| |
Глава 3
Фрамбуа
"Le Sept des Deniers" 1
1
Небо было высоким и синим, а легкие, пронизанные солнцем перистые облака казались
весенними. Насколько год назад, когда Дик впервые оказался в окрестностях Олларии,
все было уныло, серо и безнадежно, настолько теперь мир сиял и светился. Природа
и не думала унывать, а вот Ричард Окделл страдал, и мукам его не виделось ни конца,
ни краю. Источник страданий был рядом - трусил на буланом линарце и визгливым
недовольным голосом разоблачал окружающий мир. Жиль Понси был возмущен решительно
всем, но более всего женщинами, созданиями развратными и недалекими.
От доброжелателей страдальца, торчавших в Тронко, пока они с Рокэ воевали в Сагранне,
юноша знал, что причиной неприязни Понси к прекрасному полу была свояченица губернатора,
не только не оценившая достоинств Жиля, но и согрешившая сначала с Рокэ Алвой,
а затем с мушкетерским полковником. Отвергнутый порученец монотонно перечислял
месяцы, часы и дни, в которые ветреная красотка, ее любовники, офицеры Южной Армии,
дворяне Тронко, губернаторские слуги и просто прохожие наносили ему преднамеренные
оскорбления. Ричард слушал, время от времени вставляя сочувственные слова, хотя
предпочел бы ехать вместе со своим эром и Эмилем Савиньяком.
Жиль был невыносим, но бросить его Дик не мог. Порученец вбил себе в голову, что
его жизнь никому не нужна, и каждая река или обрыв, который они проезжали, вызывали
у бедняги неодолимое желание броситься вниз. Это было страшно, и совсем ужасно
было бы, если б Понси покончил с собой лишь потому, что Ричарду Окделлу не хотелось
его слушать. Тогда Дик был бы виновен в чужой смерти, ведь и в "Эсператии"
и в Книге Ожидания прямо говорится, что не удержавший руку самоубийцы разделяет
его грех.
Юноша пробовал говорить с Жилем и об этом, и о том, что надо думать о близких,
но нарывался на неодобрительный взор и очередную балладу Марио Барботты. Дик ни
разу не слышал столь любимого Жилем менестреля живьем, но юноше очень хотелось
его удавить. Чувства Ричарда в полной мере разделяли многие офицеры Южной Армии,
так что Барботта, окажись он в их обществе, изрядно бы рисковал. И все равно Понси
при всей его назойливости и нелепости было жаль. Ричард как никто знал, что такое
любить без надежды, да и чувство ненужности и пустоты было ему знакомо; правда
юноша, если и думал о смерти, то лишь когда жизнь загоняла его в угол. Как в истории
с проигранным кольцом... Ричард Окделл мог бы бросится в безнадежный бой или вызвать
кого-нибудь на дуэль, но убить себя своими же руками! Это противно воле Создателя
и недостойно Человека Чести!
- После того, что случилось в три часа пополудни в восьмой день Янтаря, - пронзительный
голос Жиля далеко разносился в осеннем воздухе, но попросить страдальца говорить
потише Дик стеснялся, - я понял все. Если меня не будет - ничего не изменится.
От нас ничего не зависит, так зачем тогда жить?
"Он ушел, ушел далеко, ушел навсегда,
но по-прежнему точит каменья вода,
но по-прежнему ветры летят в вышине,
и по-прежнему черви снуют по земле..."
Дику подумалось, что "земле" и "вышине" плохо рифмуется, да
и черви в земле роются, в крайнем случае ползут, а никак не снуют, но юноша не
рискнул оскорбить кумира Понси и обреченно спросил, прекрасно зная ответ.
- Это чьи вирши?
- Барботты, - завопил Понси, - Вы все сходите с ума от Веннена и Дидериха, а ничего
такого в них нет. Сонеты - это прошлый век! Можете считать меня дураком, но...
Ричард и в самом деле считал Понси дураком, но даже дураки влюбляются и страдают.
Святой Алан, если с Жилем что-то случится, он никогда себе этого не простит! Да
и чем он лучше, его самого тоже никто не понимает, или почти никто. Оскар мог
стать его другом, но генерала казнили. Арно и Катершванцы далеко. Эмиль Савиньяк
- неплохой человек, но ему за тридцать и он очень занят, а Ворон еще старше...
Ричард так и не мог понять, как к нему относится его эр и, что было еще хуже,
окончательно запутался в собственных чувствах. Он то ненавидел маршала, то восхищался
им.
- "я безумен, как безумен олень,
средь осенних древес золотых,
одинок я, как подрубленный пень,
без ветвей, цветов и листьев густых..."
Образ подрубленного пня у Барботты был одним из любимых, и, по мнению Эмиля Савиньяка,
неспроста. Дик обреченно вздохнул и принялся разглядывать окрестности, благо впереди
блеснула вода - отряд Проэмперадора достиг Данара.
Дорога подошла вплотную к крутому рыжему берегу, Понси шумно вздохнул, какое-то
время ехал молча, а потом отчетливо произнес.
- В конце концов, моя жизнь никому не нужна, а меньше всех - мне. Если меня не
будет, ничего не изменится, так зачем жить? Я исчезну, и обо мне все позабудут.
На дне реки - покой, там...
Договорить порученец не успел. Руки в черных перчатках вырвали страдальца из седла
и швырнули в воду. Ричард в ужасе обернулся и столкнулся с безмятежным синим взглядом.
- Спокойно, юноша. Сейчас оно всплывет и будет звать на помощь, - Рокэ Алва вытащил
золотой и бросил худощавому кэналлийцу, - Тапо, вы - отменный пловец. Вытащите
этого господина, но не раньше, чем он позовет на помощь.
- Рокэ! - подоспевший Эмиль Савиньяк давился от смеха, - ну и негодяй же вы!
- Не спорю. Гляньте-ка! Я так и думал, что на дне реки ему не понравится.
И в самом деле Жиль Понси отчаянно колотил руками по воде шагах в двадцати от
берега. Брызги летели во все стороны, блестя на ярком осеннем солнце, вскоре донесся
и жалобный, захлебывающийся вопль. Тапо, сбросив сапоги и мундир, ласточкой кинулся
с берега и быстро поплыл к утопающему.
- Запомните, юноша, - Рокэ поправил крагу, - Настоящее отчаянье не ходит под руку
с болтовней. Тот, кто не хочет жить, умирает молча.
- Изверг! - покачал головой Эмиль, - Зима ж на носу!
- Да, об этом я как-то не подумал... Впрочем льда еще нет, да и солнышко светит.
Ничего с этим недоноском не станется, а с Тапо тем более. Хлебнет касеры и порядок!
Дик, открыв рот, наблюдал, как кэналлиец ухватил несчастного порученца за шиворот
и потащил добычу к берегу, где собралось десятка два корчившихся от хохота гвардейцев
с веревками, сухими плащами и фляжками. Солдаты явно были в восторге от выходки
Ворона.
Несостоявшегося утопленника извлекли первым. Понси чихал, отплевывался и дрожал.
В мокром виде он был еще более нелеп, чем обычно. Рокэ послал Моро вперед.
- Корнет Понси, смирно!
Жиль Понси чихнул и уставился на маршала скорее испуганно, чем неодобрительно.
- Если я еще раз услышу разговоры о самоубийстве, вы отправитесь в ближайший приют
для умалишенных. Вы меня поняли?
Понси уныло кивнул.
- Дайте ему касеры, - распорядился маршал, бросая Тапо еще пару монет, -
Мы ночуем в Фрамбуа, так что поторопитесь!
2
Фрамбуа был славным городком в шести хорнах от Олларии. Маленький, уютный, он
чем-то напомнил Дику Надор, хотя здесь не было ни старого замка на горе, ни вековых
елей вдоль дороги, да и жили во Фрамбуа побогаче, чем на севере.
Кавалькада Проэмперадора строевой рысью въехала на главную улицу, являвшую собой
ни что иное, как столичный тракт, по обе стороны которого тянулись дома. Городок
жил за счет путешествующих в столицу и из столицы, а потому гостиниц и харчевен
здесь хватало. Ричард с любопытством разглядывал вывески - "Ощипанный павлин",
"Четыре охотника", "Зеленая карета", "Любезный кабан",
"Талигойская звезда"... Юноше понравилась картина, с которой мечтательно
и нежно улыбалась худенькая большеглазая девушка, чем-то похожая на Катари. Странная
вывеска для придорожного трактира. Проэмперадор поймал взгляд оруженосца и с усмешкой
направил коня к распахнутым воротам.
Румяный трактирщик, как и все жители Фрамбуа вышедший поглазеть на проезжающих,
не веря своим глазам, бросился навстречу.
- Любезный, - поинтересовался Рокэ Алва, - вы в состоянии приютить до утра ораву
военных?
- Монсеньер, - хозяин "Талигойской звезды" задыхался, - я... У меня
восемь хороших комнат... Очень хороших, но, Монсеньер... Понравится ли вам?
- Моему оруженосцу приглянулась вывеска, - сообщил Рокэ, слезая с коня, - а мы
не так уж и прихотливы. Тех, кому не хватит места у вас, отправьте к соседям.
Как вас звать?
- Эркюль... Эркюль Гассинэ.
- Обычно вас зовут папаша Эркюль?
- Монсеньер, - в глазах трактирщика трепетало обожание.
- Папаша Эркюль, - Алва протянул трактирщику золотой и мимоходом обнял стоявшую
у входа хорошенькую девушку в белом переднике, - согрейте-ка нам с генералом Савиньяком
вина. Ричард, устройте лошадей и присоединяйтесь.
Двое усатых дядек с готовностью кинулись к Моро, тот недвусмысленно оскалился,
конюхи отступили. Дик, как всегда с опаской, взял мориска под уздцы - от этого
змея можно было ожидать всего, но на сей раз Моро повел себя прилично.
Убедившись, что и с ним, и с Соной все в порядке, Ричард отправился на поиски
эра, какового и обнаружил в обществе Эмиля и жареного ягненка. Рокэ был весел,
пожалуй, таким веселым Дик его еще не видел. Алва бывал злым, сосредоточенным,
задумчивым, дерзким, ироничным, но сегодня он радовался жизни, как унар в отпуске.
Веселье оказалось заразным - через полчаса Эмиль и Дик хохотали над рассказами
Алвы о его сражениях с Арамоной, "учившим" Рокэ обращаться со шпагой.
Эмилю тоже было что порассказать о пучеглазом капитане, но Ричард повестью о Сузе-Музе
заткнул своих именитых собеседников за пояс. Лаик больше не казалась юноше ненавистной
и враждебной - страхи и обиды забылись, зато смешное и веселое стало еще смешней
и веселее. Ричард даже встал из-за стола, показывая, как "плясал" Арамона,
увидев подвешенные на крюке панталоны. Следующей историей должен был стать рассказ
про монахов со свечами, но на улице раздался шум и топот. Алва, сидевший ближе
всех к окну, глянул вниз и поморщился.
- Из Олларии. Надо полагать, торжественная встреча. Только Ги Ариго нам здесь
и не хватало.
Это, действительно был брат Ее Величества в парадном мундире. Рядом с маршалом
Юга гарцевали Лионель Савиньяк и Фридрих Манрик, чуть поодаль сдерживал коня Килеан-ур-Ломбах,
а за ним виднелись разряженные гвардейцы. Проэмперадор Варасты плеснул себе вина
и залпом выпил, помянув Закатных Тварей.
Заскрипели ступеньки, и на пороге возник Ги Ариго. Чтобы он ни чувствовал на самом
деле, на красивых губах играла самая приятная из возможных улыбок.
- Талиг счастлив приветствовать своих героев. Надеюсь, дорога не показалась вам
слишком утомительной?
- Все было так хорошо, - в голосе Рокэ звучала несвойственная ему тоска,
- и тут появились вы!
3
Когда на голову Рокэ Алвы обрушились известия об ожидавших его почестях, Дик стоял
за плечом своего эра и не видел его лица, зато он видел Ги Ариго, Людвига Килеана-ур-Ломбах,
Лионеля Савиньяка и готов был поклясться, что люди Чести рады победе. Значит,
все правильно, главное - это Талигойя; те, кто ее любит, должны забыть личные
ссоры ради отечества.
Героев Сагранской кампании ждали торжественный прием и недельные празднества.
Подобного в Талиге не случалось со времен Двадцатилетней войны, и Дику захотелось
немедленно увидеть кансилльера, рассказать ему про штурм Барсовых Врат и Дарамскую
битву, подтащить за руку к Рокэ и налить обоим вина. Они должны выпить за Талигойю
и Ее Величество и помириться! А потом маршал помирится с Килеаном и братьями Катари,
все вместе они поставят на место Квентина Дорака и добьются прощения для Робера
Эпинэ и других уехавших в Агарис, а без Раканов Талигойя и вправду обойдется.
Пусть король глуп и уродлив, зато нет дворянина, который не был бы готов умереть
за королеву!
Ги Ариго закончил свою речь и замолчал, ожидая ответного слова.
- Я благодарен Его Величеству, - в голосе Рокэ Алвы не было обычной иронии, -
за оказанную мне честь, но я ее заслуживаю не больше, чем другие офицеры и солдаты
вверенной мне армии.
- О, разумеется, не будет забыт ни один из ваших людей. Или вы хотите кого-то
отметить особо?
- Отличились все, но есть те, без которых наши успехи были бы немыслимы. Это Его
Преосвященство епископ Бонифаций, а также присутствующий здесь генерал от кавалерии
Эмиль Савиньяк, сопровождающий бакрийское посольство генерал Жан Шеманталь, который
прибудет в Олларию примерно через неделю, оставшиеся в Тронко генерал от артиллерии
Курт Вейзель, генерал от кавалерии Хорхе Дьегаррон, и полковники Орасио Бадильо
и Клаус Коннер. Я готов представить сведения об их заслугах.
- Я не сомневаюсь, что Его Величество...
Когда Рокэ начал перечислять заслуги своих офицеров, у юноши замерло сердце. Нет,
Ричард прекрасно понимал, что ничего выдающегося не совершил, но в глубине души
Дику очень хотелось, чтобы эр назвал и его. Пусть все, и в первую очередь Килеан-ур-Ломбах
поймут, что сын Эгмонта может не только играть в кости, но и воевать...
- Отдельно мне хотелось бы назвать герцога Окделла, сбившего из пушки вражеское
знамя. Насколько мне известно, за подобные заслуги во время Двадцатилетней Войны
представляли к ордену Талигойской Розы.
Святой Алан, как же так?! Ведь он все делал по подсказке Рокэ, и все равно эру
пришлось поправлять прицел. Да, они с маршалом были вместе - метались среди артиллерийских
запряжек, последними отступали к каре, встречали атаку бириссцев, но это совсем
другое!
- Их Величества будут счастливы узнать о подвиге Ричарда Окделла, - глаза брата
Катари смотрели на Дика с явным одобрением.
Ну почему, почему, почему Эгмонт Окделл и Рокэ Алва не оказались рядом в сражении
против врагов Талига, тогда все было бы по-другому!
Нет, Ричард ничего не забыл, но ненавидеть Ворона в этот вечер он не мог. Закатные
Твари, он уже давно не мог его ненавидеть. Когда же он перестал думать о Рокэ,
как о враге? На Дарамском поле или раньше? Одно Ричард знал точно - после расстрела
Оскара он готов был убить своего эра, а когда тот стоял над мертвыми птицами,
отдал бы все на свете, чтоб гибель ворона не оказалась ни приметой, ни знамением.
А встреча продолжалась... Папаша Эркюль сбился с ног, но его лицо сияло. Без сомнения,
этот день был лучшим в его жизни, и не только в его. Южная Армия уходила на войну
с бириссцами, но разбила не одного врага, а трех! И в сравнении с победой над
старой враждой победа над "барсами" и Кагетой была не столь уж и важна.
4
- Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда. Ее Величество Катарину и
за королевство Талиг, - провозгласил Рокэ Алва, завершая прием. Было еще не поздно,
но завтра всех ждала ранняя дорога и приветственные церемонии. Гости без лишних
слов разошлись по трактирам Фрамбуа, которые хозяева и прибывшие из Олларии слуги
пытались превратить в жилище, достойное знатнейших вельмож королевства. Последними
попрощались Эмиль с Лионелем, задержавшимся, чтоб рассказать, как читали донесение
Проэмперадора Варасты. Ворон проводил близнецов взглядом и негромко произнес.
- Вот и все.
Ричард не понял, говорит эр о вечере или о чем-то другом. Рокэ поймал взгляд оруженосца
и вновь, как на Дарамском поле растрепал юноше волосы, от чего у Дика защипало
в носу. Наверное, потому, что разливавший вино оруженосец ничего не успел съесть,
а вот выпить несколько бокалов ему пришлось.
Появился папаша Эркюль с подсвечником, и доложил что спальни приготовлены. Лестница
уютно поскрипывала под ногами, в доме пахло дымком и яблоками. Трактирщик распахнул
двери:
- Это лучшая комната, монсеньер. Молодой господин будет спать в комнате справа.
- Спасибо, любезный. Принесите ужин для молодого господина, а мне - вина и можете
быть свободны.
- Если я понадоблюсь, то только позвоните.
- Разумеется, - Алва бросил мундир на стул, - жарко... Садись, Дикон, в ногах
правды нет. Впрочем, в чем она есть, никто не знает.
Ричард с радостью рухнул в кресло. Голова немного кружилась, а радость отчего-то
уступила место грусти.
Папаша Эркюль притащил гору холодного мяса, сыр, хлеб и два кувшина кэналлийского,
подхватил очередной тал и ушел, с обожанием глядя на Проэмперадора. Рокэ усмехнулся,
плеснул себе вина, но пить не стал, а присоединился к жевавшему оленину Дику.
Они ужинали молча, потом так же молча выпили. Вино Дику понравилось, хотя вряд
ли оно удовлетворяло вкусам герцога.
- Эр Рокэ...
- Да?
- Эр Рокэ, а почему вы сказали, что я сбил эту штуку?
- Потому что ты ее сбил.
- Не я, а вы, - выпивка придала Дику упрямства, - это неправильно!
- Все правильно, Дикон, - очень серьезно сказал Рокэ Алва, - дело не в этом дурацком
шаре, никак не могу вспомнить, как он называется, а в том, что ты именно тогда
стал воином. Тут ошибиться невозможно, так что награду ты заслужил.
- Но, - начал Дик и запнулся.
- У тебя еще будут сражения, за которые тебе никто не скажет спасибо, - Алва улыбнулся,
но как-то невесело, - и тогда ты вспомнишь Дараму и свою первую награду. И станет
чуточку легче.
- Я... Я вас не подведу.
- Не думаю, что наши кони будут долго идти рядом, Ричард Окделл, - Ворон потянулся
за кувшином, - тебе понравилась вывеска папаши Эркюля?
Вывеска? Ричард не сразу вспомнил, что на ней было. Ах, да, девушка в окне.
- Очень понравилась...
- Фрамбуа - один из двенадцати городов, оспаривающих право на святую Октавию.
Я имею в виду олларианскую святую и мою пра-пра-прабабку. Эсператисты считают
ее шлюхой и винят во всех смертных грехах, но двое мужчин, превративших Талигойю
в Талиг, на нее и в самом деле молились...
Странно, трактирный мазила нарисовал ее такой, какой она была в ранней юности.
Вряд ли он видел портрет, скорее всего, как-то догадался...
Значит, это Октавия! Жена Франциска Первого Оллара, умершая в родах и причисленная
по приказу короля к лику святых. Эсператистская церковь была поражена подобным
святотатством, но узурпатору до Агариса не было дела.
Ричард припомнил нежное девичье лицо, огромные широко распахнутые глаза, переброшенную
через плечо косу. Олларианцы не отрицали, что прежде чем стать королевой, Октавия
была герцогиней Алва, но и не говорили об этом. В житии не было лжи, но, прочитав
его, складывалось впечатление, что Франциск женился не на молодой вдове с ребенком,
а на непорочной деве.
От матушки и надорского священника Ричард знал, как было на самом деле - Рамиро
Алва был помолвлен с племянницей маршала Эктора, но встретил в трактире безродную
блудницу, которая его околдовала. Будущий предатель нарушил слово Чести и женился
на трактирной девке. Именно Октавия толкнула Рамиро на предательство, а когда
изменник пал от руки Алана Святого, поймала в свои сети марагонца и взошла на
трон.
Оллар обожал жену, а ее сына от первого брака растил, как своего. Единственный
ребенок узурпатора был слабым и болезненным, и после смерти Франциска власть в
стране захватил его пасынок Рамиро Алва Младший. Жестокий и коварный, именно он
окончательно сломал Людей Чести...
- Я..., - язык Дика немного заплетался, - я не думал, что Октавия была такой...
- На иконах она старше.
- Нет... Вы не понимаете. Я думал, она походит на баронессу, а она, как Катари...,
- Ричард осекся. Он доверял своему эру, но о тайной встрече с королевой не должен
знать никто, - как Ее Величество.
- Ну, разумеется! Тебе расписали Октавию, как куртизанку... Мой тебе совет, Дикон,
не считай опущенные глаза и срывающийся голосок признаком добродетели. Чем наглей
и подлей шлюха, тем больше она походит на праведницу, - герцог допил свое вино
и молча вертЕл в руках стакан из резного стекла. Дик смотрел на своего эра, ему
мучительно хотелось поговорить о Катарине Ариго, но он не решался. Рокэ со стуком
поставил стакан на стол.
- Октавия, Дикон, и впрямь была тихой девочкой у окошка, в которую влюбился проезжавший
мимо рыцарь. Бывает и такое. Повелитель Ветров по любви женился на безродной сироте.
Возможно, это был единственный мудрый поступок в его жизни, а, может - и нет.
Этого нам никогда не узнать. Никогда...
1 "Семерка Динариев" - младший аркан Таро. Символизирует
достижение цели, установление отношений, сбор урожая, подходящий момент для
заключения сделок. Это уравновешенность, гармония, изящество. П.К. - беспокойство,
настороженность, денежные потери. Может также означать размолвки или вероломство.
|
|
