Форум официального сайта Веры Камши

Когда Льва Победы, по-прежнему скованного, ввели в ярко освещенную комнату, он увидел Адриана Вальтари,  лежащего на софе. Узнал только по росту и по черной гриве волос, разметавшихся по подушке. Лица, перевязанного множеством тонких полосок ткани, лежащих прямо и перекрещивающихся, было не разглядеть. Да еще глаза сумрачно блестели из-под повязок, к счастью, оставшись целы. С невольным раздражением вновь ассоциируя спасшего его врага с собой, Карранх подумал, что шрам останется точно такой же.
Поодаль, за столом, какой-то старик смешивал в чашке лекарственные снадобья. Гебир решил, что это волшебник, потому что время от времени он вращал деревянной палочкой над готовящимся средством. Ну да, у железноголовых магией занимаются в основном мужчины...
Именно к этому старику обратился раненый Адриан слабым, но твердым голосом:
- Скажите, магистр Корнелиус: как скоро я буду здоров настолько, чтобы надеть доспехи и вести войско в бой?
Глаза мага-лекаря испуганно округлились, губы, казалось, дрожали, прежде чем он заговорил:
- Через две недели, Ваша Светлость, никак не раньше! Я готовлю сильное средство, но и оно не может исцелить мгновенно.
Раненый со стоном откинулся на подушки.
- Две недели? Никак невозможно! Через три дня я должен быть готов сражаться! Мы должны упрочить победу, и немедленно, пока они не опомнились.
- Простите, Ваша Светлость, но об этом нечего и думать - по крайней мере, о Вашем личном участии, - маг решился проявить твердость. - Раны в голову - самые опасные, ими нельзя пренебрегать, как легкомысленный мальчишка.
- Почтенный магистр прав, - вмешался Карранх прежде, чем задумался, кто тянет его за язык. - Вы видите на моем лице след такой же раны, и я помню, что мне пришлось подождать, пока она заживет. Если ее не залечить, она воспалится, и тогда трудно будет что-то сделать.
Граф остановил на своем пленнике пристальный взгляд.
- Почему это Вы так заботитесь обо мне? - спросил с иронией и удивлением.
Карранх тяжело вздохнул и пожал плечами, обтянутыми замшевой курткой с меховой опушкой. Холодной лагардской зимой привыкшим к теплу южанам пришлось одеваться теплее, отказавшись от традиционных безрукавок.
- Вы спасли мне жизнь, - ответил Лев Победы, не скрывая. - При этом создается особая связь. Я не знаю, как это работает, я всего лишь воин. Быть может, кто-то из Видящих нашего народа сумел бы Вам разъяснить. Пока я не смогу отплатить Вам равной услугой, моя жизнь тесно связана с Вашей.
Адриан попытался усмехнуться, но поморщился от боли.
- И каждое спасение жизни заключает магическую связь?
- Нет, вовсе не каждое! Долг жизни засчитывается, лишь когда спаситель не был обязан приходить на помощь, и мог бы не вмешиваться, но все же спас. Если друг в бою прикрывает друга - это хорошо, но ничего особенного в этом нет. Останься жив Айлар, кинувшийся меня защищать, долга жизни бы не получилось, как и у Вас с Вашими воинами. Вы же - иное дело, Вы были врагом мне, как и всем гебирам. Чем сложнее отношения, тем сильнее получается долг жизни.
- Вот, значит, как, - по забинтованному лицу Адриана никто не взялся бы отгадать, что он думает о возможности иметь в должниках вождя гебиров. - Вы должны теперь желать рассчитаться со мной как можно скорее.
Об этом Карранх и сам думал на все лады, пока лежал в подвале на соломе. Вот и пришла решающая минута. Он попытался поднять скованные руки, чтобы отбросить упавшие на глаза волосы.
- Прежде всего прошу Вас снять с меня цепи. Я и без них не могу теперь поднять на Вас руку, даже если бы захотел, и обещаю, что не убегу и не нападу здесь ни на кого, пока действует долг.
По знаку графа один из приведших пленного воинов открыл ключом цепи на руках и ногах пленника, а другой принес ему воды. Лишь отпив глоток, Карранх почувствовал, как сильно хотелось пить - как будто попал в песчаную бурю, и в горло набился песок.
По приглашению графа Аризийского уселся в кресло и продолжал объяснять, как действует долг жизни.

- Он гасится равноценной услугой, причем она должна быть настоящей, без всякого обмана. Редко бывает, что спаситель сам разрушает связь, бесчестно обращаясь с должником. За долг жизни платят жизнью, но не честью. Чтобы отдать его, гебирский воин не пожалеет себя, согласится отдать свою саблю и боевого коня, но не жену на ночь - это уже бесчестье. Спаситель вправе рассчитывать на любую помощь, если она не означает больше жизни. Никто у нас не требует в уплату долга жизни позорных поступков. Мы - воины, а не рабы, - произнес он так гордо, словно вовсе и не был в плену.
Адриан кивнул, не удивляясь ответу.
- Только от Вас зависит, чем вы сочтете для себя мое предложение... Но прежде я хочу сообщить, что гебиры отказались от сражений, пока Вы не вернетесь, и отгородись от лагеря виранцев.
Лев Победы широко улыбнулся.
- Я знал, что они никуда не пойдут без меня. Кочевники сами выбирают себе вождей. Гидарн, должно быть, в бешенстве... Знают ли они, что я жив?
- Три четверти часа назад на аудиенции у принцессы Иеронимы были послы гебиров. Их заверили, что Вы живы и в безопасности. А еще с ними приехала Ваша жена, и осталась ждать Вас.
Карранх выпрямился, сжимая руками подлокотники кресла, и взглянул на аризийца, не веря своим ушам.
- Как Вы сказали? Зара здесь?!
- Вы не зря старались, завоевывая сердце баронессы Галларт, - усмехнулся Адриан. - Принцесса Иеронима предлагала  баронессе вернуться к ее двору, но Ваша супруга отказалась наотрез. Она ждет встречи с Вами. Но ей придется еще какое-то время подождать, пока мы с Вами не договоримся.
- О чем? - мгновенно насторожился Карранх. Долг жизни вынужденно делал его покладистым, как и присутствие Зары в плену вместе с ним.
Граф Аризийский приподнялся на подушках и тут же упал, содрогнувшись от боли. На лбу его выступили крупные капли пота. Лев Победы взглянул на него с сочувствием, понимая, что и тому нелегко дается их трудный разговор. Будь проклят долг жизни, из-за которого приходится влезать в шкуру заклятого врага...
- Я думаю, вы уже догадались, - усмехнулся раненый аризиец. - Только Вам известно, что для Вас значит больше - договор с виранцами или долг жизни и свобода для себя и жены. Ведь Вы - не виранец, а Ваших соплеменников не будет в следующем сражении. Мне же сейчас необходимо выиграть будущую битву, в которой я не могу принять участия. И только Вы можете заменить меня!
Несколько человек, собравшихся в комнате, издали вопль изумления. Карранх и сам едва удержался от подобного. Чувствовал, что его подхватил и пытается утащить буйный степной вихрь.
- Я правильно понял? Вы хотите поставить во главе своего войска пленного врага? И что скажут Ваши воины?
- Им будет понятен долг жизни, хоть у нас и нет такого поверия. Кроме того, мы с Вами так похожи, что никто не усомнится, увидев Вас в моих доспехах. Ну, и прекрасная баронесса останется пока в Адлерштайне... Кстати, принцессу Иерониму так растрогала Ваша с супругой история, что она пожелала сегодня вечером встретиться с Вами. И, вполне возможно, она признает за Вами право на баронство Галларт.
- Благодарю, - пробормотал Лев Победы, полный смятения. Ему совсем не нравилось, что вокруг все туже стягивается сеть. Он никогда особенно не любил виранцев, но и не собирался изменять им, да еще в середине войны. Он не обычный наемник, которому все равно, кому служить. Но долг жизни и Зара крепко связывали его с графом Аризийским. Тот обдумал свой замысел один, поставив его перед фактом. В этом было нечто унизительное. Приходилось ждать, когда и он сможет рассчитаться с Горным Барсом той же монетой. При этом Карранх совсем не чувствовал к Адриану ненависти. Уважение, смешанное с уязвленной гордостью. желание доказать ему, что не уступает во всех отношениях, не только в бою - да, но он ничуть не жалел, что тот вчера выжил.
- Теперь ступайте. Мне надо отдохнуть, а Вас вон в той комнате ждет жена. Вам с ней принесут ужин и горячей воды для ванны, - наконец, проговорил Адриан, закрывая глаза.
Карранх открыл указанную дверь, и Зара стремительно бросилась ему на шею, обнимала и целовала, плача от радости, что видит его живым.

С удовольствием прочитала продолжение, эрэа Артанис! Кто же первым из персонажей догадается, что братья - братья?.. ;)

Эрэа Akjhtywbz22, большое спасибо Вам, что продолжаете читать! :-* :-* :-*
Там события разворачиваются такие, что некогда особо приглядываться к ним. Мало ли кто на кого бывает похож? Кажется, в Древнем Риме был случай, когда работорговец продал двух изумительно похожих детей, как близнецов... а потом выручил за них еще больше, когда выяснилось, что они на самом деле происходят из разных племен и даже не понимают языка друг друга. Так что, видите, бывают совпадения.

Глава 22. Черный Туман
Спустя три дня осажденные жители Адлерштайна предприняли еще одну вылазку, еще более успешную, чем предыдущая. В этот раз гебирская конница осталась бездействовать в своем лагере, хоть Гидарн и посылал к ним послов, и виранцам некого было отправить вперед. В столкновении с тяжелой рыцарской конницей погибла почти четверть их лучших всадников - цвет виранской аристократии, множество юношей, которых дома ожидало блестящее будущее! Было что-то мистическое в том, как быстро оправился от раны граф Аризийский - ведь только накануне докладывали, что он тяжело ранен, и не скоро сможет сесть на коня. Но вот он - как всегда, во главе своих рыцарей, в тех же самых доспехах и на вороном коне, под знаменем, где изображен барс, оскаливший клыки. Поневоле теперь вспоминались суеверия, будто аризийцам помогают демоны, от которых они происходят. Но, правда это или нет, а результат сказывался - уже два поражения и гибель или плен Льва Победы, из-за чего отказались воевать и все гебиры.
Гидарн задыхался от ярости. Стремительной победоносной войны, на какую рассчитывали в Виране, не получалось. Боевой дух лагардцев оказался вовсе не так уж слаб, как рассчитывали завоеватели, точнее - им удалось пробудить его вновь, оказавшись на самом краю. Потери уже сейчас были непозволительно велики, и полководец боялся, что ему придется отвечать за них перед Огнеликим Царем. Хуже того - он видел, что в последние дни боевой дух падает уже у его собственных воинов, а на скорую победу не приходилось и надеяться. Гидарну было хорошо известно, что Владыка Ормизд не щадит неудачливых полководцев, и боялся даже думать о возвращении. Скорее всего, его посадят голого в клетку и выставят на обозрение до самой смерти, как редкого зверя, а когда он умрет, его тело бросят псам, как недостойного погребения в Священном Огне...
На сей раз от вполне обоснованных опасений за свое будущее военачальника отвлекла Глориана. В последнее время только эта красавица-колдунья, явившаяся как будто из ниоткуда, и напоминала Гидарну, что он все еще мужчина, более того - избранный полководец Огнеликого Царя. Любой, до кого снизойдет такая красавица, станет равен царям, и в ее объятиях будет грезить о будущих свершениях. Встретив ее, Гидарн раздал воинам своих наложниц, которых взял с собой. Те были обычными женщинами, не шли ни в какое сравнение с обольстительницей, воплощающей в себе саму суть женственности.
Вот и теперь она - сегодня золотистая блондинка, - томно потянулась, полуприкрывшись шкурой пантеры, и поманила к себе мечущегося по шатру военачальника.
- Иди ко мне, виранский тигр! Сядь ко мне и отдохни со мной рядом. Я еще не насладилась сегодня твоей близостью, потому что тебя терзают ненужные сомнения. О чем тебе тревожиться, когда я рядом с тобой, и в целом свете нет мужчины счастливее? Если хочешь, я буду твоей рабыней. Ты притащишь меня в Вирану за волосы, связанную, как овца, и подарить Огнеликому Владыке. Тогда он скажет, что лишь ты мог добыть для него такой ценный трофей, и наградит, как не бывало еще ни с кем. Ведь я значу больше золота и драгоценных камней, правда?
- Правда, - вздохнул виранец, гладя роскошные волны ее волос - живое мягкое золото. От ее предложения поморщился: ему совсем не хотелось расставаться с Глорианой, не мог даже представить, как останется без нее. Но сейчас, когда она была рядом и все еще с ним, не хотелось тревожиться, вообще ничего не хотелось делать. - Только при дворе Огнеликого Владыки ты найдешь обстановку, достойную твоей красоты. В саду перед дворцом есть фонтан высотой с дерево; вода падает на белоснежный, без единого пятнышка, мрамор, а на дне лежат настоящие жемчужины.
- Мои зубы белее жемчуга, - с высокомерным самолюбованием изрекла Глориана. - Но я хотела бы искупаться в этом фонтане. А что еще там есть?
- Во дворце Огнеликого Владыки стоят статуи из золота и серебра - разумеется, далеко не такие прекрасные, как ты, моя несравненная, - с глазами из бирюзы. А в главном храме живет птица Феникс, посланец Священного Огня, и говорят - пока он живет там, будет стоять и Виранское Царство...

Он еще долго живописал красоты своей южной родины, но в это время в шатер осторожно заглянул воин и произнес:
- Повелитель, к тебе явились на совещание твои помощники и советники. Впустить их?
Гидарн досадливо поморщился. Не хотелось никого видеть сейчас, наедине с Глорианой, но выбирать не приходилось. Знаком приказал красавице скрыться за пологом, а сам пересел за стол, немедленно принимая важный вид.
В шатер вошли заместители командующего - Вардан, Зик, Фарен и другие военачальники, все хмурые и обеспокоенные, - а также маги и жрецы Священного Пламени. Видно было, что их собрало в неурочный час серьезное дело. Последним вполз, опираясь на плечо ученика, Верховный Маг Бардия. За время похода старик еще больше высох, едва передвигался, даже его ястребиный нос заострился, как у покойника. Но при этом маг по-прежнему был в курсе всех событий, и для осуществления своих целей не брезговал ничем, не щадил ни себя, ни других. И сейчас, обведя всех пристальным взглядом глазок-буравчиков, первым заговорил именно Бардия. Воскликнул страстно и убежденно, словно вовсе и не старик:
- Кровь наших погибших собратьев вопиет к отмщению! Почти каждое благородное семейство понесло тяжелую утрату. Погиб и царевич Издигерд, родственник самого Огнеликого Царя! Я не говорю о множестве простых воинов, хоть и их жизнь дорога Виране! Кроме того, мы лишились ценного союзника, и его отнял у нас все тот же черный демон - граф Аризийский! - при этом имени голос старика сорвался на шипение, а сам он затрясся, как в лихорадке. - Он - наш главный враг, без него лагардцы давно сдались бы. Все, что мешает могуществу Вираны, должно быть сокрушено!
При этих словах, произнесенных сиплым старческим голосом, даже у самых храбрых воинов пробежали мурашки по коже. Всем припомнилось, как с этим же девизом Бардия в свое время пытал магией инакомыслящих, а потом сжигал на кострах из их же книг, сеющих ложную веру...
- В чем же дело? Нашлите на него порчу или заговорите скорпиона-убийцу, - посоветовал ему Фарен, самый молодой из виранских военачальников, а потому наименее осторожный.
Бардия окинул его уничтожающим взором.
- Будь этого достаточно для моей мести, я не стал бы и советоваться с вами. У проклятого аризийца, к сожалению, всего одна жизнь, и ею одной он не расплатится за весь вред, что причинил нам. Но сломать можно любого человека, если найти его слабое место.
- Вот и придумайте такой способ, если сумеете, - язвительно посоветовал Гидарн, надеясь, что эта задача займет мага хотя бы до окончания военного совета.
Но Бардия презрительно усмехнулся.
- За кого Вы меня принимаете? Я знаю о своих врагах все. Знаю, что свою семью Адриан Вальтари оставил дома, как и все его рыцари. Они сейчас в своих горах чешут шерсть с овец, считают собранный летом урожай, да ждут своих мужчин с войны... хе-хе...
Уловив злорадные интонации в голосе мага, Гидарн резко перебил его:
- И что дальше? Войско я в Аризию не поведу: мне поручено захватить Лагард, а не эту нищую горную страну, куда, к тому же, не добраться, не имея крыльев. Если бы Огнеликий Царь хотел захватить Аризию, он повелел бы сделать это.
Жуткая усмешка, раздвинувшая губы дряхлого мага, могла бы принадлежать ожившему мертвецу.
- Я и не прошу у Вас войска. Не я ли говорил Вам, что мои способности пригодятся там, где Ваши вояки застрянут, пытаясь прошибить лбом стену? Моих помощников-магов и храмовых воинов, надеюсь, хватит, чтобы проделать путь до подножия Аризийских гор.
Гидарн обернулся к старику, будто пронизанный молнией.
- И Вы готовы ехать так далеко?
- Я очень стар, разбит, и, возможно, умру сразу после этой поездки, но я никому не уступлю чести лично прочесть заклятье, что истребит все семейство и весь народ нашего врага! И думаю, что только у меня оно получит надлежащую силу, это заклятье, что одно выполнит работу целого войска!
- Что же это за чудодейственное заклятье? - робко поинтересовался Вардан.
- Черный Туман!

Повисло тяжелое молчание. Виранцы знали, что такое Черный Туман. Удушающее непроглядно-густое облако, больше всего похожее на тучу вулканического пепла. Туман проникал всюду, где был воздух, в самые надежно защищенные помещения, и все, кто вдыхал его, задыхались и умирали. Даже немедленно покинувшие зону поражения все равно вскоре умирали от развившихся легочных болезней. Это было воистину непобедимое оружие, к тому же, не имеющее контрзаклятия, оставалось лишь ждать, когда Черный Туман развеется сам. Правда, как часто бывало с магическими изобретениями, обнаружилось и побочное свойство, из-за которого никто так и не пытался наслать на врага Черный Туман. Дело в том, что он распространялся по ровной местности на огромные расстояния, и им не мог управлять никто, даже тот, кто его наслал. Группа магов, первыми опробовавших его действие, умерли на месте, и с тех пор заклятие Черного Тумана сообщалось лишь немногим, и под особую ответственность. Но ведь в Аризийских горах туман поднимется вверх с восходящими потоками воздуха, - сообразил Гидарн. Тем, кто в предгорьях, не грозит опасность. Но все-таки это было бесчеловечно...
- Вы отдаете себе отчет, что мы прослывем бесчестными злодеями? - спросил полководец, но осекся, увидев, как колыхнулся занавес полога.
Тем временем Бардия медленно поднялся на ноги, еще сильнее опираясь на плечо ученика.
- Я отдаю отчет. Никто больше меня не заботится о благе Вираны. Огненному Царству не нужна любовь соседей - гораздо полезнее их страх! - с этими словами неукротимый фанатик-маг вышел из шатра, собираясь немедленно взяться за выполнение своего замысла.
После его ухода оставшиеся вздохнули с облегчением. В присутствии страшного старика, стоявшего одной ногой в могиле, но все еще толкающего туда других, всем было не по себе...
- Легче и безопаснее попасть под меч графу Аризийскому, чем стать на пути у Бардии - хоть я бы не хотел ни того, ни другого, - выразил общее мнение Вардан.
- Кстати, гебиры все так же отказываются воевать? - поинтересовался Гидарн без особой надежды на благоприятный ответ.
- Только что от них, - вздохнул Зик. - Юлил и так и эдак, пытался подкупить вождей порознь - нет, уперлись, как бараны. Говорят, пока Лев Победы в плену, они никуда не двинутся, потому что о нем у этих лошадников есть пророчество, и они верят, что, если отвернутся от него, их оставит удача. Думаю, будь он мертв, они просто удрали бы в свои степи, куда глаза глядят, но они надеются на его возвращение.
- Мы на это рассчитывать не можем. Кто поручится, что лагардцы не подкупят его? Мне никогда не внушал доверия этот кочевник, - устало произнес Гидарн. Ему хотелось спать, и лишь новое легкое движение занавеса возвращало бодрость. Следует постараться, чтобы выйти победителем из сложившегося положения, чтобы не разочаровать Глориану...
Его подчиненные, прекрасно знавшие, кто скрывается за занавесом, едва скрывали сейчас зависть к своему полководцу. Образ таинственной красавицы будоражил их воображение. Каждый втайне был уверен, что куда больше Гидарна достоин любви колдуньи, чей силуэт мелькал сейчас за тонкой завесой.
"И что она нашла в этом Гидарне? Один титул, да и тот получен за знатность рода. Не такой уж он великий военачальник, к тому же почти старик уже. Вон как пожелтел и поседел за последнее время, и рыжая краска для волос уже не помогает", - злорадствовал про себя Вардан. - "А ведь я на десять лет моложе, почему же мне быть вторым? Жаль, что нельзя прямо сейчас пронзить мечом его толстую тушу! Но я буду пристально следить за ним: он уже зашатался, и скоро обязательно споткнется. А я перехвачу вожжи и выиграю войну, а заодно получу и Глориану. Ей не нужен стареющий неудачник, она достойна победителя!"
Подобные мысли, с некоторыми вариациями, бродили одновременно и в головах других участников совета. Но каждый из них крайне удивился бы, узнав, что и другим пришли в голову их смелые замыслы. За занавесом же млела от удовольствия прекрасная Глориана. Ее руки, лицо, волосы даже светились золотистым сиянием, когда она поглощала энергию, что производили, всего лишь мечтая о ней, ничего не подозревающие мужчины.
Совет продолжался. Отложив свои замыслы до лучших времен, виранские военачальники пока еще старались сотрудничать по необходимости. События осады Адлерштайна обсуждались долго и с разных точек зрения, было высказано много мнений.
А тем временем из лагеря виранцев выехал отряд храмовых воинов, в отличие от остальных, носивших на нагруднике знак Священного Огня. Они сопровождали закрытые носилки, влекомые парой сильных лошадей со всей возможной скоростью. Верховный Маг Бардия не терял времени даром, немедленно выехал в путь. Где-то далеко за горизонтом синели Аризийские горы, пока еще спокойные и безмятежные, как в незапамятные времена до прихода людей. Скоро черное облако окутает их снежные вершины...

Страшно и интересно! Вобщем, страшно интересно! Теперь ещё и маги...
Спасибо за продолжение, эрэа Артанис!

Что-то очень тревожно стало. еще этот маг. А братья все-таки встретились и весьма неожиданно. Полагаю, что не только долг привязывает так Карранха к графу, но и голос  крови. Неужели никто из них не заинтересовался почему они так  похожи? Хотя сейчас обоим не до того.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис! :) :) :)

Cпасибо за продолжение, эрэа Артанис  :)

Вот интересно, кстати, у Глорианы отсутствует инстинкт самосохранения или она беспредельно уверена в своих чарах? Я о том, что вот "выпьет" она одного, другого, третьего, и люди начнут делать выводы, что неспроста избранники красавицы ускоренно чахнут и сохнут. А ну как найдется кто-нибудь, кто пожелает отомстить или просто остановить ее?

Эрэа Akjhtywbz22, эрэа Эйлин, эрэа Eydis, огромное спасибо вам, что читаете мое произведение! :-* :-* :-*
Да, что страшно - это точно. :'( А насчет интереса - хотелось бы не разочаровать своих читателей. ::)
Долг жизни сам по себе имеет магическую силу, а голос крови еще больше усиливает его. В данном случае интереснее, что в этой ситуации чувствует Адриан?
И им действительно не до того, чтобы друг друга разглядывать. Кроме того, не забудьте, что все гебиры, в отличие от лагардцев и аризийцев, носят бороду, а она сильно меняет лицо мужчины. Плюс, у Конрада Карранха еще и шрам на лице, а у Адриана не было, до недавнего времени. Теперь, само собой, и ему не забыть, что "харизма - это харя после катаклизма". ;D
Не забывайте, кто она и откуда взялась. Где ей взять достаточно опыта, чтобы разбираться в мужчинах помимо своей цели? Впрочем, она с виранцами уже действует более расчетливо, чем с магами в первые дни. До смерти пока что никого не выпила, а у них там и без нее стрессовая ситуация, в военных условиях-то, вряд ли тут цветущий вид будет.

В подземелье под Таренским замком, уходящем едва ли не на всю глубину и ширину утеса, горели факелы. Их было немного - лишь столько, чтобы люди могли двигаться среди мраморных гробниц и изваяний бывших хозяев крепости. В полной темноте не выдержал бы никто, однако воздух следовало беречь. Он был последним сокровищем, что еще осталось у собравшихся в подземелье аризийцев - последним и самым ценным.
Графиня Беатриса Вальтари обвела глазами свой народ, собравшийся вокруг. Здесь были и обитатели замка - жены и дети рыцарей, которых увел на войну ее муж, и слуги, и окрестные поселяне, сбежавшиеся целыми семьями в замок искать защиты от неведомой напасти. Женщина прижимала к себе детей окаменевшими руками и смотрела на бледные лица растерянных людей. Она не могла им обещать найти способ справиться, и подозревала, что, даже будь здесь ее муж, ничего не мог бы сделать и он. Лишь одно могла обещать точно.
- Что бы ни произошло, мы останемся с вами до конца. - А потом, уже с наигранной надеждой, которой на самом деле вовсе не ощущала: - Спустимся дальше вглубь. Быть может, туда не дойдет туман...
Она направилась дальше по подземному лабиринту - высокая, стройная, с факелом в руках. Его свет выхватывал из темноты бордовое платье графини и белую мантилью на черных волосах. За ней последовали ее дети, непривычно притихшие в этот страшный час. За ними, тяжело вздыхая, потянулись и горцы, собравшиеся ради призрачной надежды на спасение.
Откуда взялся ядовитый туман, заполонивший горы, никто не знал. Он навис черной тучей, сперва  у подножия гор, в одночасье погубив большую часть поселений земледельцев, скотоводов и охотников. Немногие выжившие добрались до замка... чтобы тоже в скором времени умереть от кровавого кашля. А за ними все выше в горы поднялся и туман. Графиня Беатриса немедленно послала одного из оставленных ей мужем рыцарей в столицу Лагардской Империи, к Адриану. Но надежды почти не было, хоть посланник уехал, когда было еще почти чисто, но и ему все же должна была достаться порция ядовитого тумана. И, даже если Адриан будет предупрежден, они вряд ли дождутся его прихода, это женщина понимала. Тела попавших в черный туман пропитывались им насквозь, чернели и твердели, как под слоем пепла, и превращались в мумии, застывшие в той же позе, в какой застигла их смерть. И от него не спасало никакое укрытие. На что прочны стены Таренского замка, но этим утром собравшиеся там аризийцы заметили зловещее потемнение воздуха - первый признак сгущающегося тумана, - и поспешили укрыться в подземелье. Здесь пока еще было чем дышать нескольким сотням человек - единственным живым во всей Аризии. Никто не мог поручиться, что прочные каменные своды подземелья смогут остановить бедствие. Позади всхлипывали женщины, на руках у матери надрывно плакал ребенок. Темные фигуры людей горбились под тяжестью мешков с провиантом, что тащили на спине. Это хозяйка, несмотря ни на что, велела людям позаботиться о пропитании. Если у них все же останется шанс выжить, будет глупо умереть в подземелье от голода.
Подземелье было на самом деле целым внутренним лабиринтом, и за много поколений рода Вальтари в скале было вырублено множество подземных залов. В одном из них находился колодец, так что жажда тоже не угрожала спрятавшимся. Сразу же после женитьбы Адриан показал супруге вход в подземелье и провел по всем залам, с гордостью посвящая во все тайны замка, где ей предстояло быть хозяйкой. С тех пор она не раз спускалась с ним сюда, а в последнее время - и их старший сын Энрике, которого отец уже постепенно приучал к тому, что следовало знать будущему главе рода. Теперь мальчик, высокий и крепкий для своих лет, черноволосый, как все Вальтари, шел впереди, взяв у матери факел, непривычно суровый и молчаливый. Для дочки, веселой и непоседливой Адрианы, и это путешествие "к папиным прародителям в гости" - всего лишь интересное приключение, а маленький Маркус, держащийся за руку матери, просто устал, и шнурки на его сандалии развязались, надо остановиться и завязать. А старший все понимает, он Барс, а не домашний котенок.
Он повернулся к матери, и та поразилась, как сильно изменился ее первенец за такое короткое время: на бледном лице сумрачно блестят темные глаза, челюсти плотно сжаты, совсем как у отца, когда что-то случалось.

- Мама, мы все умрем? - прошептал мальчик на ухо матери, вместе с ней склонившись над младшим братишкой.
Беатриса вздохнула и ответила сыну, как взрослому:
- Не знаю, Энрике. Если туман дойдет и сюда - то да. Но я еще надеюсь... - она легко коснулась густых волос мальчика, и тот не отстранился от "девчоночьей ласки", как обычно.
Всю западную часть подземелий, наиболее древнюю, занимал фамильный склеп Вальтари. Здесь, как в огромной книге, отпечаталась вся история их рода с древнейших времен: и почитание старинных традиций, и постепенно вводимые новыми поколениями новшества. Первые гробницы еще не имели надгробных изваяний, и уж подавно - никаких надписей. Просто уложенные и грубо обтесанные каменные плиты. Зато поверх каждой могилы лежал тяжелый каменный топор либо копье, тоже с наконечником из кремня. Вот, значит, в какую бездну времен уходит история рода Вальтари: к тем временам, когда люди сражались каменным оружием, как дикари-тхоры, до того, как им посчастливилось найти месторождение железа и научиться ковать его! Иногда в красном свете факелов можно было разглядеть на камнях вытесанные знаки: то медвежью голову, то олений рог или летящую птицу, а то нечто совсем уж трудноузнаваемое. На последующих могилах уже были воздвигнуты статуи из местного темного гранита: могучие воины, в грубо вытесанных лицах которых, несмотря на прошедшие века, все же можно было узнать фамильные черты, загадочно улыбающиеся женщины, изображенные с веретеном или с корзиной в руках. Каменное оружие сменили мечи и топоры с железными лезвиями. Но еще долго на могилах не было никаких надписей. Всех этих древних предков аризийцы знали лишь из устных легенд. Каждый горец заучивал их с детства и мог без ошибки перечислить их имена и деяния до самого Первого Вождя, приведшего свой народ в горы, названные позднее Аризийскими. Но проверить, правда ли рассказывается в древних историях, никто не мог, у них не было другого источника сведений, кроме легенд, оставалось лишь верить, что судьба похороненных под этими плитами предков была именно такова, как о них рассказывали в назидание потомкам.
При виде древних гробниц люди, прежде не бывавшие в подземельях, отступили, и переговаривались между собой лишь шепотом; не от страха - духи древних вождей не желали зла своему народу, - от почтения. Лишь где-то все время надрывно плакал ребенок, и мать не могла успокоить его. Одна лишь Адриана, тоже прекрасно знавшая историю своего рода, разглядывала гробницы предков без всякого смущения, словно пришла в гости. Ходила между ними, прикасалась, оставляя в густом слое пыли отпечатки ладоней, и рассказывала о каждом нараспев:
- Это Генрих Вальтари, Могучий Барс. Его так назвали, потому что он убил в горах барса-людоеда. Тот перегрыз его копье, но Генрих задушил зверя, хоть и сам был ранен. Именно он в память о своем подвиге сделал барса нашим символом, а до него было некое древнее животное вымершей породы... А это его сын Ромул, убитый молнией... А это Адриан Первый, навсегда оттеснивший тхоров в предгорья; в его честь назвали отца и меня... А это Франциск, что защищал Аризию от равнинных жителей, брат воительницы Урсулы, которая превратилась в сосну, - девочка действительно знала все о своих предках.
Ее мать грустно улыбнулась, слушая перечень деяний прославленных героев. Она могла поручиться, что ни один из них не смог бы победить Черный Туман, если бы тот появился в их время. Откуда взялось бедствие, уничтожившее большую часть их народа? Наказание разгневанных Богов или чье-то злое колдовство? Ну что ж, во всяком случае, некому будет судить жену графа Аризийского. И самый могучий воин, самый мудрый вождь на ее месте не могли бы сделать большего.

Последние гробницы уже сделаны не в пример лучше древних. Облицованы гладким мрамором и с мраморными же изваяниями, с выбитыми на камне именами покоившихся здесь и перечнем их деяний. Это была уже недавняя история, по меркам семейства Вальтари. На последних нескольких могилах Беатриса остановила взгляд. Вот Эмилий Вальтари; он был изображен со свитком в руках, сложив меч у ног и склонив голову, будто стыдился своего договора с лагардцами, за который получил титул имперского графа, вырезанный на пьедестале чужеземным мастером. Но рядом с ним возвышался мраморный гигант в полном вооружении, с обнаженным мечом - его сын, Маркус Вальтари, павший от рук убийцы. Справа от него стояла над второй могилой фигура женщины, робко улыбающейся и протягивающей суровому воину маленького мальчика, уцепившегося за ее руки. Покойная графиня Изабелла, что лишь на несколько месяцев пережила мужа, и их сын, близнец Адриана, что то ли умер в детстве, то ли таинственно пропал. Во всяком случае, нынешний вождь Аризии никогда не говорил об этом даже с женой, да и рыцари и слуги, помнившие то время, были неразговорчивы. Так или иначе, но, лежал ли Конрад Вальтари со своими родителями или нет, забыть о нем семья все равно не могла, и его имя было начертано на плите.
Последний ровный ряд могил обрывался на середине, оставляя место для следующих поколений Вальтари... Беатриса усмехнулась, чувствуя, как темнеет, сгущаясь и уплотняясь, воздух, как прерывисто чадят факелы, словно тоже задыхаются. Что ж, похоже, если люди когда-нибудь смогут вернуться сюда, им не придется искать место для могилы жены и детей Адриана Вальтари. Да и тратиться на их надгробный памятник - тоже...
Факелы затрещали и погасли. Вместе с темнотой навалилась и духота, как будто вокруг них был не воздух, а что-то другое, что с каждым вздохом все больше забивало нос и рот, мешало дышать. Сзади снова заплакал ребенок, и вдруг смолк. Послышался чей-то надрывный кашель и приглушенные всхлипывания. Графиня Беатриса обернулась к людям, чьи лица бледными пятнами вырисовывались в чернеющей мгле.
- Попросим души наших мужественных предков встретить нас с честью, как достойных их памяти. Не наша вина, что мы гибнем: Аризия так и не взята, даже когда здесь остались одни женщины и дети. Они наслали на нас колдовской туман со злости и страха, что не могут победить в бою! Им не придется хвастаться таким "подвигом". Встретим нашу судьбу с честью, даже если это конец Аризии. Недолго осталось ждать.
Действительно, последние слова женщина договорила с трудом, вдыхая с воздухом все больше ядовитого тумана. В груди все горело. Понимая, что понизу туман еще плотнее, она подняла на руки маленького Маркуса, словно еще надеясь на что-то. Прижала к себе непослушную Адриану, чтобы та уткнулась лицом в шерстяное платье матери.
- Энрике! Энрике, где ты? - с тревогой спросила она.
- Я здесь, матушка, - старший мальчик подошел, шатаясь, и уткнулся в плечо матери. Странно усмехнулся, припомнив девиз Франциска Вальтари: "Скорее вы разберете наши горы по камешку, чем сможете покорить нас", да?
- Именно так, - неожиданно твердо ответила мать; ее руки были заняты младшим сыном, и она коснулась подбородком лба старшего в знак ласки. - Именно так, сын мой.
За ее спиной тихо опускались на каменный пол и больше не поднимались люди; чего Беатриса не могла видеть, улавливала по шороху одежд и глухому стуку, по все расширяющейся тишине. Ненадолго оживший склеп вновь стал обиталищем мертвых, более, чем когда-либо. Даже его прочные стены не могли задержать Черный Туман.
Наконец, силы оставили графиню, и она упала на колени, прижимая к себе детей, точно на том самом месте, где должна была со временем быть воздвигнута следующая могила в этом ряду.
- Вы убили нас, но Адриан отомстит! - с последним вздохом прошептали ее губы, прежде чем чернота сомкнулась над ней окончательно.
А тем временем уже далеко от предгорий погонял усталого коня рыцарь с болезненно блестящими глазами, с серым изможденным лицом. Хоть и всего за несколько мгновений удалось ему проскакать галопом сквозь еще не сгустившийся ядовитый туман, а все-таки этого хватило, чтобы жгучая боль вгрызлась в его грудь, и страшный кашель время от времени разрывал легкие. Давно остался позади конь, на котором он преодолел ядовитое облако; он рухнул и околел в тот же день. Но всадник, меняя в дороге уставших лошадей на свежих в деревнях и на почтовых станциях, все еще держался, хоть и знал, что ему недолго осталось. Аризийцы вообще упрямы, а у умирающего рыцаря была, кроме того, цель - выполнить поручение графини, рассказать своему вождю о Черном Тумане, погубившем Аризию, а заодно и о таинственных виранцах, которых видел в предгорьях. Он не имел права умереть прежде чем расскажет Адриану Вальтари обо всем.

Как плохо складывается. Надеюсь, все же не все погибнут.  Очень жаль обитателей замка и для Адриана это будет огромным ударом.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис! :)

Да, ещё страшнее становится, жаль аризийских женщин и детей... Неужто никто не спасётся?...
Спасибо, эрэа Артанис, за интересное продолжение!

Эрэа Эйлин, эрэа Akjhtywbz22, большое спасибо вам! :-* :-* :-*
Что и говорить, страшную месть ему придумали виранцы. :'( Посмотрим, чем-то им Адриан ответит...
Мне тоже очень жаль, но как они могут спастись, учитывая действие Черного Тумана?

Глава 23. Аризийские горы
Уже некоторое время Карранх с Зарой прожили в городской ратуше Адлерштайна, не то в плену, не то в гостях - сложно было определить это положение. С одной стороны, с ними обращались исключительно вежливо, все, от стоявших у дверей охранников, до принцессы Иеронимы. Наследница престола прекрасно знала баронессу Галларт и теперь встретила ее, как подругу. С вождем гебиров, судя по всему, собирались договориться, пользуясь временным выходом из войны его соплеменников. За это время гебирские послы трижды бывали в Адлерштайне, и Лев Победы убедился лично в верности своих воинов, что греет душу любому вождю. Но с лагардцами он вел себя сдержанно, ничего не обещая и не спеша с принятием решения. Адлерштайн, даже тронутый разрушением, показался ему красивым городом, а кронпринцесса и ее советники, возглавившие сопротивление в осажденной столице, вызывали уважение. Судя по тому, что он слышал о Лагардской Империи прежде, они с виранцами своим нападением оказали ей большую услугу, хоть и оплаченную дорогой ценой. Но Карранх иль-Зафар не спешил доверять им, пока не убедится, что лагардцы могут быть для его племени союзниками лучше виранцев.
Кроме того, для осторожности Карранха была и еще одна причина. Единственным человеком в стане врагов, которого он по-настоящему хотел бы узнать лучше, был граф Аризийский, но сам он, похоже, не горел желанием общаться со своим пленником. После того как Лев Победы заменил его, тяжело раненого, на поле боя, Адриан Вальтари поблагодарил гебира, но больше не приглашал к себе. А когда его рана зажила, оставив на лице косой шрам такой же, как у самого Карранха, выздоровевший граф принялся наводить порядок в войске и в городе. Все это было отлично понятно вождю гебиров; услышав о том или ином распоряжении Горного Барса, он думал, что на его месте поступил бы точно так же. Но все же ему было жаль, что между ними остается недоговоренность. Наверное, это давал о себе знать Долг Жизни. Стоило ночью закрыть глаза, как ему снова снилась битва, в которой граф Аризийский, раненый и окровавленный, падал с коня, а иногда вместо него Карранх видел себя, и окончательно переставал понимать, кто из них кто. Тогда встревоженная Зара будила его, и все обрывалось... до следующей ночи.
Что чувствует граф Аризийский, для Карранха оставалось тайной, но он подозревал, что тот избегает его как раз потому что не разобрался еще в своем отношении к фамильному врагу, которому спас жизнь.
Но в один прекрасный день, когда Карранх с Зарой, поужинав, сидели у камина, Адриан постучал в дверь с такой силой, что, казалось, его удерживает от желания немедленно выбить ее, не дожидаясь, пока откроют, разве что вынужденная вежливость. Когда дверь открылась, он не вошел в комнату, а ворвался, прошел мимо оторопевших Карранха и Зары, как слепой, чуть не опрокинув стол и не отвечая на расспросы. Распахнул окно и замер так, склонив голову и ссутулившись. Вождь гебиров и его жена настороженно переглядывались, не произнося ни слова. Им было ясно, что случилось нечто важное, иначе бы их поздний гость не был в таком смятении. Язык не поворачивался даже спросить, в чем дело.
Наконец, Адриан сам обернулся к ним, тяжело вздохнув и выпрямившись с трудом, будто на плечи ему давила невидимая тяжесть. Лицо его, перечерченное багровым шрамом, было бледно, как мел, брови грозно сошлись одной линией. Увидев его, Карранх поспешно шагнул вперед, отстраняя прочь Зару.
- Ваши виранцы убили мою семью зловредной магией. Наслали на Аризию ядовитый Черный Туман, задушивший все живое, - проскрежетал он сквозь зубы нечеловеческим голосом - словно ржавый меч пытались заточить о такую же ржавую пилу.
Лев Победы замер, не веря своим ушам. Ему не хотелось думать, что союзники его племени могли совершить такое, и он бы не поверил вовсе. Но память услужливо напомнила Верховного Мага Бардии на давнем военном совете и усмешку Гидарна при виде разрушений, устроенных в Адлерштайне огненными червями...
- Откуда Вы узнали? Не может ли быть ошибки? - спросил он с отчаянной надеждой.
- Ошибки? Чего бы я не отдал, чтобы произошла ошибка, и они могли спастись! - в тон ему отозвался Адриан. - Но, увы, точнее не бывает. Приехал умирающий рыцарь, посланный моей женой. Он тоже вдохнул туман, и умер, едва успел мне все рассказать. А им некуда было бежать, они все остались там! И он видел виранцев в предгорьях. Они отомстили мне. Ваши любезные союзники...

Карранх иль-Зафар выпрямился перед омраченным гневом и скорбью аризийцем и произнес негромко, но четко, выговаривая каждое слово раздельно:
- Ваша Светлость, я понимаю Ваши чувства, - перед глазами прошла Афза, со счастливой улыбкой сообщившая, что ждет ребенка, и Тесса, зовущая его братом. - Но они не дают права обвинять меня. Клянусь Четырьмя Началами Сущего, что при мне никогда не обсуждалось подобных замыслов. Если бы я узнал о них, помешал бы их выполнить, даже будучи союзником виранцев. Теперь же я нахожусь в плену, и не мог бы ничего сделать, даже если бы захотел.
- Только бесчестные выродки сводят счеты с женщинами и детьми, когда мужчин нет дома, - не то простонал, не то прорычал Адриан.
- Полностью согласна, - Зара, слышавшая весь разговор, дрожащими руками налила вина в серебряный кубок, протянула гостю, едва не расплескав. - Выпейте это, Ваша Светлость. В разумных пределах вино смягчает боль и приносит утешение...
Адриан послушно осушил кубок и тут же отшвырнул, не глядя, в сторону.
- В разумных пределах? Вы думаете, я соглашусь напиться здесь, с вами, и успокоюсь, забыв обо всем? Нет, я сейчас же еду в Аризию, и Вы, - он остановил пылающий взгляд на своем пленнике, - поедете со мной.
К удивлению Зары, ее муж не возражал. Было ли это связано с Долгом Жизни, или с чем-то еще, но он, видимо, решил, что граф Аризийский вправе этого от него требовать.
- Я не меньше Вас стремлюсь, чтобы были наказаны те, кто совершил это, - заверил он и тут же обернулся к Заре: - Не бойся, я скоро вернусь.
- Я не боюсь! Я знаю, что Лев Победы справится всегда, - проговорила Зара, на мгновение обняв мужа.
- Едем сейчас же! - как кнутом, рассек их последнее прощание голос графа Аризийского - словно рычание настоящего барса.
И вот, кони качали в седле всадников, неся сквозь заснеженную степь, где лишь местами виднелись нагретые солнцем проталины, предвещающие будущую весну. Местность постепенно повышалась, на горизонте замаячили пока еще далекие горные вершины.
Граф Аризийский взял с собой всего сотню рыцарей, не желая слишком оголять оборону Адлерштайна. Большинство из них были хмуры и неразговорчивы: почти у всех в Аризии остались родные, разделившие ту же страшную судьбу. Но ведь нельзя печалиться постоянно, и воины, особенно на привале, старались подбодрить себя и друг друга. Рассказывали разные истории, из собственной жизни или старинные легенды; боролись и тренировались биться на мечах, собирая вокруг зрителей. Присутствие в отряде чужеземца, никого, казалось, не задевало, бывшему пленнику даже вернули его саблю под клятву, что он до окончания похода не повернет ее против них. Видимо, аризийцы во всем доверяли решению своего вождя, раз уж тот взял гебира с собой и обращался почти по-дружески.
Впрочем, во время пути Адриан заметно отдалился от Карранха, как и от своих воинов. Он целыми днями ехал далеко впереди, ни с кем не разговаривая, во время привала ел, не чувствуя вкуса и спал, потому что так было нужно, чтобы наутро с новыми силами двинуться вперед. Но иногда, видимо, если одиночество становилось совсем уж невыносимым, он прислушивался к разговорам спутников и сам время от времени обращался к ним. Карранх заметил, что это стало случаться чаще, по мере приближения остроконечных пиков синих гор.
Так, однажды, Адриан, придержав коня, позволил гебиру поравняться с собой и спросил совершенно неожиданно для собеседника:
- Что за историю у вас рассказывают о Долге Жизни? Вы упоминали ее, когда объясняли, что это такое. Расскажите ее теперь!
- История о Баккаре и Керве? У нас ее поют всюду, даже в самых отдаленных кочевьях, и почти одинаково, что говорит о том, что это подлинные события, - проговорил Карранх. - В дни прадедов наших прадедов род Коршуна враждовал с родом Змеи. А в роду Коршуна был воин по имени Баккар, и он как-то уехал один на охоту в плавни возле реки. Там услышал человеческий крик и поспешил на помощь. И как раз вовремя: большой клыкастый вепрь уже распорол живот лошади и собирался добраться до всадника, придавленного и оглушенного падением. Баккар убил вепря копьем, помог неизвестному охотнику встать на ноги и умыться. И лишь тогда разглядел на его одежде знаки рода Змеи. Тайком проникший на чужие земли вражеский воин мог явиться лишь как шпион, и Баккар имел право убить его, но он сказал: "Уезжай, пока другие не нашли тебя, а я отдам тебе коня". И спасенный им понял, что его теперь соединяет со спасителем Долг Жизни, и он произнес: "Я - Керв из рода Змеи, и могу пока что отблагодарить тебя лишь советом. Держись подальше от нашего стойбища, не то я не смогу спасти тебя взамен".

Но когда, спустя год, род Коршуна напал на стойбище Змеи, пошел со всеми и Баккар. Набег был неудачным, многих Коршунов убили, некоторых взяли в плен, среди них и Баккара. Змеи были в такой ярости, что решили немедленно жестоко казнить пленников. Керв узнал своего спасителя и просил пощадить его, умолял, рассказав сородичам, что обязан ему жизнью. Но глава рода, потерявший двух сыновей в том бою, был непреклонен. Пленников заживо  облили смолой и подожгли. И, пока огонь горел, Керв катался по земле, кричал и выл, как будто сам горел вместе со своим спасителем. Так и было, потому что Долг продолжал действовать, связывая их воедино, и Керв разделял все, что чувствовал Баккар перед смертью. От страшного потрясения он сошел с ума и навсегда покинул свой род. Он еще долго скитался безумным по всем кочевьям гебиров и пел эту грустную песню, о событиях которой я рассказываю сейчас. Потому-то у нас ее знает каждый.
Адриан Вальтари немного помолчал, осмысливая услышанное. Сейчас мрачная легенда пришлась ему в самый раз.
- Что же, эта история учит отдавать Долг Жизни любой ценой? - и, немного погодя, уточнил: - Или она учит не спасать кого попало?
Карранх по обыкновению пожал плечами.
- Я тоже думал об этом. И тому, и другому, наверное. По крайней мере, я рад, что Вы не знали о Долге Жизни, когда не дали добить меня.
Горный Барс отвернулся и стал глядеть вперед, где в багровеющем вечернем небе вырисовывались заснеженные пики Аризийских гор.
А горы, между тем, действительно заслуживали, чтобы ими любовались. Гораздо выше тех, в которых обитали икрамы и мархи, данники виранцев; к самому небу поднимались их остроконечные вершины. Солнце садилось как раз позади горы, которую аризийцы называли Последней Надеждой, потому что именно сюда когда-то поднялись их предки, гонимые пророчеством и ордами тхоров. Кроваво-красный свет задержался на снежной вершине, залил огненным заревом весь склон горы, бросил свои отблески и на скалы вокруг.
Наблюдавшие за закатом аризийцы называли, как старых друзей, и остальные горы:
- Медвежья Голова, Колесница, Утес Белой Лошади, Коготь Орла... - с каждым названием у горцев была связана своя история, некоторые из которых гебир успел услышать в дороге.
Хотя горы казались близкими, на самом деле до них оставалось еще порядочное расстояние, и лишь глаз кочевника, привыкшего к бескрайним степным просторам, мог ошибиться, уткнувшись в заоблачную преграду. Прошло еще много дней, прежде чем они подъехали к предгорьям, поросшим густым сосновым лесом, удивительно зеленым сейчас, среди черных скал и белого снега. Такими живыми казались эти сосны посреди суровых гор, куда весна отнюдь не торопилась, что хотелось погладить их жесткие иголки, как щетинистую холку зверя.
Одна из сосен особенно привлекла внимание Карранха. Выросшая в стороне от других, на уступе скалы, высокая, стройная и прямая, хоть толщина ствола, покрытого медного цвета корой, похожей на плетеную кольчугу, и указывала на изрядный возраст дерева. Граф Аризийский спешился и подошел к ней с непокрытой головой, положил камешек к куче других, лежавших уже у подножия ствола. Затем порезал себе кинжалом руку и отер кровь о кору дерева. Постоял так несколько минут, как будто безмолвно советуясь о чем-то с деревом. Его спутники все это время почтительно молчали, и Карранх последовал их примеру, склонив голову. Но все же, видимо, любопытство читалось на его лице, потому что Адриан, встретившись с ним взглядом, кивнул в сторону могучей сосны:
- Это Урсула, - словно это имя могло все объяснить чужеземцу.
- Урсула? - переспросил Лев Победы.
- Она была сестрой Франциска Вальтари, одного из моих предков, девой-воительницей, могучей, как мужчина. В то время равнинные люди и с запада, и с востока как раз пытались захватить Аризию, и Урсула стояла у них на пути. Вот здесь, на этой скале, был ее дозорный пост, и враги, видя ее здесь, в кольчуге и с копьем, сразу видели, что им не пройти незамеченными. Боялись ее больше, чем брата. В конце концов, сам Отец-Солнце, восхитившись мужеством Урсулы, предложил ей награду, пообещав исполнить любое ее желание. Она же попросила: "Позволь мне вечно защищать Аризию на моей дозорной скале". И вот, она стоит здесь до сих пор, став могучей сосной, - Адриан поспешно отвернулся, добавил дрогнувшим голосом: - Но против колдовства она ничего не могла сделать.
Он поехал прочь, не оглядываясь более. А Карранх, повинуясь внезапному порыву, тоже поднял белый камешек и положил на пирамиду, сложенную у корней сосны.

Спасибо, эрэа Артанис, за интересное продолжение. Всё так закручивается в узел, с нетерпением жду продолжения!

Спасибо и Вам, эрэа Akjhtywbz22! :-* :-* :-*
А, если не секрет, как Вы себе представляете финал этой истории? Поделитесь со мной, узнаем, может быть, Вы и угадаете?

В тот же день в предгорьях Аризии Лев Победы увидел издали нечто еще более необычное. Даже на большом расстоянии это зрелище прочно врезалось в память.
Там, где две высоких скалы расступались, между ними тянулась, уходя вглубь скального массива, длинная узкая долина, словно шрам на теле гор. От нависающих с обеих сторон черно-серых скал в долине постоянно было темно, и узкая полоска неба над ней не могла пролить достаточно света. Сколько можно было разглядеть, в темной долине ничего не росло: ни травинки, ни даже высохшего кустика.  Снег тоже не лежал, и Карранх усомнился, мог ли над зловещей долиной когда-нибудь идти дождь. Один лишь сухой мертвый черный камень. Казалось, это был другой мир, где все живое давно вымерло или никогда не рождалось.
Аризийцы поспешили скорее миновать мертвую долину, в чем Карранх был вполне солидарен с ними. Остановили коней, лишь когда жуткое место осталось далеко позади, да еще за гребнем Медвежьей Головы. Тогда же, согреваясь у жарко пылавшего костра, гебир решился спросить:
- Что там за место? Я не сунулся бы туда, даже спасаясь от дракона.
- Там живет демон, - хмуро произнес старый рыцарь, один из приближенных к вождю людей. - Во времена после Великого Наводнения, когда Отец-Солнце вновь расселил людей по земле, он изгнал или заточил демонов, что было возомнили себя хозяевами земли. Но сильнейший из демонов, Хронос, дерзко заявил: "Ты не можешь удалить меня, ведь я - воплощенный тлен и смерть, безудержный ход времени, на который обречен земной мир". И Отец-Солнце признал его правоту, поскольку сам создал мир смертным, но он поставил Хроносу условие: "Рано или поздно всё - и жизнь, и материя, достанется тебе. Но ты будешь жить в удаленном месте и не сможешь его покинуть по своей воле, только если тебя позовет кто-то из его жителей, ибо они, а не ты, остаются наместниками Богов на земле. И даже тогда ты имеешь право взять преждевременно лишь те жизни, что были тебе обещаны, никого больше". И вот, с тех самых пор Хронос живет там, в Мертвой Долине. Все живое избегает его; по преданию, один взгляд Хроноса способен источить в песок гору. Хоть он и неотъемлемая часть этого мира, но никому не хочется думать о том, что время делает с нами...
Повисло мрачное молчание. Только трещало пламя костра, бросая отблески на смуглые сумрачные лица собравшихся вокруг. Наконец, граф Аризийский глухо проговорил, едва разжимая плотно сомкнутые губы:
- Если правду рассказал нам Родриго, то и у нас сейчас все так же мертво, как в логове демона.
Больше в тот вечер не произносилось ни слова. Каждый, должно быть, про себя молился Богам и надеялся, что произошла ошибка, что их-то родные могли каким-то образом выжить. А Лев Победы мысленно удивился совпадению: аризийцам приписывали происхождение от демонов - и рядом с ними в самом деле обитал демон. Такое соседство должно было, надо думать, сказываться на характере и обычаях горцев. Хоть и не только это, само собой. В своих горах, где посторонний не нашел бы ничего, кроме нагромождения скал и камней, у них с каждым камешком была связана своя легенда, веселая, трагическая или загадочная, и все имело свое имя и свое значение. Правда, у гебиров тоже было много песен и легенд, в которых хранилась память поколений, но для них них редко имело значение определенное место: кочевники легко покидали свои стоянки, переселяясь с места на место. Аризийцы же будто вросли в свои горы, и лишь теперь, в их родном краю, Карранх узнавал их по-настоящему.
Странным образом, ему порой казалось, что он когда-то уже бывал в Аризийских горах, хоть совершенно точно знал, что этого не могло быть. Никто из гебиров в здравом уме не приблизился бы к владениям своих злейших врагов, да и он не забыл бы, побывав здесь хоть раз. И все же ему казался знакомым вкус зимнего воздуха в горах, пахнущий свежестью и снегом, мокрой землей и смолой от сосновых лесов. Как будто он уже вдыхал его когда-то раньше, может быть, в другой жизни. Сама мысль об этом была настолько странной и нелепой, что Карранх и себе-то не решался признаться в подобных диких ощущениях, не то что высказывать их вслух аризийцам, и оттого больше молчал. Но, осторожно правя Кабиром, не привыкшим, в отличие от аризийских лошадей, к горным дорогам, порой развлекался про себя или скорее устраивал испытание: загадывал, что за очередным поворотом окажется белый камень, похожий на спящего быка, или дуб с вершиной, расщепленной молнией. И точно - камень и дуб были на месте, точно такие, как он представлял. В конце концов, Карранх, устав поражаться своим молчаливым открытиям, решил, что это побочное действие Долга Жизни. Он, правда, никогда не слышал, чтобы спасенному передавалась память спасителя, но и не интересовался, как действует Долг. Во всяком случае, своими догадками, опять-таки, ни с кем не делился.

Тем временем дорога все круче поднималась в гору. Вначале пологие склоны становились все более обрывистыми. Тут-то путникам и стали попадаться первые признаки случившегося бедствия. Снег был повсюду припорошен черной пылью, как будто по нему разбросали пепел и угли от исполинского костра. Деревья тоже были запорошены, и по их мертвым черным веткам, поднятым к небу, трудно было сказать, смогут ли они проснуться, когда придет весна. На дороге стали попадаться трупы животных, тоже черные, окаменевшие. Адриан поднял сокола с раскинутыми крыльями, провел ладонью по сплошь почерневшим перьям. Их бурая в крапинку окраска слабо просматривалась сквозь осадок Черного Тумана.
- Вот он, яд, от которого не спастись даже птице в небе. Он поднялся вверх, до самого Таренского замка.
Его догадка подтвердилась на следующий же день, когда отряд свернул на широкую мощеную дорогу, проложенную Эмилием Вальтари для своих лагардских союзников. Эта дорога была заметно удобнее и короче других, и все же она оказалась совершенно пуста. Ни всадника, ни пешехода, ни запряженной быками повозки. Только трупы вокруг, больше, чем при самом страшном море, люди вповалку с животными - все, что могло дышать, было отравлено Черным Туманом. Одних, ничего не подозревающих, гибель застигла у себя дома, другие, почуяв неладное, бежали вверх или вниз по склону - судьба у всех была одна. Теперь аризийские рыцари стаскивали окаменевшие тела вместе и сжигали прямо в домах. Измененная магией плоть горела с трудом, крошилась в огне, как камень. Погребальные костры полыхали вслед всадникам, поднимающимся дальше в горы.
И вот они увидели с перевала, откуда открывался вид на гору Тарен, Неприступную, черное облако, накрывшее вершину, как шапка, скрыв вместе с расположенным на ней замком. Но это была не туча: чернота никак не могла рассеяться, хоть ветер и относил от нее шлейфы пыли, оседавшие на снег.
Увидев черное облако, Адриан с силой провел ладонью по лицу и простонал, не отрывая от него глаз:
- Значит, это все-таки правда! Люди, верно, искали спасения там, но туман добрался до них и в замке... И мы, сильные мужчины, бездействовали, когда наши жены и дети задыхались от яда...
В это время старый рыцарь, к которому спутники уважительно обращались "эн Лоренц", взял за руку своего вождя, невзирая на иерархию.
- Дальше ты не пойдешь, да и мы тоже! Спасать там некого, мы можем разве что отравиться сами.
По-прежнему не отрывая пылающих глаз от вершины Тарена, граф прорычал:
- Там моя семья и мой народ! Тебе легко говорить, у тебя нет родных, а я не могу даже похоронить их... Перевернуть замок по камешку - быть может, хоть кто-нибудь мог спастись...
- Вернешься позже, когда рассеется туман, - убеждал его старик. - Взгляни: туман поднимался снизу вверх, когда-то он окутывал горы полностью, а теперь остался только на вершине. Но сейчас туда нельзя. Поклянись, что не ступишь и шагу выше, в полосу действия тумана!
- Клянусь, - отозвался Адриан мертвым, загробным голосом, по-прежнему не оборачиваясь. - Теперь иди. Я проведу здесь эту ночь.
Он остался сидеть на выступе скалы, откуда открывался вид на Таренский замок. Будто врос в камень, такой же холодный, суровый и неподвижный, как окружающие скалы. Уже сгустилась ночь, слившись с черным облаком тумана, а граф Аризийский оставался там, вглядываясь во мрак и прислушиваясь к тишине своих родных гор - к тишине, которую не нарушало ничто живое.
Ниже по склону, за каменной осыпью, разбили лагерь его спутники. Там горел огонь, ржали лошади, переступая копытами, чуя неладное. Люди угрюмо молчали, мысленно прощаясь со своими родными. Многие из них в эту ночь клялись отомстить виранцам, как только встретятся с ними на поле боя. У аризийских горцев месть за причиненное зло была самым естественным побуждением, тем более за такое чудовищное злодеяние. Они не бросались громкими словами. Но Боги и души их предков, обитавшие здесь в каждом камне и дереве, слышали молчаливые клятвы.

Утренняя заря осветила вершины гор вместе с черным облаком, нависавшим над ними, а граф Аризийский сидел все на том же месте, должно быть, даже не шевельнувшись за ночь. Подумав, Лев Победы решился подойти к нему. Тихо положил руку на плечо.
Адриан обернулся медленно, словно у него затекли все мышцы и суставы. Лицо было серым, как у смертельно раненого.
- А, это Вы, - криво усмехнулся он и неожиданно спросил: - Когда Вы плакали в последний раз?
Из других уст такой вопрос был бы оскорблением, и вполне мог повлечь вызов на поединок. Но Карранх ответил сразу, не сомневаясь в праве собеседника спрашивать:
- Когда умерла моя жена, Афза, потеряв ребенка, - перед глазами прошла вереница мертвых женщин, и позади всех - та, последняя, из-за которой не следовало плакать.
Адриан понимающе кивнул.
- А я - в пятнадцать лет, когда на моих руках умирал отец. Его ранили отравленным ножом, и он умирал тяжело, бредил, не узнавал никого. Я все это время был рядом, меня не могли увести. Тогда же я поклялся отомстить, и все-таки сдержал клятву! - он поднялся на ноги, и прежде тусклый, усталый голос его окреп: - Я сдержу и эту клятву любой ценой! За моих жену и детей, за народ Аризии все виранцы и те, кто с ними, заплачут кровью!
Карранх попятился прочь от исступленного аризийца, не желая хвататься за саблю и биться со своим спасителем, ибо того сейчас не остановила бы никакая угроза. И тут же почувствовал,  как под ногами обрывается склон горы. Позади разверзалась пропасть!
- Я не виранец, равно как Вы, граф - не лагардец, - напомнил он, стараясь говорить невозмутимо. - Если Черный Туман действительно наслали они, я им больше не союзник. Я ничего не знал и не мог знать, клянусь!
Но Адриан, в отчаянии и ярости, не мог прислушаться к нему.
- Ты пришел с виранцами, ты воевал за них, и отвечать будешь вместе с ними!
Он с силой схватил Карранха за плечи и оттолкнул прочь. При этом замшевая куртка, которую носил гебир в путешествии по горам, разорвалась в его руках, и он увидел на плече Льва Победы татуировку - фигура оскалившегося барса на фоне до боли знакомой горной вершины.
Всего на долю секунды мелькнул этот знак перед глазами Горного Барса. В то же мгновение Карранх покачнулся от удара, оступился и сорвался в пропасть. А Адриан упал на колени и закрыл лицо руками.
Скальный гребень закрывал вершину, где они были, от людей, оставшихся внизу. Поэтому они не видели ничего. Хоть некоторых и разбирало любопытство, что там происходит между их вождем и гебиром, но подняться посмотреть не решился никто. Наконец, к ним спустился Адриан, еще более мрачный, чем накануне.
- Возвращаемся в Адлерштайн, - слова, казалось, с трудом выползали из его раскаленного, пересохшего горла.
Все охотно повиновались. Невыносимо было и дальше оставаться в омертвевших горах. Быть может, потом, если дождь смоет остатки Черного Тумана, и в Аризийских горах снова зазеленеют деревья и запоют птицы, и они смогут еще вернуться...
- А где же гебир? - осмелился спросить Сильвий, самый молодой и неосторожный.
Адриан окинул его испепеляющим взглядом, садясь на коня.
- Он упал со скалы, - произнес резко и отрывисто, стараясь, чтобы голос не дрогнул невзначай.
И стремительно направил Вихря вниз по склону, по дороге, усыпанной пеплом от осевшего на землю Черного Тумана. Все вниз, вниз и вниз, как будто торопился успеть куда-то как можно скорей, хотя то, что он задумал, если верить преданиям, как раз невозможно было поторопить.
Он не оглядывался назад.

Неожиданно!  Горе Адриана  понять можно, но почему-то он не казался мне способным на такой  поступок. Карранх для  него враг, но не он привлек Черный туман на земли графа.

Ого! Всё жутче и жутче, всё страньше и страньше!.. Не верится, что Карранх погибнет, ну вот не верится...
Понял ли Адриан кого он потерял?
Насчёт окончания - неужели уже скоро конец? Ещё так много не рассказано и не прочитано.
Спасибо за продолжение,эрэа Артанис!

Эрэа Эйлин, эрэа Akjhtywbz22, большое спасибо вам, что продолжаете читать! :-* :-* :-*
Он и не был способен, пока не совершил этот поступок. Он же не записной злодей, и не планировался таким. Хотя на жестокие поступки способен, и мы это видели. Впрочем, это смотря по чьим меркам судить о жестокости. :-X И для него союзник виранцев должен отвечать вместе с ними. Впрочем, я думаю, эта ситуация еще могла бы повернуться по-другому, не окажись там края пропасти. Но увы... :'(
О судьбе Карранха скоро узнаем, обязательно. ::) И, кстати, я думаю, можно уже называть его настоящим именем, раз все равно это секрет Полишинеля. ::)
Ну, раз не рассказано и не прочитано - стало быть, еще не конец. Буду продолжать, тем более, если есть читатели, которым мое произведение интересно. Надо же довести его до ума, хоть и трудно порой бывает.

Глава 24. На распутье
Он свернул в узкую расщелину между скал, один, сказав своим спутникам ехать вперед. Рыцари проводили своего предводителя сумрачными взглядами, не то прощаясь навсегда без слов, не то молча осуждая. Хотя они не знали ни того, что он собирался совершить, ни того, что уже совершил. Одного взгляда на Долину Смерти было достаточно, чтобы у бесстрашных аризийцев волосы встали дыбом. Туда мог явиться лишь тот, кому нечего терять. Даже проклятие Богов не страшно тому, кто находится по ту сторону человеческого, подобно демонам предначальных времен.
Вихрь испуганно захрипел и попятился, ступив на черный камень, гладкий, как обглоданная дочиста кость. Нервно фыркал, втягивая воздух, хоть здесь и не чувствовалось никакого особенного запаха, кроме запаха пыли, как в комнате, где много лет никто не жил. Будь воля коня, он бы опрометью бросился прочь, но всадник правил им железной рукой.
Долина Смерти тянулась внутрь горного кряжа, похожая скорее на расщелин, прорубленную когда-то мечом великана. Нависающие с обеих сторон скалы оставляли от неба узкую полоску, редко освещаемую солнечным лучом. Впрочем, судя по тому, что рассказывалось о личности здешнего обитателя, жить здесь ему было в самый раз. Сам ли он поселился в этом мрачном месте или его ввергли сюда силой, только в мертвой черной долине повелителю времени, уж верно, было удобнее, чем в цветущих садах.
Адриан проехал внутрь черного туннеля, чувствуя, как и ему против воли становится не по себе. Огляделся по сторонам, ища взглядом того, к кому приехал, или хоть какие-то следы его пребывания. Но кругом виднелись лишь черно-серые скалы, обветренные и потрескавшиеся, словно вот-вот готовы были начать рассыпаться. И ничего, что могло бы сойти за живое существо.
- Хронос! - позвал граф Аризийский, стараясь даже здесь говорить твердо.
В ответ послышалось злорадное шипение, и перед ним появился сидевший на обломке скалы, как на троне, старик. Старик - это не то слово, ни один человек на свете, проживи он хоть три людских века, не мог выглядеть настолько дряхлым. Ростом с ребенка, сгорбленный и высохший, похожий на скелет, обтянутый пергаментной кожей. Глаза Хроноса были плотно завязаны, и повязка на глазах не сдвигалась ни на йоту. На тощих коленях лежал длинный меч, весь источенный ржавчиной, до такой степени, что должен был, казалось, вот-вот рассыпаться в прах. Но и такой меч выглядел невероятно тяжелым для тонких, как прутики, ручек Хроноса. Хотя, учитывая, кем он был на самом деле, внешний облик не должен был вызывать доверия.
- Зачем ты, хе-хе, пришел ко мне, хозяин Аризийских гор? - произнес он тонким высоким голосом.
Повязка по-прежнему плотно закрывала его глаза, но Хронос прекрасно видел сквозь нее.
- Ты знаешь меня, - констатировал Адриан.
- Конечно, знаю, хе-хе, - захихикал Хронос, обнажая совершенно беззубые челюсти. - Много твоей родни прошли через меня, и я давно к вам присматриваюсь. Интересные вы люди... Кругом растут и снова рушатся царства, поднимаются новые племена и роды, как грибы после дождя, и так же скоро гибнут, доставаясь мне. А вы живете сами по себе, и деды, и внуки одинаково. Смертные, вы мните себя неподвластными времени, что позволено лишь бессмертным.
- От нашего рода остался я один, и, если я не женюсь снова, род Вальтари исчезнет, - тихо проговорил Адриан. - Мне показалось, что я видел... Но нет, теперь это невозможно, он мертв окончательно! Я же обращаюсь к тебе с просьбой, Хронос. Правду ли говорят, что ты можешь легко уничтожить целое войско?
- А у вас обо мне говорят, хе-хе? - самодовольно ухмыльнулся демон. - Да, это правда. Стоит мне снять с глаз повязку, как под моим взглядом обратится в прах все живое. Увидишь, что я снимаю повязку - беги, пока мой взор не упал на тебя! В моих глазах - все время этого мира, с первых дней, когда на его поверхности бушевали моря жидкого пламени, и горы плавились в них, постепенно остывая... Да, это было очень давно, никакая жизнь не была тогда возможна, и только Отец-Солнце глядел с неба сквозь плотную завесу облаков... Такая же бездна времени обрушится туда, куда я обращу свой взгляд!
Многое из объяснений древнего демона оказалось непонятно Адриану, но и главного хватило, чтобы он содрогнулся от ужаса. Справившись с собой, он отвечал:
- Об этом я и прошу тебя! Если тебе вправду позволено убивать лишь по приглашению людей, уничтожь виранскую армию под Адлерштайном.

Демон снова захихикал, не соглашаясь и не отказывая, и закачался на своем троне с такой силой, что, казалось, его тощее тельце должно было вот-вот рассыпаться.
- С чего бы я вдруг тебе понадобился? Разве могучий и доблестный вождь аризийцев разучился воевать сам?
- Они не заслуживают, чтобы с ними воевали честно! - яростно воскликнул Адриан, сам сделавшись похож на демона, когда перед глазами вновь предстал Черный Туман над Таренским замком. - Они пустили темную магию на безоружных женщин, детей и поселян, хоть воевал с ними я и мои рыцари. А я должен сражаться честно, давать им шанс на победу? Нет, они не заслуживают шанса, которого сами не дали нам! Помоги мне, Хронос! Только ты можешь достойно покарать их! Я все равно слишком мягок: ведь уничтожить стремлюсь их лично, а не их ничего не подозревающие семьи в Виране...
Древний демон выслушал его, не перебивая, но вслед за тем насмешливо фыркнул:
- Мне нет дела, что за счеты у тебя с ними. Подобных историй было несметно много за все века, что живет человечество... это для вас каждый случай - первый и единственный, а я едва отличаю людей друг от друга. Я могу исполнить твою просьбу, но потребую за нее плату.
- Сколько угодно, - пообещал Адриан. - Я привез золото и драгоценные камни, мне не жаль их, лишь бы удалась месть.
Он достал из седельной сумки горсть крупных изумрудов небрежно, словно орехи, и протянул демону. Но тот пронзительно захихикал.
- Мне не нужны золото и блестящие камешки! Я, знаешь ли, ничего не покупаю, а что до их красоты, которую вы находите важной - я ведь не зря вижу все вещи такими, как они станут через тысячи тысяч веков. Рано или поздно твое золото и эти камешки рассыплются в пыль. Поэтому оставь уж их тем, для кого они имеют значение.
- Хорошо, но какую плату ты потребуешь, в таком случае? - поинтересовался Адриан.
- Твое тело! Видишь ли, я уже давно мечтал, чтобы сюда забрел какой-нибудь воин, могучий и крепкий, вроде тебя, и я мог бы вселиться в него. Прежде я всегда брал такую цену людям за свою помощь, и таким образом мог существовать в вещественном мире во плоти, не бестелесным духом, что было бы несколько неудобно. Но, к сожалению, приспособить для вечности смертные тела никак не удается. Похоже, что мое присутствие портит их даже быстрее естественного срока... Вот и приходится пребывать в этом жалком состоянии, так как люди что-то перестали заглядывать ко мне в гости. Осторожные все стали, обходят десятой дорогой! Твое же тело прослужит мне долго. Такое сильное, мужественное, мускулистое... Да еще из семьи, что смела не замечать ход времени! Можно подумать, ты и твои предки - все же один человек, я-то знаю, видел все ваши поколения. И в твоем лице мне достанутся все они!
Адриану понадобилась вся его выдержка, чтобы выслушать притязания наглого демона. При одной мысли, что злобно хихикающее чудовище завладеет его телом, кровь стыла в жилах, а руки сами тянулись к мечу. Вот эта тварь будет двигаться как он, действовать его руками, быть может, какое-то время еще останется среди людей, выдавая себя за него - а он будет уже не властен над собственным телом... Но перед глазами вновь вставали еще более страшные картины: облако Черного Тумана над Таренским замком, почерневшие тела умерших от него на дороге, и татуировка барса на плече падающего в пропасть Льва Победы. Эти воспоминания парализовали его волю.
- Мне - отдать тебе свое тело? - с ужасом переспросил он.
- Либо так, либо уходи и сражайся сам со своими виранцами, как умеешь, - усмехнулся Хронос беззубым ртом. - Тебе еще повезло: я позволяю тебе уйти живым, если ты откажешься.
Но разве мог Адриан отказаться от мести? Он мог бы продолжить войну, но военное счастье изменчиво, и победа не всегда достается справедливо. И в самом жестоком бою кто-то из побежденных все равно остается в живых, так что возмездие не будет полным. А множество его воинов погибнут, если продолжится война - последние из аризийцев! Лучше ему одному ответить за все и за всех.
- Я согласен на твое условие. Но только после того, как ты уничтожишь всю армию виранцев, - потребовал он.

Хронос кивнул лысой старческой головой и легко отломил кусок камня от ближайшего утеса. Граф Аризийский не поверил своим глазам. Да, руки древнего демона похожи были на паучьи лапы, и трудно было представить, чтобы они хоть когда-нибудь обладали мускулами под туго натянутой пергаментной кожей... но это ничуть не мешало ему ломать и крошить гранит, словно хлебный мякиш. Демон отломил камешек, сгладил пальцами его очертания, придав идеальную гладкость, как после лучшей камнерезной мастерской, а оставшийся камень размолол ладонями и растер в пыль теми же ритмичными неторопливыми движениями. Потом протянул Адриану оставшийся камешек.
- Когда понадоблюсь, брось его на землю и назови мое имя. Не бойся, я тебя не тороплю... я всегда успеваю вовремя, хе-хе! Но когда вызовешь меня, будь готов заплатить цену!
- Как договорились, - сейчас Адриан думал не о том, что его телом завладеет омерзительный демон, он думал о своем. Должно быть, это наказание ему за то, что произошло на перевале, перед Таренским замком...
Когда он выехал из Долины Смерти, солнце ударило в глаза так ярко, что он зажмурился. За время их путешествия в предгорьях почти растаял снег, и было похоже, что скоро придет весна. Синее-синее небо было таким ясным, просто не верилось, что это оно было некогда омрачено Черным Туманом.
Своих спутников граф Аризийский нашел ниже по склону, где осмелились остановиться люди и лошади. Своего вождя они встретили будто воскресшего из мертвых, не сразу поверив, что он вправду вернулся к ним. Но вопросов не осмелился задавать никто, глядя на мрачное лицо Адриана. Он видел, что у двух-трех человек буквально чешутся языки расспросить его, что он нашел в Долине Смерти, но рыцари видели, что визит туда не облегчил душу их вождя, и потому отмалчивались. А он мысленно поблагодарил их, ибо никому не рассказал бы о договоре с Хроносом.
Но второй мучивший его вопрос он все же не в силах был скрыть окончательно. Когда двинулись в путь, он поехал бок о бок со старым Лоренцом, другом своего отца, и решился спросить как можно небрежнее:
- А что, татуировка в виде барса - привилегия моей семьи? Я хочу спросить - никто другой не может сделать такую?
Старый рыцарь пристально взглянул на него. Если правильны его подозрения, возникшие в последнее время, то... он ни за что на свете не выдаст их вождю теперь.
- По крайней мере, в Аризии никто, кроме Вальтари, не осмелится поставить такой знак. В других краях все может быть, не мы одни могли додуматься до такого символа. Впрочем, демоны их знают...
- Демоны все знают, - с видимым усилием усмехнулся Адриан. И пришпорил Вихря, пресекая продолжение разговора.
А Лоренц, проводя взглядом своего вождя, бешено умчавшегося вперед на вороном коне, печально покачал головой. Все они, Вальтари, одинаковы: отчаянно горды и упрямы, никому не признаются в возникших трудностях, хоть их режь, не втянут других в то, что считают своим личным делом. И покойный Маркус был таким: если бы он не скрыл даже в родной Аризии похищение своего сына гебирами от всех, кроме самых близких, - по крайней мере, люди знали бы причину его ненависти к кочевникам. Так ведь нет - взял клятву со всех, кто знал правду, а после даже оставшегося сына держал в неведении. Вот и превратился почти для всех в Черного Графа, Убийцу Гебиров, и погиб от рук собственных союзников. Быть может, знай лагардцы правду, поняли бы, что значит месть. И Адриан вырос таким же скрытным, да и не мог иначе, при таких примерах. Ясно, что не просто так лезут в пасть демону, и ясно, что он никому не расскажет, что терзает его. Да еще татуировка барса, о которой стало известно слишком поздно...
"О, великие предки в садах Богов!" - вздохнул про себя старый воин. - "Что же ты, Маркус, хоть из Их сонма не посоветовал, как уберечь твоих сыновей от них же самих? И тот, второй, был ничуть не лучше, тоже все молчал, и о барсе, и о сходстве с вождем... Неужели теперь слишком поздно для них обоих?.."
Грохотали по аризийской дороге копыта сотни коней. Впереди ждал Адлерштайн, ждали их соотечественники, которым предстояло сообщить печальную весть, и враги, которым аризийские рыцари поклялись отомстить. Позади остались вымершие, безжизненные Аризийские горы. Если их жители когда-нибудь смогут вернуться и начать все сначала, то лишь с чистой совестью, отомстив могущественному врагу.

Ох, ещё и демон ! Вот это закручивается сюжет! Интереснооо!..
Спасибо за продолжение, эрэа Артанис!

Эрэа Akjhtywbz22, большое спасибо вам! :-* :-* :-*
Руки не поворачиваются писать такое, хоть и давно все было продумано, а что поделать? Все-таки сунулся Адриан в пасть демону. :'(

Падая вниз по склону в облаке катившихся вместе с ним камней, он непроизвольно стиснул руки, когда на пути попался какой-то колючий куст или небольшое корявое деревце. Лишь на мгновение его рогатые ветки смягчили падение, потом подломились под его тяжестью и вместе с ним провалились дальше, в разверзающуюся неведомую пропасть. В лицо хлестнул стремительный порыв ветра, и больше Карранх иль-Зафар уже ничего не чувствовал.
Очнулся он от того, что услышал над собой какие-то странные звуки, не то хриплое рычание, не то говор неких не совсем человеческих глоток. Едва пошевелившись, Лев Победы почувствовал сильную боль во всем разбитом, измученном теле. Но это ощущение только подстегнуло его. Если какие-то хищные звери приняли его за мертвого и собрались пообедать, добыча не так-то просто достанется им...
При первом же движении он вновь почувствовал дурноту и головокружение, но все же сумел дотянуться до эфеса сабли и ощупать ее; та, к счастью, оказалась цела. Зато левая рука пульсировала непрекращающейся болью и не двигалась, и ребра с той же стороны ныли так, что становилось трудно дышать. Но он надеялся, что еще найдет в себе силы защищаться. Открыл глаза, пытаясь разглядеть зверей, что рычали вокруг.
Но вместо зверей перед ним оказались четыре вроде бы человеческих фигуры, хоть и, безусловно, больше похожие на животных, чем все, кого он видел до сих пор. Все невысокого роста - самый рослый по плечо среднему человеку, - но настолько мощные и крепкие, что гебир не был уверен, сумел бы он победить любого из них в единоборстве без оружия, даже в лучшие свои времена. Широкие плечи и бочкообразная грудь незнакомцев внушили бы уважение кому угодно, тем более, что их нетрудно было разглядеть: ведь из одежды на каждом была лишь короткая набедренная повязка да волчья шкура за плечами. В остальном одежду им вполне успешно заменяли густые волосы, покрывающие сплошь их голую кожу. Все были рыжеволосыми и бородатыми, и показались едва очнувшемуся Карранху похожими, как братья. Отсутствие одежды, спутанные гривы и бороды придавали незнакомцам дикий вид, так что, приглядевшись к ним, гебир вновь усомнился, люди ли это, не разновидность ли диких зверей... Впрочем, на ногах у каждого была обувь, хоть и примитивная - кожаные чулки, снятые целиком со звериных лап, а в руках каждого было по увесистой дубине и копью с каменным наконечником. Именно с каменным - ни бронза, ни железо не подошли бы к снаряжению этих странных людей.
Они еще некоторое время толпились над ним, переговариваясь на своем странном языке - теперь Карранх понял, что это все-таки речь, хоть и совершенно не похожая ни на какую другую. Потом один из рыжеволосых склонился над гебиром и стал с любопытством разглядывать. Тот увидел над собой грубое красное лицо, заросшее бородой, широкий нос с раздувающимися, будто принюхиваясь, глазами, а под широким нависающим сводом лба - удивленно открытые, неожиданно большие и светлые глаза с сужающимся на свету зрачком. Несколько мгновений они глядели в глаза друг другу - два существа из совершенно разных миров. Потом дикари вновь заговорили между собой на своем рычащем, хрипящем наречии. Лев Победы дорого отдал бы, чтобы понять, о чем идет речь, но, к сожалению, не мог. Разглядев поблизости дубины и копья, с усилием поднялся на колени, а затем и на ноги. При этом голова снова закружилась, и боль пронизала его насквозь. Левая рука висела под неестественным углом, и вся левая сторона тела была разбита и окровавлена, а, судя по ощущениям, он точно сломал пару ребер. Но сейчас важно было лишь устоять на ногах, чтобы дикари, какими бы ни были их намерения, не сочли его легкой добычей.
Когда он поднялся на ноги, дикари отступили на несколько шагов. Быть может, их удивил высокий рост незнакомца, возвышавшегося теперь над ними на две головы, а может, и решительность, с какой он приготовился защищаться. Но ясно было, что они не уйдут совсем. Опытные охотники - а никем другим дикари не могли быть в своих горах, - не ошибутся, видя, что их дичь ослаблена и искалечена, и не сможет сопротивляться долго.
Несколько минут он стоял среди них, как степной буйвол в окружении стаи волков. Наконец, один из рыжеволосых, старший, судя по проседи в волосах и бороде, с ожерельем из медвежьих когтей, обратился к своим на том же тарабарском языке:
- Урр харзи гоут эххене! Шарге зайх рам Горм хаффан-ылынге! - во всяком случае, именно так расслышал его фразу Карранх.
Потом, к его крайнему изумлению, дикарь обратился уже прямо к нему на ломаном аризийском языке, который Лев Победы неплохо изучил во время плена, а затем - путешествуя с жителями гор:
- Ты - харзи, человек сверху? Упал со скалы? Мы не причиним тебе вреда. Убери блестящий камень, - на чужом языке дикарь говорил с еще большим количеством рыков и хрипов, так что теперь уж точно напоминал вставшего на задние лапы зверя. Но и такая речь поразила Карранха. Он не мог поверить, что окажется возможным договориться с волосатыми звероподобными людьми.
- Я не оттуда, - возразил он, указывая вверх. - Меня сбросили оттуда. А сам я издалека, из совсем другой земли.
Но рыжеволосый дикарь, выслушав его объяснение, снова повторил, указав пальцем на вершину горы, теряющуюся в облаках:
- Ты - харзи!

Карранх понял, что так рыжеволосые называют аризийцев. Возможно, они вообще не знали, что на свете бывают другие народы; все люди были для них "харзи". Как бы там ни было, сейчас он был им благодарен и за то, что не собираются его прикончить, потому что со сломанными ребрами и вывихнутой рукой нечего и думать отбиться от четырех силачей с дубинами и копьями. А напоминание о "харзи" остро напомнило причину его падения со скалы, и от этого сделалось горько. Вождь гебиров никогда не считал себя чувствительным человеком, но все же попытка убийства вызвала в нем не столько гнев, сколько горечь. Было жаль, что это совершил человек, которому он обязан жизнью, с которым они почти смогли понять друг друга, хоть и встретились врагами. Возможно, Лев Победы потому и не мог по-настоящему ненавидеть своего врага, что на его месте поступил бы так же. Теперь в душе осталась сосущая пустота, как будто он потерял нечто важное, едва успев обрести...
Он закрыл глаза и устало оперся о скалу, сразу почувствовав, как по всему телу горячими волнами прокатывается боль. Уже не было дела до того, как рыжеволосые дикари воспримут его слабость, захотелось уснуть и не просыпаться долго-долго.
Открыв глаза, Карранх смутно почувствовал, что старший из рыжеволосых усаживает его на камень, а другой обхватил широкими ладонями его вывихнутую руку, сняв остатки разорванной куртки. От резкой боли, последовавшей за тем, гебир непроизвольно рванулся, но из рук державшего его рыжеволосого было не вырваться. Каждый из них легко мог удержать быка за рога.
Дикарь, что вправил ему руку с ловкостью опытного хирурга, вдруг зафыркал что-то на своем языке, указывая на голое плечо гебира, и остальные, уставившись на него, повторили то же. Наконец, старший произнес, указывая пальцем на Карранха:
- Ты - вождь харзи, потомок многих вождей! Вальтари! - фамилию хозяев Аризии рыжеволосый произнес неожиданно правильно, отчего Карранху стало смешно. Как это дикари додумались связать его странную татуировку с семьей графов Аризийских?
Он сам не заметил, когда именно на его плече сам собой появился незнакомый знак. Слишком много событий происходило в последнее время, чтобы разобраться, откуда взялся барс и что он означает. Тем более что в зимней одежде его руки и плечи постоянно были закрыты, и никто посторонний не замечал татуировки. Поразмыслив, он решил, что это - прощальный подарок от Тессы; не иначе, она наколдовала ему татуировку на память о себе. Как бы ни было, Заре нравился этот знак, и она нарочно целовала мужа в плечо; ну а больше ничье мнение на сей счет Карранха не интересовало.
- Ты ошибаешься! Я - не Вальтари, и вообще не из Аризии, я пришел из совсем другого края, - Карранх, как мог, показал здоровой рукой, откуда явился.
Но старший из рыжеволосых снова покачал головой, щуря свои кошачьи глаза.
- Ты - Вальтари! Тысячи тысяч моих предков видели твоих, они передали нам всю память с самой первой встречи. Вас тогда вел молодой вождь, еще борода не росла, но сильный и отважный. И девочка, что видела будущее, и мать, похожая на ветку дуба. За ними тогда шло мало людей, а нас было много, и все-таки, они прорвались вперед! Не только охотники - даже женщины и дети рубили топорами, метали копья, и много наших погибло. С тех пор ваш народ расселился по горам, и мы - тхоры, дети Медведя, хорошо помним начало наших бед.

- Помните? Разве вы бессмертны? - недоверчиво спросил Карранх, только теперь догадавшись, с кем встретился. Прежде он лишь слышал от аризийцев о диких тхорах, с которыми когда-то воевали их предки. Когда-то, согласно легендам, тхоры были многочисленны и свирепы, но с тех пор предки аризийцев выбили изрядную их часть, а оставшиеся поняли, что им не тягаться с людьми, и теперь кочевали в предгорьях, редко попадаясь на глаза. Теперь Лев Победы не знал, что принесет ему встреча с тхорами, тем более что те упорно продолжали мнить его принадлежащим к роду Вальтари, и его неполных познаний в аризийском языке не хватало, чтобы их разубедить. Правда, старший из тхоров, вроде бы, пока что обращался с пленником без враждебности, даже велел другому вправить ему вывихнутую руку, но мало ли что у них на уме...
- Нет, мы смертны, - объяснил старший, которого звали Гормом, с усилием подбирая слова на аризийском языке. - Просто у нас, что знает один, знают все. У вас - один что-то узнает, будет прятать свою весть, одному скажет, от другого зароет ее, как волк мясо. А его детям и внукам придется добывать ту же весть заново. Мы, тхоры, лучше: наша память - как каменный топор, так же крепка, и так же принадлежит всем. Нашим детям не надо учиться сначала, как узнать барса и медведя, как вырезать хорошее копье и метнуть его, чтобы убить горного барана, чтобы знать, какую траву едят, какой - лечат, а к какой и прикасаться нельзя. В нас скрыто все, что узнали наши прародители. И ваш приход тоже!
Во время первого разговора разбитый, израненный Карранх не все понял верно, кроме того, обоим приходилось говорить на чужом языке. Он лишь отметил, что предводитель тхоров говорил о нанесенных аризийцами поражениях буднично, как будто речь шла о погибших на охоте или под горным обвалом. То есть, с горечью, но без ярости, требующей немедленной мести. А ведь Карранх напоминал дикарям их злейших врагов!
Чувствуя, как боль в ребрах усиливается с каждым вдохом, он поинтересовался у Горма:
- Для чего вы меня спасли? Я не Вальтари, и вам никто не даст за мою жизнь обглоданной кости, а уйти сейчас я вряд ли смогу. Твои воины не захотят меня убить?
Словно ожидая такого вопроса, Горм качнул большой косматой, как у медведя, головой - у всех тхоров были крупные головы, несоразмерно даже для их коренастых тел.
- Молодые воины хотели тебя убить, но я им сказал, что ты крепкий охотник и можешь выжить. Племя послушает меня. Я хочу, чтобы ты жил, Вальтари. Вас, харзи, мы знаем с давних времен. Но недавно здесь были другие, они устроили нечто, чего не знали наши предки. Потомки узнают и ужаснутся. Те, кто не успел уйти оттуда прочь, погибли и окаменели. Горы сделались мертвыми.
- Я видел, - вздохнул Карранх и подумал: лучше уж пусть его здесь считают родичем графов Аризийских, чем союзником тех, кто наслал Черный Туман. - Такого уж точно не видели ваши почтенные предки.
- Чего не видели предки, то не следует видеть и потомкам, - заметил второй рыжеволосый, представившийся как Борг. - Уж лучше пусть в горах живут харзи, чем Черный Туман. Те, что напустили его, хотят совсем убить душу гор. Ни тхоры, ни харзи, ни сами они не могут жить на отравленной земле.
Карранх кивнул, удивляясь про себя, почему эта простая истина, естественная для дикарей с их необычным отношением к окружающему миру, оказалась слишком сложна для образованных виранских вельмож и магов. Ему следовало что-то объяснить, но от боли кружилась голова, и даже вдохнуть достаточно воздуха становилось трудно.
- Тебя надо к нам, в пещеру, - обратился к нему Горм. - Ты сможешь идти?
- Смогу, - Лев Победы вновь с усилием поднялся на ноги и последовал за своими спутниками. Про себя отметил, глядя на уверенно ступающих впереди тхоров, что те, судя по их крепкому сложению, должны быть куда выносливее обычных людей. Следует им показать, что и люди на что-то годятся. Кадждый из них, верно, легко бы утащил его на руках, хоть он и выше большинства людей, но такого удовольствия он им не доставит. Дойдет своими ногами до их распроклятых пещер.
Когда тхоры, вдоволь поплутав со своим спутником по еще не одетым горным лесам и ущельям, наконец, нырнули в какую-то расщелину в скале, Карранх вошел туда следом за ними, едва не ударившись головой о каменный свод. Лишь убедившись, судя по расстеленным на полу шкурам и лицам собравшихся рыжеволосых, что оказался на месте, позволил себе закрыть глаза и потерять сознание.

Прочитала с интересом. Вот и ещё новые персонажи - повествование расширяется и всё больше затягивает :). Спасибо, эрэа Артанис!

Тхоры - весьма  необычное племя. Вот и Карранх услышал, кто он на самом деле.  Трудно принять, что ты не тот, кем считал себя долгое время. впрочем, самой  сути  человеческой это не отменяет.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис! :)

Эрэа Akjhtywbz22, эрэа Эйлин, большое спасибо вам! :-* :-* :-*
Тхоры - можно сказать, альтернативная ветвь человечества, со своими особенностями. Дальше о них будет написано подробнее.
А что до Карранха - можно теперь уже звать его Конрадом, что уж там, - то узнать правду о себе еще не значит поверить. Ему нужны доказательства посильнее слов каких-то дикарей.

Глава 25. У тхоров
В горной пещере у тхоров Карранх иль-Зафар провел почти целую луну, пока заживали его раны. Собственно, из серьезных повреждений у него были лишь сломанные ребра, и гебир понимал, что необходимо отлежаться, прежде чем он сможет куда-то уйти. Вывихнутую руку его странные спасители вправили еще на перевале, а прочие повреждения составляли всего лишь ссадины и мелкие раны, полученные от камнепада, совсем не опасные. Только в первые дни он был еще слаб и, глядя в каменный потолок пещеры, по которому медленно змеилась струйка воды, почти не обращал внимания на ее хозяев. Впрочем, и тем особенно не было дела до него. В узкий отнорок, где он лежал, занимая почти всю длину, заглядывали лишь две женщины-тхоры, такие же рыжеволосые, коренастые и массивные, как мужчины, в грубых туниках из кожи. Одна - совсем старуха, беззубая и морщинистая, вторая много моложе. Карранх решил, что это колдунья-целительница и ее ученица, потому что они перевязывали его поврежденный бок, прикладывали к сломанным ребрам мох и какие-то травы, привязывая их ремнями из шкур так туго, что становилось трудно дышать. Кроме того, женщины бормотали над ним заклинания, смысла которых раненый так и не смог понять, а по-аризийски обе говорили куда хуже виденных им ранее мужчин, так что спросить их ни о чем не получилось бы. Кроме того, они приносили ему мясной суп, довольно питательный, хоть и непривычного вкуса. В первые дни Карранх пил его, не задумываясь, и, лишь начав осматриваться вокруг, обнаружил в супе хвост ящерицы. Впрочем, это не вызвало у него отвращения, какое, несомненно, испытал бы цивилизованный человек из Лагарда или Вираны. Льву Победы и прежде доводилось иметь дело с варварами, и он знал, что их пристрастия в еде могут сильно отличаться от таковых у прочих народов. Да и сам он, как кочевник, был неприхотлив. К тому же, мясной суп тхоров вовсе не был невкусен. Когда младшая тхора подавала его в грубо слепленном глиняном горшке, он выпивал суп до последней капли, съедал коренья и кусочки мяса, и улыбался дикарке - некрасивой рыжей женщине, грубо сложенной, сильной как мужчина, с выступающими вперед тяжелыми челюстями. Кроме улыбки, ему нечем было ее поблагодарить.
В скором времени он почувствовал себя достаточно здоровым, чтобы покинуть исцеления. Либо тхоры оказались более искусными лекарями, чем можно было ожидать от таких дикарей, либо сам Лев Победы был слишком крепок, чтобы даже даже сильные повреждения уложили его надолго. Во всяком случае, однажды он, хоть еще туго перетянутый повязками, как придворная дама в корсете, вышел из маленькой пещеры в большую, где обитало племя. Тхоры с удивлением уставились на высокого полуобнажденного черноволосого чужеземца, словно не ожидали, что тот так быстро поднимется на ноги. Как в скором времени понял Карранх, ничто не могло вернее завоевать уважение тхоров, чем такое явное доказательство здоровья и физической силы.
Рыжие тхоры, зовущие себя Детьми Медведя, вели суровую жизнь, владея теперь лишь небольшой частью своих прежних охотничьих угодий. С одной стороны их теснили люди, размножившиеся и развившиеся за века их противостояния, с другой - скудная горная природа не позволяла существенно увеличивать численность. Как и все племена, живущие только охотой, они сильно зависели от своей добычи, хоть и мало кто знал ее повадки лучше этих мохнатых дикарей. Все же и им не каждый день удавалось добыть жирного горного барана, самую ценную дичь, и они не могли себе позволить разборчивость. Подобно медведю, которого считали своим прародителем, тхоры не брезговали мелкой дичью; ящерицы, змеи и лягушки для них были таким же мясом, как и любое другое. Маленькие рыжеголовые ребятишки ловили в траве крупных кузнечиков и ели, оторвав только жесткие лапки.
Карранх попал к тхорам в благоприятное время - весной, и, возможно, только поэтому был оставлен в живых; но сколь же часто зимние бураны и летняя сушь обрекали племя на голод! Потому-то вся жизнь дикарей была подчинена одной лишь целесообразности, одновременно являвшей первобытную справедливость: жить следовало тем, кто мог быть полезен племени. О больных и раненых заботились, если те могли еще выздороветь. Дряхлые старики и тяжело раненые уходили прочь от жилищ племени и умирали в одиночестве, никем не изгоняемые, сами без напоминаний сознавая, когда могли послужить племени лишь своей смертью. Детей воспитывали с одной целью - чтобы те выросли скорей и тоже исполнили свою роль в нескончаемом круге жизни, роль, известную всем, от мала до велика.

Именно этим была обусловлена самая необычная способность тхоров, сильнее всего отличавшая их от человеческих племен. Едва подросшие дети начинали сознавать себя, изучать окружающий мир, как в них пробуждалась память предков, и они в короткое время усваивали все, что следовало знать. Та же суровая целесообразность, определявшая весь уклад жизни, не могла позволить лишних потерь среди детей и неопытной молодежи и требовала их ускоренного развития. Поэтому ни один, самый маленький, ребенок-тхор не взял бы в рот соблазнительно-ярких ягод волчьего лыка, и без присмотра матери не стал бы собирать ядовитые грибы. Даже самая робкая девочка быстро сообразила бы, как убить змею, чтобы та не успела укусить, а при встрече с жуткого вида ящерицей-агамой не испугалась бы, а обрадовалась: ведь ящерицу тоже можно съесть! Взрослея, тхорские дети рано вспоминали все навыки, какими владели их предки. Десятилетний мальчик уже обыкновенно вырезал себе копье с кремневым наконечником и присоединялся к старшим на охоте, девочка, едва созрев, становилась женой и матерью. Те и другие были вполне готовы к своим обязанностям и телом, и духом. Суровые дикари не могли себе позволить долгого и беззаботного детства. Зато ни один народ не мог быть лучше них подготовлен к любым испытаниям, какие доводилось пережить.
Но за свою приспособленность тхорам приходилось платить дорогой ценой. Наследственная память с детства закрепляла в каждом из них беспрекословное следование прародительским образцам, оставляла уверенность, что иначе жизнь и не должна складываться. Сказанное Гормом, одним из мудрейших среди тхоров: "Чего не видели предки, то не следует видеть и потомкам", по сути, определяло весь уклад жизни тхоров. Они не знали и не интересовались ничем, кроме того, что диктовала память предков. Их развитие остановилось много веков назад, и никто из них не мог придумать от себя никакого предмета, каким не пользовались предки. Отсутствовало воображение, любопытство ко всему неизвестному. Ни один из рыжеволосых даже не прикоснулся к вещам Карранха, принесенным вместе с ним. Когда он, желая отблагодарить своего спасителя, старого Горма, протянул ему в подарок пару медных цепочек, рыжеволосый отшатнулся от них, как от ядовитой сколопендры, и яростно прорычал сквозь зубы: "Только харзи владеют блестящим камнем! Он рубит наши головы, режет камень и дерево, как кожу. Детям Медведя не нужен камень харзи!" Вздохнув, Карранх убрал украшения, подумав про себя, что, если бы тхоры переняли у людей железо, то, с их нечеловеческой силой и выносливостью, могли бы легко взять верх над аризийцами. Но у каждого народа своя сила и своя слабость. Среди тхоров просто не мог появиться вождь, который поднялся бы над наследием предков и организовал бы племя совершенно новым образом, сделал воинов из диких охотников аризийских предгорий.
Все время, что Лев Победы прожил у них, тхоры продолжали считать его Вальтари. Даже когда он более-менее научился понимать их хриплый гортанный говор, так и не смог разубедить, что барс на его плече никак не связан с хозяевами Аризии. Хотя упоминание о них каждый раз больно задевало Карранха, ему ничего не оставалось, как отзываться на имя своего врага. Врага, что мог бы стать другом... Но здесь было бесполезно что-то объяснять тхорам. Те ассоциировали его лишь с теми, кого знали они лично и их предки.
Всего в пещерах, куда его привели, жили одиннадцать взрослых мужчин, пятнадцать женщин и два десятка детей разного возраста. Это был Клан Медведя, остальные роды обитали в горах, каждый сам по себе, и лишь раз в год, осенью, все тхоры собирались вместе у Белой Скалы, где добывали кремень для копий и кожей. Там Кланы проводили несколько дней, вместе охотились, менялись подарками, там же заключали браки, обменивались выросшими девушками, потому что ни одна не имела права выйти за охотника из своего Клана. Но все это Карранх узнал позже, когда научился лучше понимать своих спасителей. Тхоры вообще были не слишком разговорчивы, как раз потому что им нечего было скрывать, и не поняли бы неуместного любопытства чужеземца.
Прожив некоторое время среди них в общей пещере, Карранх убедился, что тхоры вправду видят в темноте куда лучше людей. Даже когда костер почти погасал, они могли затачивать копья, а женщины - шить костяными иглами и ни разу не уколоться. В пользе сумеречного зрения Карранх убедился сам, когда, выздоровев, решил отправиться с тхорами на охоту.

Хоть племя приняло его, это еще не означало комфорта и особых удобств, даже по меркам дикарей. С гостем обращались как с собственными подростками, еще не заслужившими копье и почетное место у огня, не сделавшими плащ для постели и защиты от холода. Поскольку его куртка была безнадежно испорчена, Карранху приходилось ходить полуобнаженным и спать на подстилке из травы. Мнение варваров не особенно волновало его, но одежда была нужна для обратного пути, как только он окончательно выздоровеет. И вот, едва боль перестала ощущаться при каждом вдохе, он принялся за изготовление оружия. Сначала сделал копье, затем - лук и стрелы, тоже, конечно, с каменными наконечниками, так как искать железо не было возможности. Тхоры не владели луками, и, глядя на изготовление небывалой вещи, похоже, решили, что чужеземец выполняет некий загадочный обряд. Но, даже увидев, как он всаживает в цель десяток стрел вплотную друг к другу, тхоры не заинтересовались небывалым оружием. "Вальтари" мог делать что угодно, а им память предков ничего не говорила о луке и стрелах, стало быть, они не были нужны. Тем не менее, на охоту гебир все же взял лук с собой.
Из пещеры вышли, едва начало смеркаться. Карранха удивило такое странное время для охоты, но ничего не оставалось, как следовать за рыжеволосыми, не задавая вопросов. Тхоры скользили в вечерних сумерках вверх по скалам, как некие горные духи. Их массивные, казавшиеся неуклюжими фигуры двигались теперь с поразительной ловкостью, руки цеплялись за выступы камней, уверенно выбирая самые надежные. Карранху оставалось только подражать их движениям, не выдав себя нечаянным шумом. Он не видел в темноте так хорошо, как дикари с кошачьими глазами, не был потомком многих поколений лазающих по скалам, и его длинные руки и ноги здесь только мешали. Но он был Львом Победы, верховным вождем гебиров, и не мог позволить кому-то презирать себя. Как не позволил бы и тот, за кого его принимали, Карранх был уверен.
Они забрались на каменный карниз, нависавший сверху над склоном. Ветер дул в их сторону. Распластались над пропастью, не поднимая головы. Горм, все время идущий первым, шепнул остальным:
- Тасхе! - это значило: каменные бараны. Приглядевшись, Карранх в самом деле заметил темно-бурые туши и склоненные рогатые головы животных, устроившихся спать.
Охотники мгновенно метнули копья, и в то же мгновение Лев Победы спустил тетиву, свитую из собственных длинных и жестких волос. Внизу темными силуэтами заметались, сталкивая и блея, дикие бараны. В темноте они видели плохо, к тому же, не могли броситься вверх по склону, как обычно, спасаясь от опасности, так как враг таился выше них. И, прежде чем охваченные смятением животные сообразили, в какую сторону бежать, люди успели уложить пятерых. Карранх был доволен собой: стрелы с каменными наконечниками били если не с такого расстояния, как железные, зато не менее точно. И, когда он, спустившись с тхорами вниз, взвалил на плечи огромного барана с торчащей из шеи стрелой, никто не стал мешать ему.
В ту же ночь, когда они возвращались обратно к пещере, произошло еще нечто радостное для Льва Победы. Вдалеке послышался топот копыт и приглушенное тоскливое ржание. Тхоры, словно не замечавшие тяжести добычи, сразу встрепенулись, схватились за копья, но Карранх их опередил. Выйдя вперед, пронзительно свистнул, подзывая коня. Он сам поначалу не мог поверить; но ржание повторилось, и вот уже вороной жеребец, будто слепленный из ночных теней, подбежал к нему и остановился, хрипя от запахов крови и чужих людей.
Карранх шагнул ему навстречу, ласково коснулся шелкового носа.
- Кабир! Откуда ты здесь взялся? Сам ли сбежал от них, чтобы найти меня, или тебя отпустили, потому что он не мог видеть ничего, принадлежащего мне? Ну, как бы ни было, друг, а нам обоим повезло: мы с тобой вернемся домой вместе. Домой? Сначала в Адлерштайн, возьмем Зару и всех людей и лошадей, что пойдут с нами, а затем... видно будет, куда.
Тхоры, сурово хмуря косматые брови, недоверчиво глядели на своего гостя, разговаривающего на незнакомом языке с фыркающим, громко топающим животным. Будь их воля, они закололи бы лошадь копьями, как и давешних баранов. Но, когда Карранх сел на коня верхом и перекинул баранью тушу через его спину, Детям Медведя пришлось признать, что конь, как и "блестящий камень" - имущество "харзи", столь же непонятное и запретное для их племени. Ведь их предки никогда не ездили на конях!

Эрэа Артанис, спасибо за продолжение! Хоть бы Конрад успел в Адлерштайн, пока Адриан дел не наворотил...

Спасибо за продолжение, эрэа Артанис!

И пока Зара не отчаялась увидеть мужа живым. А разбираться с Адрианом (или с демоном в его теле) Карранху все равно придется - либо останавливать его, либо разгребать последствия его действий.

P.S. Еще меня, если честно, резанула фраза Адриана, Что Карранх упал со скалы. Честнее было бы сказать: "Я его столкнул со скалы".

Хорошо, что Кабир нашёлся и здоровье поправилось. Может что-то ещё Карранх успеет исправить. (пока он сам себя ещё считает Карранхом :), может и нам стоит также продолжить?). Интересно, тхоры что-нибудь переймут от гостя?
Спасибо, за продолжение, эрэа Артанис! :)

Эрэа Lorianna, эрэа Eydis, эрэа Akjhtywbz22, большущее спасибо вам, что продолжаете читать! :-* :-* :-*
Вы уверены, что один человек сможет все исправить? Впрочем, там не все так просто будет, увидим, что получится... "Перспектива темна, как душа торгаша" (с) группа "Чайф". Оскорбили всех работников торговли разом.
Самого Адриана тоже не следует сбрасывать со счетов. Вроде бы, ему такая возможность не очень понравилась. Поэтому, я надеюсь, исход все-таки кое-кого из читателей удивит. ::)
Ему это радости не доставило, тем более, когда увидел знак барса. И говорить об этом не хотелось. А что произошло, все поняли и так.
Это пусть каждый читатель решает сам, как лучше. Для меня он никогда и не переставал быть Конрадом. Кроме того, мы о нем знаем больше, чем он сам о себе, хоть ему и правду уже сказали.
Как это они переймут то, чего не было у их предков?

После нескольких совместных с тхорами охот, Карранх обзавелся одеждой и съестными припасами для обратного пути, а заодно завоевал уважение рыжеволосых охотников. Теперь они обращались с ним как с равным, предоставляя хороший кусок добычи и место у костра. Все видели, что лук и стрелы убивают дичь не хуже  их тяжелых копий, однако ни один из тхоров не захотел сделать такие же. Да и не могли: присмотревшись к этим загадочным людям (или все-таки медведям?), Карранх заметил, что их руки и плечи с чудовищно развитыми мышцами мало подвижны в суставах, так что из них не получилось бы хороших стрелков. Но они и не интересовались новым оружием, о котором им ничего не говорила память предков.
Уже перед самым отъездом ему довелось убедиться, насколько суровы обычаи тхоров. Однажды днем весь Клан Медведя собрался в пещере, отложив все дела. Тесным кругом расселись вокруг костра мужчины, еще более сумрачные, чем обычно, с каменно сжатыми челюстями. Поодаль собрались молчаливые и печальные женщины, здесь же были притихшие дети. Карранху никто не говорил уйти прочь, и он остался, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, с интересом глядя, что произойдет.
Вначале в круг впихнули молодую женщину-тхору с ребенком на руках. Она пошатнулась и чуть не упала, удержавшись на ногах возле костра. Потом выпрямилась и оглядела грубые бородатые лица мужчин. Совсем молодая, должно быть, только недавно созрела. Не такая плотная и мускулистая, как старшие тхоры, худощавая, но с туго налившейся грудью. Рыжие волосы небрежно связаны в хвост на затылке, на побледневшем лице проступили веснушки, огромные голубые глаза полны тоски и страха. Ребенок на ее руках проснулся и заплакал, и женщина стала его кормить. Совсем маленький, он уже умел держать голову на жесткой короткой шее, и вообще казался крепче человеческого младенца.
Подождав, пока молодая тхора покормит ребенка, Горм обратился к ней:
- Ты, Уба из Клана Медведя, родила ребенка после прошлого собрания Кланов у Белой Скалы но тот, кто взял тебя, не увел в свой Клан. Если бы ты назвала его, старейшины Клана наказали бы виновного или заставили признать тебя женой.
Женщина быстро-быстро заворчала что-то по-тхорски, так что Карранх почти не разбирал ее слов, расслышал только: "Он не виноват, ничего не скажу, не наказывайте его!"
Горм мрачно вздохнул.
- Не хочешь сказать - твое дело. Но ты, как и все, знаешь обычаи предков. Ребенок принадлежит Клану своего отца, принадлежит духу-покровителю, что вложил в него жизнь, и никакому другому. Если неизвестно, какой дух положил начало жизни ребенка, значит, ребенок не должен жить. Ни один дух не признает его, и, стало быть, сам он не может быть настоящим тхором.
Уба побледнела, как смерть, на мгновение судорожно стиснула ребенка, который жалобно запищал. Но она все-таки была тхорой, и обычаи предков были у нее в крови, даже когда шли вразрез с самым святым, что может быть для любой женщины.
- Я знаю, как велели предки. Но я не думала...
- Не думала, что их закон все еще действует? Хотела, чтобы Клан Медведя добывал баранов для выродка, не принадлежащего ни одному духу? - Горм поднялся на ноги и зарычал вздыбленным зверем, а за ним и прочие мужчины. Казалось, они вот-вот бросятся на несчастную Убу и растерзают ее вместе с ребенком.

Но тот же закон, строго регламентировавший всю жизнь тхоров, удерживал их и от бессмысленной жестокости. Женщина, да еще доказавшая, что может родить здорового ребенка, могла на следующем собрании племени быть отдана другому Клану в обмен на другую девушку-невесту, или на связку мехов, или на большой кусок кремня. Но ребенка, не принадлежавшего ни к одному Клану, никакой Клан и не был обязан кормить и защищать от опасностей, в ущерб законным детям.
И Уба теперь осознала это не хуже соплеменников. Медленно протянула ребенка, завернутого в шкуры, не глядя, и проговорила еле слышно:
- Оставьте его в лесу, как велит обычай предков! - при этом она искусала губы до крови, но не плакала: женщины-тхоры не умели плакать.
Глядя на происходящее, Карранх испытывал противоречивые чувства. Ему было жаль ребенка и его мать, но также ясно было, что спасти его не получится. Нечего было и думать в одиночку заставить целое племя фанатичных дикарей отказаться от обычая предков или отговорить таких упрямцев, как тхоры. Кроме того, он был обязан им жизнью, и хотел расстаться по-дружески. И, наконец, его ждала в Адлерштайне Зара и его племя, и он не мог себе позволить рисковать жизнью сейчас, идя против многих. Вождь гебиров вовсе не был странствующим рыцарем из лагардских легенд, радостно кидающимся в любую стычку, карающим любую несправедливость направо и налево. На мгновение он подумал выпросить ребенка себе, раз уж от него все равно собирались избавиться. Но и от этой мысли пришлось отказаться: младенец был слишком мал, чтобы выдержать дорогу, и мог питаться лишь молоком. И поэтому все время суда над молодой матерью Лев Победы не произнес ни слова, с непричастным видом наблюдая за происходящим.
После того, как ребенка унесли в лес, в пещере не было ни разговоров, ни обычной возни, какая затевалась, когда все племя собиралось у огня. Клан Медведя исполнил свой долг, и тхоры не испытывали угрызений совести, но и удовлетворения - тоже. Поужинав, улеглись спать, как всегда, ногами к костру.
Карранх долго лежал без сна, думая о том, что это последняя ночь в горной пещере. Следующую он уже встретит в предгорьях, под открытым небом. А пока он лежал тихо, слушая громкий храп спящих тхоров.
Вдруг послышалось ржание и дикий топот копыт. Карранх узнал привязанного на ночь к дереву Кабира, и вскочил, хватаясь за копье, готовясь выбежать из пещеры. Но тут послышался дикий рев и визг. Должно быть, боевой гебирский конь встретил неизвестного хищника копытами, и тот отскочил в поисках добычи полегче.
Тхоры-мужчины схватили копья и встали у входа, рыча и вопя едва ли не страшнее зверя. Но тот, чуя близкую добычу и разъяренный неудачей, прыгнул вперед, хлеща себя по бокам длинным гибким хвостом. В блеске костра яростно вспыхнули дикие зеленые глаза. Клыки что ножи, гладкий серебристый мех украшен черными кольцами и пятнами. Барс, символ рода Вальтари!
И барс прыгнул вперед, через частокол копий, сбивая с ног одного из охотников. При всей его силе, тхора смело, как вихрем. Взвившееся на миг пламя осветило его разодранное, окровавленное лицо, а затем тхор и барс покатились по каменному полу, терзая друг друга. Хищник орудовал всеми четырьмя лапами, а охотник что было сил сжимал его своими могучими руками, пытаясь задушить. Только тхор мог, раздираемый на части, так долго бороться с опасным зверем. Его товарищи, столпившись вокруг, не могли нанести удар, боясь попасть в человека вместо хищника. А барс, тоже разъяренный и полузадушенный, продолжал наносить врагу страшные раны.
Наконец, клубок распался. Тхор, весь располосованный, остался лежать в луже крови, а хищник, прихрамывая и злобно рыча, готовился к новому прыжку. За спиной мужчин собрались вместе женщины, вооружившись запасными копьями и чем попало. Ни одна из них не кричала в ужасе и не падала в обморок, как могла бы на ее месте цивилизованная женщина. Дикари не могли себе позволить роскошь тянуть половину племени в качестве беспомощного груза, нуждающегося в опеке мужчин. Наследственный, а может быть, и личный опыт, диктовал каждой из них, что делать при нападении опасного зверя. Младшие дети карабкались по стенам пещеры, старшие готовились защищаться, если бы барс прорвался в их круг.
К счастью, этого не потребовалось. Увидев, что один из их товарищей мертв, рассвирепевшие тхоры обрушили на хищника град копий.
Карранх метнул копье вместе с другими, и, когда оно вонзилось в бок зверя, вдавил его глубже, спеша прикончить пятнистого хищника. Тот был еще жив, извивался, как змея, и пытался подняться на лапы, но Лев Победы прижал его коленями к полу, чувствуя, как сильное красивое тело хищника содрогается под ним. Свирепая первобытная радость победы охватила его, как юношу в первом сражении. Он казался себе непобедимым, как будто сила и отвага издыхающего барса переливалась в него.

Барсу все же удалось освободить одну лапу и задеть бедро Льва Победы, но у умирающего зверя уже не оставалось сил, и скоро он затих. Карранх погладил роскошный серебристый мех. "Это я подарю Заре", - подумал он, устало выпрямившись в окружении тхоров.
Те, не откладывая, похоронили своего товарища в углублении среди скал, положив в могилу топор и копье, две хороших шкуры и кусок мяса, чтобы дух умершего не голодал на пути к предкам. Засыпав могилу камнями, тхоры вернулись к себе в пещеру уже засветло.
Встретив их, опечаленных гибелью хорошего охотника, Карранх хотел заметить, что барса мог привлечь к пещере брошенный в лесу ребенок Убы. Но ничего не сказал. По отношению к нему, во всяком случае, суровые тхоры были исключительно милосердны. Он был обязан им жизнью, он охотился и сражался вместе с ними, и не хотел их осуждать.
Когда он седлал Кабира и складывал в сумку шкуру барса, наскоро просушенную над костром, к нему подошел Горм. Остановился поодаль от лошади, к которой тхоры так и не привыкли, взглянул из-под тяжелых нависших бровей.
- Прощай, Вальтари! Пусть души предков укажут тебе путь!
- Я не Вальтари, - Карранх попытался в последний раз переубедить старого дикаря. - Пусть твое племя хранят самые добрые духи, только ты ошибаешься!
Однако Горм взглянул куда-то сквозь него, сужая глаза, и покачал косматой головой.
- Когда вернешься сюда, вождь харзи, помни, что тхоры жили в горах задолго до вашего прихода. Не отнимай у нас все.
Карранх усмехнулся.
- Вряд ли я сюда когда-нибудь вернусь, - с этими словами он был уже в седле.
Но Горм возразил, прежде чем отойти прочь:
- Ты вернешься. Вы, Вальтари, всегда возвращаетесь, горы тянут вас домой, так же как и нас.
С этим странным напутствием Карранх поехал по горной тропе вниз, тщательно выбирая дорогу среди каменных осыпей и крутых скал. Копыта коня кое-где скользили после прошедшего накануне дождя. Весна вступала в свои права, и еще недавно голую землю покрыли свежие зеленые травы, на горных лугах цвели огненно-красные тюльпаны и белые нарциссы. На одевшихся молодым листом деревьях пели птицы, перекликаясь звонкими голосами. Аризийские горы все-таки ожили после направленной на них черной смерти!
Дорогу всаднику пересекло стадо кабанов. Самка и десяток полосатых поросят торопливо скрылись в кустах, клыкастый секач, замыкавший шествие, подозрительно глянул на человека и последовал за семейством. По дорожке протопотали зайцы,  захлопал крыльями яркий фазан, созывая своих жен. Да, жизнь возвращалась сюда.
Взглянув наверх, на поднимающуюся до облаков гору Тарен, Карранх увидел над ней чистое, ослепительно-синее небо, проплывающего кругами орла. И никакого Черного Тумана. Тот исчез, развеялся навсегда.
Вспомнив свои странные ощущения во время пути в горы, Карранх вдруг почувствовал желание и впрямь когда-нибудь вернуться в Аризию. Кочевник, ни одно место под солнцем не называвший своим домом, как оказалось, успел привязаться к горам, где едва не погиб, и где правил его лучший враг и заклятый друг, кто бы мог подумать! Только он, спускаясь вниз, явственно ощущал притяжение гор, и едва сдерживался, чтобы не пообещать им вернуться.
Доехав до сосны Урсулы, он коснулся шероховатого ствола-панциря, нагретого солнцем, и бросил камешек к ее подножию.
- Храни и дальше свой край, - произнес он на прощание.
Древняя воительница, ставшая могучей сосной, кивнула длинными ветвями вслед всаднику на вороном коне. Но тот больше не оборачивался назад.
Вырвавшись из плена гор, Лев Победы сосредоточился на том, что ждало их впереди. Он не знал, что произошло под Адлерштайном за время его отсутствия, а потому не предполагал заранее, что станет делать по прибытии, но был готов действовать. Ни за что на свете он больше не станет служить виранцам, и не оставит Зару одну!
Он бешено летел на вороном коне через луга, не разбирая дороги, как будто хотел наверстать все упущенное время.

Интересно и завлекательно :). Как много ещё предстоит узнать!
Спасибо за продолжение, эрэа Артанис!

Спасибо Вам большое, что вы одна продолжаете читать, эрэа Akjhtywbz22! :-* :-* :-*

Глава 26. Люди и демоны
Когда граф Аризийский с отрядом своих рыцарей вернулся в Адлерштайн, все заметили, что он сильно изменился. Был постоянно хмур и молчалив, на окружающих глядел, словно не замечая, как будто видел сквозь них нечто, гораздо больше заслуживающее внимания. Почти не разговаривал даже со своими подданными-аризийцами, все свободное от службы время сидел в своих покоях один. Ничто не напоминало в нем требовательного, но и заботливого вождя, что когда-то находил время ободрить молодого ополченца перед битвой. Адриан резко постарел, как-то не телом, а душой; его прежде яркие глаза теперь сумрачно блестели из-под нахмуренных бровей, багровый шрам, пересекающий лицо, делал его жутким. Окружающие понимали, что он оплакивает гибель своей семьи и своих владений, и не задавали ненужных вопросов. Лишь рыцари, что были с ним в горах, догадывались, что у вождя могут быть и другие причины для тоски и даже отчаяния. Но они не рассказывали любопытствующим о том, что произошло.
А Адриан ждал знака, чтобы решить, что делать дальше. Ждал, чтобы виранцы, осаждающие Адлерштайн, перешли снова в наступление. Но они, подавленные двумя поражениями, копили силы, выжидали, а фактически бездействовали, как и противник. Казалось, уныние охватило оба стана, точно заразная болезнь. Все чувствовали, что вот-вот настанет переломный момент, что решит исход войны. Но никто пока не знал, каков он будет.
В ту ночь, в отличие от многих предшествующих, Адриан смог заснуть без снотворного. Но спал беспокойно, метался и стонал, преследуемый кошмарами. Снова и снова без звука исчезал за краем пропасти Лев Победы, на плече которого отпечатался знак рода Вальтари. А иногда Адриан видел его в своей одежды и в доспехах, во всех фамильных регалиях, и не мог понять, кого сталкивает со скалы - Карранха иль-Зафара или самого себя. А за стеной надрывно рыдала баронесса Галларт, точно волчица, потерявшая волчат, и, казалось, ее вой не затихнет никогда. И Хронос, злобно хихикая, протягивал ему камень, приговаривая: "Пусти меня в свое тело, и я, хозяин времени, стану сильным и могучим, и отомщу твоим врагам!" А из облака Черного Тумана к нему протягивала руки Беатриса, плакали дети, постепенно задыхаясь. От этих видений Адриан просыпался в холодном поту, судорожно сжимая кусок холодного камня, что оставил ему демон. Он стремился отомстить не меньше, чем прежде. Но мысль, что после этого его телом завладеет омерзительный дряхлый демон, ужасала даже его, постигшего отчаяние.
Но в этот раз его резко выдернули из власти кошмаров. Адриан со стоном поднял голову и увидел своего оруженосца Сильвия, который только что встряхнул его за плечо.
- Проснитесь, эн Адриан! Виранцы напали на гебиров!
Адриан проснулся мгновенно, привычный стремительно реагировать на все происходящее.
- Напали? На своих союзников? Это точно? - он сразу ожил, приготовился действовать. Теперь ответа требовал прежний Горный Барс, суровый и подтянутый.
- Часовые со стены передали, - коротко, по-военному, сообщил юноша. - В лагерь гебиров вернулся их вождь, Лев Победы. Он, кажется, хотел увести свое войско, но виранцы не захотели их отпускать. Теперь они дерутся.
- Лев Победы? - услышав это имя, Адриан окаменел на несколько мгновений. Неужели произошло чудо, и кочевник, отмеченный знаком Вальтари, мог выжить? А с другой стороны, он и сам, должно быть, надеялся на это вопреки всему, иначе зачем отпустил в горах его вороного коня? Но, если тот жив, он, должно быть, захочет отомстить ему. Знает ли Карранх иль-Зафар, что означает татуировка на его плече?
Все эти мысли промчались в его голове, в то время как Сильвий помогал графу одеться и облачиться в доспехи. Минута, другая - и он был уже готов вести в бой рыцарскую конницу, намеренный вмешаться в то, что происходило во вражеском лагере. Аризийские рыцари давно искали возможности отомстить виранцам за Черный туман.
А в гебирском лагере действительно творилась сумятица. Вернувшись к своему племени, Карранх нарочно дождался ночи, чтобы поднять кочевье и увести немедленно, пока виранцы не хватятся бывших союзников. Затем он собирался один проникнуть в Адлерштайн и выкрасть Зару. Ни за что на свете он не собирался бы дальше воевать за тех, кто использует в своих целях Черный Туман. Но виранцы, как видно, следили за лагерем и подняли тревогу. В лагерь ворвался во главе отборных войск сам Гидарн, не намеренный отпускать гебиров.
- Предатель! Я всегда знал, что тебе нельзя верить! - крикнул виранский военачальник, едва не наезжая конем на Льва Победы, наблюдавшего, как его племя собирает свои шатры.

Карранх развернулся к виранцу и пристально взглянул на него.
- Ты говоришь о доверии? Ты и твои соратники - подлые убийцы, уничтожившие Черным Туманом аризийских женщин и детей! Пусть отсохнут руки у тех, кто обнажит меч, сражаясь за вас! С дороги, Гидарн: мы уходим!
Прежде виранский полководец, может быть, и уступил бы, зная, что бесполезно удерживать свободолюбивых кочевников, которые всегда сами выбирали себе путь. Но в последнее время он сделался слишком раздражительным, досадуя на последнюю неудачу и подозрительно косясь на своих подчиненных, которым доверял все меньше. Гидарн не сомневался, что любой из них охотно уберет его с дороги, как только сможет, и потерять еще и гебиров означало неминуемое поражение и верную гибель. И вот полководец, не задумываясь, бросил виранскую конницу и лучников против гебиров. Два войска, прежде столько раз сражавшиеся вместе против общего противника, теперь сцепились меж собой, на клочке утоптанной земли, среди еще не убранных шатров и повозок. Рассвет огласился звоном сабель и топотом копыт, боевым кличем и предсмертными воплями гебиров и виранцев.
Аризийские рыцари налетели на них, как вихрь, тесня сразу тех и других. Но основной их целью были все же виранцы, и теперь горцы справляли кровавую тризну, рубя всех, под чьим шлемом виднелась окрашенная в рыжий цвет борода. Многие из них с каждым ударом меча называли имена погибших от Черного Туман близких.
Их атака дала время гебирам выбраться из свалки. Они отошли поодаль, ближе к городской стене, и выстроились кругом; телеги со всем имуществом, женщины, дети и скот внутри, воины на конях расположились вокруг, готовые отражать новое нападение. Карранх видел в гуще сражения Адриана: тот промчался совсем рядом с ним, и они встретились взглядами на одно долгое мгновение, однако Горный Барс тут же повернул коня, преследуя петляющего, как заяц, виранского всадника, пока не разрубил его пополам.
К этому времени на городских стенах собрался народ, поднявшийся по тревоге. Принцесса Иеронима со своей свитой, лагардские рыцари и ополчение, которых горцы не позвали в бой, потому что месть виранцам касалась только их одних. Здесь же был и магистр Гелиодор вместе с немногими оставшимися магами. И Зара, которая чуть не сошла с ума, когда ей сообщили о гибели мужа, а теперь снова - увидев его живым. Все глядели со стены за происходящим вокруг, но не могли вмешаться.
Битва разгоралась все жарче. Мечи вспарывали доспехи, словно шелк, сталкивались и высекали искры. Падали изрубленные люди и кони, по полю текли потоки крови.
И по заваленному трупами полю шла, ступая босыми ногами по крови, Глориана. Еще более прекрасная, чем прежде, совершенно обнаженная, в облаке длинных, до пят, золотых волос, она светилась в лучах утреннего солнца. Без малейшего опасения или смущения двигалась она среди сражающихся, наслаждаясь бурным всплеском эмоций, хотя бы и столь разрушительных. Иногда дивная красавица склонялась над каким-нибудь раненым воином, целовала его, и тот затихал с блаженной улыбкой на устах. Пораженные зрелищем, сражавшиеся опускали руки, провожая ее глазами.

Глядя со стены, магистр Гелиодор понял, что Глориана направляется к воротам. Спустившись вниз с не старческой живостью, он позвал других волшебников. Все, кто обладал магической силой, встали у ворот, направив общий импульс: держать ворота! Среди них была и Лилия, молодая жрица Илиары, хорошо помнившая, как Глориана открыла ворота Магического Университета. По коже девушки пробежал озноб: ей показалось, что удерживать огромные железные створы ей приходится вполне материально, и вся тяжесть давит на нее...
- Держать ворота! - хрипло прокричал магистр Гелиодор, тоже чувствуя, как заклятие Глорианы медленно преодолевает всю совместную силу десятка волшебников.
Наконец, сами ворота, не выдержав магического противоборства, разлетелись на куски. Когда развеялась туча пыли и стих грохот, как от сотни гроз, Глориана, ничуть не потускневшая, гордо шагнула в открывшийся проем.
В это же мгновение два рослых всадника на вороных конях промчались в ворота. Не сговариваясь, Горный Барс и Лев Победы развернули коней перед Глорианой, позволяя ей разглядеть себя. Сияющая красавица заинтересованно протянула руки к обоим сразу. Но оба вождя вновь повернули коней, будто танцуя перед ней Глориана стремительно скользнула за ними. Пешая, она не отставала от всадников.
Лилия, первой отгадавшая их замысел, крикнула:
- В лес ее! В Двиморнедский лес, где дриады!
Услышали ее всадники или нет, но расступились перед Глорианой, будто играя, и снова обернулись в седле, поджидая ее. Со стороны казалось, что все трое выполняют фигуры хорошо знакомого танца, разучив в точности каждое движение. Дальше и дальше заманивали Адриан и Карранх прекрасную Глориану, прочь от людей, туда, где когда-то стояла Башня Луны, а теперь зеленел лес. Они не спешили, но и не позволяли преследовательнице отвлечься. Глориана не должна была подумать, что от нее спасаются бегством. С ней играли, двое таких похожих прекрасных мужчин стремились заинтересовать ее, разжечь посильнее - это Глориана могла понять. И следовала за ними в предвкушении, когда же им надоест ускользать.
И, распаленная преследованием, не заметила, как совсем рядом оказались пышные лесные кроны. Без всякого ветра колыхнулись отягощенные листвой ветви. Словно свежие раны, вспыхнули алые цветы на ветках рододендрона. Глориана огляделась вокруг. Не было видно всадников, заманивших ее; они остались позади, не рискуя сами забредать под сень волшебного леса.
Показалось ей, или деревья вправду двинулись вперед? Да нет, они и в самом деле перемещались. Вот уже зеленые ветки плотно сомкнулись за спиной красавицы, и, рванувшись сквозь них, она исцарапалась в кровь, но не смогла их раздвинуть. А кто это маячит впереди, сливаясь с лесными тенями - тоже тень или живая фигура?
- Наконец-то ты пришла ко мне, - торжествующе проговорила девушка с пышными рыжими кудрями, показавшаяся в развилке дерева над головой Глорианы.
- Ты мертва! - презрительно заявила красавица, узнав ее. - Тебе не добраться до меня. Я - Глориана, Богиня красоты!
- Ты вынудила меня жить, пока в тебе бьется мое сердце! - возразила Марсия. - Я пришла за ним. Ты отдашь его Двиморнедскому лесу, и мы останемся здесь навсегда!
С этими словами гибкие лианы обвили талию и руки "Богини красоты", крепче, чем руки любовника, а еще одна захлестнула грудь и горло. Глориана бешено забилась, пытаясь освободиться.
- Я бессмертна! Твои растения не смогут меня убить! - зашипела она, в ужасе и ярости.
- Ты - всего лишь кукла из золота и прочих драгоценных материалов! Мы подождем, пока они растворятся в земле и станут частью почвы нашего леса. Времени у нас хватит, - теперь уже, кроме Марсии, со всех сторон стали проявляться новые и новые фигуры, насквозь пронизанные солнечным светом, струящимся сквозь кроны деревьев. Дриады Двиморнедского леса окружили плененную Глориану, не давая ей шевельнуться.
Протянувшиеся из-под земли корни утащили Глориану в земляную пещеру, оплетая ее с головы до пят, точно кокон. И впоследствии люди, которым случалось забредать в Лес Дриад, рассказывали, будто слышали доносящиеся из-под земли женские крики и плач. Но все знали их происхождение, и никто не жалел Глориану.

Это так интересно, эрэа Артанис! Спасибо за продолжение! Читаю с удовольствием! :)
Вот интересно, как братья догадались, что сделать с Глорианой?

Эрэа Akjhtywbz22, благодарю Вас, что продолжаете читать! ;) Потерпите, тут пара глав осталась на будущее, вряд ли больше. ::)
У них мысли сходятся, вопреки всем обстоятельствам их жизни; сообразили сразу, что делать. А куда ее вести, им же Лилия подсказала.

Заманив Глориану в волшебный лес, Адриан и Карранх повернули коней, вновь не сговариваясь, и пустились прочь, не глядя друг на друга. Лев Победы не знал, что ему чувствовать теперь, вновь встретившись с тем, кто готов был его убить. Долг Жизни был исчерпан, но, несмотря на это, Карранх не спешил хвататься за меч. Ведь было же, хоть и недолго, между ними понимание, разрушенное так грубо и непоправимо Черным Туманом! И сейчас они взаимодействовали против общего противника плечом к плечу, словно понимали друг друга без слов, две половины единого целого. Ведь это же было, вот только что! Теперь Карранху трудно было решить, что делать дальше. Он молча правил конем, не зная, что сказать. Во рту пересохло, сердце тревожно стучало.
Адриану было еще хуже. Он ждал, что Лев Победы вот-вот потребует от него ответа за то, что совершил в помрачении, и был готов сразиться с ним, но не хотел умирать прежде, чем отомстит виранцам. И еще одна мысль терзала его - о татуировке на плече гебира, вон там, под доспехом. Что это - совпадение, обман или вправду злая шутка судьбы? И знает ли сам Лев Победы, что за знак носит на своем теле?
Мрачное, накаленное, как воздух перед грозой, молчание повисло меж двух всадников, возвращающихся к своим войскам, хоть оба казались внешне совершенно невозмутимыми. Одно вовремя брошенное слово, один жест еще могли бы все изменить. Но ни слова так и не было произнесено.
Вернувшись к городским воротам они увидели виранцев, строящихся на поле, готовящихся войти в город. Несмотря на слаженность действий, единовременное построение двадцатитысячной армии - медленное дело, и виранцы не могли броситься в распахнутые ворота мгновенно, как им бы хотелось. А в воротах ждали, приготовившись защищаться до последнего, лагардцы и аризийцы, но видно было, насколько их меньше, чем врагов.
При виде виранской армии Адриан задрожал от ярости. Вот они - убийцы его жены и детей, истребители всего живого в Аризийских горах! Они сохранили свою армию сильной и боеспособной, и теперь готовятся торжествовать победу. Вот и полководец Гидарн под знаменем с языками пламени, на золотой колеснице, влекомой четверкой рыжих лошадей. А позади виднелись носилки под пышным балдахином - кто в них, не тот ли маг, что наслал на Аризию Черный Туман?
Не задумываясь больше ни на мгновение, Адриан подбросил на ладони гладкий серый камешек и уронил его на землю. Тот приземлился с мягким стуком.
- Хронос! - во всеуслышание позвал он.
Воздух словно уплотнился, все звуки притихли, будто отдалились, когда перед спешившимся графом Аризийским появился из ниоткуда  древний демон. Здесь, среди обычных предметов, его облик казался еще более жутким и отвратительным: дряхлое сгорбленное тельце, едва способное выдержать вес собственной головы, рваные лохмотья, ручки-веточки каким-то чудом удерживают рассыпающийся от ржавчины меч. Вокруг испуганно заметались кони, сбрасывая всадников: им животное чутье подсказывало вернее глаз, что перед ними большая опасность. Кто-то из людей тоже вскрикнул, но большинство просто не понимали, что происходит.
Хронос, по-прежнему с повязкой на глазах, безошибочно повернулся к Адриану.
- Ты звал меня? - пронзительно проскрипел он.
- Да, - Адриан, бледный и решительный, обернулся к людям, собравшимся позади у стен Адлерштайна. - Отвернитесь, если можете - закройте чем-нибудь лицо. Никто не должен сейчас смотреть, это гибель!
Его слова прозвучали так значительно, что никто и не думал усомниться. Люди оборачивались прочь и заставляли повернуться лошадей. Женщины на стене закрыли лицо руками. Гебиры закутывались в платки, как при приближении пыльной бури.
Адриан отвернулся последним от приближающегося строя виранцев. Лишь после того, как указал Хроносу в ту сторону:
- Убей их всех!
Медленно, тонкими ревматическими пальцами, демон стал снимать с глаз повязку...

Люди, обернувшиеся назад, не услышали ничего необычного: ни яростного рева, ни раската грома, что сотрет врагов с лица земли. Только чуть слышный звон, будто лопнула перетянутая до предела струна, да невесомый шорох, будто осыпалась большая груда песка. Но тут же, без всякого предупреждения, люди почувствовали, что теперь можно смотреть.
Там, где до самого горизонта расстилался виранский лагерь, где только что сверкала железом и золотом могучая армия, теперь расстилалась мертвая серая пустыня. Не только ничего живого не уцелело под взглядом Хроноса, но не сохранилось ни малейших останков того, что находилось здесь прежде. Ни косточки, ни кусочка металла или обрывка ткани. Даже плотно утоптанная земля и редкие деревья были сметены той же невообразимой силой, и сами скалы, где когда-то сидели Карранх с Зарой, рассыпались в прах. Налетевший порыв ветра поднял целую тучу густой черно-серой пыли. Казалось, будто над полем и вправду прошла тысяча тысяч лет. У тех, кто видел это, застревал в горле возглас изумления. Никто не осмелился обрадоваться исчезновению виранцев. То, что уничтожило их, могло внушить лишь страх, но не благодарность.
Посреди созданной им пустыни стоял Хронос и довольно смеялся, вновь надев повязку на глаза.
- Так, в конце концов, станет везде, такова судьба всего живого и всей мертвой материи. Ничто не может сопротивляться времени, - проговорил он тонким дребезжащим голосом и повернулся к неподвижно застывшему Адриану. - Ну что: как видишь, я выполнил свою часть договора. Готов ли ты заплатить свою?
Граф Аризийский побледнел, его передернуло от омерзения. После увиденного сама мысль о том, чтобы позволить вселиться в себя этому живому трупу, ужасала его. А стоило подумать, на что будет способен Хронос, завладев его телом, и все в нем яростно восставало против такой возможности. Адриан Вальтари не привык зависеть ни от кого, и не мог даже думать о том, чтобы стать бездушной марионеткой губительного времени. Жаль, что он не принял яд заранее, и не может пронзить себя мечом прилюдно, чтобы не осрамиться еще больше...
Взглянув на крошечную высохшую фигурку у себя под ногами, Адриан усмехнулся, решив с честью доиграть свою игру:
- Ты хорошо выполнил договор; люди надолго запомнят силу великого Хроноса! Но ведь я не обещал, что легко уступлю тебе свое тело. Тебе оно нужно - ты и постарайся взять, а с чего же мне помогать тебе? А если хочешь - вот тебе другое, такое же рослое, мощное и крепкое, как мое, - он указал рукой в сторону Карранха иль-Зафара, такого же бледного, как он сам. - Здесь все, чего тебе так не хватает, Повелитель Времени!
- Предатель! - завизжал демон. - Ты договорился со мной, а теперь хочешь обмануть, как все человеческое отродье!
Завизжав, как крыса, дряхлый карлик с непостижимой ловкостью прыгнул на грудь закованному в латы аризийцу. Тот выхватил меч, но в тощих руках Хроноса мелькнуло другое лезвие, все насквозь источенное ржавчиной. Оно ударило первым, с легкостью пронзая прочный литой панцирь и кольчугу. Взметнулась струя алой крови. Еще несколько раз опускался ржавый меч, оставляя зияющие раны в груди и животе Адриана.
Отчаянный вопль вырвался из его горла, потом он согнулся пополам и рухнул в мертвую пыль, заливая ее своей кровью. Его могучее тело забилось в судорогах, взметая тучи пыли, и новый страшный крик прокатился над бывшим полем боя.
Стоявший ближе всех Карранх едва не зажал уши, чтобы не слышать этого крика. Краем глаза увидел, что некоторые из собравшихся вокруг так и сделали. Иные воины бледнели и пятились. На стене упала в обморок женщина, и ее едва успели подхватить, чтобы не сорвалась вниз. Лагардцы, гебиры и аризийцы глядели, сжавшись в кучку и, казалось, забыв, кто есть кто. Слишком много жутких событий, чтобы выдержать за один день. Кто-то истерически захохотал, другие рыдали, не стыдясь никого.
- Держать строй! - крикнул командир городского ополчения. - Не отступать! Воины вы или собачьи хвосты?
Карранх отстраненно подумал: хорошо, что его племени сейчас отступать некуда, не то он не поручился бы и за их стойкость.
Аризийцы, остолбенев, глядели на своего умирающего вождя и не могли поверить, что все это происходит наяву. Никто не мог подойти ближе к корчащемуся в агонии Горному Барсу. Никто просто не мог сдвинуться с места, ноги будто примерзали к земле.

Один лишь Хронос, скаля беззубые челюсти, подошел вплотную и остановился, насмешливо качая головой, и с жадным любопытством уставился на свою умирающую жертву.
Но демон недооценил выносливость смертельно раненого богатыря. Корчась от боли, тот сквозь застилающую глаза кроваво-черную пелену разглядел своего врага. И усилием воли сумел продолжить судорожное движение, бросившее его под ноги Хроносу. Весь в крови и в пыли, хрипя от боли, Горный Барс приподнялся на коленях и ухватил легкое, почти невесомое тельце демона. В следующий миг новая предсмертная судорога скрутила мускулистое тело, но он не разжимал рук и душил Хроноса в своих объятиях, катался по земле вместе с ним, расплющивая всей тяжестью. Тонкие, источенные временем кости Хроноса затрещали под напором, но этот треск скрыл новый мучительный вопль Адриана. Казалось, это не кончится никогда.
Однако борьба с демоном ускорила смерть аризийца. Судороги, наконец, прекратились, он вытянулся и замер, открыв глаза. В следующее мгновение над мертвым полем послышался тоскливый пронзительный вой, и люди увидели, как ветер поднял облачко серой пыли и унес прочь, по направлению долины в Аризийских горах. Услышав этот вой, умирающий Адриан приподнял голову, злорадно усмехнулся, потом вновь упал в пыль, и больше уже не двигался.
Первым к нему подошел Карранх иль-Зафар, не веря своим глазам. Столько всего произошло между ним и этим человеком, что он не взялся бы точно определить свое отношение к нему. Лев Победы ожидал, что когда-нибудь ему придется в третий раз скрестить мечи с Горным Барсом, теперь уже в смертельном поединке, что будет стоить жизни одному или обоим. Но он не знал, что чувствовать ему теперь, когда смертельный враг лежал перед ним мертвый, убитый потусторонней силой, которую сам же призвал. Во всяком случае, он не мог радоваться.
Опустившись на колени, Карранх закрыл глаза своему сопернику. Потом, не оглядываясь, взял протянутый кем-то платок и вытер лицо Адриана, залепленное кровью и пылью, оставшейся от виранской армии, что стер с лица земли Хронос. И только тут заметил, что останков демона нет рядом. Они исчезли, в свою очередь рассыпались прахом.
- Ты победил, - тихо сказал он Адриану, снимая шлем перед ним. - Ты отомстил виранцам и прекратил войну, расквитался со своим убийцей, как подобает рыцарю и вождю.
В это время магистр Гелиодор, спустившись со стены, внимательно осмотрел тело графа Аризийского и место вокруг. Наконец, кивнул с заметным облегчением.
- Да. Хронос и впрямь лишился телесной оболочки! Полностью уничтожить его, конечно, невозможно: пока стоит мир, в нем будет и время, хотя бы и в самых губительных своих проявлениях. Но осмелюсь думать, что он не скоро восстановит силы, чтобы воплотиться на земле. Он не ожидал такого отпора, и долго еще не осмелится вмешиваться в жизнь людей, - волшебник перевел взгляд на окровавленный труп Адриана. - Да: если граф Аризийский и поставил не на того союзника, то расплатился сторицей за свою ошибку. Не нам его судить...
Карранх, поднявшись на ноги, с благодарностью взглянул на старого волшебника: тот высказал именно те слова, которых он сам никак не мог найти.
Оглянувшись, он увидел бегущую ему навстречу Зару, раскинувшую руки навстречу. Подхватил жену на руки и прижал к себе, слушая, как бьется ее сердце.
- Я знала, я верила, что ты жив и вернешься! - шептала ему на ухо молодая женщина. - Слава Отцу-Солнце, ты жив! Мне... мне показалось на миг, что там не он, а ты!..
Карранх оглянулся и вздрогнул тоже: еще никогда он не замечал такого сходства с графом Аризийским, как сейчас, когда тот лежал мертвым. Но тут же снова обернулся к жене.
- Не ты одна принимаешь меня за Вальтари, но это не так. Успокойся, жена моя: самое главное, что мы снова вместе.
А тем временем аризийцы, опустившись на колени прямо в пыль, оплакивали своего вождя. Они говорили по очереди, что лежало на душе, стараясь сдерживаться, но голос поминутно срывался то у одного, то у другого.
- Сегодня мы не просто лишились своего вождя, достойного наследника рода Вальтари - мы хороним будущее Аризии, - дрожащим голосом говорил один рыцарь. - Мы - последние из аризийцев, и у нас не осталось женщин и детей. Теперь нет и нашего вождя, и нам, видно, предстоит затеряться среди других племен.
- Правда, - понурил голову другой. - Погиб последний из рода Вальтари, что всегда предводительствовал нами. О, Боги, до чего мы дожили - на наших глазах пал последний из древнего рода аризийских вождей!

Спасибо, эрэа Артанис, прочитала продолжение с интересом.
Не ожидала, что Адриан погибнет. Но смерть - героическая, не позволившая демону обрести желаемое, а то неизвестно каких бед ещё пришлось бы ждать.

Эрэа Артанис, спасибо за продолжение! Всё так страшно и величественно... И через сотни лет аризийцы и лагардцы не забудут о подвиге Адриана. [spoiler]Может, Лоренцу удастся поговорить с Конрадом?[/spoiler]

Эрэа Akjhtywbz22, эрэа Lorianna, огромное спасибо вам! :-* :-* :-*
Я надеялась, что будет неожиданно. ::) Согласитесь, уж лучше так, чем, как здесь предполагали, "Конраду придется бороться с Адрианом или с демоном в его теле". Но я предупреждала, что Адриан так легко не сдастся. ::)
Даже не знаю, честно говоря, подводя итоги своего произведения, кто же у меня больше вызывает уважение - Адриан или Конрад. А с точки зрения читателей как?
Аризийцы точно не забудут, у них традиции предков почитаются свято! Надеюсь, что и лагардцы тоже, а то они умудрились было и заслуги собственного народа забыть, прельстившись сиюминутными успехами. Им бы от тхоров позаимствовать немножко наследственной памяти, что ли... ;-v
Ну а от читателей мне определенно ничего скрыть не получается! ::)

Глава 27. После бури
Однако из столпившихся вокруг аризийских рыцарей вышел вперед старый Лоренц. Как и все, поклонился своему мертвому вождю, склонил голову с глубокой скорбью. Но тут же выпрямился, пристально огляделся вокруг.
- Род Вальтари не погиб! Последний потомок древних вождей еще остался!
Аризийцы обернулись к нему, не веря своим ушам; на мгновение всем показалось, что всегда мудрый, рассудительный старик сошел с ума из-за страшной гибели их вождя, которого знал с рождения.
- Что Вы говорите, эн Лоренц?! Ведь семья графа уничтожена Черным Туманом, а других наследников нет!
Но старый рыцарь хорошо знал, что говорит. Он взял под руку Карранха иль-Зафара и ввел в круг аризийцев.
- Вот наш вождь - Конрад Вальтари, брат-близнец погибшего сегодня Адриана, похищенный в детстве гебирами.
Лев Победы, пораженный больше всех, уставился на старика, не в силах выговорить ни слова, язык не повиновался ему. Аризийцы были почти столь же изумлены.
- Как это может быть? У Маркуса Вальтари, точно, было двое сыновей, но все говорили, что второй умер в детстве и похоронен в фамильном склепе...
- Это Маркус объявил так, и нам велел говорить. Он был слишком горд, чтобы признать, что не уберег сына, - горько усмехнулся старик. - Потому-то он и охотился на гебиров, искал своего сына в каждом кочевье и, не находя, уничтожал всех в ярости. Если бы мальчик нашелся, конечно, открыли бы правду. Но его не было нигде. Маркус сразу потребовал поклясться жизнью всех, кто знал правду, что мы не откроем ее никому. С тех пор прошло тридцать лет, время, войны и Черный Туман унесли многих, так что правду знаю я один. Сегодня я нарушаю клятву: если промолчу теперь, мне не простят ни люди, ни Боги.
Старик украдкой отер выступившие на глазах слезы и продолжал:
- Даже Адриан, когда вырос, едва помнил, что у него был брат, и не знал, что с тем стало. Он, должно быть, догадался, когда увидел татуировку на плече гебира, с которым так странно столкнула судьба. Барс, стоящий у скалы - герб Вальтари.
Карранх невольно схватился за плечо, словно недавно возникший рисунок хищника обжигал его. И, не двигаясь с места, глядел, как аризийцы осторожно расстегивают доспехи своего павшего вождя, обнажая точно такую же татуировку, как у него.
- Но это невозможно! У меня этот знак появился совсем недавно!
Подошедший ближе магистр Гелиодор коснулся татуировки на плече Карранха, когда тот снял кольчугу и расстегнул поддоспешную куртку.
- Так и есть: чувствуются следы магической маскировки, лишь недавно снятой. Конечно, будь она видна, правда открылась бы уже давно... Эн Конрад, Вы ведь всегда знали, что Вас вырастила не родная мать, и даже не родственница, что у Вас нет родни среди гебиров. Что же Вас так удивляет?
Карранх иль-Зафар - или Конрад Вальтари, ибо таково было его настоящее имя, - огляделся по сторонам, еще не вполне веря, что все происходит наяву, а не в затянувшемся сне.
- Я думал, что моих родных истребил Черный Граф. Такое случалось со многими кочевьями, и у нашего племени не было врага страшнее. А теперь что же, получается, что он был моим отцом?!
- Маркусом руководила жажда мести, и она привела его к гибели, как и Адриана, - грустно произнес старый Лоренц. - Жителям равнин не понять обычаев гор. Но ты, Конрад, постарайся простить отца и брата теперь, когда оба они мертвы... Ведь у Аризии нет другого вождя, кроме тебя!
Лев Победы пошатнулся, как от внезапного порыва ветра. Ему казалось, что земля качается под ногами, словно спина коня, если уснешь в седле. Он провел рукой по лицу, с усилием отгоняя наваждение. Потом оглянулся на гебиров. Те сгрудились у городской стены, как стадо диких быков: снаружи всадники с саблями наготове, готовые, если придется, прокладывать путь силой, внутри круга - женщины с детьми, стада, повозки. Конрад дико взглянул на них, как будто не узнавал собственное племя или ожидал, что они не узнают его.
- Что скажете теперь? - спросил охрипшим голосом.

- Что теперь? - послышалось из рядов воинов. - Нам некуда идти. Огнеликий Царь в Виране не простит на гибели армии Гидарна. Сейчас не время искать новых вождей. Только Лев Победы может проложить новые пути для кочевья.
Внутри круга мелькнуло какое-то движение, и двое юношей подняли на повозку старую Ирму из рода Ворона - старейшую из гебирских Видящих. Она воздела руки к небу и воскликнула все еще звучным голосом:
- Вот и сбылось пророчество Харраны Древней! Вот он - вождь, над головой которого горит сияние! Он приведет гебиров в новый дом!
Конрад вновь перевел взгляд с гебиров на аризийцев. Ему показалось, что он видит по обе стороны те же обращенные к нему лица, взирающие с надеждой и тревогой.
- Решай, наш вождь! - сурово произнес один из рыцарей. - Нас осталось мало, и у нас нет жен и детей, без них нет и будущего.
Конрад почувствовал, как на его плечи легла невидимая, но от того еще более ощутимая тяжесть. Покачнувшись под ней, он выпрямился, твердо глядя в глаза обоим племенам.
- Вы, жители гор, назвали меня вождем по праву рождения, а вы, свободные кочевники, сами избрали меня из числа лучших, и готовы идти за мной в новую землю, о которой говорит пророчество. Я дам вам эту землю, а вам, аризийцы - продолжение рода! У гебиров много осталось женщин, потерявших мужей, и молодых девушек, которым не хватит мужей. Возьмите их в жены, пусть они родят детей, что продолжат род своих отцов, и имя аризийцев не исчезнет в веках! А вам, гебиры, больше не придется скитаться, как перекати-поле, по чужим краям, терпеть нужду и притеснения. У вас будет свой дом и свои владения, за которые не надо сражаться. Ну! Что скажете? Те, кто согласен, пусть дадут клятву огнем, кровью и водой жить в мире, как положено единому племени.
Он увидел перед собой сияющий призрак аризийских гор. "Ты был прав, Горм: я вернусь!"
У многих, должно быть, в это время промелькнули сомнения. Одни представили, как в их родные горы явятся кочевники, с которыми объясняться-то получается с пятого на десятое, и подумали: кто кого поглотит? Другие вспоминали, сколько их соплеменников погибли от рук аризийцев, и поглядывали на горцев с тайным опасением, особенно женщины. Пока еще лишь решение Льва Победы объединяло их.
Несколько человек с обеих сторон сделали первые робкие шаги навстречу. За ними последовали и остальные, робко и недоверчиво поначалу, сдержанно приглядываясь друг к другу. Тихо, вполголоса, повторяли слова клятвы, тут же составленной Конрадом. Все понимали, что двум народам с совершенно разными обычаями нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу. Никто и не рассчитывал, чтобы они в один день признали друг друга братьями.
- Жаль, что он не успел узнать правду, - тихо, про себя, проговорил Конрад, когда аризийцы подняли на носилках окровавленное тело Адриана. - И я никогда не узнаю, смогли бы мы быть настоящими братьями.
Когда четверо рыцарей под траурным знаменем собирались внести мертвеца в ворота, им навстречу шагнула гебирка и, смущаясь, проговорила на ломаном лагардском языке:
- Мы имеем средство, чтобы сохранить тело нетленным до отправки домой, чтобы похоронить по вашим обычаям.
От этого предложения на душе у аризийцев стало потеплей. Их вождь должен был упокоиться в гробнице родового склепа, согласно обычаю - а теперь, когда горцам мало что осталось, кроме обычаев, соблюсти их всем казалось насущно необходимым. Гебирское средство было как нельзя кстати.
Когда носилки внесли в разрушенные ворота, навстречу вышла принцесса Иеронима в сопровождении своей свиты. Она уже знала, что произошло, но не вмешивалась, так как это не касалось ее и лагардского народа. Но, поравнявшись с остановившимися носилками, склонила голову перед мертвым союзником.
- Только благодаря графу Аризийскому и его рыцарям, Лагардская Империя смогла продержаться так долго, - в серых глазах принцессы блеснули слезы. - И я сама, и мы все обязаны графу жизнью. Не найти союзника вернее и рыцаря доблестнее. И пал он на поле боя, с оружием и в доспехах, как подобает великому воину, и своей гибелью избавил нас от страшной опасности. Пусть будет к нему добра Всеуносящая Ночь, - при этом пожелании она, как полагалось, опустила руки ладонями вниз.
Встретив входящего в ворота Конрада, Иеронима приветствовала его любезно, как равного союзника. Она хорошо знала гебирского вождя по рассказам Зары, да и сама встречала его, когда тот находился в Адлерштайне в плену.

- Необыкновенные события случились в последнее время. Они унесли много жизней, и изменили до неузнаваемости даже лик земли, - принцесса указала на поле, уничтоженное губительным взором Хроноса. - Но я рада признать, что Вашим соотечественникам повезло получить хорошего вождя. И прежним, и новым соплеменникам, - подчеркнула она с особенным значением.
Конрад почтительно поцеловал руку будущей императрице, решив, что, раз уж придется превратиться в аризийского вельможу, следует выработать соответствующие манеры заранее.
- Как бы ни было у других племен, но я уверен, что Лагард получит великую правительницу, мудрую как сова и твердую как ветвь дуба, - произнес он, подумав про себя, что, если бы не эта война, принесшая, спору нет, множество несчастий вовлеченным в нее народам, Империи продолжало бы еще долго не везти с правителями.
Иеронима слабо улыбнулась.
- Надеюсь, что Аризия и впредь останется нашим союзником, как было прежде? - поинтересовалась она у Конрада и Зары, ставшей об руку с мужем.
- Придти на помощь верному союзнику - наш долг, и, если мне удастся дать Аризии будущее, я завещаю его потомкам, - заверил ее Конрад. - Но аризийцы - не подданные Империи, и надеются впредь сохранить независимость. Я знаю, что мой брат мечтал освободиться от договора, что делал его данником Лагарда.
Имперские вельможи и знатные горожане, сопровождавшие принцессу, отметили про себя, с каким достоинством говорит бывший кочевник, не получивший настоящего образования. Отметила это про себя и Иеронима.
- Договор, заключенным Великим Бастардом, был несправедлив. Ваша доблесть, граф, и кровь Вашего брата и Ваших воинов, давно купили свободу Аризии, - поспешно заверила она. - Прошу Вас, останьтесь ненадолго в Адлерштайне и отдохните перед дорогой, как полагается друзьям. Тогда и обсудим условия нового договора. Хотя, - кронпринцесса грустно усмехнулась, - ни Вы, ни я еще не приняли знаки власти в своих владениях, и, стало быть, не имеем права заключать договор.
- Сейчас многое получается не так, как должно быть, но у нас нет выбора, - ответил Конрад. - Мы вряд ли сможем часто покидать свои владения впредь, так что лучше все выяснить раз и навсегда. И благодарю за предложенное гостеприимство!
Он огляделся назад, глядя, как в разбитые ворота въезжает конница двух объединившихся племен, а за ней и обоз. Аризийцы и гебиры пока еще держались порознь, настороженно. Но все-таки он заметил, как гебирская колдунья перевязывала рану аризийского рыцаря, уложенного на телегу, а другой аризиец помог повернуть упряжку, которой с трудом правила одинокая женщина. Словно первые робкие ручейки в предвестии весны, когда еще всюду лежит снег.
Проводив обоз взглядом, Конрад обернулся к принцессе.
- Позвольте Вам сообщить, Ваше Высочество: дело в том, что Ваша кузина, принцесса Аврора, живет среди гебиров, став наложницей Тсоура эм-Фарна, главы рода Белого Коня. Если Вы хотите, я договорюсь с ним о выкупе, но боюсь, что Тсоуру будет трудно расстаться с ней. Принцесса Аврора всерьез понравилась ему, кроме того, она ждет ребенка, хоть и трудно поручиться за его отцовство. Пожалуй, в Аризийских горах ее будущее окажется более надежным.
При упоминании кузины, которую не видела с самого взятия Розенгардена, Иеронима сильно побледнела. Самые противоречивые чувства охватили ее, однако она колебалась недолго.
- Я верю, что в Аризии принцесса Аврора будет в более надежных руках, чем возможно здесь, - заверила она Конрада.
Тот кивнул и, сев на коня, вместе с Зарой въехал в освобожденный Адлерштайн, как подобало вождю союзного народа.
Весь день и всю последующую ночь шумел Адлерштайн, словно разворошенный улей. Люди никак не могли поверить, что город выстоял, что Империя спасена, и спасли ее они сами - обычные горожане, не герои и не полубоги, однако нашедшие в себе честь и мужество, каких не подозревали до сих пор. По улицам бродили толпы людей,  еще не верящих, что война окончена, и больше не придется ни с кем сражаться. Еще не были похоронены последние жертвы этой войны, и не было такой семьи а Адлерштайне, что не оплакивала хоть кого-то из близких. Но вместе с недоумением на их лицах все чаще появлялась радость.
До утра на улицах и площадях города горели костры, от них сделалось светло, как днем. Лагардцы, аризийцы, гебиры прямо на улице устраивали пир из своих небогатых запасов, танцевали у огня и пели на разных языках. На ратуше развевался белый флаг с золотым орлом.

Дочитала :) Спасибо, эрэа Артанис! Спасибо за Ваш труд, фантазию и вдохновение!
Увлекательная история, неожиданные повороты, яркие личности, загадки, злодеи, магия, красивые пейзажи и жуткие разрушения. Хотя и страшно было иногда, но всё же надежда на героев никогда не исчезала.
Надеюсь, что и тхоров больше обижать и притеснять не будут :)
[spoiler]А маленький эпилог про Иерониму и её сердечные дела можно как-то выпросить? ::)[/spoiler]

Эрэа Akjhtywbz22, огромное спасибо Вам! Без своих читателей я ничего не смогла бы написать. :-* :-* :-*
А оно еще не совсем закончено, вообще-то. Когда будет поставлена последняя точка, я скажу.

Когда стало светать, Конрад покинул пирующих, извинившись перед принцессой Иеронимой. Ему хотелось остаться в одиночестве, подумать над произошедшим в спокойной обстановке, и просто отдохнуть, наконец. Страшные картины минувшего дня, не останавливаясь, плыли перед его глазами, в раскаленном мозгу проносились причудливые видения. Никакой лихорадочный бред не мог быть невероятнее последних событий, что полностью перевернули жизнь не только ему, но и множеству других людей. Никто сейчас не мог помочь ему, даже Зара, которую он оставил в зале ратуши, поцеловав на прощание. Отыскав на конюшне Кабира, Лев Победы сам не знал, куда поедет по узким городским улицам, запруженным народом. Трудно было представить, чтобы в огромном городе, празднующем победу, нашлось хоть одно укромное местечко.
Обернувшись, он увидел Лилию. Та стояла у входа, бесстрашно гладя высунувшуюся из денника морду огромного жеребца, и загадочно улыбалась.
- Если Вы хотите отдохнуть, граф, поезжайте к храму Илиары. Проведите ночь в роще у священного источника, и Богиня пошлет Вам ответ.
Конрад, вздрогнувший с непривычки, услышав свой новый титул, обернулся к молодой жрице, не спрашивая, как она угадала его желание. Благодарно кивнул ей и поехал в сторону реки.
В садах возле Илиары тоже веселился народ, но в ивовой роще возле самого храма было пусто. Весь праздничный шум стихал вблизи святилища Богини Реки, что спасла Адлерштайн от нашествия огненных червей. Одетые серебристой зеленью, склонились над водой ивы, кивая гибкими ветвями. На них уже развевались вновь повязанные девушками цветные ленты. В речной заводи плавали водяные лилии, не спеша закрываться на ночь. В глубине сада светился белым мрамором храм Илиары и статуя с чашей в руках, полной ключевой воды.
Возле храма стояла верховная жрица Клементина. Кивнула приехавшему всаднику, казалось, вовсе не удивляясь его появлению.
- Омойся священной водой и проведи ночь у источника; тогда Богиня пошел тебе вещий сон, - посоветовала она.
Оставив коня возле рощи, Конрад умылся, зачерпнув воды из мраморной чаши. Вспомнил рассказы о том, как его брат защитил от осквернения статую Илиары, и грустно улыбнулся. Всю жизнь у него был брат, и оба они не знали этого, занимались тысячей бесполезных, никому не нужных дел! А теперь ничего не исправить, живым не дотянуться до умерших. Возвращаются ли они к Четырем Изначальным Стихиям, как верят гебиры, или остаются в царстве Всеуносящей Ночи, по лагардским верованиям, или присоединяются к предкам на небе, как думают аризийцы, - они равно далеки от живых людей...
Вытянувшись на траве возле священного родника, Конрад не заметил, как уснул под шелест узких и длинных листьев ив, утомленный собственными размышлениями. И увидел их...
Сперва он оказался на вершине гор, напомнивших было те, что видел в Аризии, но потом решил, что они все же отличаются. Эти были выше, величественнее; далеко под ними плыли облака, однако вершины не покрывал снег, и, оказавшись здесь, Конрад не чувствовал холода. Он спокойно дышал чистым горным воздухом, и с наслаждением ступал босыми ногами по шелковистой луговой траве, усыпанной яркими цветами. Они ждали его там - сначала полупрозрачные тени, потом все более живые и яркие, будто соткались из воздуха.
Первой навстречу ему выбежала Афза. Остановилась в двух шагах, раскинув руки. К ней, как резвый олененок, бросился ребенок. На земле он не успел родиться, но теперь Конрад увидел его таким, каким был бы теперь...
- Я рада за тебя, мой Лев Победы, - проговорила Афза. - Живи долго, и не сожалей ни о чем. Боги привели тебя к тому, для чего ты был рожден.
- Ты благословляешь меня? - проговорил Конрад, не отводя глаз. - И тебе не больно от того, что у меня другая жена? Ты сможешь простить, что с другой сбудется то, о чем мы мечтали вдвоем?
- Я уже простила, - она улыбнулась ему светло, как при жизни. - Ты заслуживаешь счастья, и я знаю, что она тебя любит не меньше, чем могла бы я. Счастья тебе, Лев Победы, и не мучай себя воспоминаниями о том, чего не изменить. Мы всегда будем с тобой! - она послала ему воздушный поцелуй и исчезла вместе с ребенком.
Тогда навстречу Конраду шагнула другая женщина, высокая и худая, в гебирском пестром костюме. Остановила на нем пристальный взор агатовых глаз и торжествующе усмехнулась.

- Славься, Избранный Вождь! Вот и сбылось пророчество Харраны - ты подарил гебирскому народу новую землю! Значит, я не зря украла тебя тогда, не правда ли?
- Ты... - медленно проговорил Конрад, глядя на женщину, которую когда-то звал матерью. - Ты совершила преступление и обрекла на несчастья столько людей - не только другие племена, но и гебиров, о которых заботишься. Не будь тебя, живы были бы мои родители и брат, и его семья, и твоя несчастная дочь, и все жертвы этой войны...
- И гебиры продолжали бы скитаться по разным городам и странам, втягиваясь то в одну войну, то в другую, не имея надежного пристанища, - перебила Риспа. - Чего ты ждал? Большой подвиг достигается большими жертвами. Ты можешь не прощать меня, да и Боги, видно, не простили, раз не дали мне увидеть нашу новую землю; но я знаю, что была права.
Колдунья исчезла, а Лев Победы еще некоторое время стоял неподвижно, осмысливая разговор с ней. Затем увидел среди собравшихся Адриана. Его высокую фигуру трудно было не заметить. Брат-близнец шагнул навстречу, и Конрад насторожился в первое мгновение. Трудно было сразу избавиться от привычки остерегаться этого человека.
Адриан широко усмехнулся - при жизни Конрад не видел у него такой улыбки.
- Погляди, как все обернулось, братец! Никакому поэту за десять лет не придумать таких поворотов событий. Надеюсь, ты не разочаруешь нас! Мы все, от Первого Вождя, глядим на тебя. Кем бы ты ни был воспитан, Конрад, теперь ты - Вальтари, вождь аризийский! Будь справедлив к нашему племени.
- Разве ты не ненавидишь меня теперь? - Конрад широко раскрыл глаза. - За то, что я был союзником виранцев, и за то, что остался жив, завладев твоим наследством?
Адриан встряхнул головой - черные кудри разметались по плечам.
- Теперь мне нечего делить с тобой, здесь это не имеет значения. Хорошо, что у меня есть брат, а у Аризии наследник. Жаль, конечно, что нам с тобой не довелось встретиться иначе... Прошу тебя, позаботься, чтобы сохранилось имя аризийцев! Не дай им затеряться среди кочевников, - с этим пожеланием Адриан исчез, а с ним и залитый солнцем луг на вершине неведомой горы.
Проснувшись, Конрад не почувствовал печаль утраты, как бывает, когда во сне являются души умерших. Напротив, он ощутил прилив сил, словно благословение тех, кого видел во сне, ощущалось и наяву. Подумав, отстегнул с плаща серебряную пряжку в виде скачущей лошади, и бросил в родник. Сверкнув на солнце серебристой рыбкой, подарок нырнул, рассыпав радужные брызги.

А тем временем, как Лилия дала совет новому графу Аризийскому и вышла из конюшни, тоже не спеша смешиваться с толпой, за спиной ее послышался протяжный вздох. Девушка обернулась и увидела Альберта, стоявшего в густой тени каштана. Волосы его, наконец, отросли, и он зачесывал их вбок, закрывая обожженную половину лица.
- Зачем ты здесь, Альберт? - удивилась она, привыкнув обращаться по именам, еще когда лечила его от ожогов.
- Потому что ты здесь, - отозвался он, не подходя ближе.
Тогда она подошла сама и положила руки ему на плечи, покрытые простой суконной курткой. Молодой барон и не подумал переодеться после битвы во что-то, более приличествующее его званию.
- В чем дело? Разве ты не рад, что закончилась война, и мы победили? - мягко спросила девушка.
Он поспешил повернуться к ней здоровой половиной лица.
- Рад, конечно! Но... сказать по правде, мне жаль, что так мало довелось сделать. Ты знаешь, как я жил раньше: мерзко и вспоминать об этом... На войне я надеялся искупить свои грехи, мечтал сделать что-то такое, после чего ты сможешь если не любить, то хоть уважать меня. А теперь...
Лилия, наконец, поймала его взгляд.
- А теперь что же? Ты сражался как настоящий воин, и принцесса Иеронима не зря желает посвятить тебя в рыцари. Весь Лагард будет уважать тебя, и я тоже.
Она протянула руку, желая коснуться его щеки, но Альберт снова отвернулся.
- Ты не понимаешь! Я не этого от тебя хочу. Не жалости вроде материнской. Но теперь я не заслуживаю большего. Ты - волшебница, тебя скоро станет учить сам магистр Гелиодор, а я кто? Урод с половиной лица, жалкий обожженный калека... Оставь меня, Лилия. Я уеду куда-нибудь подальше, на границу с северными королевствами, и больше не побеспокою тебя.

Он хотел убежать, но Лилия остановила его, вцепившись обеими руками.
- Что это ты выдумал, дурачок? Я вовсе не хочу не видеть тебя! Я надеялась услышать от тебя другое предложение, но, раз ты не можешь решиться, приходится мне самой. Вот, слушай: меня совсем не пугает твое лицо, и не нужно отворачиваться от меня! Смотри: я целую тебя, твои щеки, твои губы. Железо и боевые шрамы красят мужчину больше, чем бархат и золото.
Альберт, прислонившись к каштану, глядел на нее, не веря своим ушам, и из глаз его катились слезы. Потом порывисто вскинул руки и прижал девушку к себе, целуя ее и увлекая на траву у подножия цветущего каштана...

Спустя семь дней аризийцы и гебиры выступили вместе из города в сторону аризийских гор. Кронпринцесса Иеронима долго смотрела со стены, когда они уже скрылись за поворотом и растаяли вдали, оставив позади лишь тучу клубящейся пыли. Она все оставалась на стене, отпустив свиту и погрузившись в свои мысли. В руках принцесса держала распечатанное письмо.
Там ее и нашел барон Зорн. Негромко кашлянул, предупреждая о себе, но Иеронима не отозвалась. Тогда Рейфорд стремительно подбежал к ней.
- Ваше Высочество, у Вас что-то случилось? Я увидел, что Вы стоите здесь, и решился побеспокоить Вас...
Она подняла бледное, усталое лицо. В руках затрепетал большой лист бумаги, запечатанный коронованным волком.
- Граф Грейт, потомок королей юга, прислал мне письмо. Он сообщает, что поможет восстановить Адлерштайн и снабдит всем необходимым... если я выйду за него замуж!
Рейфорд всмотрелся в ее лицо, внимательно прислушался к интонациям ее голоса. От своего верного рыцаря принцесса не в силах была ничего скрыть. Теперь ее лицо и руки дрожали от гнева, даже более того - от отвращения.
- Граф Грейт - сильный и влиятельный человек. Но Вы совершенно точно знаете, что не желаете стать его женой? - испытующе поглядел он.
Иеронима тяжело вздохнула.
- Видят Боги, я не в том положении, чтобы разбрасываться союзниками! Но этот Грейт... Ведь он был союзником виранцев, он пропустил их через свои владения без боя, потому и сохранил свои богатства, которыми похваляется передо мной теперь! Нет, барон: будь моя воля, я ни за что не приняла бы его предложение.
- И не надо! Ваша воля должна быть свята для всего Лагарда, а наглецов вроде Грейта мы как-нибудь проучим сами, без жертв с Вашей стороны! - с этими словами Рей взял письмо из рук оторопевшей принцессы, разорвал на мелкие клочки и пустил по ветру.
Иеронима взглянула на него с опаской и затаенным восхищением.
- Вы действуете смело, барон! Но что будет теперь?
- Ничего не будет! - произнес молодой рыцарь, гордо вскинув голову. - После такой победы неужто уступим каким-то недобитым предателям? Я видел в бою Ваш народ, Ваше Высочество, и знаю: теперь им по плечу свернуть горы. Кроме того, я послал человека к нам, в Черные Горы, к моим родным и соседям-баронам. К ним виранцы не дошли, и они пришлют подкрепление.
Услышав его твердую, уверенную речь, принцесса почти успокоилась.
- Благодарю Вас, барон! Вы снова спасаете меня, уже в который раз! - она протянула ему руку и так замерла на несколько мгновений, пораженная новой идеей, которой весьма способствовало горячее прикосновение руки Рейфорда к ее ладони.
Так, рука об руку с бывшим гвардейцем, точно с равным себе, и спустилась со стены на Площадь Орла, где ждала ее свита с лошадьми. Порадовалась про себя, что никому не успела сообщить о наглом предложении барона Грейта. И решительно произнесла, затаив дыхание, чтобы не дать дрогнуть ни голосу, ни сердцу:
- Объявляю вам, господа, что в следующее новолуние состоится моя свадьба с бароном Рейфордом Зорном, главнокомандующим и Первым Рыцарем Империи!
Людское море перед глазами принцессы взволнованно покачнулось, совсем рядом удивленно вытянулись лица вельмож. Но, словно прибой, налетел гул радостных голосов: воины и ополченцы, вновь возвращающиеся к своим мирным занятиям, приветствовали ее выбор.
Иерониме и Рейфорду повезло, что сейчас, сразу после окончания войны, они могли себе позволить все, что угодно, и некому было препятствовать им.

Ой, как хорошо, что ещё не всё закончено! Читать интересно, спасибо, эрэа Артанис! :)

Эрэа Akjhtywbz22, огромное спасибо, что были со мной до конца, мой последний читатель! :-* :-* :-*
Ну, теперь-то оно закончится, наконец-то, слава Богу. ::)

Эпилог
Наступило лето 7682 года по лагардскому летоисчислению, три года после войны, что всколыхнула до дна всю Лагардскую Империю и окрестные земли. Как могучая буря, промчавшись над лесом, сметает с лица земли все старое, одряхлевшее, прогнившее изнутри, чтобы очистившееся место заняла молодая поросль. Так в темном, заросшем тиной болоте, где гниет все попавшее туда, вдруг начинают бить родники чистой воды. Они поднимают слежавшиеся пласты болотной грязи, размывают и разбрасывают прочь зловонную тину. И бывшее болото кипит, поднимает высокие волны, выбрасывают на берег всю тину, гниль и грязь, пока не очистится до прозрачной воды.
Так было и в Лагардской Империи, дошедшей уже до полного упадка при Аврелии Маннелиге, но все же устоявшей на самом краю и нашедшей силы, чтобы начать все сначала. Понадобилась разрушительная война, чтобы рыцарство и простой народ, привыкшие слишком долго полагаться не на себя, а на другого, снова обрели мужество, чтобы спасти себя и свою землю. Многие сломались, не выдержав слишком резкого перехода от привычного благополучия к опасностям и лишениям, но оставшиеся закалились в тяжелых испытаниях. Оборона Адлерштайна была великим подвигом всего лагардского народа. Выстояв против огромной силы Огненного Царства, лагардцы поднялись не только над врагом, но и над собой. В народной памяти надолго сохранились имена героев той войны, и рожденных позднее детей их отцы и старшие братья имели право учить на собственном примере, а не Великого Бастарда и других, совершавших подвиги давным-давно.
Не только с виранцами довелось борться императрице Иерониме и ее мужу, принцу Рейфорду, но и с мятежом в южных провинциях под предводительством графа Грейта. Мятежники пытались отстранить от власти молодую императрицу, пользуясь, как поводом, ее сомнительным с точки зрения политической целесообразности браком. Однако ее Первый Рыцарь, бывший барон Зорн, показал всем, что его не зря избрали принцем-консортом. Он сам выступил навстречу Грейту с городским ополчением и собранным на севере подкреплением. Жители Адлерштайна недаром помнили Рейфорда сражающимся вместе с ними, в пешем строю, как простой воин. Они окружили южан и изрубили многих, а голову самого Грейта принесли в Адлерштайн на пике.
После этого и другие государства признали Иерониму с Рейфордом законными правителями Империи. Вскоре был заключен новый мирный договор, и даже царь Ормизд в Виране, подавленный гибелью своих отборных войск, о чем распространились самые разные слухи, еще более причудливые, чем действительность, не возразил ни словом. Из всей многотысячной армии виранцев и союзников ни один человек не вернулся в пределы Огненного Царства, чтобы рассказать доподлинно, что же тогда произошло. И потому одни говорили, будто императрица Иеронима - могущественная волшебница, которой помогают принявшие человеческое воплощение демоны; другие - что сам Отец-Солнце разозлился и испепелил виранское войско. Во всяком случае, желающих оспаривать власть у нее и ее супруга больше уже не находилось.
Окончательно власть молодой четы упрочило рождение наследного принца чуть более года спустя окончания войны. Маленький Александр Маннелиг, названный в честь покойного отца Иеронимы, означал, что род Принца Звезд продолжается, пусть и по женской линии. И, значит, жизнь снова течет по своему привычному руслу, как и вода в Илиаре.
Двиморнедский лес так и остался стоять, врезавшись в город, на месте бывшей Башни Луны. Даже у самого храброго или самого глупого из горожан не хватило бы смелости поднять руку на этот слишком уж живой лес. Судьба могущественной Глорианы говорила сама за себя. Для нового Магического Университета построили новое здание на берегу Реки, больше похожее на обычный дом, без таинственных башен и ворот, отгораживающих от мира. Новая магистресса Лилия не хотела далеко уходить от Богини, что подарила ей жизнь и любовь, и новое предназначение. Когда ее бывший наставник, магистр Гелиодор, обучив девушку и других вновь посвященных, собрался в новое дальнее странствие, Лилия просто рыдала, умоляя его остаться в Адлерштайне и принять жезл Верховного Мага. Но Гелиодор настоял на своем, и ушел в одиночестве, как всегда, никому не сообщая, куда собирается. Обещал, что вернется в Адлерштайн, но лишь когда обойдет всю Империю и своими глазами увидит, как идут дела. И сама императрица не стала удерживать старого мага, хоть и сожалела об его уходе.
Вознесенная волей судеб в Верховные Маги, Лилия собрала немногих уцелевших в Адлерштайне волшебников и пригласила обучаться всех, кто хоть немного владел магической силой, не только из столицы, но и из провинций. Теперь не только одаренных мальчиков, но и девочек стали обучать магии: ведь новый Верховный Маг доказывала собственным примером, что для женщины вовсе не существует запретов в овладении силой! После войны много появилось магически одаренных детей и даже взрослых, прежде не обладавших способностями. То ли большие потрясения пробуждали в людях магию, то ли сама она, понеся большой урон, искала новых носителей, чтобы не дать тайным знаниям угаснуть. Всех начинающих волшебников следовало обучать, всем необходимо было найти применение в зависимости от личных способностей каждого. Естественно, дела Университета занимали у магистрессы Лилии и других наставников большую часть времени, так что немного отдохнуть ей удавалось разве что ночью, и то не каждой.

Ее муж, барон Верген, ныне начальник дворцовой стражи, понимал все. Он до сих пор считал для себя большим счастьем, что Лилия согласилась выйти за него замуж, и делал все, чтобы она была счастлива рядом с ним, в их маленьком домике, построенном на берегу Илиары. По вечерам, в сгущающихся сумерках, можно было увидеть их прогуливающимися вдоль реки. Поначалу знатные родственники Альберта возражали против неравного брака: мол, простолюдинка, уличная актриса, да еще колдунья к тому же. Но Альберт женился на ней, никого не слушая, а вскоре недовольным пришлось прикусить языки.
Пришли большие перемены и в Аризийские горы, опустошенные Черным Туманом. Конрад Вальтари похоронил своего погибшего брата в фамильном склепе, вместе с его женой и детьми, и стал учиться править объединившимися под его началом двумя племенами. Складывались семьи, рождались дети от матерей-гебирок, но с аризийскими именами. По мере взросления им предстояло усвоить два языка, два разных обычая. Трудно было кочевникам осваиваться на обретенной земле, былые привычки, как оказалось, вошли в плоть и кровь, непросто было и ужиться с исконными хозяевами. И смех, и слезы случались порой, когда не умели поладить аризийцы и гебиры. Иные семьи так и распадались, не сумев понять друг друга. Но больших разногласий Конрад все-таки не допускал. Он с первых же дней установил единый закон для аризийцев и для гебиров: за любое преступление придется одинаково отвечать тем и другим. И скоро горцы и кочевники вправду убедились, что их вождь не отдает предпочтения никому. Уважение, каким пользовался Лев Победы, и то, что, с одной стороны, речь шла о двух тысячах одиноких мужчин, лишившихся женщин своего племени, а с другой - о множестве женщин и девушек, которым после войны не хватало мужей, все же позволяло чаще всего договориться полюбовно. Рождались дети со смешанными чертами - первое поколение новой Аризии. Конрад знал, что от него зависит воспитать их так, чтобы взяли лучшее об обоих племен.
В первый же год родился сын и у них с Зарой - крупный и здоровый мальчик, названный Адрианом. Хоть тот, другой Адриан был по стечению обстоятельств его врагом, и погиб, не успев узнать правду, он был также храбрым воином, до конца сражавшимся за свой народ, и Конрад хотел, чтобы его сын унаследовал эти качества. Он с радостью смотрел, как растет его сын, как становится с каждым днем все больше похож на него - настоящий маленький Вальтари, с татуировкой барса на плече. Зара обожала подрастающего сына. Она сама выкормила его, и сама возилась и играла с ним, не полагаясь на нянек и служанок.
У Авроры тоже родился мальчик, маленький и смуглый, со светлыми лагардскими глазами. Тсоур, невероятно гордившийся им, назвал сына Рамбаром, а по-аризийски его называли Родриго. Их семья жила в Высокогорном Замке, по соседству с Тареном. Тсоуру, как и другим гебирским главам родов и лучшим воинам, Конрад дал дворянство и земельные угодья - многие аризийские замки после войны и Черного Тумана остались без владельцев. Теперь над Высокогорным развевалось знамя с белым конем, а за самим замком внимательно наблюдали люди вождя. Конрад не забыл своего обещания императрице Иерониме - не спускать глаз с ее кузины, принцессы Авроры, и ее окружения. Если бы в Лагарде нашлись заговорщики, желающие сменить власть, Аврора могла им подойти: она и ее сын, хоть и рожденный от еще большего мезальянса, чем у Иеронимы с Рейфордом, все еще оставались старшей ветвью императорского рода. Однако пока все было тихо: бывшая принцесса довольствовалась тем, что, прибрав мужа к рукам, обустраивала Высокогорный Замок на свой лад, не оставляя ничего гебирского, а гостей "с равнины", чтобы миновали Тарен, пока что не появлялось. Маленького Родриго же Конрад собирался, когда тот подрастет, пригласить к себе. Пусть растет вместе с Адрианом, а заодно будет в безопасности от постороннего влияния. Тогда Аризия и Лагардская Империя останутся в безопасности на много лет вперед, и он, Конрад, выполнит союзнический долг.

За прошедшее время он бывал несколько раз у тхоров. Дикари умели прятаться, устраивали жилища в самых укромных местах, однако к спасенному ими аризийцу вышли сами, не опасаясь его. В первый раз Конрад встретился со старым Гормом, который, похоже, ничуть не удивился его возвращению. Но привезенных им подарков никто из тхоров не взял. Не только железных ножей и топоров да украшений - даже мехов и другой одежды не коснулись и пальцем. Только косились из-под своих сросшихся бровей, как будто эти вещи могли их укусить. Так и не смогли преодолеть наследственный запрет. Правда, на следующее лето, когда была засуха, и почти вся дичь поднялась от жары выше в горы, Конрад позволил начавшим голодать тхорам последовать за ними, хотя выше уже начинались владения аризийцев. За это, похоже, рыжеволосые были ему благодарны больше всего, и той же осенью пригласили хозяина Аризии на общее сборище Кланов. Там он принял участие в ритуальной охоте на медведя, чем, похоже, окончательно завоевал доверие дикарей. Во всяком случае, теперь они стали появляться в горах открыто. Конрад установил за убийство тхора такое же наказание, как и обычного человека, если только речь не идет о защите. Можно было надеяться, что несколько поколений спустя, когда в память предков войдет, что люди способны быть для тхоров не только врагами, они и согласятся что-нибудь перенять от "харзи".
А пока что жизнь шла своим чередом. Наступающее лето усыпало горные луга крупными алыми маками и лиловыми ирисами, залило берега рек солнечным золотом купальниц, затянуло предгорья сплошным ковром вереска. В небе, точно тысяча колокольчиков, звенели жаворонки, из-под копыт скачущего коня вылетали куропатки. Уставшее от жары солнце лениво клонилось к вершинам гор на западе, заливая их жарким алым сиянием.
Конрад возвращался домой через перевал, короткой дорогой, спеша поскорей добраться домой. Он ехал один, приторочив к седлу добытую в горах серну. Еще издалека заметил у сухой ели фигуру всадницы на серой лошади, и подсознательно угадал, что это она - Зара, выехавшая встретить его. Улыбнулся в темноте, будто скрывая излишнюю, по его мнению, нежность. Ни у кого нет такой жены, как его Зара! Всегда позаботится о муже, всегда выедет его встречать, как простая жена аризийского охотника, а вовсе не гордая графиня, в прошлом имперская баронесса. Совсем недавно Зара сказала ему, что ждет второго ребенка, и Конрад хотел, чтобы родилась девочка, похожая на его жену.
Зара приветствовала мужа, взмахнув рукой, и тут же подъехала к нему ближе.
- Тебя ждет ужин и горячая ванна, муж мой. А сына я сама уложила спать: он почему-то слушает лишь мои песни и сказки.
- Неудивительно: я и сам слушал бы их только от тебя! Споешь колыбельную сегодня? - Конрад поравнялся с женой и склонился в седле, чтобы поцеловать ее.
- Куда же я денусь от Вас сегодня, Ваша Светлость! Вы, как в первый день, упорны и настойчивы в достижении своей цели! - засмеялась Зара, не уклоняясь от поцелуя.
- Как и все жители Аризийских гор! - уточнил Конрад, глядя вперед, где среди огненного закатного зарева, будто каменный венец гор, высился Таренский замок.
Они скакали бок о бок сквозь сгущающуюся южную ночь, и вокруг них горячими струями летнего ветра дышала сама вечность.

Эрэа Артанис, спасибо за чудесную историю! Несколько раз перечитывала сцену у родника. Это так прекрасно и печально, просто до слёз... И очень правильно. Хорошо, что братья поговорили хотя бы так. И хорошо, что судьба позволила им хоть немного узнать друг друга при жизни Адриана. Конрад правильно поступил, что остался союзником Лагарда. Не выступи аризийцы на стороне Лагарда - виранцы разбили бы Империю, а потом взялись и за Аризию. Только тогда чёрный туман погубил бы уже всех.
Ещё раз огромное спасибо!

Дочитала и я :). Спасибо за прекрасно проведённое за чтением время, эрэа Артанис!

Порадовалась за героев, которые смогли выстоять, выжить, спасти свои страны, основать новые. И главное - нашли своё счастье! :) Хорошо, что в Аризии снова живёт Адриан.
За тхоров тоже радостно...

Эрэа Loriannа, эрэа Akjhtywbz22, огромное спасибо Вам, что смогли дочитать это произведение, невзирая на все обстоятельства! :-* :-* :-*
Не знаю, как бы у них складывались обстоятельства, если бы оба выжили, увы. :'( Оба сильные, яркие и самодостаточные личности, лидеры по своей природе (во всяком случае, я их стремилась такими показать), и не уверена, что им, если бы не выросли вместе, а узнали друг друга уже взрослыми, не стало бы вместе тесновато, как тем медведям в одной берлоге. А так, во всяком случае, смогли простить друг друга.
Возможно, в этом случае виранцы бы и не решились воспользоваться Черным Туманом. Все-таки это была крайняя мера, которую боялись применять, и решили, прежде всего, чтобы отомстить Адриану за его военные успехи. А если бы он оставался себе в Аризии и ни во что не вмешивался, мстить было бы не за что. Ну а обычных вооруженных нападений аризийцы в прошлом отбили ни одно и не два, справились бы и в этот раз. А вот Лагард наверняка бы без них не выстоял, и не дожил бы до вырабатывания собственного боевого духа.
Все-таки эта история должна, несмотря на все жертвы, по большей части закончиться хорошо, иначе в чем был ее смысл? И Конрад не мог не отдать должное памяти брата, несмотря на все, что между ними было.

Спасибо вам еще раз! Приятно, что у меня были такие преданные читатели. :)

Одна из читательниц сказала, что примерно такими представляет близнецов, Адриана и Конрада. Если кто читал, скажите, как на ваш взгляд...
(https://pp.userapi.com/c638826/v638826726/3f65f/ViROZd_O60I.jpg)
(https://pp.userapi.com/c638826/v638826726/3f668/vpR2mgTIoLA.jpg)

Хорошо, что Конрад сумел выжить и нашел свое место, хорошо, что обрела свое счастье Иеронима. Рада за всех выживших. Адриана жиль,  Мне он показался самым ярким и интересным персонажем.
Спасибо за историю, эреа Артанис! :)

Эрэа Эйлин, огромное спасибо Вам, что все-таки выкроили время и дочитали мое произведение! :-* :-* :-* Сразу чувство, что я все-таки не совсем напрасно старалась. :)
Насчет Адриана мне тоже жаль, но увы, в той каше, что он заварил, было справедливо ему и расплатиться за все. :'( Мне он тоже кажется ярким и интересным, но я не закрываю глаза и на его недостатки, которые тоже постаралась здесь раскрыть, и которые его и толкнули к гибели. Хотя от сочетания, казалось бы, трудносовместимых качеств, его образ во многом выигрывает, так что я Вас еще как понимаю. :)

Здравствуйте, эрэа Артанис! Как хорошо, что форум опять работает!
Понимаю, что не дело спорить с автором о его героях, но не могу удержаться. На фотографиях близнецы слишком молодые и жизнью не битые. Возможно, так они выглядели лет в 20. Если бы по "Веку новых героев" снимали фильм, я на главную роль предложила бы Алессандро Прециози.
Адриан:
[spoiler](https://s8.hostingkartinok.com/uploads/thumbs/2017/06/3b55e2c7c0dd5e6e93c8d2efae219bfe.png) (https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=3b55e2c7c0dd5e6e93c8d2efae219bfe)[/spoiler]

Конрад:
[spoiler](https://s8.hostingkartinok.com/uploads/thumbs/2017/06/18b4ea9ec707d269e95c607f375c9077.png) (https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=18b4ea9ec707d269e95c607f375c9077)[/spoiler]

Конечно же, обращение к демону не могло для Адриана остаться безнаказанным. Но если бы он выжил, они с Конрадом вполне могли восстанавливать Аризию вместе. Да, безоблачным их существование "в одной берлоге" точно не было бы, но и до мелочных обид бы не дошло.
В конце концов, Адриан много лет строил планы мести, о которых ни одна живая душа не догадывалась. А Конраду наверняка приходилось совершать чудеса гибкости и дипломатии, чтобы держать в узде гебиров. Так что оба умели справляться со вспышками гнева.
Просто страшно даже представить, с какими трудностями столкнулся Конрад, воспитанный среди кочевников и мгновенно, совершенно неожиданно, занявший трон владыки Аризии в очень сложное время. Там и для обоих братьев работы было бы очень много. А уж для одного, причём абсолютно не подготовленного... Хорошо хоть Зара, наверняка знакомая с правилами управления феодом, помогала мужу.

Эрэа Lorianna, огромное спасибо Вам - и с возвращением форума! :-* :-* :-*
А те картинки как раз мне предложили. Заметьте - не я их нашла и предлагаю, а как раз-таки их предложили мне, и я решила спросить совета у читателей. Поэтому Вам огромное спасибо, что высказали свое мнение! :)
Я их тоже, честно говоря, современными голливудскими красавчиками не очень представляю. Они - воины, прошедшие огонь и воду, закаленные множеством испытаний, и это должно быть по ним видно. Особенно если учесть, что у каждого по шраму на лице. То личико, что на фотографиях, присланных мной, любой шрам бы непоправимо изуродовал.
Вот на фотографиях, присланных Вами, пожалуй, более мужественно смотрится. Алессандро Прециози, говорите? Честно говоря, даже не слышала такого имени. Светловат, пожалуй, для них - волосы каштановые, а не черные, голубые глаза. Близнецы-то описаны жгучими брюнетами. Но это исправить можно.
В любом случае, спасибо Вам огромное! :)
Был бы совсем другой сюжет; может быть, куда более интересный, чем написанный мной, но, увы, оставшийся неосуществленным.
Во всяком случае, при живом Адриане Конрад, если бы вернулся в Аризию, вряд ли бы там себя чувствовал законным хозяином. И о соединении двух племен не приходилось бы тогда и мечтать.
Честно говоря, хоть я сама же про них написала, не смогу поручиться, как бы их отношения складывались при других обстоятельствах - если бы оба остались живы, или если бы ничего не случилось, и они выросли бы вместе, или если бы Риспа похитила Адриана, а не Конрада. Обо всех подобных возможностях остается только догадываться, а эти личности не позволяют властвовать над собой никому, и автору тоже.
Во всяком случае, Конраду теперь, пожалуй, всю оставшуюся жизнь будет не хватать его брата. Хоть тот и благословил его с того света.
Непросто, конечно, было ему, что и говорить! При желании можно было бы написать еще одну такую же книгу, но я решила остановиться вовремя. Все трудности взаимоотношений двух народов каждый может представить сам. Но я верю, что Конрад с ними справится. И Зара, конечно, ему поможет. Правда, она не принадлежит по крови ни к одному из народов, которыми сейчас правит ее муж, так что ей на первых порах тоже будет нелегко, наверное. Но они выдержат. Тем более, что и для аризийцев, и для гебиров сейчас, можно сказать, чрезвычайные обстоятельства, а в такое время приемлемыми становятся такие методы, до каких в мирное время никто бы не додумался. Надо ли говорить, что в Аризию до Черного Тумана никто бы не пустил кочевников, не говоря уж о том, чтобы позволить им жить там?