Форум официального сайта Веры Камши

Как умирают персонажи

В любом более-менее населенном и более-менее продолжительном сюжете почти независимо от жанра персонажи умирают. Есть сюжеты полностью построенные вокруг одной или двух смертей «Смерть Ивана Ильича» или «Преступление и наказание», например. Есть военные сюжеты, где сотни серо-зеленых силуэтов ломаются и падают в прицеле. Есть криминальные рОманы, где на пяти страницах «мочат» больше народу чем полегло не то, что в Кастелламмарской, но и чечено-славянской войне мафий. Эти сюжеты в данном случае мне не интересны.
Интересны сюжеты приключенческие, где смерть персонажа не является основой для философского рассуждения или постановки сюжетообразующей этической проблемы.
При прочтении таких, по преимуществу фантастических сюжетов, я выделил 4 наиболее ярких варианта подхода к «убийству». Не утверждаю, что это число окончательно.
Рассмотрю эти варианты на примере произведений 4 авторов.:
1. Вадим Денисов, сериал «Стратегия»;
2. Андрей Круз, 6-томная эпопея «Эпоха мертвых»;
3. Олег Верещагин, эпос «Путь в Архтипелаге», повесть «Тамбовские волки» и, прилегающий к ней сборник «Клич мятежников»:
4. Вера Камша «отблески Этерны».
***
Итак, способ первый, формула Денисова.
Этот способ я бы определил как стратегический, холодно-игровой
Собственно уже в названии серии автор указал на эти критерии или, как минимум, намекнул на них.
Он персонажей «не сохраняет». Это такая компьютерная стратегия типа «Героев меча и магии». Есть Герои, очень немногочисленные,. И есть персонажи: «эльфы», «драконы» и т.д. герои решают военные и экономические квесты, набирают экспириенс и уходят на левел-ап. Иногда с ними переходят их «армии» иногда нет. У Денисова вообще «имеющие имена» умирают редко. Это вполне в логике «производственного романа». Из заметных павших только милиционер в последнем томе, да и там легкая рефлексия альтер-эго автора на тему «зачерствел я здесь, смерть воспринимаю как кадровую и производственную проблему.»
***
Андрей Круз тоже играет в компьютерную игру, но в отличие от администратора и хозяйственника Денисова стрелок Круз играет в шутер.
Его способ среди рассматриваемых мне наиболее неприятен.
Он от своих героев избавляется.
В одном из модов к первому Халф-лайфу были эпизоды требующие участников узкой специализации, солдат с автогеном, например, который вскрывает дверь мимо которой дальше не пройти, послен открытия двери он не нужен. Куда девается, сказать по чести не помню. Но при втором-третьем прохождении этой игры в 1990-х, однажды бросил играть на несколько месяцев. Обнаружил у себя «дип-психоз». Там был такой нюанс: солдаты, полицейские и ученые могли к тебе присоединяться, можно было и оставить их простым кликом. Так вот, заметил, что если вначале тянул с собой, особенно полицейских для огневой поддержки, из них, кстати, при гибели выпадала запасная обойма, то с какого-то момента стал собирать их в толпы (человек до 6-8) и оставлять в безопасном месте, чтобы выжили.
Круз присоединяет к ГГ людей, когда они нужны для раскрытия какого-либо эпизода, а чаще, когда нужны напарники: сменщица за рулем, знающий изнутри закрытый город, специалист по судовым дизелям. Когда в них отпадает нужда, их убивают. Просто потому, кмк, что лень с ними дальше возиться, не нужны.
***
Олег Верещагин эмоционально наиболее симпатичный мне автор.
Он своих героев теряет.
Может быть потому, что эти герои почти всегда и исключительно дети, подростки. Но если среди них оказываются взрослые, более того – военные, более того американские военные, правда перешедшие на нашу сторону, это чувство остается. Каждая смерть имеющего имя персонажа, кстати, из трех рассмотренных авторов, именно у Верещагина они наиболее «живые», полные не просто индивидуальности, но уникальной человеческой ценности, – это БЕДА, трагедия, рыдание. Это разрушение детской веры в бессмертие и разрыв большого сильного взрослого сердца.
Он не оставляет на предыдущем уровне и не выбрасывает своих героев, но хоронит их мавзолее своего сердца, частично в памяти читателей. Это, кмк, – большой талант. В рассмотренных произведениях Олега Верещагина по-настоящему, негромко, но настойчиво звонит колокол.
***
Наконец, последняя в этом ряду, потому, что высшая ступень мастерства в убийстве персонажей – Вера Викторовна Камша.
Она своих героев вообще не убивает. Не спешите предъявлять списки, сам писал некрологи. Но десятки и сотни павших, умерших, затоптанных и отравленных – это не хозяйка.
Их убивал мир. Логика истории, люди, живущие там и тогда. Лично я почти не вижу в жизни и смерти заметных персонажей «ОЭ», а их, слава Абвениям, едва ли не сотни – авторского произвола.
И даже те дискуссии, которые читал здесь, похожи на разговоры в реале о реальных людях. «как же так?», «а был ли у него шанс?»
Логика мира, действия персонажей, настолько прописанных и логичных, что они представляются совершенно живыми и реальными, может быть даже выходящими из-под авторского контроля.
Вот это: создать целостный непротиворечивый мир, населить его, дать ему физические и магические (кмк, магия в Кэртиане вполне «физична») законы, и зримо пустить его в самостоятельное плавание – высшее искусство Автора, почти божественная беспощадность. Вот вам мир – живите.

Ай, браво!

Первых трёх авторов не читала, а про стиль В. В. Камши очень верно, на мой взгляд сказано. У меня возник вопрос, а о ком из перечисленных авторов можно сказать, что читая их, memento mori?

Вспомнилось старое интервью Веры Викторовны "Миру Фантастики", кажется, за 2004 год - там речь шла как раз об этом. Ее спросили, не жалко ли ей бывает  убивать полюбившихся читателям героев. И ответ был: "В своих книгах я ориентируюсь на реальную, земную историю, а в ней очень много крови и горечи". А еще она говорила о том, что писатель своей авторской волей ( точнее, произволом) может, конечно, спасти идущего на таран Гастелло, выдернув его за секунду до гибели из пространственно-временной воронки - "но выглядеть это будет по-идиотски". Потому что сразу же вступит в противоречие со всем тем, о чем Вы так замечательно написали, эр Павел Парвус. С логикой обстоятельств,характеров, сюжета, а самое главное - созданного автором "целостного и непротиворечивого мира". Где, как и в мире реальном, часто погибают , закрывая собой ненужные амбразуры...
И Ваши слова о "совершенно живых и реальных персонажах, может быть, даже выходящих из-под авторского контроля" - тоже в точку. В том же самом интервью Вера Викторовна, помню, призналась, что Рене Аррой и Шандер Гардани в "ХА" выжили, видимо, просто ей назло... :)

"Эпоха мёртвых"? Или "Земля лишних"? Одно из двух, но эпопеи "Земля мёртвых" у Круза нет.

У меня также не возникло ощущения, что Круз избавляется от лишних персонажей. Скорее, он показывает, как некоторые умирают, показывает, почему. Как камера фиксирует, объективно.

Так же как люди. Для окружающих, в смысле для читателей, это или событие, или просто информация, или они вообще в неведении…  А мне вот кажется, что подобное утверждение (или это версия?), либо правомочно в отношении всех авторов, либо вообще неверно. Другое дело, что конкретный читатель может или согласиться, в смысле принять, гибель персонажа, или не принимать. Но тогда этому читателю, уже никто не указ. Даже сам автор…

Почитайте "Выйти в тираж" Олдей - там на эту тему хорошо. Ох, вру. "Орден святого Бестселлера или Выйти в тираж"- полное название

Вспомнился мне в свое время знаковый роман "Мальвиль"  Мерля. Там пусть и для жанра постапокалипсис, смертей хватает, описываются смерти многих значимых персонажей, включая главного героя, но они все сюжетно оправданны и объяснимы. Умирает дурачок Момо, чтобы до людей наконец дошло, что прежняя жизнь закончилась, и люди реально такая тормозная тварь, что пока смерть их не коснется, не происходит психологической перестройки... Как то нелепо с точки зрения благополучных семидесятых умирает главный герой - умирает от аппендицита, умирает тяжело и в муках, описание тяжести дано парой строчек, но очень емко и сильно. Но сюжетно все объяснимо и оправдано и не выглядит авторским произволом - просто автор еще раз показывает, что давала нам цивилизация...

Любопытный пост, и со многим я согласен.
[spoiler]Первых трёх авторов я не читал, ничего не могу сказать, но ведь это лишь примеры, не так ли? Суть классификации вполне убедительна, а проиллюстрировать её может кто угодно уже своими примерами.
Что касается множества критиков т.н. "авторского произвола в ОЭ". Соглашусь с автором поста:
Но десятки и сотни павших, умерших, затоптанных и отравленных – это не хозяйка. Их убивал мир. Логика истории, люди, живущие там и тогда
Всё верно. Если мы начнём брюзжать, зачем, мол, в "На войне как на войне" убили младлея, только-только вышедшего из боя и представленного к званию Героя Советского Союза, резонным возражением нам будет простое утверждение - не Курочкин его убил, а миномётный обстрел. Ну, что поделать, на войне миномётные обстрелы - обыденность.
Вот и Левия не Камша убила, а убил бесноватый. Если бы бесноватые убивали только тех, кого мы и сами бы не прочь укокошить, это были бы уже не бесноватые, а вполне себе осмысленные ассасины какие-нибудь. Но бесноватые тем и отличаются, что убивают всех, без разбора, не глядя, есть там кардинальская шапочка, нет ли...
Автор задаёт условия задачи. Персонажи их решают. Трусы - трусят, подлецы - подлят, герои - геройствуют, случайности - случаются, закономерности - закономерно соблюдаются (а если вдруг не соблюдаются, то это либо исключительная случайность, либо проявление иной закономерности). На выходе получается некий итог. А произвол - это уже нечто иное. Оставить в живых и здоровых Альдо Ракана со сломанным позвоночником - вот это уже был бы произвол, нарушение закономерности. [/spoiler]

Эрэа Nadia Yar, конечно, «Эпоха мертвых», спасибо, исправил. Впрочем, в «ЗЛ» картонность второстепенных персонажей, как и крутизна ГГ зашкалила совсем.
Круз, конечно очень репортёрен, но люди, кмк, его не интересуют в принципе. Его книги о стреляющем и ездящем  железе. Олди умели, говоря о «придатках» расширять поле человечности, а Круз его сужает. Не поднимает клинки до людей, а опускает людей до стволов.

Эрэа Красный Волк, собственно это интервью и навело меня на мысль.
Здесь, кмк, психология близко сходится с мат.частью. Произвол возможен в малой форме, например – бытовом рассказе, да и там ограничен принципом «выдумать можно все, кроме психологии».
В масштабном произведении, где действуют «кони, люди и тысячи орудий» – это почти невозможно при честном подходе. Если это конечно не юмор/пародия.
Дело тут не в организации умирания, а в психологической мотивации, авторском отношении. К персонажу, его жизни и смерти.
Что касается Рене Арроя и Шандера Гардани, второй случай даже без магии можно отнести к флюктуации, достаточно вспомнить сколько раз убивали абсолютно реальных Джо Массерию, Шарля де Голля и Александра II.

Эр Уленшпигель, согласен. У Мерля это очень яркая иллюстрация того, чего не замечаешь, пока это не исчезнет. На эту тему довольно много примеров разбросано по всем хорошим постап-текстам.

Эрэа Дочь короля Рене, не очень понял вопрос относительно memento mori, но наиболее яркое ощущение трагедии смерти у Верещагина, особенно в "Пути в архипелаге". Подозреваю в названии аллюзию на "каждый человек - это остров". Если, конечно, Вас не отпугнут расизм автора и натурализм некоторых описаний. В пример приводил тексты с самиздата. Бумажные полностью не читал, просмотренные показались приглаженными до полуузнаваемости.  О войне и смерти замечательно написано у Акимова в «Балладе об ушедших на задание», найдите – не пожалеете, кмк, одна из лучших военных повестей на русском языке вообще.

Эр Штырь, согласен с Вашим согласием :). У Курочкина даже фамилии героев работают на основную, кмк, идею – невоенные люди на войне. В указанной Вами книге меня, помнится, прорубило вот это

[spoiler]Пришел в себя Саня, когда Чегничка сообщил, что погиб Пашка Теленков.
– Кто? Кто? -- испуганно переспросил Малешкин.
– Пашка сгорел с экипажем,– сказал Чегничка и отвернулся.
Легкий озноб  пробежал  по  телу Малешкина, на секунду  сжалось сердце, потом стало жарко. Только сейчас Саня понял, что сгорел не он, а  Пашка, что героем стал не кто-нибудь другой, а он, младший лейтенант Малешкин.
– Очень жаль Пашку,--  сказал Саня.  Но  сказал  без  печали за судьбу товарища. Он был слишком счастлив в  эту минуту, чтоб о ком-либо печалиться.
Он был  переполнен счастьем, а для печали-жалости не  осталось в его душе ни одного, даже крохотного, закоулка.[/spoiler]

Жизнь на войне…  у Симонова, кажется, сказано, что человек на войне смертен, а бывает, смертен внезапно. И, добавлю, – случайно. Как Левий.

Вот об этом я и спросила Вас, эр: после прочтения какого автора наиболее ясно (ярко, неотвратимо) возникает мысль о смертности людей. Вопрос не подразумевал, что надо жить с оглядкой на эту самую смертность.
После прочтения В. Камши скорее убеждаешься, что "Бывает в жизни всё, бывает даже смерть. Но надо жить и надо сметь" (цитата из Ростана не точная, на память). Спасибо за представленное Вами рассуждение.

Кстати, об Акимове. Категорически рекомендую как упомянутую «Балладу об ушедших на задание», так и, особенно, «Легенду о малом гарнизоне», известную также как «Дот».
Изумительно прописанные прекрасные люди, более живые даже, чем у К.Симонова. Такие, какими люди должны быть. И при этом нет чувства ни «рояльности», ни картонности. Во всяком случае, у меня.

У Ивана Ефремова в "Лезвии бритвы" есть такая мысль, в уста Гирина вложенная, если не ошибаюсь: поговорка "Смелого пуля боится" на самом деле не так уж и не права. Потому что когда у сильного духом, волевого и по- настоящему крепко любящего жизнь человека, оказавшегося в экстремальных обстоятельствах, есть заветная цель, до которой хоть умри, хоть наизнанку вывернись, а дойти надо, перед ним порой даже сама смерть отступает - словно он и вправду заговоренный...
И именно поэтому у самого Ефремова нисколько не выглядит фальшивым и надуманным хэппи-энд в романе "На краю Ойкумены" - хотя Пандион там мог погибнуть, наверное, раз десять, если не больше. И поэтому веришь на сто процентов, что главный герой его же рассказа "Белый Рог" действительно мог одолеть неприступную скалу, подъем на которую считался чистой воды самоубийством. А главный герой рассказа "Юрта Ворона" - не только выжить в единоборстве со стихией в не менее самоубийственной ситуации, но и посрамить все прогнозы медиков, приговоривших его к инвалидности. 
Та самая логика характеров...Переигрывающая обстоятельства.

Когда писателей нелестно сравнивают с Олдями, у меня случается когнитивный диссонанс, потому что кто-кто, а Олди для меня не являются даже приемлемым чтивом. Но, вне зависимости от этого, не следует путать несентиментальность Круза с незаинтересованностью. Если бы он не знал и не понимал людей, он не смог бы описывать их поведение и мотивы настолько реалистично.

Эрэа Nadia Yar,  приемлемость произведений Олди (у меня идиосинкразия на слово «чтиво») – дело вкуса. Сам я с удовольствием читал и Круза и  Олди, правда, в обоих случаях, не все. При этом, кмк, именно психология у Круза – самое слабое место, даже хуже, чем с макрологикой вселенной.


Собственно, творчество Круза обсуждали здесь.
http://kamsha.ru/forum/index.php?topic=13547.0 (http://kamsha.ru/forum/index.php?topic=13547.0)

Не поверите, сударыня. но я Олди тоже к "приемлемому чтиву" не отношу ;)
Но речь-то не об этом. А о довольно приличной мысли на тему топика. Или мы творчество авторов разной степени любимости обсуждать собрались? И оную любимость?

Вспомнился пример убивания персонажей, подпункт к указанным выше.
4.1. с элементами формулы Денисова
Джон Хольм (Том Шиппи)  и Гарри Гаррисон «Молот и крест».
Главный герой Скьеф Сигвардсон, то ли сын, то ли аватар бога Рига, а то ли сам себе бог поднят почти до уровня Автора.
В одном сражении союзник умоляет его спасти гибнущего короля. Помощь не оказана, так как в этом случае на шахматной доске Англии останется лишняя тяжелая фигура. И вообще ГГ принципиально поставлен в позицию не столько актора, сколько игрока, манипулятора.
По эмоциональному фону таких решений примечательна мысль его ближайшего соратника Бранда

[spoiler]«Это значит, что он послал своих людей, англичан, которых сам поднял из грязи, на верную смерть под пытками. И то же самое он сделал со своим отцом. Я должен быть уверен, очень уверен, что он никогда не посмотрит на меня с таким задумчивым выражением. Если я раньше и усомнился бы в том, что он сын Одина, теперь я знаю».[/spoiler]