемен в нем – слишком силен миф о несокрушимом равнодушии Варина, его способности любое событие осмеять и выставить случаем, над которым можно посмеяться. Никто не замечает, кроме меня, и это справедливо, поскольку навряд ли кто – то еще ведет на Варина охоту столь же изощренную, как я. Иные его враги стараются подавить его силой клинков, заманить в ловушку, извести при помощи смертных – и это у них вполне может получиться, однако уверенности в этом не может быть никакой. Я же опутаю Варина своими сетями наверняка, и он уже никуда не вырвется, сам себе не оставит надежды на спасение.
    Но все – таки, почему он повел себя так странно? К появлению Юлия он отнесся настолько равнодушно, насколько это возможно; мне даже показалось, что он с трудом вспомнил, кто стоит перед ним. Однако, как выяснилось, он очень хорошо помнит, кто такой этот Юлий Марций – иначе как объяснить отказ Варина от тренировки с бывшим своим учеником? Причем отказ этот был не сродни тому, который так взбесил меня однажды – тогда этот негодяй сказал, что уверен в своих силах и тренировки нужны скорее не ему, а мне. Сегодняшний отказ был признанием превосходства стоящего перед ним – признанием явным и бесспорным. «Не думаю, что нам стоит пробовать силы в этом атрии – вряд ли я смогу дать тебе что – то новое, равно как и противопоставить что – либо твоему искусству» - как еще истолковать эти слова, как не отказ от соперничества с заведомо более сильным бойцом. Удивленный Марций попытался что – то возразить, но Варин лишь вяло отмахнулся от его слов…»
    Корнелия прикрыла глаза, во всех подробностях представляя себе лицо белокурого мерзавца в тот миг, когда он отказывался от поединка с Юлием, - ничем не встревоженное лицо человека, который будто бы принял некое важное решение и теперь держится выбранного пути, каким бы сложным занятием это не оказалось.
    «Действительно ли Варин так равнодушно отнесся к тому, что был вынужден признать свою слабость по сравнению с Юлием? Отчего – то я сомневаюсь в этом… Скорее многолетняя привычка сдерживать свои чувства не подвела его и теперь, и он попросту скрыл то, что должен был чувствовать: обиду, боль, осознание собственной слабости, а может быть, и зависть – скрыл за вечной маской немного утомленного суетой окружающих равнодушия.
    Но, как бы там ни было, объяснить такое поведение Варина можно, хотя оно и стало неожиданностью. А как объяснить то, что случилось дальше? Странные слова Юлия о том, что он бросает вызов неким Служителям и просит меня и Варина, как людей, некогда бывших ему очень близкими, быть свидетелями какого – то там поединка? Едва дав свое согласие, Варин немедленно покинул нас, а Марций отказался сегодня объяснить мне все, сказав, что я узнаю обо всем в свое время. Право же, сегодня был очень странный день…»

    Ему определенно что – то снилось, но в какой – то миг странные звуки из его сна превратились во всхлипывания, которые он слышал над собой наяву. Искар попробовал приоткрыть глаза и увидел склонившуюся над ним Ланику.
    - Он очнулся… Слава Тебе, Господи Иисусе, он очнулся…
    Не понимая, о чем толкует Ланика и кому она возносит хвалу, юноша повернул голову и обнаружил себя лежащим на тех самых ступеньках, к которым он устремился, увидев живую Ланику.
    - Я же говорил, ничего с ним не будет, - раздался мужской голос, оказавшийся голосом Антистия, - германец оказался чересчур возбужден, чтобы нанести точный удар. Твой друг, прелестная гречанка, и сознание – то потерял не от этой царапины, а от удара головой о землю. Или от радости, что наконец – то увидел тебя, - Искар готов был поспорить, что губы хозяина чуть изогнулись в спокойной улыбке.
    - Ланика… - язык молодого человека слушался его не совсем охотно, и ему пришлось приложить усилие, чтобы сделать свою речь понятной, - значит, с тобой все хорошо…
    - Вот – вот, - снова послышался голос хозяина, - о чем я и говорю. Он так рад встрече с тобой, что забыл обо всем на свете. Как ты себя чувствуешь, сокрушитель германцев? – Антистий присел на корточки рядом с Ланикой, и Искар наконец – то увидел его. Юноша попытался было ответить, как вдруг в его памяти неожиданно всплыли слова Гулона, сказанные перед началом их схватки: «…уж не рассчитываешь же ты на то, что к тебе снова придет на помощь твой приятель в шляпе…»
    «Приятель в шляпе… - память юноши уцепилась за эту фразу, рисуя образ человека, некогда выручившего Искара и предотвратившего поединок с Гулоном, - приятель в шляпе…»
    Господин продолжал смотреть на молодого человека, слегка улыбаясь. Голова Искара закружилась, и он снова потерял сознание.

    Метел Пий был настроен ждать долго, однако на сей раз ему повезло – ненавистный Варин появился в дверях дома Лепида намного раньше, чем он мог ожидать. Правда, Варин вышел наружу не один, а вместе с носилками. Кто находился внутри них, Пий не разглядел – он стоял на значительном расстоянии, остерегаясь обнаруживать свое присутствие раньше времени. Впрочем, носилки двинулись в сторону дома Варина, а сам он зашагал в обратном направлении, как раз к месту, где скрывался Метел. Не желая встретиться со своим врагом так рано, Пий, стараясь не терять того из вида, стал отступать по направлению его движения. Варин, очевидно, никуда не спешил, он попросту прогуливался по сумеречным улицам Рима, и Метелу поначалу не составляло большого труда двигаться вниз по улице, однако вскоре стемнело настолько, что он все с большим и большим трудом различал позади себя фигуру Варина. Наконец, огладевшись вокруг и обнаружив, что наблюдателей у их поединка не предвидится, Пий решил, что настало время открыть Варину свое присутствие. Он остановился за углом ограды роскошного трехэтажного дома и принялся с удвоенным вниманием наблюдать за тем, как убийца его учителя приближается к нему. В тот миг, когда он уже рассчитывал почувствовать Зов врага, ночную тишину прорезал странный звук, напоминавший то ли крик кошки, то ли истошный вопль младенца. Раздавшись один раз, звук больше не повторялся. Услышав его, Варин на мгновение замедлил шаг, однако затем двинулся в прежнем направлении и немедленно почувствовал Зов Пия. Вновь остановившись, светловолосый – очертания его головы отчетливо различались в темноте – потянул меч из ножен и оглянулся вокруг, очевидно, стараясь определить, откуда исходит Зов. Пий прикинул расстояние, которое разделяло их – он мог покрыть его в пятьдесят шагов.

    - Ну, - раздался голос Варина, - мы так и будем стоять, не видя друг друга? Или, наконец, поговорим?
    Время поквитаться с Варином за смерть учителя и собственное унижение пришло. Метел глубоко вдохнул свежий ночной воздух и приготовился уже выйти из своего укрытия, как вдруг его внимание привлекли отблески света в переулке, выходящем на улицу, где находились они с Варином.   
    Приглядевшись внимательнее, он увидел там несколько человек с мечами и факелами. Не успев удивиться, Пий обернулся и обнаружил такой же отряд за своей спиной, шагах в двадцати. Вероятно, эти люди еще не заметили его, так как двигались медленно, словно зная, что то, за чем они пришли, никуда не денется. Пару мгновений Метел переводил взгляд со второго отряда на одинокую фигуру Варина, застывшую с мечом посреди улицы, а затем явственно услышал слова человека, шедшего во главе второго отряда и указывавшего в сторону светловолосого:
    - Я вижу его. Теперь никуда не уйдет.
    Услышав эти слова, Пий немедленно понял, что происходит: эти люди, а их было в общей сложности не менее дюжины, пришли за Антистием Варином. Варин был мерзавцем, человеком, для которого не существовало ничего святого, негодяем, который мог вызвать на поединок своего учителя и забрать его Силу благодаря своей подлости, но сейчас его собирались затравить, как зверя, и Метел, хотя и желал ему смерти всей душой, не желал и не мог допустить, чтобы эта смерть была такой – от рук многочисленных убийц, без права честно сразиться за жизнь один на один. Хоть Варин и вероломно забрал голову Эсхина, но все же дрались они без численного преимущества на одной из сторон, и Пий не мог позволить этим неизвестным смертным застать его кровного врага врасплох.
    Приняв решение, он выскочил на улицу как раз одновременно с первым замеченным им отрядом.
    - Варин! – крикнул он, что было сил, взмахнул рукой и, лишь заметив ответное движение Варина, понял, что допустил ошибку, таким образом показавшись тому на глаза. Едва услышав свое имя и увидев жест, направленный в его сторону, а затем заметив вооруженных людей с факелами, светловолосый в мгновение ока сделал неуловимое движение левой рукой, после чего что – то со свистом рассекло воздух и вонзилось в грудь Пия. С удивлением созерцая засевший в его груди кинжал, Метел осел на землю и, пытаясь сохранить хотя бы полулежащее положение, стал наблюдать за происходящим.
    - Беги!.. – ему очень хотелось, чтобы этот крик прозвучал громко, как предыдущий, но Варин вряд ли услышал исходящий из его горла хрип.
    Между тем первые из нападавших настигли Варина, который и не думал убегать. Пий увидел, как двое из них, вырвавшиеся вперед, подскакивают к его врагу и стараются поразить его мечами, однако тот легко уходит от их ударов, не отвечая, впрочем своими.
    - Ну что ж, давайте повоюем, - донесся до него насмешливый голос Варина, - только учтите, мои отважные друзья, что я слишком стар, чтобы умирать.     
    - Беги… - никому не нужный крик захлебнулся в горле Метела, и он понял, что сейчас потеряет сознание. Глаза его стал застилать кровавый туман. Из последних сил он старался разглядеть фигуру Варина, белокурой молнией мелькавшего среди своих убийц, но глаза видели все хуже и хуже, пока Пий, наконец, не погрузился в темноту.

    Метел приоткрыл глаза и, с трудом припоминая все произошедшее с ним этой ночью, заозирался вокруг. Малейшее движение причиняло ему сильную боль, и Бессмертный, собрав всю силу воли, чтобы не закричать, положил руку на рукоять кинжала Варина, торчавшего у него из груди, и одним резким движением выдернул клинок. До крови закусив губу, он повалился на спину и замер, неожиданно услышав голоса. Повернув голову налево и все еще чувствуя боль во всем теле и стук крови в висках, Метел увидел две человеческие фигуры на том месте, где убийцы набросились на Варина. Пий не сомневался, что те одолели его врага, если тот, конечно, не внял доводам рассудка и не пустился бежать от них. Загадка заключалась лишь в том, чего хотели эти смертные от Варина. Если за их спиной не стоял кто – либо из Бессмертных охотников, то они, убив, по их мнению, Варина, наверняка ушли, и тогда он лежит где – нибудь неподалеку, восстанавливаясь так же, как и Пий. Если же смертных прислал Бессмертный, играющий против Правил, и Варину не удалось бежать, то очевидно, что убийца Эсхина отправился вслед за своим и его, Метела, учителем.
    Превозмогая боль, Пий прислушался к звукам, доносящимся с места драки.
    - Я подал ему сигнал, господин, но он решил принять бой. Я сделал все, как ты говорил, он сам решил драться… - голос звучал немного глухо, его обладатель явно извинялся перед своим собеседником.
    - Я знаю, - второй голос, спокойный и уверенный, показался Пию знакомым, но он не смог определить, где слышал его раньше, - скажи, тебе так и не удалось выведать, кто стоит за всей шайкой?
    - Нет, господин… Раньше приказы отдавались через госпожу… то есть ту, которую ты убил, о господин…
    - Да – да, я помню обстоятельства нашего знакомства, - усмехнулся обладатель знакомого голоса.
    - Сейчас же приказы приносит Рыжий. А выследить его очень трудно, он бывший гладиатор, знает в городе все ходы – выходы, все трактирщики его привечают… Даже мне за ним не угнаться…
    - Да и боец он, наверное, посильнее тебя? – Метел прикрыл глаза, силясь вспомнить, где же он раньше слышал этот голос. В этот миг собеседники сделали пару шагов по направлению к нему и остановились, разглядывая что – то лежащее на земле. Этих шагов оказалось достаточно, чтобы Пий почувствовал Зов, исходящий от одного из них. Вокруг была глубокая ночь, и его не было видно, но неизвестный Бессмертный, безусловно, определил направление, в котором следует искать Метела. Не успел он сделать и пары шагов в сторону дома, у которого лежал Пий, как того неожиданно сковал необъяснимый ужас.
    Страх навалился на него настолько неожиданно, что он даже не понял, чего именно он испугался. Одно он мог сказать вполне определенно – неизвестного Бессмертного, двигавшегося к нему, он не боялся, напротив, ему почти хотелось, чтобы тот нашел его и не оставлял один на один с охватившей его паникой.
    Бессмертный остановился и завертел головой – видимо, он тоже что – то почувствовал.
    - А знаешь что, - несколько торопливо сказал он своему собеседнику, оставшемуся на прежнем месте, - пойдем – ка мы отсюда. Что – то мне подсказывает, что нам нужно отправиться, наконец, в более безопасное место. До этих, - он указал на лежавшие у их ног бесформенные фигуры, - мне нет никакого дела.
    В это мгновение Пий узнал его. Перед ним был Вибий Гирций, ученик Эсхина, его старый знакомый. Он хотел позвать его, попросить забрать его с собой, но невыносимый страх настолько овладел им, что Метел не сумел вымолвить ни слова и лишь со слезами на глазах наблюдал, как Вибий и его спутник уходят в темноту, оставляя его один на один с неведомым.
    Оказавшись один, Метел нащупал рукоять своего меча и, как мог, сжал ее. Обычно это несколько успокаивало его, но сейчас никак не подействовало на состояние его духа, и ему не оставалось ничего иного, кроме как всматриваться в темноту, напрягая начавшие болеть глаза. Пий не знал, из скольких мгновений, а быть может, лет, состояло невыносимое ожидание, в конце которого он снова почувствовал Зов, но на сей раз такой странный, какого никогда в своей жизни не чувствовал.
    Зов возник словно бы из ниоткуда, и Пий, даже если бы захотел, вряд ли смог бы определить, где находится его обладатель. Однако Метелу и не хотелось знать этого – нервы неожиданно успокоились, и он ощутил невыразимое облегчение, почувствовав этот Зов. Облегчение это приносило не осознание того, что кто – то находится рядом и он уже не одинок перед лицом опасности – напротив, Бессмертный сразу же почувствовал, что жуткий страх предшествовал именно обладателю таинственного Зова, был неразрывно связан с ним.
    - Метел Пий, - услышал он свое имя. Бессмертный скорее не слышал, а чувствовал эти слова; ему показалось, что они входят в его сознание, будучи частями огромного числа схожих с ними неслышимых фраз, поток которых сейчас словно бы проплывал мимо него, оставаясь неуслышанным, - спустя три дня у подножия холма Квиринала ты узнаешь имя Последнего.
    Пий еще не успел осознать того, что услышал, как Зов стал стихать, уступая место лишь усталости. Страха больше не было, Метел чувствовал лишь всепоглощающее желание уснуть и хорошенько отдохнуть перед значительным делом, которое ему предстояло сделать.







Конец третьей части.

Часть 4. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим и окрестности.


                                                                                                  Грозный пророк
                                                                                                  Вычислил срок…

                                                                                                                                                   Ария
                                                                                                                                                                                                     
                                                                                                 Время течет и опять
                                                                                                 Никого не станет ждать... Хватит!
                                                                                                 Но как узнать, кто последним
                                                                                                 На Земле оставит тень?
                                                                                             
                                                                                                                                             Catharsis

                                                                                                 Ты идешь равнодушно,
                                                                                                 Свой покой не нарушив,
                                                                                                 А куда и зачем - не понять;
                                                                                                 И тебе нет и дела,
                                                                                                 Что ушло, что сгорело
                                                                                                 И какую дорогу топтать.

                                                                                                                                              Пикник

                                                                                                  Бойтесь тени!
                                                                                                  Старый клоун делает поклон… 

                                                                                                                                  Король и Шут
                       
                                    Глава 1. 2 августа.

Искар решительно открыл глаза и, отбросив надежду уснуть, приподнялся на постели. Он обхватил колени руками и вновь погрузился в события предыдущего дня.
«Антистий… Я почти уверен, что это он скрывался тогда под широкой шляпой и нарядом бедняка… Не знаю, как он оказался там и зачем помог мне, но это наверняка был он… Как много господин сделал для меня…
Помешал Гаю Лепиду вступить со мной в любовную связь. Спас от Гулона, скрывшись за тем странным для него нарядом. В качестве награды потребовал у Лепида уступить меня ему. Рассказал столько всего о моей стране. Научил драться. Помог победить Гулона. И помог догадаться… догадаться… о Ланике. О том, что я ее…»
В коридоре раздался какой-то звук. Молодой человек медленно и осторожно, чтобы не разбудить спящих товарищей, поднялся со своего места и подошел к выходу из комнаты. Постояв некоторое время, он набрался решимости и выглянул в коридор, где никого не оказалось. Однако Искару не была видна лестница на второй этаж, поэтому он, чуть дыша, вышел в коридор и, аккуратно ступая, пошел к ней.
Звук раздался снова именно со стороны лестницы. Он напоминал звук шагов человека, который едва держится на ногах. Почувствовав, что ему становится страшно, юноша превозмог это чувство и нашел в себе силы выглянуть на лестницу.
Посередине лестницы на второй этаж стоял, держась за перила и всеми силами стараясь не упасть, Антистий Варин. Он смотрел прямо на Искара, из чего молодой человек сделал вывод, что господин слышал его шаги.
Варин покрепче оперся правой рукой на перила, а левой поманил юношу к себе. Искар, решивший, что Антистий тяжело ранен, мгновенно сорвался с места, взбежал по лестнице и подставил белокурому плечо.
- Что с тобой, господин? – его взгляд скользнул по одежде Варина, залитой кровью, - Ты ранен?
Варин едва улыбнулся и едва слышно произнес:
- Нет, конечно. Но я довольно сильно устал. Помоги-ка мне добраться до кабинета.
Искар послушно двинулся вверх по лестнице, осторожно поддерживая господина. С удивлением он почувствовал, что тот гораздо легче, чем всегда казался.
У дверей кабинета Искар тщательно прислонил Антистия к стене и открыл дверь. Втащив его внутрь и усадив его в кресло за столом, юноша остановился перед ним, ожидая дальнейших указаний.
- Принеси немного еды, - медленно проговорил Варин, - хлеба, сыра, фруктов. Захвати вина. И осторожнее, чтобы никого не разбудить.
Искар послушно отправился исполнять слова господина. Вернувшись со всем перечисленным, он поставил поднос с продуктами на стол перед Антистием, который немного изменил свою позу, устроившись в кресле поудобнее.
- Садись, - коротко бросил Варин, показав глазами на кресло, в котором Искар обычно сидел в его кабинете, - угощайся.
Проголодавшийся Искар взял кусочек сыра и благодарно посмотрел на Антистия, который не без труда отправил в рот несколько виноградин.
- Ну что, доволен исходом вчерашнего поединка? – спросил Варин, немного подкрепившись.
- Господин, мне удалось это лишь благодаря тебе… Без твоих советов…
- Ну будет, будет, - белокурая голова откинулась на спинку кресла, - отблагодаришь верной службой.
Они немного помолчали.
- Господин?
- Мда?
- А Гулон… Он…
- Жив. Конечно же жив. Такие, дорогой мой, просто не умирают. Но ты его неплохо отделал. Спартак бы наверняка тобой гордился.
- А… - Искар начал было фразу и осекся. Он толком не знал, что хочет сказать; знал лишь, что ему очень хочется говорить о том, что он понял вчера.
Варин пронзительно глянул на него умными глазами:
- Ты о чем?
- Об… о…
- Послушай, хватит впечатлять меня своим странным звукоподражанием. Или ты решил заговорить на языке предков?
Искар смутился и потупил взгляд.
- Кажется, я догадался. Ты был достаточно красноречив для этого. Если тебе интересно, Ланика является последовательницей вероучения некоего Иисуса Христа. Завтра она как раз хотела отправиться к одному ученому христианину, недавно прибывшему в Рим. Если хочешь, сходи вместе с ней. А теперь ступай, я хочу поспать. Судя по лихорадочному блеску твоих глаз, ты сегодня этой участи избежишь, а я непрочь отдохнуть. 

  Вибий Гирций еще раз незаметно окинул взглядом посетителей таверны Венеры Либитины, которых в вечерный час становилось все больше, и, не заметив никого, кто мог бы его заинтересовать, снова уставился в свою полупустую кружку. Одет он был настолько непритязательно, что вряд ли кто-то мог узнать его, но все же лишняя осторожность редко когда мешала, а потому Вибий старался не привлекать к себе внимания.
Гирций умел ждать. От природы спокойный и рассудительный, он много лет укреплялся в мысли, что любое, самое сложное препятствие можно обойти – главное лишь выждать нужный момент. Ждать иногда приходилось дни, недели, месяцы, а то и годы; а порой лишь секунды, и очень часто это было необходимо, чтобы нанести удар на долю мгновения раскрывшемуся противнику, узнать нужную тайну, получить необходимую выгоду или выследить нужного человека. Именно последним Гирций и занимался, сидя в таверне Венеры Либитины.
Едва уцелев после бойни, которая устроила заманившая его в ловушку Бессмертная, имени которой он так и не узнал, Вибий обнаружил, что одноглазый разбойник-таки остался жив и пострадал совсем не сильно. Будучи невысокого мнения о женском поле, Гирций заподозрил, что за спинами смертных и Бессмертной охотницы вполне может стоять кто-то более опытный и властный – тот, чей голос слышали Корнелия и Варин в ночь знаменитого покушения на сестру Лепида. Пристрастно допросив оказавшегося сговорчивым Одноглазого, Вибий убедился в правильности своей догадки. Бессмертная, действительно, всего лишь передавала приказы, тогда как имени человека, устроившего засады на Корнелию и на Гирция, Одноглазый не знал.
Поразмыслив, Вибий решил, что убитую им Бессмертную с главным Охотником, скорее всего, связывали не только отношения господина и рабы, но и любовь либо, что маловероятнее, дружба. В противном случае трудно было объяснить то обстоятельство, что Бессмертная явно намеревалась завладеть головой Гирция сама. Это могло означать только то, что Охотник попросту разрешил ей заполучить голову Вибия при помощи смертных. Гирций был практически уверен, что та, чью Силу он забрал, была любовницей и ученицей Охотника. К тому же Силы в ней было совсем немного.

В сущности, Гирция не заботило то, что кто-то нарушает Правила. Он сам был далеко не праведником, и чужие прегрешения его мало волновали. Другое дело, что жертвой покушения чуть было не пал он сам, и, следовательно, в этой истории нужно было разобраться. Кроме того, он прикончил ученицу Охотника, в связи с чем тот вряд ли согласился бы оставить его в покое. В силу же того, что в планы Гирция покамест не входило покидать Рим, он принял единственное верное в данных обстоятельствах решение: выследить Охотника и убить.
Благодаря Одноглазому Вибий узнал о том, что Охотник планирует покушение на Антистия Варина. Решив предотвратить убийство приятеля, Гирций, не желая раскрывать свое присутствие в Риме, поручил Одноглазому предупредить Варина. Тот выполнил поручение, но Антистий решил принять бой. Судя по той картине, которую Гирций с Одноглазым на поле этого боя обнаружили, очень многие из нападавших пожалели, что ввязались в это предприятие. Сам Варин, видимо, тоже пострадал, но был жив – Гирций чувствовал Зов раненого Бессмертного и даже видел его, но подойти не решился, потому что его вдруг охватил необъяснимый страх, почти животный ужас. Стараясь не поддаваться панике, Вибий увел с собой Одноглазого, и очень скоро ужас отступил, давая место недоумению и чувству некоторого стыда перед самим собой. Оставив решение этой загадки до лучших времен, Бессмертный сосредоточился на поисках Охотника. 
Со слов Одноглазого связь между наемниками, почти целиком бывшими солдатами римской армии, и Охотником поддерживалась через Рыжего. Самого Рыжего Гирций никогда не видел, но тот был подробно описан Одноглазым, поэтому Бессмертный рассчитывал рано или поздно застать его в таверне Венеры Либитины, куда тот частенько наведывался. Главным было напасть на его след, а дальнейшие действия Вибия особого труда представлять были не должны. За то недолгое время, когда Бессмертный был наемным убийцей, он прекрасно усвоил правила, соблюдение которых позволяло в большинстве случаев вытрясти из человека необходимые сведения. Желая найти Охотника как можно скорее, Гирций в то же время понимал, что бить нужно наверняка. Если бы он просто поймал Рыжего и приставил к его горлу клинок, то тот мог бы и не открыть ему, кто стоит за его спиной. В таком случае могли не помочь и пытки – Гирций, например, умел прокусывать себе язык и захлебываться кровью и хорошо знал, что умеют это очень и очень многие, а Рыжий явно был солдатом. По этим соображениям рисковать не следовало, угрозу не нужно было направлять непосредственно на Рыжего. Под удар надлежало поставить того, кто был ему дорог.
Когда в таверну, наконец, вошел человек, похожий на портрет, созданный в воображении Гирция со слов Одноглазого, Бессмертный приготовился следовать за ним куда угодно.

- Антистий, - окликнула Корнелия Варина, явившегося-таки на пир к Лепиду. Белокурый выглядел немного заспанным и, побыв немного в кругу гостей, вышел на веранду подышать свежим воздухом. Там его и нашла Корнелия.
Варин обернулся и сдержанно, но приветливо улыбнулся:
- Здравствуй, Корнелия.
- Антистий, - Бессмертная подошла совсем близко и оперлась на подоконник, - что такое Поединок Веры и кто такие Служители?
- А Марций разве тебе не рассказал? – чуть приподнял бровь Варин, - Признаться, я думал, что научил его, как вести себя в обществе. Если уж просишь участвовать другого в каком-либо действии, то надобно объяснить, в чем это действие заключается.
- Что ж, он не так учтив, как его учитель, - улыбнулась Корнелия.
- Учтивость ему скоро не понадобится, - усмехнулся белокурый. Корнелия вздрогнула. Эти слова прозвучали без всякого выражения, усмешка была едва заметна, а лицо Варина как никогда напоминало маску.
- Что значит… не понадобится?
Варин повернул к ней лицо, посмотрел в глаза, провел рукой по светлым волосам. Бессмертная не могла не признать, что он очень красив при свете Луны среди зелени веранды.
- Видишь ли, - проговорил он неспешно, - Служители это трое Бессмертных, которые поклоняются некоему Великому – так они называют своего бога. Суть их служения заключается в том, что они отстаивают превосходство своего божества над другими в Поединках Веры с другими Бессмертными. Кроме участия в Поединках Веры, Служители суть обычные Бессмертные, которые заводят учеников, любят смертных женщин, сражаются с другими Бессмертными и делают все почее, что делаем мы.
Сам же Поединок Веры проходит по весьма необычным правилам. Начать следует с того, что состояться он может только в том случае, если Бессмертный, решивший превознести иного бога, бросает вызов Служителям. Сами они никого на бой не вызывают. Конечно, каждый из них может вступить в поединок с другим Бессмертным, но, повторяю, это будет простой поединок один на один, а не Поединок Веры.
- Один на один? – переспросила Корнелия, - А этот Поединок Веры, что же…
- Во время Поединка Веры на стороне Служителей бьются все трое. Поединок заканчивается истореблением одной из сторон либо признанием одной из сторон своего поражения.
- То есть трое дерутся против одного?! – воскликнула Корнелия, - трое Бессмертных против одного?! Но ведь один Бессмертный не может убить троих других за один раз! Даже если он срубит голову одному из них, спустя несколько мгновений наступит Переход Силы, после которого он будет беззащитен, как котенок!
- Именно так и будет, - кивнул Варин, - это в том случае, если ему удастся срубить голову кому-то из Служителей. Обычно это никому не удается.
- Но в чем смысл, Антистий? В чем смысл? Даже если бы боги существовали, никто из них не смог бы помочь в таком деле! – Корнелия была не на шутку удивлена и напугана, - Ведь Юлий идет на самоубийство!
- Думается мне, что Юлий уже вполне взрослый и сам способен принимать решения, - довольно сухо ответил Варин, - что же касается смысла… Смысл, очевидно, доказать превосходство или единственность своего бога. Сама знаешь, что вера в богов порой сильно изменяет взгляды и поведение людей.
- Но какой бог, даже если бы существовал, одобрил бы такую жертву во имя себя?
- Ну, - протянул Варин, пожимая плечами, - богам всегда приносились жертвы. Думаю, что Бессмертные, которые бросают вызов Служителям, помнят об этом и в случае своей неудачи рассчитывают стать просто еще одной жертвой своему божеству.
Некоторое время они молчали. Корнелия пыталась собраться с мыслями.
- А Марций? За какого бога собирается биться он? И, кстати, кто именно входит в число Служителей?
- О взглядах Марция нужно спросить у Марция, я подобными вопросами не интересуюсь, - хмыкнул белокурый и прошелся взад-вперед по веранде.
- Но разве тебя не интересует, за что собирается умирать твой ученик?
- Совсем не интересует, - Варин уловил дуновение свежего ночного ветерка и подставил ему лицо, прикрыл глаза, - это ведь его жизнь, не моя.
- Но ведь ты учил его защищать эту жизнь! Ты учил его жить! – воскликнула Корнелия. Образ Юлия стоял у нее перед глазами.
- Тише, тише, - белокурый чурбан манерно поднес палец к губам, - не стоит кричать, а то еще подумают… Они много что могут подумать, гм.
Я, действительно, учил его защищать свою жизнь. Но защищать в поединках с другими Бесмертными, а не от себя. Если Юлию Марцию угодно погибнуть в поединке со Служителями, я ему препятствовать не буду, мое ли это дело?
- Ты жесток, Антистий, - отметила Корнелия, глядя Варину в лицо.
- Вовсе нет, - белокурый спокойно выдержал ее взгляд, - скажи, вот ты знаешь, где сейчас твои ученики, что делают? Как знать, быть может кто-то из них сейчас ввязывается в какую-нибудь смертельно опасную переделку где-нибудь в Африке. Ты ведь не бросишься останавливать его, верно?
- Не брошусь. Но Марций не в Африке. Марций здесь, в Риме. Поговори с ним, попытайся убедить!
- Ну а что меняется от того, что он не в Африке, а здесь? – спросил Варин с таким ясным выражением лица, что Корнелию затрясло от желания огреть его чем-нибудь тяжелым по голове. Она терпеть не могла его манеру держаться и сохранять свое треклятое хладнокровие в те мгновения, когда она кипела от ярости.
- Я вовсе не собираюсь следить за тем, как живут мои бывшие ученики и чем занимаются, - продолжил Варин, - мне это попросту неинтересно, как неинтересны и они сами.
Корнелия не нашла, что ответить. Он стояла и смотрела на Варина, который по-прежнему подставлял лицо ночному ветерку. Ей вдруг показалось, что белокурый лишь пытается выглядеть равнодушным и бесстрастным; и даже если ему, и правда, все равно, что станется с Юлием, он не всегда был таким.
«Ведь и сам он когда-то был чьим-то учеником. Не умел толком держать меч, смотрел во все глаза на учителя, стараясь запомнить приемы, которым тот его обучал… И у него самого должен был быть первый ученик, о котором всегда заботишься, как о самом себе… Как знать, не обидел ли его этот ученик? Или кто-то из последующих? Варин вовсе не такое чудовище, как кажется порой, я давно это заметила. В поступках его есть определенная логика, его можно понять. По крайней мере, иногда… И если он так пренебрежительно говорит о своих учениках, не следствие ли это того, что он однажды разочаровался в ком-то из них?.. Как и я когда-то…»
- Антистий, - окликнула Бессмертная Варина, - а ты помнишь своего первого ученика?
Она была почти уверена, что он ответит также отчужденно, как раньше. В конце концов, это было его право.
«Давай же, Варин, - сказала он про себя, - я хочу на миг забыть вражду с тобой… Мне нужно, нужно с кем-то поделиться тем, что так мучит меня порой… Как ни странно, с друзьями такими воспоминаниями и мыслями делиться не хочется… А вот с человеком, которого терпеть не можешь, это обычно получается лучше всего…»
Белокурый отвернулся от окна и взглянул на Корнелию. Уловил ли он нотки мольбы в ее голосе, или просто сказал правду, но он ответил:
- Помню. А ты своего?
Корнелия вздохнула и стала рассказывать.

Глава 2. Ночь на 3 августа.

- А шестой ударил меня мечом… - Корнелия на некоторое время замолчала. Она умела держать себя в руках, когда это было необходимо. Сейчас был именно такой момент. На время ее рассказа Варин превратился из врага в простого слушателя, но, несмотря на это, не следовало давать ему повод жалеть ее. Жалость – не лучшее чувство, которое раб должен испытывать к госпоже, а именно госпожой Варина Бессмертная хотела стать и помнила об этом даже сейчас.
Она посмотрела на белокурого, сидевшего напротив нее в удобном кресле. Шум из зала почти не долетал до веранды, и Корнелия чувствовала себя наедине с Варином. Именно такие встречи наедине и должны были привести мерзавца сперва в ее постель, а потом и к смерти.
Лицо Варина было, как всегда, равнодушным. Взгляд голубых глаз во время рассказа собеседницы скользил по ее лицу, столу, стенам, возвращался к ее лицу и снова обращался куда-то в сторону. Когда ее молчание затянулось, он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем Варин чуть поднял бровь:
- Полагаю, этим история не закончилась?
Корнелия отвела глаза.
- Верно полагаешь. Не закончилась.
- Видимо, вскоре после этого ты познакомилась со своим первым учеником?
- Верно. Когда я очнулась, то сперва… сперва я долго плакала. Хотя, знаешь, сейчас уже понимаю, что плакать было не от чего. В конце концов, я ведь не смертная. Это для смертной женщины такой вечер стал бы концом всего, но не для меня.
- Смертная женщина тоже не стала бы плакать, очнувшись после сметельного удара мечом. Мертвые не плачут, - спокойно сказал Варин.
- Мертвые не плачут, - повторила Корнелия, - точно подмечено. Но вот сейчас я думаю: а что такого произошло? Учитывая то, что я Бессмертная, со мной просто приключилась скверная мимолетная любовная история …
- Любопытная точка зрения, - заметил белокурый.
- Брось, Антистий, - усмехнулась Бессмертная, - не корчь из себя носителя морали, тебе это не идет. Можно подумать, ты никогда не насиловал женщин, используя свое превосходство в силе.
На лице Варина появилась ухмылка:
- Насиловать женщин? Право же, меня не очень привлекает этот вид занятий.
- Я никогда не поверю, что ты никогда никого не насиловал, - коварно посмотрела на него Корнелия.
- Не верь, - согласился Варин, - у меня ведь внешность и повадки самого свирепого насильника, так что я не против. Ты, кажется, говорила о своем ученике?
- Ученика я встретила позже. А до того, выплакавшись и приведя себя в порядок, решила отомстить.
- Угу.
- Что «угу»?
- Ничего. Я просто сказал «угу».
- Ты так сказал «угу», будто знал, что я сейчас скажу.
- Ага.
- Что «ага»? Да, я знаю. Ты просто сказал «ага».
- Угу, - на лице Варина проскользнула улыбка.
- Антистий, ты невыносим. Ага.
- Просто я догадался, что ты решила отомстить.
- В самом деле? И почему же?
- Потому что это было бы очень на тебя похоже.
- Ты так хорошо меня знаешь? – шутливо сделала серьезное лицо Корнелия.
- Ну, знаю настолько, чтобы понять, что ты решила сделать тогда. Это несложно.
- Ну да, - пожала плечами Корнелия, - я ведь вообще натура несложная. Вся как на ладони.
- Этого я не говорил, - голубые глаза чуть сузились, - просто порой поведение людей бывает очень предсказуемым.
- И мое поведение часто бывает предсказуемым? – улыбнулась Корнелия.
- Поведение всех порой бывает предсказуемым.
- Ну и как ты думаешь, я отомстила?
- Отомстила.
- Почему ты так уверен? Антистий. 
- Потому что иначе ты бы не стала мне об этом рассказывать. Корнелия.
- Ты прав, - удивилась Бессмертная, - если бы я не отомстила, то ни за что никому не рассказала бы об этом. Странно, раньше мне это не приходило в голову.
- Видишь, как полезно нам общаться, - улыбнулся Варин. Он поднялся из кресла и стал прогуливаться по веранде.
- Ты был солдатом, Антистий? – спросила Корнелия, глядя на него.
- Был, конечно. Покажи мне Бессмертного старше двухсот, который не был солдатом. Таких единицы.
- Знаешь, мой первый ученик тоже был солдатом. Центурионом. Он как раз вышел в отставку и второй год жил в Риме, когда мы встретились.
- Он уже был Бессмертным?
- Да. Ожил после смертельного ранения в одной из битв. И вскоре вернулся в Рим на покой. Я была первой из Бессмертных, которым он встретился.
- Ну и как, вам быстро удалось отомстить?
- С чего ты взял, что он помогал мне мстить?
- А он не помогал?
- Помогал.
- Ну вот с этого и взял.
- Но ты же ведь не присутствовал при этом! Ты даже имени его не знаешь! Тогда как догадался?
- Ну, видишь ли, бывшие военачальники среднего звена, сохранившие здоровье после службы в армии, обычно подаются в охрану или промышляют разбоями, а иногда совмещают первое со вторым. Следовательно, тебе вполне мог быть полезен человек, у которого наверняка есть связи с такими же, как он, бывшими вояками, вполне способными организовать нападение. К тому же он был Бессмертным, а значит, мог не опасаться гнева со стороны родственников убитого.
- Ты очень умен, Антистий, - задумчиво сказала Бессмертная.
- Догадаться до всего этого было весьма несложно.
- Может, ты знаешь и то, что было дальше? – Корнелия посмотрела на него с вызовом.
- Может быть, может быть, - задумчиво протянул Варин. Он оперся на подоконник и выглянул в окно веранды, подняв голову к звездному небу.
- И что же было дальше?
- Тебе, правда, хочется услышать? – Варин повернулся к ней и прислонился спиной к стене.
- Попробуй угадать, это занятно.
- Сдается мне, что сперва ты просто наставляла своего ученика. А затем, когда он стал уже достаточно послушен, решила использовать его связи для того, чтобы отомстить.
- Продолжай.
- В сущности, продолжать тут особо нечего. Ты объяснила ему, что есть сын сенатора, который однажды жестоко обошелся с тобой, и потому ты желаешь воздать ему. Твой ученик наверняка быстро согласился…
- Интересно, - прервала его Корнелия, - почему это он должен был быстро соглашаться?
- Думаю, у него были для этого определенные причины, - ответил Варин. Его лицо было очень спокойно и красиво в неверном лунном свете.
- Что за причины ты имеешь в виду?
- Если тебе так хочется это услышать, то вы, очевидно, были любовниками.
Они помолчали несколько мгновений.
- Да, - согласилась, наконец, Корнелия и тряхнула пышной прической, - ты прав. Мы были любовниками.
- Собственно, поэтому он и согласился помочь тебе почти сразу.
- И тут ты попал в точку.
- Это было несложно.
- Для тебя вообще существут сложные задачи, Антистий Варин?
- Существуют, пожалуй.
- И что же это, например?
- В данный момент это придумать себе сложную задачу.
- А ты не отличаешься скромностью.
- Я от рождения невероятно хвастлив и самоуверен.
- В самом деле? Я это уже замечала в тебе раньше.
- Ну вот видишь.
- Итак, ты остановился на том, что мы с ним были любовниками.
- Я не возьму в толк, что тут дальше угадывать? Вы подловили день, когда твой обидчик был у себя дома без друзей. Наверняка он спал после пирушки. Оцепили дом, ты проникла внутрь. И отомстила.
- И только?
- А этого мало?
- Ты не догадываешься, как именно я ему отомстила?
- Догадываюсь.
- И как же?
- А ты не лишена честолюбия.
- Я от рождения невероятно честолюбива.
- В самом деле? Я это уже замечал в тебе раньше.
- Когда это?
- Ну вот видишь.
- Антистий Варин!
- Прекрасная Корнелия?
- И как же я отомстила?
- Думаю, ты вынудила его заняться с тобой любовью. С приставленным к шее клинком.
Корнелия на мгновение прикрыла глаза. Она вспомнила дикий, затравленный взгляд ублюдка, отказывавшегося верить в то, что обиженная им в провинциальной гостинице девица воскресла из мертвых; его крик, мгновенно оборвавшийся, едва он почувствовал холод клинка, приставленного к его шее; то, как на долю секунды в его глазах мелькнуло желание, когда она сбросила с себя одежду и устроилась на нем сверху; как он поначалу не мог ответить на позывы ее плоти, а потом, все более и более распаляемый ее ласками и видом ее прекрасного тела, с нарастающим удовольствием входил в нее; и как в миг наивысшего блаженства, когда они будто стали одним существом, она всадила ему в шею кинжал.
- Так оно все и было, - Корнелия открыла глаза и посмотрела на Антистия. Еще некоторое время оба молчали. Наконец, Бессмертная решилась.
- Как ты сказал, Антистий, - произнесла она, вставая с кресла и медленно приближаясь к нему, - поведение людей часто бывает предсказуемым?
- Бывает, - Варин стоял в тени, и Корнелия не видела его глаз, но она очень рассчитывала на то, что он обратил внимание на ее фигуру, облаченную в тонкую тунику, ставшую полупрозрачной в лучах лунного света.

- Ты, и правда, можешь здорово угадывать то, что произошло в том или ином случае, - задумчиво сказала она, подходя все ближе, - поглядим, догадаешься ли ты, что я хочу сделать сейчас?
- Угу.
- Что «угу»?
- Ничего. Я просто сказал «угу».
- То есть ты догадался?
- Это несложно.
Корнелия, находившаяся в одном шаге от Варина, остановилась.
«Несложно? – повторила она про себя, - Что ж, если догадаться до этого было несложно, то не буду я тебя целовать. Все равно ты от меня не уйдешь».
- Пожалуй, нам пора вернуться к гостям, - предложила она приветливо. Уже шагая в пиршественную залу, она не удержалась и полуобернулась к Варину:
- Ну и как, ты догадался до этого?
- Ага, - отозвался белокурый мерзавец и выступил из тени. Он улыбался.

Вибий Гирций вздрогнул и очнулся от дремоты, которая навалилась на него во время ожидания. Он протер глаза и понял, что заставило его проснуться. Из дома, за которым он пристально наблюдал до того, как задремал, вышел Рыжий. В подступившей темноте острое зрение Гирция выхватило рыжую шевелюру и характерную косолапую походку подельника Охотника. Проводив его взглядом до поворота, Бессмертный принялся отсчитывать мгновения. Досчитав до пятисот, он глубоко вдохнул воздух, медленно выдохнул, проверил, легко ли выходит меч из ножен, и двинулся к дому.
Одно из ценных сведений, сообщенных Вибию Одноглазым, заключалось в том, что где-то в Риме у Рыжего есть любовница, с которой он поддерживает весьма долгие отношения. Неотступно следуя за Рыжим целый день, Гирций побывал в самых разнообразных местах, но ни одно из них не подходило для встречи с возлюбленной. Лишь этот дом, в котором Рыжий пробыл почти четыре часа, безусловно, заслуживал пристального внимания Гирция, и Бессмертный решил рискнуть, упуская Рыжего из вида. Он надеялся на то, что найдет в доме ту, которая ему нужна, и тогда уже Рыжему придется искать его.
Конечно, риск был велик. Если бы у Гирция было больше времени и он не стремился сохранять свое пребывание в городе в тайне, он бы непременно попробовал найти подходящих людей для этого дела. Однако поиск молодчиков, которые согласились бы насолить Рыжему и при этом не выдали ему Гирция, был предприятием, требовавшим существенных временных затрат, а потому Вибий решил рисковать. Другого выхода у него попросту не оставалось.
Подойдя к двери, из которой вышел Рыжий, Бессмертный остановился и прислушался. Изнутри дома не доносилось никаких звуков. За те часы, которые Гирций провел в подворотне напротив, к двери дома никто не подходил и из дома никто не появлялся, кроме самого Рыжего. Надеясь на то, что внутри не окажется оравы вооруженных разбойников, охраняющих любовницу Рыжего, Вибий еще раз глубоко вдохнул воздух, ставший сырым в преддверие ночного дождя, и достал из плаща отмычку.
Замок был сделан на славу. Гирцию пришлось применить все имевшиеся у него навыки для того, чтобы возиться с ним бесшумно. За годы юридической практики Вибий несколько отвык от подобного рода занятий, поэтому времени на вскрытие замка у него ушло гораздо больше, чем ушло бы лет пятьдесят назад. Наконец, он сумел отомкнуть его и аккуратно убрал отмычку назад в плащ. По-прежнему не уловив изнутри никаких звуков, он подождал несколько мгновений, а затем попробовал приоткрыть дверь.
Дверь оказалась весьма тяжелой. Протиснувшись внутрь, Гирций прикрыл ее и обнаружил себя стоящим внизу неосвещенной лестницы. Прикрыв глаза, он досчитал до двадцати, давая им возможность привыкнуть к освещению еще более скудному, чем то, которое давала Луна. Присмотревшись, Бессмертный насчитал пятнадцать ступенек. Вынув меч из ножен, он медленно пошел вверх.
Дом был двухэтажным. Очевидно, что в здании имелся задний вход, поскольку дверь, через которую он проник внутрь, выходила сразу на лестницу, тогда как на первом этаже тоже должны были быть какие-либо помещения. Надеясь, что покои предполагаемой обитательницы дома располагаются на втором этаже, Вибий оставил мысли о первом. 
Поднявшись наверх, Гирций осторожно выглянул в коридор второго этажа и увидел три двери. Сам коридор был невелик, а посередине его стояли стол и кресло, в котором лицом к пришельцу сидел человек, держащий на коленях меч. Человек, насколько разглядел Вибий, спал. Его присутствие в этом коридоре могло означать лишь то, что в доме есть нечто, требующее охраны, поэтому Бессмертный с некоторой тоской подумал о том, сколько еще вооруженных мечами людей могут дремать за одной из увиденных им дверей.
Человек в кресле вдруг пошевелился и открыл глаза. Гирций мгновенно прыгнул к нему, намереваясь приставить меч к горлу, но тот проявил невероятное для только что проснувшегося проворство, отбил клинок Вибия, опрокинул кресло, перекувыркнулся назад и вскочил на ноги, крича:
- Ребята, сюда!
Огорчившись, услышав о ребятах, Гирций схватил свободной рукой опрокинутое кресло и со злобой швырнул в своего противника. Не ожидая такого поворота событий, тот не успел уклониться и свалился на пол, погребенный под креслом. Не дожидаясь пока ребята выскочат из какой-либо двери, Вибий подскочил к ближайшей из них и распахнул. С другой стороны к ней как раз подбежал человек с мечом, за ним следовали еще трое. Зарычав что-то воинственное, Гирций немедленно ударил человека мечом и пронзил ему грудь. Захлопнув дверь у троих других перед носом, он выхватил левой рукой кинжал и вломился в следующую дверь, ожидая самого худшего. Однако внутри второй комнаты никого не оказалось, и Гирций, зажав кинжал в зубах, схватил этажерку, выскочил с ней обратно в коридор и что было силы запустил ей в троицу, выбежавшую из первой комнаты. Как раз в этот миг из-под кресла выбрался первый обитатель этого странного дома и с проклятиями кинулся на Гирция. Отразив череду его яростных ударов, Бессмертный достал его кинжалом, увернулся от отчаянного выпада и полоснул мечом по лицу. Трое оставшихся в живых уже мчались к нему, и Вибий спиной вперед отступил во вторую комнату, заняв позицию в дверях. Двое немедленно кинулись к нему, а третий заспешил к последней неизведанной Гирцием комнате. Заподозрив, что в ней-то и прячется та, за которой он пришел, Бессмертный спокойно отбил предназначавшиеся ему удары и сам перешел в наступление, тесня своих противников назад в коридор. Сумев развернуть их спинами к третьей комнате, он увидел, как из нее выходит светловолосая женщина с ребенком на руках в сопровождении того охранника, который кинулся за ней.
Метнув кинжал в горло одному из наседавших на него, Вибий взялся за рукоять меча обеими руками и нанес несколько мощных ударов второму, вынудив того загородить женщине и ее спутнику путь к отступлению. Добившись этого, он мощным ударом снес противнику голову и отступил на полшага назад, давая телу упасть. Женщина глухо вскрикнула и прижала к себе заплакавшего ребенка. Гирций поднял руку, показывая, что не собирается нападать.
- Предлагаю, наконец, поговорить, - сказал он как можно более спокойно.

Глава 3. 3 августа.

- Кастор найдет тебя и убьет! – твердо проговорила женщина, едва пятый из охранников покинул дом и отправился искать Рыжего, как указал ему Вибий.
- Будь так добра, заткнись, - не очень-то церемонясь, заявил ей Гирций, разъяренный оказанным ему приемом и еще не отошедший от горячки боя, - Прошу для твоего же блага.
- И что же ты мне сделаешь? – язвительно спросила светловолосая.
Бессмертный придирчиво оглядел ее. Она была довольно высока, хорошо и пропорционально сложена; на вид ей нельзя было дать больше двадцати трех. Сделать с ней можно было очень многое. Однако Вибий ограничился тем, что подошел к ней вплотную и отвесил внушительную пощечину. Нахалка вскрикнула и наверняка кинулась бы на своего обидчика, если бы не держала на руках ребенка.
- Послушай, красавица, - сказал Гирций тихо, не без удовольствия наблюдая, как из уголка губ женщины течет струйка крови, - я дам тебе один хороший совет. Делай все то, что я тебе скажу. Если ты думаешь, что твоя жизнь для меня что-нибудь значит, то ты ошибаешься. И уж тем более для меня ничего не значит жизнь твоего ребенка. Если бы у тебя их тут было двое, я бы немедленно прикончил одного, чтобы ты оценила серьезность моих намерений. Но он у тебя, к сожалению, один. Отсюда вывод: тебе надо чаще пускаться в случку. Если будешь плохо себя вести, я тебе это обеспечу.
Вообще-то Гирций просто пригрозил ей изнасилованием. Он был не большой охотник до женского пола, а стоявшая перед ним миловидная любовница Рыжего Кастора его отчего-то не привлекала.
- Но перед этим, если ты не будешь слушаться, я убью ребенка. Не сразу. Сперва я ему что-нибудь отрежу. Не сомневайся в этом и не серди меня. Мне уже приходилось убивать детей.
Тут Гирций не солгал. Ему, правда, приходилось убивать детей.
Женщина подавленно молчала.
- Ну вот и славно, - кивнул Вибий, - а теперь ты последуешь за мной.

Искар прошелся взад-вперед по внутреннему дворику дома, где жил христианский жрец, про которого говорил ему Антистий. Точнее говоря, это был не жрец, как припомнил юноша, но что-то вроде этого. Звали его Итимоней.
Пока они шли сюда, Ланика рассказала ему, что бога, в которого она верит, зовут Иисус Христос. Вернее, Христос был сыном того бога, которому поклоняется Ланика. Он родился около полувека назад, а двадцать два года назад был распят и убит римлянами в Иудее. Искар не очень-то хорошо разобрался в этой истории, потому что Ланика, по своему обыкновению, рассказывала довольно путано, вследствие чего было трудно понять все те премудрости, которыми она с ним хотела поделиться. Когда же молодой человек сказал, что его народ чтит Дарзаласа, Великого Бога, девушка заметно приуныла, сказав, что почитание Дарзаласа не ведет к спасению. Искар не стал спорить, хотя заметил, что Ланика расстроена его ответом. Замолкнув, он принялся рассматривать наряд, который для сопровождения Ланики получил от Варина. Господин, очевидно, решил сделать своему рабу приятный подарок и для того, чтобы тот провел время с гречанкой, дал ему красивую тунику и сандалии с серебряными застежками, благодаря чему Искар стал совсем не похож на раба.
Поговорив немного с Итимонеем, оказавшимся совершенно непохожим на жреца какого-либо бога, Искар решил подождать Ланику во дворике и наслаждался теплыми солнечными лучами, падавшими на площадку между деревьями, по которой он расхаживал. Юноша надеялся, что Ланика в скором времени присоединится к нему, и он успеет проводить ее домой, поскольку господин наказал ему быть дома к обеду.

- Будешь сидеть тут, - сказал Вибий, закрывая за собой дверь комнаты полуразвалившегося дома, который он на днях купил в беднейшем квартале Рима, чтобы сохранять в тайне свое присутствие в городе, - лучше не шуми. Все равно никто не услышит. Только ребенка напугаешь.
- Ты не очень-то похож на человека, который умеет обращаться с детьми, - съязвила его пленница. Какой бы стервой она ни была, следовало признать, что смелости ей было не занимать.
- Ну, знаешь ли, - спокойно ответил успевший остыть и расслабиться Гирций, - мне тоже в свое время довелось быть ребенком. И я помню, что не очень-то получается спать, когда рядом кто-то голосит.
- Ах да, я и забыла, - пожала плечами женщина, - забыла, что такие ублюдки, как ты, тоже были детьми. Причем, судя по твоему лицу, ты был ребенком не так давно.
- Давно, - не солгал Гирций, на мгновение прикрыв глаза. Ему показалось, что он стоит с матерью и смотрит на море, ожидая отца, - очень давно. Просто я неплохо сохранился. А вот ты, и правда, недавно была ребенком. Ты им, впрочем, и остаешься.
- Вот еще, - надула губы женщина, укладывая сына, которому едва исполнился год, поудобнее и начиная говорить тише, - ничего я не ребенок. Ты мог бы повежливее обращаться со мной.
- Кажется, я достаточно вежлив, - заметил Вибий, - вроде бы разговариваю с тобой нормально, доходчиво объясняю, что от тебя требуется, разве нет? Не пытаюсь убить тебя или изнасиловать, верно?
- Да уж, - неопределенно хмыкнула светловолосая, - это точно. Хотя кто тебя знает.
Она загадочно улыбнулась.
- Ты всегда улыбаешься, когда говорят об изнасиловании? – Гирций уселся за стол и придвинул к своей пленнице корзинку с едой.
- Нет, - серьезно ответила она, - но вообще изнасилование порой бывает приятным. И оборачивается для тебя счастьем.
- В самом деле?
- Мой сын появился после изнасилования, - объяснила она. Гирций отметил, что сердитые нотки постепенно исчезают из ее голоса, уступая место желанию вспомнить свою недолгую жизнь, - в ту ночь мы с Кастором как раз познакомились.
- Бурное у вас было знакомство.
- Меня зовут Арахна.
Гирций вспомнил древнюю историю про гнев Афины, обрушившийся на женщину с таким именем.
- А тебя как зовут?
- Неважно.
- Послушай, так нечестно, - возмутилась Арахна, - ты похищаешь меня, бьешь, пугаешь изнасилованием, а теперь даже не хочешь представиться.
- Я вообще не особенно честный малый.
- Я заметила. Ты боишься назвать мне свое имя?
- Да. Народ, из которого я происхожу, верит, что если назвать чужеземцу свое имя, то он может завладеть твоей душой, если окажется колдуном, - солгал Гирций. Вообще, когда ему нужно было кого-нибудь обмануть, он часто придумывал истории про колдунов.
- Странно, ты выглядишь как уроженец Рима.
- Значит, я хорошо приспособился.
Они немного помолчали.
- Зачем ты меня похитил?
- Так нужно, - отмахнулся Бессмертный. Он не любил отвечать на вопросы, без которых вполне можно было обойтись.
- Судя по твоим словам, сказанным в нашем доме, ты хочешь, чтобы Кастор пришел за мной и открыл тебе какую-нибудь тайну?
- Возможно, - не стал спорить Гирций.
- Зря ты думаешь, что он меня так любит, - посмотрела на него женщина, - я ему не так уж дорога.
- Увидим.
- Вообще-то это не очень благородно с твоей стороны вытягивать из него тайны, похитив меня.
- Кажется, мы это уже обсуждали.
- Знаешь, с тобой ужасно скучно, - она сделала рукой неопределенное движение и посмотрела Гирцию в глаза, - неужели тебе не хочется со мной поразвлечься?
Вибий спокойно ответил на ее взгляд и скосил глаза в сторону двери.
- Можно и поразвлечься, - сказал он, поднимаясь со своего места.

Искар вздохнул и сел на скамейку. Прошло уже довольно много времени, а Ланика все никак не появлялась. Очевидно, разговор с человеком по имени Итимоней был для нее интереснее, чем беседа с ним, Искаром. Едва юноша пришел к такому выводу, ему стало обидно. Все-таки с ним она была знакома гораздо дольше, чем с этим Итимонеем.
Между тем время поджимало. Помня о том, что к обеду должен быть дома, молодой человек решил подождать еще немного, а потом пойти назад. В конце концов, изначально Ланика собиралась сюда одна; кроме того, она сама знала дорогу к дому Лепида и была способна вернуться туда без провожатого.
Едва Искар подумал об этом, ему показалось, что кто-то наблюдает за ним с улицы. Юноша заозирался и попытался рассмотреть, что происходит за пределами дворика, в котором он находился. Когда сделать это у него не получилось из-за густой листвы растущих во дворике деревьев, молодой человек встал со своего места, пересек дворик и выглянул наружу.

Вибий нарочито паскудно ухмыльнулся и на мгновение повернулся к своей пленнице спиной. Выждав долю мгновения, он быстро пригнулся и уловил над собой свист летящего в него кинжальчика.
- Ах ты мразь, - выдохнула Арахна, не веря своим глазам.
Гирций без лишних рассуждений подошел к ней и, перехватив ее руку, размашисто ударил женщину по лицу. Упав к его ногам, она попыталась закрыть голову руками, но Бессмертный рывком поднял ее на ноги и ударил снова.
- Ну вот я и поразвлекся, - констатировал Вибий, возвращаясь на свое место и без всякого интереса наблюдая, как женщина плюется кровью, - да и ты, видимо, тоже.
Ребенок проснулся и заплакал.
- Кастор тебя убьет… - прохрипела Арахна.
- Сомневаюсь, - покачал головой Гирций, - а вот я его наверняка прикончу. Потому что он у меня уже в печенках сидит. Равно как и вся его компания.
- Вот увидишь, - упрямо настояла на своем женщина, - он тебя убьет. Я еще увижу твой труп…
Гирция ни капли не задели эти слова. Он прекрасно владел собой, зная, что это выводит из себя противников и заставляет их ошибаться. Именно поэтому Вибий всегда старался держать себя в руках и реагировать на подобные выпады в свою сторону сдержанно.
Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что больше бить пленницу не следует. Впрочем, Бессмертный был готов добавить ей пару тумаков в том случае, если она проявит непослушание еще раз.
За дверью раздались шаги, затем раздался условный стук. Гирций подумал мгновение, принял решение после окончания всей этой заварушки не оставлять Арахну в живых и сказал:
- Входи.
На пороге немедленно возник Одноглазый и с ходу заговорил:
- Господин, Рыжий идет сюда. А его люди готовят покушение на Антистия Варина!
- Когда состоится покушение? – спросил Гирций.
- Ах ты дрянь! – выкрикнула Арахна и бросилась на Одноглазого, - Гнусный предатель!
Союзник Вибия увернулся от ее удара и оттолкнул ее к Бессмертному, который сделал женщине подсечку и швырнул на прежнее место.
- Полежи пока тут, - вежливо сказал он и обратился к Одноглазому:
- Так что там с покушением?

Искар еще раз окинул взглядом шумную улицу. Вокруг сновала пестрая толпа, но никто, как ему казалось не стоял на месте и не наблюдал за ним. Юноша еще раз осмотрелся и неторопливо – раз уж он был так хорошо одет, он старался вести себя, как Антистий – двинулся в сторону дома, оставив Ланику на попечение Итимонея.
Однако, несмотря на то, что он никого не мог обнаружить за собой слежки, ему продолжало казаться, что некто не спускает с него глаз.

- Они готовы напасть на него, - пояснил Одноглазый, - но Рыжий велел повременить и теперь идет сюда.
- Это я уже слышал. Ступай, пока он тебя тут не увидел, - приказал Гирций.
Едва Одноглазый исчез, Арахна фыркнула:
- Как только здесь появится Кастор, он узнает, что этот мерзавец его предал.
- Только попробуй сказать об этом, - ободряюще улыбнулся Вибий, - и я обещаю, что твой сын будет умирать очень медленно. Не представляешь, насколько.
Гирций знал, как и куда наносить раны, чтобы жертва жила и мучалась долго.
- Ты не посмеешь, - попробовала возразить женщина. Она села на полу и попробовала вытереть кровь с лица, размазав ее еще сильнее.
- Посмею, - отрезал Бессмертный. Он поймал себя на мысли, что, будь он моложе на пару сотен лет, он добавил бы, что посмеет сделать что угодно, потому что Рыжий и тот, кто за ним стоит, тоже многое посмели. Однако Гирций был таков, каков он был, а потому не стал ничего добавлять. Он просто знал, что посмеет сделать что угодно, если это ему будет необходимо – вне зависимости от того, что до того сделали его враги.
Некоторое время прошло в молчании. Когда Гирций подумал, что неплохо бы было вздремнуть, с улицы раздался крик:
- Эй, ты! Похититель чужих жен!
- О, а вы сочетались браком? – поинтересовался Гирций.
- Нет, - с ненавистью посмотрела на него Арахна.
- Может, еще успеете, - солгал Вибий.
- Не сомневайся, - последовал ответ.
Гирций подошел к окну и выглянул в него. Так и есть: посреди пустынной полузаброшенной улицы стоял Рыжий.
- Привет! – сказал Гирций, - Надеюсь, ты пришел один?
- Один, - глухо отозвался Кастор, - как ты и требовал. Я свою обязанность выполнил, теперь и ты выполни свою.
- Это ты о чем?
- Верни мне жену и ребенка, - как можно более спокойно ответил Рыжий. Было заметно, что это ему удалось очень непросто.
- Непременно, - слукавил Бессмертный, но для начала ты кое-что сделаешь для меня.
- Докажи, что моя жена жива.
- Сейчас, - кивнул Гирций и обернулся к Арахне, - Быстро умойся.
- И не подумаю, - вскинулась женщина, - пусть видит, как ты со мной обращаешься.
- Умойся, - стальным голосом приказал Гирций, - и не голоси, иначе я тебе ноги вырву.
Он отметил про себя, что сказал эти слова убедительно. Стерва подобралась и заплескалась в воде, орудуя кувшином.
- Эй, где ты там? – раздался голос Рыжего с улицы. Вибий придирчиво осмотрел свою пленницу и тщательно умыл ее лицо, а затем помог вытереться.
- Возьми ребенка на руки и держи его повыше, - напутствовал ее Гирций, - а то он заметит кровоподтеки.
- Я не виновата, что ты меня так разукрасил, - огрызнулась Арахна и появилась в окошке.
У Бессмертного на сей счет было другое мнение, но он смолчал.
- Кастор, дорогой! – крикнула она из окна.
- Арахна! С тобой все в порядке?
Вибий ткнул женщину промеж лопаток.
- Да! Не беспокойся за меня! Делай все, что скажет этот человек, и с нами все будет нормально!
Гирций оттащил женщину от окна.
- Слушай, Кастор, - начал он, показавшись в оконном проеме, - и слушай внимательно. Мне от тебя нужно совсем немного. Останови покушение на Антистия Варина и назови того, кто стоит за твоей спиной. Кто отдает тебе приказы?
- Ты слишком многого хочешь за один раз! – ухмыльнулся Рыжий, - Если я выполню твои условия, то ты должен будешь сейчас же отдать мне Арахну и сына.
- Естественно, - кивнул Гирций, - Как только увижу, что покушение на Варина предотвращено…
- Покушение без моего участия не состоится, - перебил Кастор, - мои люди следят за ним и ждут сигнала. Таким было мое приказание, когда я уходил сюда.
Гирций рассудил, что Рыжий говорит разумные слова. Кроме того, главным для него было узнать имя Охотника, а не спасти Варина от очередной потасовки – он сильно сомневался, что при свете дня у убийц будет достаточно времени, чтобы справиться с Антистием.
- Хорошо, - проговорил Вибий, - я склонен тебе верить. Теперь назови имя того, кто отдает тебе приказы.
- Я не собираюсь кричать его имя на всю улицу, - поставил условие Рыжий.
- Брось, на улице никого нет, - попытылся вразумить его Гирций.
- И все-таки позволь мне подняться к тебе.
- Что ж, изволь, - кивнул Бессмертный и внимательно окинул взглядом пустынную на вид улицу в поисках убийц, которых привел с собой Кастор.

Искар подошел к двери дома Антистия Варина и в последний раз оглянулся. Всю дорогу ему по-прежнему казалось, что за ним кто-то наблюдает, но он так ни разу и не выцепил из толпы человека, который следил за ним. Теперь, добравшись до дома, он почувствовал, что слежка прекратилась. Пожав плечами и повернувшись к улице спиной, юноша вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Глава 4. 3 августа.

- Веди себя хорошо, - посоветовал Гирций Арахне, которая не спускала глаз с открытой двери. Шаги Кастора раздавались все ближе, и он, наконец, появился в проеме.
- Арахна! – воскликнул он и раскрыл объятья навстречу кинувшейся было к нему любовнице, но Вибий предусмотрительно схватил ее за руку и не отпустил от себя.
- Спокойно, я сказал, - вежливо проговорил он, - давайте сперва решим наше маленькое дело, а затем я не буду препятствовать вашему семейному счастью. Имя, - посмотрел он в глаза Рыжего, - мне нужно имя.
- Зачем оно тебе, глупец? – прищурился Кастор, - Что оно тебе даст? Учти, этот человек не такой, как все вокруг, он невероятно силен и ловок.
- Да, - издевательски согласился Вибий, - настолько силен и ловок, что только и делает, что прячется за спинами наемников. Пожалуй, к его доблестям необходимо добавить также нечеловеческую храбрость.
- Думай, что хочешь, - фыркнул Рыжий. В его словах Гирций не заметил обиды за Охотника и сделал вывод, что Рыжий вовсе не предан своему хозяину и им движут скорее желание сохранить себе жизнь и жажда наживы.
- Так чего ты ждешь? – спросил Гирций, начиная чувствовать себя неуютно. Он стоял слишком далеко от окна и не имел возможности увидеть, что происходит на улице.
- Я пытаюсь понять, зачем тебе это имя. Что оно тебе даст?
- Слушай, Кастор, - очень спокойно сказал Гирций, притянул к себе девчонку и приставил клинок к ее шее, - твоя неторопливость несколько огорчает меня…
- Что ты делаешь? – воскликнул Рыжий и рванулся к Бессмертному.
- Назад! – рявкнул Вибий, задирая голову Арахны выше и приставляя меч к самому ее горлу, - я просто пытаюсь понять, зачем тебе эта девчонка. Что она тебе даст?
- Ладно, - взгляд Кастора выражал ненависть, - я скажу тебе имя.
Испуганно наблюдавший за взрослыми сынишка Арахны громко разревелся. Его отец помедлили пару мгновений и выдохнул:
- Гай Лепид.
- Возьми ребенка на руки, - сказал Гирций, чуть ослабляя хватку. Кастор двинулся было вперед, но Бессмертный вновь прикрикнул на него:
- Стой там! Эй ты, - проговорил он девчонке на ухо, - делай, что тебе говорят.
- Отпусти их, ты же обещал! – воскликнул Кастор.
- Подожди, не все сразу, - внятно ответил Гирций и, дождавшись, когда голосящий мальчишка окажется на руках у матери, медленно отступил к окну, тщательно загораживаясь Арахной.
- Что ты делаешь? – прошипела девчонка.
- Наслаждаюсь близостью женского тела, - ответил первую попавшуюся на ум глупость Гирций, стараясь не спускать с Рыжего глаз.
- Ты же обещал! – вновь крикнул Кастор.
- А я разве не выполняю своего обещания? – в иной ситуации Вибий молчал бы, но сейчас главным было показать, что он беззаботен и может непринужденно болтать.
- Отпусти меня, сволочь, - с ненавистью прошептала Арахна.
- Не сразу, - рассеянно улыбнулся Гирций и на мгновение выглянул в окно. Именно это он и ожидал увидеть. На улице никого не было. Он был практически уверен, что за то время, пока он несмотрел в окно, в дом никто не вошел.
Внимательно посмотрев на Рыжего, Гирций улыбнулся ему и сказал:
- Не лги мне. Это не Лепид.
- Это Лепид! – упрямо заявил Кастор, - Если ты мне не веришь, это твои проблемы!
- Нет, мальчик, это твои проблемы, - зловеще ухмыльнулся Бессмертный, - а еще это проблемы вот этой потаскухи и вот этого сопляка.
- Как ты смеешь… - почти что хором воскликнули Кастор и Арахна, но Гирций прервал их, отбросив девчонку к стене и приставив меч к ее груди.
- Слушай меня, Кастор, - спокойно сказал он, не реагируя на стоны больно ударившейся Арахны, - и постарайся понять. Сейчас ты солгал мне. Солгал и одновременно оклеветал моего приятеля. Заткнись и слушай. Ты солгал мне потому, что у тебя с собой нет ни одного человека. И это вовсе не говорит о том, что ты решил честно выполнить мои условия и прийти один. Нет. Это означает лишь то, что у тебя попросту не хватило людей, чтобы устроить и покушение на Варина, и убить меня. У тебя нет людей, дружок.
Если бы у тебя были люди, ты бы, несомненно, привел их сюда. Они бы уже были тут и попытались прикончить меня после того, как ты сказал мне настоящее имя. С большим отрядом людей ты мог позволить себе сказать мне имя твоего хозяина без обмана – тогда бы я наверняка поверил тебе, отдал девчонку и сына, а твои люди заставили бы меня замолчать навсегда. Но людей у тебя нет, один ты со мной не справишься, и открыть настоящее имя тебе попросту страшно, потому что твой хозяин за это попробует тебя убить. И скорее всего убьет. Верно?
Кастор молчал, но вид у него был подавленный.
- Верно, я спрашиваю?
- Да, - поднял глаза Рыжий, - верно. Это не Гай Лепид.
- Открой мне настоящее имя, - вкрадчиво сказал Вибий, - это для тебя единственный шанс спастись самому и спасти семью. Я собираюсь убить твоего хозяина. Если ты не скажешь мне, кто он, я не смогу даже попытаться это сделать. И тогда убью и тебя, и твоих близких.
- Скажи ему, Кастор, - попросила Арахна, вытирая кровь с губ и тщетно пытаясь успокоить плачущего ребенка, - чего ты ждешь…
- Тит Ветс.
Гирций медленно кивнул и на всякий случай прислушался. На улице и в здании было тихо.
- Вот это похоже на правду, - заметил он осторожно.
- Это и есть правда, - немного обиженно отозвался Рыжий, - он ведь бывший центурион! Мы с ним вместе вышли в отставку. И я стал его правой рукой. Тит решил выбиться наверх и поэтому сам практически никогда не руководил вылазками и нападениями, это за него делал я либо кто-то из младших командиров… Одноглазый, например, руководил нападением на тебя…
- Там была еще женщина, - напомнил Гирций.
- Я догадывался. У Тита была любовница, которую он нам не показывал. Мне, по крайней мере. Она пропала – в тот самый день, когда сорвалось покушение на тебя.
- Оно не сорвалось, - не без самодовольства заметил Вибий.
- Да, - поправился Рыжий, - оно состоялось и было неудачным, потому что ты сумел в одиночку перебить столько хорошо подготовленных человек… Как тебе это удалось?
- Повезло, - хмыкнул Гирций, - так что там про любовницу?
- Она пропала в тот день. Ты знаешь, что с ней?
- Конечно, знаю. Я ее убил.
Кастор со страхом посмотрел на Вибия:
- Тогда я тебе не завидую. Ветс не успокоится, пока не прикончит тебя.
- А он об этом не узнает, - улыбнулся Гирций, - ему об этом может рассказать только кто-то из вас.
- Но мы не расскажем, - с готовностью вторил ему Рыжий.
- Конечно, не расскажете, - кивнул Вибий и метнул ему в грудь кинжал, который держал под плащом. Лезвие вонзилось точно в цель, и Касор с удивленным лицом пополз вниз по стенке.
В первое мгновение Арахна не поверила своим глазам, а затем кинулась на Гирция и завизжала:
- Ах ты ублюдок! Тварь! Предатель!
Вибий спокойно оттолкнул ее, не спеша подошел и ткнул мечом пониже левой груди. Убедившись, что девчонка мертва, он присел на корточки перед Кастором. Сердце Рыжего не билось. Бессмертный с удовлетворением окинул взглядом оба тела и остановил его на плачущем ребенке.

- Друзья! – несколько визгливо провозгласил Лепид, - Я прошу вас поприветствовать нашего дорогого друга Антистия Варина!
Пирующие дружно зашумели, и Антистий Варин вошел в залу, подтолкнув вперед Искара.
- Признаюсь, ты несколько припозднился, Антистий, - пожурил его Гай, - и пропустил чтение «Одиссеи» в исполнении Корнелии.
- В самом деле, Антистий, - вторила любителю мальчиков госпожа Ланики, - я очень рассчитывала, что ты тоже будешь здесь. Однако ты не торопился на встречу с нами.
- Что поделать, - пожал плечами Варин, приветствуя собравшихся, - я не мог прийти раньше. Думаю, однако, прекрасная Корнелия еще может согласиться продолжить чтение, если я попрошу ее.
- Это будет зависеть от того, насколько усердно ты будешь просить, - чарующе улыбнулась женщина. Искар отметил, что она очень красива. 
- Я постараюсь, - рассеянно проговорил Варин и сел рядом с Лепидом, напротив Корнелии.
- Кроме того, мы обсуждали вопрос о том, должна ли жена слушаться мужа.
- Жена слушаться мужа? – переспросил Варин, - Насколько я могу наблюдать, я попал в невероятно нравственное общество. Мне даже несколько неуютно здесь находиться.
- Брось, Антистий, - рассмеялся Лепид, - мы ни за что не поверим, что ты безнравственен. Пожалуй, это самый твой значительный недостаток.
- Увы, увы, - пожал плечами господин, - я не могу быть совершенен. В самом деле, должны же у меня быть недостатки.
- И много у тебя недостатков, мужественный Антистий? – поинтересовалась Корнелия.
- Не то что бы много, - чуть улыбнулся Варин, - но все же есть. Например, я не женат.
- Разве это недостаток? – хором спросили Корнелия и Лепид.
- А разве достоинство? – оглядел собравшихся Антистий, - Тебя я еще могу понять, дорогой мой Гай, ты сам не связан узами брака и поэтому возмущен моим заявлением, так как оно провозглашает несовершенным и тебя. Однако я теряюсь в догадках, почему прекрасная Корнелия так удивлена моими словами.
- Я удивлена, - ответила Корнелия, - потому что не понимаю, почему отсутствие жены является для мужчины недостатком.
- Ну как же, - поднял брови Варин, - это самый настоящий недостаток. Тем более странно слышать обратное из уст замужней женщины.
- Что ты хочешь этим сказать? – улыбнулась Корнелия.
- Я попробую объяснить, - покорно ответил Антистий, - не будешь же ты оспаривать то, что брак с тобой сделал твоего супруга, да продлят боги его дни, лучше и благороднее?
Корнелия некоторое время молчала, и у Искара сложилось впечатление, что она размышляет, нет ли здесь какого-то подвоха.
- Сделал, - наконец, ответила она.
- Ну вот видишь, - с удовлетворением кивнул господин, - значит, до брака с тобой твой супруг не был так хорош и благороден, как сейчас. Отсюда вывод: до брака с тобой он был менее совершенен.

- Твоя логика безупречна, Антистий, - со смехом воскликнул Лепид. Корнелия тоже рассмеялась и как-то странно посмотрела на господина Искара.
- Но коль скоро Корнелия сделала своего мужа лучше и благороднее, должна ли она его слушаться? – полюбопытствовал Лепид у Варина. Тот неопределенно хмыкнул:
- Право же, не мне судить. У меня нет жены, и я вряд ли смогу представить, чего бы хотел от нее, будь она у меня. Другое дело рабы – вот он них я требую многого, и они всегда выполняют мои требования.
- Ты хочешь сказать, что рабы исполнят все, что ты скажешь? – Лепид был на редкость любопытен в этот вечер.
- Нет, он, скорее, имел в виду, что он требует от рабов лишь то, что они в силах исполнить, - возразил кто-то из гостей.
- Так что же, Антистий? – улыбнувшись, спросила Корнелия.
- Не знаю, что и думать, - Варин казался сбитым с толку, но Искар знал, что сбить его господина с толку попросту невозможно, - признаться, никогда не размышлял над этим. Я просто говорю рабам, чего хочу, а они выполняют. Всегда.
- Не может быть! – воскликнул Лепид. – Неужели рабы ни разу не допускали ошибки или неточности при выполнении приказания?
- Просто их нужно правильно воспитывать, - пояснил Антистий, - и тогда эти вещи могут быть очень полезны. Вот, например, этот фракиец, - обратился он к Искару, и в его глазах промелькнула искорка веселья, - как тебя зовут, мальчик?
- Искар, господин, - ответил юноша.
- Его, и правда, зовут Искар, - подтвердил Лепид.
- Бесспорно, - присовокупил Антистий, - это Искар, собственной персоной. Скажи нам, Искар, чем ты являешься?
- Говорящей движимой неделимой вещью, принадлежащей Антистию Варину, моему господину, - проявил усердие в изучении классификаций вещей молодой человек.
- Какой ученый раб! – донеслось из-за стола, - Варину редкостно повезло.
- Ну хорошо, возьмем хотя бы Искара, - потер руки Лепид, - я его немного знаю. Не будешь же ты утверждать, что он сможет исполнить любую твою просьбу?
- Нет, конечно нет, - ответил Варин.
- Но где же логика?
- Однако он исполнит все, что я ему скажу.
Корнелия вновь засмеялась. Господин ей явно нравился.
- Тогда попроси его, попроси, - вошел в азарт Лепид, - попроси его… чтобы в эту залу вошел слон!
- Гай, зачем тебе слон в доме? – удивилась Корнелия, - Он ведь все здесь разрушит и убьет нас всех.
- В самом деле, Гай, откуда такая невоздержанность в желаниях? – пожурил Лепида Антистий, - Да и потом, что самое главное, я попросту не хочу, чтобы здесь появился слон. Мне этого не хочется.
- А чего же тебе хочется? – полюбопытствовала Корнелия.
- Антистий хотел послушать, как ты читаешь «Одиссею», - напомнил Лепид.
- Но, в таком случае, он хочет чего-то не от раба, а от меня.
- Верно, - согласился Варин, - а раб может почитать нам что-нибудь другое.
- Например, Катулла, - подсказал хозяин дома.
- Например, Катулла, - кивнул господин, - это ведь твой любимый поэт, Гай.
- Безусловно, - с удовольствием прищурил глаза Лепид, - однако я не припоминаю у этого раба склонности к поэзии.
- Искар, почитай нам из Катулла, - просто сказал Антистий.
Искар выступил немного вперед и выразительно без запинок прочел:

    - Эту новую маленькую книгу,
      Жесткой пемзою вытертую гладко,
      Подарю я кому? – Тебе, Корнелий!
      Ты безделки мои считал за дело
      В годы те, когда, первым среди римлян,
      Судьбы мира всего вместить решился
      В три объемистых и ученых тома.
      Получай же на память эту книжку,
      Хороша ль, худа ль. И пусть богиня
      Пережить не одно ей даст столетье.
   
      Милый птенчик, любовь моей подружки!
      На колени приняв, с тобой играет
      И балует она и милый пальчик
      Подставляет для яростных укусов.
      Когда так моя прелесть, жизнь, отрада
      Забавляется, бог весть как, смеется,
      Чтоб найти утешеньице в заботах,
      Чтобы страсть (знаю – страсть!) не так пылала,
      Тут и я поиграть с тобой хотел бы,
      Чтоб печаль отлегла и стихло сердце…

- Боги! – воскликнул Гай Лепид, - Да ведь он читает Катулла наизусть, и прекрасно читает!
Корнелия, загадочно улыбнувшись, встала со своего места и ушла на веранду. Варин не спеша последовал за ней, сделав Искару знак удалиться.

- Итак, Антистий Варин, твой новый раб читает вовсе не хуже, чем я!
- Ну, я бы не стал вас сравнивать, - усмехнулся белокурый наглец, занимая свое привычное место у окна.
- Но тебе все равно, кто из нас читает?
- И этого я тоже не говорил.
- И ты с таким удовлетворением отметил, что я замужем?
- Я просто отметил это обстоятельство, только и всего.
- Найдется хоть одно слово, которое поставит тебя в тупик?
- Думаю, да.
- И что же это за слово?
- Откуда мне знать? Если бы я его знал, оно бы не поставило меня в тупик.
- Знаешь, я бы с удовольствием пообщалась с тобой, когда ты был новичком.
- Боюсь, это у тебя не вышло бы.
- Почему это?
- Я старше.
- Ну, а если представить, что я на самом деле первая Бессмертная во вселенной? Представляешь, я родилась три тысячи лет назад, но никому об этом не говорю!
- Сомнительно. У тебя слишком слабый Зов для этого.
- Ты улавливаешь силу Зова?
- Ее все улавливают.
- Да, но… Ты можешь примерно определять, сколько лет Бессмертному?
- Приблизительно. Могу приблизительно определить возраст первого Перехода Силы. Это не очень сложно, просто нужно иметь к этому способность.
- И когда же у меня был первый Переход Силы?
- Лет двести пятьдесят назад, около того.
Корнелия посчитала в уме.
- Двести сорок один. Неплохо у тебя получилось!
- Ну, на девять лет все же ошибся.
- Я все равно удивлена.
- Еще мне показалось, что у тебя еще в предбессмертном состоянии была очень ранняя встреча с Бессмертным. И либо ты постоянно с ним общалась, либо общение было короткое, но у него было очень много Силы.
Корнелия задумалась.
- Погоди-ка… Кажется я припоминаю…
- В самом деле? – поднял бровь Варин.
- Да! Недавно мне приснился сон, будто бы отрывок из детства… Я почти уверена, что все это было на самом деле…
- И что же тебе приснилось?
- Что… что я заблудилась… И долго блуждаю по лесу… Мне становится страшно, и я никак не могу выйти на опушку, где живут мои родные… Но неожиданно появляется человек на коне…
- Человек на коне? – переспросил Варин, - Какой человек?
Бессмертная взглянула на него. Лицо Варина было спокойно, но выражение глаз показалось Корнелии странным, хотя она не могла однозначно описать его.
- Я не помню… Мне было совсем мало лет… Он был великодушный и добрый, поднял меня на лошадь и… - Корнелия взглянула на Варина и вдруг забыла, что было потом. Несколько мгновений они стояли в тишине – она никак не могла оторвать от его глаз взгляд, а он странно смотрел на нее, будто тоже пытался вспомнить что-то. Наконец, в его взгляде что-то изменилось, и она неожиданно вспомнила:
-… и он вывез меня к моим родным. А потом отказался от ночлега и еды и уехал на своей лошади…
Неожиданно взрыв смеха из залы привлек внимание Корнелии, и она, сделав пару шагов по направлению к двери, окинула взглядом пирующих. Гай Лепид что-то с упоением рассказывал гостям, а те разве что не катались по полу от смеха.
Возвращаясь на веранду, Корнелия обнаружила, что не чувствует Зова Варина. Антистий исчез.

Глава 5. Ночь с 3 на 4 августа.

- Ты ведь вернешься ко мне? Вернешься?..
- Конечно, вернусь… Совсем скоро я покину Рим и приеду к тебе… И никто не помешает нашему счастью.
Никто не помешает их счастью, пока он не поймет, что пора уходить. Однако покамест до того дня было еще много времени, и Марк Сур наслаждался переживаемой им любовью.
- Марк?
Ее голос изменился, Сур невольно задумался над этим, проснулся и открыл глаза.
- Марк, кажется, я только что видел Его.
- Кого его? – в темноте Бессмертный разглядел лицо Сульпиция.
- Зверя. Того, про Кого говорил Элефонор.
Сур быстро сел на постели и огляделся. Ливий и Авиуд спали, постель Элефонора была пуста.
- А где он сам? – кивнул он на пустое место.
- Сказал, что должен навестить кое-кого из своих старых знакомых и ушел пару часов назад, - Котта выглядел встревоженным.
- Он сказал это…
- Он сказал это совершенно спокойно. Я переспросил его, но, судя по его ответу, он не собирался драться этой ночью.
- Где Зверь? – Марк вздрогнул, произнеся это слово, и потянулся за своим мечом.
- Там, - Сульпиций указал наверх, - Он сидит на одном из камней в нескольких десятках шагов от нашего укрытия. Пошли быстрее.
Выбравшись на поверхность, Марк посмотрел в том направлении, куда указал Котта, и неожиданно увидел в лунном свете немолодого на вид щуплого Бессмертного с лысой головой, сидящего на большом камне и держащего на поводу ослика. Бессмертный с отсутствующим выражением смотрел прямо на них.
- Проклятье, - прошептал Марк, - пока я не оказался на поверхности, я не почувствовал Его Зова.
- Помнишь, что Элефонор говорил про Него? У Него странный Зов, - тихо проговорил Сульпиций, - и он может принимать самые невинные обличья. Элефонор говорил, что в последний раз видел его, когда тот был ремесленником. Вот и сейчас он одет как простой ремесленник, которых полно на улицах города и в лавчонках.
- Что будем делать? – спросил Сур, - Нельзя исключать того, что он убил Элефонора.
Мысль о том, что его учитель погиб, заставила Бессмертного вздрогнуть.
- Я сомневаюсь, - покачал головой Сульпиций, - что бы Элефонор не говорил, я никогда не встречал никого, кто бы сумел его убить. И он тоже. К тому же сейчас Зверь выглядит достаточно мирно.
- Но Он зачем-то пришел сюда, - гнул свое Сур, - вспомни, что Элефонор рассказывал о том, что Зверь преследует нас. Если Он сам пришел сюда, значит, Ему что-то от нас нужно.
Странное Существо одернуло слишком далеко отошедшего ослика и снова уставилось на них.
- Предлагаю разбудить Ливия и Авиуда, - сказал Марк, - все-таки им тоже угрожает опасность.
Котта покачал головой:
- Не стоит. Если Оно так и будет сидеть там, а потом уйдет, то им лучше ничего не знать. К чему им лишние волнения?
Некоторое время они молча стояли и наблюдали за Зверем. Когда за их спинами раздался голос Ливия, Марк вздрогнул.
- Что случилось… Проклятье, да это же он!
- Тише, Ливий, - одернул вновь пришедшего Сульпиций, - Ты знаешь, Кто это?
- Знаю, - недоуменно ответил Терм, с недоверием поглядывая на Существо, - точнее, я не знаю, но я однажды видел его.
- Ты видел Зверя?
- Зверя?
- Ну, вот того невысокого Бессмертного, который пасет ослика.
- Да, - Ливий посмотрел на Марка как на помешанного, - именно его я и видел. Собственно, это он вывел меня к жилищу Авиуда, когда я принялся искать его после Пророчества.
- Он вывел тебя? – переспросил Котта. Сур с любопытством посмотрел на Терма.
- Ну, не то что бы вывел… Но он случайно оказался моим попутчиком, а потом свернул в чащу леса. Его Зов при этом пропал, потому что он уснул, но тогда я не знал об этой его особенности и из любопытства поехал за ним. Больше я его не видел, но вскоре выехал к жилищу Авиуда…
- Зов пропал, потому что он уснул? – недоверчиво повторил Марк, - Что это за бессмыслица, Ливий?
- Это не бессмыслица, - покачал головой Терм, - по крайней мере, так объяснил мне Авиуд. Он сказал, что очень редко встречаются Бессмертные, которые теряют способность чувствовать Зов и самим его издавать во сне…
- Никогда не слышал ни о чем подобном, - поднял бровь Сульпиций. Когда речь заходила о разного рода чудесах, Сур привык полагаться на мнение старших товарищей, поэтому он тоже вопросительно посмотрел на Терма.
- А почему вы назвали его зверем? – спросил Ливий.
- Видишь ли Ливий, - довольно резко ответил Котта, - не знаю, что там наговорил тебе Авиуд, но вообще-то это Зверь, убивающий Бессмертных.
Учитывая мирный вид Зверя, эти слова прозвучали не очень убедительно, и сам Котта это, кажется, почувствовал.
- Но вообще-то он не похож на человека, который собирается кого-то убить, - резонно заметил Терм.
- Верно, - подтвердил Котта, - но это только сейчас. Нам рассказывал о нем Элефонор, а он, как ты понимаешь, разбирается в разных диковинках получше Авиуда. Так вот это Зверь, и Он…
- Он, кажется, намерен нас покинуть, - кивнул Ливий в сторону Существа. Оно, действительно, село на ослика, слегка покачнулось в седле, ссутулилось еще больше и не спеша поехало прочь.
- Что будем делать? – поинтересовался Марк, глядя на Сульпиция.
- Останемся здесь, разумеется, - отрезал Котта, - Пусть Он и преследовал нас, но сейчас Он явно не намерен нападать. Помнишь, что говорил Элефонор? Бывают периоды, когда Зверь пребывает в мирном расположении духа. Мне сдается, что Он сам не может контролировать переход от одного состояния к другому…
- О боги, - прошептал Терм, - он зовет меня за собой…
Существо, в самом деле, обернулось у поворота на одну из полузаброшенных улиц и поманило Ливия за собой.
- Не ходи за ним, Ливий, - спокойно, но твердо сказал Котта, и Сур уловил в его словах нечто большее, чем дружескую просьбу, - оставайся на месте.
Зверь снова показал на Терма пальцем и поманил к себе, после чего скрылся за поворотом.
- Я должен идти, - резко сказал Ливий.
- Должен?! – рявкнул Котта и тут же стал говорить тише, - Проклятье, почему ты не слушаешь, что мы тебе говорим? Этот монстр вполне способен прикончить нас всех поодиночке…
- Ну так пойдем вместе, - неожиданно для себя сказал Марк. У него слегка закружилась голова, и он тряхнул ей из стороны в сторону, пытаясь понять, что заставило его сказать эти слова.
- Мы никуда не пойдем, - твердо заявил Сульпиций, но затем уже менее уверенно добавил, - мы не должны никуда идти… Если бы здесь был Элефонор…
- Элефонора здесь нет, - резонно отметил Терм, трогаясь с места, - а это вполне может быть вестник вашего Великого. Об этом вы не подумали?
Сур и Котта переглянулись.
- Вестник Великого? – неуверенно проговорил на ходу Котта, - Великий не посылает вестников, это мы Его вестники…
- Помнится, Великий и Пророчества о Последнем до сего момента не посылал, - ответил Терм, - однако мне такое Пророчество будто бы должно явиться в ближайшее время. Вдруг для этого Пророчества Великий послал вестника?
Втроем они миновали расстояние, отделявшее их от камня, на котором сидел Зверь или вестник, и завернули за угол.

На улочке, в самый конец которой они вышли, было пусто и тихо. Луна отчетливо освещала пространство перед ними, и Ливий сразу же увидел пару переулков, которые он запомнил еще с тех пор, как его привели в убежище Служителей.
- Он скрылся где-то там, - сказал он, указывая рукой вперед, - не мог же он просто исчезнуть?
Вопрос повис в воздухе, и чтобы немного сгладить впечатление от него, Терм добавил:
- В любом случае, нам в ту сторону.
- Представляю, как удивится Авиуд, если проснется и не увидит никого из нас, - хмыкнул Котта, когда они перестали слышать Зов старика.
- Ничего, - отозвался Марк Сур, - мы же не просто так сбежали.
- Вообще-то первым сбежал Элефонор, - заметил Терм, - Куда делся Старший Служитель, хотел бы я знать.
- Он ушел по делу, - словно бы нехотя ответил Котта, но в этот самый миг они достигли первого из переулков, и разговор прекратился.
В узком переулке, где меж стен стелился по земле ночной туман, они не увидели никого, но в его глубине отчетливо слышался перестук копыт. Обнажив меч, первым на звук пошел Ливий, Служители последовали за ним.
- Может быть, стоит Его окликнуть? – предложил Марк, - Я сомневаюсь, что он нас не заметит.
- Когда заметит, тогда и окликнем, - возразил Сульпиций, - Ни к чему сразу обнаруживать свое присутствие.
Некоторое время они шли молча. Стук копыт становился все ближе; наконец, впереди в тумане мелькнули очертания ослиного крупа.
- Еще немного, и появится Зов, - сказал Ливий, - мы сейчас увидим его.
Вскоре они ясно увидели впереди ослика, спокойно бредущего вперед без всадника. Бессмертные остановились.
- Кто-нибудь видел переулок или подворотню, куда Он мог шмыгнуть? – спросил Сульпиций.
- Я не видел ничего, - покачал головой Ливий, - он мог разве что войти в один из домов. Или…
- Или Он и не заходил в этот переулок, - закончил Сур, - а попросту пустил сюда осла, тогда как сам направился в другой, более дальний.
- Или назад… - вдруг неуверенно проговорил Котта.
- Куда назад? – не понял Марк, высматривая впереди снова скрывшегося в тумане осла.
- К убежищу, - пояснил Сульпиций, поворачиваясь назад, - Там остался Авиуд.
- За Авиуда не стоит сильно беспокоиться. Если Зверь опасен для нас, он также опасен и для него. В любом случае, Его приближение Авиуд почувствует…

- Его приближение Авиуд не почувствует! – воскликнул Терм, - Приближение этого вашего Зверя никто не почувствует, пока не очутится с ним лицом к лицу! Назад, к убежищу!
Повернув назад, они вскоре разглядели у самого входа в переулок, на котором находились, чью-то неясную в клубах тумана фигуру и немедленно почувствовали Зов.
- Это Он? – почти остановившись, спросил Котта.
- Не знаю, что и сказать, - отозвался Ливий, глядя, как фигура уходит в сторону, обратную от убежища, - он вроде бы был пониже…
- Проклятье, - прошептал Сульпиций, - уж не значит ли это, что Он вновь обрел свою силу и увеличился в размерах?
- В любом случае, пойдем вперед, - тряхнул головой Марк, - терять в настоящих условиях нам нечего.
- Что мы будем делать, когда настигнем его? – на ходу спросил Терм, перепрыгивая поваленный чурбак для колки дров.
- В зависимости от его поведения, – бросил через плечо Котта, - Посмотрим, что у Него на уме.
Остановившись у выхода на перекресток, откуда они начали ночное приключение, Ливий и Служители переглянулись, и Марк Сур первым шагнул навстречу неизвестному. Следовавший за ним Терм вздрогнул от неожиданности, увидев совсем рядом с собой высокую фигуру человека, который при их виде неуверенно поднял руку с мечом. Этого движения хватило, чтобы Сур в мгновение ока прыгнул на Бессмертного, повалил его на землю и приставил меч к шее.
- Полегче, Марк, мальчик мой, - прохрипел Бессмертный голосом Авиуда, - эдак я своих костей не соберу…
- Авиуд! – воскликнули Марк и Ливий хором.
- Мы как раз возвращались с разведки к тебе, - проговорил Котта, помогая старику подняться на ноги.
- Хороша разведка, в которую уходит вся армия, - покачал головой  Авиуд, окидывая взглядом своих собеседников, - тот странный Бессмертный, он пошел туда, вы ведь за ним ходили, как я понимаю?
Ливий посмотрел в сторону дальнего переулка, куда указывал длинный палец старика.
- Выходит, он зачем-то отпустил своего осла туда, откуда мы пришли, а сам скрылся в другом переулке? – недоуменно спросил он.
- Не совсем, - начал Авиуд, - он искал осла, чмокал и звал его, а потом увидел меня и дал деру…
- Быстрее! – воскликнул Сур, - Мы еще можем Его перехватить, кто бы Он ни был! Кто-нибудь знает, переулки сообщаются между собой?
- Ливий и я пойдем за Бессмертным, - распорядился Котта, не обращая внимания на прозвучавший вопрос, - а вы с Авиудом ступайте за ослом! Уж кого-то мы должны поймать этой ночью!

- Что-то я не пойму, что вы тут затеяли, - проворчал Авиуд, едва поспевая за Суром, - зачем вы ловите бедолагу, котоый и со своим ослом управиться не может?
Слова старика напомнили Марку о том, что рассказывал только что Терм.
- Ливий сказал, будто ты объяснил странности Зова этого… Бессмертного тем, что когда Он засыпает, Он не чувствует Зова, равно как и Его Зов тогда тоже невозможно почувствовать?
- Именно так, - кивнул Авиуд, спотыкаясь о чурбак для колки дров, - я знавал одного Бессмертного с таким же странным Зовом. Объясни мне наконец, зачем мы его преследуем?
- Видишь ли, - нехотя ответил Сур, - мы не очень склонны думать, что это просто Бессмертный, пусть даже и с какими-то странностями в Зове. Это или… В общем, неважно, кто это, давай просто найдем его осла…
Марк осекся, почувствовав Зов. Авиуд остановился и вопросительно посмотрел на него.
- Я никого не вижу, - с расстановкой сказал он.
- А я думаю, что никто не спит, - фыркнул младший Служитель и принялся всматриваться во все более густой туман впереди.
- Кто-то идет оттуда, - наконец, заключил он, - я слышу шаги и вижу силуэт человека.
Марк покрепче сжал меч в руке и, глубоко вдохнув свежий ночной воздух, позвал:
- Эй, кто ты такой? Я Марк Сур!
Туман словно бы расступился, и из него вышел Бессмертный, известный Суру под именем Юлия Марция. В руке последователь учения некоего странного Бессмертного Иисуса Христа, о котором слышал Марк, держал меч.
- Здравствуй, Марк Сур, - просто сказал он.

Ливий внимательно оглядывался по сторонам в поисках хотя бы малой щелки, куда странный Бессмертный мог юркнуть, и вновь пришел к выводу, что если тот не находится где-то впереди, то спрятался за одной из немногочисленных дверей, выходивших в переулок.
- Для своего телосложения он быстро передвигается, - заметил Терм, чтобы прервать затянувшееся молчание.
- Ничего, мы все равно быстрее, - подбодрил себя и товарища Сульпиций, - еще немного и мы Его поймаем. Если уж Он не сумел справиться с собственным ослом, то нам сильно повезло: Зверь сейчас явно не может войти в силу и уничтожить нас так, как умеет это делать…
- А что это вообще за история про Зверя? – задал Терм вертевшийся на языке вопрос и вдруг почувствовал Зов.
- Здесь кто-то есть, - медленно проговорил Котта, озираясь на стены домов, - Возможно, он впереди, а может, в одном из домов… Зов по ощущениям несколько отличается от того, что я чувствовал, когда недавно видел Зверя. И еще…
- И еще мы его не видим, - закончил Терм, - видимо, это не он. Но это и не Марк с Авиудом, их Зовы я чувствовал только что и этот от них явно отличается…
Бессмертные сбавили ход и осторожно, постоянно то всматриваясь вперед, то разглядывая окна домов, шагали вперед плечом к плечу. Ливий попробовал сосредоточиться и вспомнить, чувствовал ли он этот Зов раньше.
«Очевидно, что, если я и видел этого Бессмертного когда-либо, то встречался с ним нечасто… - подумал он, - или это было настолько давно, что мой собственный Зов уже совсем не воспринимает этот как нечто знакомое…»
Неожиданно он почувствовал резкую боль в спине между лопатками, вскрикнул и ощутил, как слабеют ноги. Заметив, как Котта крутится вокруг своей оси, стараясь разглядеть, откуда угрожает опасность, Терм сделал еще пару шагов, наткнулся на вовремя подвернувшуюся стену дома и сполз по ней вниз. Раздался свист, Сульпиций отпрянул было от чего-то летящего к нему, но охнул и схватился за голень, в которой засел кинжал. Ливий окинул площадку взглядом, насколько хватало обзора, и увидел, как из окна второго этажа дома, напротив которого он лежал, выпрыгивает Бессмертный с мечом.
- Кто ты такой?! – крикнул Котта, готовясь защищаться.
- Оставим эти условности, - глухим голосом проговорил неизвестный, - лучше ты мне скажи кое-что, Сульпиций Котта.
- Ты знаешь мое имя, теперь и я должен узнать твое!
Вместо ответа Бессмертный ринулся вперед, нанося Котте град ударов. Раненый Служитель мастерски и без большого труда отразил их все и уже собирался наступать, как вдруг в левой руке незнакомца мелькнул еще один кинжал. Сульпиций сумел уклониться от его удара, но противник извернулся и нанес ему удар рукоятью меча в зубы, после чего оттолкнул ударом ноги так, что Служитель с разгону ударился лицом в стену рядом с Термом. Котта умудрился не потерять сознание и мгновенно отпрыгнул на здоровой ноге в сторону из полулежачего положения.
- Неплохо, - констатировал незнакомец неприятным голосом и кинулся вперед, не давая Служителю времени для того, чтобы прийти в себя.
Сульпиций с трудом отбил удар в грудь, отбросил руку противника с мечом в сторону, отпрыгнул назад, уперся спиной в стену и процедил:
- Ты не очень-то честно дерешься.
- Довольно забавно слышать это из уст Служителя Великого, - в голосе незнакомца послышалась насмешка, - Впрочем, виноват, вы ведь никогда не нападаете первыми, не так ли?
- Что тебе нужно? – спокойно спросил Котта. Ливий попытался сдвинуться с места, но быстро понял, что это бесполезно. Движения могли привести только к потере сознания, а потому Бессмертный остался на месте и продолжил наблюдать и слушать.
- Спрашивать, с твоего позволения, буду я, - отрезал неизвестный Бессмертный, медленно приближаясь к Сульпицию.
- Попробуй! – выкрикнул Служитель и рванулся в атаку. Незнакомец ждал этого и сумел ловко развернуть своего противника и нанести ему удар кинжалом. Котта едва сумел увернуться от него и устоять на ногах, а затем отбить своим клинком удар меча незнакомца. Очевидно, во время этой схватки он разглядел лицо своего врага, так как, отступая и отирая пот со лба, выдохнул:
- Марк Плавт?!
В это самое мгновение Ливий почувствовал необъяснимую тревогу и пожалел, что из всех возможных движений может сейчас лишь закрыть глаза.

Глава 6. Ночь с 3 на 4 августа.

- Юлий Марций? – удивился Марк, поднимая меч, - Что тебе нужно?
- Марк Сур, Служитель Великого, - торжественно произнес Марций, не проявляя покамест враждебных намерений, - я обращаюсь к тебе как к одному из Служителей твоего бога и вызываю на Поединок Веры.
Осознав, что Марций не собирается драться с ним сейчас, Сур, который до того лишь однажды лично получал вызов на Поединок Веры, опустил меч и ответил, как учил его Элефонор:
- Ты твердо решил?
- Твердо, - ответил Марций, нимало не смущаясь присутствием Авиуда.
- Помни, что ты в любое время, как до Поединка, так и во время его продолжения можешь отказаться драться, признав истинность нашего бога и его превосходство над твоим.
- Я не откажусь.
- Это твое право. Назови место поединка и время.
- Сегодня же. Я слишком долго вас искал, чтобы откладывать.
Марк попробовал представить, где сейчас находится Элефонор и мысленно пожелал удачи Сульпицию.
- Видишь ли, - протянул он, - я не уверен, что мои друзья… что я сегодня увижу своих друзей. Они заняты своими делами тут, в Риме, и сегодня мы с ними можем не встретиться.
Вопреки ожиданиям младшего Служителя Марций не стал пускать в ход насмешки.
- Что ж, если вы не придете сегодня, то придете в другой день. Отныне ежедневно я буду ждать вас в два часа пополудни у первого перекрестка Большой дороги на Неаполь.
- Хорошо, - кивнул Марк. Марций начинал ему нравиться, - Ты должен будешь привести с собой двоих свидетелей.
- Они придут. Сегодня со мной будут Антистий Варин и Корнелия.
Услышав первое имя, Сур припомнил, что Элефонор неоднократно высказывался об этом Бессмертном – сдержанно, но нелестно.
- Корнелия? – переспросил он, стараясь припомнить.
- Да. Ученица Ливия Терма. Ты знаешь Ливия Терма?
- Слышал кое-что, - Марк постарался, чтобы ни один мускул на его лице не дрогнул, - значит, завтра в два часа пополудни? Надеюсь, мы соберемся к тому времени.
- Тогда до встречи, - Марций сдержанно поклонился и развернулся, чтобы уйти.
- Послушай, - сказал ему в спину Сур, - тут сегодня может быть не очень безопасно.
- Не беспокойся, - бросил через плечо Юлий, - благодарю за предупреждение.
- Гляди, будь аккуратнее, - посоветовал Марк. Марций ему определенно нравился.
- Вообще-то нам в ту же сторону, - напомнил Авиуд.
- Кстати! – окликнул Сур Марция, - Тебе не встречался осел?
- Осел? – переспросил Юлий, останавливаясь, - Нет, осла я не видел.
Марк и Авиуд догнали его и пошли рядом.
- Странно, - пробормотал старик, - осел не мог уйти так далеко вперед…
- Вы потеряли осла?
Вопрос, как и поиски чужого осла ночью, был настолько глупым, что в любое другое время Сур не удержался бы от смеха.
- Можно и так сказать. В общем, да, мы его потеряли и теперь ищем.
Некоторое время они втроем шли по переулку. Наконец, они выбрались на улицу Могильщиков, и в это самое время раздался Зов. Марк немедленно понял, что где-то рядом находится Элефонор.

Подкинув убаюканного в целях избежания шума младенца к дверям единственного известного ему в Риме приюта и оставив в корзине немного денег, Гирций осторожно направился к дому Тита Ветса – благо, тот располагался неподалеку, совсем рядом с Капитолием. Даже в столь поздний час в этой части города то и дело попадались люди, и Вибию приходилось пару раз вынимать меч из ножен, чтобы отпугнуть ночных грабителей. Наконец, он приблизился к дому Ветса настолько, чтобы видеть парадный вход, но не обнаруживать своего присутствия, и задумался.
«Итак, вот дом Охотника. Однако проверить, там ли он, я могу, лишь рискуя обнаружить свое присутствие. Если он там есть, я это узнаю, но он почувствует мой Зов. Учитывая это, а также то, что мы в самом сердце Рима, драка это не лучший выход. Вообще, прикончить этого бывшего центуриона будет сложновато – если и убивать его, то за пределами города, то есть назначить поединок. Но если я, его приятель, назначу ему поединок, то он немедленно поймет, что я разгадал его загадку, и предпримет меры.
Если же его там нет, то нужно искать ответ на вопрос, где он шатается в столь поздний час. Памятуя о том, что людей у него мало, несложно найти ответ или, по крайней мере, высказать основное предположение… Вывод один – медлить очень опасно.»
Гирций прислонился к прохладной стене дома, у которого стоял, глубоко вдохнул ночной воздух и задержал дыхание. По большому счету, для обеспечения собственной безопасности у него оставалось два пути.
«Я не хочу выпускать инициативу из рук. А если так, то нужно или отказаться от активных действий и покинуть Рим, или начать действовать прямо сейчас. Первый путь связан с имущественными потерями. Второй чреват смертельной опасностью. И я бы спокойно покинул Рим и наплевал на потерянные деньги, но если так бегать от каждого бывшего центуриона, который к тому же заманил меня в смертельную ловушку, то скоро не останется города, где бы я мог преклонить голову. Поэтому лучше я пойду и снесу голову этому самому центуриону. К тому же на такой поворот событий он точно не рассчитывает…»

В голове Ливия промелькнула мысль о том, не будет ли сейчас наиболее разумным совершить резкое движение и потерять сознание. Однако не успел он обдумать возможность такого поведения, как почувствовал тот самый странный Зов, который ощущал в ночь первого Пророчества. Этот Зов почти не бил по нервам, и это несколько успокоило Терма. Припомнив, что после приключения с первым Пророчеством ему очень хотелось спать, Бессмертный попробовал не провалиться в сон раньше времени. Он почти не слышал звона мечей Сульпиция и Плавта и утратил всякий интерес к исходу их поединка. Не испытывая желания посмотреть вокруг себя в поисках обладателя таинственного Зова, Ливий полуприкрыл глаза и приготовился услышать странный голос, который будто бы плыл в пространстве вокруг Терма, говоря множество слов, из которых Ливию было дано услышать лишь несколько.
- Теон, сын Лага. Завтра в полночь у подножия холма Квиринала ты узнаешь имя Последнего.
Ливий почувствовал, как тревога уходит по мере удаления Зова, и, пока еще оставались силы, попробовал понять, где находятся Сульпиций и Плавт. Он обвел глазами пространство переулка и обнаружил всего в нескольких шагах от себя Плавта, склонившегося над поверженным, но покамест не обезглавленным Коттой. Предательски напавший на них победитель озирался вокруг, будто пытаясь разглядеть кого-то, после чего выпрямился и торопливо ушел, ни разу не оглянувшись. Успев подумать, что они с Сульпицием остались живы, Терм предпринял попытку вынуть засевший у него в спине кинжал и лишился чувств.

Марк сделал Авиуду знак рукой, чтобы тот остановился. Пожалуй, теперь было лучше попрощаться с Юлием Марцием, благо тот и так не напрашивался на компанию.
- Тут есть еще кто-то, - отметил Марций, - их даже двое. 
- Верно, в той стороне, - показал Сур в направлении, откуда исходил Зов.
- Что-то сегодня много Бессмертных на улицах, - пожал плечами Юлий, направляясь в противоположную сторону, - до встречи, Марк Сур.
- До встречи, Юлий Марций.
Дождавшись, пока его новый знакомец отойдет на хоть сколько-нибудь значительное расстояние, Сур повернулся к Авиуду:
- Пойдем. Зов, который мы чувствуем, это Зов Элефонора.
- Надеюсь, с ним все в порядке. Признаюсь, я несколько утомился от неожиданных встреч сегодня…
- По крайней мере, Старший жив, - заметил Марк, продвигаясь вперед, - надеюсь только, что мы не помешаем его поединку, если он там сейчас сражается.
Повернув на улицу Сената, они остановились увидя Элефонора, мирно беседующего с неизвестной Суру красивой невысокой Бессмертной с роскошными темными волосами и красивой фигурой.
- Марк? – поднял брови Старший, - Я, конечно, всегда рад тебя видеть, но что ты тут делаешь?
- Приветствую тебя, Элефонор, - склонил голову Сур, - и тебя, ммм…
- Это Марк Сур, мой ученик. А это Авиуд, мой старый товарищ. Друзья, это Корнелия, моя старая знакомая.
- Я бы сказала, должница, - с тихим смехом поправила Бессмертная, - и не такая уж старая.
- Мы были вынуждены выйти на улицы, - стал объяснять свое присутствие здесь Марк, - сперва мы не обнаружили тебя, а затем к убежищу пришел Зверь. Он выглядел как ремесленник, и мы решили, что лучше не упускать его из виду...
Марк Сур достаточно редко видел удивление на лице Старшего Служителя. Однако сейчас тот выглядел настолько изумленным, что, казалось, не слышал окончания произнесенной Марком фразы.
- Пришел кто? – переспросил он, будто не веря своим ушам.

Почувствовав Зов, исходящий из дома Ветса, Вибий усмехнулся и проверил, как ходит меч в ножнах – это было чем-то вроде ритуала перед поединком.
- Ну поглядим, как центурионы, пусть даже и бывшие, относятся к ночным гостям, которые приходят за их головами, - проговорил себе под нос Гирций. Он приблизился к дому и прислушался.
«Сомневаюсь, что ночью в доме кто-то не спит. Хотя, если кто-то не спит или проснется, ему не поздоровится. Где тут у этого ублюдка черный ход… Ага, вот она, дверца.»
Не желая так быстро заканчивать осмотр внешнего фасада дома, Гирций продолжил его обход.
«Ого, а вот и второй черный ход. Центурион, что же, через один водит главарей всяких шаек, а через другой – шлюх? Любопытно, через какой входить мне?»
Вибий немного отсутпил назад, прикидывая внутреннюю планировку дома.
«Спальня хозяина, вероятно, на втором этаже. А лестница туда, вероятно, напротив главного входа. К нему ближе первый черный ход. Ну что же, войду как главарь шайки. Благо шайка у меня немногочисленная, и я ее всю привел с собой.»
Гирций вернулся назад и достал отмычку. Замок оказался не таким мудреным, как в доме Рыжего, а может, это Вибий приноровился и вспомнил былые навыки. В любом случае, дверь открылась практически сразу, и Бессмертный вошел в дом. Внутри было темно, но он сообразил, что находится в одном из подсобных помещений. Закрыв глаза и досчитав до двадцати, чтобы лучше видеть в темноте дома, Гирций нашел выход из каморки и аккуратно выглянул из нее в залу.
Не обнаружив ничего, что мешало бы его продвижению вперед, Бессмертный выбрался из каморки и, разглядев лестницу на второй этаж, двинулся к ней. Зов определенно раздавался сверху. Дойдя до лестницы и начав было подниматься, Вибий вдруг услышал из-под лестницы некий звук, похожий на вздох. Вынув меч из ножен, Гирций сделал пару шагов назад и заглянул под лестницу. На него уставились две пары глаз. Приглядевшись, Бессмертный увидел двух рабов с черной кожей – молоденькую девушку и паренька вряд ли старше ее, которые предавались любовным утехам, прячась от нескромных глаз и ушей под лестницей. Очевидно, закричать о присутствии чужака в доме им мешало лишь то, что хозяин не одобрил бы их влечения друг к другу.
- Ну вот вам и урок, - прошептал Вибий, улыбаясь одними губами и убивая парочку двумя точными ударами меча.
Выйдя из-под лестницы и прислушавшись, Бессмертный быстро поднялся по ней и остановился, стараясь определеить, куда идти дальше. Внезапно он уловил звук, весьма напоминающий женские стоны.
«Не дом, а лупанарий какой-то. Трахаются на втором этаже, значит, это почти наверняка сам Ветс.»
Найдя глазами дверь, из-за которой раздавались стоны, Гирций подивился беспечности Охотника, который никак не отреагировал на появление Зова поблизости, и подошел к двери вплотную. Сомнений быть не было, за дверью был Бессмертный и он, несмотря на присутствие поблизости себе подобного, активно развлекался в компании какой-то прелестницы.
«Впрочем, если я очутился рядом уже в момент соития, то он может несколько неверно оценивать расстояние, на котором я нахожусь. Кроме того, Ветс не особенно опытный Бессмертный и может еще не уметь определять расстояние до Бессмертного по Зову. Думаю, больше ему это умение не понадобится.»
Вдохнув и выдохнув, Вибий пинком ноги распахнул дверь и переступил порог. Девчонка, сидевшая верхом на Ветсе, вздрогнула, увидев человека с мечом и довольно быстро скатилась со своего любовника. На рабыню она не походила и, вероятно, воспользовалась вторым черным ходом при посещении этого дома.
- Вибий? – удивился Охотник, - Что ты здесь делаешь?
Его рука потянулась к мечу. Девчонка собралась было заверещать – Гирций обычно видел наличие такого желания по изменяющимся в подобные мгновения женским лицам. Чтобы не допустить лишнего шума, Вибий мгновенно подскочил к ней и полоснул мечом по горлу.
- Твою мать, чертов ублюдок! – взревел Ветс, - Кто позволил тебе врываться сюда и устраивать тут убийство?
- Я поборник нравственности, Тит Ветс, - ровно проговорил Гирций, наблюдая, как хозяин дома выхватывает меч, - нравственности и морали. Мне претит, что ты заводишь новую любовницу, когда прошло еще так мало времени с того момента, как я убил прежнюю.
- Мразь! – рявкнул Охотник, прыгая вперед и нанося Вибию удар. Гирций легко отразил его, отступил в сторону, крутанулся в пируэте и нанес ответный. Ветс не без труда отразил его, и Вибий понял, что его противник не очень-то поворотлив.
- Для центуриона ты слабовато фехтуешь, - подмигнул он хозяину дома, - Скажи, ты убил хотя бы одного Бессмертного? Или ты только и умеешь, что трахаться и прятаться за спинами смертных наемников?
- Заткнись, тварь! – захлебнулся яростью Ветс, бросаясь на непрошеного гостя. Гирций обеспокоился, что рабы могут услышать крики хозяина, и решил, что пора заканчивать. Поймав противника на ложном выпаде, он с силой подрубил ему колени, затем мгновенно ударил по голове и пригвоздил мечом к полу. Охотник потерял сознание, захлебнулся собственной кровью, и наступила тишина, которая дала возможность Вибию плотно закрыть дверь, придвинуть к ней шкаф, к шкафу приставить кровать и подпереть нагромождение скамьей для ног.
- Ну, а теперь устроим Переход Силы посреди Рима, - криво усмехнулся Бессмертный, с некоторым трудом вытащил меч и отрубил хозяину дома голову. В этот самый момент ему показалось, что он чувствует еще чей-то Зов, но это ощущение тут же пропало, сменившись предвкушением Перехода Силы. Гирций закрыл глаза и покрепче сжал свой меч.
Переход длился недолго, в сознании Вибия только начали вырисовываться какие-то воспоминания из далекого детства, как вдруг все уже закончилось, и он обессилено привалился к воздвигнутому им заслону из  мебели. В воздухе, вне всякого сомнения, висел чей-то Зов. Гирций привел дыхание в порядок и попробовал приподняться. Это ему удалось, хотя движения были очень скованными и его постоянно вело в сторону. Переведя дух, он встал в полный рост и сделал несколько пробных шагов. В случае нападения он вряд ли смог бы выдержать атаку, ему нужно было хотя бы несколько минут, чтобы прийти в себя.
- Господин, - раздалось за дверью, - господин, все хорошо?
Проглотив проклятье, Вибий сделал шаг к окну, чтобы оценить, куда можно спрыгнуть со второго этажа. Не успел он дойти до окна, как в него ударился камень и разбил его. Выглянув на улицу, Бессмертный обнаружил Антистия Варина, одиноко стоящего внизу.
- Проклятье, ты его уже убил, - едва донеслись до Гирция слова Антистия, - придется снова есть ягоды Каффа…
- Что-что? – переспросил Гирций.
- Я говорю, прыгай вниз. Я только что был в доме, там переполох. Ты завалил дверь в комнату?
- Да. Отойди-ка.
Гирций вложил меч в ножны, выбрался на подоконник, перелез через него, повис на небольшой высоте, спрыгнул вниз, упал и попробовал встать.
Варин, сам отчего-то едва стоявший на ногах, помог ему подняться.
- Пора покинуть эти гостеприимные чертоги, - заметил белокурый, слегка покачиваясь, - не ровен час, нас поймают, а меня не привлекает обвинение в убийстве.
- Ну и скотина этот Ветс, - сказал Гирций, когда разгромленный дом скрылся за поворотом.
- Да, - задумчиво кивнул Варин, - он ученик Корнелии, кстати.
- Почему же она его не узнала, когда он руководил нападением на нее?
- Не знаю, - пожал плечами белокурый, - она вообще не отличается большими способностями. Хотя первого ученика могла бы и признать.
Гирций молча согласился. Он начинал приходить в себя окончательно.
- Ты тоже догадался, что это он устраивал нападения? – задал он вопрос.
- Ну да, - просто ответил Варин.
- Хорошо, что все закончилось.
На этот раз промолчал Антистий.

Как и приказал господин, Искар ждал его на рассвете. Заслышав знакомые шаги у двери, юноша поспешил открыть ее и помог Варину подняться в кабинет.
- Можешь идти спать, - устало бросил Антистий, отправляя в рот пару темных ягод, тарелка с которыми стояла у него на столе.
- Да, господин, - поклонился молодой человек и приготовился уйти, как вдруг белокурый поднял указательный палец.
- Подожди-ка. Кажется, у нас сейчас будет гость. Иди вниз и проведи пришедшего человека сюда.
Едва успев удивиться слуху господина, Искар вышел из кабинета, спустился по лестнице и открыл дверь, на пороге которой возник незнакомец с черными волосами и неприятным властным лицом.
- Похож, - оценивающе оглядел он юношу и, не спрашивая разрешения, стал подниматься по лестнице вверх. Искар едва успел догнать его у входа в кабинет. Незнакомец переступил порог и строго посмотрел в глаза Антистию. Переведя взгляд на тарелку с ягодами, он некоторое время стоял неподвижно, затем вновь пристально оглядел Варина с головы до ног, провел руками по темным волосам и глухо сказал:
- Я покидаю Рим. Еще увидимся. 
Развернувшись, он уверенно зашагал назад, но, переступив порог, обернулся и глянул Антистию в глаза:
- Он их нашел.
- Знаю, - равнодушно ответил Варин, - Легких дорог, Марк.

Глава 7. 4 августа.

- Ну что ж, подведем итог, - встал с места Элефонор, внимательно выслушавший рассказ всех нынешних жителей убежища. Марк оглядел собравшихся. На лице Котты было выражение вины и озабоченности. Авиуд сохранял молчание на протяжении всей беседы и не спускал глаз с Элефонора. Сам Старший был сосредоточен, но не хмур. Что до Ливия Терма, то он спал, обессиленный Пророчеством.
- Ночью мне приснилась предБессмертная девочка, которую я несколько сотен лет тому назад нашел потерявшейся в лесу и которой помог добраться до дому. Она мне просто приснилась, но когда я проснулся, мне показалось, будто я чувствую ее Зов. Как я выяснил вскоре, рядом ее не было, но она пребывала в Риме. Объяснить это странное явление я не могу. Могу лишь предположить, что нам одновременно приснился один и тот же сон этой ночью. Точнее говоря, сон-то нам, правда, приснился обоим. Другое дело, что почувствовать друг друга, находясь на довольно-таки большом расстоянии, мы смогли именно благодаря этому одновременному сну. Другого предположения у меня нет.
Покинув убежище, я отправился искать ее и вскоре нашел, так как, проснувшись, она пошла искать меня. Ее зовут Корнелия, она стала настоящей красавицей.
Элефонор говорил правду – Корнелия была очень красива, особенно когда улыбалась.
- Вскоре после того, как я ушел, появился Зверь. Он был все в том же обличии ремесленника, в котором пребывал во время моей с ним последней встречи. К счастью, он был не опасен, иначе  мы бы тут не собрались впятером. Объяснить, почему он пришел к убежищу, когда не располагал силой, я не могу. Но факт в том, что он знает, где наше убежище. И нам нужно будет отсюда убраться в ближайшее время.
Далее, Сульпиций увидел Зверя и сообщил Марку. Проснулся и Ливий, затем к вам присоединился Авиуд, и вы направились за Зверем. При этом Он странным образом не смог совладать со своим ослом, благодаря чему осел и Он оказались в разных переулках. За ослом направились Марк и Авиуд. За Зверем – Сульпиций и Ливий. На них напал Марк Плавт, который метнул в Ливия кинжал и тем самым вывел его из строя. С Сульпицием он справился не так быстро, но все же благодаря использованию метательного оружия он смог совладать и с ним. Судя по тому, что он спросил у Сульпиция, почему мы сопровождаем Ливия Терма и не связано ли это с Пророчеством о Последнем Бессмертном, Плавту тоже было Пророчество. Получив утвердительный ответ, он не стал никого убивать – возможно, потому, что приближение Великого сопровождается появлением страха в сердцах тех, кто присутствует при Пророчестве. Плавт ушел, Ливий же получил Пророчество о том, что имя Последнего он узнает уже завтра в полночь. До Пророчества, тем самым, остается около шестнадцати часов.
Авиуду и Марку между тем встретился Юлий Марций, фанатичный последователь учения Бессмертного Иисуса Христа. Он вызвал нас на Поединок Веры и назначил время – два часа пополудни. В качестве своих свидетелей он приведет уже упоминавшуюся Корнелию и своего учителя Антистия Варина, человека неглупого и властного, но бесчестного и жестокого, а кроме того посредственного фехтовальщика, хотя слава о нем идет обратная.
Повисло молчание.
- Что будем делать? – поинтересовался, наконец, Марк.
- Думаю, у нас не так много возможностей выбирать, - Элефонор обратился к Котте, - Сульпиций, что скажешь?
- Думаю, нам нужно поехать на Поединок Веры. Впятером. Ливия оставлять нельзя, а Авиуд поедет ради компании, - он подмигнул старику, - ему не впервой наблюдать за Поединками Веры. Выступят в качестве наших свидетелей – мы ведь тоже имеем на это право, просто очень редко им пользуемся. Побеждаем Марция, воздаем хвалу Великому, возвращаемся в Рим и сопровождаем Ливия. Он получает Пророчество, мы узнаем имя Последнего. После этого мы покидаем Рим, не возвращаясь в убежище, и надеемся, что Зверь нас не найдет.
- Согласен, - кивнул Авиуд, вздрогнув, будто пробудился от дремы.
- Я тоже, - кивнул Марк.
- Так и сделаем, - подытожил Старший. - Будите Ливия и собирайте вещи. Больше мы сюда не вернемся.

- Антистий, что все это значит?! – прокричала Корнелия, окончательно запутавшись в том, что происходит.
- Что именно ты имеешь в виду? – лениво поинтересовался Варин, развалившись в кресле на веранде дома Лепида и отправляя в рот виноградину.
- Что сегодня затевается?!
- Тише, тише, - негромко проговорил белокурый, - Возможно, я и староват, но все же со слухом у меня все хорошо. Ну, нам предстоит увеселительная поездка за город.
- Уже сегодня! Юлий сумасшедший! Ты должен что-то сделать! – она все-таки не выдержала и заплакала, сев на скамью, уперев локти в колени и спрятав лицо.
- Ну-ну, - успокаивающе произнес Варин, осторожно положил руки ей на плечи, немного сжал их, а затем погладил по голове. Бессмертная сразу же почувствовала, что на душе стало чуть спокойнее.
- Ну что я должен сделать и почему я должен что-то делать? – мягко проговорил Антистий, - Мы ведь уже говорили об этом. Юлий, сдается мне, уже взрослый и вовсе не нуждается в том, чтобы я или кто-то другой выпутывал его из приключений, в которые он по доброй воле попадает.
- Но ведь это верная смерть… - ее голос звучал уже не так уверенно. Варин в последний раз сжал ее плечи и отошел к окну.
- Антистий, - спросила Корнелия, надеясь на чудо, - ведь есть какая-то вероятность того… того, что он останется жив?
- Есть, - белокурый взял с тарелки кусок козьего сыра, к которому был неравнодушен, и задумчиво посмотрел на него, - если он откажется от Поединка.
- А если нет?.. – сердце Бессмертной упало, - Ну хоть небольшая возможность победить…
Антистий не спеша скушал сыр и лениво посмотрел на нее:
- Корнелия, - она вздрогнула, поскольку редко слышала свое имя из его уст, - готовься к тому, что ты увидишь сегодня голову Юлия на некотором расстоянии от его тела. Знаешь, ты ведь уже не девочка, как я должен отметить, - его взгляд показался ей оценивающим, - и живешь не первую сотню лет. Все мы рано или поздно теряем хороших знакомых.
- Для тебя твой ученик хороший знакомый?..
- Мы говорим не обо мне, - усталое лицо Антистия с кругами под глазами было расслаблено, веки полуприкрыты, - а о тебе.
- Юлий не просто хороший знакомый… Он друг… друг, каких мало найдется кругом…
- Ну что поделать, друзья тоже уходят…
Ей показалось, что слово «друзья» Варин произнес с сомнением.
- Ты не веришь в дружбу, Антистий?
- А ты веришь в любовь, Корнелия?
- При чем здесь любовь? Верю…
- А при чем здесь дружба?
- Так ты веришь?.. – Бессмертной очень хотелось, чтобы Варин ответил утвердительно.
- Ну хорошо, хорошо, - устало сказал он, - я верю в дружбу, успокойся. Но если друг решил умереть, почему бы не дать ему это сделать? Не забывай, в конце останется только один.
- Ты веришь в это?
- Ну а как же, - пренебрежительно усмехнулся белокурый, - все в это верят.
«Ни во что ты не веришь, Антистий Варин, - горько подумала она, - ты давно ни во что не веришь… Твой ученик сегодня умрет из-за глупой разницы в верованиях, а тебе наплевать на это… В твоих глазах ни разу не промелькнуло ни капли тревоги или сожаления…»
- Ты очень жестокий человек, Антистий, - она попробовала выдавить из себя слезы, но не смогла. Этот мерзавец все-таки сумел успокоить ее.
- Неправда, - сделал вялый жест рукой Варин, - я очень добрый и чувствительный.
Бессмертная вдруг вспомнила о событиях этой ночи и о том, что именно ее давний спаситель по имени Элефонор будет сегодня одним из противников Юлия.
- Как такое может быть? – произнесла она вслух, - Как мы с Элефонором смогли почувствовать друг друга этой ночью… И как это совпало, что он один из этих Служителей…
- Это, конечно, забавная встреча, - помолчав, отозвался Варин, - но ей есть объяснения. Скажи, вам не снился сегодня один и тот же сон?
- Снился, - удивилась Корнелия.
- Сколько себя помню, это было единственным объяснением того, что двое Бессмертных могли почувствовать Зов друг друга и на более далеком расстоянии. Вам просто приснился один и тот же сон о некоем событии, которое связывало вас в прошлом. Конечно, это странно, но это всего лишь совпадение. Такое бывает, ты сама знаешь. Наверное, тебе доводилось встречать и более странные совпадения в своей жизни. Ну и по стечению обстоятельств вы оказались неподалеку друг от друга, вот и встретились.
- Ты всегда объясняешь чудеса совпадениями?
- Я вообще предпочитаю не объяснять чудеса. Думаю, чудо это и есть то, чего ты не можешь объяснить.
Корнелия задумалась и представила себе лицо Элефонора.
- Мне нужно поговорить с ним еще раз…
- С Юлием? Брось, дай ему приготовиться к Поединку, такое бывает раз в жизни.
- Нет, я должна поговорить с Элефонором!
- Вот странная мысль. Скажи, зачем тебе говорить с Элефонором? Тебе нравится унижаться?
- Я не унижаюсь перед тобой, Антистий Варин!
- Не кричи, прекрасная Корнелия, иначе нас неверно поймут. Конечно, ты не унижаешься передо мной, я могу лишь мечтать о подобной чести. Но твоя беседа с Элефонором касательно предстоящего Поединка Веры будет унизительна, пусть даже он и не скажет тебе ничего обидного. Поверь мне.
- Но почему?
- Потому что Элефонор является Старшим Служителем Великого уже многие сотни лет. Он был таковым задолго до того, как родился самый дальний предок твоего прапрапрарпадедушки, которого он мог назвать по имени. И я не припомню случая, чтобы Элефонор дал слабину. Юлий бросил Служителям вызов, - Корнелия отдала бы все на свете, чтобы Варин говорил быстрее, а не лениво растягивал слова, словно преодолевая желание поспать, - и если они уклонятся от Поединка, то тем самым признают истинность бога Юлия.
«Он прав. Этот негодяй, этот мерзавец прав. Я ничего не могу сделать… Остается лишь надеяться, что Юлий сможет убить всех троих Служителей… Но это полное безумие, никто не сможет убить троих Бессмертных за один раз…»
- Думаю, нам пора собираться, - вывел ее из задумчивости Варин.
- Знаешь, - произнесла Корнелия, чтобы сказать хоть что-то, что запомнится ее собеседнику, - я всегда рада встречам со своими учениками, хоть их у меня, наверное, и меньше, чем у тебя… И никогда эти встречи меня не разочаровывали… И за всех… да за всех, за каждого из них я готова рисковать жизнью!
Варин, казалось, не расслышал ее слов.
- Кстати, - сказал он, когда они вели под уздцы лошадей, направляясь к месту встречи с Марцием, - сегодня ночью я видел Вибия, он зарубил того малого, который устроил на тебя покушение.
В первое мгновение Бессмертной показалось, что она ослышалась.
- Подожди, это ведь был Ливий Терм! Вибий убил его? То есть нам больше ничего не угрожает?
- Нет, это был не Терм, с чего ты взяла. Ну, я бы не стал говорить, что нам вообще ничего не угрожает, но этот малый больше точно не угрожает. Тебе.

- И кто это был?
- Тит Ветс.
- Я помню, вы произносили это имя… Странно, я так и не увидела его… Возможно, я его знала…
Антистий помолчал пару мгновений, будто размышляя о чем-то.
- Сомневаюсь, - наконец, ответил белокурый, - он бьл новичком.

- Это ужасно, - сонно пробубнил Ливий, в который раз прикладывая усилия, чтобы не выпасть из седла, - это просто ужасно. Я хочу спать, а вы меня куда-то потащили…
- Не беспокойся, после сегодняшней полуночи выспишься вволю, - подбодрил его, кажется, Сульпиций. Терм заморгал и огляделся, пытаясь сообразить, куда они заехали.
- Мы едем на, ммм… Вы собрались драться? – припомнил он.
- Да, - с ним поравнялся Элефонор, - Поединок Веры. Ливий, дело в том… - он подхватил Терма, едва не выпавшего из седла и с трудом пытающегося удержаться на коне, - дело в том, что со стороны Юлия Марция, нашего противника, будут двое свидетелей.
- Ммм? – Ливий задумался, - Поверь, я не имею ровным счетом ничего против этого…
- Да, но один из них это Антистий Варин…
- Погляжу на него живьем.
- А второй свидетель – Корнелия…
- Кто? – Терм широко открыл глаза и почти проснулся, - Как ты сказал?
- Корнелия. Она вроде бы твоя ученица.
- Спасибо, что напомнил. Да, она моя ученица. О боги…
- Я решил предупредить тебя. Просто не со всеми учениками удается сохранить хорошие отношения…
- Да, ты очень вовремя сказал об этом… Послушай, если я там появлюсь, то помимо Поединка Веры случится еще один поединок, причем я в нем скорее всего бесславно погибну или попросту усну посередине и не увижу самого интересного. Эта дикая кошка немедленно бросится на меня!
- Что, все так скверно? – сочувственно спросил Котта, ехавший по другую сторону от Ливия.
- Да, - кивнул Терм, - сквернее не бывает. Она почему-то смертельно оскорбилась, когда я решил, что нам пора расстаться. Это было двести восемьдесят лет назад, но она все никак не может меня простить.
- Злопамятная, - заметил Сульпиций.
- Видимо, она тебя до сих пор любит, - предположил Марк Сур.
- Сучка, - припечатал Ливий, - ничего она меня не любит, просто сдвинулась на этом. Да, недавно на нее было покушение с участием смертных наемников, - припомнил он рассказ Вибия Гирция, - и эта тварь тут же решила, что это я его организовал.
- Мда-а-а, - протянул Котта.
- И если я сейчас появлюсь в вашей компании, то это вряд ли будет способствовать дружеской обстановке. Меня нельзя где-нибудь оставить? На достаточном расстоянии?
Элефонор переглянулся с Сульпицием:
- Не стоит. В конце концов, мы тоже имеем право на свидетелей. И твое присутствие будет объясняться исключительно этим. Как и присутствие Авиуда. Вы просто наши свидетели, и только.
- Что ж, я вас предупредил, - уныло проговорил Терм, снова одолеваемый дремотой.

Они ехали в один ряд, но весь путь молчали. Юлий был сосредоточен и смотрел на дорогу перед собой – очевидно, настраивался на предстоящий Поединок Веры. Корнелия была подавлена и тоже редко поднимала глаза. Только Антистий, казалось, получал удовольствие от поездки. Они ехали довольно быстро, и белокурый с явным наслаждением подставлял лицо освежающему ветерку и с немного лукавым видом щурился на солнце, когда его лучи били ему в глаза.
«Странный человек Антистий… - думала Бессмертная, - ведь ему сейчас должно быть тяжелее, чем нам. Юлий сам выбрал свою судьбу, он счел нужным бросить Служителям этот глупый вызов. Он считает, что поступает правильно, и не похоже, чтобы он сожалел о принятом решении. Я… Я всего лишь его бывшая любовница, не более того… Да, он по-прежнему вызывает во мне симпатию, и я вспоминаю только хорошее о том времени, когда мы были вместе, но… но я не видела, как он набирается опыта, мужает как Бессмертный… я не учила его фехтовать, не объясняла Правила, не рассказывала истории из своей жизни… Я не ждала его после первого поединка, не подсказывала на первых порах, что делать и как можно поступить в затруднительном положении…
Нуежели он ничего не чувствует? Антистий далеко не такое чудовище, каким любит иногда казаться… Но ни один человек попросту не смог бы так притворяться… Я не могу представить, что сейчас на душе у него скверно или тоскливо… Наоборот, мне кажется, что ему, правда, все равно, что будет с Юлием. Точнее говоря, он сам сказал, что с ним будет. Юлий умрет уже через час, и это ужасно… И Варин это знает, но ему наплевать… О боги, мне кажется, я сойду с ума…»
- Сдается мне, я их вижу, - ровно проговорил Антистий. Корнелия почувствовала Зов и увидела далеко впереди на перекрестке несколько спешившихся всадников.
- Что-то им слишком много, - заметил Юлий, - Служители могут приводить своих свидетелей?
- Могут, - ответил Варин, - хотя, насколько мне рассказывали, делают это довольно редко. Видимо, ради тебя решили сделать исключение из общего правила.
«Как он может шутить в такую минуту…»
Подъехав ближе, Корнелия узнала одного из ждавших их Бессмертных.
- Там Ливий Терм! – воскликнула она, - Что здесь делает этот ублюдок?
- Тише, - едва ли не впервые за время их знакомства в голосе Варина зазвучал металл, - помни, что покушение на тебя организовал не Ливий Терм, это точно. Умерь свой пыл хотя бы на время Поединка. А уж потом можешь потешить нас стычкой с Термом. Можешь даже сражаться с ним до смертельного исхода.
Корнелия хотела было возразить, но, уловив изменившийся тон Антистия, не стала этого делать. Ей отчего-то в голову пришла мысль, что самое время заткнуться и хоть на время не ставить свои проблемы на первое место.
- Приветствую всех собравшихся! – ясным голосом произнес Юлий.
- Служители Великого и их свидетели приветствуют тебя! – ответил Элефонор и ободряюще кивнул Корнелии.
«Почему… почему человек, который спас мне жизнь еще в детстве, и человек, которого я раньше любила, сейчас выйдут друг против друга на смертельный поединок…»
- Рад видеть вас в добром здравии, друзья мои, - весело сказал Варин, подъезжая к группе. Его глаза остановились на Терме:
- Если не ошибаюсь, Ливий Терм?
- Верно, - отозвался тот до боли знакомым голосом, - а ты, должно быть…
- Антистий Варин, - склонил голову белокурый, - рад встрече.
- И я рад.
- Полагаю, нам следует немного удалиться отсюда, - произнес один из Служителей, коренастый и темноволосый.
- Согласен, - Марций огляделся, - думаю, лучше всего нам отправиться в ту сторону, - он указал к западу от направления дороги на Неаполь.
- Ну что ж, поехали, - тронул коня Элефонор.
- Восемь Бессмертных едут рядом мирно и даже беседуют, - улыбнулся Варин, - редко когда такое увидишь.
- Верно, - отозвался Элефонор, - такое нечасто встретишь. Впрочем, помнится, нам доводилось встречаться в подобных компаниях.
- Доводилось, - хмыкнул Варин, - нам много где доводилось встречаться, не так ли?
Корнелии показалось, что в его голосе прозвучала едва уловимая насмешка.
- Верно, - ответил пепельноволосый, спокойно улыбаясь.
- Думаю, мы достаточно удалились от дороги, - сказал Юлий, слезая с коня и привязывая его к невысокому молодому дубу, - вот здесь неплохая площадка.
Остальные Бессмертные тоже спешились и занялись своим живым транспортом.
- Ну, - лениво проговорил Варин, надкусывая захваченный с собой персик, - я благословляю вас начать веселье.
Элефонор с укоризной посмотрел на него. Антистий перехватил его взгляд:
- Ну что же, не скрою, я люблю повеселиться за чужой счет, - он поморщился, едва не прокусив косточку фрукта и ощупывая зубы.
Служители выстроились в ряд напротив Юлия. За ними встали Терм и второй их свидетель, старый на вид Бессмертный, которого называли Авиудом. Варин потянул Корнелию за руку, и они расположились за спиной Юлия.
- Если он что-нибудь забудет, мы ему подскажем, - подмигнул Варин Корнелии. Ей нестерпимо захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым по голове.
- Юлий Марций, - ровно и четко начал говорить Элефонор, держа руку на рукояти меча, - подтверждаешь ли ты свой вызов, брошенный этой ночью нам, Служителям Великого, в лице Марка Сура?
- Подтверждаю, - громко ответил Юлий, - я вызываю вас на Поединок Веры, который будет продолжаться до полного уничтожения одной из сторон.
- Отказываешься ли ты признать истинность Великого, которому мы служим?
- Отказываюсь. Предлагаю вам признать истинность Иисуса Христа, Которому служу я.
- Мы отказываемся, - спокойно ответил Элефонор, - поскольку считаем Иисуса Христа обыкновенным Бессмертным, а не богом.
- Я же считаю вашего бога всего лишь идолом, - поспешно парировал Юлий.
- Какой обмен любезностями, - прошептал Варин.
- Согласен ли ты биться один против нас троих до своей или нашей смерти?
- Согласен.
- Помни, ты в любой момент Поединка Веры можешь отказаться от его продолжения, согласившись признать истинность и превосходство Великого над твоим богом.
- Я не воспользуюсь этим правом.
- Тем не менее, оно у тебя есть. Нашими свидетелями выступят Авиуд и Ливий Терм. Авиуд, согласен ли ты быть свидетелем Служителей Великого в Поединке Веры против Юлия Марция?
- Согласен.
- Ливий Терм, согласен ли ты быть свидетелем Служителей Великого в Поединке Веры против Юлия Марция?
- Да.
- Антистий Варин и Корнелия будут моими свидетелями, - сказал Юлий.
- Антистий Варин, - обратился Элефонор к белокурому, - согласен ли ты быть свидетелем Юлия Марция в Поединке Веры против Служителей Великого?
- Это честь для меня, - Варин насмешливо улыбнулся, - конечно, согласен.
- Корнелия, согласна ли ты…
- Согласна! – выдохнула Бессмертная, опасаясь, что, когда Элефонор закончит вопрос, она не сможет согласиться.
-… быть свидетелем Юлия Марция в Поединке Веры против Служителей Великого… Вознесем хвалу каждый своим богам.
Юлий закрыл глаза и поднял голову к небу, тихо и неразборчиво шепча слова молитвы. Служители молча встали в круг и взялись за руки. Видимо, они не имели привычки молиться вслух.
Наконец, Юлий открыл глаза и вытащил из ножен два меча – длинный и короткий. Служители встали полукругом в нескольких шагах от него. У Котты и Сура в руках было по мечу и кинжалу, Элефонор довольствовался одним мечом.
- Начинайте, - скомандовал Варин.

Глава 8. 4 августа и ночь с 4 на 5 августа.

Корнелия повела себя на редкость сдержанно, и Ливий несколько удивился этому. Впрочем, ее взгляд не сулил ему ничего хорошего, и Терм в очередной раз отметил, что большинству окружающих нужно еще многому научиться, чтобы стать таким выдержанным и хладнокровным, как он.
По команде Варина, оказавшегося примерно таким, каким Ливий его себе и представлял, противники начали сближаться. Марк Сур располагался посередине Служителей и первым напал именно он. Младший провел простую атаку, которая легко была отбита Марцием, показавшимся Терму несколько скованным и странным в общении. Сур отступил на полшага назад, но затем атаковал снова, нанося удары и мечом, и кинжалом. Как сразу же заметил Терм, Юлий фехтовал великолепно. Он никогда не видел в деле ни одного из Служителей, но Марк в одиночку ничего не мог сделать с соперником. Едва тот начал атаковать, как в бой вступил Сульпиций, давая младшему товарищу возможность отступить и передохнуть мгновение.
Ливий обратил внимание на согласованную манеру Служителей вести бой. Чаще других атаковал Марк, старшие вступали в бой гораздо реже и обычно только тогда, когда Суру требовалась короткая передышка. Они не заходили сзади и не пользовались многими другими преимуществами численного превосходства. Складывалось впечатление, что сегодня Служители решили доверить провести этот бой младшему из них, но под присмотром старших.
Марций же был великолепен. Ливий редко видел столь искусного фехтовальщика. Юлий успевал отражать удары и атаковать, двигаясь невероятно быстро, предугадывая движения соперников и не допуская ошибок, которые не успевал исправить. Пока ни один из сражающихся не был задет, и Терм наблюдал во все глаза, стараясь поймать тот миг, когда кто-то допустит первую ошибку.

Поначалу Корнелия едва могла смотреть на происходящее. При каждой атаке Служителей ей хотелось отвернуться и не видеть этого Поединка Веры. Элефонор, словно щадя ее чувства, практически не вступал в бой, который с их стороны почти в одиночку вел Служитель по имени Марк.
Однако после нескольких атак Юлия Корнелия поняла, что, как это ни странно, у ученика Антистия есть возможность выиграть. Ни разу в жизни Бессмертная не видела, чтобы кто-нибудь так фехтовал – Марций буквально порхал, удивительно изящно и ловко уходя от ударов противников или отражая их. Он одинаково владел оружием и левой, и правой рукой, и Марку было очень непросто справляться с его атаками.
«Давай, Юлий, давай… Победи их, ты можешь… О боги, только бы он остался жив… Сделайте чудо, помогите ему отрубить им головы одну за другой… Держись, держись…»
Когда меч Юлия пронзил левую руку Марка, и тот выронил кинжал, Бессмертная едва не вскрикнула от радости.

Получив удар мечом, Марк немедленно сместился за спины товарищей, готовясь перестроиться перед последней атакой.
Поединок шел в точности так, как и было задумано. Ведущим сегодня выпало быть ему, и Сур сделал все возможное для того, чтобы победа Служителей не казалась легкой. Элефонор всегда учил его: в Поединке Веры не следует побеждать сразу же, нужно дать противнику показать себя – не стоит отпугивать будущих поединщиков тем, что Служители убивают любого в первое же мгновение. Кроме того, напоследок нужно было дать противнику покрасоваться. Марку понравился Юлий, тот был приятен в общении и не пытался оскорблять своих будущих победителей, а потому Служитель позволил нанести себе несерьезную рану в левую руку и заставить себя остаться без кинжала. На самом деле, кинжал Марку Суру был не очень-то нужен.
Стоило отдать Юлию должное, фехтовал он очень хорошо, Марку редко доводилось встречаться с Бессмертными, у которых школа фехтования была бы такой разносторонней. Очевидно, Антистий Варин все же многое передал своему ученику, хотя о самом Варине как о бойце Элефонор отзывался не очень хорошо. Впрочем, Марций держался, только пока Сур не особенно ускорялся. Теперь пролилась первая кровь, и младший Служитель решил, что пришло время заканчивать.
Он резко выскочил из-за спин вовремя расступившихся Элефонора и Сульпиция и атаковал настолько быстро, насколько мог. Марций сумел справиться с ударами благодаря второму мечу и рванулся было нанести удар в открывшуюся грудь Сура, что только облегчило тому задачу. Марк легко отбил этот удар, отшвырнув короткий меч Юлия в сторону; Марций тут же змеей выбросил правую руку вперед, но Служитель ждал этого. Двигаясь еще быстрее, он подался назад и в сторону, поставил свой клинок перпендикулярно клинку противника, чуть присел, крутанулся на месте и вспорол Юлию живот. Сзади кто-то охнул женским, кажется, голосом.
Не давая Марцию ни единой возможности выжить, Марк выбил короткий меч из его руки, которая немедленно поползла к ране, отбил удар правой и с такой силой крутанул и отбросил ее в сторону, что Юлий остался безоружен. На долю мгновения их взгляды пересеклись, и Сур нанес последний удар. Сзади кто-то истошно закричал и, судя по тому, как оборвался крик, упал в обморок. Кроме Корнелии в обморок падать было, очевидно, некому.
- Давай… - прошептал Сур, - Иди… иди…
Он опустился на колени, краем глаза заметив, как Элефонор и Сульпиций ритуально скрестили поднятые мечи. Его тело слегка задрожало, и Сила Марция медленно поползла к нему по земле. Она стелилась по траве, словно туман, собираясь вокруг победителя плотным сгустком и, выйдя из Юлия полностью, поплыла к Марку, становясь все ближе и ближе. Сур почувствовал первые колебания своего Зова перед Переходом.
- Давай…
Сила Марция мощным ударом едва не опрокинула его на спину, заставив поднять голову, и закричать, крепче сжав меч. Она входила в него, постепенно заставляя забыть все чувства и желания, которые у него были, кроме одного. Никогда, как бы скверно ни приходилось, какие бы удовольствия не пробовал он, Марк Сур не мог не ощущать любовь к окружающему миру – к небу, солнцу, воде, друзьям, женщинам. Наслаждение было бесконечным, оно никогда не должно было закончиться.

За окном темнело, наступала ночь. Вибий Гирций закончил накопившиеся дела, направил отцам своих учеников извинения за пропущенные уроки и обещания заплатить за это предусмотренные в договорах неустойки, после чего смог, наконец, передохнуть. Открыв «Одиссею», он только углубился в чтение, как вдруг в дверь постучал номенклатор.
- Господин, к вам человек.
- Пусть войдет, - устало бросил Бессмертный.
Несколько мгновения спустя в кабинет хозяина дома вошел Одноглазый.
- Мой господин, да пошлют тебе боги долгого здравия…
- И тебе, - сухо ответил Вибий, с неохотой отрываясь от Гомера, - что-то случилось?
- Мой господин, я узнал, кто был Охотником…
- Вот как? – не повел и бровью Гирций, - Почему был?
- Дело в том, что он погиб этой ночью… Ему отрубили голову прямо в его доме. Его звали Тит Ветс…
- Ну что ж, славно, - проговорил Вибий, - а ты уверен, что это он?
- Да, мой господин… Видишь ли, я только что говорил с начальником последнего отряда, который он успел нанять перед смертью…
- Говорил на предмет чего? – насторожился Вибий.
- Отряд был нанят, чтобы этой ночью напасть на дом Антистия Варина… Я пытался убедить их, что, так как Ветс мертв, то исполнять приказ вовсе не обязательно, но этот человек сказал, что в доме Варина наверняка есть, чем поживиться, а Ветс сказал ему, что они могут разграбить этот дом…
- Проклятье… - простонал Гирций, вставая с места и закрепляя ножны на поясе.
- Я пытался доказать ему, что гораздо лучше будет им оставить это предприятие и уехать из Рима на север, как они и собирались… Но он сказал… сказал, что сперва они убьют Варина и разграбят дом, а потом покинут Рим…
- Ветс изначально приказывал им просто убить Варина? – прищурился Гирций.
- Нет… Он хотел, чтобы они привели к нему живого Варина или хотя бы принесли его труп… Но теперь главарь шайки сказал, что он попросту убьет Варина, если тот окажется дома. А если его там не будет, они разграбят дом…
- Я так и думал, - кивнул Бессмертный, - а большая шайка?
- Порядка тридцати человек…
- Сволочь… - прошипел Гирций, - Ветс просто сволочь… Ладно, - проговорил он, взяв себя в руки, - нужно признать, что я кое-чем обязан Антистию и нужно спасти его дом от разгрома… Ну и его жизнь, конечно, тоже надо спасти, - добавил он, поймав недоуменный взгляд Одноглазого, - Пошли.

Искар закончил протирать пыль в кабинете господина и покосился на меч, который тот сегодня принес. Меч был коротким и достаточно легким. Пользуясь отсутствием Варина в доме, юноша взял клинок в руки и сделал пару взмахов, пробуя оружие в руке.
«Я тоже хочу научиться фехтовать, - подумал он, - должно быть, это очень здорово – чувствовать меч на поясе, знать, что в случае чего ты можешь выхватить его и обидчик пожалеет о нанесенном тебе оскорблении… Оскорбить человека с мечом еще и не каждый осмелится…»
Молодой человек прислушался. Кто-то стучал в дверь дома. Когда он выглянул из кабинета господина, успев убрать меч в ножны, номенклатор уже впустил в дом Ланику.
- Ланика! – воскликнул Искар, сбегая с лестницы, - Что случилось?
- Здравствуй, Искар, - девушка слегка покраснела и опустила взгляд, - меня прислала госпожа…
- Ну я догадался, что ты не сама пришла, - надулся юноша, припомнив вдобавок поведение Ланики в доме христианского жреца, - и зачем же тебя прислала госпожа?
- Она послала меня к твоему господину… Чтобы он дал мне меч… Она сказала, что у твоего господина меч человека, который был ей очень дорог. Ты знаешь, я никогда еще не видела мою госпожу такой… На ней прямо нет лица, - гречанка понизила голос и заозиралась, - она прямо убита горем…
- Что-то случилось? – Искар пытался представить, что произошло, - Кто-то погиб?
- Мне кажется, да, - испуганно сказала Ланика, - но я не знаю, кто…
- Господина сейчас нет, - рассуждал молодой человек, поднимаясь по лестнице, - но меч у него в кабинете… Я не знаю, когда он вернется, а без его разрешения не смогу передать тебе меч, извини…
Внезапно в дверь сзади что-то ударило.

- Мы собираемся вдвоем помочь Варину справиться с тремя десятками разбойников? – спросил Одноглазый, задыхаясь и едва поспевая за несущимся по темным улицам Вибием.
- Нет, конечно, дуралей, - бросил через плечо Бессмертный, - во-первых, мы его просто предупредим. А во-вторых… - он оглянулся. Они как раз пробегали мимо дома Гая Лепида, - а во-вторых, нас будет не двое, а больше. Жди здесь, - приказал он.
- Гай! – громко позвал он, отпихивая назойливого привратника, - Гай Лепид!
Гирций почувствовал два Зова Бессмертных, находящихся в доме.
- Гай! Корнелия! – кричал он, взлетая вверх по лестнице.
- Вибий? – из атрия выглянул Лепид, - что случилось? Ты весьма встревожен!
- Я не встревожен, - отрезал Гирций, - но нужно поспешать. На дом Антистия Варина могут напасть с минуты на минуту!
- Это тот самый убийца, который напал на Корнелию в ночь ее приезда? – Вибий удивился, насколько быстро Гай принялся собираться и каким деловым стал его тон.
- Это его последнее задание своим смертным наемникам, - пояснил Гирций, - самого его я убил прошлой ночью.
- Ого! - Лепид посмотрел на него с восхищением и набросил на плечи плащ, - Я готов.
- В чем дело? – наверху лестницы на второй этаж появилась Корнелия. Она была в домашней тунике и выглядела заплаканной, - Что стряслось?
- Антистию угрожает опасность… - успел сказать Лепид. Едва услышав это, Бессмертная мгновенно скрылась в своей спальне. Не прошло и минуты, как она выскочила оттуда в дорожной плаще, на ходу пристегивая меч к поясу.
- Идем, что же вы стоите! – крикнула она, сбегая вниз по ступенькам.

Метел Пий медленно подошел к южному подножию Квиринала и прислушался. Кругом было тихо, на миг ему даже показалось, что он пребывает не в городе, а где-то на пустынной дороге, по которой, наверное, так здорово было бы ехать сейчас ночью.
- Ничего, - сказал он себе вполголоса, - ничего. Когда все это закончится, я немедленно уберусь из Рима. Что бы я ни услышал, я покину город… А Варин… В любом случае, сейчас я слишком устал и не в лучшем расположении духа, чтобы встречаться с Варином… Об этом еще нужно будет подумать – потом, когда все уляжется.
Бессмертный остановился в нерешительности.
«Что мне теперь делать? – подумал он, - Просто стоять и ждать? Очень жаль, что я так и не нашел Плавта… С другой стороны, он был не лучшей компанией… Но с ним можно было хотя бы перекинуться парой слов, а сейчас я совсем один… Впрочем, я верю, что учитель, учитель сейчас видит меня… Ведь он не умер весь, его Сила живет на земле, пусть и в теле Антистия Варина…»
Внезапно Пий почувствовал смутную тревогу, нарастающую с каждым мгновением.
- Вот оно, - прошептал он.
Тревога входила в его сознание все сильнее и глубже, начисто выметая все другие ощущения и связывая по рукам и ногам. В воздухе повис странный Зов, который несколько успокоил нервы Пия. Почувствовав его, Бессмертный опустил глаза и захотел лечь на землю, ничего не видя.
- Метел Пий, - прозвучали слова, которые как будто никто не произносил. Пию показалось, что они словно бы текут незримым потоком по воздуху, - отныне знай, что Последним Бессмертным, Победителем будет Марк Сур.
Слова были сказаны, Зов стал стихать, а вместе  с ним на убыль пошел и страх. Названное имя ничего не говорило Метелу, и он, повторяя его про себя, чтобы не забыть, нетвердыми шагами направился прочь.

Удар в дверь повторился. К ней подбежал номенклатор, и у Искара возникло ощущение, что в нее колотят большим бревном несколько человек.
- Что вам нужно? – прокричал номенклатор непрошеным гостям, и вслед за этим раздался третий удар. Дверь была крепкой и покамест держалась.
- Быстрее, - скомандовал юноша Ланике, - ступай в кабинет. Встань на пороге. Если увидишь, что они ворвались в дом, запрись там, и никого – слышишь – никого не впускай! Иди!
- А как же ты? – воскликнула девушка.
- Иди, я сказал! – он потащил ее к кабинету, сам заскочил внутрь, схватил короткий меч и оставил Ланику на пороге, бросившись к окну, выходящему на улицу. Выглянув в него, Искар увидел внизу огни факелов. Дом штурмовали по меньшей мере двадцать человек. Тут молодой человек услышал шум у задней двери.
- Скорее! – крикнул он номенклатору, не отходя от окна, - Дом штурмуют! Вооружай людей, чем сможешь!
- Вон он! – раздалось снизу, и в раму окна ударила стрела. Искар отпрянул от подоконника. Номенклатор помчался к оружейному складу, который был в доме на случай непредвиденной стычки. Сам юноша поспешил к задней двери, крепко сжимая в руках меч.
Оказавшись перед задней дверью, Искар с удовлетворением заметил, что она все еще держалась. Бросив меч на пол, он, изо всей силы упираясь, стал двигать к двери огромный сундук.
- Тут кто-то есть! – раздался голос снаружи. Очевидно, нападавшие его услышали, - Открой дверь, мать твою, и будет лучше! Нам нужен только Антистий Варин, а рабов мы убивать не будем!
Искар продолжил молча двигать сундук к двери, открывавшейся вовнутрь. Он едва успел поставить его вплотную к двери, как она сорвалась с верхней петли. Молодой человек поспешил отступить вглубь дома и рванулся к главному входу.
Лишь только он добрался туда и увидел нескольких своих товарищей с топорами и короткими мечами в руках, как главная дверь, жалобно скрипнув, слетела с петель и несколько нападавших ввалились внутрь дома с огромным бревном.
- Вперед! – скомандовал Искар, надеясь ошеломить ночных убийц неожиданной атакой. Он прыгнул вперед, подбежал к ближайшему из упавших и что было силы ударил того мечом по шее. Тот заголосил, Искар с трудом выдернул меч и оглянулся. Рабы так и остались на месте, не зная толком, что им делать с выданным оружием. Один лишь номенклатор подскочил к юноше и потянул его назад:
- Отходим, нам не продержаться вдвоем…
- Вон он! – истошно заорал один из разбойников, указывая на Искара, - Руби его!
- Они приняли тебя за господина, - толкнул его к лестнице номенклатор, - в кабинет, беги в кабинет, живо!
Ошеломленный молодой человек взбежал вверх по лестнице и подтолкнул Ланику внутрь кабинета. Прямо по пятам за ним гнались убийцы, смявшие номенклатора и кричавшие бранные слова. Искар попробовал было закрыть дверь и заложить ее засовом, но нападавших оказалось пятеро, и они в один миг отпихнули его внутрь комнаты. Неожиданно из-за шкафа на них бросилась Ланика с мечом и немедленно получила удар топором по голове. Вскрикнув, девушка медленно осела на пол. Не веря своим глазам, Искар кинулся на ближайшего из убийц, но тот легко отбил его удар мечом и всадил ему кинжал в грудь. Оттолкнувшись от своего убийцы, юноша инстинктивно отступил к окну и вывалился из него, умерев еще в воздухе.

Глава 9. Ночь с 4 на 5 августа.

Еще издалека Бессмертные заметили, что они опоздали. Дверь в дом Варина была выломана, на пороге валялось здоровое бревно. Однако Зова не чувствовалось.
- Видимо, Антистия не было дома, - с облегчением выдохнула Корнелия, переводя дыхание. Вибий с некоторым недоумением посмотрел на нее – он так и не понял, почему Бессмертная так встревожилась.
- Пойдем внутрь, - предложил он, подходя к порогу, - думаю, у рабов можно будет что-нибудь узнать.
Зайдя в жилище Антистия, Вибий досадливо поморщился. Дом был разграблен и разгромлен. Внизу лестницы на второй этаж лежали два тела.
- Видимо, рабы, - предположил Гай Лепид, входя следом, - однако, мы сильно опоздали…
- Я не виноват, господин… - скороговоркой протараторил Одноглазый, обращаясь к Гирцию, - едва только я узнал про то, что назревает нападение, я тут же побежал к тебе…
- Успокойся, - отмахнулся Вибий, - думаю, ничего особенно страшного не произошло. Эй, есть тут кто живой?! Это я, Вибий Гирций, друг хозяина этого дома!
- Куда вообще запропастился Антистий? – спросил Гай, - С каких пор добродетельнейший из моих друзей не ночует дома, хи-хи?
При этих словах глаза Корнелии расширились.
- О боги, - прошептала она. Вибий вновь посмотрел на нее с удивлением.
- Что такое? – он заглянул ей в глаза, - Что стряслось, Корнелия?
- Я вспомнила… - Бессмертная вздрогнула, - я вспомнила… Когда мы ехали сегодня в Рим…
- Откуда ехали и кто это мы? – прервал ее Лепид.
- Неважно… Когда мы ехали в Рим, я была без сознания, а потом пришла в себя… А они, эти трое, говорили про холм Квиринал с Ливием… Они не заметили, что я услышала их… Антистий наверняка решил отомстить им и тоже вызвал на поединок… Мы должны немедленно бежать к Квириналу…
- Сестра, если честно, я ничего не понял… - растерянно произнес Лепид.
- Неважно, - вскрикнула Бессмертная, - нам нужно немедленно оказаться у Квинирала… - она выскочила из дома.
- Я тоже ничего не понял, - пожал плечами Гирций, - но, похоже, она не помешанная. К Квириналу так к Квириналу, идем за ней!
- Быстрее! – крикнула Бессмертная снаружи, - Нельзя допустить, чтобы сегодня погиб еще и Антистий!

Когда Ливий, Авиуд и Служители оказались в окрестностях Квиринала, стемнело окончательно.
- Близится полночь, - Элефонор был задумчив и спокоен, по своему обыкновению, - мы подождем тебя где-нибудь здесь, Ливий. Думаю, больше ты тут никого не встретишь, так что сосредоточься на Пророчестве. Когда найдешь в себе силы, возвращайся сюда. Завтра же мы покинем Рим.
- Это-то меня и утешает во всей этой истории, - буркнул Терм, - мне так опротивел этот город, что, кажется, я сюда больше ни ногой не ступлю. Надеюсь, ближайшие лет сто меня здесь точно не будет. Уеду куда-нибудь в германскую глушь. Или махну на острова. А еще лучше в Александрию, что в Египте. Ты как, Авиуд, составишь мне компанию? – он подмигнул старику, - Все равно у тебя не получилось толком отдохнуть здесь. Думаю, самое время тебе снова начать торговать рабами.
- А что, неплохая мысль, - улыбнулся Авиуд, в неверном свете Луны выглядевший совсем уж древним старцем, - стоит задуматься.
- Ну, я пошел, - Терм спешился и зашагал в сторону Квиринала, - молитесь за меня Великому.
- Он не причинит тебе зла, - веско сказал Элефонор.
«Хочется верить, - подумал Ливий, чувствуя, как удаляется от друзей, - очень хочется верить. Радует лишь то, что, исходя из самой формулы Пророчества, мне ничего делать не нужно. Я просто прийду к Квириналу, и оно меня снова посетит… Очень надеюсь, что именно так все и будет.»
Он уверенно шагал вперед, держа на всякий случай правую руку на эфесе меча – так Бессмертный чувствовал себя более спокойно.
«Давай, Ливий, осталось немного, и ты покинешь этот проклятый город с его неожиданностями и темными углами… От Служителей тоже было бы неплохо отвязаться… Они славные ребята и надежные товарищи, но кочевать с ними точно не следует, хлопот потом не оберешься. С меня хватит того, что я был свидетелем человека, убившего ученика Антистия Варина. Не думаю, что он теперь питает ко мне нежные чувства… Решено, уеду в Александрию.»
Добравшись до подножия Квиринала, Ливий в задумчивости остановился, а затем прошел еще немного наверх.
- Ну давай уже, давай, - проговорил он тихо, - самое время закончить то, что было начато двадцать дней назад. Эти двадцать дней я и так запомню надолго, так что не нужно никаких фокусов напоследок…
Когда Терм ощутил тревогу, поначалу он едва не обрадовался.

- Куда она подевалась? – недоуменно покрутил головой Одноглазый. Они двигались вслед за Корнелией, пока, очевидно, не выбрали иную дорогу к Квириналу.
- Понятия не имею, но бегает сестрица на редкость быстро, - хмыкнул Лепид.
- И это довольно неожиданно, - подытожил Гирций, вспоминая дорогу к высочайшему из холмов, - помнится, она говорила, что никогда не умела быстро бегать. Нам сюда, - остановил он своих спутников и указывая в узкий переулок, - так мы срежем часть пути. Не думаю, что Корнелия найдет более короткую дорогу.
- А что вообще там должно произойти? – поинтересовался Гай.
- Понятия не имею, - честно ответил Вибий.

- Теон, сын Лага, - заструились в воздухе слова, - отныне знай, что Последнием Бессмертным, Победителем будет Атей из Александрии Египетской.
Странный Зов стал стихать. Терм с удивлением обнаружил, что на сей раз устал не настолько сильно, как после предыдущих Пророчеств. Подумав об этом, он обнаружил, что едва не забыл имя Последнего и для надежности повторил несколько раз вслух:
- Атей из Александрии Египетской, Атей из Александрии Египетской…
Ливий едва поверил своим нервам, когда ощутил поблизости до боли знакомый Зов. Крутанувшись на месте и отметив, что покамест движения даются ему довольно легко, Бессмертный увидел бегущую к нему Корнелию с обнаженным мечом.
- Где Антистий, ублюдок? – рявкнула бывшая ученица, - Где он, говори!
Прикинув, что если он двинется к месту, где остановились Служители, Корнелия его непременно перехватит, Ливий, насколько мог быстро, припустил к вершине холма, не имея ни малейшего желания сталкиваться с сумасшедшей, когда в любой момент на него могла накатиться волна чудовищной усталости.
- Стой, мразь! – все ближе рычала Корнелия у него за спиной, - Я тебя теперь из-под земли достану! Где Антистий, вы что же, уже убили его?
«Отстань от меня, проклятая дура!» - хотел крикнуть Ливий, но решил приберечь силы. Он добрался до самой вершины, когда Бессмертная догнала его. Терму пришлось развернуться к ней лицом и отражать удары, которыми она его засыпала.
От верной смерти Терма спасло лишь то, что Корнелия, очевидно, слишком долго бежала и окончательно выдохлась, пока гналась за ним. Несколько раз ее повело в сторону, и Ливий сумел выбить у нее меч из рук и пронзить мечом. Бессмертная опустилась на колени и беспомощным комочком ткнулась ему в ноги.
- Ну все, сука, - прохрипел Ливий, - мать твою, я тебя долго терпел, но это переходит все границы… - на секунду он задумался, затем пробубнил себе под нос:
- Атей из Александрии Египетской…
Покачнувшись от усталости, он заметил внизу бегущих к холму Служителей и перевел взгляд на лежащую у его ног бездыханную Корнелию.
- Все, - повторил он, - тебе конец.

Терм одновременно почувствовал присутствие сразу нескольких Бессмертных и вздрогнул, услышав у себя за спиной голос Антистия Варина:
- Не трогай ее, Ливий Терм.
Бессмертный обернулся. Белокурый учитель Юлия Марция стоял всего в нескольких шагах от него.
- Ливий, держись! – крикнул снизу Марк Сур.
- Ты не можешь вмешаться, - прищурился Ливий, - поединок уже начался. Он уже почти закончился, осталось срубить ей голову.
- Ты не сделаешь этого, - уверенно проговорил Варин, делая шаг вперед.
- Еще как сделаю! Прямо сейчас! Знал бы ты, как мне надоела эта непроходимая дура!
- Если ты убьешь ее, я тут же следом срублю тебе голову, - просто сказал Антистий.
- Если ты срубишь мне голову, - поднял бровь Ливий и ощерился, - то тут же последуешь за мной. Думаю, ни один из Служителей не откажется от чести обезглавить тебя.
Он поднял меч, глянул на Корнелию и опустил его, нанося удар. Варин молнией рванулся вперед, отражая своим мечом удар, предназначенный для Бессмертной. Никогда еще Терм не видел, чтобы человек двигался так быстро. Он был уверен, что успеет нанести удар прежде, чем Антистий покроет расстояние в четыре шага, разделявшее их. Видимо, Ливий переоценил собственные силы, подточенные Пророчеством. Как бы там ни было, Варин отбил удар, который должен был оборвать жизнь Корнелии, вывернул Терму руку и приставил свой клинок к его шее.
- Стоять! – властно сказал он Служителям, мгновенно застывшим на расстоянии десятка шагов, - Элефонор, повлияй на старину Ливия, а то он что-то занервничал и возжелал убить твою старую подругу. Как она мне поведала, вы с ней знакомы, - он небрежно ткнул ногой тело Корнелии, - ты ведь не допустишь ее смерти, верно?
- Корнелия останется жива, - отчетливо произнес Элефонор, - надеюсь, моего слова тебе достаточно?
- Учитывая, что оно сказано при свидетелях, достаточно, - по голосу Варина Терм догадался, что белокурый мерзавец улыбается, - на сегодня хватит смертей. Забирайте Терма, и уходите. Я сам тоже уберусь отсюда, а то мне что-то не по себе, - Варин передернулся, очевидно, почувствовав отголоски тревоги, нахлынувшей на Ливия пятью минутами ранее. Он выпустил Терма и слегка подтолкнул его мечом в спину по направлению к Служителям.
- Думаю, мы еще увидимся, Антистий Варин, - сказал, кажется, Марк Сур.
- Всегда рад встрече со старыми друзьями, - белозубо улыбнулся Варин и медленно пошел в другую сторону, спускаясь с холма.
- Прощай, Антистий, - громко произнес Элефонор. Белокурый в ответ поднял левую руку, не оборачиваясь. Вскоре он скрылся из виду.
- Пойдем, Ливий, - Сульпиций бережно набросил на Терма, которого бил озноб, свой плащ, - ты в безопасности.
Служители осторожно свели Терма вниз с холма, на вершине которого осталась одиноко лежать Корнелия.

- Актея, отныне знай, что Последнием Бессмертным, Победителем будет тот, кто заберет Силу Антистия Варина.

- Кажется, это ее Зов, - проговорил Вибий, слегка задыхаясь. Лепид не смог выговорить не слова, он лишь дышал, как кузнечный мех. Одноглазый отстал и теперь догонял Бессмертных, держась за правый бок. Взобравшись на холм, Гирций увидел Корнелию, которая с трудом узнала его и едва слышно произнесла:
- Где… Антистий?

Он обнаружил себя лежащим в неудобной позе на камнях у дома. Едва вспомнив, что произошло, Искар, испугавшись, почувствовал, как срастается сломанная при падении из окна шея. С еще большим ужасом юноша ощутил, как медленно, но ощутимо затягивается рана на груди.
- О боги, - прошептал он и приподнялся на локте. Увидев рядом с собой щуплого пожилого человека, державшего в поводу ослика, Искар вздрогнул и ощутил странный гул в голове.
- Кто… ты? – с трудом выговорил юноша, - что со мной?
Странный человек посмотрел будто бы на Искара, но будто бы и сквозь него. Наконец, он сказал тихим мягким голосом:
- Забери Силу пятерых, которых почувствуешь особо, и узнаешь имя того, кто победит в конце.
- Что? – переспросил Искар, ничего не поняв. В голове у него продолжало гудеть, и он увидел, как его собеседник медленно встает, забирается на ослика и едет прочь.
- Кто ты? – прошептал ему вслед юноша, чувствуя, как гул в голове стихает, - Что со мной? Где Ланика? Что со мной?.. Что значат твои слова?.. Где Ланика?.. Ланика…

Глава 10. 5, 9 и 15 августа.

Метел Пий потолкался на выезде из Рима с двумя повозками, медленно выехал на Аппиеву дорогу и пустил коня быстрее. Он все еще чувствовал себя уставшим, но голова уже была ясной и он мог спокойно и здраво рассуждать обо всем, что с ним случилось.
Он не знал Бессмертного по имени Марк Сур и никогда не слышал о нем. Поразмылив, Пий пришел к выводу, что такого Бессмертного покамест может и не быть на свете – он вполне мог родиться лет через сто, а может, и через тысячу. Как бы там ни было, Метел просто запомнил это имя и не собирался его забывать. Главное, что это имя не было именем Антистия Варина.
При мысли о своем кровном враге Пий нахмурился. Сейчас ему нужно было немного времени, чтобы прийти в себя, отдохнуть от всех потрясений, но Бессмертный знал, что уже скоро он снова будет искать встречи с Варином. Где бы тот ни был, чем бы ни занимался, каким бы сильным и славным ни считался, Метел все равно был преисполнен решимости найти его и забрать его Силу. Тогда и Сила учителя перейдет к Пию, а после смерти Эсхина он ничего так не хотел, как получить его Силу.
- Мы еще встретимся, Антистий Варин, мы еще встретимся, - прошептал Бессмертный, глубоко вдыхая свежий воздух.

Простившись с Итимонеем, выглядевшим очень огорченным из-за смерти Юлия Марция, Ливий вернулся к гостинице, в которой на один день остановились Служители, чтобы уладить оставшиеся у всех троих в Риме дела. В последний раз собравшись впятером для трапезы, друзья готовились расстаться.
- Береги себя, Ливий, - сказал Элефонор, крепко пожимая руку Терму, - ты многое пережил и теперь заслуживаешь хорошего отдыха.
- Прощай, старина, - Сульпиций, с которым Ливий сошелся ближе, чем с остальными, заключил его в свои медвежьи объятия, - надеюсь, мы с тобой еще встретимся, но при более спокойных обстоятельствах.
- До свидания, Ливий, - рукопожатие Марка Сура было крепким, а взгляд чистых глаз ясным и ласковым, - я тоже надеюсь, что мы с тобой еще увидимся.
- А я в этом просто уверен, - рассмеялся Терм, оглядывая всех троих.
- Но гляди, будь осторожен с Марком Плавтом, - предостерег его напоследок Котта, - с Последним лучше не сходиться в бою сколь можно долго.
- Это скорее Вибию Гирцию нужно беспокоиться, - не моргнув глазом, ответил Терм, - они с Плавтом смертельные враги. Вы тоже берегите себя.
Выйдя из гостиницы и взобравшись в седло, Ливий напоследок махнул рукой Служителям, выглядывавшим из окна, и вместе с Авиудом поехал к ближайшим воротам.
- Ну что, старик, - задумчиво произнес он, едва они выбрались из города, - махнем в Александрию?
- С удовольствием, - ответил Авиуд, греясь на солнышке, - теплый климат и ласковое море полезны старым костям.
- Заодно возобновишь торговлю рабами. Я ведь помню, у тебя всегда товар шел хорошо, потому что ты с ним бережно обращался.
Ливий и сам предпочитал не обижать рабов, пусть даже и предназначенных для продажи. Он помнил, каково это – быть рабом.
- Ты в доле, кстати, - серьезно сказал Авиуд, хитро блеснув на Терма глазами.
- Ну?! – восхищенно выдохнул Ливий, - Вот это здорово! Быть в доле с самим Авиудом это почетно. Вот только давай на пути к югу заглянем на пару дней к моему старому приятелю, молодому Руфу. Если я верно помню, у него вилла в дне пути отсюда…

- Если хочешь плакать, плачь, - просто сказал Антистий. Они сидели в кабинете друг напротив друга, и Искар отчетливо слышал гул в присутствии господина. Прозвучавшие слова не сразу дошли до его сознания, но, едва он понял их смысл, слезы заструились у него из глаз. Он не пытался их сдержать или скрыть, и они лились и лились по его щекам.
Варин встал, подошел к нему и погладил юношу по голове. Это было так неожиданно, что молодой человек на мгновение растерялся и пришел в себя.
- Тише, тише, - мягко проговорил господин, проводя рукой по волосам юноши, - Все будет хорошо. Тебе еще многое нужно будет узнать, а сейчас просто выдави из себя все слезы, которые в тебе есть.
- Мужчина… - проговорил Искар голосом, хриплым от слез, - мужчина не должен… плакать…
- Ну-ну, - в голосе Варина послышалась улыбка, - все мужчины хоть раз в жизни да плакали, я думаю. Все будет хорошо.
Дождавшись момента, когда юноша немного успокоится, Антистий подошел к окну и устало провел рукой по глазам:
- Собери свои вещи, кстати. Мы с тобой покидаем Рим. И сделай это поскорее, пожалуйста. Чем быстрее мы уедем, тем меньше различных встреч нам предстоит. А я сейчас не расположен к встречам. Да, и не забудь взять с собой статуэтку Дарзаласа. Она ведь твоя.

- Думаю, нам пора проститься, Корнелия, - Элефонор улыбнулся и посмотрел на некогда спасенную им девочку.
- Да, - нашла силы улыбнуться в ответ Бессметная, - думаю, пора. Я тоже не задержусь в Риме. Несмотря ни на что, я очень рада была увидеть тебя и вновь хотела бы поблагодарить тебя за то, что спас меня триста лет назад.
- Пустяки, - отмахнулся Старший Служитель, - не стоит благодарности.
- Элефонор…
- Да?
- Я должна тебя спросить… кое о ком…
- Спрашивай.
- Обещай, что ответишь.
Пепельноволосый помолчал.
- Обещаю, - наконец, сказал он.
- Хорошо… Скажи, где Антистий? Дома его по-прежнему нет, а оставшиеся в живых слуги сказали, что он уехал сегодня днем… Вы его…
- Нет, Корнелия, - ответил Элефонор, - честное слово, мы не встречали его больше. И не собираемся.
- Скажи… Если не можешь ответить, не отвечай, но только не лги мне… Умоляю тебя, не лги…
- Я буду честен, Корнелия, я же обещал.
- Ты… ты знаешь Варина лучше, чем я… Ты знаешь его дольше…
- Да, - задумчиво ответил Старший Служитель, - ты права.
- И вас с ним будто бы что-то связывает… Нет, я не буду спрашивать, что именно… Но я помню твое удивление, когда позапрошлой ночью Марк Сур нашел нас с тобой и сказал что-то о Звере… Я… Мне кажется…
- Воистину, Корнелия, иногда женщины удивительно упорно ищут в людях что-то хорошее, - улыбнулся одними губами Элефонор, - пытаются найти доказательства, что человек не так плох, как кажется.
Вздохнув, Корнелия закрыла глаза.
- Но иногда эти доказательства, и правда, находятся, - неожиданно добавил пепельноволосый, - если ты хочешь знать, я скажу тебе о том, что тебя интересует.
Бессмертной на миг показалось, что она ослышалась.
- Видишь ли, нас с Варином, и правда, кое-что связывает. Неважно, что это, с тех пор минуло много лет. Но с того времени я остался… не то что бы чем-то обязан ему, но все же с тех пор я чувствовал, что было бы неплохо однажды оказать Антистию Варину услугу. Повторю, я не был должен, но сам считал бы это справедливым.
- И ты…
- Я выдумал Зверя. Зверя, нападающего на Бессмертных. Зверя, перед которым мы отступали из Неаполя в Рим. Мы собирались покинуть Неаполь только потому, что туда прибыл Юлий Марций, желавший вызвать нас на Поединок Веры. Но я не мог сказать своим друзьям, Сульпицию и Марку, что мы будем убегать от Бессмертного, желающего бросить нам вызов  и биться с нами за своего бога. И я солгал… Солгал, потому что Антистий Варин очень не хотел, чтобы Марций погиб. Не знаю, кого они в действительности увидели позапрошлой ночью, но Зверя не существует.

- Антистий не хотел?! – все-таки не поверила в желанное Корнелия, - Но он ведь ни словом не выказал этого своего чувства! Он вел себя с Юлием – ей все еще больно было произносить это имя, - как с чужим! Он сам говорил мне об этом…
- Чего не отнять у Антистия Варина, так это умения владеть собой, - с достоинством сказал Элефонор, - я не люблю его и знаю о нем много плохого, но он невероятно хладнокровный человек. И очень смелый, правда.
- Так значит, Антистий не хотел этого Поединка, - прошептала Корнелия.
- Конечно, не хотел, - убежденно добавил Элефонор.
Некоторое время они молчали.
- Ты знаешь, - вспомнила она, - ведь он всегда говорит, что останется Последним… А между тем, когда Юлий предложил ему поупражняться в фехтовании, отказался, сказав, что тот уже вряд ли чему-то может научиться у него…
Элефонор молчал еще некоторое время. Казалось, ему было сложно сказать следующую фразу, но он все же нашел в себе силы:
- Он сказал это лишь для того, чтобы подбодрить Марция перед Поединком. Я общался с Антистием за пару дней до Поединка. Он сказал мне, что, едва только встретил Марция в Риме и узнал о его намерениях, предложил ему тренировочный бой, в котором победил того раз восемь и ни единожды не уступил… Он не лгал. Я не очень высокого мнения о Варине как о фехтовальщике, но он боец более сильный, чем Юлий Марций. Поверь мне.
- Спасибо тебе, - улыбнулась через силу Корнелия, - ты сказал очень важные слова.
Они обнялись, и Элефонор помог Корнелии забраться в седло.
- Ты уезжаешь из Рима? – спросил он, глядя на нее снизу вверх.
- Да, - кивнула Бессмертная, - прямо сейчас. Барахла у меня с собой было немного, а единственную рабыню убили этой ночью. Так что поеду к мужу налегке.
- Будь здорова! – улыбнулся пепельноволосый своей немного грустной улыбкой и хлопнул гнедую кобылу по крупу.
Помахав Элефонору рукой, Корнелия опустила поводья и почувствовала, как по щекам бегут слезы.
«Я знала все это… Знала с самого начала… Антистий Варин, женское сердце не так просто обмануть, хотя тебе почти удалось… Да что там, удалось, удалось до конца… Я поверила, что ты бессердечное чудовище, и как было не поверить… Хотя в глубине души я все равно знала, что это не так…
Ты спас меня… Я была тебе незнакома, нахамила тебе, а ты спас меня от толпы убийц… Делился подозрениями о предполагаемом отступнике… Я оскорбила тебя на тренировке, плюнула тебе в лицо, а ты все обратил в шутку… Твой ученик был обречен на смерть, а я всячески ругала тебя, говорила одно и то же, и как же скверно было у тебя на душе, когда я начинала очередной такой разговор… И я прекрасно понимаю, почему ты не выказывал своих истинных чувств к Юлию… Перед кем тебе было их выказывать? Передо мной, перед дурой, которая только и делала, что обижала тебя и грубила тебе? Как же горько, наверное, было тебе все эти дни, когда не с кем было перемолвиться словом о том, что тебя волновало… И как же ты любил Юлия, что даже свою честь лучшего бойца поставил на кон, чтобы хоть немного облегчить его участь, подбодрить его на пути, который ты не одобрял…
Ты сказал столько колких и надменных слов, а не сделал ни одного злого дела… Спас меня, не наказал меня за грубость и оскорбления, выручил этого предБессмертного мальчишку, раба Гая, не дал Лепиду сделать его своим любовником… Сделал все для того, чтобы избежать Поединка Веры… И как же глупо я вела себя, что не догадалась до всего этого… Ты молодец, Антистий… Ты сумел обмануть даже женское чутье… И если ты после этого никогда не захочешь говорить со мной, я пойму тебя… Но как бы мне хотелось обратного…
Где бы ты ни был, с кем бы ты ни был, что бы ты ни делал – пусть даже ты замыслишь что-то злое и жестокое – я постараюсь увидеть тебя еще хоть раз… Увидеть и на этот раз вести себя с тобой так, как ты этого заслуживаешь…
И если когда-нибудь у меня будет возможность… если когда-нибудь я заслужу право сделать это… я скажу тебе… скажу то, что, в общем-то, знала с той самой ночи, когда ты спас мне жизнь… то, в чем сама себе так долго не могла признаться…
Я люблю тебя, Антистий Варин…»

Как и ожидалось, девятого августа Вибию привезли двух новых рабов. Их выбирал номенклатор, которому Гирций доверял решение подобных важных вопросов. Садовника Вибий купил для того, чтобы тот ухаживал за деревьями, кустарниками и цветами в саду, который Бессмертный решил купить вместе с красивой виллой в паре дней езды от Рима. Рабыню-фригиянку номенклатор выбирал, потому что в доме не хватало женских рук.
Когда рабов доставили в дом Гирция, тот как раз закончил занятие со своими учениками. Похвалив юного Модестина за успехи в изучении ограниченных вещных прав, Вибий вышел в зал, где находились новые рабы, и только тут почувствовал едва уловимый Зов. Молоденькая фригиянка, которой вряд ли миновало восемнадцать лет, оказалась предБессмертной.
Первым делом Вибий подумал о том, что неплохо было бы заставить ее пережить Первую Смерть, а затем взять ее Силу, но потом припомнил события последних недель и загадочно улыбнулся.
«Хватит с меня баб» - подумал он и промурлыкал себе под нос:
- Все когда-то случается в первый раз.
- Меня зовут Вибий Гирций, - громко и ясно сказал он, - я ваш новый господин.
Рабы поклонились. Ничего не подозревающая фригиянка скромно опустила глаза, когда Вибий остановился перед ней.
- Дитя мое, - сказал он мягко, - скажи, ты когда-нибудь держала в руке меч?
- Нет, господин… - удивленно ответила девушка с едва заметным акцентом.
- Тебе еще многому предстоит научиться, - присовокупил Гирций.

Марк спрыгнул с коня и шел пешком. Он хотел сделать последние шаги пешком, наблюдая, как домик на берегу моря становится все ближе и ближе. И она почувствовала его. Она не была Бессмертной, но она знала, что Сур приехал. Выскочив на крыльцо, девушка побежала ему навстречу.
С каждым мгновением радостного легкого бега становясь все ближе и ближе, видя уже все черточки ее лица, Марк Сур глядел и на небо над собой, на море впереди, на мягкую зеленую траву под ногами. Поймав любимую в свои объятия, Бессмертный ласково прижал ее к себе и закружил в воздухе, оторвав от земли. Он знал, что рано или поздно они расстанутся, а поэтому нужно беречь ее и благодарить, пока они вместе, за то счастье, которое она давала ему. Ведь больше всего на свете Марк Сур любил быть счастливым.

Конец