Сердце Зверя

Книга Первая

Правда стали, ложь зеркал

Часть 1

«Башня»¹

Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.

Франсуа де Ларошфуко

Глава 1

Хербсте

Старая Придда

400 год к.С. 5-8 день Весенних Скал

1

Фигурки на дальнем берегу  казались то ли соринками,  то ли муравьями, и капитану Джильди они не нравились. Вернее, не нравилось, что их так много.

- Вы  полагаете правильным отправиться на переговоры  вдвоем? –  с деланным безразличием осведомился фельпец, разглядывая ползущих по снежному блюду двуногих букашек. – Дриксов  несколько десятков, мало ли что придет им в голову. Не хотелось бы подвести герцога Ноймаринен и оставить адмирала цур зее в плену.

О том, что отправляться  со связанными руками в Дриксен ему   хочется еще меньше, Луитджи решил не упоминать. Барон Райнштайнер   доводы спутника выслушал вежливо и  еще более вежливо посоветовал:

- Оставьте свои южные опасения, господин Джильди. Предательство  во время переговоров нам не грозит.  Преступления варитов, хоть и привели в прошлом к чувствительным бедам, были грубее и проще. Они могут напасть без объявления войны,  но не когда дело касается возвращения их пленных. Конечно, если вам неприятно не ощущать за спиной  поддержку  хороших мушкетов, вы можете вернуться к  пленным. В таком случае, вам придется всецело положиться  на меня.

- На вас иначе, чем всецело, полагаться  невозможно, - заверил Луитджи, - я не поверну. Мне хочется взглянуть  на ваших варитов вблизи.

- Вариты не могут быть моими, - не преминул уточнить бергер, - и я не думаю, что от их вида вы получите  удовольствие, но любознательность следует удовлетворять. Осторожнее, придержите коня… Этот берег весьма крут, во время весенней компании это принесет нам пользу, но сейчас будьте внимательны.

 Они без приключений спустились на лед, и Джильди совершенно не к месту вспомнил, что  Хербсте не только широка, но и глубока. Доверять замерзшей воде получалось не лучше, чем варитским традициям.  Муравьи на белом блюде стали  жуками, жуки превратились в  игрушечных солдатиков. Луитджи уже различал офицеров, солдат и еще кого-то трехцветного и большого.

- Фельсенбург, - пояснил  барон, хотя его и не спрашивали, - Напоминаю, что молодой Руперт является главной ценностью вашей сделки.

- Я помню, что я – жадный, - засмеялся  Луитджи, чувствуя, как  к нему стремительно возвращается отменное  настроение - вариты и в самом деле не  собирались пускать в ход свое численное превосходство. От основной группы  отделилось двое всадников, одним из которых был трехцветный Фельсенбург. «Гуси» шагом направились навстречу талигойцам. До невозможности похожий на  бергера офицер  остановил тяжелого жеребца в шаге от Луитджи. Костистое   лицо дрикса казалось ужасно серьезным, а к  шляпе прицепился непонятно откуда взявшийся сухой листик. Это было смешно, и фельпец с трудом подавил неуместное хихиканье.    Сверкнуло солнце, шаловливый ветерок  осыпал  съехавшихся всадников  снегом и стих.

- Генерал Южной Армии Его Величества Готфрида Хельмут Гутеншлянге, -  обладатель листика говорил на талиг. -  Уполномочен командующим  Южной армии принцем Бруно присутствовать на переговорах о взаимной передаче пленных.

- Командор Райнштайнер, - отчеканил бергер. -   Уполномочен  присутствовать на упомянутых переговорах от имени  регента Талига. Представляю вам капитана Луитджи Джильди, находящегося на постоянной службе у герцога Кэналлоа.

- Представляю вам доверенное лицо дома Фельсенбург, -  генерал указал взглядом на трехцветного великана. -   Граф Иоганн  фок Ахттаннен – двоюродный дядя Руперта фок Фельсенбурга.

- Я доставил предварительно  оговоренную сумму, - дородный барон не стал ходить вокруг да около, - герцог и герцогиня фок Фельсенбург  испытывают  надежду, что выдвинутые условия остались неизменными.

- Разумеется, - заверил  Джильди и тут же вспомнил, что уроженцу Великого Фельпа  следует  проявлять больше жадности.

- В таком случае, - торжественно объявил  Гутен-что-то там такое, - полагаю  уместным провести обмен следующим образом. Люди барона фок Ахттаннен доставляют на середину реки выкуп. Люди капитана Джильди его забирают и пересчитывают. Когда капитан Джильди убедится, что выкуп внесен в полной мере,  Руперт фок Фельсенбург переходит реку. Затем с двух берегов  одновременно начинают движение адмирал цур зее Кальдмеер и захваченные во время осеннего наступления офицеры армии Талига. Пленные  встречаются на середине реки, где находимся мы с господином Райнштайнером. Если все обстоит благополучно, в чем лично у меня не возникает никаких сомнений, стороны подтверждают совершение обмена и возвращаются каждый к своему берегу.

- Это разумно и обоснованно, - согласился  бергер, - Талиг согласен.

- Проверка выкупа потребует определенного времени, - поднял флаг фельпской деловитости  Луитджи, - Сегодня ветрено, господа.  Не стоит ждать результатов пересчета на открытом пространстве.

- Как вам будет угодно, - если за вежливостью скрывалось презрение к жадному южному неженке, дрикс сумел его скрыть. Райнштайнер слегка приподнялся в стременах, Гутен-кто-то ответил тем же, и договаривающиеся стороны благополучно разъехались по собственным следам.

- Вы намерены пересчитывать выкуп? - осведомился Райнштайнер.

- Я намерен не портить вам игру, - рассеянно откликнулся Джильди, любуясь синими тенями на  белом снежном ковре.  Зима заканчивалась, а Джильди так к ней и не привык.  Холод фельпец переносил неплохо, но вот снега… Они то завораживали невозможным сверканьем, зажигая в душе неведомую доселе радость, то давили свинцовой безнадежностью, то пугали безумной пляской... Стоило выглянуть солнцу, и Луитджи было не согнать с крепостных стен, зато  в непогоду фельпец забивался под крышу, как какой-нибудь воробей. Так, по крайней мере, утверждал Вальдес, настроение которого в последнее время  менялось по шестнадцать раз на дню.  Джильди не сомневался, что адмирал  торчит в резиденции регента из-за Кальдмеера, но  Ротгер даже  не вышел к  отъезжающим.  Адмирал цур зее и  его адъютант покинули Старую Придду  в сопровождении проглотившего шпагу Райнштайнера  и двух десятков  солдат. Не  считая жадного  Джильди, разумеется.

- Я объявлю пленным о  достигнутой договоренности, - нарушил молчание Райнштайнер, и Луитджи  обнаружил, что они почти приехали.

- Что?  - утренний отъезд отчего-то не давал покоя,  - Вы не думаете, что Вальдесу следовало быть с нами?

- Наличие среди нас адмирала,  пользующегося совершенно  определенной репутацией, – принялся объяснять  бергер, -  заставило бы дриксов искать в сделке скрытый смысл.

-  Можно подумать, что его не заподозрят. Вы полагаете «гусей»  безмозглыми?

- Сейчас подозрения  останутся  в головах  тех, кому неприятно   видеть Олафа Кальдмеера в Эйнрехте, -  другой пожал бы плечами или махнул рукой, другой, но не Райнштайнер!  -  Сторонники Фридриха будут  говорить, но им будет нечего сказать. Вы довольны теми солдатами, которые сегодня будут вашими матросами?

- Если они не заговорят. Жаль, я не догадался захватить с собой хотя бы Варотти. Это мой бывший боцман. Теперь он теньент и мечтает  посадить в Фельпе короля.

- Очень разумно, - одобрил планы Уго барон. - Нужно быть очень дурным королем, чтобы быть хуже очень  хорошего Совета, но мы не решили, кто объяснит  пленным подробности передачи.

- Все равно. Вряд ли возникнут сложности.

Луитджи ошибся, сложности возникли, и какие!

- Я отказываюсь, - звенящим голосом объявил ценный фок Фельсенбург, - я перейду Хербсте только с моим адмиралом или вслед за ним.

- Руппи, - Кальдмеер казался очень уставшим, - перестань, не все ли равно…

- Нет! Это… это унизительно для вас, и я не дам никому ставить... ставить деньги выше… чести и доблести!

- Лейтенант, - в голосе Райнштайнера прорезалось нечто вроде укоризны, -  вы нарушаете субординацию. Вы не можете обсуждать решение генерала.

- Я его не обсуждаю, -  пошел на абордаж Руппи, - я ему не подчиняюсь.

- Это приказ, - бесцветным голосом  напомнил Кальдмеер, - не следует начинать возвращение с нарушенного приказа, даже если он тебе неприятен.

- Если я нарушаю приказы, - уперся родич кесаря,  -  то делаю это осознано!

- Похвально, что вы  усваиваете  не только уроки фехтования, - Ойген очень пристально посмотрел на упрямого лейтенанта. -  Я полагаю, господин фок Фельсенбург,  что вы имеете значительный шанс встретить на родине шутников, которые спросят, чему вас научил плен. И вам следует показать, чему и насколько успешно.

- Приложу все усилия, - упрямец покраснел, но  почему, Луитджи  не понял. Кальдмеер, видимо, тоже. - Господин адмирал, вы можете… вы можете списать меня с флагмана, но я вас не оставлю.  Господин командор, я требую, чтобы господин Кальдмеер перешел Хербсте первым!

- Руперт! – Кальдмеер  слегка повысил голос, - Приказываю вам… Доложить генералу  Гутеншлянге  о моем скором прибытии и встретить меня на середине Хербсте. Исполняйте!

- Слушаюсь, господин адмирал цур зее, - отчеканил строптивый лейтенант. Олаф тронул шрам на лице и уставился куда-то вдаль. Вспомнил  опасения Бешеного или просто голова болит?

- Сперва я должен принять выкуп, - бодро объявил Луитджи,  - пожалуй, пора его встречать, иначе какой  же я  к кошкам фельпец?

- Господин Джильди, - скучным голосом объявил Райнштайнер, снимая с седла  нечто, завернутое в парусину, - подождите. Прошу вас  засвидетельствовать, что я возвращаю господину Кальдмееру его шпагу. Поскольку господин Кальдмеер оказался на вашем судне в бессознательном состоянии, и решение о сдаче в плен было принято не им, принадлежащее ему  оружие по закону Марикьяре возвращается  хозяину. «Эномбредастрапе!»

- Эномбредастрапе! – Луитджи, позабыв обо всех варитах  и приличиях мира, уставился на адмиральский клинок. Очень простой, - На «Акулу»… адмирал цур зее попал без шпаги!

- Шпага была найдена по приказу вице-адмирала Вальдеса, - бергер счел возможным почти улыбнуться, - На  борту «Ноордкроне».

Узнавать подробности Луитджи счел излишним. Костры на вершине Хексберг и девять крылатых  бестий, пляшущие среди насмерть  схватившихся кораблей, были тем, что фельпец хотел выбросить из памяти навсегда. Другое дело, что, если б это удалось, Луитджи почувствовал бы себя несчастнейшим из людей, хоть и вряд ли  понимал бы  причину...

- Капитан  Джильди! – напомнил Райнштайнер, - вы  свидетель того,  что оружие возвращено.

- Я - свидетель,  - отчетливо произнес фельпец. Щека Кальдмеера  дернулась. Медленно, словно не веря своим глазам, адмирал цур зее  протянул руки к  вернувшейся из преисподней  шпаге.  Руппи подозрительно  шмыгнул носом, и Луитджи едва не последовал его примеру.

2

Обед затянулся, как затягивался  всегда, когда  дела  позволяли регенту не только перекусить, но и полчасика поболтать с доверенным сотрапезником, а недоверенных Ноймаринены за свой стол не пускали, даже если это грозило осложнениями. Встречи, переговоры, подачки,  -  пожалуйста, но из одной плошки со свиньями волк не ест. Так повелось чуть ли  не с Манлия, и обычай этот оказался сильнее и эсператизма, и олларианства.

- Как молодой Придд? - Рудольф  передвинул тарелку с остатками яблочного пирога и обстоятельно стряхнул с мундира крошки, -   не удивляешься собственному выбору?

- Горжусь, что успел вовремя, - усмехнулся Жермон, - еще пара дней, и Придда ухватил бы Райнштайнер. Вы представляете, что со временем получил бы Талиг?

- Примерно, - кивнул  герцог, - в старшем сыне Вальтера, помнится,  от Гогенлоэ было куда меньше.

- Я графа Васспарда  не знал, - Жермон с трудом припомнил слухи о сбежавшем в Торку теньенте, которого то ли конь понес под пули, то ли собственная дурь.

- Алва таскал его за собой, пока дураку жить не захотелось. Со временем из Спрута вышел бы толк, - Рудольф поморщился. Может, вспомнил о чем-то неприятном, а, скорее всего, заболела спина.

- Я тоже намерен таскать Придда с собой, - смотреть на пироги просто так Жермон не умел и, хоть и был сыт, откромсал  себе немалый кусок, - снег стал синим,  господин регент. Мне пора к Хербсте.

- Не торопишься? – регент потер поясницу и поднялся, начиная очередной поход от стены до стены. Послеобеденная беседа перерастала во что-то важное и едва ли приятное.

- Бруно мешкать не станет, - пожал плечами Жермон. В том, что скоро начнется, он не сомневался, -  У дриксов  все  готово, дело за весной.  Им нужно  перейти  Хербсте  и закрепиться в приречных  городках. Время поджимает, поджимают и сторонники Фридриха, деваться фельдмаршалу  некуда.

- Не веришь, что кесарь уймется?

- С чего бы? – удивился  Ариго, - Кальдмеер  с адъютантом уговорят?

- Не сейчас, но кое-что Готфрид запомнит, а дальше поглядим. Если Рамон с Вальдесом загонят гусей на берег, Лионель схватит за  хвост Фридриха, а Эмиль – Дивина,  кесарь задумается.

- Если мы к этому времени не окажемся в  шкуре адмирала цур зее, - уточнил Жермон.  -  Перейти Хербсте непросто, но я бы взялся.

Тяжелые шаги, сутулящиеся плечи, седой затылок… Рудольф все еще возьмет на рогатину кабана и согнет любую подкову,  но как же он устал.

- Взялся бы, говоришь?

- За всем берегом не уследишь -  не крепость, - подтвердил Ариго, - Рано или поздно мы что-то да  проглядим…

- Решил – поезжай,   -  невпопад откликнулся регент и снова потер поясницу, - все равно на месте  не усидишь.

- Не усижу.

Рудольф, тот  умел ждать, но Жермону перед войной в четырех стенах становилось тесно. Он не любил  воевать «вслепую», предпочитая лично представиться  каждому пригорку. Эта привычка раз за разом спасла ему жизнь, но  однажды едва не отправила к праотцам. Сорвавшийся с гор камнепад чудом не похоронил  проводящего рекогносцировку  генерала вместе с разъездом. Было это перед восстанием Окделла,  и  Жермон до сих пор не знал, кто столкнул первый камень, незадачливая косуля или человек.

-  Вальдес с Джильди выедут с тобой,  - прервал молчание регент,  -   гоганни  отправится  с ними. В Хексберг выходцам хода нет.

- Думаете, Борн вернется?

- Вряд ли, но гоганские премудрости  для меня  - темный лес, – Рудольф явно думал о чем-то своем, равно далеком и от маленькой гоганни, и от переправы, - Вальдес сводит девушку на гору, а там видно будет…

- Я генерал, а не торговец,  - бестолково отшутился Ариго, - я в гоганах не понимаю.

- Не торговец,  - усмехнулся Рудольф и остановился. - Что думаешь обо мне и  фок Варзов, генерал?

- Монсеньор? – поперхнулся пирогом  Жермон, - Как это?..

- Вольфганг старше меня, а я еще регент, но уже не Первый Маршал, - размеренно произнес Ноймаринен. -  Старые кони хороши, но не когда нужно скакать галопом от заката до заката. Ты уверен, что мы справимся?  Отвечай, генерал, ты уже все проглотил.

- Вы – регент, - пробормотал Ариго, - фок Варзов – маршал Запада… Он знает Бруно...

- А Бруно знает его, - с непонятой злостью бросил Рудольф, - для топтания на месте оба подходят, как нельзя лучше, но за Бруно по-прежнему Дриксен, а что дышит в спину нам, я и думать боюсь. Нужно успеть перервать дриксам горло и обернуться нет, не к Ракану… Он что, блоха на собаке. А вот собака - бешеная.

-  Придд в столичном месиве и то лучше понимает, - признался Жермон, - я тут дурак дураком

- А я с тобой не про Надор с  Роксли говорю. И не про выходцев, - прикрикнул Рудольф. - Нам нужно отделать Бруно не хуже, чем Рамон отделал Кальдмеера. Вольфганг на это способен?  О том, что у Альмейды было двадцать кораблей форы и внезапность, знаю не хуже тебя. Как и о том, что даже выжми я весь север, как тряпку, нас будет меньше.

- Но у нас здесь нет лУчшего маршала, чем фок Варзов, - с отчаяньем произнес Жермон, - Только вы.

- А ты? – глаза регента стали еще жестче, - ты, часом, не лучше? Кто про переправу заговорил?

- Этого мало… Я – сносный генерал, - Жермон поймал взгляд Рудольфа и махнул рукой, - Я - хороший генерал. Я могу держать перевалы, командовать авангардом, арьергардом, рейдом по чужим тылам, наконец, но я никогда не водил армии, и я не Алва и не Савиньяк.

- Алвы тут нет, - отрезал Рудольф, -  а единственный из имеющихся в моем распоряжении Савиньяков не одну шляпу съест, прежде чем тебя  догонит. Если догонит. Я никогда не спешил себя хоронить, а Вольфганга - тем более, но наше время уходит. Невозвратимо. Мы еще хороши, если за нами Талиг, но не для схватки с кесарией один на один. Не знаю, видит ли это Бруно, но я вижу.

- Отзовите Лионеля, - предложил Ариго, сам понимая, что несет чушь: на командующем Каданской армии висел не только Хайнрих, но и  Фридрих. Отозвав его, Рудольф к осени получал большие неприятности,  - а я бы мог поехать  на каданскую границу.

- Ты бы еще в Варасту собрался, – скривился  Рудольф. - Знай я, чем все  обернется, я б тебя еще осенью к Фридриху отправил. С приказом пусть не наступать, но обороняться на своей территории. На то, чтоб держать медведя за уши и не пускать  в глубь Надора, тебя бы точно хватило, но в Олларии ты бы не справился.

- Да, - кивнул Жермон, - врать и вешать я не умею.

- В любом случае, мы  опоздали, - махнул рукой Ноймаринен,  - Лионель, даже выдерни я его, пребудет  не раньше, чем через пару-тройку месяцев, а принимать армию, что Каданскую, что Западную,   прямо в ходе боев - не дело!

- Вот видите! – непонятно чему  обрадовался Жермон, - если я не понял такой простой вещи…

- То обдумай на досуге другую простую вещь. Хватит считать других умней себя. Ты  давно не теньент, Жермон Ариго. И потом, боюсь, сейчас  ты  в моей армии – лучший…

Двадцать лет назад он мечтал о таком разговоре. Как же мерзко порой сбываются мечты. Проклятье, почему  Фридриху приспичило играть в Алву именно в Кадане и именно сейчас?!

- Монсеньор, -  твердо произнес Ариго, - Я знаю себе цену. Вольфганг фок Варзов не просто опытнее меня. Он талантливей и умней. Я сделаю все, чтобы помочь вам и ему, но мне вас не заменить.

Рудольф просто устал. Смертельно, до одури, до головокружения.  Подготовка кампании вымотала регента  до предела,  а тут известия из Каданы и проклятое землетрясение! Тут кто хочешь почувствует слабость, но это пройдет. Старый волк еще покажет зубы!

- Генерал Ариго!   - голос Рудольфа стал жестким и холодным, - Вам поручается оборона Хербсте. И потрудитесь ошибиться  скорее поздно, нежели рано.

- Да, Монсеньор! – выпалил Жермон, чувствуя, что покачнувшийся, было, мир выровнялся, -  Разрешите выехать  немедленно.

- Дождешься Райнштайнера и отправляйтесь оба, - регент вновь мерял шагами потертый ковер. -  Наш разговор можешь подзабыть. До худших времен.

3

Больше всего Руппи бесила салфетка. Ослепительно белая, с аккуратной коричневой монограммой, она доблестно защищала  фельдмаршальский мундир от капель и крошек. Вежливость Бруно и его офицеров  была такой же – накрахмаленной, жесткой и украшенной малюсенькой короной. Не дай Создатель, кто-то заподозрит, что сии достойные господа не до конца уверены в  победе и не в  полном восторге от Готфрида и его доблестного родственника, перенесшего в плену немыслимые испытания.

Доблестный родственник аккуратно, кусочек за кусочком,  отрезал и глотал  сочнейшую  свинину, запивал старым алатским, отвечал на вопросы, улыбался и вспоминал Шнееталя с Бюнцем. Капитан «Весенней птицы» утверждал, что сухопутные продувают кампанию за кампанией, потому что слишком много жрут и слишком много врут. Адольф был сдержанней, но не скрывал того, что на море если утонешь, то в воде, а не в  раздорах и циркулярах.

Прибытие  Бермессера с Хохвенде лишь сплотило Западный флот вокруг его командующего. Стоило любимцам  Фридриха войти в  кают-компанию, и становилось ясно, что есть они и есть моряки, которые не собираются плясать под чужую дудку. За столом Бруно  сидело восемь человек, и каждый был не за Дриксен и не за кесаря, а сам за себя.  Кроме Олафа, разумеется. Поменяйся Ледяной с фельдмаршалом местами, он бы… Он бы дал понять, что рад возвращению если не друга, то соратника, и не допускает и мысли о том,  что тот не исполнил свой долг. Бруно же отгородился от гостей салфетками, начищенным до совершенства серебром  и  штабными офицерами, среди которых могли оказаться дружки Хохвенде. Конечно, запереться с вернувшимся из плена адмиралом командующий Южной  армией  не мог, но есть такие вещи, как взгляд, улыбка, тон разговора, наконец. Бруно с Олафом вел себя, словно чужой, хотя они и были чужими.

Ближайший родич кесаря и сын мещанина, отдавший себя  не Готфриду, а Дриксен и морю, они могли быть союзниками против Фридриха, не более того, а  союзников, которым не повезло, покидают. На суше.

- Как вы нашли талигойцев, господин Кальдмеер, - с вежливым равнодушием осведомился фельдмаршал, - они не растеряли боевой пыл без своего непобедимого кэналлийца?

- Насколько я мог заметить, не растеряли, - в тон хозяину ответил Ледяной.

- Очень жаль,  - рассеянно согласился Бруно. - Дурное самочувствие  не способствует наблюдательности. Возможно, Руперт фок Фельсенбург заметил больше?

- Весьма вероятно, - Ледяной внимательно посмотрел на адъютанта, - Руперт, фельдмаршал хочет слышать ваше мнение о талигойцах.

- Они настроены на войну, господин фельдмаршал, - с удовольствием  доложил Руппи и мстительно добавил, - насколько я могу судить,  среди высших талигойских офицеров нет фигур, равных господам Бермессеру и Хохвенде. Вашу армию ждет ожесточенное сопротивление.

- Твердая земля не располагает к мечтам, - произнес худой генерал с седыми висками. - Мы начинаем кампанию с открытыми глазами и понимаем, что против нас сосредоточена сильная армия, которой командуют сильные генералы. К счастью, мы уверены, что во время решающего  сражения к противнику не подойдут резервы, по численности превосходящие его изначальные силы.

- Вам повезло, господа, - Руппи широко улыбнулся, -  то есть я хотел сказать, что вам повезет, если вы и впредь будете смотреть собственными глазами, а не глазами назначенных орлами кротов.  И вам повезет еще больше, если к вам не приедут лягушки с полномочиями…

- Руперт, - негромко попросил Олаф, - не увлекайтесь землеописанием. Вряд ли господам офицерам интересны кроты и лягушки.

- Прошу прощения, - Руперт поймал взгляд генерала с седыми висками и внезапно  понял, что если тут и есть друг, то это он, - я желаю нашим хозяевам не столкнутся с подобными…  гадами. Они весьма неприятны.

- Но они здесь водятся, -  седой обернулся к красивому кавалеристу,  - не  правда ли, фок Хеллештерн?

- У воды не может не быть лягушек, - прервал беседу Бруно, - но зимой  гады  спят, а я намерен форсировать Хербсте до того, как они проснутся. Господин фок Фельсенбург, вы не желаете при этом присутствовать?  Спор Дриксен и Талига будет решен нами этим летом раз и навсегда.

- Наследнику Фельсенбургов это будет полезно, - очень спокойно произнес Ледяной, - Вы видели море, Руперт, посмотрите, как воюют на суше.

- Господин фельдмаршал, я признателен вам за оказанную честь,  - такой разговор можно вести только стоя, и Руппи встал, чувствуя   на себе  чужие взгляды. Очень разные. - К сожалению, я не могу принять ваше предложение, как бы лестно оно ни было. Мой долг, слово, данное морякам «Ноордкроне»,  и справедливость требуют моего присутствия в  Эйнрехте.

О том, что он не променяет Ледяного на десяток Бруно, Руппи вежливо умолчал.

———————

¹ Высший аркан Таро  «Башня» (Удар Молнии) символизирует разрушение отжившего, его невозвратность; это конец существующей ситуации под влиянием внешних сил, осознание которого приходит через озарение. Рядом с хорошими картами означает окончание черной полосы в жизни, избавление от тяжелого груза. Эта же карта может означать и потерю счастья, хаос, утрату стабильности и безопасности.

Перевернутая карта (ПК): зависимость от существующих обстоятельств, ограниченность возможностей. Вы вынужденно идете старой дорогой, будучи не в силах ничего изменить.