Форум официального сайта Веры Камши

Думал, что бы полезное сделать в связи с возвращением на форум. Решил разместить краткий исторический обзор - в качестве введения в тему, обозначенную в заголовке. На тот случае, если кому-нибудь вдруг будет интересно.

Обзор не носит исчерпывающего характера и представляет собой лишь краткое обобщение событий. Но букв довольно много  :)

[spoiler]
Исторические предпосылки событий.

В XII - начале XIII века феодальное общество некоторых стран европейского Юга (Лангедок или Окситания, Каталония и Северная Италия) было не очень похоже на «классический феодализм» северофранцузских земель. Многие города здесь обладали широкими правами самоуправления, которое осуществлялось представителями городской знати и свободных горожан. Представители трёх сословий средневекового общества жили в гораздо более близком соседстве друг с другом, чем это имело место во многих других странах Европы. Сложная система местных феодальных отношений, когда один владетель зачастую держал владения от нескольких сюзеренов, а земли большей части дворянства активно дробились из-за отсутствия майората, приводила к невозможности установления сильной центральной власти. В этих условиях сформировалось особенное общество – с представлением о равенстве человеческого достоинства всех вежественных и добродетельных людей (paratge), с гораздо менее выраженными, как следствие, межсословными рамками, значительной свободой в области личной жизни, традицией религиозной и национальной терпимости.

Неудивительно, что именно на Юге, особенно в Лангедоке (Окситании) получили распространение религиозные движения, чьи взгляды были отличны от тех, которые провозглашала римская церковь. Здесь находили убежище и свободомыслящую аудиторию последователи Петра Вальдо (вальденсы) и целого рада других учений. Но наиболее известным религиозным движением на Юге были так называемые «катары» (прозвище, данное им их противниками) или «добрые христиане», как они себя называли. «Добрые христиане» представляли направление дуалистического христианства, родственного восточным богумилам. Последние даже образовывали с катарами единую церковную организацию. Катары отвергали большую часть Ветхого Завета, признавая лишь Евангелие, некоторые произведения пророков и ряд христианских апокрифов. Они учили, что человеческие души пленены в материальном мире, созданном злым духом, но могут освободиться от власти демона и соединиться с Богом с помощью особого таинства – консоламентум. Те, кто прошёл это таинство, «добрые мужчины» и «добрые женщины», образовывали священство у катаров, те же, кто разделял их веру, но не возлагал на себя строгие обеты «добрых людей», именовались «верными». Добрые Люди (ещё одно самоназвание катаров) пользовались большим моральным и религиозным авторитетом не только у своих последователей, но и у католического населения Юга благодаря аскетическому образу жизни («апостольской бедности») и тому, что своим трудом добывали себе пропитание. Кроме того, важным в распространении их взглядов было то, что они проповедовали на родном языке паствы и переводили на него Евангелие.

Ещё при папе Григории VII руководство католической церкви вступило на путь всемерного укрепления своего не только религиозного, но и мирского могущества. В этой ситуации отношение руководства церкви к неортодоксальным религиозным движениям становилось всё более непримиримым. Если в XI – начале XII веков преследования за ересь были частной инициативой представителей духовной или светской власти в различных местах, то в дальнейшем они постепенно превращались в систему. Так, III Латеранский собор (1179 год) уже позволял епископам и архиепископам требовать у светских властей принудительных мер по борьбе с еретиками и их защитниками. Наибольшего развития эта тенденция достигла при папе Иннокентии III, вступившем на свой престол в 1198 году. Папский легат Петр де Кастельно был направлен ко двору сильнейшего из лангедокских властителей, графа тулузского Раймона VI, с целью принудить его к принятию мер против еретиков. Однако требования легата действия не возымели, он вступил в конфликт с графом, и в 1207 году отлучил его от церкви. В 1208 году Петр де Кастельно был убит во владениях графа тулузского. Убийца его остался неизвестен, но Иннокентий III обвинил в нём Раймона VI и провозгласил крестовый поход против южных государей как покровителей ереси – первый в истории Европы крестовый поход против христианских стран и владык.

Крестовые походы и завоевание Окситании.

Объединённое войско крестоносцев вступило в окситанские земли в 1209 году. Граф тулузский Раймон VI, испугавшись оказаться мишенью похода, принёс покаяние перед церковью и формально присоединился к крестоносцам. По этой причине первый удар был направлен против владений виконта Безье и Каркассона, Раймона-Роже Тренкавеля. Первым крупным городом на пути крестоносцев был Безье. Горожанам предъявили ультиматум с требованием выдать проживающих в городе еретиков, на что они ответили решительным отказом. После неудачной вылазки безьерцев крестоносцы ворвались в город и учинили в нём резню, перебив большую часть населения. После взятия Безье крестоносцы подступили к Каркассону. Виконт Тренкавель договорился с ними о выходе горожан из Каркассона и оставлении врагу только самого укреплённого города с замком. На время переговоров и выполнения условий он остался в лагере крестоносцев заложником, но после ухода жителей Раймон-Роже не был отпущен, а был заключён в тюрьму собственного замка, где три месяца спустя скончался.

Боевые действия продолжались ещё несколько лет. В ходе их избранный предводителем крестоносцев граф Симон де Монфор взял несколько сильных крепостей и нанёс южанам ряд чувствительных поражений. Взятие городов сопровождалось расправой над захваченными еретиками, прежде всего, катарами и участниками окситанского сопротивления. Так, при взятии Минерва было сожжено сто сорок катаров; после взятия Лавора сожжено около четырёхсот человек, взятые в плен рыцари, защищавшие замок, повешены, а госпожа замка, Гирауда де Лаурак, живьём завалена камнями в колодце. В захваченных землях устанавливались северофранцузские обычаи, вводился налог в пользу папского престола, а также принимались меры к укреплению власти завоевателей. Так, в одном из статутов города Памье, принятых по настоянию Симона де Монфора, наследницам местных владений запрещалось вступать в брак с местными дворянами без согласия графа.

Избежав первого удара крестоносной армии, тулузский граф Раймон VI в дальнейшем возглавил сопротивление завоевателям. Он заключил родственный и политический союз с королём Арагона Педро по прозвищу Католик, отличившимся в войнах против мусульман. Педро Арагонский сперва пытался заступиться за Раймона перед папским престолом, а затем выступил против Симона де Монфора с оружием в руках. В битве при Мюре, когда враждебные армии встретились, Педро Арагонский сражался лично в центре боевого порядка и погиб в рукопашной. Известие о его гибели вызвало панику в рядах тулузцев и арагонцев, и они бежали с поля битвы.

Однако и после поражения южан при Мюре сопротивление не прекратилось. Многие города, при приближении крестоносцев признававшие власть завоевателей, восставали, как только главные силы врага покидали окрестности. Крупнейшим успехом южан стало тулузское восстание 1217 года. Несмотря на то, что крепостные стены Тулузы и часть городских кварталов были разрушены Симоном де Монфором при покорении города, горожане построили новые укрепления и отважно обороняли их. В 1218 году в одном из боёв под стенами города камень из городской катапульты убил и самого предводителя крестоносцев. После его смерти первый альбигойский поход потерпел крах.

Новый крестовый поход на Юг (1226 год) возглавил король Франции Людовик VIII. Страна, разорённая длительными войнами, уставшая от борьбы, не нашла в себе сил для того, чтобы сопротивляться королевской армии, тем более, что король французский имел куда больше сил и возможностей для войны, чем сборное ополчение крестоносцев. Часть хорошо укрепленных, находившихся в труднодоступных местах замков сохранила независимость, но большая часть Окситании попала под власть короля. Рыцари, обвинённые в покровительстве еретикам, становились изгнанниками – «файдитами»; многие из них продолжали партизанскую борьбу с завоевателями. На покорённой территории вновь стали вводится французские законы, заработал новый религиозный трибунал – инквизиция, который занимался теперь систематической охотой на еретиков. Светским властям вменялось в прямую обязанность поддерживать деятельность инквизиторов.

В начале 1240-х годов в Окситании вспыхнули восстания, направленные против новых духовных и светских властей. Вождями восстания стали Тренкавель-младший и Раймон VII, сын Раймона VI. Сигналом к массовому движению стала расправа рыцарей и солдат из гарнизона крепости Монсегюр над инквизиторской миссией вблизи города Авиньонет. Однако королевская армия подавила восстание. Раймон VII был вынужден покориться королю, а после почти годовой осады был взят Монсегюр. Свыше двухсот катарских верующих, нашедших временное убежище в крепости, были сожжены победителями на костре. В 1255, через 11 лет после падения Монсегюра, сдался Керибюс – последний из независимых окситанских замков.
[/spoiler]

Продолжение.

[spoiler]
Деятельность инквизиции и уничтожение катарской церкви.

Ещё до начала альбигойских крестовых походов католические проповедники Доминик и Франциск создали нищенствующие проповеднические ордена с целью возродить престиж католической церкви в глазах мирян. Именно в руки этих орденов (прежде всего, доминиканского) уже после смерти их основателей папская курия передала руководство созданным религиозным трибуналом – инквизицией. В обязанности инквизиции входил розыск и обличение еретиков с последующей передачей их светской казни для наказания. Материалы допросов и принудительных исповедей использовались инквизиторами как основные источники информации, и в ряде случаев допросу и следствию могло подвергаться всё население округи или населённого пункта.

Деятельность инквизиции во многих местах вызывала недовольство населения, как разделявшего идеи неортодоксальных религиозных движений, так и католического, связанного с еретиками узами родства, дружбы или соседства. Тем более что покровительство еретикам и их укрывательство грозило преследованием и католикам. Окситанское население прозвало инквизицию Несчастьем, и, как могло, боролось против неё. Неудивительно, что первой мишенью восставших в 1240 году стали именно инквизиторы. После гибели этой миссии, последующие инквизиторы передвигались по Окситании под защитой солдат. В других случаях сопротивление приобретало пассивный характер: так, жители одного из округов поголовно утверждали, что не знают ни одного еретика в окрестностях, и длительное время эта местность считалась очищенной от ереси. Лишь значительно позже инквизиция смогла выяснить, что на самом деле там скрывалось немало еретиков.

Деятельность новых церковных властей сопровождалась не только религиозными преследованиями, казнями, эксгумацией и сожжением останков уже умерших еретиков, разрушением их домов, но и усилением церковно-феодального гнёта. Так, благодаря протоколам инквизиции до нас дошло высказывание деревенского старосты: «Чем сжигать еретиков, лучше было бы сжечь инквизитора Фурнье, ибо он требует десятину от приплода ягнят или карнеляж». Крупным выступлением против инквизиторской миссии стало возмущение горожан Каркассона – так называемое «каркассонское безумие» (1295 - 1305 годы). Однако оно окончилось неудачей, многие предводители восстания были казнены. Католический монах-францисканец Бернар Делисье выступал перед народом с проповедями против инквизиции и даже пытался добиться у короля Франции её запрета. Однако он был заключён в тюрьму, где и скончался.

Катарская церковь, пережив тяжёлый удар из-за массовых казней во время крестовых походов, начала было восстанавливаться, когда на неё обрушилась менее кровопролитная, но куда более целенаправленная деятельность инквизиции. Значительное количество проповедников, «добрых мужчин» и «добрых женщины» были казнены после подавления восстания 1240-х годов. Однако в конце XIII – начале XIV веков церковь катаров переживала кратковременный период возрождения. Тайные проповеди, посвящение новых Добрых Людей, симпатия к ним местного населения при сохранившейся неприязни к власти «клириков и французов» привели к распространению катаризма, преимущественно среди крестьян. Но этот последний порыв был уничтожен инквизицией. Один за другим уцелевшие Добрые Люди были выслежены и сожжены на кострах. В 1321 году был казнён последний из катарских священнослужителей Лангедока – Гийом Белибаст, выданный инквизиции её тайным агентом, внедрённым в окружение Белибаста. Вскоре в Западной Европе не осталось катаров. Их церковь существовала ещё некоторое время в Боснии, но в XV веке, после турецкого завоевания, исчезла и там.

Историческое значение событий.

Наибольшую пользу от завоевания Окситании получили короли Франции, надёжно присоединив к своим владениям обширные и богатые области, ранее лишь частично и формально подчинённые им. Руководителям католической церкви удалось добиться уничтожения одного из наиболее распространённых на Юге диссидентских движений – катаризма. Однако в дальнейшем светская власть, которую папы привлекли для решения своих задач, всё больше руководствовалась собственными политическими приоритетами. Идея верховной власти папы римского над Европой не получила осуществления.

Для Европы события на юге Франции и севере Италии в период с начала XIII по начало XIV веков означали становление новой системы отношений между мирянами и руководством церкви. В эту систему были введены преследования за веру, поддерживать которые вменялось в моральную и религиозную обязанность и светским властям, и простым людям. Каралась не только ересь или выступление против церковного руководства (как у францисканцев-спиритуалов), но и любое покровительство ей, содействие еретикам и их укрывательство. Альбигойские крестовые походы стали первыми крестовыми походами против христианских государей и их подданных и первыми, но далеко не последними, внутриевропейскими религиозными войнами. Несколько церковных соборов объявили о запрете для мирян толковать или переводить на национальные языки Священное Писание.

Наконец, была практически уничтожена та своеобразная цивилизация, которая сложилась к началу XIII века на юге Европы. Вольности городов были отменены или значительно урезаны, в законодательстве и новых обычаях возобладало французское влияние, оказались утраченными традиции национальной и религиозной терпимости, свойственные южному обществу. Впоследствии и родной язык местного населения, «ок», стал постепенно вытесняться французским.

Использованная и рекомендуемая литература.

1. Гильем Тудельский. Песнь об альбигойском крестовом походе. М., «Квадрига», 2010. (Издание содержит лишь первую часть «Песни», но зато снабжено очень обширным и качественным историческим комментарием и объёмными вводными статьями о периоде альбигойских войн и о церкви катаров).
2. Ладюри Ле Руа. Монтайю, окситанская деревня (1294 – 1324). Екатеринбург, Изд-во Уральского университета, 2001. (Содержит собранную на основании протоколов инквизиции информацию о социальной и религиозной жизни сельской местности в Окситании на рубеже XIII – XIV веков).
3. Мадоль Ж. Альбигойская драма и судьбы Франции. СПб, «Евразия», 2000.
4. Ольденбург З. Костёр Монсегюра. СПб, «Алетейя», 2001.
5. Осокин Н.А. История альбигойцев и их времени. М., «АСТ», 2003.
[/spoiler]

Что-то я, просматривая раздел, заметил, что при предыдущем просмотре пропустил родственную тему:
http://kamsha.ru/forum/index.php?topic=10266.0

Теперь думаю, лучше перенести это в неё или здесь оставить?

Ещё одно краткое изложение событий, на этот раз не от любителя вроде меня, а от специалиста по периоду (и ответы на некоторые вопросы):

Анн Бренон "Крестовый поход против альбигойцев: исторические последствия священной войны".

http://www.delphis.ru/journal/article/krestovyi-pokhod-protiv-albigoitsev-istoricheskie-posledstviya-svyashchennoi-voiny (http://www.delphis.ru/journal/article/krestovyi-pokhod-protiv-albigoitsev-istoricheskie-posledstviya-svyashchennoi-voiny)

Книгу Мадоля читал, изложено интересно и по порядку.
О святом Доминике с распространенной фамилией де Гусман (да и о Франциске из Ассизи) писал Честертон (тот самый, автор детективов).
Интересно было читать "Дама Тулуза" Елены Хаецкой, о путешествии к Монсегюру - помнится, гора и замок показались на фотках страшно маленькими.

P.S. Теперь все называется иначе: "Дама Тулуза" - это фэнтези, написанное позже, а путешествие в Монсегюр - вот оттуда, не все и без картинок, к сожалению.
http://zaborische.narod.ru/library/monsegur.html

Да и Осокин очень неплох, особенно в плане изложения политических событий и военных действий. Разве что в религиоведческом плане устарел.


Не читал. А Монсегюр - действительно маленькая крепость, хотя нынешняя - это уже более поздняя постройка. Хотя и прежняя была невелика. А вот гора что снизу, что сверху очень впечатляет, по-моему, на тех фото, которые я видел. Сейчас пробую отыскать впечатлившую меня в своё время панораму, но пока не получается. Может, вечером найду. Почти неприступной крепостью Монсегюр именно из-за горы считался.

P.S.: Есть ещё легенда, что Гийом Белибаст перед казнью предсказал возрождение катаризма через 700 лет. Всего 9 лет осталось :)

Некоторые вещи не меняются - двойные стандарты XIII века, "разведчики" и "шпионы":

[spoiler]"Южным сеньорам то и дело вменяли в вину попустительство ростовщичеству... При этом в хрониках Альбигойской войны фигурирует некто Раймон де Сальваньяк, каорский банкир, знаменитый кредитор крестоносцев: именно он ссудил немалые средства для организации похода. Как явствует из писем Иннокентия III, Раймон де Сальваньяк был персональным банкиром Симона де Монфора, предводителя крестоносного войска; в частности, ему, в счет погашения долга, досталась вся богатая добыча, захваченная в Лаворе: кони, доспехи, пшеница, вино, дорогие ткани.
"Граф всегда весьма жаловал наемников", - с негодованием порицает Раймона VI в своей хронике Петр де Во де Серне... "Наемниками", или рутьерами (в хрониках и в папской переписке по отношению к ним применялся собирательный уничижительный термин ruptarii, "разрушители"), называли и небольшие, хорошо организованные профессиональные отряды вне вассальных связей, продающие свои услуги, и инженеров-специалистов по осадным машинам, и полуразбойничьи банды, разорявшие страну... В постановлениях III Латеранского собора, в одном и том же каноне (27) произносится анафема против наемников заодно с еретиками. В списке обвинений, приведших к отлучению Раймона VI от Церкви в апреле 1207 года, фигурируют все те же "разбойники арагонские", состоящие у графа на службе; это же обвинение выдвигается против графа Тулузского на IV Латеранском соборе... То же самое обвинение предъявляется и другим южным сеньорам, в частности Раймону-Рожеру Фуаскому. Воспользоваться услугами наемников в глазах Церкви означало совершить непростительное преступление.
Между тем, в то время как Церковь придает анафеме рутьеров и их покровителей, услугами наемников не брезгают сами крестоносцы, в том числе и граф Симон де Монфор. В своей хронике П. де Во де Серне тщательно избегает упоминаний этого факта, точно так же, как и легаты в своей корреспонденции; однако тому есть прямые свидетельства. В сентябре 1209 года, после отбытия основного корпуса крестоносцев, Монфор в письме к Папе жалуется на то, что войско его сильно поредело, и сообщает о непомерных расходах на наемную боевую силу: "...Мне приходится нанимать soldarios, которые остаются со мной за цену более высокую, нежели в любых других войнах. Мне с трудом удается заручиться их услугами, если не заплатить двойную цену"... В данном случае вместо одиозного в глазах Церкви термина ruptarii используется слово soldarii, но суть его такова же. "Арагонские рыцари", сражающиеся на стороне крестоносцев под Фанжо (1209), - это все те же рутьеры: возглавляет их некто Пейре Арагонец, по определению Гильема Тудельского "un mainader ardi" ("смелый предводитель банды наемников"), который на том "изрядно обогатился"" (с) С. Лихачева при содействии Н. Дульневой "Исторический экскурс" (предисловие к: Гильем Тудельский "Песнь об Альбигойском крестовом походе", М, "Квадрига", 2010) [/spoiler]

В общем то это и есть рациональная причина гонений на катаров, богумилов и прочие подобные секты. Слишком быстро от постулата "материальный мир создан демоном" они переходят к постулату "надо убить человека чтобы освободить его душу из этого порочного мира (и попутно забрать его имущество)" а затем и к "никакого Бога нет, но надо убить человека чтобы забрать его имущество".

А теперь, внимание, вопрос :) Есть ли хоть один достоверно зафиксированный случай такого религиозно мотивированного убийства со стороны катаров?
А вот со стороны "жизнеутверждающей" (будто бы) католической ортодоксии мы имеем в обсуждаемом случае многолетнюю религиозную войну с массовыми казнями в процессе и столетнюю охоту инквизиции на людей. Причём, это-то совершенно открыто мотивировалось религиозными причинами (или, по меньшей мере, поводами). И было не самодеятельностью верующих, а официальной политикой церкви, провозглашённой с вершины церковной иерархии.  

Выбирать между Катарами и тогдашней римокатолич.церковью - как между чумой и холерой... Но катары всеж были антисистемой... Гасили их правильно но страшно жаль невинных и как ужасен был погром южной культуры...

"Антисистема" - термин из гумилёвской фэнтези, а не из исторической науки. И почему-то местное население, которое бок о бок с катарами жило, не считало что "гасили их правильно", а считало совсем наоборот. Даже католики в большинстве своём. До такой степени считало, что сражалось против "гасителей" с оружием в руках и восставало неоднократно. А одну инквизиционную миссию под Авиньонетом от местных жителей постигла известная судьба :) С тех пор инквизиторы отваживались передвигаться по Окситании только в сопровождении солдат. Не ценило местное население "борцов с антисистемой". И есть мнение (не только моё), что ему было виднее.

«Чем сжигать еретиков, лучше было бы сжечь инквизитора Фурнье, ибо он требует десятину от приплода ягнят или карнеляж» (с) местный деревенский староста.

А мне было интересно после "Дамы Тулузы" перечитать ЕЩЕ БОЛЕЕ ФЕТАЗИ "Песнь для Арбонны" Гая Гаврилы Кея - если Хаецкая "за Монфора" и славно кроет "куртуазных провансальцев", то Кей - а он писал по французским историкам Ф. Арьесу и Ж. Дюбюи - более традиционно для "фентази" изображает Великое Искусство (катаров - причем жрецы в Арбонне достаточно страшны, глаза себе выкалывают для пущей проницательности) против Франкского Тоталитаризма. Но вообще книга прекрасная:)

Так то оно так но ведь у того же Монфора была отнюдь не стотысячная армия а он тем не менее лихо громил катаров.В сухом остатке еретиков разбили причем отнюдь не громадными силами.

Вообще-то, в конечном итоге разбили (и убили) именно Монфора, если о первом крестовом походе говорить. И вроде бы, полководческих талантов Монфора я, тем не менее, не отрицал. К человеку и его исторической роли можно относиться плохо, даже если он был выдающимся полководцем :)

А завоевали Окситанию окончательно, когда к этому подключилась французская корона. И на её стороне как раз был перевес в силах.

Да я и не спорю.Просто Монфор с очень небольшими силами продержался в Лангедоке довольно долго.И французская корона не посылала на юг огромные армии.Это говорит о том что как раз катаров поддерживало активное меньшинство,большинство же окситанцев скорее всего смотрело куда ветер подует.
Был в Каркассоне и гид говорил что там была могила Монфора а потом увезли во Францию.Меня кстатии всегда интересовало,этот Монфор имел отношение к "английскому" Монфору?

Армия первого крестового похода в разные периоды очень сильно различалась по численности. В момент начала похода современники находили её очень многочисленной. Но по феодальному обычаю рыцари обязаны были участвовать в походе только сорок дней в году, и значительное их количество после отбытия обязательного срока расходилось по домам, после чего Монфор оставался с наиболее верными последователями и наёмниками.
А французская армия могла действовать более систематически, да обычно и вполне себе имела численное превосходство. Если брать, например, осаду Монсегюра во время восстания 1240-х годов, так и подавляющее.


Симон де Монфор-младший (который действовал в Англии) - сын знаменитого крестоносца, если я ничего не путаю.

Не уверен что правило сорока дней распространялось и на Крестовые походы.А "современникам" вообще то свойственно преувеличивать численность войск.
Вроде Монсегюр был небольшой крепостицей с весьма скромным гарнизоном(около 150 человек) так что обеспечить "подавляющее преимущество" было не трудно.

Ну, в Сирии или Палестине через сорок дней разойтись по домам было трудновато, но во Франции вполне расходились. Я точно не помню, у кого это читал, по-моему, у Осокина (проверю). Но упоминание о том, что основной корпус крестоносцев разошёлся первый раз уже к сентябрю 1209 года (а боевые действия, насколько я помню, начались в июле) - я и здесь приводил:
http://kamsha.ru/forum/index.php?topic=15062.msg738480#msg738480 (последний абзац под спойлером)

Быть может я недостаточно подробно описал ход богословской мысли подобных религиозных фанатиков:
Тезис 1. Материальный мир иллюзорен и создан злым духом, демоном, сатаной - короче антиподом Бога.
Тезис 2. Все ценности материального мира не имеют никакого значения, так как они идут от злого духа.
Тезис 3. Человеческая жизнь здесь, в материальном иллюзорном мире не имеет никакого значения и ценности, ведь завершив ее (любым способом) попадешь в истинный настоящий мир.
Тезис 4. Любые удовольствия здесь, в материальном иллюзорном мире не имеют значения. Похоть, чревоугодие, алчность для истинного адепта ничего не значат.
Отсюда совершенно логично следует:
Тезис 5. В жизни адепта могут и должны соответствующим образом чередоваться периоды аскетизма и самоотречения с периодами предавания всем порокам в рамках укрепления души в борьбе с соблазнами.
А затем, в силу слабости человеческой идет разложение секты:
Тезис 6. Истинный адепт может совершить любое преступление, так как он чист душой и совершает его не из злого умысла а исключительно освобождая свою и чужие души от соблазнов этого мира.

В результате деятельности секты наиболее активная часть общества морально деградирует и либо вымирает сама, либо, гораздо чаще, уничтожается соседями, исповедающими более простые и приземленные ценности. В итоге исмаилитов, манихеев, богумилов, катаров, старообрядцев активно резали на протяжении всей истории человечества.

Проблема не в этом. Проблема в том, что Вы описали ход богословской мысли (в данном случае) не реальных катаров, а "сферических религиозных фанатиков в вакууме". Именно поэтому я и спрашивал о подверждении реальными историческими фактами таких построений.
Между тем, для того, чтобы узнать, во что верили катары и как это было связано с их религиозной практикой, в наше время нет нужды прибегать к умозрительным построениям - благо, есть уже основанные на аутентичных источниках исследования. И даже на русский язык некоторое их количество переведено. Например, здесь:
http://credentes.livejournal.com (большая часть журнала - как раз переводы современных французских специалистов, начиная с Жана Дювернуа, который, собственно, и ввёл в научный оборот основной массив источников по катаризму. Ладюри свою классическую работу как раз на основе собранных Дювернуа материалов написал).

Перечитать Отто Рана, что-ли...  ::)
К сожалению, "антисистемы" - это не фэнтэзи.  ;-v

Фэнтези-фэнтези, особенно отжыги Гумилёва про катарских работорговцев и Кураева про крестовый поход в защиту женщины-матери  ;D

Гы. Гумилёва читала изрядно, но такого у него не помню. Это где он так отжигал?

В "Этногенезе и биосфере Земли" точно (но этот кусок текста, по-моему, и в других его работах есть):

"Ну, а каково было поведение самих еретиков? Меньше всего они хотели мира. Феодалов они, конечно, убивали, но столь же беспощадно они расправлялись с крестьянами и горожанами, отнимая их достояние и продавая их жен и детей в рабство." (с)

То есть, нарисовал он примерно такую картину:
(http://s20.rimg.info/e39dcf620db443e56ba62996183d9610.gif) (http://smayliki.ru/smilie-1276299879.html)(http://s.rimg.info/56eec6488dac8bd494a8ca01c1ce4f30.gif) (http://smayliki.ru/smilie-906375.html)     
А когда я несколько вник в вопрос, у меня возникло такое впечатление:
(http://s.rimg.info/f1cc246a2c80c7dd9c1174732b8cf4e9.gif) (http://smayliki.ru/smilie-11403015.html) (http://s20.rimg.info/5f905a4d87d0ce47e7d7fe51af4fcb13.gif) (http://smayliki.ru/smilie-1264953159.html)

Значит, позабыла, давно читала. Спасибо. И кому ж они могли в рабство-то продавать, неужели всяким неверным и язычникам?  ::)

А он не объясняет. Продавали - и точка.

Понятно. Вопрос :"Кому?" - сразу переводит интересующихся в разряд нерукопожатных...

Ну кому - это вовсе не бином Ньютона. Продажа безземельных сервов, как и приравнивание к сервам свободных людей, захваченных во время стычек между манорами - в это время дело обычное. Никаких язычников искать не надо, соседние бароны, графы и прочие виконты вполне купят и едва ли что докажешь в синьориальном суде, а королевский суд далеко и король высоко.
Да и продажа неверным - не так уж невозможна технически. Флоты мусульман Магриба и южной Испании вполне значимая сила в Средиземном море и Бискайском заливе, омывающих берега Прованса.

Ну, мало ли кто чего мог... Только что-то специалисты про это молчат. Один Гумилёв рассказывает :) Не говоря уж о том, что он некритически пересказал все байки, сплетни, анекдоты о тех же катарах (в которые даже многие из их врагов не верили), изрядно сдобрив эту смесь плодами собственной фантазии.

Может потому и молчат, что продажа "лишних" сервов, как и жертв междоусобиц - дело настолько обычное, что катары в этом ничуть не отличались от католиков. Какой смысл на этом внимание заострять. Как там у Стругацких - "Нормальный уровень средневекового зверства".
Это все равно, что на Руси века 15-го какому нибудь татарскому служилому царевичу мусульманского вероисповедания Бабаю Ханбабаевичу ставить в вину куплю-продажу холопов, не замечая того, что этим грешат и русский боярин Толстопуз Нажорич и даже сам князь Ваня Красно Солнышко.

Вообще-то "сферические религиозные фанатики в вакууме", в большинстве своем, все же не верят что материальный мир создан дьяволом. Именно в этом заключается фундаментальное отличие нормальной религии от гностической секты.

У нас уже есть эталон "нормальной религии"? А можно на него посмотреть? А заодно узнать, чем он отличается в лучшую сторону от "ненормальной"?

Кстати, мой вопрос, к каким таким ужасам-ужасам-ужасам реально приводил катаризм в южном обществе, я гляжу, так и остался без ответа. Между тем, применительно к некоей другой религиозной организации (которая не является "гностической сектой") можно безо всяких предположений много чего найти в этот период - от религиозных войн до столетней охоты на людей в той же Окситании. Только вот затеяли всё это отнюдь не катары...

О некоторых мифах, их источниках и степени их соотношения с исторической реальностью (много букв).

Уважаемый читатель, взгляните, пожалуйста, на нижеприведённые цитаты:

[spoiler]
(1) «В сатанинском завете, по учению «Богородичного центра», находятся все, не входящие в их организацию. «Писание открывает страшнейшую греховную суть зачатия. Мать передает грехи… Опомнимся, очнемся! Близка гибель, катастрофы, землетрясения. А мы славим тех самых нечестивых матерей, которых ныне нужно призвать к покаянию».
Тем, кто считает, что человеческая мысль развивалась через «свободомыслие» и «ереси», противостоявшие «церковной ортодоксии и догматике», полезно будет вспомнить, что Береславский – не первый транслятор подобных откровений. Он воспроизводит довольно буквально идеологию русского хлыстовства XVIII века, мироощущение катаров и альбигойцев западноевропейского средневековья и богомилов средневековья балканско византийского…
Брак и рождение детей оказывается великим злом для многих оккультных проповедников. Учитывая, что каждый человек пришел в мир через соединение своих родителей, становится более чем странной та частота, с которой в человеческой истории возникали секты, отвергающие саму возможность брака (гностики и богомилы, катары и альбигойцы, хлысты и «богородичники»…). Вряд ли люди сами могли придумать такую ересь. Им помогал тот дух, что сам не нуждается в браке, что не знает любви, и при этом терпеть не может жизнь…
Мне не по душе крестовые походы в Святую Землю. Но вслед за Честертоном я готов считать христианским подвигом поход рыцарей Европы против любимых Блаватской альбигойцев («Богородичного центра» того времени). Рыцари выступили не только в защиту веры и Евангелия, но и в защиту женщины и матери. Церковная жизнь, давно покрывшаяся золой быта и грешками мирян и пастырей, в схоластическом спокойствии ищущая равновесия всех духовных проблем – все же лучше безумного пламени, что опаляет ветеранов «контактов с космическим Разумом».
Кураев «Сатанизм для интеллигенции». Т.2, VI, 30.

(2) «Секта проводит четкую грань между рекламными заявлениями о самой себе, о своей духовности, терпимости, открытости, современности – и теми вероучительными суждениями своей организации, от знакомства с которыми до поры до времени она предпочитает уберегать широкую публику. Человек, сделавший весьма немало для пропаганды черных культов в России – писатель Иеремия Иудович Парнов заповедь альбигойцев «Клянись и лжесвидетельствуй, но не раскрывай тайну» представил как «великий и очень человечный принцип».
Кураев «Сатанизм для интеллигенции». Т. 1, I, 2.

(3) «Французская инквизиция 13 века искала не ведьм и не свободомыслящих ученых. Она боролась с альбигойской ересью. Катаро-альбигойское учение отнюдь не несет в себе следов научной мысли и глубокой философской работы. Не были они и носителями более высокой морали: противоальбигойский крестовый поход папа объявил в ответ на убийство катарами папского посла (1208 г.). Катары учили о злом демоне как создателе материального мира. Из этого делались выводы о нежелательности брака и деторождения
Ну, а с точки зрения науковедения – такой взгляд на мир при своем торжестве как раз исключил бы рождение научного естествознания. Среди аксиом, господство которых в обществе и в умах ученых, чтобы новорожденная наука обрела высокий социальный статус, а, значит, и финансирование, должна быть антигностическая аксиома. С точки зрения гностиков, манихеев и их поздних преемников катаров (альбигойцев) и богомилов, материя есть крайняя степень деградации духа. Альбигойцы говорили, что ношение тела, пребывание на земле и есть тот ад, которым пугает Писание. Призвание человека – в избавлении от телесности.
Тот, кто посвятит свою жизнь изучению материи, поставит под угрозу свое религиозное спасение: ведь если мир есть антипод Бога, а ты вперил свой взгляд в мир, значит, ты отвернулся от Бога. В христианстве мир создан Богом и несет в себе след Божественного Замысла. В гностицизме и у катаров Бог и мир враждебны. Мир имеет злого творца (демона). И посвящать свою жизнь изучению продукта злого автора как-то странно… Так что если бы альбигойцы победили, и науке пришось бы повременить со своим рождением. Но победила инквизиция. И люди снова обрели право радоваться миру и изучать его».
Кураев. Не-американский миссионер. Раздел «Как инквизиция помогла науке».
[/spoiler]


Не правда ли, они рисуют весьма мрачную картину одного из средневековых религиозных движений? Картина эта изображает, как сейчас нередко выражаются, тоталитарную секту, отрицающую семью и брак, рациональное познание, занимающуюся политическими убийствами и вводящую простодушных людей в заблуждение относительно своих целей и идеологии... У читателя невольно возникает мысль: в самом деле, уж не спасла ли инквизиция европейскую цивилизацию от одной из самых серьёзных угроз в её истории?

Но самое интересное в этой картине другое. Самое интересное в ней то, что она ложна практически в каждом своём пункте и реальной исторической картине соответствует не больше, чем литература жанра фэнтези. Как же такое возможно?

Большинство наших современников получают исторические знания отнюдь не из работ профессиональных историков. Как правило, они опираются на более или менее популярное изложение тех или иных исторических событий публицистами, журналистами, другими людьми – вплоть до профессиональных политиков. Надо заметить, что историческая картина, формируемая на основе таких «источников» и сама по себе обычно весьма далека от исторической реальности. Но в ряде случаев приходится говорить уже не о чрезмерной упрощённости, схематичности или идеологичности изложения, а о формировании исторического мифа, полностью подменяющего собой реальность.

И тут в особенно неприятной ситуации оказываются малоизвестные исторические темы. Из-за редкости или отсутствия на том или ином языке квалифицированных исторических исследований. В результате до обычного потребителя информации или даже заинтересованного человека оная информация доходит, как правило, или очень сильно «в общем и в целом», а зачастую через руки отнюдь не специалистов и даже не популяризаторов, а людей, для которых и сама эта информация и, особенно, степень её истинности имеют в лучшем случае служебное значение. Для иллюстрации историософских, политических, религиозных взглядов. И именно эта «иллюстрация» закрепляется в информационном пространстве. Проблема лишь в том, что она зачастую имеет крайне отдалённое отношение к реальным историческим фактам. А нередко создаёт у неспециалиста и полностью ложное впечатление о них.

продолжение

Одним из таких сюжетов является история ересей средневековой эпохи, в том числе ереси катаров. Здесь ситуация складывается одновременно из двух компонентов:

- во-первых, мало кто даже из интересовавшихся историей средневековья имеет более-менее подробные фактические сведения о происходивших в то время событиях;
- во-вторых, несмотря на это, данная тема периодически оказывается включённой в контекст религиозно-идеологических дискуссий.

Ярким примером того, насколько сильно искажает историческую картину сочетание незнакомства с фактами (в лучшем случае) и идейной ангажированности могут послужить высказывания известного православного апологета диакона Андрея Кураева, посвящённые ереси катаров, событиям альбигойского крестового похода и первой инквизиции. При этом, однако, значительная часть исторических мифов, существующих вокруг этих событий в русскоязычном информационном пространстве, восходит именно к работам А. Кураева.

Для того, что понять, насколько превратно изображён исторический период и происходившие в нём события в цитатах, приведённых по ссылке, разберём высказанные там тезисы подробно.

[spoiler]
Первое замечание относится к источникам, на которые опирается автор. Так в цитате (1) источником по мировоззрению катаризма является какой-то невнятный современный оккультист, заведомо не являющийся историком. Это само по себе показывает уровень похода к проблеме не с лучшей стороны. Для того, чтобы так лихо объединять в рассуждении «идеологию русского хлыстовства XVIII века, мироощущение катаров и альбигойцев западноевропейского средневековья и богомилов средневековья балканско-византийского» желательно обо всём этом составить представления не по фантазиям современных визионеров. Впрочем, цитата (2) в этом смысле производит ещё более поразительное впечатление. Здесь источником сведений и вовсе выступает писатель-фантаст.

О том, каким образом альбигойский крестовый поход был направлен в защиту женщины и матери, спрашивать в свете таких «источников», конечно, не совсем ловко. Тем более, что никаких фактов в подтверждение этому не приводится. Возможно, именно по той причине, что низменные факты здесь (и не только здесь) не укладываются в изящную теорию.

Например, если мы будем говорить о защите женщины, то можно вспомнить то обстоятельство, что в отличие от современной ей католической церкви, церковь катаров признавала развод, причём наиболее уважительной причиной был развод по желанию женщины, если муж с ней дурно обращался. То есть, как раз в той ситуации, где ортодоксальная церковь предоставляла женщине исключительно право «терпеть и смиряться», катаризм давал ей возможность хоть какой-то самозащиты.

О том же, что происходило с женщинами из числа катарского клира или упорных верующих (которые в большинстве своём были также и матерями) – и вовсе говорить не приходится. В их отношении «защита женщины и матери» выглядела как сжигание заживо на костре. В разгар первого похода в некоторых случаях сжигали сотнями (до четырёхсот человек в Лаворе, например). Впрочем, и гораздо позже, при взятии Монсегюра, было заживо сожжено более двухсот катаров.

«Защита семейных ценностей» в исполнении крестоносцев и инквизиции особенно интересно выглядит в той ситуации, когда утвердившийся наконец, после долгого сопротивления местных жителей (судя по всему, бывших не в восторге от пришлых «защитников») «режим клириков и французов» вполне целенаправленно бил по всем видам социальных связей окситанского общества, включая семейные.

Для того, чтобы представить себе реальную, а не мифологическую картину отношения катаризма к семейной жизни и о том, как на эту картину повлияла борьба инквизиции с катарами – дадим слово специалисту – Анн Бренон, автору работы «Катаризм и семья».

«Очень часто спекулируют на том, что отказ катаров признавать телесный союз священным должен был играть опасную роль для средневекового христианского населения. Часто эти спекуляции основаны на генерализации - и даже перекручивании - других принципов катаров, таких как отрицание мира и плоти, возвышение аскетизма и тяга к небесной отчизне… Серьезные исследования окситанского общества катаров показывают нам, что уже поколение времен 1180-х годов, если не раньше, считало катаризм фактически семейной традицией, где дети воспитывались в этой вере с ранних лет. Кто-то рождался в семье катаров, в то время, как его сосед - в семье католиков, и религиозные условия семьи играли, как правило, определяющую роль, если даже человек впоследствии мог уже сам определиться.
И в самом деле, показания демонстрируют нам очень маленькое количество отдельных, изолированных верующих. Верующие признаются в том, что они верили, что диссиденты были хорошими христианами, и могли принести им спасение, они декларировали, что принимали, ритуально приветствовали и слушали проповеди катарского клира, что они принимали участие в их религиозных церемониях, и фактически в большинстве случаев практиковали свою религию в семейном контексте. Только в некоторых случаях мы наблюдаем семьи, разделенные по религиозному признаку, но такие случаи скорее исключение, чем правило» (с) Анн Бренон «Катаризм и семья»:
http://credentes.livejournal.com/7861.html

Ещё один важный момент – верующие и их семьи не изолировали себя от общества, а были в него глубоко интегрированы:

««Так, из показаний собранных Бернардом де Ко и Жаном де Сен-Пьерр в 1244-1245 годах (Тулуза, MS 609) в Сан-Мартин-Лаланд в Лаурагэ, следует, что из 388 жителей, упомянутых в 251 собранном в этом городке показании, 158 были верующими, как женщинами, так и мужчинами (из них 16 принадлежало к аристократии, 40 были богатыми горожанами, 16 – ремесленниками, 5 – слугами и 81 – скорее всего крестьянами). Еще 15 людей были Добрыми Мужчинами и Женщинами: 2 из них принадлежало к аристократии, 9 – к богатым горожанам, 1 ремесленник и 3 крестьян. Пропорция мирян и монахов у катаров, таким образом, была один на десять верующих, что означает, что почти каждая семья имела хоть одного человека среди Добрых Людей» (с) (там же).

В большинстве случаев монашеское призвание осуществлялось женщинами из числа катарского клира не в ущерб семейной жизни:

«Как правило, матери и жены ждали, пока они не овдовеют и пока не подрастут их дети, а потом уже решали вопросы своего личного спасения. Я уже упоминала Астругу де Ламот. Так поступила знаменитая Эксклармонда де Фуа, и, как это показал Мишель Рокеберт, так делало большинство «катарских матриархинь», аристократок и жен богатых горожан из Фанжу, Лаурак и Ле Ма Сент Пуэлль. В мирное время женщины их ранга относились к вопросам спасения с не очень большим рвением, откладывая свое крещение до того, как они достигнут пожилого возраста. Но бывало, что благородная дама могла оставить своего супруга, чтобы последовать за своим святым призванием, которое она внезапно услышала. Так было с Одой де Фанжу и Филиппой де Фуа в 1204 году; их мужья, уважая их выбор, освободили их от брачных уз. Правда, не все мужья демонстрировали подобное понимание. Тем не менее, можно сказать, что обвинения против катаризма в том, что он нарушал гармонию между супругами и вел к разрушению социального порядка, абсолютно беспочвенны, поскольку подобная его позиция скорее вдохновляла идеи духовной и материальной независимости среди жен и матерей… Но часто, когда мы говорим о семье, то видим, как и мать и отец, одновременно принимают решение придерживаться монашеских обетов катаров. Подобная ситуация является очень характерной для катаризма, и о ней есть очень ранние свидетельства. Подобные случаи отмечаются Ефимием из Периблетоса в богомильских общинах в Малой Азии около 1030 года. В 1145 году, Жоффре д’Оксерр отмечает пример такой решительной супружеской пары в Тулузе, которая отказалась от материальных богатств и оставила родственникам своего малолетнего ребенка, присоединившись соответственно к мужской и женской общине в одной из окситанских бургад, которые уже тогда, во времена миссии Бернара из Клерво, считались в этом регионе рассадниками ереси. В начале тринадцатого столетия такие примеры совместных решений были многочисленны и характерны для супружеских пар, достигших достаточно пожилого возраста, дети которых уже выросли и встали на ноги. Тогда родители начинали думать о своей религиозной жизни, как это случилось с Фэй и Пьером де Дюрфор, совладельцами Фанжу.» (с) (там же).

Мало того – как раз катарские священнослужители в гораздо меньшей степени были изолированы от общества, чем католические монахи:

«В отличие от тех семей, чьи родственники стали католическими монахами и монахинями, катарские монахи и монахини никогда не уходили из мира. Более того, они продолжали играть очень активную роль в семейных делах. Кроме того, семейные связи оставались для них очень сильными и значительными даже тогда, когда они жили в монашеских общинах. Фактически можно говорить о семейных связях с катарской Церковью и внутри этой Церкви, и эти связи были очень тесными, даже во времена репрессий. Сама структура катарской Церкви и ее деятельности ясно демонстрировала поощрение таких духовных связей и близости, и очевидно базировалась на этих сильных семейных связях, характерных для окситанского общества» (с) Анн Бренон «Катаризм и семья»:
http://credentes.livejournal.com/8162.html

В обычном, светском понимании, жизнь катарского клира была (вопреки модным рассуждениям о «тоталитарной секте» катаров) в гораздо меньшей степени подвержена «тоталитарному» ограничению социальных связей, чем жизнь католического монашества. Несмотря на строгие (но, в общем, не представлявшие в истории христианства ничего чрезвычайного) обеты, катарские священнослужители не жили в затворе и изоляции от внешнего мира:

«Как мы уже видели, стать служителем катарской Церкви означало принять для себя существование, полностью посвященное Богу, монашеские обеты целомудрия, бедности, послушания, работы и молитв (монастырские Часы, отмечаемые многократным повторением Pater и Adoremus), соблюдение ритуальных церемоний (исповедь монахов или aparelhament) и жизнь в общине, в соответствии с правилами Евангелий под руководством Старшего или Старшей. Женатые или замужние неофиты освобождались супругами от брачных уз, подобно католическим неофитам. Теоретически, катарские дома были обычными религиозными общинами, подобными католическим монастырям, за тем исключением, что располагались они прямо в центре бургад, а их обитатели и посетители могли в любое время свободно входить и выходить оттуда, и они не были связаны никакими правилами затворничества» (с) (там же).
[/spoiler]

В связи с вышесказанным у меня возник некоторый не совсем обычный вопрос, это как раз по поводу нежелательности вступления в брак и деторождения:

[spoiler]"А какую силу, духа, демона или как оно там можно это обозвать, можно пугать, отпугивать оберегом в виде женской вагины? Ну и соответственно какую потустороннюю сущность можно прогнать демострацией женской наготы?"[/spoiler]

продолжение

Разрушением социальных (даже семейных) связей окситанского общества занимались отнюдь не катары, а их преследователи, прежде всего Инквизиция:

[spoiler]
«Вызовы на допросы, страх быть приговоренным к бесчестию путем ношения крестов, конфискации имущества, пожизненному заключению и, наконец, сожжению на костре – судьба, которая ожидала подпольных членов катарского клира, а вскоре это наказание распространилось и на верующих, пойманных во второй раз – все это постепенно разрушало сложившиеся в обществе социальные связи и разрывало семейные узы… Вслед за политическим и военным поражением Окситании, кампании Инквизиции в Лаурагэ и Тулузэ полностью разрушили сеньоральные связи в деревне, особенно там, где ересь гнездилась наиболее всего. Совладельцы Сен-Мартин-Лаланд были уничтожены приговорами Инквизиции, и только несколько представителей этого рода смогли переселиться в Лаурак. Окситанское рыцарство должно было либо приспосабливаться к новым обстоятельствам, как это сделал Оливер де Термез, либо умирать с голоду. Добрые Мужчины, гонимые повсюду – после 1250 года фактически уже не упоминаются Добрые Женщины – могли рассчитывать только на то, что в состоянии были им предложить небольшая семья и солидарность маленьких городков и деревень, существовавшая даже тогда, несмотря на Инквизицию… Бывало и такое (фактически, это было одним из факторов искоренения катаризма), что семья могла отвергнуть создававшего проблемы родственника-диссидента, который мог привести семью к разрушению ее благосостояния путём конфискации имущества или заключения в тюрьму остальных членов семьи. Искушение выдать родственника или друга, чтобы спасти собственную шкуру, стало раковой опухолью некоторых семейств, разрушая родственные связи. Мы оставили Дульсию де Гузен, когда она мирно жила в монашеском союзе со своей племянницей Бернардой, в доме своего сына, Пьера де Гузен в Сен-Мартин Лаланд. Так продолжалось пять лет. Пока однажды в 1233 году, после установлений Инквизиции и подписания Парижского мирного договора, Пьер не решил, что Дульсия и Бернарда угрожают его спокойствию, и просто вышвырнул их из своего дома. Естественно, что их тут же арестовали. Скорее всего, их сожгли…» (с) (там же).

Тем не менее, такая разрушительная для общества и семьи политика Инквизиции очень долго встречала сопротивление в самых разных слоях южного общества:

«Cемьи, как правило, пытались защищать своих родственников, на которых шла охота, так долго, как это было возможно. В начале тринадцатого столетия, когда разразились и стали усиливаться репрессии, они прятали их, эскортировали и кормили – как это делал крестьянин Понс Вигьер во время крестовых походов. Верные катарам рыцари, «фаидиты», также безоговорочно защищали своих родственников. Пока Граф Тулузский окончательно не сдался, почти у каждого вооруженного сторонника катаризма была мать, сестра или брат, за которых он хотел отомстить. Хорошим примером этого являются защитники Монсегюра: Гийом де Лахилль, рыцарь из Лаурак, был сыном Доброй Женщины Франчезы и братом Доброй Женщины Бруны, и умер вместе с ними во время массовой казни в Монсегюре; Жордан дю Ма был внуком Гарсенды и племянником Гайлларды, а обе они были сожжены перед 1240 годом.
Раймонд де Рокевилль, сеньор Ле Кассе, как об этом сообщают информаторы Инквизиции, был, около 1240 года, «мужем еретички Раймонды». Он сам или вместе со своими братьями, совладельцами Монгискара и других земель, сопровождал с вооруженным эскортом свою жену Раймонду и ее компаньонку Маркизу, двух женщин, за которыми охотилась Инквизиция. Он защищал их, заботился о их безопасности, приносил им еду, просил их благословения и навещал их, когда они прятались в лесных укрытиях… Есть очень много трогательных примеров лояльности родственников к подпольным преследуемым монахам и монахиням» (с) (там же).

Итак, катары не были общественно опасной человеконенавистнической «тоталитарной» религией, разрушавшей, будто бы, семью и общество. Дело, как мы видим, обстояло в точности наоборот: катаризм был не только связан с религиозными исканиями средневековья, он ещё и был укоренён в системе социальных и семейных связей, благодаря которым длительное время оказывал сопротивление своим гонителям даже в условиях войны и инквизиционного террора. И именно поэтому крестоносцы и инквизиторы, пытаясь уничтожить катаризм, нанесли тяжелейший удар по окситанскому обществу практически во всех аспектах его существования, начиная с разорения и массовой гибели населения вследствие долгих и жестоких войн, заканчивая систематическим разрушением общественных и семейных связей, созданием на захваченной территории атмосферы ужаса, подозрительности, системы сыска и доносительства.

Вообще, в этой цитате (1), надо сказать, даже за средневековую католическую церковь несколько обидно. Это же надо было сказать (а тут ведь никаких редких и труднодоступных источников не требуется): «Церковная жизнь, давно покрывшаяся золой быта и грешками мирян и пастырей, в схоластическом спокойствии ищущая равновесия всех духовных проблем – все же лучше безумного пламени…» и т.д. Именно в этот самый исторический период в католической церкви создаётся и доминиканский орден нищенствующих проповедников (который, правда, вскоре возглавил инквизицию) и орден францисканцев с сильными спиритуалистическими традициями. Это же надо было про эпоху крестовых походов, борьбы за инвеституру и создания инквизиции выразиться как про эпоху «схоластического спокойствия».
[/spoiler]

окончание

Решение духовных и теологических проблем, правда, имело в ту эпоху свою специфику, связанную не только с особенностями средневековой схоластики. Насколько успешно эти проблемы решались в области высокой теологии, я не берусь судить в силу малого знакомства с вопросом. Но для простецов, усомнившихся в тех или иных истинах веры, наготове были куда более простые и "убедительные" аргументы.

[spoiler]Так, например, рыцарь Бернар д'Уртель из Рабата усомнился в господствовавшей в ту эпоху "теологической гипотезе" (даже не догмате!), что души некрещёных младенцев обязательно попадают в ад. Он высказал предположение, что, может быть, они попадут хотя бы в чистилище и спасутся после Страшного Суда. Однако подобное предположение повлекло за собой донос и привлечение рыцаря к расследованию со стороны инквизитора Жака Фурнье. Если бы Бернар д'Уртель продолжал упорствовать в своём мнении, ему вполне мог грозить костёр. Однако, под давлением столь неотразимого "аргумента" рыцарь покаялся и признал: "Наученный Монсерьором епископом, я отрекаюсь от этих ошибок. Я верю и впредь буду верить...что души некрещеных детей после того, как было проповедовано Евангелие, прокляты навеки, и Бог не спасет их ни на Страшном Суде, ни до, ни после. Я раскаиваюсь, что верил иначе, и готов получить надлежащее покаяние..." (Вторая исповедь Берната д'Уртеля из Рабата перед Жаком Фурнье, 21 января 1324 года).

Бернар д'Уртель в результате такого столкновения "теологических гипотез" отделался пожизненным заключением и, по всей видимости, закончил свои дни в тюрьме.

Вообще, установление в покорённых окситанских землях французской короной и католической церковью новых порядков сопровождалось многообразными мерами по ужесточению регулирования всех сторон общественной жизни, включая семейную и бытовую. Так, принятые ещё во время первого из альбигойских походов статуты города Памье предписывали наследницам местных имений не выходить замуж за местных дворян, либо, в крайнем случае, делать это с личного разрешения предводителя крестоносцев, Симона де Монфора. Подобная мера должна была обеспечить переход местных земельных владений в руки завоевателей-французов.

Победители не только насаждали в завоёванных землях систему религиозных преследований и террора, но и старательно ликвидировали свойственное южанам "легкомыслие", в том числе в области семейной жизни и даже ношения одежды:

"Городам, напуганным оружием завоевателей, приходилось подчиняться новым идеям и порядкам, и вот в Монтобане в 1274 году издают следующий устав касательно нарядов горожан.
«Никакая женщина не должна носить ни на верхней, ни на нижней одежде, ни на головных уборах украшений из золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней; равным образом не дозволяется употреблять парчовых или шелковых одежд и мехов; вместо них носить простые суконные с отделкою из красной кожи. Женщины не должны носить серебряных цепочек и застежек, фермуаров и запястий и уж тем более никогда не показываться в них на улицах. Мужья, граждане Монтобана, обязаны наблюдать за тем, чтобы жены их не носили запрещенных вещей. Гражданки не должны носить булавок и застежек на платьях и корсетах; взамен их нашивать пуговки, количеством не превышающим десять и ценой не более трех солидов. Городские портные не должны шить длинных дамских платьев, шлейфы пускать не более фута; за несоблюдение положен штраф в двадцать солидов и исключение из цеха»...
"В одном из статутов города конца XIII века читаем следующее: «Никакая дама, живущая в Монтобане и на его территории, под страхом штрафа в пять солидов, не должна ходить в гости к соседкам, если они не состоят с ней в близком родстве до второго колена и не приходятся ей кузинами или кумами, и то не иначе как по воскресеньям. Исключение делается для шутих и публичных женщин. На свадьбу и домашние праздники нельзя приглашать более четырех человек; иначе могут поступать только женщины скверного поведения. Глава семейства и хозяйка не должны делать приглашений на вечер и ужин, тем более обручальный и свадебный, не сходив предварительно в церковь. Жонглеры и скоморохи, провансальские или чужеземные, не смеют являться на праздники или на свадьбы в продолжение рождественского поста и в рождественские праздники. Тот, кто будет противиться этому постановлению, навсегда изгоняется с городской территории»" (с) Осокин Н.А. История альбигойцев и их времени.

В цитате (3) А. Кураев ставит в заслугу инквизиции и возможность развития науки, которой будто бы угрожала катарская ересь. Когда автор говорит, что «катаро-альбигойское учение отнюдь не несет в себе следов научной мысли и глубокой философской работы», то, разумеется, первым делом хочется поинтересоваться, с какими именно источниками данного учения он знаком. Здесь, правда, налицо определённая проблема – потому что первоисточники по учению катаризма существуют, но до недавнего времени ни один из них не был переведён на русский язык. Тем не менее, если автор не был знаком с этим учением как таковым, то, возможно, ему стоило воздержаться от комментария относительно его философской глубины?

Кстати, именно катары одними из первых в Европе стали объяснять природные события не карой Божьей или кознями сатаны, а естественными природными процессами. Т.е. в плане противопоставления естественного объяснения мифологическому, на самом деле, именно катары противостояли господствующей в средневековье (в том числе среди христиан) ментальности.

Здесь же А. Кураев говорит об убийстве катарами папского легата. Это убийство действительно послужило поводом к альбигойскому крестовому походу, но никаких убедительных доказательств того, что к убийству имели отношение представители катарской церкви, я до сих пор в литературе не встречал. Собственно, легат был убит вскоре после серьёзного конфликта со светским правителем южных земель - тулузским графом Раймоном. И именно во владениях Раймона скрылся убийца.

Впрочем, сторона крестоносцев по части убийств, резни и массовых расправ со своими противниками останется очень далеко впереди даже в том случае, если все сомнительные эпизоды той эпохи записать на счёт их противников. Достаточно вспомнить, что в самом начале похода имела место резня в городе Безье, где крестоносцами было перебито почти всё население, по большей части католическое.

Здесь особо нужно отметить, что альбигойские крестовые походы и последующие мероприятия королевской власти и инквизиции уничтожили не только катарскую церковь (вполне физически), но и разрушили, практически до основания, само общество Юга в том виде, как оно сложилось к моменту начала походов - со свободой нравов, веротерпимостью, представлением о том, что благородство и достоинство (paratge) могут быть достоянием не только дворянского сословия. О том, какие возможности "радоваться миру и изучать его" принесли на Юг крестоносцы и инквизиторы, думаю, вполне видно из приведённых выше сведений. [/spoiler]

Это цитата? Откуда она?

Это просто вопрос. Ну он возник после прочтения определенной статьи и соответственно вызвал у меня ассоциации с обсуждаемой темой.
Ну в смысле кому служат те, кто выступает против брака и деторождения.

Это теологический вопрос? :) Я, признаться, в этой области не специалист. Хотя любительски интересовался.

Можно как-то развернуть вопрос, а то я не очень понимаю, о чём он и в какой связи с данной исторической темой находится?

По ряду причин мне именно крайне не хочется отвечать на этот вопрос. Хотя бы потому, что тогда я вообще могу не получить на него ответ по причине его не политкорректности. 
[spoiler]Проблема в том, что мне катастрофически не хватает знаний по ряду вопросов, что то я знаю, что то совсем нет.
А связь с темой именно в том и заключена, что катаров обвиняли  в осуждении деторождения.
Скорее , если можно так выразиться. это вопрос из области практической магии. Например ряд нечисти можно отогнать пролитой кровью, а другие наоборот.
Ну к примеру бессмысленно отгонять ифритов и саламандр огнем.[/spoiler]

Ну, я, вообще, тут и привёл кучу цитат из работ современного французского историка Анн Бренон "Катаризм и семья", чтобы раскрыть тему.

А насчёт (не)политкорректности и магии не понял от слова "совсем". Я магией не занимаюсь, если что. Да и не верю в неё, признаться.
С политкорректностью почти та же самая история :)

Кураев возмущается сектами, проповедующими безбрачие?!! Но он сам принадлежит к религии, в которой есть многочисленные монашеские ордена.
Есть гипотеза, что религии, славящие целомудренную жизнь, возникают на территориях с перенаселением. Что в возникновении этих религий участвует тот же эволюционный механизм, который заставляет животных не размножаться в тесноте.
Последние гностики, которые еще есть на свете - мандеи (от арамейского слова "знание"). Их горстка на берегах Персидского залива. Они все еще говорят, что "тело - темница души", но при этом у них ранние браки и многодетность - религиозный долг. Без таких представлений малые общины не могут выжить, они, выходит, не видят ничего нелогичного в призыве: "Вперед, низведем как можно больше душ в темницы тел".
  Что будет с мандеями и другими меньшинствами Ближнего Востока в ближайщие десятилетия? С тамошними гражданскими и религиозными войнами?
Я очень боюсь, что от всех меньшинств останутся три деревни в Израиле, в ведомстве какого-нибудь Управления по заповедникам ;-v.

"Это называется плюрализм в одной голове. Запамятовал я медицинский термин" (с) Сергей Кара-Мурза. :) :) :)

На тот случай, если кому-то интересны не только академические источники по проблеме :)

Подборка сетевых дискуссий о катаризме:

[spoiler]

http://credentes.livejournal.com/2636.html
http://credentes.livejournal.com/6294.html
http://credentes.livejournal.com/31566.html
http://raimon-lo-fol.livejournal.com/22745.html
http://edgar-leitan.livejournal.com/26164.html
http://edgar-leitan.livejournal.com/26469.html
http://alan-christian.livejournal.com/280776.html
http://community.livejournal.com/ru_middle_ages/185457.html
http://ycnokoutellb.livejournal.com/122453.html (ну, это, положим, просто холивар был)
http://pereille.livejournal.com/100138.html
http://myrngwaur.livejournal.com/437598.html
http://myrngwaur.livejournal.com/441079.html
http://myrngwaur.livejournal.com/471733.html
http://myrngwaur.livejournal.com/473617.html
http://myrngwaur.livejournal.com/478763.html
http://alan-christian.livejournal.com/377715.html

И на форуме "Евангелие":
http://www.evangelie.ru/forum/t15537.html
[/spoiler]

Шли лихие эскадроны окситанских партизан
Песня о файдитах:

http://muzofon.com/search/Lou%20Dalfin%20-%20Cavalier%20Faidit

Я, к сожалению, по французски (или она вообще по-окситански?) не понимаю, но на слух мне песня понравилась. Очень бодро звучит :)

P.S.: Проверил по ЖЖ разбирающегося в вопросе человека. Песня на окситанском.

Дата становления новой системы духовной и светской власти и борьбы с ересью

"Сегодня день, когда в 1199 году на свет появилась знаменитая булла Vergentis in Senium, которую Иннокентий Третий послал в Витербо. Именно там говорится о том, что ересь - это предательство и оскорбление Бога. Именно там он потребовал, чтобы санкции и процедурные нормы, применяемые к предателям государства и тем, кто оскобрлял величие римского народа, отныне применялись к еретикам. Будучи не только князем Церкви, но и светским князем, он смоделировал систему, которой должны были следовать другие правители. C этих пор задачей светских правителей становится наказание еретиков - иначе легитимность их власти будет поставлена под вопрос. Но указывать на то, кто именно думает "слишком много и не о том", может только церковная иерархия, вернее, ее глава - папа" (с)
http://credentes.livejournal.com/199555.html

Роль катарских верующих в экономике Юга. В точности она не может быть определена, так как нет достаточного массива источников, но ясно, что в период распространения катаризма никакого хозяйственного упадка на Юге не наблюдалось:

[spoiler]
"Эти два аспекта – работа и богатство – позволяют судить о том, что катаризм сыграл определенную роль в экономической среде там, где к нему толерантно относились, а также, хоть очевидно и в меньшей степени, там, где ему удалось удержаться во времена репрессий. Но всякая оценка размеров этого явления, тем не менее, остается субъективной. У нас нет ни цифр, ни статистики. Наличие некоторых данных этого порядка, впрочем очень фрагментарные, касательно Лангедока и в меньшей степени Ломбардии, не позволяют делать каких-либо выводов. Тем более невозможно выдвигать гипотез в отношении остальных территорий, где был распространен катаризм - Рейнских земель, Фландрии, Шампани, Леона, Боснии, или же богомильство – Болгарии, Фракии, Малой Азии.

Нельзя ли, тем не менее, предположить взаимозависимость между экономической ситуацией и успехом катаризма в некоторых регионах? Не была ли среда каким-то фактором прогресса этого движения? Уже давно говорили об этом. Катаризм, который ассоциировали с ткачеством, должен был бы процветать в агломерациях, которые, благодаря его богатству, почерпнутому из шерсти, получали коммунальные свободы. Отсюда берется тезис о «шерстяной ереси», искусительный на первый взгляд, но не выдерживающий верификации. Он оказался неспособен обосновать существование географической границы между катаризмом и вальдеизмом (например, того, что Пиринеи были катарскими, а Альпы и Юра – вальденские). Он полностью противоречит реальности регионов, в которых катаризм был наиболее укоренен. Сельское дворянство региона Лаурагэ, горного Арьежа – полностью катарское; Тулузы – в очень небольшой степени, а Нарбонны и Безье – практически нет. Не располагая никакой валидной глобальной оценкой этого явления, мы можем изучать его только в микроскопических сообществах, там, где это позволяют источники.

Систематическое создание мастерских в небольших районах Лаурагэ, обучение, уделяемое в этих мастерских, то, что учеников посылали, к примеру, в Тулузу, чтобы они приобрели особые знания – все это являлось, несомненно, факторами, позитивно влияющими на количество и качество продукции.

Нельзя также не упомянуть об участии совершенных-женщин, которые как правило, происходили из «неработающих» сословий, в прядении льна и шерсти – а это весьма «узкое горло» текстильного производства.

Стоит также сказать о конкуренции и усовершенствовании технологии, вытекающих из самого факта, что представители правящих и образованных классов, «дамы и господа», занимались весьма скромными ремеслами. В целом это явление могло быть для ремесел тем, чем являлся вклад монастырей в предыдущие века в развитие сельского хозяйства.

Кроме того, в отличие от официальной Церкви, средства катарской Церкви были постоянно доступны на рынке, поскольку не были заморожены в приобретенных землях или предметах роскоши (скульптуры и росписи в храмах, драгоценные литургические предметы итд).

Даже если в самые мрачные периоды сокровище Церкви укрывалось в подземелье, все равно оно остается мобильным, и путем предоставления кредитов, участию в предпринимательстве, выкупах4 и оплатах за услуги, играет значительную роль в местной экономике.

Кроме конкретных случаев одалживания денег или участия в деловых отношениях, наиболее важным был феномен депозита. Посредник, мирянин, которому доверяют, или банкир, занимающийся обменом валют, хранят деньги, по поводу которых Церковь, зависящий от обстоятельств, имеет только неопределенные верительные грамоты. Они пользуются беспроцентным кредитом, но часто крупные депозитарии в конце концов присваивают себе весь капитал, пользуясь которым, они давали деньги в рост.

Так что аргумент о том, что достаточно стать верующим, чтобы разбогатеть, был не только пропагандистским трюком.

Еще один экономический факт – такой же ясный, как и трудно поддающийся оценке: массовая миграция людей, талантов и богатств из Лангедока в Италию, в основном, в Ломбардию (Кунео, Чьери, Павия, Пьяченца) между взятием Монсегюра и неосторожным возвращением обратно, начиная с 1273 г., или еще позже, в последние годы столетия.

Из подробных и совпадающих между собою реляций нам известно о том, что верующих разных сословий превращали в деньги свое имущество, отправляясь в изгнание. Известно также, что они обнаружили гостеприимные города, где они беспрепятственно селились и с успехом работали в новых для себя отраслях. Так, один рыцарь из Лангедока сделался в Павии гражданским писарем, фабрикантом сундуков и ростовщиком6. Эмигранты, которые почувствовали себя уверенней и почти как дома, стали заниматься международной торговлей, которая вначале служила им камуфляжем.

Можно попытаться увидеть в этом переносе ценностей явление, подобное тому, которое после отзыва Нантского эдикта проявилось в массовой эмиграции гугенотского дворянства и его вынужденным переходом к торговле и «механическим искусствам».

Но уже сами такие предположения достаточно рискованны: мы не можем измерить границы этого явления. Если бы даже удалось подтвердить конкретное улучшение экономической ситуации на катарской территории в середине XIII века, то трудно отличить в нем то, что являлось следствием общего развития Европы того времени, то, что было частью обычной послевоенной реакции, или даже то, что было частью морального порядка, принесенного завоевателями и навязанного Церковью-победительницей.

В любом случае, нам ясно, что катаризм не являлся фактором стагнации или рецессии. Целое столетие существования катаризма в Корд (Тарн) не воспрепятствовало крепости Раймонда VII быть самым красивым, а возможно, и самым богатым городом Юга в XIV веке" (с) Жан Дювернуа "Религия катаров" (сокращённый перевод)
http://credentes.livejournal.com/122557.html
[/spoiler]

Отдельная жесть - распространённая формулировка отречения, если человек решал отказаться от пребывания в катарской церкви и присоединиться к католической:

"В будущем мы не станем так называться, как до сих пор - христианами, но только братьями" (с) цит. по: Жан Дювернуа "Религия катаров" (сокращённый перевод).
http://credentes.livejournal.com/171045.html

Связано-то это было с тем, что основное самоназвание катаров было как раз "христиане" или "добрые христиане". Но как звучит!  :o  ;D

Впрочем, имевший как раз в те времена запрет у католиков на чтение и толкование мирянами Библии - тоже любопытная вещь для практики церкви, для которой (по крайней мере, формально) одной из основных задач является проповедь.

Судьбы инквизиторов. Туда и дорога, как говорится...

"Посмертное осуждение Арнода де Кастельбо, кажется, было спровоцировано конфликтом по поводу прав графа Уржельского на наследование. Обвинитель настаивал на том, что Арнод де Кастельбо виновен в ереси, что подтверждалось многочисленными слухами. Приговор был идентичным: он был осужден на эксгумацю останков, как его дочь Эрмессинда. Автором этого акта был доминиканец Пьер де Кадирета, который возвел в Пючсерда церковь, посвященную святому Петру-Мученику, инквизитору, убитому в Италии в 1252 году и канонизированному в следующем. Но и судьба де Кадирета была незавидной: в 1270 г. он тоже был убит" (с) Анни Казенаве "Пиренейский край среди бурь"
http://ostal-eretges.livejournal.com/15076.html

Гийом Белибаст, последний из катаров Лангедока

Статья Готье Ланглуа "Белибаст, несовершенный катар":
http://credentes.livejournal.com/4847.html

Статья Анн Бренон "Последнее путешествие последнего Доброго Человека" (о последнем странствии Белибаста):
http://credentes.livejournal.com/6401.html

Легат Арно Амори и его знаменитая фраза

Арно Амори или Арнольд Амальрик вошёл в историю фразой, будто бы сказанной им при взятии Безье: "Убивайте всех, Господь узнает своих".

http://credentes.livejournal.com/6294.html - подборка различных фактов из жизни папского легата, его высказываний и мнений различных историков о нём. В общем, если он этой знаменитой фразы и не сказал, то много ещё чего наговорил не лучше. Видимо, что-то такое с него вполне сталось бы ляпнуть, судя по его малоприятному характеру.

Извлечение из сетевой дискуссии с участием специалиста.

Механизм работы окситанской инквизиции:

[spoiler]
"Инквизиция - это институт, который имел целью исповедать все население, примирить его с РЦ и наказать тех, кто не желал. В связи с этим ее трибуналы вначале ездили по всем городам и весям и исповедовали принудительно все взрослое население - девочек от 12 лет и мальчиков от 14. То, что называется неделей Милосердия - это как раз и была подобная исповедь- явиться должны были все, кто не являлся, оказывался под подозрением. Потому мы и имеем эти тысячи показаний. После 1250 года, бунтов населения и убийств инквизиторов, они осели в епископальных городах и туда уже им _приводили_ народ или людей вызывали, уже этих "недель" не было. Это раз.

Все исповеди инквизиторам (а не первым попавшимся священникам) или показания священников об исповедях им (и такого очень много есть)использовались как источник компромата на самого покаянника, так и на его родственников, друзей и знакомых. Более того, многое из этих исповедей могло публично оглашаться во время зачитывания приговоров, где приводились цитаты. Таков был порядок. Такие исповеди должны были быть не только о себе, но и о других. И прежде всего о других - особенно если речь шла о катарском клире" (с)
[/spoiler]

Про многое вспомнил, а про один из главных сетевых источников забыл :)

Правда, он на французском, поэтому я его пока особо не читал.

Сайт с материалами одного из главных специалистов по катаризму, Жана Дювернуа (уже, к сожалению, покойного):

http://jean.duvernoy.free.fr/

1. Кураев православный. В православии нет многочисленных монашеских орденов. Не путайте с католицизмом.
2. Насколько понимаю, православному священику, в отличие от католического, не то желательно не то даже обязательно быть женатым человеком.
3. Собственно институт монашества, что в Европе, что у нас в России, это скорее средневековый вариант выхода на пенсию. Молодежь, особенно у нас, в монастыри как-то не рвалась... Что касается 1 тысячелетия нашей эры, александрийских монахов и их любимых погромов - там возможно действительно в монастырях сидел излишек населения...

Тем не менее, монашество в православии есть (и даже зародилось оно на христианском востоке, если мне память не изменяет). И обет безбрачия в число монашеских обетов входит.


К монахам это не относится, тем не менее. И к иерархам церкви, которые формируются из числа монашествующих, тоже.


Какое совпадение с катаризмом :) У катаров, особенно в эпоху расцвета движения, тоже было принято обычно принимать консоламентум уже в достаточно пожилом возрасте. Формально это разрешалось с 12 лет, по-моему, чтобы имело место сознательное принятие обетов, но реально это не поощрялось.

А главная проблема Кураева даже не в том, чем он там возмущается, а чем нет - а тем, что он использует в качестве источника "исторических фактов" не труды специалистов, а творения ненаучных фантастов вроде Парнова или Береславского. Как, впрочем, и Гумилёв, который, описывая дуалистические движения средневековья, просто собрал о них всевозможные слухи, сплетни, анекдоты без малейшего критического анализа, а потом ещё обильно сдобрил это собственной спекулятивной историософией. В литературном смысле блюдо получилось, может, и съедобное (раз многие читают; и я, пока ничего не знал по теме, тоже читал с удовольствием), но в плане получения исторических сведений совершенно неполезное.

Честно говоря подозреваю что трудов специалистов по катарам попросту нет. Точнее нет неангажированных трудов. Средневековые католические источники закономерно обливают катаров грязью. Современные "исследования" следуют модной тенденции и обливают грязью уже католическую церковь. При этом задача достичь объективности - не ставится в принципе.

Они есть :) Да и давно уже есть. Даже книга Осокина, даром что ей почти полтораста лет, вполне прилично описывает ход политических событий и военных действий, хотя в религиоведческом плане, конечно, устарела. Потому что тогда вероучительные документы самих катаров были недоступны. Так что Осокин ещё выводит родословную катаризма из манихеев.


Это зависит от того, что Вы понимаете под ангажированностью. Вообще-то, для того, чтобы заниматься той или иной исторической темой, уже требуется определённый и довольно специфический интерес к ней. Занимающихся исторической наукой роботов пока не придумали.
О мотивации одного из виднейших специалистов по вопросу, Жана Дювернуа, можно, например, тут прочесть:
http://credentes.livejournal.com/15695.html


Далеко не все. Даже некоторые католические антикатарские полемисты того времени не разделяли и не распространяли антикатарских "анекдотов" (например, Якоб де Капелис, если я ничего не путаю), а предупреждали читателя, чтобы он не верил жутким слухам о нравах катаров. Хотя, естественно, тенденция творения "чёрной легенды" о катаризме длительное время преобладала.
Да и первая инквизиция была больше заинтересована в том, чтобы выявить действительных катаров, а не в том, чтобы, как в деле с тамплиерами, например, побольше народу, неугодного светской власти, под расправу подвести. Поэтому до сих пор материалы инквизиции - один из главных источников по катаризму. Хотя они, конечно, обладают своей спецификой.


В чём это "обливание грязью" выражается и какой именно "модной тенденции" они следуют?

Кстати, например, катарский "Трактат о двух началах" впервые нашёл и опубликовал как раз католический историк, монах-доминиканец Антуан Дондейн.


Из чего Вы делаете такой вывод?

Что-то я вчера пропустил знаменательную дату :)

795 лет назад (через пять лет, однако, будет круглая дата!) был сделан весьма удачный выстрел из такого, в общем-то, не слишком точного оружия, как катапульта.

Просто-таки можно назначить 25 июня "Днём окситанской артиллерии допороховой эпохи" :)

Так выпьем за меткость тулузских артиллеристов!

Интересное языковое явление

"Симон де Монфор, череп которого разлетелся на куски во время осады Тулузы, оставил по себе в языке ок слово simon, синоним «жестокий», и в этом смысле оно до сих пор употребляется в Лаурагэ" (с) http://credentes.livejournal.com/23099.html

Два эпизода из истории противостояния инквизиторам в Окситании. 1230-е годы.

http://raimon-lo-fol.livejournal.com/128825.html

Итак, деревня Сорэз в Альбижуа (ныне - департамент Тарн, 81), это примерно на полпути между Кастельнодари и Кастром.

Как-то раз сержант из местного аббатства арестовал двух Добрых Женщин. Это послужило причиной бурного возмущения местных крестьянок, которые, вооружившись вилами и палками, заставили незадачливого вояку еретичек отпустить. Тот сразу же помчался жаловаться местному аббату, который самолично прибыл на место преступления, дабы призвать тёток к порядку. Он не добился ничего, кроме насмешек: жительницы Сорэза выдали за невинных жертв туповатого сержанта двух респектабельных замужних крестьянок, которых он якобы не признал в одеяниях жниц.

BnF, Doat, t. XXV, ff° 39-40.

Вторая история произошла в местечке Belleperche в Тулузен (ныне - Тарн-и-Гаронна, 82).

Местный кюре получил сведения, что двое Добрых Людей (один из них по имени Арнаут Юк, диакон) пришли в один из домов и дали утешение умирающему. Кюре велел окружить дом, чтобы устроить ловушку. Но жители дома умудрились проделать дыру в стене своего дома и примыкающего к нему соседнего; соседи таким же образом выпустили еретиков в прилегающий амбар, откуда те сумели ускользнуть с помощью приставной лестницы.

BnF, Doat, t. XXV, ff° 292-3.

Вообще, если верить протоколам Инквизиции, укрытием для беглецов мог служить короб для муки с двойным днищем; или, например, бочка, в которой однажды Добрый Человек просидел два дня, прежде чем он смог даровать consolamentum умирающему.

BnF, Ms. lat. 4269, Doat, t. XXIII, f° 71.

Краткое изложение ряда исторических событий.

Южный (окситанский) парк (мини-пьеса в трёх действиях)

[spoiler]
Пётр де Кастельно: И Бог, наш создатель, сказал "Прокляну!". И проклял!
Раймон VI: Да когда ж он сдохнет-то, наконец?
Юноша с веслом: А вот прямо сейчас и сдохнет!
Иннокентий III: О Боже мой! Они убили моего легата! Сволочи!

Ги де Монфор: Симон, не выпендривайся, надень шлем!
Симон де Монфор: Да Боже мой! Я главный положительный герой! Что со мной может случиться?
Тулузцы: Заряжай! Целься! Пли!
Крестоносцы: О Боже мой! Они убили Симона де Монфора! Сволочи!

Гийом Арно: Мне доверили очень важные обязанности для защиты веры Христовой и послушания Римской Церкви. Поэтому я со всей христианской любовью вас сожгу.
Рыцари и солдаты монсегюрского гарнизона: Вот за такую любовь тебя и порубят на части. Типа, здрасьте.
Пьер Роже де Мирпуа: Ну почему вы не принесли мне череп Гийома? Я бы пил из него вино!
Братья-проповедники: О Боже мой! Они убили инквизиторов! Сволочи!
[/spoiler]

Статья археологов об инквизиторской тюрьме Каркассона и рассказ о том, как эти места выглядят в наше время:

http://raimon-lo-fol.livejournal.com/tag/murus%20inquisitionis%20carcassonae

«Чем жечь еретиков, лучше было бы сжечь епископа Фурнье» (с) окситанский крестьянин

В советской исторической науке было принято объяснять ереси средневековья как специфическую для феодальной формации форму классовой борьбы. Взгляд этот критиковали (иной раз даже справедливо) за односторонний подход к явлению. Но, если вдуматься, тут есть довольно интересная и важная мысль.

[spoiler]И в католической, и в катарской церкви имелись представители и феодалов, и горожан, и крестьян. Но в деятельности какой церкви специфически классовые интересы феодалов (особенно церковных) были особенно заметны? Тут, по-моему, всё более чем ясно. Собственно, феодального клира у катаров, в отличие от католиков, и вовсе не было. Причём кое-какие следствия этого, в том числе для себя лично, мог заметить даже неграмотный крестьянин. И замечал, судя по вынесенной в заголовок цитате, которая имеет совершенно конкретное продолжение: «…ибо он требует десятину от приплода ягнят или карнеляж». Можно сказать, идеально «классовое» и «материалистическое» обоснование.

Но даже за пределом собственно материальных интересов, я полагаю, у многих крестьян (да и не только у них) возникала мысль: вот есть католические священники (епископы, архиепископы, папа римский) и есть Добрые Люди у катаров. И те, и другие утверждают, что они хотят спасти наши души. В тонкости теологии большинству мирян вникнуть мудрено, если вообще возможно, но вот некоторые другие вещи всем бросаются в глаза. В частности, то, что одни, помимо молитв, соблюдения обрядов и благочестивого поведения требуют от верующих уплаты десятины, денег на строительство храмов, денег за службы, специального налога в Рим и т.д., причём эти требования имеют тенденцию к нарастанию, а верхушка церкви именно за счёт этих собранных средств живёт роскошнее иных вельмож. У других, в то же самое время, нет ни роскошных храмов, ни дворцов, ни богатейшей иерархической верхушки, а даже дворяне, вступающие в ряды Добрых Людей, обязаны питаться либо от трудов своих рук, либо милостыней верных, сколько тем не жалко подать. При этом сравнении невольно напрашивается мысль: кто из этих двух церквей больше озабочен спасением душ, а кто совсем другими вещами? Причём, участь нищенствующих орденов в самой католической церкви и их очень быстрая трансформация в отнюдь не нищенствующие (с попутным выбиванием тех францисканцев, которые пытались следовать заветам основателя) тут тоже очень показательна.[/spoiler]

Монсегюр, пока он не пал...

3D-реконструкция Монсегюра. Текст на французском, но тем, кто интересовался, думаю и так всё будет понятно :)

https://www.youtube.com/watch?v=lHWmmBKZiY0

Обнаружено здесь:
raimon-lo-fol.livejournal.com/149744.html

Впечатляет!

Ага :)

Его осаждали почти год, и осаждающие так задолбались, что даже когда замок сдался на капитуляцию, требовали только выдачи неотрекшихся катаров. Остальных отпустили, даже тех, кто убивал инквизиторов в Авиньонете.

К фэйсбуку я непривычен, но в обсуждении там моей статьи про альбигойские войны внезапно развернулась дискуссия:
https://www.facebook.com/shares/view?id=981780118552791

Не сказать, чтобы особенно глубокая, но, с одной стороны, всё-таки неплохая для фэйсбука :), а с другой - довольно типичная в этом смысле. И неизменный Гумилёв в конце концов тоже всплыл :)

Если у кого-то доступа нет, я ключевые реплики скопировал себе в ЖЖ:
http://error-lapsus.livejournal.com/848787.html

Тоже читал, отличное произведение..

Спасибо Вам за ту полезную работу, которую Вы делаете!

Еретические истории

В лето Господне 1273, за день до июньских календ, Гильём де Мольерес (де Мольер?), священник, будучи приведён к присяге в качестве свидетеля, показал перед братом Ранульфом, инквизитором (свидетели – брат Гильём из Лабарта, из ордена братьев-проповедников и Бернар Бонет (Боне?), нотариус в Тулузе), следующее:
Направляясь в Рим исповедовать свои грехи, между Луккой и Пистойей в день вечери Господней он встретил брата Бернара Бонпейна из ордена братьев Святого Креста в Тулузе, а с ним двух женщин из Тулузы, одну из которых называли «Добрая Женщина», а другую Везиада. В разговоре со свидетелем брат Бернар сказал, в частности, что супружество и исповедь не имеют значения, а римская церковь не является истинной церковью, и в ней нет ничего, кроме гордыни, а что истинная церковь – это «церковь еретиков», и спасение может быть только в «еретической секте». Брат Бернар также сказал, что у еретиков есть епископ и диаконы, а на вопрос свидетеля, откуда они взялись, сказал, что они были у них с самого начала.
На вопрос свидетеля, собирается ли он возвращаться в Тулузу, брат Бернар ответил, что нет, разве что для мученичества, потому что нет смерти столь прекрасной, как на костре.

P.S.: Это не цитата, а пересказ того, что я понял из протокола. Увы, даже английский текст я местами понимал с трудом: из-за сложной конструкции предложений местами непонятно, "кто на ком стоял".

Еретические истории - 2

[spoiler]
В вышеуказанном году, на второй день с начала июня, Петронилла, жена Дейде из Браса в Виллефрансе, в епархии Родез, будучи привлечена в качестве свидетеля, сказала, что она никогда не видела еретиков, за исключением тех, кто жил открыто, когда она была маленькой девочкой, но она никогда не поклонялась им и не верила, и не имела с ними никаких дел и связей. Спрошенная, видела ли она когда-нибудь изгнанных за ересь (бежавших из-за ереси?), она сказала, что да, однажды, человека, которого звали Гильём, и который сказал, что пришёл из окрестностей Альби. Он сказал упомянутой свидетельнице, что бежал из своей земли из страха перед инквизиторами, которые заточили его сестру и её мужа и что он бежал в Ломбардию и впоследствии вернулся. И упомянутый Гильём дважды был в доме упомянутой свидетельницы, принимавшей его у себя, и в одном из двух этих случаев он был там два дня, а в последнем одну ночь.
Указанная свидетельница также сообщила, что упомянутый Гильём нашёл в Ломбардии плохое общество, и что его там приняли плохо, и он поэтому вернулся.
Будучи спрошена, она также сказала, что упомянутый Гильём никогда не говорил ей, в каком месте он был в Ломбардии, или в каком городе, или видел ли он еретиков, или говорил ли с ними в Ломбардии.
Будучи спрошена, был ли у неё когда-либо благословлённый еретиками хлеб или ела ли она его когда-нибудь, она ответила, что нет.
Это она засвидетельствовала перед Ранульфом, инквизитором. Свидетели – брат Гильём из Лабарта, из ордена братьев-проповедников, и господин … [здесь пропуск] из Верне, настоятель церкви Святого Феликса.

В вышеуказанном году, на следующий день после рождества святого Иоанна Крестителя, упомянутая Петронилла добавила к своим признаниям, что некий … из Ломбардии принёс ей хлеб, благословлённый еретиками, и дал ей, а она приняла.
Указанная свидетельница добавила это перед братом Гильёмом из Лабарта, тогдашним заместителем брата Ранульфа, инквизитора. Свидетели: брат Александр из ордена проповедников, и я, Бернар Бонет, общественный нотариус Тулузы, который это записал.

В вышеуказанном году, за пять дней до июльских нон, вышеупомянутая свидетельница Петронилла, приведённая к присяге, как заключённая, доставленная из тюрьмы, добавила к своему признанию, что она видела двух изгнанников за ересь в своём доме, и она дала им есть и пить из собственных припасов, и дала каждому из них полотняный колпак.
Она также сказала, что они советовали ей отправиться вместе с ними в Ломбардию.
[/spoiler]

Еретические истории - 3

[spoiler]
В этом же году за семь дней до июльских календ Петронилла, жена Гильёма де Кастанета, в Верфейле, епархия Родез, заключённая по причине ереси, доставленная из тюрьмы, приведенная к присяге в качестве свидетеля, и спрошенная, видела ли она когда-либо или слушала еретиков или ела вместе с ними, сказала, что да.
Спрошенная о месте, она ответила, что видела двух еретиков в доме упомянутого Гильёма, её мужа.
Спрошенная, ела ли она или пила с ними в этом доме, она ответила, что да, вместе с Гильёмом де Кастанетом и своей семьёй.
Спрошенная, поклонялась ли она упомянутым еретикам, она сказала, что да.
Спрошенная, в каком месте, она сказала, что дважды в доме своего мужа и один раз на своём участке за пределами деревни.
Спрошенная, как она поклонялась им, она сказала, что преклоняла колени, говоря «Благословите меня».
И они отвечали: «Пусть Дух Святой благословит тебя».
Спрошенная об именах еретиков, она ответила, что не знает их.
Спрошенная, верила ли она, что еретики были добрыми и праведными людьми, и что с их помощью можно спастись, она ответила, что да.
Спрошенная, слушала ли она проповеди и увещевания этих еретиков, она сказала, что слушала.
Упомянутая свидетельница также сказала, что Раймонда Аймери была в доме упомянутого Гильёма де Кастанета, и что когда она поклонялась упомянутым еретикам, эта Раймонда ела с ней и Гильёмом де Кастанетом в тот же день и вечером.
Спрошенная, присутствовал ли при этом кто-то другой, она ответила, что нет.
Также, эта же свидетельница сказала, что Сикард (?), Пьер (Пейре?) и Гильём, изгнанные по причине ереси, приходили в дом упомянутой свидетельницы, и она принимала их как гостей, ела и пила с ними.
Эта свидетельница также сказала, что Амблярд Вассаль, бежавший по причине ереси, вернувшись из Ломбардии, принёс им благословлённый еретиками хлеб от их имени.
Упомянутая свидетельница также сказала, что этот Амблярд приветствовал её мужа, Гильёма де Кастанета, от имени Аймери дю Коллета, епископа еретиков.
Эта свидетельница также сказала, что она ела этот благословлённый хлеб, и что эта свидетельница и её муж, Гильём де Кастанет, принимали этого Амблярда с великой радостью.
Также упомянутая свидетельница сказала, что упомянутый Амблярд как беглец, вместе с другими беглецами, приходил в дом свидетельницы ещё два раза.
Спрошенная о времени, когда она поклонялась упомянутым еретикам, она ответила: три года назад или около того.
Также эта свидетельница сказала, что год назад, незадолго до дня блаженного Иоанна Крестителя, он принёс ей и её мужу благословлённый хлеб.
Также эта свидетельница сказала, что два года назад или около того она видела и принимала вышеупомянутых беглецов.
Всё это упомянутая свидетельница показала перед братом Гильёмом из Лабарта, действующим вместо брата Ранульфа, инквизитора. Свидетели: брат Александр из ордена проповедников, Сикард Люнель, и я, Бернар Бонет, общественный нотариус Тулузы, который записал это.
[/spoiler]

Еретические истории - 4

[spoiler]
В вышеуказанном году, на июльские календы, упомянутая свидетельница добавила к своему признанию, что однажды она посетила своего крёстного отца Дайде де Брас и крёстную мать Петрониллу, живущих в Виллефрансе, спала и ела в их доме. А утром, поскольку было воскресенье и люди ушли в церковь, эта свидетельница осталась одна с упомянутой Петрониллой, своей крёстной матерью, и когда она показала ей дом, зерно, вино и прочие вещи, она сказала, что все эти вещи от дьявола.
Упомянутая свидетельница также сказала, что её крёстная сказала ей, что если бы она получила деньги, которые позволили бы ей отправиться в паломничество, в этом случае она бы бежала к добрым людям, то есть, к еретикам; в Ломбардию, где, как она верит, они находятся (?).
Спрошенная о своей дочери, видела ли она еретиков, она ответила, что да, но она не знала, что они еретики.
Спрошенная, ела ли её дочь благословлённый хлеб, она ответила, что да.
Давая показания, в ответ на вопрос, ела ли эта свидетельница благословлённый еретиками хлеб, она ответила, что да.
Также она сказала, что получила от своей крёстной матери подушку, которую Гальярд Бонет из Виллефранса послал ей, когда бежал в Ломбардию, потому что он знал, что Гильём де Кастанет был другом еретика Гильёма.
Также, спрошенная, уходил ли когда-либо её муж в Ломбардию, она ответила, что нет, но она сказала, что он не хотел идти в Ломбардию, пока упомянутая свидетельница не захочет уйти вместе с упомянутым Гильёмом де Кастанетом.
Эта свидетельница также сказала, что упомянутый Гильём де Кастанет сказал ей, что никто не может спастись, кроме как в секте еретиков, и что все видимые вещи были творением дьявола.
Также, спрошенная, были ли у Гильёма де Кастанета, её мужа, близкие знакомые в деревне Верфейль, она сказала, что был Пьер де Фрузин, который был очень с ним близок.
Также упомянутая свидетельница сказала, что Изарн де Кюйе (?), Амблярд Вассаль, Раймон де Коннак, которого также называют Гильём де Тресмезес, и Пейре Бес [Bes в тексте] ушли в Ломбардию.
Спрошенная о времени, она ответила, что примерно за два года до последнего дня Всех Святых.
Также она сказала, что когда упомянутые беглецы покинули Верфейль, они останавливались в Виллефрансе, в доме Дайде де Браса, и жена этого Дайде дала двум из них, а именно Изарну де Кюйе и Пейре Бесу льняные шапки, как она слышала от них.
Также эта свидетельница сказала, что когда Геральду Бонету пришлось бежать в Ломбардию, он отдал Гильёму де Кастанету, её мужу, накидки (плащи, верхнюю одежду?), сказав, что он может взять себе одну, белую или коричневую.
Также упомянутая свидетельница сказала, что на своей первой исповеди она со страху призналась, что поклонялась еретикам, тогда как она не делала этого, сказала эта свидетельница.
Это упомянутая свидетельница показала перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: брат Пьер Арсиви (?), приор братьев-проповедников в Каркассоне, брат Гильём де Лабарт, брат Александр из ордена проповедников, и я, Бернар Бонет, общественный нотариус Тулузы, который записал это.
И упомянутая свидетельница отреклась от ереси и присягнула в этом, и так далее, перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: господин Беренгар де Верне, и я, Бернар Бонет, нотариус, который записал это.
[/spoiler]

Какие-то однообразные ответы...

[spoiler]
В год Господа нашего тысяча двести семьдесят третий, за день до июльских календ, Мишель де Пеш-Родиль, бургундец, живущий в Пеш-Родиле, епархия Родез, приведённый к присяге в качестве свидетеля и спрошенный по поводу ереси и вальденсианства, видел ли он еретиков, сказал, что абсолютно ничего не знает.
В том же году и в вышеуказанный день Аймес, бургундец, из Альзонне в той же епархии, приведённый к присяге в качестве свидетеля и спрошенный о том же, сказал то же самое, что и первый свидетель.
В том же году и в тот же день Иоанн Лерос, бургундец, живущий в Альзонне, в той же епархии, приведённый к присяге в качестве свидетеля, сказал то же, что и другие, за исключением того, что он добавил, что в своей родной стране, Бургундии, он видел, как сожгли двух вальденсов.
В том же году и в вышеуказанный день Пейре де Пеш-Родиль, живущий в Пеш-Родиле, в той же епархии, приведённый к присяге в качестве свидетеля, будучи спрошен, ответил то же, что и первый свидетель.
В том же году и в вышеуказанный день Пьер Бургундец, живущий в Альзонне, в той же епархии, приведённый к присяге в качестве свидетеля, сказал, что он ничего не знает.
В том же году и в вышеуказанный день Гарм Бургундец, живущий в Альзонне, приведённый к присяге в качестве свидетеля, сказал, что он ничего не знает.
В том же году и в вышеуказанный день Иоанн Бланкар, овернец (?), живущий в Альзонне, в той же епархии, приведённый к присяге в качестве свидетеля, будучи спрошен, сказал, что он ничего не знает.
В том же году и в вышеуказанный день, Геральд де Верди (?), живущий в Паулхаке (?), в епархии Родез, приведённый к присяге в качестве свидетеля и спрошенный по поводу ереси, сказал, что он ничего не знает.
[/spoiler]

Первую пятёрку историй, немного подредактировав, выложил на Самиздат:

http://samlib.ru/editors/e/eroshkin_m_a/heretic_stories.shtml

История, в которой происходят арест, бегство, тайная переписка и попытка к самоубийству

[spoiler]
В вышеуказанном году, в среду перед праздником престола святого Петра, вышеупомянутый Бернар Риваль, проведя долгое время в тюрьме, исправил свои показания, и сказал, что однажды в Аурине он видел Раймона Давида и Бернара Растеля, его компаньона, еретиков, на участке Растеля. И там он дважды поклонялся им, по обычаю преклоняя перед ними колени и говоря «Благословите меня», как эти еретики научили его. И они отвечали: «Да благословит тебя Бог».
Спрошенный о времени, он ответил, что это было двадцать пять лет назад или около того.
Также он сказал, что видел этих еретиков в приходе Сент-Аполлон, в местечке под названием «Гран Фон», и приветствовал их; и он считает, что они покинули Аурин. Это было в то же время.
Также он сказал, что видел этих еретиков в приходе Сент-Андрэ Ассерского (?) и поклонялся им. Это было в то же время.
Также он сказал, что видел Раймона Давида и Пейре Боера де Вареннес, в своём доме (в тексте «в доме этого свидетеля»), на ферме Риваль, и они провели там три дня и три ночи. Он принимал их там ради Пажесии, своей покойной жены, но сам этот свидетель не видел их кроме как один раз ночью. И тот же свидетель, и упомянутая Пажесия, жена этого свидетеля, и Грас, их посланник из Гауре (Гавра?) слушали слова и наставления этих еретиков. И этот свидетель, и упомянутая Пажесия поклонялись им.
Он также сказал, что Бернарда, его дочь, тогда девочка одиннадцати лет или около того, и Понс, его сын, тогда мальчик восьми лет или около того, были в вышеупомянутом доме. Этот свидетель, однако, не помнит, видел ли их вместе с упомянутыми еретиками; но они хорошо знали, что те были в доме.
Однако этот свидетель полагает, что его дети не знали, что за люди упомянутые еретики.
Спрошенный о времени, он сказал, что это было двадцать пять лет назад или около того.
Этот свидетель также добавил, что он и Пажесия, жена этого свидетеля, и Грас, их вышеупомянутый посланник, ели хлеб, благословлённый вышеупомянутыми еретиками; но вышеупомянутый Грас был подростком двенадцати лет и не поклонялся им.
Также он сказал, что видел вышеупомянутого Раймона Давида и Бернара Растеля, еретиков, в вышеупомянутом приходе Святого Андрэ Ассерского (?), в лесу (роще?) в Вакаирили (?), и там он поклонялся им как описано выше.
Спрошенный о времени, он сказал, что это было двадцать четыре года назад или около того.
Также он сказал, что когда Понс де Сент-Фуа, диакон еретиков, уроженец Ланта, и Бернар Растель, еретики, были схвачены внутри стен и в лесу (?) покойного Понса де Монса, между Караманом и Ланта, два других еретика бежали, а именно вышеупомянутый Раймон Давид и Гильём Иоанн, и они бежали к Аурину, к недавно посаженному винограднику Понса Растеля, который свидетель и этот Понс подрезали, и там они говорили с этим Понсом Растелем, братом одного из схваченных еретиков, и с этим свидетелем.
И там они договорились, что этот Понс Растель должен немедленно отправиться в Карагуд, к Бертрану Аламану, другу еретиков, и сказать этому Бертрану от имени этих еретиков, что он должен взять восковую табличку для вышеупомянутого диакона еретиков, на которой этот диакон должен был написать, кого он хочет видеть на своём месте, и он [Понс Растель] должен принести обратно вышеупомянутую восковую табличку, надписанную таким образом и отдать упомянутым еретикам, которые бежали. И как только он договорился с вышеупомянутыми еретиками, упомянутый Понс Растель немедленно пошёл к Бертрану Аламану и передал ему вышеупомянутые слова от имени еретиков. И когда он сказал вышеупомянутые слова и дал ему восковую табличку, этот Бертран сразу же пошёл с указанной восковой табличкой в Боннак, где содержались в заключении вышеупомянутые еретики. И, сказавши охранникам, что хочет видеть их и хочет попробовать посмотреть, не захотят ли они обратиться (раскаяться?), он добился, чтобы его впустили, и дал восковую табличку упомянутому диакону для написания. И когда это было написано, он забрал её и вернулся к еретикам, как потом сообщил этому свидетелю Понс Растель. И упомянутый диакон написал на вышеупомянутой восковой табличке, что он хочет, чтобы диаконом вместо него был Гильём Иоанн, еретик, который был его спутником и бежал. И затем этот Гильём Иоанн отправился в Монсегюр для рукоположения, где он был сожжён вместе с другими, ибо это было время, когда Монсегюр был взят. [/spoiler]

Окончание следует

Окончание

[spoiler]
Также он сказал, что слышал, что Гильельма, жена Виталя с фермы (?) в Ауринхоле, прихожанина Сент-Мелани, ушла в Ломбардию к еретикам, а с ней Пётр, её сын, которого также называли «Тулузцем» (?). И этот свидетель полагает, что Понс, другой сын упомянутой Гильельмы, и Брито, её племянник, сопровождали её, везя её на кобыле из одного места в другое (?); и этот же свидетель слышал, что они шли вместе с Раймоном Сайксом из Карамана. И это было примерно за год до последней Пасхи, когда упомянутая женщина и её сын ушли.
Будучи спрошен, он сказал, что больше не знает ничего по поводу ереси.
Он верил, что упомянутые еретики были добрыми и праведными людьми, и что у них была хорошая вера, и что можно спастись с их помощью. И если бы он умирал, он бы хотел умереть при них. И он пребывал в этой вере пятнадцать лет.
Это он засвидетельствовал перед братьями из ордена проповедников, Ранульфом де Плассаком и Понсом де Парнаком, инквизиторами. Свидетели: господин Беренгар де Верне, Гильём де Конкотс, Сикард Люнель и я, Ато де Сент-Виктор, общественный нотариус инквизиции, который записал всё это.
В вышеуказанном году, вечером в воскресенье Великого Поста, вышеупомянутый Бернар Риваль, долгое время содержавшийся и находящийся в тюрьме до сих пор в кандалах, потому что его признание посчитали неполным, был найден с раной на голове. И он признался мне Ато, вышеупомянутому нотариусу, который пришёл в тюрьму, чтобы видеть этого Бернара и слышать, если он захочет признаться в чём-то ещё, что он сам нанёс себе удар и рану в голову, желая умереть и пытаясь убить себя.
Свидетели всего этого Бернар Бонет, Сикард Люнель, тюремщик Жак, и я, вышеупомянутый Ато де Сент-Виктор, общественный нотариус инквизиции, который записал всё это.
[/spoiler]

О том, как доминиканцев и францисканцев обидели со ссылкой на Евангелие

[spoiler]
В лето Господа нашего 1273, за семь дней до июльских ид, Гильём Фурнье (или Гильём Пекарь), проживающий возле госпиталя Святой Троицы, приведённый к присяге в качестве свидетеля и спрошенный по поводу ереси, сказал, что он никогда не видел и не слышал еретиков или вальденсов.
Спрошенный, знает ли он что-либо о других, он сказал, что подозревал в ереси одного человека, а именно Бернара Демьера, токаря, из прихода Даураде, живущего на улице Токарей в Ла-Пьере.
Спрошенный, почему он подозревал его, он сказал, что когда однажды он был в церкви Святого Петра (?) с упомянутым Бернаром, упомянутый Бернар показал ему на изображения святых, которые пострадали за Христа, и упомянутый Бернар сказал упомянутому свидетелю, что сейчас, как и раньше добрые люди подвергаются преследованию со стороны злых.
Упомянутый Бернар также сказал, что «меньшие братья» [францисканцы] и «братья-проповедники» [доминиканцы] есть те, о ком Господь говорил в Евангелии, сказав: «остерегайтесь лжепророков». И когда упомянутый свидетель возразил, что это были еретики [видимо, те, кто подвергаются преследованию], вышеупомянутый Бернар ответил, что, наоборот, «братья-проповедники» и «меньшие братья» - это те, кто преследует добрых людей.
Также упомянутый свидетель сказал, что упомянутый Бернар спросил его: «Веришь ли ты, что человеческие души созданы на небе, а тела – на земле?». И когда упомянутый свидетель в ответ спросил его, что он хочет этим сказать, и не хочет ли он сказать, что тела создал дьявол, Бернар ответил, что он не хотел этого сказать, но, что если бы он услышал это, то благословил бы (этот ответ?).
[/spoiler]

О деньгах и о блужданиях

[spoiler]
В вышеуказанном году, на следующий день после дня святого Варфоломея, вышеупомянутый свидетель исправил и дополнил свою исповедь, сказав, что он говорил с Аладаикой (?), женой Эна Бугареля из Пальвиля, чтобы она поговорила с Пейре Маурелем, чтобы он взял её с собой в Ломбардию к еретикам (?), и они дали бы ему [или ей] деньги для покрытия расходов.
Спрошенный о том, кто хотел уйти, он сказал, что и сам не знал, и Аладаика не хотела ему это открыть. Однако она сказала ему, что у церкви есть несколько добрых и могущественных друзей в этой стране, от которых она [церковь] получает деньги, так как от бедных она могла бы получить мало или вообще ничего.
Это он засвидетельствовал перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: брат Гильём де Лабарт из ордена проповедников, и я Ато де Сент-Виктор, нотариус инквизиции, который записал это.
В вышеуказанном году, за два дня до сентябрьских нон, вышеупомянутый свидетель признался и сказал, что недавно, из страха перед инквизиторами, он покинул Тулузу, и бежал, блуждая в малонаселённых местах вокруг Верфейля, и отсутствовал четыре дня вопреки данной им клятве не отлучаться без разрешения инквизиторов.
[/spoiler]

История о путешествии в Италию, и о том, как молятся еретики

[spoiler]
В вышеуказанном году, в день Святого Бернара, приведённый к исповеди мальчик Альдрик, сын Раймона Сайкса из Карамана, на просьбу говорить правду по поводу ереси как о себе, так и о других, сказал, что в этом году после Пасхи он покинул Караман вместе с вышеуказанным отцом, и оттуда они пришли в Сен-Мартен-Лаланд. И там они нашли Пейре Мауреля из Ауриака и Гильёма Боера из Карамана, и Фабриссу, жену Вассарона де Камбьяка, бежавших по причине ереси. И все вышеупомянутые беглецы поселились вместе, в упомянутой деревне Сен-Мартен, в доме одной женщины, имя которой он не знает, которая жила в полном одиночестве, не имея хозяйства, на окраине этой деревни. И они спали, жили, ели и пили у этой женщины в течение восьми дней. Эта женщина, их хозяйка, знала всё о вышеупомянутых беглецах. И упомянутый Пейре Маурель ушёл оттуда в Лиму и привёл оттуда трёх женщин и одного мальчика. Двух из этих женщин звали Гильельма, а третью Каталана, а мальчика звали Раймон, сын упомянутой Каталаны. И оттуда этот Пейре Маурель взял их в Безье, где они нашли Раймона Сайкса и его сына, рассказывающего это (?), и вышеупомянутых Гильёма Боера и Фабриссу. И оттуда они пришли в Бокер, а оттуда они пошли в Ломбардию, а оттуда они пришли в Кунео, и там они спали в доме одной женщины, которую звали Арнальда, и которая из этой (?) страны. И там они нашли брата Пейре Мауреля, которого звали Пейре Галиард. И оттуда они пришли в Асти, а оттуда в Алессандрию, где они нашли другого брата Пейре Мауреля по имени Бернар. И оттуда они пришли в Павию, и спали в доме одного ломбардца, которого звали Раймон Гальтеро. А Гильём Боер, вышеупомянутый ткач, остался там.
Он также сказал, что они были в Мантуе, и нашли там двух мужчин из Лиму, одного из которых называли Раймон из Лиму, ткач, а как звали другого, он не знает. И оттуда они пришли в Кремону, а оттуда в Милан, а оттуда они вернулись в Кунео, а оттуда к себе, в Кастельнодари, домой, в Эн Касали. И мальчик, который это рассказывает, остался там, а его отец ушёл и пришёл в Сегревиль, в дом Гильёма Моко, своего тестя.
Этот свидетель также сказал, что когда они были в Павии, они нашли там Раймона Адальберта и Иоанна Фабри (или Иоанна, кузнеца). И этот Иоанн Фабри научил его поклоняться добрым людям и говорить «Благословите нас» и «Окажите нам милость» и другие слова, которые еретики говорят при поклонении, а именно: «Пусть Отец, и Сын, и Святой Дух будут милостивы к вам и простят вам все ваши грехи». И тогда они читали «Отче наш», говоря в середине «хлеб наш сверхсущностный». И в конце «Отче наш» они поклонялись и говорили: «Ибо Твоё есть Царство, и сила, и слава, во веки веков, аминь. Да благословят нас Отец и Сын, вместе с Духом Святым. Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет со всеми нами, аминь». И тогда они поклонялись, и говорили «Благословите нас» и «Окажите нам милость», а еретики тогда отвечали «Да благословит вас Господь».
И тогда он также сказал, что вышеупомянутый Иоанн Фабри, наставлявший его в учении еретиков, дал ему пояс для ношения.
Это упомянутый свидетель засвидетельствовал перед братом Ранульфом де Плассаком, инквизитором. Свидетели: брат Гильём де Лабарт, из ордена братьев-проповедников, и я Бернар Бонет, общественный нотариус, который записал это.

Также в лето Господа нашего 1274, за четыре дня до майских ид, вышеупомянутый Альдрик, будучи вызван, добавил, что однажды он поклонялся вышеупомянутым еретикам, трижды говоря «Благословите меня» и преклоняя колени, по обычаю еретиков.
Это он засвидетельствовал перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: господин Иоанн де Вауре (Бауре?) и брат Арнольд Гервази, и господин Беренгар де Верне, который записал это.
[/spoiler]

История об оскорблениях религиозных чувств и о разочаровании в силе молитвы

[spoiler]
В вышеуказанном году, в праздник Сен-Дени [9 октября 1273] Дюран из Руффиака в Люмьере (?), из прихода Сен-Сернен в Руффиаке, в епархии Родез, будучи приведён к присяге в качестве свидетеля и допрошен по поводу ереси и вальденсианства, ничего не сказал, как и недавно (незадолго до этого?).
Однако после сокрытия и умалчивания правды, он сказал, что говорил, в человеческом теле нет души, кроме крови (?).
Спрошенный, как часто он это говорил, он сказал, что два или три раза.
Спрошенный, где он произносил эти слова, он сказал, что как-то раз на рынке в Кайлусе, в общей часовне.
Спрошенный о других местах, он сказал, что не помнит.
Спрошенный о времени, он сказал, что в последние пять лет; а спрошенный о том, кто при этом присутствовал, он назвал Уго де Пальгареля (?) и Понса де Ливрона из Кайлуса.
Спрошенный, что побудило его это сказать, он ответил, что Понс де Ливрон, говоря с ним и вышеназванным Уго де Пальгарелем, сказал в шутку: «Позаботьтесь о своих душах, потому что вы уже достаточно заботитесь о своих телах» (?); на что этот свидетель ответил ему, сказав: «А вы верите, что в человеческом теле есть душа, помимо крови?». Вот что побудило его сказать вышеупомянутые слова.
Будучи спрошен, верил ли свидетель в то, что он высказал в своей компании, он сказал, что нет, и не верит в это сейчас.
Также, спрошенный, говорил ли он когда-нибудь, что даже если бы тело Христово было размером с гору, клирики давно бы съели его, он сказал, что да.
Спрошенный, как часто он это говорил, он сказал, что один раз.
Спрошенный, где [он это говорил], он сказал, что не помнит.
Спрошенный о свидетелях, он сказал, что не помнит.
Спрошенный о времени, он сказал, что не помнит, но полагает, что это было где-то в последние десять лет.
Спрошенный, верит ли он в то, что сказал о теле Господнем, он сказал, что на самом деле нет, и что он, как и другие верующие, верит, что святые дары – это истинный Бог и истинный человек.
Спрошенный, говорил ли он когда-либо, что человек, упустивший выгоду, боясь греха, глуп, он сказал, что да.
Спрошенный, как часто он это говорил, он сказал, что один раз.
Спрошенный, где [он это говорил], он сказал, что не помнит.
Спрошенный о свидетелях, он назвал Гримальда де Люмьера.
Спрошенный о времени, он сказал, что в последние пять лет.
Спрошенный, верил ли он в то, что утверждал, что нет, и что на самом деле он считает, что ростовщичество это грабёж, и прочая незаконная и несправедливая прибыль грешна.

Также, спрошенный, говорил ли он когда-нибудь, что Бог никогда не забирает те вещи, которые создал или другие хорошие вещи (?), он сказал, что нет. Он также не слышал такого ни от кого, насколько может вспомнить.
Спрошенный, говорил ли он когда-нибудь, что Святой Лаврентий и другие мученики претерпевали мученичество вынужденно, он сказал, что однажды, когда Гримальд де Люмьер, священник, рассказывая о страстях Святого Лаврентия, сказал, что он претерпел мученичество по своей воле, этот свидетель ответил: «Нет, по сути, он был приведён людьми к мученичеству силой и против его воли».
Спрошенный о месте, он сказал, что это было в Люмьере возле пекарни.
Спрошенный о времени, он сказал, что это было в течение последнего года.
Спрошенный о свидетелях, он назвал упомянутого Гримальда, а о других он не помнит.
Спрошенный, верил ли он или верит в то, что утверждал о Святом Лаврентии, он сказал, что нет, а считает, что он пострадал добровольно за веру в Христа.
Также, спрошенный, говорил ли он когда-либо, что не Бог, а сырость и гниль земли дают зёрнам расти и всходить в полях, он сказал, что говорил не так и не в такой форме, но, однако, он сказал, что зёрна не прорастут и не взойдут без гниения в земле (?).
Также, спрошенный, говорил ли он когда-либо, что желает посетить церковь Сент-Сабин в епархии Альби, и что в доме этого свидетеля столько же добродетели, сколько в этой церкви (?), он сказал, что нет.
Также, спрошенный, говорил ли он, что божественная сила не так велика, как проповедуют, он сказал, что нет.
Также, спрошенный, говорил ли он когда-либо, что в юности он часто крестился, но ничего хорошего с ним не происходило, а когда он вырос и перестал креститься, с ним произошло много хорошего, он сказал, что не помнит, чтобы он когда-нибудь такое говорил.
Это он засвидетельствовал перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: брат Гильём де Лабарт, из ордена братьев-проповедников, господин Беренгар де Верне, Гильём де Конкотс, и я, Ато де Сент-Виктор, общественный нотариус инквизиции, который записал это.

В вышеуказанном году, на следующий день после Сен-Дени [10 октября 1273], вышеуказанный свидетель дополнил свою исповедь, сказав о вышеуказанном пункте про посещение церкви Сент-Сабин, что в этом году, во время последней Пасхи, когда он увидел, что некоторые мужчины и женщины собираются посетить церковь Сен-Сабин, он сказал при вышеупомянутом Гримальде и Иоанне де Руффиаке, своём сыне: «Что эти люди ищут в Сен-Сабин, и что они там находят? Не лучше ли им было обратиться к Святому Петру и Святому Иоанну, и другим святым, которые были ближе к Иисусу Христу?».
Также – о вышеупомянутом пункте, касающемся божественной силы – он добавил, что когда его сын по имени Пейре де Руффиак, которого этот свидетель очень любил, отправился за море с торговцами в Александрию четыре года назад, этот свидетель день и ночь молился и просил Бога вернуть его живым и здоровым, и наконец узнал, что он умер в Акре. И, крайне огорчённый этим, он сказал, что для человека одинакового хорошо (без разницы?) молиться Богу или не делать этого.
[/spoiler]

Зачем читать авторов фэнтези-литературы?

Отто Ран - это оберштурмфюрер СС Отто Ран? Отличные авторитеты у "русских [русских ли?] консерваторов", просто отличные. Уж СС-овцы-то собаку съели  в борьбе с "антисистемами"

Нацисты просто обожали упарываться всевозможной мистикой - вот и котировали разного рода фигню про оккультные тайны катаров.

А тут допрашиваемый был ещё более склонен к грубым оскорблениям религиозных чувств, чем в предыдущем протоколе, так что читать на свой страх и риск...

В чём сила, брат?

[spoiler]
В вышеуказанном году, в канун дня Всех Святых [31 октября 1273] Гобер (Гвиберт?) из Аулы в Бенасе, епархии Кагор, приведённый из тюрьмы после отрицания и умалчивания правды перед нами, заговорил и признал, что часто говорил многим мужчинам и женщинам, спрашивая их, верят ли они, что Бог посылает ветер и дождь, и когда они отвечали [что верят], заключал: «Следовательно, вы верите в задницу и [женский половой орган]».
Будучи спрошен, как часто, он отвечал, что часто, но конкретные случаи он не может припомнить.
Будучи спрошен, говорил ли он это с целью похулить Бога, он сказал, что нет, а лишь в шутку.
Будучи спрошен о времени, он ответил, что в последние десять лет.
Будучи спрошен о месте, он сказал, что на мосту (через?) Бенас, часто в таверне и во многих других разных местах.
Будучи спрошен, мочился ли он когда-либо на кладбище, он ответил, что да, однажды, у церковной стены, и ещё один раз на краю кладбища во Франкори.
Будучи спрошен – касательно недавно перестроенной церкви Святого Маврикия – говорил ли он людям, собравшимся там, чтобы увидеть силу (чудеса?) мотыг (или имеется в виду, что люди пришли освятить орудия труда?) «Отныне я буду называть это Церковью Мотыг», он сказал нет.
Будучи спрошен, говорил ли он байли или капеллану – когда они говорили его жене, которая зажигая свечу (?) из бузины, прося её не делать этого – что он (или она) хотят иметь достаточно воска, чтобы зажечь свечи на своих похоронах, или там где захотят, и не (будут тратить его для другого?), он сказал, что нет. Но даже если бы и говорил, это дело не стоит и соломинки.
Будучи спрошен, говорил ли он, что никто не должен благодарить за зерно или что-либо другое Бога, но только свои труды, он сказал, что нет.
Будучи спрошен, отвечал ли он на вопрос, верит ли он в Бога и Его мать, что да, но как о вещи малозначительной, он сказал, что не говорил таким образом.
Будучи спрошен, говорил ли он, что нет никакой другой силы, кроме вола, мотыги и руки, он сказал, что нет.
Будучи спрошен – (о том) когда его отчитали за мочеиспускание на кладбище – говорил ли он, что не знает, что он такого сделал (?), он сказал, что нет.
Будучи спрошен – о том, когда его спрашивали, может ли Бог помочь ему – отвечал ли он, что Бог никогда ему не помогал, он также сказал, что нет.
Всё это упомянутый свидетель показал перед братом Ранульфом де Плассаком, инквизитором из ордена братьев-проповедников. Свидетели: брат Иоанн Дульцис (?) из ордена братьев-проповедников, и господин Ато де Сент-Виктор, и я, Бернар Бонет, общественный нотариус Тулузы, который записал всё это.

В вышеуказанном году, в субботу после дня Всех Святых [4 ноября 1273], упомянутый Гобер, будучи приведён из тюрьмы и спрошенный, говорил ли он, что зерно, вино и другие хорошие вещи произошли от «распутства» земли (похоже, употребил как синоним термина «плодородие», см. ниже), ответил, что нет.
Там же и тогда же вышеупомянутый Гобер поправился, и признал пункты о зажжённой свече и о церкви Святого Маврикия.
Также он признал, что часто мочился на церковном кладбище Бенаса, даже напротив парника (? – в тексте «стеклянная стена»), и даже в день Пасхи в этом году.
Также он признал, что говорил, что плодородие земли, которое он называл «распутством», даёт зерно, и вино, и другие фрукты и добрые плоды земли.
Также он сказал, что ему кажется, но он не может припомнить точно, что он однажды сказал, что не Бог дал ему мирские блага, а его собственный труд.
Также он признал, что когда его спрашивали о Боге, верит ли он в Бога и Его мать, он сказал, что да, когда нужно просить о защите (?); но он говорил это не для того, чтобы проявить неуважение к Богу, а в шутку; и он почитает Бога, и Пресвятую Деву, Его мать, и Божьих святых, и считает католическую веру истинной, как и другие истинные христиане.
Будучи спрошен, почему он мочился на кладбище, он сказал, что немощен, и не может удерживать свою мочу.
Это он засвидетельствовал перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: брат Нью из Арагона и брат Хью де Борн, из ордена («Grammontine Order», не понял, какой орден имеется в виду), и я, Ато, нотариус инквизиции, который это записал.
[/spoiler]

Ходите вы всюду бродите...

[spoiler]В год Господа нашего тысяча двести семьдесят третий, в субботу праздника святого Мартина [11 ноября], Стефан Роже из Руменса, будучи приведён к присяге в качестве свидетеля и спрошен, как вышеуказанные, сказал, что однажды поздно вечером придя из Руменса в дом на пустоши (?) к Пейре де Лаураку, чтобы договориться с этим Пейре о вскапывании виноградника этого свидетеля на следующий день, он обнаружил у входа на приусадебный участок, относящийся к дому, где живёт этот Пейре, Раймона Виталя и его компаньона, еретиков, которых по просьбе упомянутого Пейре де Лаурака этот свидетель провёл и сопровождал от двери вышеупомянутого дома до дома в Касельсе (?), вместе с этим Пейре де Лаураком. И по дороге он слушал слова и наставления вышеупомянутого Раймона Виталя, еретика; и они уговаривали его уйти вместе с этими еретиками.
Будучи спрошен, поклонялся ли этот свидетель или упомянутый Пейре де Лаурак упомянутым еретикам, этот свидетель сказал, что он не поклонялся им, но что вблизи дома в Касельсе, где они расстались с ними, видел как Пейре де Лаурак, сняв капюшон (колпак?), преклонял перед ними колени.
Будучи спрошен о времени, он сказал, что это было шесть лет назад или около того.
Также он сказал, что однажды ночью Пейре Боньоль, который был родом из Сенегаса в Альбижуа, и жил в Пальвилле (?) с женой и детьми, а затем жил в Руменсе, приводил Раймона Виталя и его компаньона, еретиков, из дома на пустоши (?) в земли владения Руменс. И когда он оставил еретиков там, он пришёл в дом этого свидетеля, с которым он оставался летом, и сказал этому свидетелю, что оставил в своих (?) владениях несколько человек из родни, которые собирались отправиться в Ламот. В связи с этим он просил этого свидетеля сопровождать их вместе с этим Пейре Боньолем, чтобы они могли указать им путь. Услышав это, свидетель согласился и с этим Пейре вышел из его (?) владений, где находились вышеупомянутые еретики, и из этой земли этот свидетель и упомянутый Пейре Боньоль вели и сопровождали их до луга Ортэгуэр (?) около леса Англес в сеньории Монсегюр, где этот свидетель оставил их. А оттуда он вернулся к собственным делам, и куда повёл их Пейре Боньоль, он не знает.
Будучи спрошен, поклонялся ли он в этом случае упомянутым еретикам или поклонялся ли им упомянутый Пейре, он ответил, что нет.
Будучи спрошен, слушал ли он учение упомянутых еретиков, он сказал, что да: так, упомянутый Раймон Виталь, еретик, говорил ему, что он не должен ругаться или лгать.
Относительно времени он сказал, что это было через три месяца после вышеупомянутого времени или около того.
После чего этот свидетель добавил, что когда он и упомянутый Пейре отводили вышеупомянутых свидетелей в дом в Касельсе и забирали их из дома Пейре де Лаурака, вышеупомянутого свояка этого свидетеля, там этот свидетель видел их, и упомянутого Пейре де Лаурака, и Тольсану (?), его жену, и Аладаику (?), свою и Пейре тёщу; но он не поклонялся им там, и не видел, чтобы другие поклонялись.
Он верил, что вышеупомянутые еретики были хорошими и праведными людьми, и что у них была хорошая вера.
За исключением этого, он не видел других еретиков, кроме арестованных, никогда не поклонялся им, не служил им, не давал им что-либо есть, не посылал им что-либо, и не имел с ними никаких дел, кроме случаев, о которых было сказано.
Это он засвидетельствовал в Тулузе перед братом Ранульфом де Плассаком, инквизитором. Свидетели: господин Беренгар де Верне, Сикард Люнель, и я, Ато де Сен-Виктор, который записал это.
И он принял присягу, и произнёс отречение и т.д.[/spoiler]

Чем кормить еретиков?

[spoiler]
В вышеуказанном году, на следующий день после дня Святого Мартина [12 ноября 1273 года] Гильберт де Сен-Мишель из Лас-Тузеля, сын покойного Пейре де Сен-Мишеля из Лас-Тузеля, будучи приведён к присяге и спрошен, как и указанные выше, сказал, что однажды в Лас-Тузеле, в недавно посаженном винограднике своего отца под одним деревом, где была хижина из хвороста, он увидел издали двух мужчин, которые подозвали его, но не голосом, а жестами. Будучи ребёнком, он, однако, испугался, и не пошёл к ним, а вернулся в дом отца, и всё рассказал отцу. Его отец сказал, однако, что это были добрые люди, которых называют «еретиками», и что он не должен бояться, а должен подходить к ним с доверием, потому что они были его друзьями. Услышав это, этот свидетель вернулся в упомянутое место, и нашёл там упомянутых еретиков, то есть Раймона де Маса и его спутника. И там этот свидетель слушал их слова и наставления, но не поклонялся им.
Будучи спрошен о времени, он сказал, что это было шестнадцать лет назад или около того.
Также, он сказал, что в Лас-Тузеле, в доме своего отца, он много раз, так много, что не помнит сколько именно, видел вышеупомянутого Раймона де Маса и его спутника Вилиана, еретиков, с различными другими их спутниками, еретиками, имён которых он не помнит. И там этот свидетель часто поклонялся упомянутым еретикам, трижды преклоняя колени и говоря «Благословите меня», по обычаю еретиков. И он часто видел там вышеупомянутого Пейре де Сен-Мишеля, своего отца, Гразиду, мать свидетеля, Раймона де Сен-Мишеля, брата этого свидетеля, ныне бежавшего по причине ереси, и все они, и этот свидетель часто поклонялись вышеупомянутым еретикам в различных случаях, и слушали наставления и проповеди упомянутых еретиков, и если с ними за одним столом, и ели благословлённый ими хлеб. И всё это происходило в вышеуказанное время.
Также он видел в вышеупомянутом доме своего отца с еретиками, но не помнит с какими именно – и Пейре де Лаурака, который живёт в доме на пустоши (?) в приходе Руменс, которые оба поклонялись этим еретикам и слушали их наставления. И это было четырнадцать лет назад или около того.
И сразу же, по ходу разговора, вспомнив, он сказал, что эти еретики были Гильём Прунель и его спутник.
Также он сказал, что в Пальвиле, в доме Иоанна де Бугареля и Аладаики, его жены, сестры этого свидетеля, он видел двух еретиков, чьих имён он не знает, и он видел вместе с ними упомянутых Иоанна и Аладаику, которые вместе с этим свидетелем поклонялись им и слушали их проповедь. И это было восемь лет назад или около того.
Также он сказал, что когда он и Аладаика, сестра этого свидетеля, пошли в Fontrougé [в тексте Frontorge, в примечании указано, что место в точности неизвестно, в тексте – предположительное настоящее название], увидеть одного мальчика, за которым ухаживала вышеупомянутая Аладаика, сына Пейре Гобера, дворянина из Пюилорана, некая женщина по имени Бернарда, служанка вышеупомянутого дворянина, отвела этого свидетеля и вышеупомянутую Аладаику в виноградник вышеупомянутого дворянина. И там они собирали инжир и виноград, который эта Бернарда взяла для еретиков из леса, относящегося к Bartac (?) возле Сен-Мишель, и когда они были у входа в этот лес, этот свидетель и упомянутая Аладаика, идя впереди, видели, что упомянутая Бернарда была там и пыталась увидеть их (?). И в то время как этот свидетель и упомянутая Аладаика уходили, упомянутая Бернарда вошла в этот лес, к еретикам; но этот свидетель не видел этого, и не знает, что она там делала с ними; и ему кажется, что упомянутая Бернарда была арестована за ересь. И это было восемнадцать лет назад или около того.
[/spoiler]

Окончание

[spoiler]Также он сказал, что в то время, когда еретики останавливались в доме родителей этого свидетеля или около дома, он видел, как приходили господин Аймери де Рокфор и леди Маркеза, его жена, но не вместе, а по отдельности. И они часто ели в этом доме, а упомянутый господин Аймери и спал там, но этот свидетель не видел их вместе с еретиками. Он думает, однако, что они очень почитали их, и что упомянутый господин Аймери и госпожа Маркеза приходили туда из-за рыцарского владения (?), которое они получили у Гильбера де Фуассака, рыцаря, в Лас-Тузеле, в Сен-Мишель (?).
Также он сказал, что в то время этот свидетель слышал, как его вышеупомянутые родители несколько раз говорили, что господин Аймери и госпожа Маркеза были друзьями еретиков и верующими в еретиков.
Относительно времени он сказал, что это было от пятнадцати лет назад и до смерти его матери.
Также он сказал, что по наказу своей матери этот свидетель часто ходил в Dreuilhe (?), в дом Бернарды Иордан. И там упомянутая Бернарда и Пейре Иордан, её сын, давали этому свидетелю иногда зерно, иногда бобы, орехи и другие фрукты и провизию, позволяющие его матери помогать еретикам. И вышеупомянутая Бернарда, и вышеупомянутый Пейре, её сын, уже носят кресты за ересь. И это было тринадцать лет назад или около того.
Также он сказал, что слышал как вышеупомянутая Гразида, его мать, что она получала хлеб, бобы, лук, капуста и другая провизия для помощи еретикам от Раймона Trelha (?), от Элии Одноногой (?), и, наконец, от Гирауды Ферье, и из домов людей в Сорезе.
О времени он сказал, что это было от пятнадцати лет назад и до времени смерти его матери, которая случилась лет пять назад или около того.
Также он сказал, что видел три или четыре раза в Пюилоране и в Сен-Поль-Кап-де-Жу, как Пейре де Грассен из Сен-Поля давал вышеупомянутой Гразиде, его матери, рыбу, фрукты и бобы, чтобы она могла принять еретиков в своём доме.
О времени: тринадцать лет назад или около того.
Также он сказал, что слышал, как вышеупомянутая Гразида, мать этого свидетеля, что она часто получала от Жерданы (?), жены Изарна Амиеля из Блана, иногда хлеб, иногда бобы, иногда фрукты, и один раз солёную рыбу. И он полагает, что упомянутая Жердана давала это матери этого свидетеля, чтобы передать через неё еретикам.
Также он сказал, что видел в Лас-Тузель, в доме матери этого свидетеля, Раймона Виталя и его спутника, еретиков. И он видел вместе с ними свою вышеупомянутую мать, и Пейре де Лаурака из Руменса, и они, и этот свидетель, поклонялись там еретикам, и слушали их слова и наставления. И это было шесть лет назад или около того.
Он верил, что еретики были добрыми и праведными людьми, и что у них была хорошая вера, и что через них можно было обрести спасение.
[/spoiler]

Лесные братья и прочие родственники

[spoiler]
На следующий день вышеупомянутый Гильберт, будучи приведён из замка Нарбонны, добавил к своей исповеди, сказав, что когда этот свидетель был однажды на росчисти называемой «D’enfaure», с Пейре де Сен-Мишелем, покойным отцом этого свидетеля, который приобрёл эту росчисть или часть недавно распаханной земли у Раймона Фабри, ткача, который был из Палаяка (?) и жил тогда в Лас-Тузеле, на эту росчисть приехал Изарн де Фуассак, дворянин из Пюилорана, который жил в Блане. И он приехал туда один, верхом, и он спешился со своего пони, которого отец этого свидетеля немедленно отдал держать этому свидетелю. И после этого отец этого свидетеля повёл его [Изарна] в лес в Корнелиане, который был неподалёку от этой росчисти. И он твёрдо уверен, что он повёл его к Гауселину, который был родом из Карамана, как, по-видимому, и его спутник – еретики, которых отец этого свидетеля и Раймон де Сен-Мишель, старший брат этого свидетеля, скрывали там; и пробыв там в течение некоторого времени, они оба вернулись. Этот свидетель, однако, ждал, держа пони, пока они не вернулись, и он не видел, говорил ли упомянутый дворянин с вышеупомянутыми еретиками. Но он сказал, что упомянутый отец этого свидетеля, и вышеупомянутый брат, и этот свидетель приносили еду этим еретикам и укрывали их там.
О времени: он сказал, что это было четырнадцать лет назад или около того.
Также он сказал, что упомянутый Изарн часто давал Гразиде, матери этого свидетеля, орехи и груши, и говорил ей, чтобы она взяла их и отдала еретикам от его имени.
Всё это он засвидетельствовал в Тулузе перед братом Ранульфом, инквизитором. Свидетели: господин Беренгар де Верне, Бернар Бонет, и я, Ато де Сен-Виктор, общественный нотариус инквизиции, который записал всё это.

В вышеуказанном году, в понедельник перед праздником святой Луции [11 декабря 1273], вышеупомянутый свидетель, будучи приведён из заключения, дополнил свою исповедь, сказав, что часто видел в вышеупомянутом доме своих родителей в Лас-Тузеле, так часто, что не может вспомнить, сколько именно раз, как Пейре де Сен-Мишель, младший брат этого свидетеля, встречал еретиков и поклонялся им, и слушал их слова и проповеди, и ел с ними за одним столом.
О времени: он сказал, что это было в последние пятнадцать лет, вплоть до вышеупомянутой смерти его матери, которая случилась пять лет назад или около того.
Также он добавил, что в вышеупомянутом доме он видел как вышеупомянутый Пейре, его брат, один или два или несколько раз поклонялся Гильёму Прунелю и его спутнику, еретикам.
Также он видел два или три или несколько раз в недавно посаженном винограднике отца этого свидетеля, этого Пейре и этих еретиков, а иногда и других.
О времени: как указано выше.
Также он сказал, что этот свидетель привёл Гильельму, дочь Гильёма Андре де Лампо, жену Пейре Понса де Лампо, в Пальвиль, к дому Иоанна де Бугареля и Аладаики, его жены, сестры этого свидетеля, где в это время были Раймон Виталь и его спутник, еретики. И там этот свидетель, и упомянутые Иоанн и Аладаика поклонялись вышеупомянутым еретикам. Но он не видел, говорила ли Гильельма с этими еретиками, и не знает, видела ли она их и поклонялась ли им.
О времени: он сказал, что это было семь лет назад или около того.
Будучи спрошен, видел ли он упомянутую Гильельму в одной комнате с упомянутыми еретиками, он сказал, что нет, еретики были в комнате, а Гильельма спала в зале у очага.

В лето Господа нашего тысяча двести семьдесят пятое, в субботу на день Святого Клемента [23 ноября], вышеупомянутый свидетель, будучи спрошен, слышал ли он от вышеупомянутого Пейре де Сен-Мишеля, чтобы вышеупомянутый Изарн де Фуассак встречался с вышеупомянутыми еретиками вместе с этим Пейре, отцом этого свидетеля, в вышеупомянутом лесу Корнелиан, сказал, что нет. Но этот свидетель подозревал и считал, что он встречался там с ними вместе с вышеупомянутым отцом этого свидетеля, потому что в то время вышеупомянутые еретики жили в этом лесу. И этот свидетель, и упомянутый отец этого свидетеля, и Раймон де Сен-Мишель, брат этого свидетеля, укрывали их там и приносили им еду, как уже было сказано выше.
Всё это он засвидетельствовал в Тулузе перед братом Понсом де Парнаком, инквизитором. Свидетели: брат Пейре Раймон Баранон, и я, Ато де Сен-Виктор, общественный нотариус инквизиции, который записал всё это.
[/spoiler]

"Не получилось разговора"

[spoiler]В вышеуказанном году, во вторник после дня Блаженного Мартина [14 ноября 1273] Бартоломео Иордан из Рабастена в епархии Альби, будучи приведён к присяге в качестве свидетеля по поводу ереси и вальденсианства, сказал, что никогда не видел еретиков, кроме как однажды в Рабастене, в доме который называли домом Стефана из Небода, где они открыто жили и проповедовали. И с ним ходил Дюран Баррау (?) из Рабастена.
Будучи спрошен, поклонялся ли он им там, или слушал ли их проповеди, или ел, пил или как-то иначе имел с ними дело, он сказал, что нет.
Будучи спрошен, давал ли или посылал ли он что-нибудь этим еретикам, или получал ли что-нибудь от них или от их посланников, он сказал, что нет.
Также он сказал, что не делал там ничего другого, только сидел; и что он ушёл сразу же, как только услышал от этих еретиков, что человек не должен креститься [в значении «крестного знамения»].
Будучи спрошен о свидетелях, которые там были, он сказал, что не может никого вспомнить, но их там было много.
Будучи спрошен, привёл ли этот Бартоломео своего спутника в вышеупомянутый дом, где были еретики, или спутник привёл его, он сказал, что, кажется, спутник привёл его.
(Вышеупомянутый Дюран Баррау (?), будучи спрошен о времени, сказал, что это было целых сорок лет назад или около того).
Будучи спрошен, представал ли ранее перед инквизитором и исповедовался ли в этом, он сказал, что да, перед братом Ферье, как ему кажется.
Будучи спрошен, накладывали ли на него за это епитимью, он сказал, что нет.
Он также сказал, что никогда не видел еретиков или вальденсов или людей, бежавших из-за ереси, где-либо ещё.
Этот свидетель также сказал, что он разговаривал [видимо, имеется в виду – с еретиками], когда он и Дюран Баррау, его спутник, входили в упомянутый дом, и они перекрестились, и когда упомянутые еретики спросили их, зачем они перекрестились. Они сказали, что во благо, и когда упомянутые еретики сказали им, что они поступили неправильно, этот свидетель и его спутник ушли.
Этот свидетель также сказала, что он не совершал больше никакого другого еретического акта.
Он принёс клятву и отрёкся ото всех ересей.
Всё это упомянутый свидетель засвидетельствовал перед братом Ранульфом де Плассаком из ордена братьев-проповедников. Свидетели: Пейре Раймон Баранон и Сикард Люнель, и я, Бернар Бонет, общественный нотариус Тулузы, который записал всё это.[/spoiler]

А я не по поводу ереси, тут дело посерьёзнее...

[spoiler]
В вышеуказанном году, в понедельник праздника Святого Винцента, господин Гильём де Rosergue, будучи приведён к присяге в качестве свидетеля и спрошен по поводу ростовщичества Понса и Пейре Баррау (?), братьев из Мас-Сен-Пуэля, сказал, что этот свидетель, отвечающий за работы в приходе церкви Мас-Сен-Пуэля, получил в долг для покупки тканей для церкви двести тулузских солидов, которые одолжил вышеупомянутый Понс Баррау, и через четыре месяца этот свидетель вернул вышеупомянутому Понсу Баррау вышеупомянутые двести тулузских солидов, и ещё сорок тулузских солидов как проценты.
Будучи спрошен о людях, если таковые присутствовали при этой уплате, он назвал Понса Аймери из Мас-Сен-Пуэля.
Также он сказал, что видел и слышал, как упомянутый Понс одолжил синдикам монастыря в Бульбонне четыреста тулузских солидов, за которые эти синдики обещали платить ему в обслуживание долга по сто солидов ежегодно, до тех пор, пока за ними сохраняется вышеупомянутый долг.
Будучи спрошен, кто были эти синдики, он назвал брата Кастийона и брата Бернара Байли, и ещё двоих, чьи имена он сейчас не может вспомнить.
О времени займа: он сказал, что после того, как на упомянутого Понса была наложена епитимья за ересь, в течение последних двадцати двух лет.
Также он сказал, что видел и слышал, как Арнольд Лапасса из Мас-Сен-Пуэля, именуемый Надалем, рассчитывался с указанным Понсом, и за сто тулузских солидов, которые он получил в долг от него, согласился платить ему по тридцать шиллингов каждый год сверх основного долга.
О времени: как указано выше.
[/spoiler]

Круглая дата

800 лет назад, 18 сентября 1217 года в Тулузу въехал граф Раймон VI, восторженно встреченный горожанами. Возвращение старого графа послужило сигналом к началу третьего тулузского восстания.
Выступивший вскоре на подавление этого восстания предводитель крестоносцев Симон де Монфор отправился навстречу своей гибели.

Ну, вздрогнем! Впрочем, до скидывания половиной Европы римской удавки оставалось ещё 3 века без малого.

И немедленно выпил :)